Власов Александр Ефимович. Тайна девятки усачей

   Тропа привела Саньку к небольшому полуострову, узким языком вдававшемуся в болото. Отсюда и начиналась зеленая цепочка березок и осинок. Тропа сворачивала на полуостров, а дальше шла прямиком по трясине вдоль хилых деревцев. Следы раздвоенных копыт вели туда же.
   «Молиться они к камню ходят, что ли?» - подумал про кабанов Санька и улыбнулся, но не своей шутке, а оттого, что все сложилось самым чудесным образом. Санька догадался: протоптанная тропа соединяла берег болота с островинами. Не к камню же на поклон ходили кабаны! Их тянуло другое - пища. А найти ее они могли только на сухих лесистых возвышенностях, зеленые шапки которых виднелись на горизонте.
   Смело шагнул Санька на примятый мох. О возвращении в деревню он уже не думал. Подойти так близко и не побывать у камня, не пощупать его своими руками? Он не пропустит такого случая! Он и до островины дойдет! Только б времени хватило!
   Санька посмотрел на солнце. Было часов двенадцать. «Если до камня километр, а до островины еще два, - считал он, - то туда и обратно шесть. До деревни два - восемь… Два часа ходу! Чепуха! В три буду дома, а в пять назначу срочный сбор в штабе и…» Санька даже зажмурился, представив, какую бурю восторга вызовут его открытия.
   Тропка напоминала узкий выгон для скота. Деревца стояли то справа, то слева. Они, как жиденький забор, ограждали тропку с боков. Хлюпала вода под ногами. Рыжая жижа прорывалась сквозь мох и упругими фонтанчиками выдавливалась между пальцев. Санькины штаны скоро покрылись грязью. Он закатал их повыше и больше не останавливался.
   Следовик рос на глазах. Из большой кочки он превратился в бугор. А когда Санька подошел еще ближе, камень вымахал с избу. Тропа огибала его слева. И с этой же стороны отчетливо виднелась широкая ладонь, и пять растопыренных пальцев.
   Санька подбежал к каменной глыбе, остановился на секунду, разглядывая удивительный отпечаток, и осторожно, ощущая легкий озноб, вложил правую руку в гранитные пальцы.
   - Здорово, ар… хангел! - произнес он, стараясь придать голосу шутливый оттенок, но слова прозвучали уважительно и робко.
   Время пощадило работу древнего скульптора. Сохранились линии, пересекающие ладонь, бугорки у основания пальцев. Это была рука труженика - мускулистая и добрая. Снизу камень порос мхом, а выше он был начисто оглажен ветрами и дождями. От него веяло теплом. Осмотрев следовик, Санька определил, что на него можно забраться. Высеченная рука послужила первой ступенькой. Над ней виднелись две выбоины. Несколько ловких движений - и Санька очутился на плоской макушке, нагретой солнцем.
   Отсюда, с трехметровой высоты, было видно далеко. Но Санька вначале не смотрел по сторонам. Вползая на животе на вершину следовика, он заметил неглубокие выдолбленные в граните буквы. Вглядевшись, Санька узнал знакомую отметку - «Дим. Бол.» Он не удивился, а обрадовался, будто встретил верного товарища. Бережно обвел Санька пальцем все буквы, выдул из углублений песчинки и семена, занесенные ветром, и только после этого посмотрел вокруг.
   Лес обступал болото и сзади, и слева, и справа. Впереди бугрилась кочками бесконечная топь, прорезанная темной линией звериной тропы. Эта дорожка вела к далекой островине. Поросшая вековыми елями, она издали была похожа на горку с елками, нарисованную в тетрадке Димы.
   Санька принял новое открытие очень спокойно. «Вот она - горка! - подумал он. - А дерево с наростом будет на следующей островине! К дереву я не пойду, - надо ребятам хоть что-нибудь оставить! Туда вместе отправимся. А до горки доберусь!»
