политико-экономических сведений: так единый рынок обозначает
военно-стратегическое значение "информационного обмена".
Системный риск цепной реакции банкротства финансовых рынков (долгое
время скрытый рекламной шумихой вокруг Интернета) сейчас официально признан,
и в обществе происходит использование угрозы сбоя для давления на нации,
сопротивляющиеся напору всеобщего свободного обмена.2
Как я и отмечал, мы уже давно имеем следующую ситуацию: если
интерактивность информации сопоставима с радиоактивностью вещества, то нам
грозит не локальная авария, а глобальная и всеобщая "катастрофа катастроф",
способная проявиться сразу и повсеместно.
Добавим, что угроза "глобального системного сбоя" необходима для того,
чтобы одна из "систем вооружений" получила превосходство в будущей
электроэкономической инфовойне, объявленной
миру Соединенными Штатами. Угроза глобального сбоя в гораздо большей
степени, чем вирусы и прочие "логические бомбы", внедренные хакерами в
программное обеспечение, является настоящим детонатором информационной
бомбы, и из-за этой угрозы бомба станет устрашающей силой, подрывающей
политические автономии наций.
Кибермир возник в результате монополистического развития как
гипертрофированная стадия кибернетического колониализма. За Интернетом
последует кибербомба -- будущие магистрали информации -- и установление под
эгидой Соединенных Штатов не только расширенной модели НАТО, но также копии
системы защиты любыми средствами периода холодной войны. Информационное
оледенение придет на смену ядерному сдерживанию времен холодной войны.
12 мая 1998 года, во время вышеупомянутого саммита в верхах в
Бирмингеме в докладе о "стратегиях контроля за киберпреступлениями"
американский президент заявил об острой необходимости принятия
законодательства против кибер-преступлений мафии, а также закона, снижающего
риск ввода в действие "электронных денег", слишком уж легко ускользающих от
экономического контроля. "Киберпреступники могут использовать компьютер для
нападений на банки или шантажа угрозой внесения вируса",3 -- отметил Билл
Клинтон, поведав присутствовавшим главам государств, что Соединенные Штаты
одними из первых вступили в борьбу, однако, "международная киберпреступность
требует международного отпора; и хотя, если потребуется, Америка готова
действовать в одиночку, ни одна нация по отдельности, тем не менее, не
сможет контролировать киберпреступления".4
Просто ушам не верится. Президент, больше всех способствовавший
ослаблению государственного контроля над экономикой, желает быть первым, кто
закричал на пожаре "Огонь!" для того, чтобы потом возглавить крестовый поход
про-
тив беспорядков, организованных им самим и его вице-президентом,
беззастенчиво рекламирующим информационные магистрали будущего.
Атомная, информационная и демографическая бомбы, эти три исторических
разрыва, предсказанные Альбертом Эйнштейном в начале 1960-х гг., оказываются
на повестке дня в XXI веке: первая -- из-за продолжающегося распространения
ядерного оружия (всем известно об испытаниях в Индии и Пакистане). Вторая --
из-за информационного контроля за политикой государств, проводимого под
постоянной угрозой "глобального сбоя", о котором говорилось выше.
Что касается третьей бомбы, демографической, то как здесь не вспомнить
о том, что компьютер активно задействован не только в разработке ядерного
оружия, но и в расшифровке генетического кода человека и в картографировании
генома человека. Таким образом, получает "зеленый свет" новая евгеника,
основанная на искусственном, а не на естественном отборе.5
Перед лицом значительного роста населения на нашей планете в следующем
столетии представляется очевидным, что эксперименты по индустриализации
живого не ограничатся помощью больным людям или бесплодным парам и вскоре
перекинутся на безумные поиски "нового человека", сверхчеловека, достойного
выживания, а человек без особенных достоинств, животное из отряда приматов,
"исчезнет", подобно дикарю, чтобы не переполнять нашу маленькую планету и
предоставить место последней модели человека -- трансчеловеку, который, как
и трансгенетические овощи, лучше приспособлен к среде.
Чтобы убедиться в этом, достаточно послушать, например, недавние
выступления профессора Ричарда Сида о возможностях человеческого
клонирования или разговоры сторонников производства живых мутантов6,
ускоряющих пришествие даже не внеземного, а внечеловечес-кого, иными
словами, сверхчеловеческой расы,
каковое понятие вызывает в нашей памяти зловещие ассоциации.
Так или иначе, но уже на протяжении десяти лет в Америке на "проект
человеческого генома", расшифровку ДНК, Департаментом энергетики и
Национальным институтом здравоохранения выделяется более трех миллиардов
долларов. Не подобен ли этот поиск "сведений о жизни" исследованиям Луны
НАСА, профинансированным государством США?
Но гонка есть гонка\ Разве генетик Грейг Винтер не основал, параллельно
государственному проекту, частную фирму, перед которой была поставлена цель
за три года расшифровать генетический код человека? На совместный с одним из
филиалов фармацевтической группы Perkin Elmer, специализирующейся на машинах
по разложению ДНК, проект было потрачено ни много, ни мало -- 200 миллионов
долларов.7
После символического поражения Каспарова от компьютера Deep Blue,
летней эпопеи автоматического зонда Mars Pathfinder и неприятностей на
станции "Мир" мы наблюдаем завершение программ пилотируемых полетов и
возрастающую неопределенность по отношению к будущему международных
пилотируемых станций. Так заканчивается "внеземное" путешествие нашего
поколения, однако, великая "внечеловеческая" эпопея только начинается, и
астрофизика мало-помалу передает эстафету биофизике.
Появилось множество предзнаменований скорой трансформации
макрофизического "экзотизма" в микрофизический "эндотизм", завершения
внешней колонизации отдаленных земель и начала опасной внутренней
колонизации, колонизации пространства-времени живой материи. Таким образом,
технонаука расширяет подвластную ей область.
