Страница:
— Ну как, — спросила Фроська, — чуешь кайф или нет?
— Пока не распробовал…— отозвался Юрка, хотя уже начал ощущать, что в сон его больше не клонит, а по всему организму разливается волна бодрости. Нет, хмель был уже совсем не похож на обычный. Все мысли о сложностях жизни, о судьбе Ляпунова, Алика и Топорика, о том, что делать завтра и как связаться с Птицыным, стали быстро и резко удаляться. Конечно, кое-что разумное в башке еще задержалось, ибо Таран сумел задать вполне трезвый вопрос, потому что прекрасно помнил, как в прошлом году маялись Шурка и Милка от Дяди-Во-виного секс-стимулятора:
— А подсесть на эту заразу нельзя?
— При желании, — усмехнулась Фроська, — можно даже на анальгин подсесть. Не бойся, с одного раза не подсядешь…
После этого не больно убедительного объяснения Юрка, как ни странно, совсем перестал волноваться. Тем более что ему стало необыкновенно легко и весело, все стало по фигу и всякие моральные и рациональные тормоза напрочь отключились. Зато начали включаться другие системы. Тарана как магнитом потянуло к Фроськиным жирным прелестям — намного сильнее, чем весной, когда он с ней после 250 граммов водяры играл в «графиню на подоконнике». Воспоминания о том бесстыжем событии неожиданно показались ему до ужаса приятными — хотя все последние полгода он, не жалея сил, стремился стереть их из памяти.
Должно быть, на морде у Тарана уже отразились перемены в состоянии психики, потому что Фроська, расплывшись в зо-лотозубой улыбке, обняла его за талию и промурчала как кошка:
— Ну что-о, как насчет телевизор-ра?
Юрка только громко и глупо захохотал, и ему в этот момент было совершенно до фени, что его хохот может быть услышан Милкой или Василисой, которые находились всего лишь в двух-трех метрах от него, если мерить по вертикали. Конечно, звукопроницаемость в деревянном доме похуже, чем в бетонной «хрущобе», но тем не менее. Тем не менее Таран до того раскрепостился, что ему море по колено казалось. Он не только ничего не стеснялся, но даже, наоборот, очень хотел, чтоб девки наверху услышали, как он тут с Фроськой развлекается. Отчего-то ему взбрело в голову, будто они к его хулиганству отнесутся положительно и, едва услышав всякие звуки сексуального характера, придут в жуткое возбуждение. А потом прибегут вниз, чтоб принять участие в оргии. Тарану казалось, будто он может и всех троих обслужить, особо не надрываясь.
Впрочем, где-то на втором или даже четвертом уровне подсознания — если, конечно, таковой имеется! — Юрка еще соображал, что у него явно едет крыша и в мозгах зашкаливает. Но поделать с этим ничего уже не мог.
Автомат, конечно, Таран позабыл на кухне, хотя еще несколько минут назад был убежден, что будет его держать поближе к себе, даже если пойдет спать с Фроськой. А плевать на эту железяку! На фиг она, когда Юрке сейчас совсем другой «ствол» требуется?!
Этот «ствол» уже был в полной готовности, и, облапив хихикающую Фроську она тоже явно была под кайфом, хотя человек посторонний, наверно, смог бы разглядеть, что толстуха намного трезвее Юрки! — Таран пошел с ней в насквозь провонявшую духами и дезодорантами, а также вообще редко проветривавшуюся комнату, где Фроська с хохотом и визгом плюхнулась на свою помятую кровать, да так, что все пружины жалобно и звонко заскрежетали. Ее тоже явно не беспокоил лишний шум, и больше того — она стремилась произвести его как можно больше.
Таран даже не заметил, что входная дверь в комнату осталась незапертой. И то, что Фроська не потушила довольно яркое бра, горевшее на стенке, тоже не взволновало. У него одно было на уме — побыстрее добраться до жирных телес партнерши. А потому он нетерпеливо стал сдергивать с себя все, до последней тряпочки. И швырял свои шмотки куда ни попадя, в том числе и куртку, во внутреннем кармане которой лежало его последнее оружие — «ПСМ» с девятью патронами — восемь в магазине, один в стволе. Фроська тоже интенсивно раздевалась, тем более что ей снимать было всего ничего — халат да ночнушку.