   Он нащупал ногой выбоину в камне и стал спускаться, но вторая нога никак не могла найти опору. Руки заскользили по гладкой поверхности. Чувствуя, что сейчас упадет, Санька оттолкнулся от следовика, спрыгнул на мох и, стараясь сохранить равновесие, попятился. Ноги наткнулись на что-то мягкое, и он плотно уселся на пружинистую подушку. Эта кочка стояла в метре от тропы между двух березок. Хилые деревца склонились над Санькой, протянули к нему ветки, точно хотели помочь подняться. Но он не торопился. Как в удобном кресле, сидел на кочке и смотрел под ноги. Такого он еще не видывал. Мох был сплошь усеян клюквой. Казалось, кто-то только что просыпал ее из корзины. Санька взял одну ягодку, но она крепко держалась на тонком, как ниточка, стебельке, который натянулся и вытащил за собой еще несколько клюквин.
   А березки все ниже и ниже склонялись над Санькой, пока одна из веток не коснулась его головы. Он посмотрел кверху. В этот момент что-то щелкнуло под ним, будто в кресле лопнула пружина. Санькины колени поехали вверх. Так ему показалось, хотя ноги остались на месте, а сам он вместе с кочкой стал опускаться вниз. Санька почувствовал сквозь штаны холодную обжигающую воду. Ухватившись за ветку березки, он успел вскочить на ноги и испуганно прыгнул на тропу.
   Так Санька усвоил первую болотную заповедь: «Никогда не сходи с тропинки!»
   Он стоял и смотрел на то место, где только что сидел удобно и спокойно. Трясина вновь настраивала свою ловушку. Опустившаяся кочка медленно подымалась, принимая прежние очертания. Склонившиеся березки распрямлялись. Мох затягивал Санькины следы. Все двигалось, как живое, хищное, бесформенное чудовище.
   Страх снова шевельнулся в Саньке. «Никакого архангела не докличешься!» - вспомнил он слова деда Евсея и подумал: «Метко старик сказал! С тропы больше ни на шаг!»
   Но болото приготовило для Саньки еще один урок. Слишком долго простоял он на одном месте, потрясенный случившимся. Под ногами у него забулькало, зашипело, и Санька, подстегнутый ужасом, инстинктивно бросился к камню. А от тропки во все стороны пошла по трясине ленивая пологая волна.
   Прижавшись спиной к следовику, Санька запомнил и вторую болотную заповедь: «Нельзя стоять даже на тропинке!» Передохнуть можно только тут, у камня, вокруг которого образовался неширокий пояс довольно плотной почвы. И Санька долго не решался покинуть его.
   «Лучше всего бегом! Одним духом!» - думал он, измеряя на глаз расстояние от камня до берега. На школьной спартакиаде Санька. бегал и на три километра. Но там была хорошая ровная дорожка, а здесь - зыбкий пружинный матрац. «Зато не три, а всего километр!» - утешал себя Санька. «А как же с островиной? - ехидно спросил тайный голос. - Решил дойти, а теперь ноги задрожали?»
   Санька посмотрел на зеленую шапку островины и задумался. Он понимал, что идти одному в глубь болота неразумно. А тайный голос твердил одно: «Ты просто трусишь!» Санька видел, что за островиной на горизонте показалась туча, парило, как перед дождем. А голос неумолимо повторял: «Трусы всегда найдут отговорку!» Санька знал, что у него не хватит сил добежать до островины без передышки. А голос язвительно подсказывал: «Трусишка, а ты слышал что-нибудь про марш-бросок?»
   И Санька сдался. Отклеив спину от камня, он ступил на тропу и с отчаянной решимостью зашлепал к поросшей елями островине. Он шел, согнув руки в локтях, часто семеня ногами. Он весь отдался одной цели - безостановочному движению вперед. Только вперед! Он не смотрел ни на островину, ни на тучу. Глаза скользили по тропинке, выбирая место поровнее, посуше. Чтобы не сбиться с ритма, Санька в такт своим шагам тихо повторял:
   - Марш-бросок… Раз-два! Марш-бросок… Раз-два! Босые ноги скользили. Сердито чавкал и брызгал грязью мокрый болотный мох. Вдруг чавканье усилилось и как-то раздвоилось. Санька делал шаг - мох хлюпал, и сразу же, точно эхо, долетало повторное хлюпанье и чавканье.
   Санька поднял голову. Ему навстречу по тропке двигалось что-то длинное, приземистое, резко отличающееся по окраске от окружающего болота.
