Витковский Алексей. Выбор воина (Витязь - 2)

   Савинов прислушался к себе и понял, что от него сейчас мало толку в так называемых "странствиях Духа". Он выжат как лимон. А проведать любимую было бы очень кстати, да сообщить ей, что задерживается...
   Сашка решительно поднялся на ноги, подошел к Рысенку, увлеченному соревнованием с Лаской, - кто быстрее выпустит в цель полный тул. Подождал, пока Рысенок, не без усилий правда, докажет превосходство мужского над женским, и позвал:
   - Эй, друже!
   Стрелок обернулся:
   - Да, воевода!
   Сашка кашлянул.
   - Хочу попросить тебя об одолжении. Выбери сегодня время, да "слетай" к Ярине. Можешь?
   Тот кивнул:
   - О чем речь! Передать что?
   Савинов улыбнулся и покосился на Ласку.
   - Сам знаешь... Скажи, что задержимся здесь. Ну и просто погляди, как она там, а то я пока не в форме.
   Брови Рысенка поползли вверх, но Сашка опередил его:
   - Неможется мне.
   - Понял. - Стрелок нахмурился. - Снова утаскивала тебя Сила? Видел я...
   - Все-то ты видишь, Рысенок! - Савинов хлопнул его по плечу. - Ну, договорились?
   Парень кивнул, и по его виду сразу стало понятно, что суть задания он понял, просьбе внял и выполнит, не откладывая в долгий ящик.
   - Спасибо, брат! Как будут новости - зови!
   Рана казалась страшной. Когда гридни внесли Тверда в дом и уложили на лавку, он выглядел мертвым. Глазницы и все лицо залиты кровью, кожа на лбу и скуле распластана, из-под нее проглядывает белая, с розоватым оттенком, кость. Но Ярина уже знала, что рана не смертельна. Рука свея дрогнула, когда ее нож и стрела Всегорда угодили ему в лицо, и рубящий сокрушительный удар секиры обратился в полосующий, скользящий. Да и Твёрд успел-таки отдернуть голову, так что сталь только пробороздила кость, а не расколола ее.
   Ярина тут же погнала воинов за водой, полотном, нитками и всем необходимым. Надо промыть рану, сшить края как можно осторожней, а уж потом идти собирать травы да отправить Всегорда на охоту, чтобы добыл пару зверей, без которых лечение не будет успешным. Да надо еще позаботиться о шуйце Клёста, разорванной волчьими клыками. Не то схватит гридня огневица...
   Странное умиротворение наполняло Ярину. Она, не ведая, как это у нее получается, с искусством опытной лекарки и ворожеи принялась колдовать над ранеными, читая всплывающие из глубин памяти заговоры от бранного железа да звериного укуса. Велела принести секиру убитого свея да положить рядом с Твёрдом. Смертоносное оружие надобно уговорить забрать ту силу, которой оно поразило парня. Девушка смутно помнила, что когда-то один из заброд-скоморохов бросил ей походя: "А ты, красна девица, врачевать можешь, как немногие!" И с чего он взял? А ведь сбылось!
   Ей мнилось, что она видит сквозь кожу растерзанные оружием жилы и чувствует каждый бугорок и бороздку на кости, чует, как надо сшивать края раны, чтобы остался только тонкий шрам, чем поить этого раненого, а чем того, знает, как должны затягиваться раны....
   Вот и ей нашлось дело по руке! И она не оплошает...
   Место было - лучше не придумаешь. Велиград стоял почти на берегу большого озера, от которого к морю текла быстрая река. Окраины посада берега озера не достигали, что, впрочем, не мешало тутошнему народу ловить здесь рыб и брать воду. Местами к воде были проложены целые дороги, а там, где берег был крутоват, - удобные лестницы с перильцами. На озеро выходили мостки, возле которых было немало лодок. Но стоило пройти по кромке воды немного в сторону от этой суеты, перевалить через небольшой холм - и взгляду открывалась густая роща. Вот в ней-то Рысенок и нашел себе укромное местечко, чтобы исполнить наказ воеводы.