Когда все барахло оказалось на полу, Таран чуть ли не прыжком взобрался на кровать, а точнее на Фроську, подмял под себя все это липкое и трясучее… В нормальном, незакайфован-ном виде его, возможно, от одного ее вида стошнило бы, не говоря уже о запахе. Но сейчас он на все эти обстоятельства, мягко говоря, положил с прибором. Такое ощущение было, что он вообще первый раз в жизни до бабы добрался. Единственное более-менее разумное действие — употребление презерватива — Таран проделал исключительно по инициативе Фроськи, которая, как уже говорилось, соображала гораздо лучше его. Дальше все вроде бы пошло обычным путем, под безудержно громкий лязг кровати и подчеркнуто бесстыжие стоны и визги партнерши.
Какое-то время Таран более-менее отчетливо соображал, что находится на Фроськиной даче, в ее спальне и, условно говоря, занимается с ней любовью. Но через пару минут или даже меньше — само собой, что секундомера у Юрки не было, да если б и был, то он не стал на него смотреть — начали твориться какие-то странные вещи. Сперва Фроськина обрюзглая рожа, мотавшаяся у Юрки перед глазами, стала расплываться. Таран отродясь очков не носил, но однажды, еще будучи маленьким, нацепил иа любопытства бабкины «дальнозоркие», которая та надевала, когда читала книги или письма. Все предметы показались Юрке огромными, искривленными и размазанными. Нечто подобное ему привиделось и сейчас. Только тогда, в детстве, Таран, испугавшись, что глаза испортит, быстренько снял очки и стал видеть все обычным образом, а теперь, сколько б Юрка ни протирал глаза и ни пытался смахнуть с них несуществующие слезинки, видел перед собой лишь бесформенное розовое пятно. При этом Таран, как это ни удивительно, почти не останавливаясь, продолжал свою нелегкую работу.
Прошло еще какое-то время, и размытое пятно вновь стало проясняться, но еще до того, как они стали совсем четкими, Юрке показалось, что черты лица, которое он видит передсобой, явно изменились. А когда размытость совсем исчезла, Таран был несказанно удивлен.
Вместо одутловатой, красновато-багровой Фроськиной морды он увидел вполне приятное, хотя и бледное личико Полины! Той самой, которая, как оказалось, была экстрасенсихой и умела на расстоянии навязывать людям свою волю! Откуда она здесь?! Как бы ни была затуманена Юркина память, он все-таки помнил, что Полина еще прошлой весной, перенапрягши свои паранормальные силенки, не то в кому впала, не то заснула летаргическим сном. И летом, согласно тому, что говорил Птицын, тоже продолжала находиться в таком же состоянии. Вроде бы ее держали под наблюдением врачей в каком-то закрытом медучреждении. При этом, однако, она каким-то непостижимым образом воздействовала на психику людей и заставляла их совершать нелогичные, необъяснимые для них самих действия и вообще в прямом смысле сходить с ума. Птицын утверждал, будто именно из-за нее сейчас приходится лечиться Магомаду и его племянницам, именно из-за нее застрелился Коля, доставив столько хлопот Фроське, именно из-за нее утопился Вася с катера «Светоч» и, наконец, именно из-за нее сам Птицын угодил летом в «зиндан» к банде Федора. Если б сам Таран весной не подвергался воздействиям этой загадочной девки, унаследовавшей свои экстрасенсорные способности от каких-то российских, цыганских и кавказских предков, и не видел собственными глазами, как она крутит-вертит другими людьми, — ни за что бы не поверил. Впрочем, все это было давно и уже казалось страшным сном, который когда-то примерещился с перепою. Но теперь-то все-таки явь или сон? Или у него, как у Магомада с племянницами, крыша поехала? Жалко, Птицын про них ничего не рассказывал, в смысле, на чем они свихнулись. Про господина Антона, правда, говорил, что тот в штаны писает и детские песенки поет. Но у Тарана пока таких симптомов не наблюдалось. Может, это от Фроськиного кайфа такие глюки возникают?