   - Ой! - вырвалось у Саньки, и он остановился.
   Этот испуганный возглас был услышан. Длинная пестрая живая лента, заслонившая тропу, замерла, настороженно вытянув тупые морды. Солнце, висевшее на краю черной тучи, блеснуло на двух загнутых клыках. Клыкастая морда мотнулась из стороны в сторону и злобно хрюкнула.
   Перед Санькой стояли дикие свиньи, возвращающиеся в лес с островины.
   Вожак - старый клыкастый секач - хрюкнул еще раз. Инстинкт подсказывал ему, что стоять на тропе опасно, и кабан снова двинулся вперед. Дружно захлюпали по болоту остальные свиньи. Шли они плотным вытянутым стадом. Ничто не могло их остановить. На Саньку надвигался многоногий могучий таран, готовый все опрокинуть и растоптать. Санька не помнил, как повернулся и побежал назад, как забрался на камень.
   Вожак, яростно сверкая налитыми кровью глазами, поравнялся со следовиком и, не останавливаясь ни на секунду, повел стадо к берегу. Промелькнули длинные загнутые клыки, широкие спины, покрытые жесткой щетиной, толстые ноги с острыми раздвоенными копытами.
   Добежав до берега, стадо кабанов скрылось в лесу.
   Санька шумно выдохнул воздух и заметил, как потемнело на болоте. Туча упрятала солнце и, постепенно разрастаясь, заняла большую половину неба. Налетел ветер, принес первые капли дождя. Нагретый камень покрылся темными веснушками. Они быстро высыхали, но новые капельки падали чаще и чаще. Так начинается не ливень, короткий и обильный, а затяжной скучный дождь. Вокруг зашумело монотонно и тоскливо. В такую погоду хорошо спать в сарае на сене. А Санька лежал на камне один-одинешенек под темным хмурым небом. Лежал и с опаской глядел на лес, укрывший кабанов, которые теперь не казались похожими на безобидных домашних свиней.
   «Сосчитаю до ста - и спущусь!» - решил Санька. Он уже не думал об островине. Внутренний голос больше не насмехался над ним, не называл трусом. Всему есть предел! Домой, в деревню, к ребятам - вот о чем мечтал Санька. И только боязнь снова встретиться с кабанами удерживала его на камне.
   Прежде чем он досчитал до ста, дождь разошелся. Но Санька добавил для страховки еще двадцать и только потом начал сползать вниз. Рубашка зацепилась за какой-то выступ, затрещала, брызнули оторвавшиеся пуговицы. Но Санька их не заметил. Он бросился к берегу по раскисшей болотной тропинке. Почувствовав, наконец, под собой твердую землю, он дал себе минутную передышку - огляделся, прислушался и побежал по прибрежной дорожке.
   А дождь все поливал и поливал, неторопливый, нудный. Ветер лениво стряхивал капли с листьев, раскачивал еловые лапы. Слева лежало тяжелое и угрюмое болото. Но Санька смотрел лишь вправо. Где-то здесь поблизости должны быть надломленная осинка и поворот на тропу, ведущую к деревне.
   Да вот, кажется, и она! В глубь леса уходила дорожка, но осины на повороте не было! Не та!…
   Санька побежал дальше вдоль берега, а в груди у него нарастало беспокойство: может быть, он уже проскочил свою метку?…
   Но вот еще одна дорожка сворачивает в лес! И опять вблизи ни единой осины!
   Санька повертелся на месте, потом повернул назад. Он запыхался, ноги у него заплетались. Но он добежал до того места, откуда были видны и камень-следовик, и цепочка хилых деревцев. Здесь Санька остановился. «Не торопись! - ободрял он себя. - Иди теперь прочь от камня, иди медленно, шагом, и смотри вправо! Не сгорела же эта проклятая осина!» И он пошел, внимательно вглядываясь в мокрые заросли,
   Потемнело еще больше. То ли тучи сгустились, то ли наступал вечер - Санька не знал: он потерял представление о времени, но еще храбрился и надеялся, что найдет осинку с надломленной веткой.