   Поначалу он думал, что забрел сюда случайно. Бездумно блуждая среди древесных стволов, заметил между ними просвет, а потом ноги сами вынесли его на поляну, и стрелок замер, немо глядя на открывшееся чудо. Он повидал много священных деревьев, но такого дуба не встречал никогда...
   Огромная крона раскинулась шатром, накрывая собой почти всю поляну, а та была в поперечнике самое малое - полперестрела. Невероятно мощный ствол, узловатый и темный, мог бы, наверное, вместить в себя средних размеров градской дом. Тяжкие ветви, толщиною в матерое дерево, причудливо изгибаясь, отходили от основного ствола, бесконечно ветвились, и взор терялся в их переплетении.
   Стояла тишина. Настолько полная и торжественная, что Рысенок ни на миг не усомнился, что видит перед собою священное место, которому местный люд наверняка поклоняется и приносит жертвы. Дуб - Перуново древо. Весин даже боялся подумать, сколько же лет стоит здесь зеленый бог-великан и какие народы проходили перед его величавым взором. Ему приходилось видеть другие дубы, о которых сказывали, будто живут они многие сотни лет, но и они показались бы малыми детушками рядом с этим лесным чудом. Может, тысяча лет прошла с тех пор, как пробился здесь первый малый росток, а может, и тогда уже высилось здесь величественное древо и рождение его уже в те времена терялось во мраке прошлого...
   Рысенок молча стоял, погруженный в зеленые сумерки, и слушал, слушал... Мысли потерялись в окружающем безмолвии. Он знал только, ЧТО его позвало сюда. Точнее, КТО позвал... Наконец парень низко поклонился живому богу и попросил разрешения посидеть у его корней. Что-то прошелестело в необъятной кроне, и к ногам стрелка упал крупный золотистый желудь.
   "Добро тебе, человече..."
   Путь к стволу показался Рысенку необычайно долгим. Он даже посомневался, правильно ли определил расстояние. Подойдя ближе, стрелок заметил приношения, оставленные здесь другими людьми. И не удивился, обнаружив среди них не только кусочки яркой ткани и шкурки зверей, но и низки бус и даже серебряные ожерелья и запястья. Некоторые из них вросли в кору, утонув в ней едва ли не наполовину. Немного подумав, он снял с пояса боевой нож в чехле и осторожно вложил его в расселину коры.
   Вблизи дуб просто потрясал своими размерами. Рысенок постоял немного, запрокинув голову и завороженно глядя в бесконечное сплетение ветвей и листьев, а затем обогнул на почтительном расстоянии ствол и, углядев удобное местечко в развилке корней, осторожно уселся, прикрыв глаза.
   И нахлынуло. Парень даже не сразу понял, что слышит не просто шелест листвы и токи воды в исполинском стволе, а медленные нечеловеческие мысли Древа. Человека окутали мягкое тепло и безмятежность. Он даже не заметил, как погрузился в себя, а потом как-то легко и покойно его дух покинул тело, и Рысенок отправился в путь.
   В первый миг, поднимаясь ввысь, он увидел дуб, как огромный световой столб, уходящий в небеса и, казалось, подпирающий их вместе с множеством других столбов потоньше, поднимающихся вокруг него. Некоторое время Рысенок блуждал в небесной роще, а затем, будто уловив некий запах или аромат, помчался по этой тонкой, но прочной ниточке. Мир вокруг него сиял и переливался, и весин наконец начал понимать, почему славяне считают свою землю священной...
   Парень чувствовал, что Сила места, из которого он отправился в свое путешествие, толкает его, подобно попутному ветру, и он летит, словно на парусах... Или как птица, купающаяся в неистовых ветрах высоты... Конечно, у него и так достало бы силы, чтобы достичь Ладоги и отыскать Ярину Богдановну, но с такою поддержкой... Рысенок знал, что, сложись его судьба по-иному, он стал бы знаменитым в своем народе кудесником, ведь он седьмой сын! А после него у матери рождались только девочки... И шестеро его старших братьев были еще живы, когда он вошел в полную мужскую силу... Но теперь он воин и, возможно, когда-нибудь станет вождем. Силы и видения хватит, вот только удача... Она трудно предсказуема. До сих пор ему везло, но никто не может быть уверен, что так будет продолжаться всегда. Даже Вещие... Тем более Вещие.