Homo est clausura mirabilium dei,ii -- писала Хильдегарда Бингенская о
сущности человека, еще недавно сокрытой изначальным антропоцен-
тризмом: человек -- не центр мира, а его завершение, конец мира.
Высказывание женщины, рожденной (что примечательно) в 1098 году,
противоречит евгеническим мифам и необычайно ярко проясняет истоки
нигилистского всевластного бессилия наук, ищущих истоки жизни.
Дух генетики пока проявил свой евгенический характер лишь в нацистской
программе уничтожения. Однако сейчас, как никогда, сильна угроза отказа не
только от пророческой памяти лагерей смерти, но и от самого принципа
непрерывности жизни, "принципа ответственности" за будущее человечества.
Этот принцип представляется ужасно "консервативным" для тех, кто
предвкушает революцию конца, крайнее проявление нигилизма всемогущего
прогресса, которое последует за другими событиями XX века: крушением
"Титаника" и взрывом в Чернобыле и которое готовит приход Уцелевшего,
Мессии, столь ожидаемого культом безумия наших дней.
В действительности, после завершения холодной войны мы непрерывно
воспроизводим иные завершения: конец Истории, конец представительской
демократии и, в конце концов, смерть "субъекта", по типу которого с помощью
генетики создается "двойник" (клон) или "гибрид" (мутант).
Этот "постиндустриальный" замысел не обещает ничего хорошего, он лишь
умножает энергию безысходности, чтобы с ее помощью уйти от благоприятных для
жизни условий и прийти к хаосу, иными словами, вернуться в первоначальную
среду, царившую, как говорят, до возникновения жизни на Земле.
Так называемый "постмодернистский" период не стал преодолением
индустриальной современности, а превратился в стремительную индустриализацию
смерти, концентрацию всевозможных опустошений, вызванных прогрессом.
Постановка на поток живого с помощью биотехнологий, полуофициальный
план по воспроиз-
водству стандартного индивида демонстрируют, что из смерти сделали
промышленное предприятие, прометеевскую фабрику.
Уже во время ядерного противостояния между Востоком и Западом
военно-промышленный комплекс сумел милитаризовать научные исследования для
обеспечения взаимного уничтожения. Сейчас генетика принимает эстафету у
ядерной физики с целью создания новой бомбы.
Биологические науки, сращенные с информатикой и новыми биотехнологиями,
угрожают нашему выживанию уже не радиоактивным заражением, но искусственным
оплодотворением и контролем за возникновением, истоками формирования
индивидуальности.
Очевидно, что проект тотальной войны, обозначившийся в начале первого
мирового конфликта, продолжал осуществляться во время второго мирового
конфликта 1939-1945 годов в Освенциме и Хиросиме уже не как уничтожение
врагов, но как уничтожение самого человеческого рода. Подобно этому,
глобальная война, начало которой положено большими маневрами information
warfare, опирается на воинственную науку, ныне нацеленную на изведение
человека, на прерывание самого принципа жизни, а не на уничтожение
населения, как то было бы в случае термоядерной бомбы. В этой войне
генетическая и информационная бомбы представляют единственную и
универсальную "систему вооружения".
С другой стороны, если информация -- это третье, после массы и энергии,
измерение материи, то каждый исторический конфликт оказывался приручением
одного из измерений. Война массы велась со времен великих нашествий
античности вплоть до появления огнестрельного оружия. Война энергии началась
с открытия пороха и закончилась изобретением атомного оружия и разработкой
сверхмощного лазера. И, наконец, информационная война обобщит то, что было
накоплено годами шпионажа и полицейской слежки
и преобразует в предельную скорость "мировой информации".
"Кто все знает, ничего не боится", -- сказал Йозеф Геббельс, создатель
Propagandastaffel. На самом деле, вопрос был и есть не в том, чтобы бояться,
а в том, чтобы наводить страх с помощью "тотального" контроля, подвергающего
жизнь каждого отдельного человека постоянному засвечиванию, что уже
практически стало свершившимся фактом благодаря информатике. Однако
вернемся, на мгновение, к третьему измерению организованной материи: идет ли
речь о передаче или получении информации, или о скорости ее считывания --
важно лишь энергетическое ускорение информации, а медленная подача
информации недостойна теперь даже называться "информацией" -- это обычный
шумовой фон.
Slow news, no news? -- помнится, спрашивал себя один журналист в связи
с созданием CNN.
В действительности, предельная скорость волн, передающих сообщения и
картинки, -- это сама информация, и она не определяется содержанием. Так что
знаменитая формула Маршалла Маклюэна может быть переделана: "Сообщение --
это не средство, а всего лишь его скорость". Конечная, последняя возможная
скорость, приближающая к нам "временной барьер", то время, когда фотонный
компьютер будет выполнять расчеты синхронно с постоянной скоростью света,
которая благоприятствует сегодня передаче мгновенных сообщений.
Итак, "информационная война" поддерживается глобальной интерактивностью
так же, как атомная энергия была результатом локальной радиоактивности.
Поэтому невозможно отличить намеренный поступок от непроизвольной реакции
или "случайности", а нападение -- от простой технической неполадки, как это
уже было 19 мая 1998 года (практически одновременно с саммитом в
Бирмингеме), когда телекоммуникационный спутник Galaxy TV внезапно прекратил
передачу
сообщений 40 миллионам пейджеров в Америке из-за того, что бортовой
компьютер слегка изменил орбиту... Непредвиденная случайность или
приближенная к условиям инфовойны проверка?
Трудно поверить, но происшествие незамедлительно породило разговоры об
уязвимости США перед поломками техники, жизненно необходимой для страны.8
Кажется естественным, что Интернет, прямой преемник Арпанет, разрешил
трансляцию нескольких общественных американских служб. Например,
радиостанции NPR, которая воспользовалась сетью сетей для установления связи
с некоторыми из своих 600 локальных станций.