   Три дорожки попались ему на пути. Все они вели от берега в лес, но ни на одном повороте не было Санькиной метки. Тогда он вернулся к средней дорожке и свернул на нее, оставив позади прибрежную тропинку. Он чувствовал, что делает не так, но бродить около болота было бессмысленно.
   Мрачный и мокрый лес проглотил Саньку, сомкнулся над его головой и обступил со всех сторон. Шлепал по листьям дождь. Вокруг поскрипывало, булькало, шуршало. Пугающие звуки неслись отовсюду.
   Тропинка виляла то вправо, то влево. И за каждым поворотом в сумеречном обманчивом свете Саньке чудилось что-то страшное. Кусты казались лохматыми чудовищами. Корни превращались в толстых удавов. Пни напоминали притаившихся осьминогов.
   Но не эти ужасы сломили Саньку. Собрав в кулак всю свою волю, он шел вперед, пока не увидел просвет. Тут уж Санька не пожалел ног и вихрем вынесся из лесного тоннеля. Последняя ветка мокрой плеткой хлестнула его по щеке, и он очутился на краю болота.

СНОВА ВМЕСТЕ

   Ребята не сразу заметили отсутствие Саньки.
   Рано утром колхозники подвезли к готовой траншее силосорезку и для пробы пропустили через нее полвоза травы.
   Тарахтенье машины разнеслось по всей деревне. Сбежались мальчишки. Пришла Катя. Ребята вертелись около силосорезки, смотрели, как острые ножи превращают траву в сочную зеленую массу, спорили, сколько возов потребуется, чтобы доверху заполнить траншею.
   Был тут и Санькин отец. Он мял в руках изрезанную траву, даже нюхал ее.
   - Ты на язык попробуй! - пошутил один из колхозников.
   - Будем солить - попробую! - серьезно ответил агроном.
   - Дядя Сеня, а Саша ушел куда-нибудь? - спросила Катя.
   - С утра гоняет где-то! - недовольно буркнул агроном. Мальчики покрутились у траншеи, потом начали расходиться.
   - Кто видел сегодня Саньку? - снова спросила Катя. Одни пожали плечами, другие отрицательно мотнули головой и разошлись: день-то у них был выходной!
   Вовка завернул к Саньке во двор и призывно свистнул, подняв голову к чердачной дверце. В темном проеме показался Мишук.
   - Чего свистишь? - сердито сказал он. - Нету его! Думал - спит. Залез - нету!
   Мальчишки вышли на улицу и увидели Катю. Она тоже шла к Санькиному дому, но, заметив ребят, поспешно свернула в сторону.
   - Ишь ты! - усмехнулся Вовка. - То лается, а тут скучно стало!
   - Девчонки все такие! - произнес Мишук и добавил: - А вообще-то ни к чему эти выходные дни… Разбалтывают только! Вот где он все время пропадает? Завтра с утра соберемся - отменим второй выходной! Хватит одного дня! Согласен?
   - Давай! - ответил Вовка. - Вместе веселее!
   - Решили? - оживившись, спросил Мишук. - Решили!
   - С утра?
   - Ага!:- подтвердил Вовка. Но собрались усачи раньше.
   После обеда из-за леса поднялась туча. Заволокло все небо, и пошел обложной дождь. Все стало одинаково серым и скучным. Нигде не было уютного местечка. И ребят потянуло в штаб.
   Шлепая по лужам, пробежала по улице команда Гени Сокова. Катя увидела их из окна и, накрыв голову цветастым платочком, тоже пошла в баню. За ней - Вовка. Потом пришел Мишук. Гриша и Сема появились вместе: они встретились у калитки.
   В штабе сразу стало тепло и весело. Было бы еще веселее, да не хватало Саньки. О нем думали уже все.
   - Где его носит? - произнес Вовка.
   - Дождь… Скоро придет! - уверенно сказал Гриша. Снаружи послышался какой-то шум. Ребята высыпали в огород. По Усачам ехал дед Евсей с досками. Старая шапка-ушанка прикрывала от дождя голову старика. Мокрая рубаха прилипла к сухоньким плечам. Пасечник бодро понукал Соколика. Настроение у старика было хорошее. Он получил со склада доски для забора. И не какие-нибудь бросовые горбыли, а прямые, как линейка, тесины!