   Впрочем, Рысенок еще не осознавал этого своего стремления. Он только ощущал некую непонятную тягу к чему-то пока не ясному, но притягательному. Он знал, откуда взялась эта тяга, и хорошо помнил тот день, когда впервые увидел, КАКИМ может быть настоящий вождь. Он помнил...
   Одинокий, безоружный и связанный человек, стоящий у погребального костра перед лицом враждебной толпы. Человек, совершивший такое, что даже эти люди, для которых он был в этот миг олицетворением ненависти и несчастья, не смогли убить его. Напротив, это он, на глазах этих людей, убил их обезумевшего вождя и ушел в лес. Среди лютой зимы, почти голый...
   Рысенок тогда принял его за бога. Но кудесник сказал: "Нет, это не бог, но Вождь! И с ним лучше жить в мире..." И люди покорились неизбежному, почуяв, что у них нет сил против Этого. А Рысенок понял, что тоже хочет стать таким, мочь такое. Поэтому по весне он отправился в город русов и, выдержав испытание, вступил в дружину этого Вождя. И узнал, что тот не совсем человек, потому как пришел из-за Кромки, из мира настолько отличного от мира Рысенка, что ум отказывался верить. Но ведь верил же...
   И Рысенок приник к этой Силе и учился у нее, зная, что в его жизни сейчас нет ничего важнее. Поэтому, когда Вождю понадобилась помощь, стрелок не колебался ни мгновения...
   Цель путешествия возникла перед ним неожиданно. Только что он стремглав летел по следу-нити, и та казалась бесконечной... Вдруг что-то вспыхнуло неистовым, слепящим светом, а в следующий миг Рысенок оказался внутри небольшого бревенчатого дома. Он не успел разглядеть обстановку. Все его внимание притянули люди, находившиеся здесь. Их было четверо. Двое мужчин-воинов, женщина и молодой парень. Рысенок видел их как сгустки яркого живого пламени, сплетенного из множества сверкающих нитей, подобных тем, что рисуют искры, взлетающие над вечерним костром. Но весский стрелок сразу понял, что мужчины именно воины, как и парень, лежащий на лавке, а женщина - Ярина, которую он и должен был проведать.
   Сияние воинов было различным. Один из них пылал Силой, словно кузнечный горн, жизненность другого плясала и билась, подобно пламени факела на сильном ветру. И видно было, что он ранен, но уязвлено не столько его тело, сколько бессмертный Дух. Юноша, лежавший навзничь, тоже был ранен. Его тело сияло неровно, будто костер, в который подбросили сырые поленья, но Рысенок сразу понял, что жизнь парня вне опасности. И не потому, что рана не тяжела, а молодость берет свое, а потому, что Ярина, склонившаяся над ним, врачевала его. Врачевала так, будто она была ведуньей и знахаркой из самых сильных. Свет ее Силы, заливающий все вокруг, был спокойным и ровным. Уверенным. Она ЗНАЛА, что делать и как это делать. Рысенок много слышал об этой молодой женщине, покорившей сердце Вождя, но чтобы она врачевала... Такого он не слыхал.
   Было понятно, что сейчас ему не удастся передать Ярине Богдановне весточку от мужа. Она вся была в том, что делали ее ловкие руки и чуткое сердце. Поэтому Рысенок решил, что ему пора возвращаться. На вид здорова, чувствуется, что тревога, владевшая ее душой, отступила и растаяла без следа. Она вся лучилась мягким, золотым светом, и в середине этого сияния билась янтарная бабочка...
   Стрелок не сразу сообразил, что он видит на самом деле. А когда наконец до него дошло...