Юрка поморгал, опять потер глаза рукой — никуда Полина не делась! Между тем его тело продолжало выполнять прежнюю задачу — то есть дрючило кого-то. Фроську или Полину — это Таран уже не мог сказать однозначно. Глаза вроде бы видели Полину, а на ощупь ничего особо не изменилось. Во всяком случае, если б Фроська как-то из-под Юрки вылезла, а на ее место заползла Полина, он бы это заметил, наверное. К тому же лицо, которое теперь видел Таран, выглядело хоть и объемным но статичным, будто он глядел на цветную голографию или стереопару.
Однако еще через несколько секунд к зрительному образу Полины добавились звуки ее голоса. Звуки эти не исходили от лица, которое видел Таран, «голография» рта не открывала, а звучали где-то внутри Юркиного мозга. Сперва слышалось какое-то неразборчивое шуршание, сопровождавшееся легким потрескиванием, как в телефонной трубке. Не в ушах, а именно в мозгу! Потом за очень короткое время это шуршание стало похоже на тихий шепот, в котором уже можно было понять отдельные слова и фразы. Еще через несколько мгновений Юрка стал все слышать вполне отчетливо, как будто кто-то точно настроил радиоприемник на нужную волну. С этого момента он на какой-то промежуток времени как бы раздвоился — иного слова не подберешь. Не в том смысле, что у него два тела появилось, конечно, а в том, что у него сознание разделилось надвое. То есть один Таран, внешний, совершенно закайфованный и мало что соображающий, продолжал беситься с Фроськой, а второй, внутренний, абсолютно трезвый, стал слушать, что вещает Полина.
— Ты в большой опасности, Юра! — Голос ее был звенящий, иногда с небольшим эхом, как при разговоре через спутник. — Слушай и не переспрашивай, у нас считанные минуты. У Фроськи в подполе прячется какой-то важный гость. За десять минут до вашего приезда он звонил Магнусу. Ты должен помнить его. Скоро, примерно через полчаса, Магнус приедет сюда. С ним будет некий Князь, они тоже созванивались. Если. они застанут вас врасплох, то будут допрашивать, а потом убьют. Фроська всех вас напоила снотворным и сама выпила. Но тебе и себе накапала стимулятора. Он действует короткое время, а потом организм отключается, и человек засыпает глубоким сном на 12 часов. У Фроськи есть таблетки, которые нейтрализуют действие снадобья. Они справа, с краю под подушкой. Одной штуки достаточно! Все!
Голос Полины пропал, «голограмма» тоже исчезла, а Таран почти мгновенно перестал ощущать себя разделенным на «внешнего» и «внутреннего». То есть вновь увидел перед собой сопящую и хрипло стонущую Фроську. Видать, сучара, и впрямь решила совместить приятное с полезным, иначе говоря, и птичку съесть — то есть Тарана со спутниками, и на … сесть, причем в буквальном смысле.
Но теперь голова у Юрки уже варила. Пользуясь тем, что эта гадюка жирная расслабилась и зажмурила глазки, Таран осторожно просунул ладонь под правую подушку… Нет, не померещилось ему Полинин'о сообщение! Там, под подушкой, и впрямь лежали таблетки. Выдергивать всю упаковку Юрка не стал, а прямо под подушкой, не переставая ублажать Фроську, осторожно выдавил одну таблетку и украдкой быстро сунул в рот.
Таблетка оказалась до жути горькой, запить ее чем-либо Юрка не мог и вынужден был некоторое время держать эту горечь во рту, постепенно размачивая слюной и осторожно проглатывая, чтоб не привлечь Фроськино внимание. С этой же целью Таран усилил свою грязную работу, что у него получилось очень неплохо, ибо ненависть к своей подлой партнерше тому сильно способствовала. То есть у него сейчас не то чтоб нежности, а даже жалости к ней не было. Но эта-то беспощадность Фроське и нравилась. Она уже раз пять разрядилась по-настоящему, но Таран на это не обратил внимания. Во-первых, потому, что поначалу Фроська больше имитировала, чем исходила страстью, а во-вторых, потому что в это самое время он общался с Полиной. То на «голограмму» пялился, не понимая, кто ему мерещится, а кто в натуре с ним трахается, то слушал Полинино сообщение.