   Увидев ребят, дед Евсей погрозил им вожжой и крикнул:
   - Небось забыли? А кто обещал с забором пособить?
   - Помним, дедушка! - отозвался Мишук. - Хоть сегодня! Вот дождь пройдет…
   - То-то! - Старик поправил съехавшую на затылок намокшую шапку. - А я думал - забыли… Санька тут ваш забегал. И хоть бы полслова про забор. Мол, помним, - доставай, дед, доски, а мы тут как тут!
   Услышав про Саньку, мальчишки выскочили за калитку.
   - Когда он был?
   - Да вчера! - ответил старик и чмокнул.
   Конь прибавил шагу.
   - Вечером… - долетело до ребят. - Про болото все расспрашивал… Любопытный, что белка!
   Ребята вернулись в штаб, молча уселись у стола и прислушались к однообразному шуму дождя.
   - Мальчики! - тихо и тревожно сказала Катя. - А ведь он к болоту пошел!
   Никто не возразил. После разговора с пасечником все подумали то же самое.
   - Что же мы сидим? - возмущенно воскликнула Катя. - Он там… А мы!
   От волнения у нее перехватило горло, и она замолчала.
   - А ты поплачь! - грубовато произнес Вовка и добавил: - Он из-за тебя в болото полез! Это ты его дразнила: «Трус, душа в пятках!»
   - Чего привязался? - сказал Гриша. - Катя не виновата! Он и сам гусь хороший!
   - Ты сам гусь!
   - Хватит вам! - строго прикрикнул Мишук. - Вернется - мы ему покажем!
   - А вдруг не вернется? - вырвалось у Кати, и она умоляюще посмотрела на звеньевого.
   - Подождем до вечера, - сказал Мишук. - Не придет - пойдем искать. Деда Евсея попросим - он лес и болото хорошо знает.
   - До вечера? - спросил Геня Соков. - А почему не сейчас!
   - Помолчи! - цыкнул на него Мишук. - Уж вы-то ни сейчас, ни вечером искать не пойдете!
   Младшие усачи беспокойно задвигались на скамейке. Один из них недовольно шепнул командиру:
   - Чего лез? Может, взяли бы!…
   Геня Соков щелкнул своего подчиненного по лбу.
   - Помолчи! А то живо домой отправлю!
   В штабе на секунду стало тихо. Из-за стола медленно поднялся Сема.
   - Пошел,- произнес он и двинулся к двери, и хотя Сема не сказал, куда пойдет, все догадались, что он решил идти к болоту.
   - Стой! - крикнул Мишук.
   Сема остановился и так посмотрел на звеньевого, что тот понял: приказывать или спорить бесполезно.
   - Подожди! - изменив тон, сказал Мишук. - Ты хоть возьми кого-нибудь… Зачем одному? И давай договоримся: только до болота - и обратно!
   - Ладно, - ответил Сема и спросил у Вовки: - Пойдешь?
   - С тобой пойду!
   - Возьмите и меня! - попросила Катя. Вовка презрительно фыркнул.
   - Пускай, - сказал Сема.
   По тропке, ведущей к болоту, никто из усачей не ходил с того самого дня, когда колхозники принесли в деревню подорвавшегося на мине пастуха. Да и не было особой нужды ходить туда. Лес в той стороне грибами не славился. Для охоты на болотную дичь у колхозников не оставалось времени. А ради клюквы не стоило рисковать.
   Но все знали, где эта тропа, и Сема вскоре вывел на нее Вовку и Катю.
   - По сторонам не рыскать, - сказал Сема, обращаясь к Кате.
   Больше не разговаривали. И настроение было не то, и надоедливый дождь не располагал к разговору. Поднялся ветер. Деревья закачались, заскрипели, обдавая ребят водой. Лес наполнился гулом, точно заработал огромный вентилятор.
   Катя посмотрела на сердитые разлапистые ели. «А ведь он - один!» - подумала она о Саньке. И ей стало страшно. Катя чувствовала себя виноватой: «И зачем я дразнила его!»
   Первую остановку Сема сделал у вывороченной с корнем сосны.