   "Вождь... Надо немедленно сказать ему, ведь если он узнает... Тогда уже никакая Сила не утянет его за Кромку. Никакая Сила! Потому, что у него ЗДЕСЬ будет Сын!"
   Глава 10
   Сомнения - прочь!
   ...Уходили в плаванье
   За чужие гавани
   Вести войну!
   Но известно лишь волнам,
   Что оставит океан
   Тебя одну!
   Кон... кончится пленка!
   Ты ждешь ребенка
   От меня!..
   Из песни группы "БИ-2"
   Княжеский дворец гудел, как растревоженный улей. Застолье уже давно перешло в ту стадию, когда гости перестают замечать хозяина и видят только своих соседей и собеседников, да еще яства на столе. Да полон ли рог или чаша. А чем - уже не важно.
   Сашка, в отличие от остальных, основательно набраться не успел. И дело было не в его крепкой голове, а в том, что он подсознательно ожидал появления Рысенка, который задерживался. Савинов ждал, лениво перебрасываясь с соседями по столу нейтральными фразами, рассеянно отпивал из рога, который держал в руке.
   Он сидел, окруженный шумной толпой, а мысли текли своим чередом, как воды исполинской реки, стремящиеся из ниоткуда в никуда, мешаясь потихоньку с сумбурной застольной беседой.
   "... Да где же мой кошачий стрелок?.. Нет, нет, - мне больше не наливай!.. Конечно, за здравие князя!.. Не за упокой же, в самом-то деле... А?.. Да все нормально... Ладно, то есть... Где же он бродит? Ведь не март месяц... Действительно не март... В марте мы только собирались в поход, а как сошел лед... А теперь уже поди июль заканчивается... Четыре месяца, такую мать... Болтаемся по морям, а она там одна... Родимая моя, как же я по тебе соскучился!.. Никогда бы не подумал, что это настолько больно: не иметь возможности обнять, прикоснуться... Так вот и выясняется, что Любовь - не менее смертельная болезнь, чем Жизнь. От той и от другой умирают... Медленно, но неотвратимо... Это, конечно, если Любовь настоящая... Но ежели меня все же унесет обратно... А я ведь там, пожалуй... смерти искать стану! Потому как жить без нее станет невмоготу... Но ведь не унесет! Не должно... Не сможет! Ведь в последний раз, как ни крути, я сам вернулся обратно. Сам! Значит, могу этим управлять... А ежели управлять могу, значит, не унесет... Да где же этот Рысенок, ерш его медь?!"
   Рысенок открыл глаза и некоторое время сидел неподвижно. Вечерело. Крона огромного дуба сияла в вышине червонным закатным золотом, а деревья вокруг уже стояли темными и, казалось, засыпали. "Пора, - подумал весин, пора идти и сообщить Вождю. Ведь такая радость!"
   Он поднялся на ноги, встряхнулся, разгоняя по жилам застоявшуюся кровь, еще раз почтительно поклонился Древу и пустился в путь. Обогнул ствол, стараясь ступать по тем же местам, по которым шел сюда, чтобы не потревожить лишнюю травинку у подножия Живого бога... И нос к носу столкнулся с Лаской, которая как раз поднималась с колен. Видно, тоже пришла о чем-то спросить мудрое Древо.
   Глаза девушки широко распахнулись. В них водопадом отразились разные чувства - удивление, радость, подозрение, гнев.
   - Ты... - медленно произнесла она, - ты следил за мною?! Я тебе покудова не жена еще!
   Рысенок развел руками:
   - Зачем следить-то? Я здесь по нужде. Вождь наказывал узнать кое-что. Вот я и пошел, куда глаза глядят. А Он, - стрелок снова поклонился Дубу, позвал да научил... А ты здесь зачем?
   Воительница отвела было взгляд, но потом дерзко, с вызовом посмотрела на парня.
   - А про тебя пришла узнать! Идти за тебя аль нет...
   Рысенок почувствовал, что неистово краснеет.
   - И?..
   Ласка неуверенно улыбнулась.
   - Да вот, знамения просила... Тут-то ты из-за ствола и выскочил!