Кстати сказать, в том, что Полина дала ему добрые советы, у него внезапно возникли сомнения. Ведь до сих пор эта очкастая, лежа в летаргическом сне или коме — Таран особо не разбирался в том, чем одно отличается от другого, делала только одни гадости. С какой целью она гадости эти делала и по какому принципу — неизвестно, но то, что от этого люди погибали, свихивались и попадали в опасные ситуации, — однозначно. Таран прекрасно помнил, что сказал минувшим летом Генрих Птицын после того, как, замороченный Полиной, попал в «зин-дан» к Дяде Федору:
«Какая цель может быть у человека, находящегося в коме? Или в состоянии, похожем на кому, скажем так? Тем более что сама Полина, судя по всему, ни черта не понимала в том, откуда у нее берутся эти ее суперспособности, даже тогда, когда была в сознании! Грубо говоря, малолетнего ребенка посадили за терминал некоего суперкомпьютера и дали возможность баловаться с клавиатурой. Вот он и жмет на всякие пимпочки и радуется, когда на мониторе меняются картинки. При этом компьютер вовсе не карманная игрушечка типа „Тетриса“, а очень серьезная машина со множеством всяких выходов в глобальные и локальные сети, подчиненных процессоров, периферийных устройств, датчиков обратной связи и так далее. И хрен его знает, не подключен ли он, допустим, к управлению стратегическими ракетами? Понимаете, молодежь?!»
Насчет стратегических ракет Таран в данный момент особо не волновался, но вот насчет того, что Полина из каких-то непонятных и не поддающихся логике соображений решила отправить его на тот свет, думал вполне серьезно. Что там у Фроськи за таблетки лежали — неизвестно. Хоть и в фабричной упаковке, то есть не какая-нибудь шмаль самопальная вроде бы, но ведь нет такого товара, который русские не смогли бы подделать. Это раз. К тому же надписи на этой упаковке Таран не видел. Конечно, если б и видел, то фиг бы что понял, потому как в лекарствах почти не разбирается. Однако Юрка все-таки слышал, что некоторые лекарства нельзя принимать одновременно, ибо от их смеси в организме получается нечто убойное, и человек, даже здоровый, отдает концы. А он сегодня глота-нул сто граммов водки, сколько-то снотворного с чаем, десять капель неизвестного стимулятора, да теперь еще и таблетку неизвестного назначения! Не много ли?
Тем не менее к тому моменту, когда Юрка завершил свой тяжкий труд, он уже сглотнул почти всю таблетку, но по-прежнему оставался живым.
ПРИШЛИ ГОСТИ ГЛОДАТЬ КОСТИ…
— Пока не распробовал…— отозвался Юрка, хотя уже начал ощущать, что в сон его больше не клонит, а по всему организму разливается волна бодрости. Нет, хмель был уже совсем не похож на обычный. Все мысли о сложностях жизни, о судьбе Ляпунова, Алика и Топорика, о том, что делать завтра и как связаться с Птицыным, стали быстро и резко удаляться. Конечно, кое-что разумное в башке еще задержалось, ибо Таран сумел задать вполне трезвый вопрос, потому что прекрасно помнил, как в прошлом году маялись Шурка и Милка от Дяди-Во-виного секс-стимулятора:
— А подсесть на эту заразу нельзя?
— При желании, — усмехнулась Фроська, — можно даже на анальгин подсесть. Не бойся, с одного раза не подсядешь…
После этого не больно убедительного объяснения Юрка, как ни странно, совсем перестал волноваться. Тем более что ему стало необыкновенно легко и весело, все стало по фигу и всякие моральные и рациональные тормоза напрочь отключились. Зато начали включаться другие системы. Тарана как магнитом потянуло к Фроськиным жирным прелестям — намного сильнее, чем весной, когда он с ней после 250 граммов водяры играл в «графиню на подоконнике». Воспоминания о том бесстыжем событии неожиданно показались ему до ужаса приятными — хотя все последние полгода он, не жалея сил, стремился стереть их из памяти.
Должно быть, на морде у Тарана уже отразились перемены в состоянии психики, потому что Фроська, расплывшись в зо-лотозубой улыбке, обняла его за талию и промурчала как кошка:
— Ну что-о, как насчет телевизор-ра?