Не надо забывать, что информационная система web была запущена более 20
лет назад в целях предотвращения электромагнитных эффектов наземного
ядерного взрыва и как бы предугадала свою роль на случай общего сбоя
стратегических телекоммуникаций.
Если каждая война была изобретением новых способов уничтожения и
распространением намеренно провоцируемых аварий (машина войны всегда была
дополнением производственной машины), то в готовящейся информационной войне
понятие "случайности" доведено до предела возможностью "глобального сбоя",
который соединит в себе -- как вакуумная бомба -- все возможные катастрофы.
Глобальный сбой, подобно сбою работы компьютеров, ожидаемому в начале
2000 года, в отличие от недавней местной аварии, способен надолго заморозить
жизнь целого континента.
В среде information warfare все очень неопределенно, информация и
дезинформация неразличимы, и нападение невозможно отличить от непредвиденной
случайности... Сообщение не заглушается, как это было в electronic warfare,
так как оно стало информационным. Это значит, что "информация" определяет не
содержание сообщения, а скорость его feed-back.
Интерактивность, мгновенность, повсеместность -- вот действительное
послание информационного обмена в реальном времени.
Цифровые картинки и сообщения значат меньше, чем их мгновенная
доставка; "шоковый эффект" оказывается важнее содержания. Поэтому намеренное
действие и техническая неполадка оказываются неразличимы и непредсказуемы.
Теперь принцип неопределенности действует не только в квантовой физике,
но и в среде информационных стратегий, практически не связанных с
геофизической средой воздействия.
С помощью настойчивого и повсеместного внедрения интерактивных
взаимодействий, information warfare готовит первую мировую временную войну,
вернее, первую войну мирового времени, "реального времени" обменов между
объединенными сетями.
Можно отметить три измерения происходящей глобализации рынка:
геофизическое, научно-техническое и идеологическое. Поэтому стремление
Соединенных Штатов к установлению мировой зоны свободной торговли к
2010-2020 годам9 неизбежно способствует подготовке к информационной войне.
На самом деле, невозможно полностью разделить экономическую войну от
информационной, поскольку в обоих случаях речь идет о гегемо-нистском
стремлении сделать интерактивными торговые и военные отношения.10
Поэтому Всемирная торговая организация пытается ослабить суверенитет
отдельных наций то с помощью Многостороннего соглашения по инвестициям, то с
помощью Нового трансатлантического рынка Леона Бритена.
Систематическую дестабилизацию рынка можно понять только на основе
представлений о системной потере контроля над стратегической информацией.
Подспудная цель технических изобретений конца тысячелетия состоит в
том, чтобы сделать
информационными все военные и гражданские отношения. И последней
преградой тому представляется не ЕЭС, но сама жизнь, человек -- отдельный
мир человека, -- которого нужно захватить или уничтожить любой ценой ради
индустриализации всего живого.
Подведем итоги: не так давно минуло время тоталитарной войны, когда все
определяло количество: масса и мощность ядерной бомбы. Теперь наступает
время глобалитарной войны, когда благодаря информационной бомбе качество
будет важнее, чем геофизический масштаб или численность населения.
Готовится не "опрятная война", война без убитых, но "чистая война",
война без воспроизведения некоторых видов, которые исчезнут из
биоразнообразия форм живого.11 Это значит, что завтрашняя война, хоть и
сопоставимая с недавними "кабинетными преступлениями", будет разыгрываться
не в закрытых кабинетах, а в лабораториях, с дверьми, широко распахнутыми в
лучезарное будущее трансгенетических видов, лучше приспособленных к
загрязненной среде нашей маленькой планеты, подвешенной в эфире
телекоммуникаций .
Отцу патрику Жиро
Первые три статьи написаны во время вооруженного конфликта в Косове,
между 19 апреля и 15 июня 1999 года. Первая глава напечатана 27 апреля во
Frankfurter Allgemeine Zeitung. Четверная глава завершена 5 июля
В действительности, Северо-Атлантический альянс -- незаконнорожденный
ребенок, коммунистический выродок, а не дитя, рожденное по доброй воле.
Поль-Анри. Спаак,
генеральный секретарь
"Разум вводит нас в обман чаще, чем наше естество", -- писал
Вовенарг...1 Во всяком случае, очевидно, что разум военачальников НАТО
совершенно не считается с природой Балкан. Стратеги альянса не утруждают
себя разграничением практических методов и политических целей и в очередной
раз демонстрируют несостоятельность военных теорий и сценариев, выражающих
технический иллюзионизм Соединенных Штатов после завершения холодной войны.
В одном из интервью Тони Блэр заявил: "В Косове ведется война нового
типа -- война, имеющая целью не захват территории, а утверждение
общечеловеческих ценностей".2 Это заявление говорит нам если не о конце
геополитики, наступившем после конца истории, то, по крайней мере, о том,
что союзники не принимают во внимание условия боевых действий, ведущихся с
про-
тивником, окопавшемся в геологически и геополитически пересеченной
местности. Генерал Уэсли Кларк, ратующий за войну, управляемую через
воздушное и космическое пространство, 12 апреля 1999 года в Брюсселе
заметил: "В этой войне, как никогда в Истории, главную роль играет
высокоточное оружие"...
Хотя массированное применение высокоточных технологий якобы уменьшает
"сопутствующие" разрушения, главнокомандующему все же пришлось извиниться за
некоторые "оплошности", например, за бомбардировку колонн беженцев.
Когда генерал Кларк восхваляет техническое превосходство военной
авиации, он говорит не как официальный представитель мощи НАТО, а как один
из теоретиков задуманного Пентагоном "революционного переворота в ведении
войны". Как один из тех, кто уже несколько лет желает неограниченно
расширить возможную зону автоматических ракетных ударов, включающую теперь
пустыни (операция "Лиса в пустыне" в Ираке) и прилегающие к ним страны
(антитеррористические операции в Судане и Афганистане), как если бы теория
"Открытого Города" территориальных конфликтов недавнего прошлого теперь
распространилась и на воздушное пространство суверенных наций, на "открытое
небо" Теле-Войны и послужила стратегическим дополнением экономической
децентрализации воздушных перевозок (проводимой в рамках программы под
соответствующим названием OPEN SKY).