   Лицо девушки посерьезнело. Рысенок, ведомый велением души, шагнул к ней и тихо спросил:
   - И в пору ли тебе знамение? Любо ли?
   Ласка не отвела взгляда, но... будто мягче стали ее черты, словно она...
   - Любо...
   Они поцеловались, и древний бог благословил их, сбросив на плечи пару зеленых листьев.
   Стрелок, на пару с воительницей, возник в глубине зала и направился к Сашке, аккуратно обходя лежащие на дороге тела усталых от чрезмерных возлияний гостей, которых слуги еще не успели разнести и уложить по лавкам.
   "Интересное дело получается... Обычай надираться до бесчувствия, выходит, является одной из древнейших традиций нашего народа! Можно даже сказать - неотъемлемой частью этих традиций... Освященной, как говорится, седой стариной... Это ж надо! Кто бы... Ик!.. мог подумать... А то у нас пьянству бой!.. И не понимают, что это грозит утерей национальной самобытности!"
   Савинов все еще от души развлекался этими перлами, когда Рысенок подошел ближе. Сашка подметил у него на лице необычное, радостно-торжественное выражение. Будто тот собирался сообщить ему Нечто. Именно с большой буквы. Девушка остановилась чуть поодаль, а весин подошел вплотную и, наклонившись, шепнул:
   - Тут такое дело, вождь... Нельзя ли отойти в сторонку?
   Сашка кивнул и вдруг заметил у Рысенка на шее незнакомую гривну. Да и браслет на запястье какой-то новый... Точнее, эти украшения Савинов уже видел. Вот только где? Сашка допил рог и поднялся.
   "Так, ноги вроде держат..." Он перешагнул скамью и направился вслед за Рысенком. Когда они проходили мимо Ласки, та чуть поклонилась Савинову, он кивнул в ответ и... "Ага! Все с вами ясно, товарищи стрелки!" Сашка хитро прищурился, заметив, что на шее девушки серебрится знакомая Рысенкова гривна.
   "Успели уже! Да, девица напористая... Уже, значит, по обряду украшениями обменялись, благо оба воины. А я-то сижу, жду его..."
   Сначала Сашка расстроился. "Как же так? Никак нельзя поговорить было? А вдруг с ней чего серьезное случилось? Если Ярина с раненым возится, значит, бой был. Может, она в опасности..." Эта мысль так захватила его, что он не сразу понял, о чем Рысенок толкует. "Какой такой ребенок?.. Нет, ты мне объясни - откуда там раненый?"
   - Погоди-ка... - сказал он вдруг, перебив сам себя, - повтори, что ты видел?
   Рысенок повторил. Савинов слушал его и никак не мог сообразить. Новость была настолько неожиданной...
   - Стоп, стоп! Давай-ка по порядку... Ты все видел как свет, сияние да?
   - Ну да!
   - И она здорова, все в порядке?
   - Так я же об этом...
   - Ясно, ясно... И потом ты увидел необычное свечение... не ошибся?
   - Это никак не можно, вождь. Я такое уж не раз видал в нашей верви106... Непраздна она! Седьмиц осьмнадцать уже.
   Сашка замолчал, соображая. "Восемнадцать недель, это четыре с половиной месяца. Срок-то уже приличный! Значит, выходит, мы почти перед самым походом... Ну дела!" Он до боли крутанул свой ус и спросил растерянно:
   - Чего же она в последний раз ничего не сказала, когда ты в море с ней виделся?
   Рысенок развел руками:
   - Так ведь тут такое дело, вождь... Не знает она.
   - Что-о?! Как это может быть? Ведь должны же быть признаки... Живот, в конце концов!