Юрка только громко и глупо захохотал, и ему в этот момент было совершенно до фени, что его хохот может быть услышан Милкой или Василисой, которые находились всего лишь в двух-трех метрах от него, если мерить по вертикали. Конечно, звукопроницаемость в деревянном доме похуже, чем в бетонной «хрущобе», но тем не менее. Тем не менее Таран до того раскрепостился, что ему море по колено казалось. Он не только ничего не стеснялся, но даже, наоборот, очень хотел, чтоб девки наверху услышали, как он тут с Фроськой развлекается. Отчего-то ему взбрело в голову, будто они к его хулиганству отнесутся положительно и, едва услышав всякие звуки сексуального характера, придут в жуткое возбуждение. А потом прибегут вниз, чтоб принять участие в оргии. Тарану казалось, будто он может и всех троих обслужить, особо не надрываясь.
Впрочем, где-то на втором или даже четвертом уровне подсознания — если, конечно, таковой имеется! — Юрка еще соображал, что у него явно едет крыша и в мозгах зашкаливает. Но поделать с этим ничего уже не мог.
Автомат, конечно, Таран позабыл на кухне, хотя еще несколько минут назад был убежден, что будет его держать поближе к себе, даже если пойдет спать с Фроськой. А плевать на эту железяку! На фиг она, когда Юрке сейчас совсем другой «ствол» требуется?!
Этот «ствол» уже был в полной готовности, и, облапив хихикающую Фроську она тоже явно была под кайфом, хотя человек посторонний, наверно, смог бы разглядеть, что толстуха намного трезвее Юрки! — Таран пошел с ней в насквозь провонявшую духами и дезодорантами, а также вообще редко проветривавшуюся комнату, где Фроська с хохотом и визгом плюхнулась на свою помятую кровать, да так, что все пружины жалобно и звонко заскрежетали. Ее тоже явно не беспокоил лишний шум, и больше того — она стремилась произвести его как можно больше.
Таран даже не заметил, что входная дверь в комнату осталась незапертой. И то, что Фроська не потушила довольно яркое бра, горевшее на стенке, тоже не взволновало. У него одно было на уме — побыстрее добраться до жирных телес партнерши. А потому он нетерпеливо стал сдергивать с себя все, до последней тряпочки. И швырял свои шмотки куда ни попадя, в том числе и куртку, во внутреннем кармане которой лежало его последнее оружие — «ПСМ» с девятью патронами — восемь в магазине, один в стволе. Фроська тоже интенсивно раздевалась, тем более что ей снимать было всего ничего — халат да ночнушку.
Когда все барахло оказалось на полу, Таран чуть ли не прыжком взобрался на кровать, а точнее на Фроську, подмял под себя все это липкое и трясучее… В нормальном, незакайфован-ном виде его, возможно, от одного ее вида стошнило бы, не говоря уже о запахе. Но сейчас он на все эти обстоятельства, мягко говоря, положил с прибором. Такое ощущение было, что он вообще первый раз в жизни до бабы добрался. Единственное более-менее разумное действие — употребление презерватива — Таран проделал исключительно по инициативе Фроськи, которая, как уже говорилось, соображала гораздо лучше его. Дальше все вроде бы пошло обычным путем, под безудержно громкий лязг кровати и подчеркнуто бесстыжие стоны и визги партнерши.
Какое-то время Таран более-менее отчетливо соображал, что находится на Фроськиной даче, в ее спальне и, условно говоря, занимается с ней любовью. Но через пару минут или даже меньше — само собой, что секундомера у Юрки не было, да если б и был, то он не стал на него смотреть — начали твориться какие-то странные вещи. Сперва Фроськина обрюзглая рожа, мотавшаяся у Юрки перед глазами, стала расплываться. Таран отродясь очков не носил, но однажды, еще будучи маленьким, нацепил иа любопытства бабкины «дальнозоркие», которая та надевала, когда читала книги или письма. Все предметы показались Юрке огромными, искривленными и размазанными. Нечто подобное ему привиделось и сейчас. Только тогда, в детстве, Таран, испугавшись, что глаза испортит, быстренько снял очки и стал видеть все обычным образом, а теперь, сколько б Юрка ни протирал глаза и ни пытался смахнуть с них несуществующие слезинки, видел перед собой лишь бесформенное розовое пятно. При этом Таран, как это ни удивительно, почти не останавливаясь, продолжал свою нелегкую работу.