Если близость пустыни во время войны в Персидском заливе еще могла
оправдать систематическое использование новых "кораблей пустыни": ракет,
запускаемых с авианосцев, беспилотных самолетов и прочих НЛО, вроде F.117,
то гористая местность Балкан сделала невозможной "молниеносную войну",
окончательно поставив НАТО в тупик... Обращение же Альянса к России лишь
подтвердило геополитическую недальновидность операции "Союзные Силы".
Уже в 1997 году четырехлетний оборонный план Пентагона
продемонстрировал готовность Соединенных Штатов сражаться на двух фронтах и
проводить многочисленные краткосрочные операции с целью "восстановления
мира" в отдельно взятом регионе, тут или там, в малозначительных
государствах... Двумя годами позже пришлось признать если и не крах этой
программы, то, по крайней мере, наличие риска символического поражения и
падения в глазах общественного мнения, более серьезного, чем неудачная
операция в Сомали, а также констатировать возобновление гонки вооружения
массового поражения (ядерного, химического и т. д.) среди многочисленных
стран, озабоченных сохранением национального суверенитета.
Таким образом, изобретение так называемой "гуманитарной войны",
ведущейся в Косове, могло только обеспокоить растущее число "слабых" наций и
морально поддержать всех тех, кто опасается однажды оказаться мишенью
"сильных" наций.
Если это действительно так, то нерезультативность воздушных налетов,
которые должны были предотвратить гуманитарную катастрофу -- трагедию
беженцев в Косове, -- но, в действительности, ее в высшей степени обострили,
-- была усилена длительным и непродуктивным процессом -- очередным ростом
напряженности, связанным уже не с холодной войной и соответствующем ей
ядерным устрашением, а с растущей опасностью распространения ядерного,
химического и бактериологического оружия в странах, желающих иметь надежную
защиту от нападения (с применением оружия массового поражения) и не имеющих
возможности использовать высокоточное вооружение, управляемое из космоса. В
этом отношении весьма показательна реакция Индии: "Если нации стремятся
сохранить стратегическую независимость и политический суверенитет, у них нет
другого выбора, кроме как поддержание собственного ядерного арсенала и
наращивание количества бое-
головок в целях развития военного потенциала. Последнее требует времени
и средств, поэтому наименее дорогостоящий способ в промежуточный период --
до достижения стратегического паритета -- заключается в том, чтобы
сосредоточиться на развертывании ракетных баз. Чтобы опередить развитие
событий, Соединенные Штаты решили довести до совершенства противоракетную
оборону и воспрепятствовать приобретению ядерных технологий третьими
странами".3
Опасения по поводу ближайшего будущего выражают не только Россия и
Украина, но и Япония, которая вывела на орбиту спутник для наблюдения за
ракетными базами совершенно разваливающегося северокорейского государства.
Что касается конфликта в Косове, то, каким бы ни был его исход,
возникает вопрос, снятый на некоторое время псевдопобедой в Персидском
заливе, о нарушении равновесия страха, когда неограниченное распространение
оружия массового поражения не оставляет места межгосударственному
устрашению.
В историю народов каждый из родов войск: сухопутные, военно-морские,
военно-воздушные силы или космические войска, -- вносили новые типы
вооружений и определенные политические стратегии, и для того, чтобы понять
неудачу НАТО (вне зависимости, повторим это, от исхода войны), надо
возвратиться к моменту возникновения приоритета военно-воздушных сил,
сменивших господствовавший в течение веков морской флот.
Концепция "власти в воздухе" была сформулирована итальянцем Джулио Дуэ
как расширение "власти на море". Идея победы в войне ведущейся с высоты, с
неба, футуристический образ а 1а Ма-ринетти были вскоре подхвачены
основателем Королевских военно-воздушных сил генералом Трен-чардом и
опробованы в британских колониях на Ближнем Востоке, в массированных
воздушных налетах на восставшие племена... а затем генерал Митчелл, уже в
Соединенных Штатах, сформули-
ровал идею взаимодействия воздушных и морских сил и выступил за
создание авианосцев.
Теории Дуэ, согласно которой ВВС способны одержать победу без помощи со
стороны "земли", было суждено восторжествовать не в атаках Люфтваффе,
воздушных налетах на Англию или стратегических бомбардировках Германии
Второй мировой войны, а в бомбе, сброшенной на Хиросиму, когда
один-единственный бомбардировщик Б-29 и одна-единственная бомба решили исход
войны в Тихоокеанском регионе.4
Холодная война способствовала распространению "межконтинентальных
ракет" и использованию орбитальных спутников в системах наведения, но мы,
увы, недооценили тот факт, что война с использованием воздушно-космических
вооружений ведет к предельно большим разрушениям, так что равновесие
держится на признании ядерного, нейтронного, химического или
бактериологического оружия как абсолютного.
Забвение, вернее, упущение этого факта, скрытого иллюзорной победой
союзников в Ираке, привело к одной роковой ошибке в период президентства
Билла Клинтона: расширению всеми средствами территории применения
"автоматических ударов", предназначенных для наказания rogue states,1
государств-хулиганов, от которых Соединенные Штаты намереваются защитить мир
с помощью компьютерных технологий.
Впрочем, выходя за рамки обсуждения "гуманитарных" принципов конфликта
в Косове, пресс-секретарь Пентагона Кеннет Бэкон 15 апреля этого года
заявил: "Мы предполагаем наличие у Югославии запасов химического оружия,
объем которых нам неизвестен".