   - Кричи, - сказал он Кате. - У тебя голос звонкий.
   Та не поняла.
   - Что кричать?
   - Так и кричи: «Са-нька».
   - Са-а-ша-а-а! - пронзительно закричала Катя. Прислушались. Лес гудел строго и тревожно.
   - Еще, - произнес Сема.
   - Сашо-о-ок!
   Высокий голос Кати вплетался в лесной гул и придавал ему какую-то страдальческую нотку.
   - Еще, - потребовал Сема.
   - Са-ашенька-а!
   Вовка усмехнулся и сказал:
   - Ты еще как-нибудь придумай! Разнежничалась!… Поздно только!
   Катя печально посмотрела на Вовку. Она не обиделась. Она боялась, что Санька никогда не отзовется.
   - Теперь вместе, - скомандовал Сема.- Раз… Два!
   - Са-анька-а-а!
   Ветер подхватил их крик и унес куда-то к Усачам. Ответа не было.
   - Пошли дальше, - сказал Сема.
   Когда они вышли к болоту, дождь прекратился, но ветер разыгрался не на шутку. Он несся над трясиной и упругой стеной наваливался на лес, зачесывая в одну сторону листья и ветви.
   - Сашо-ок! - крикнула Катя, но Сема безнадежно махнул рукой: ветер заглушал все звуки.
   Долго смотрели на болото. Оно было пустынно - мертвая равнина. Казалось, что этот яростный напористый ветер вымел оттуда все живое.
   Ребят волновал один и тот же вопрос: неужели Санька пошел в глубь болота? Но если бы они произнесли этот вопрос вслух, он прозвучал бы по-разному. У Вовки в нем была бы не только тревога, но и восхищение, «Вот это парень! Я бы побоялся!» - честно признался он самому себе. Катя с ужасом думала: «Неужели он из-за меня? Только бы ничего не случилось! Пусть все будет хорошо! А я больше никогда насмехаться над ним не буду!» У Семы были деловые мысли: «Если он в болоте, то придется искать всей деревней. Втроем не найдешь. Мы посмотрим только на берегу».
   Сема указал на пенек и сказал Кате:
   - Сиди. Жди.
   Повернувшись к Вовке, он махнул рукой направо:
   - Идем.
   - Может, разделимся? - предложил Вовка. - Ты направо, а я налево! Скорее будет!
   - Идем! - требовательно повторил Сема.
   Он не хотел отпускать Вовку одного, и они пошли вдвоем, а Катя осталась сидеть на пеньке.
   Ветер дул ей в лицо, но она смотрела на пустынное болото, пока не заслезились глаза. Катя прикрыла их и, как во сне, увидела Саньку. Он то проваливался в трясину, то бегал внутри круга, образованного минами.
   Катя больше не могла сидеть молча и ждать.
   - Сашо-о-ок! - крикнула она и испугалась. Подумала, что Сема и Вовка могут услышать ее и повернуть назад. Она теперь была убеждена, что Санька бродит где-нибудь как раз в той стороне, куда направились ребята. Но они не дойдут до него, вернутся, подумав, что она зовет их. Кате послышались даже какие-то звуки, похожие на шлепанье босых ног по грязи.
   Шлепанье повторилось, но совсем с другой стороны. Катя порывисто обернулась. По тропинке бежал странный человечек в изодранных штанах, в мокрой, заляпанной илом рубашке.
   Это был Санька. Увидев Катю, он остановился и несколько раз повторил:
   - Ты!… Ты!…
   - Я! Я!… - отвечала Катя.
   Они стояли на грязной тропинке и смотрели друг на друга растерянно-счастливыми глазами.
   Санька провел ладонью по лицу.
   - Не плачь! - сказала Катя. - Ведь все хорошо!
   - Я не плачу! - хрипло ответил Санька. - А голос у тебя!… Ты простыл?
   - Нет… Я кричал долго звал…
   Вернулись мальчишки, встревоженные криком Кати. Вовка затормошил своего дружка.
   - Где был-то, чудило!… Катька тронулась со страха! Мишук шипит ужом! Ну и даст он тебе жизни!