Прошло еще какое-то время, и размытое пятно вновь стало проясняться, но еще до того, как они стали совсем четкими, Юрке показалось, что черты лица, которое он видит передсобой, явно изменились. А когда размытость совсем исчезла, Таран был несказанно удивлен.
Вместо одутловатой, красновато-багровой Фроськиной морды он увидел вполне приятное, хотя и бледное личико Полины! Той самой, которая, как оказалось, была экстрасенсихой и умела на расстоянии навязывать людям свою волю! Откуда она здесь?! Как бы ни была затуманена Юркина память, он все-таки помнил, что Полина еще прошлой весной, перенапрягши свои паранормальные силенки, не то в кому впала, не то заснула летаргическим сном. И летом, согласно тому, что говорил Птицын, тоже продолжала находиться в таком же состоянии. Вроде бы ее держали под наблюдением врачей в каком-то закрытом медучреждении. При этом, однако, она каким-то непостижимым образом воздействовала на психику людей и заставляла их совершать нелогичные, необъяснимые для них самих действия и вообще в прямом смысле сходить с ума. Птицын утверждал, будто именно из-за нее сейчас приходится лечиться Магомаду и его племянницам, именно из-за нее застрелился Коля, доставив столько хлопот Фроське, именно из-за нее утопился Вася с катера «Светоч» и, наконец, именно из-за нее сам Птицын угодил летом в «зиндан» к банде Федора. Если б сам Таран весной не подвергался воздействиям этой загадочной девки, унаследовавшей свои экстрасенсорные способности от каких-то российских, цыганских и кавказских предков, и не видел собственными глазами, как она крутит-вертит другими людьми, — ни за что бы не поверил. Впрочем, все это было давно и уже казалось страшным сном, который когда-то примерещился с перепою. Но теперь-то все-таки явь или сон? Или у него, как у Магомада с племянницами, крыша поехала? Жалко, Птицын про них ничего не рассказывал, в смысле, на чем они свихнулись. Про господина Антона, правда, говорил, что тот в штаны писает и детские песенки поет. Но у Тарана пока таких симптомов не наблюдалось. Может, это от Фроськиного кайфа такие глюки возникают?
Юрка поморгал, опять потер глаза рукой — никуда Полина не делась! Между тем его тело продолжало выполнять прежнюю задачу — то есть дрючило кого-то. Фроську или Полину — это Таран уже не мог сказать однозначно. Глаза вроде бы видели Полину, а на ощупь ничего особо не изменилось. Во всяком случае, если б Фроська как-то из-под Юрки вылезла, а на ее место заползла Полина, он бы это заметил, наверное. К тому же лицо, которое теперь видел Таран, выглядело хоть и объемным но статичным, будто он глядел на цветную голографию или стереопару.
Однако еще через несколько секунд к зрительному образу Полины добавились звуки ее голоса. Звуки эти не исходили от лица, которое видел Таран, «голография» рта не открывала, а звучали где-то внутри Юркиного мозга. Сперва слышалось какое-то неразборчивое шуршание, сопровождавшееся легким потрескиванием, как в телефонной трубке. Не в ушах, а именно в мозгу! Потом за очень короткое время это шуршание стало похоже на тихий шепот, в котором уже можно было понять отдельные слова и фразы. Еще через несколько мгновений Юрка стал все слышать вполне отчетливо, как будто кто-то точно настроил радиоприемник на нужную волну. С этого момента он на какой-то промежуток времени как бы раздвоился — иного слова не подберешь. Не в том смысле, что у него два тела появилось, конечно, а в том, что у него сознание разделилось надвое. То есть один Таран, внешний, совершенно закайфованный и мало что соображающий, продолжал беситься с Фроськой, а второй, внутренний, абсолютно трезвый, стал слушать, что вещает Полина.