   - Ты, воевода, не обессудь, но бабы - они такие! Могут знать сразу, а могут и не знать, пока пузо не вылезет. Тут уж от многого зависит... У меня три сестры рожавшие, так что я всего навидался... Знаки, оно конечно... Да вот только у всех по-разному. Некоторых и не тошнит вовсе, а иные, так те худеют поначалу - и не подумаешь даже! А что до живота, так он седьмиц с осьмнадцати - двадцати выходит и заметным становится. И ежели женка переживает сильно из-за чего-нибудь или боится, то может ниче не заподозрить. - Рысенок нагнулся к Сашкиному уху и шепотом добавил: Сказывали, что они могут при сем даже кровь ронять!107
   Савинов ошалело посмотрел на него, потом сообразил, о чем говорит стрелок, и покачал головой. "Кто бы мог подумать! Парень-то специалист по протеканию беременности, - это в двадцать-то с небольшим! А я в тридцать с гаком ни сном ни духом об этих делах! Может, и есть преимущества у матриархата?"
   - А ты уверен, что мальчик будет?
   Весин обиженно тряхнул белобрысой шевелюрой.
   - Ну как же, вождь... Да ведь видно же!
   - Ладно, понял... Но раз ты говоришь, что она не знает... Надо бы предупредить ее, чтоб побереглась!
   - Это можно! - Рысенок улыбнулся. Сашка обнял его за плечи и поволок к столу.
   - Такое дело, брат, не мешает обмыть! Хоть и добавил ты мне беспокойства... Однако ты не представляешь, как я рад! Это ведь многое меняет... Кардинально! А вы с Лаской давайте-ка догоняйте нас! Глядишь, если девчонка у вас родится, и поженим их!
   Совершенно обалдевший от нежданно свалившейся чести, стрелок позволил усадить себя за стол и даже не спросил, что такое "кардинально". Ласка ткнула его локтем в бок и вопросительно посмотрела в глаза: чего, мол?
   Рысенок наклонился к ней и прошептал:
   - Воевода-то, Олександр Медведкович, на радостях породниться предложил! Говорит, ежели девочка у нас с тобой будет...
   А Савинов ухватил первую же попавшуюся чашу, и чьи-то ловкие руки тут же наполнили ее вином. "Вот так-так! - сказал он себе и залпом осушил чашу. - Ты, Сашка, теперь папашка! Поэтому можешь не дергаться и наплевать на сомнения! У тебя будет сын! А это значит, что ты остаешься! И никаких гвоздей..."
   Глава 11
   Встреча
   ...Ночные странники
   Братья собак,
   Поднимаются вверх,
   Им подали знак,
   Их ждут.
   В движении к истокам
   Лунной воды,
   В поисках потерянного дома
   Они топят следы
   В болоте минут...
   Константин Кинчев
   Сон ему в эту ночь снился престранный. С утра он долго лежал, вытянувшись на ложе, и никак не мог сообразить, что же он видел на самом деле, а перед глазами все плыли причудливые образы, от которых веяло чем-то манящим и загадочным.
   Поначалу это было море. Седое, покрытое пенными барашками. Волны, наморщенные свирепым ветром, рваные облака, быстро несущиеся в вышине, и кусочек берега, щедро усыпанный серыми валунами. А в туманной дали, у самого горизонта, виднелись силуэты кораблей. Потом он увидел эти корабли сверху, с высоты метров двухсот. Эскадра шла полным ходом, и огромные белые буруны кипели у их высоких форштевней.
   "Авианосец!" - понял Савинов, облетая самый большой из кораблей. Чудовищно огромный, с непонятным выступом по правому борту, будто часть палубы взяли и развернули в сторону, градусов эдак на тридцать. Здоровенная надстройка-остров, обтекаемая и стремительная, была увенчана мешаниной решетчатых антенн, полусфер, кожухов, прямоугольников и башенок. На палубе, перед островом, торчали какие-то крышки и трубы, а самолеты... Таких Сашка не видел никогда. Больше всего они напоминали наконечники стрел, увеличенные в несоразмерном масштабе, с хищными молниеносными очертаниями. У каждого по два киля и никаких пропеллеров. А потом один из них взлетел!..
   Двигатели изрыгнули две струи слепящего пламени, и, коротко разбежавшись, истребитель (ведь наверняка не бомбер с такими-то обводами!) прянул в серые небеса и почти вертикально ушел вверх. Под крыльями его мелькнули снаряды, наподобие ЭРЭСов.