Заявление было сделано накануне смены курса на Балканах и определило
военно-стратегическое значение "информационного обмена".
Системный риск цепной реакции банкротства финансовых рынков (долгое
время скрытый рекламной шумихой вокруг Интернета) сейчас официально признан,
и в обществе происходит использование угрозы сбоя для давления на нации,
сопротивляющиеся напору всеобщего свободного обмена.2
Как я и отмечал, мы уже давно имеем следующую ситуацию: если
интерактивность информации сопоставима с радиоактивностью вещества, то нам
грозит не локальная авария, а глобальная и всеобщая "катастрофа катастроф",
способная проявиться сразу и повсеместно.
Добавим, что угроза "глобального системного сбоя" необходима для того,
чтобы одна из "систем вооружений" получила превосходство в будущей
электроэкономической инфовойне, объявленной
миру Соединенными Штатами. Угроза глобального сбоя в гораздо большей
степени, чем вирусы и прочие "логические бомбы", внедренные хакерами в
программное обеспечение, является настоящим детонатором информационной
бомбы, и из-за этой угрозы бомба станет устрашающей силой, подрывающей
политические автономии наций.
Кибермир возник в результате монополистического развития как
гипертрофированная стадия кибернетического колониализма. За Интернетом
последует кибербомба -- будущие магистрали информации -- и установление под
эгидой Соединенных Штатов не только расширенной модели НАТО, но также копии
системы защиты любыми средствами периода холодной войны. Информационное
оледенение придет на смену ядерному сдерживанию времен холодной войны.
12 мая 1998 года, во время вышеупомянутого саммита в верхах в
Бирмингеме в докладе о "стратегиях контроля за киберпреступлениями"
американский президент заявил об острой необходимости принятия
законодательства против кибер-преступлений мафии, а также закона, снижающего
риск ввода в действие "электронных денег", слишком уж легко ускользающих от
экономического контроля. "Киберпреступники могут использовать компьютер для
нападений на банки или шантажа угрозой внесения вируса",3 -- отметил Билл
Клинтон, поведав присутствовавшим главам государств, что Соединенные Штаты
одними из первых вступили в борьбу, однако, "международная киберпреступность
требует международного отпора; и хотя, если потребуется, Америка готова
действовать в одиночку, ни одна нация по отдельности, тем не менее, не
сможет контролировать киберпреступления".4
Просто ушам не верится. Президент, больше всех способствовавший
ослаблению государственного контроля над экономикой, желает быть первым, кто
закричал на пожаре "Огонь!" для того, чтобы потом возглавить крестовый поход
про-
тив беспорядков, организованных им самим и его вице-президентом,
беззастенчиво рекламирующим информационные магистрали будущего.
Атомная, информационная и демографическая бомбы, эти три исторических
разрыва, предсказанные Альбертом Эйнштейном в начале 1960-х гг., оказываются
на повестке дня в XXI веке: первая -- из-за продолжающегося распространения
ядерного оружия (всем известно об испытаниях в Индии и Пакистане). Вторая --
из-за информационного контроля за политикой государств, проводимого под
постоянной угрозой "глобального сбоя", о котором говорилось выше.
Что касается третьей бомбы, демографической, то как здесь не вспомнить
о том, что компьютер активно задействован не только в разработке ядерного
оружия, но и в расшифровке генетического кода человека и в картографировании
генома человека. Таким образом, получает "зеленый свет" новая евгеника,
основанная на искусственном, а не на естественном отборе.5
Перед лицом значительного роста населения на нашей планете в следующем
столетии представляется очевидным, что эксперименты по индустриализации
живого не ограничатся помощью больным людям или бесплодным парам и вскоре
перекинутся на безумные поиски "нового человека", сверхчеловека, достойного
выживания, а человек без особенных достоинств, животное из отряда приматов,
"исчезнет", подобно дикарю, чтобы не переполнять нашу маленькую планету и
предоставить место последней модели человека -- трансчеловеку, который, как
и трансгенетические овощи, лучше приспособлен к среде.
Чтобы убедиться в этом, достаточно послушать, например, недавние
выступления профессора Ричарда Сида о возможностях человеческого
клонирования или разговоры сторонников производства живых мутантов6,
ускоряющих пришествие даже не внеземного, а внечеловечес-кого, иными
словами, сверхчеловеческой расы,
каковое понятие вызывает в нашей памяти зловещие ассоциации.
Так или иначе, но уже на протяжении десяти лет в Америке на "проект
человеческого генома", расшифровку ДНК, Департаментом энергетики и
Национальным институтом здравоохранения выделяется более трех миллиардов
долларов. Не подобен ли этот поиск "сведений о жизни" исследованиям Луны
НАСА, профинансированным государством США?
Но гонка есть гонка\ Разве генетик Грейг Винтер не основал, параллельно
государственному проекту, частную фирму, перед которой была поставлена цель
за три года расшифровать генетический код человека? На совместный с одним из
филиалов фармацевтической группы Perkin Elmer, специализирующейся на машинах
по разложению ДНК, проект было потрачено ни много, ни мало -- 200 миллионов
долларов.7
После символического поражения Каспарова от компьютера Deep Blue,
летней эпопеи автоматического зонда Mars Pathfinder и неприятностей на
станции "Мир" мы наблюдаем завершение программ пилотируемых полетов и
возрастающую неопределенность по отношению к будущему международных
пилотируемых станций. Так заканчивается "внеземное" путешествие нашего
поколения, однако, великая "внечеловеческая" эпопея только начинается, и
астрофизика мало-помалу передает эстафету биофизике.
Появилось множество предзнаменований скорой трансформации
макрофизического "экзотизма" в микрофизический "эндотизм", завершения
внешней колонизации отдаленных земель и начала опасной внутренней
колонизации, колонизации пространства-времени живой материи. Таким образом,
технонаука расширяет подвластную ей область.