— Ты в большой опасности, Юра! — Голос ее был звенящий, иногда с небольшим эхом, как при разговоре через спутник. — Слушай и не переспрашивай, у нас считанные минуты. У Фроськи в подполе прячется какой-то важный гость. За десять минут до вашего приезда он звонил Магнусу. Ты должен помнить его. Скоро, примерно через полчаса, Магнус приедет сюда. С ним будет некий Князь, они тоже созванивались. Если. они застанут вас врасплох, то будут допрашивать, а потом убьют. Фроська всех вас напоила снотворным и сама выпила. Но тебе и себе накапала стимулятора. Он действует короткое время, а потом организм отключается, и человек засыпает глубоким сном на 12 часов. У Фроськи есть таблетки, которые нейтрализуют действие снадобья. Они справа, с краю под подушкой. Одной штуки достаточно! Все!
Голос Полины пропал, «голограмма» тоже исчезла, а Таран почти мгновенно перестал ощущать себя разделенным на «внешнего» и «внутреннего». То есть вновь увидел перед собой сопящую и хрипло стонущую Фроську. Видать, сучара, и впрямь решила совместить приятное с полезным, иначе говоря, и птичку съесть — то есть Тарана со спутниками, и на … сесть, причем в буквальном смысле.
Но теперь голова у Юрки уже варила. Пользуясь тем, что эта гадюка жирная расслабилась и зажмурила глазки, Таран осторожно просунул ладонь под правую подушку… Нет, не померещилось ему Полинин'о сообщение! Там, под подушкой, и впрямь лежали таблетки. Выдергивать всю упаковку Юрка не стал, а прямо под подушкой, не переставая ублажать Фроську, осторожно выдавил одну таблетку и украдкой быстро сунул в рот.
Таблетка оказалась до жути горькой, запить ее чем-либо Юрка не мог и вынужден был некоторое время держать эту горечь во рту, постепенно размачивая слюной и осторожно проглатывая, чтоб не привлечь Фроськино внимание. С этой же целью Таран усилил свою грязную работу, что у него получилось очень неплохо, ибо ненависть к своей подлой партнерше тому сильно способствовала. То есть у него сейчас не то чтоб нежности, а даже жалости к ней не было. Но эта-то беспощадность Фроське и нравилась. Она уже раз пять разрядилась по-настоящему, но Таран на это не обратил внимания. Во-первых, потому, что поначалу Фроська больше имитировала, чем исходила страстью, а во-вторых, потому что в это самое время он общался с Полиной. То на «голограмму» пялился, не понимая, кто ему мерещится, а кто в натуре с ним трахается, то слушал Полинино сообщение.
Кстати сказать, в том, что Полина дала ему добрые советы, у него внезапно возникли сомнения. Ведь до сих пор эта очкастая, лежа в летаргическом сне или коме — Таран особо не разбирался в том, чем одно отличается от другого, делала только одни гадости. С какой целью она гадости эти делала и по какому принципу — неизвестно, но то, что от этого люди погибали, свихивались и попадали в опасные ситуации, — однозначно. Таран прекрасно помнил, что сказал минувшим летом Генрих Птицын после того, как, замороченный Полиной, попал в «зин-дан» к Дяде Федору:
«Какая цель может быть у человека, находящегося в коме? Или в состоянии, похожем на кому, скажем так? Тем более что сама Полина, судя по всему, ни черта не понимала в том, откуда у нее берутся эти ее суперспособности, даже тогда, когда была в сознании! Грубо говоря, малолетнего ребенка посадили за терминал некоего суперкомпьютера и дали возможность баловаться с клавиатурой. Вот он и жмет на всякие пимпочки и радуется, когда на мониторе меняются картинки. При этом компьютер вовсе не карманная игрушечка типа „Тетриса“, а очень серьезная машина со множеством всяких выходов в глобальные и локальные сети, подчиненных процессоров, периферийных устройств, датчиков обратной связи и так далее. И хрен его знает, не подключен ли он, допустим, к управлению стратегическими ракетами? Понимаете, молодежь?!»