   "Реактивный!" Сашка только читал о таких в "Технике - молодежи" еще до войны. И ходили среди пилотов какие-то слухи, что разрабатывался и даже проходил испытания подобный самолет...108 Но такое! Он ошарашенно смотрел, как один за другим с авианосца взлетают машины с красными звездами на крыльях. "Наши! Сколько же их?" Пока он пытался посчитать чудесную авиагруппу, корабль проходил мимо, трепеща на ветру маленьким, по сравнению с его огромным корпусом, белым флажком на мачте... Стоп! Белым? Нет, конечно, военно-морской флаг Союза ССР тоже в основном белый, но там красные звезда с серпом и молотом!
   Видимо, Сашкин интерес как-то повлиял на происходящее, потому что авианосец снова приблизился и флаг стал виден во всех подробностях. Белый с синим косым крестом... Андреевский! Царский!
   Пока Савинов соображал, как могут реактивные самолеты с красными звездами взлетать с царского авианосца, сон смешался. Мимо промелькнула вся эскадра. Большинство кораблей размером не меньше крейсера, но никаких тяжелых артиллерийских башен: так, одна-две среднего калибра. А вместо главного - непонятные трубы и контейнеры на шкафуте, да еще совсем невразумительные загогулины на баке и юте и полусферы над рубками, похожие чем-то на стаканчики мороженого...
   Вся эскадра шла под Андреевским флагом!
   "Неужто монархию реставрировали?"
   Но тут сон начал осыпаться отдельными фрагментами, распадаясь наподобие вспышек, в которых возникали куски образов, а иногда и вовсе непонятные картины. В них почему-то чаще всего так или иначе присутствовала война. Но не такая, какую знал Савинов...
   То он видел незнакомого вида танк, плоский, стремительный, со сплющенной огромной башней, увешанный какими-то прямоугольными чешуями, контейнерами и коробами. Танк мчался по разбитому проселку со скоростью гоночного автомобиля, вздымая волны грязи и плюясь чадом, стрелял на ходу, прыгал, вертелся. И его громадная пушка с невероятно длинным стволом (калибр-то - никак не меньше ста двадцати!) была при этом постоянно направлена в невидимую Сашке цель...
   ...Пехота в пятнистых комбинезонах, вооруженная чем-то вроде гибридов автомата и карабина, упорно бежала вверх по склону холма. Сквозь клубы черного жирного дыма в солдат летели струи трассирующих пуль. Они падали, стреляя в ответ и швыряя перед собой дымовые шашки, а их товарищи в это время обходили позиции врага с фланга. Но гребень высоты все плевался огнем. Очередь ударила в одного из пехотинцев, сшибла с ног. Он покатился вниз, нелепо раскидывая руки. Готов! Товарищи подхватили его, поволокли прочь. Мелькнули напряженные лица за полупрозрачными забралами шлемов... Тут раненый вдруг зашевелился и, отказавшись от помощи, поднялся на ноги и снова, пошатываясь, побежал к вершине. "Железный он, что ли?" Только теперь, приглядевшись, Савинов понял, что пехота одета в некое подобие панцирей, затянутых матерчатыми камуфлированными чехлами. А огонь все не прекращался, и некоторые из упавших не поднимались больше. Но потом на вершине вспучился багровый огненный шар...
   Сашка уже понял, что видит мир, который является отдаленным будущим даже для того времени, откуда он сам. "Однако и там воюют! Неужели мало двух мировых войн?"
   Вспышки видений все ускорялись, являя совсем короткие отрывки... Затянутый сигаретным дымом, сотрясающийся от неистового рева зал. Какофония звуков, которую не сразу и признаешь за музыку. Танцующая толпа, вскинутые руки, лица облитые светом разноцветных прожекторов. Какие-то люди на сцене, трясущие длинными волосами... Милиция с автоматами на улице ночного города... Потом еще какие-то здоровенные парни в форме с непонятными надписями "ОМОН" на спинах...