   - Цел? - сдержанно спросил подошедший Сема.- Ну и ладно… Пошли.
   Он ничем не выразил своих чувств, если не считать дружеского шлепка по плечу, которым он наградил Саньку.
   А Санька молчал, расслабленный и счастливый. Так хорошо ему еще никогда не было. Он улыбался беспомощно и виновато, как ребенок.
   - Пошли, - повторил Сема.
   - Да подожди ты! - воскликнул Вовка. - Дай поговорить!
   - Посмотри, - Сема взял Вовку за подбородок и заставил взглянуть на солнце. - Садится.
   - Ну и что?
   - Мишук деревню всполошит.
   - Деревню? - встрепенулся Санька и мгновенно представил встречу с колхозниками, с перепуганными отцом и матерью. И откуда силы взялись у Саньки. - Скорей! Скорей! - заторопился он. - Где тут дорожка к дому?
   Тропка оказалась совсем рядом. Присмотревшись, Санька увидел осинку с обломанной веткой. Он несколько раз пробегал мимо этого места. Но страх - плохой попутчик. Не заметил Санька свою метку.
   Когда лес остался позади и Сема вывел ребят на пригорок, откуда была видна деревня, Мишук, Гриша и команда Гени Сокова шли на пасеку.
   За этот показавшийся очень длинным день усачи побывали везде, куда мог уйти Санька: в Обречье у Марии Петровны, на Болотнянке, на ферме у доярок. С каждым часом беспокойство за Саньку усиливалось. К вечеру мальчишки стали тревожиться и за ребят, отправившихся к болоту. Мишук решил больше не ждать. Усачи пошли посоветоваться к деду Евсею. Еще несколько минут - и об исчезновении Саньки знала бы вся деревня.

СУДЯТ ЛИ ПОБЕДИТЕЛЯ?

   Главными обвинителями были Мишук и Гриша, который чувствовал себя незаслуженно обиженным. Ведь он рассказал Саньке, что починил и перепрятал автомат! А чем тот отплатил ему? Не только не предложил пойти вместе к болоту, но даже не намекнул на это!
   Оглядев грязного, измученного Саньку в мокрой порванной рубашке, на которой не осталось ни одной пуговицы, Мишук сказал:
   - Отправляйся домой! Завтра разговор будет! Санька взмолился:
   - Ребята! Я целый день вас не видел! Пойдемте в штаб! Там что хотите со мной делайте! Ну, виноват! Не спорю… Зато я кое-что узнал! - Он заискивающе смотрел на ребят.
   - Что ты мог узнать! - сердито произнес Мишук. - Радуйся, что на мину не наскочил! Тогда бы узнал!
   - Нет, мальчики! - сказала Катя. - У него есть новости!
   После такого заявления Саньку не отпустили бы, если бы даже он сам просился домой.
   В штабе расселись чинно. Мишук поставил в угол табуретку для подсудимого. Остальные сели вокруг стола и уставились на Саньку.
   Всем своим покорным видом он вызывал не только жалость, но и симпатию. И грозная речь не получилась у Мишука.
   - Это что же такое! - на высокой ноте начал он. Санька хлюпнул носом и опустил голову, приготовившись терпеливо выслушать любые обвинения.
   Но Мишук запнулся, а когда заговорили снова, это была уже не речь.
   - Ты нам правду скажи: будешь еще… так делать? Санька вскочил с табуретки и прижал грязные руки к порванной рубашке.
   - Никогда! Если хоть раз, - то пусть хоть на мину!… Я без вас никуда больше! Там одному невозможно! Я хоть и не трус… Кто скажет, что я трус? - Санька посмотрел на мальчишек, на Катю и закончил: - Не трус, а боялся! Говорят, от страха седеют. Ну-ка, посмотрите: может, и я?
   Ближе всех сидел Геня Соков. Он привстал, взъерошил пальцами волосы на Санькиной голове и серьезно сказал:
   - Не-е… Они просто выгорели и грязные.
   - Хватит в театр играть! - воскликнул Гриша. - Дело говори!
   Санька смутился.
   - Почему в театр? Я думал - седые… Мне не видно было. А вот что шевелились - слово даю! Так и двигались, как тараканы в них ползали!