Homo est clausura mirabilium dei,ii -- писала Хильдегарда Бингенская о
сущности человека, еще недавно сокрытой изначальным антропоцен-
тризмом: человек -- не центр мира, а его завершение, конец мира.
Высказывание женщины, рожденной (что примечательно) в 1098 году,
противоречит евгеническим мифам и необычайно ярко проясняет истоки
нигилистского всевластного бессилия наук, ищущих истоки жизни.
Дух генетики пока проявил свой евгенический характер лишь в нацистской
программе уничтожения. Однако сейчас, как никогда, сильна угроза отказа не
только от пророческой памяти лагерей смерти, но и от самого принципа
непрерывности жизни, "принципа ответственности" за будущее человечества.
Этот принцип представляется ужасно "консервативным" для тех, кто
предвкушает революцию конца, крайнее проявление нигилизма всемогущего
прогресса, которое последует за другими событиями XX века: крушением
"Титаника" и взрывом в Чернобыле и которое готовит приход Уцелевшего,
Мессии, столь ожидаемого культом безумия наших дней.
В действительности, после завершения холодной войны мы непрерывно
воспроизводим иные завершения: конец Истории, конец представительской
демократии и, в конце концов, смерть "субъекта", по типу которого с помощью
генетики создается "двойник" (клон) или "гибрид" (мутант).
Этот "постиндустриальный" замысел не обещает ничего хорошего, он лишь
умножает энергию безысходности, чтобы с ее помощью уйти от благоприятных для
жизни условий и прийти к хаосу, иными словами, вернуться в первоначальную
среду, царившую, как говорят, до возникновения жизни на Земле.
Так называемый "постмодернистский" период не стал преодолением
индустриальной современности, а превратился в стремительную индустриализацию
смерти, концентрацию всевозможных опустошений, вызванных прогрессом.
Постановка на поток живого с помощью биотехнологий, полуофициальный
план по воспроиз-
водству стандартного индивида демонстрируют, что из смерти сделали
промышленное предприятие, прометеевскую фабрику.
Уже во время ядерного противостояния между Востоком и Западом
военно-промышленный комплекс сумел милитаризовать научные исследования для
обеспечения взаимного уничтожения. Сейчас генетика принимает эстафету у
ядерной физики с целью создания новой бомбы.
Биологические науки, сращенные с информатикой и новыми биотехнологиями,
угрожают нашему выживанию уже не радиоактивным заражением, но искусственным
оплодотворением и контролем за возникновением, истоками формирования
индивидуальности.
Очевидно, что проект тотальной войны, обозначившийся в начале первого
мирового конфликта, продолжал осуществляться во время второго мирового
конфликта 1939-1945 годов в Освенциме и Хиросиме уже не как уничтожение
врагов, но как уничтожение самого человеческого рода. Подобно этому,
глобальная война, начало которой положено большими маневрами information
warfare, опирается на воинственную науку, ныне нацеленную на изведение
человека, на прерывание самого принципа жизни, а не на уничтожение
населения, как то было бы в случае термоядерной бомбы. В этой войне
генетическая и информационная бомбы представляют единственную и
универсальную "систему вооружения".
С другой стороны, если информация -- это третье, после массы и энергии,
измерение материи, то каждый исторический конфликт оказывался приручением
одного из измерений. Война массы велась со времен великих нашествий
античности вплоть до появления огнестрельного оружия. Война энергии началась
с открытия пороха и закончилась изобретением атомного оружия и разработкой
сверхмощного лазера. И, наконец, информационная война обобщит то, что было
накоплено годами шпионажа и полицейской слежки
и преобразует в предельную скорость "мировой информации".
"Кто все знает, ничего не боится", -- сказал Йозеф Геббельс, создатель
Propagandastaffel. На самом деле, вопрос был и есть не в том, чтобы бояться,
а в том, чтобы наводить страх с помощью "тотального" контроля, подвергающего
жизнь каждого отдельного человека постоянному засвечиванию, что уже
практически стало свершившимся фактом благодаря информатике. Однако
вернемся, на мгновение, к третьему измерению организованной материи: идет ли
речь о передаче или получении информации, или о скорости ее считывания --
важно лишь энергетическое ускорение информации, а медленная подача
информации недостойна теперь даже называться "информацией" -- это обычный
шумовой фон.
Slow news, no news? -- помнится, спрашивал себя один журналист в связи
с созданием CNN.
В действительности, предельная скорость волн, передающих сообщения и
картинки, -- это сама информация, и она не определяется содержанием. Так что
знаменитая формула Маршалла Маклюэна может быть переделана: "Сообщение --
это не средство, а всего лишь его скорость". Конечная, последняя возможная
скорость, приближающая к нам "временной барьер", то время, когда фотонный
компьютер будет выполнять расчеты синхронно с постоянной скоростью света,
которая благоприятствует сегодня передаче мгновенных сообщений.
Итак, "информационная война" поддерживается глобальной интерактивностью
так же, как атомная энергия была результатом локальной радиоактивности.
Поэтому невозможно отличить намеренный поступок от непроизвольной реакции
или "случайности", а нападение -- от простой технической неполадки, как это
уже было 19 мая 1998 года (практически одновременно с саммитом в
Бирмингеме), когда телекоммуникационный спутник Galaxy TV внезапно прекратил
передачу
сообщений 40 миллионам пейджеров в Америке из-за того, что бортовой
компьютер слегка изменил орбиту... Непредвиденная случайность или
приближенная к условиям инфовойны проверка?
Трудно поверить, но происшествие незамедлительно породило разговоры об
уязвимости США перед поломками техники, жизненно необходимой для страны.8
Кажется естественным, что Интернет, прямой преемник Арпанет, разрешил
трансляцию нескольких общественных американских служб. Например,
радиостанции NPR, которая воспользовалась сетью сетей для установления связи
с некоторыми из своих 600 локальных станций.
Не надо забывать, что информационная система web была запущена более 20
лет назад в целях предотвращения электромагнитных эффектов наземного
ядерного взрыва и как бы предугадала свою роль на случай общего сбоя
стратегических телекоммуникаций.
Если каждая война была изобретением новых способов уничтожения и
распространением намеренно провоцируемых аварий (машина войны всегда была
дополнением производственной машины), то в готовящейся информационной войне
понятие "случайности" доведено до предела возможностью "глобального сбоя",
который соединит в себе -- как вакуумная бомба -- все возможные катастрофы.
Глобальный сбой, подобно сбою работы компьютеров, ожидаемому в начале
2000 года, в отличие от недавней местной аварии, способен надолго заморозить
жизнь целого континента.
В среде information warfare все очень неопределенно, информация и
дезинформация неразличимы, и нападение невозможно отличить от непредвиденной
случайности... Сообщение не заглушается, как это было в electronic warfare,
так как оно стало информационным. Это значит, что "информация" определяет не
содержание сообщения, а скорость его feed-back.
Интерактивность, мгновенность, повсеместность -- вот действительное
послание информационного обмена в реальном времени.
Цифровые картинки и сообщения значат меньше, чем их мгновенная
доставка; "шоковый эффект" оказывается важнее содержания. Поэтому намеренное
действие и техническая неполадка оказываются неразличимы и непредсказуемы.
Теперь принцип неопределенности действует не только в квантовой физике,
но и в среде информационных стратегий, практически не связанных с
геофизической средой воздействия.
С помощью настойчивого и повсеместного внедрения интерактивных
взаимодействий, information warfare готовит первую мировую временную войну,
вернее, первую войну мирового времени, "реального времени" обменов между
объединенными сетями.
Можно отметить три измерения происходящей глобализации рынка:
геофизическое, научно-техническое и идеологическое. Поэтому стремление
Соединенных Штатов к установлению мировой зоны свободной торговли к
2010-2020 годам9 неизбежно способствует подготовке к информационной войне.
На самом деле, невозможно полностью разделить экономическую войну от
информационной, поскольку в обоих случаях речь идет о гегемо-нистском
стремлении сделать интерактивными торговые и военные отношения.10
Поэтому Всемирная торговая организация пытается ослабить суверенитет
отдельных наций то с помощью Многостороннего соглашения по инвестициям, то с
помощью Нового трансатлантического рынка Леона Бритена.
Систематическую дестабилизацию рынка можно понять только на основе
представлений о системной потере контроля над стратегической информацией.
Подспудная цель технических изобретений конца тысячелетия состоит в
том, чтобы сделать
информационными все военные и гражданские отношения. И последней
преградой тому представляется не ЕЭС, но сама жизнь, человек -- отдельный
мир человека, -- которого нужно захватить или уничтожить любой ценой ради
индустриализации всего живого.
Подведем итоги: не так давно минуло время тоталитарной войны, когда все
определяло количество: масса и мощность ядерной бомбы. Теперь наступает
время глобалитарной войны, когда благодаря информационной бомбе качество
будет важнее, чем геофизический масштаб или численность населения.
Готовится не "опрятная война", война без убитых, но "чистая война",
война без воспроизведения некоторых видов, которые исчезнут из
биоразнообразия форм живого.11 Это значит, что завтрашняя война, хоть и
сопоставимая с недавними "кабинетными преступлениями", будет разыгрываться
не в закрытых кабинетах, а в лабораториях, с дверьми, широко распахнутыми в
лучезарное будущее трансгенетических видов, лучше приспособленных к
загрязненной среде нашей маленькой планеты, подвешенной в эфире
телекоммуникаций .
Отцу патрику Жиро
Первые три статьи написаны во время вооруженного конфликта в Косове,
между 19 апреля и 15 июня 1999 года. Первая глава напечатана 27 апреля во
Frankfurter Allgemeine Zeitung. Четверная глава завершена 5 июля
В действительности, Северо-Атлантический альянс -- незаконнорожденный
ребенок, коммунистический выродок, а не дитя, рожденное по доброй воле.
Поль-Анри. Спаак,
генеральный секретарь
"Разум вводит нас в обман чаще, чем наше естество", -- писал
Вовенарг...1 Во всяком случае, очевидно, что разум военачальников НАТО
совершенно не считается с природой Балкан. Стратеги альянса не утруждают
себя разграничением практических методов и политических целей и в очередной
раз демонстрируют несостоятельность военных теорий и сценариев, выражающих
технический иллюзионизм Соединенных Штатов после завершения холодной войны.
В одном из интервью Тони Блэр заявил: "В Косове ведется война нового
типа -- война, имеющая целью не захват территории, а утверждение
общечеловеческих ценностей".2 Это заявление говорит нам если не о конце
геополитики, наступившем после конца истории, то, по крайней мере, о том,
что союзники не принимают во внимание условия боевых действий, ведущихся с
про-
тивником, окопавшемся в геологически и геополитически пересеченной
местности. Генерал Уэсли Кларк, ратующий за войну, управляемую через
воздушное и космическое пространство, 12 апреля 1999 года в Брюсселе
заметил: "В этой войне, как никогда в Истории, главную роль играет
высокоточное оружие"...
Хотя массированное применение высокоточных технологий якобы уменьшает
"сопутствующие" разрушения, главнокомандующему все же пришлось извиниться за
некоторые "оплошности", например, за бомбардировку колонн беженцев.
Когда генерал Кларк восхваляет техническое превосходство военной
авиации, он говорит не как официальный представитель мощи НАТО, а как один
из теоретиков задуманного Пентагоном "революционного переворота в ведении
войны". Как один из тех, кто уже несколько лет желает неограниченно
расширить возможную зону автоматических ракетных ударов, включающую теперь
пустыни (операция "Лиса в пустыне" в Ираке) и прилегающие к ним страны
(антитеррористические операции в Судане и Афганистане), как если бы теория
"Открытого Города" территориальных конфликтов недавнего прошлого теперь
распространилась и на воздушное пространство суверенных наций, на "открытое
небо" Теле-Войны и послужила стратегическим дополнением экономической
децентрализации воздушных перевозок (проводимой в рамках программы под
соответствующим названием OPEN SKY).
Если близость пустыни во время войны в Персидском заливе еще могла
оправдать систематическое использование новых "кораблей пустыни": ракет,
запускаемых с авианосцев, беспилотных самолетов и прочих НЛО, вроде F.117,
то гористая местность Балкан сделала невозможной "молниеносную войну",
окончательно поставив НАТО в тупик... Обращение же Альянса к России лишь
подтвердило геополитическую недальновидность операции "Союзные Силы".
Уже в 1997 году четырехлетний оборонный план Пентагона
продемонстрировал готовность Соединенных Штатов сражаться на двух фронтах и
проводить многочисленные краткосрочные операции с целью "восстановления
мира" в отдельно взятом регионе, тут или там, в малозначительных
государствах... Двумя годами позже пришлось признать если и не крах этой
программы, то, по крайней мере, наличие риска символического поражения и
падения в глазах общественного мнения, более серьезного, чем неудачная
операция в Сомали, а также констатировать возобновление гонки вооружения
массового поражения (ядерного, химического и т. д.) среди многочисленных
стран, озабоченных сохранением национального суверенитета.
Таким образом, изобретение так называемой "гуманитарной войны",
ведущейся в Косове, могло только обеспокоить растущее число "слабых" наций и
морально поддержать всех тех, кто опасается однажды оказаться мишенью
"сильных" наций.
Если это действительно так, то нерезультативность воздушных налетов,
которые должны были предотвратить гуманитарную катастрофу -- трагедию
беженцев в Косове, -- но, в действительности, ее в высшей степени обострили,
-- была усилена длительным и непродуктивным процессом -- очередным ростом
напряженности, связанным уже не с холодной войной и соответствующем ей
ядерным устрашением, а с растущей опасностью распространения ядерного,
химического и бактериологического оружия в странах, желающих иметь надежную
защиту от нападения (с применением оружия массового поражения) и не имеющих
возможности использовать высокоточное вооружение, управляемое из космоса. В
этом отношении весьма показательна реакция Индии: "Если нации стремятся
сохранить стратегическую независимость и политический суверенитет, у них нет
другого выбора, кроме как поддержание собственного ядерного арсенала и
наращивание количества бое-
головок в целях развития военного потенциала. Последнее требует времени
и средств, поэтому наименее дорогостоящий способ в промежуточный период --
до достижения стратегического паритета -- заключается в том, чтобы
сосредоточиться на развертывании ракетных баз. Чтобы опередить развитие
событий, Соединенные Штаты решили довести до совершенства противоракетную
оборону и воспрепятствовать приобретению ядерных технологий третьими
странами".3
Опасения по поводу ближайшего будущего выражают не только Россия и
Украина, но и Япония, которая вывела на орбиту спутник для наблюдения за
ракетными базами совершенно разваливающегося северокорейского государства.
Что касается конфликта в Косове, то, каким бы ни был его исход,
возникает вопрос, снятый на некоторое время псевдопобедой в Персидском
заливе, о нарушении равновесия страха, когда неограниченное распространение
оружия массового поражения не оставляет места межгосударственному
устрашению.
В историю народов каждый из родов войск: сухопутные, военно-морские,
военно-воздушные силы или космические войска, -- вносили новые типы
вооружений и определенные политические стратегии, и для того, чтобы понять
неудачу НАТО (вне зависимости, повторим это, от исхода войны), надо
возвратиться к моменту возникновения приоритета военно-воздушных сил,
сменивших господствовавший в течение веков морской флот.
Концепция "власти в воздухе" была сформулирована итальянцем Джулио Дуэ
как расширение "власти на море". Идея победы в войне ведущейся с высоты, с
неба, футуристический образ а 1а Ма-ринетти были вскоре подхвачены
основателем Королевских военно-воздушных сил генералом Трен-чардом и
опробованы в британских колониях на Ближнем Востоке, в массированных
воздушных налетах на восставшие племена... а затем генерал Митчелл, уже в
Соединенных Штатах, сформули-
ровал идею взаимодействия воздушных и морских сил и выступил за
создание авианосцев.
Теории Дуэ, согласно которой ВВС способны одержать победу без помощи со
стороны "земли", было суждено восторжествовать не в атаках Люфтваффе,
воздушных налетах на Англию или стратегических бомбардировках Германии
Второй мировой войны, а в бомбе, сброшенной на Хиросиму, когда
один-единственный бомбардировщик Б-29 и одна-единственная бомба решили исход
войны в Тихоокеанском регионе.4
Холодная война способствовала распространению "межконтинентальных
ракет" и использованию орбитальных спутников в системах наведения, но мы,
увы, недооценили тот факт, что война с использованием воздушно-космических
вооружений ведет к предельно большим разрушениям, так что равновесие
держится на признании ядерного, нейтронного, химического или
бактериологического оружия как абсолютного.
Забвение, вернее, упущение этого факта, скрытого иллюзорной победой
союзников в Ираке, привело к одной роковой ошибке в период президентства
Билла Клинтона: расширению всеми средствами территории применения
"автоматических ударов", предназначенных для наказания rogue states,1
государств-хулиганов, от которых Соединенные Штаты намереваются защитить мир
с помощью компьютерных технологий.
Впрочем, выходя за рамки обсуждения "гуманитарных" принципов конфликта
в Косове, пресс-секретарь Пентагона Кеннет Бэкон 15 апреля этого года
заявил: "Мы предполагаем наличие у Югославии запасов химического оружия,
объем которых нам неизвестен".
Заявление было сделано накануне смены курса на Балканах и определило