Насчет стратегических ракет Таран в данный момент особо не волновался, но вот насчет того, что Полина из каких-то непонятных и не поддающихся логике соображений решила отправить его на тот свет, думал вполне серьезно. Что там у Фроськи за таблетки лежали — неизвестно. Хоть и в фабричной упаковке, то есть не какая-нибудь шмаль самопальная вроде бы, но ведь нет такого товара, который русские не смогли бы подделать. Это раз. К тому же надписи на этой упаковке Таран не видел. Конечно, если б и видел, то фиг бы что понял, потому как в лекарствах почти не разбирается. Однако Юрка все-таки слышал, что некоторые лекарства нельзя принимать одновременно, ибо от их смеси в организме получается нечто убойное, и человек, даже здоровый, отдает концы. А он сегодня глота-нул сто граммов водки, сколько-то снотворного с чаем, десять капель неизвестного стимулятора, да теперь еще и таблетку неизвестного назначения! Не много ли?
Тем не менее к тому моменту, когда Юрка завершил свой тяжкий труд, он уже сглотнул почти всю таблетку, но по-прежнему оставался живым.
ПРИШЛИ ГОСТИ ГЛОДАТЬ КОСТИ…
Расслабляться было некогда, но и спешить тоже не следовало. Фроська могла заподозрить, что Таран ее расколол, и применить какой-нибудь запасной вариант. Хрен знает, что она могла придумать, судя по всему, эта змея могла подстроить любую пакость. Кроме того, Полина предупредила, что где-то подполе прячется «гость». А в каком подполе и где из этого подпола выход. Таран не знал. Фиг его знает, может, прямо тут, в комнате, где-нибудь под ковром. Поэтому самый простой вариант — взять стерву за горло и придушить — Юрка сразу отмел. Во-первых, потому что ему еще не доводилось убивать баб, и вообще никого не случалось душить. Приемы такие отрабатывал, но одно дело тренировки, а другое дело практика. Духу могло не хватить. Во-вторых, Фроська — баба здоровенная, и с ней быстро справиться не удастся. Если Милка спит, нахлебавшись чаю со снотворным, то на ее помощь рассчитывать не приходится. А вот если Фроськин гость под шумок выйдет из подполья, то запросто может вмешаться и сунуть Тарану перо под лопатку. Наконец, в-третьих, Фроська может завизжать, и на выручку хозяйке прибегут ее охранники с «помпами». Даже если не пристрелят сразу, то могут так прикладом отоварить, что мало не покажется. Оружие-то Юрка разбросал, обормот кайфованный!
Так что перво-наперво Таран решил отыскать свой «инструментарий». Но Фроська по-прежнему держала его в объятиях, прочно облапив руками и ногами. Резко дергаться не стоило, поэтому он постарался сделать как можно более мирный и сонный голос, а затем произнес так вяло и лениво, как только мог:
— Пусти, пожалуйста, в туалетик пописать…
— Ну иди, иди, маленький! — прямо-таки материнским тоном просюсюкала Фроська и разжала свои клешни. Юрка отчего-то вспомнил, что у некоторых видов паукообразных самки намного крупнее самцов и, использовав их по мужскому назначению, тут же употребляют на закуску. Интересно, они тоже им такие нежные слова говорят перед тем, как сожрать?
Хорошо, конечно, что Таран хоть что-то из курса зоологии помнил, но сейчас отвлекаться не стоило. Поэтому Таран неторопливо, без спешки и резких движений, слез с кровати. Специально выдержал паузу в несколько секунд, чтоб Фроська поверила в то, что у него голова плохо работает и нарушена координация движений. Потом нарочито неуклюже опустился на колени и стал вяло шарить руками по одежде, валявшейся на ковре, застилавшем пол.
— Потерял чего-то, Юричек? — на сей раз во Фроськином сюсюканье прозвучала нотка беспокойства.
— Трусики не найду-у…— совершенно тормозным тоном маленького сонного ребенка отозвался Таран.
— Да иди так, все свои! — подбодрила Фроська. — Не на двор ведь, туалет-то как в городе, не забыл?
Конечно, если б Тарану и впрямь срочно требовалось в туалет, он бы особо стесняться не стал. Два шага с голой задницей перебежать при том, что все спят, — не проблема. Но, во-первых, ему надо было доказать Фроське, что он уже наполовину спит и мало что соображает, а во-вторых, под предлогом поиска трусов надо было и куртку прихватить, где «ПСМ» лежал.
Именно так Юрка и сделал. Сперва неуклюже натянул трусы, даже сделал вид, будто пытается двумя ногами в одну штанину попасть, а затем все теми же вялыми движениями поднял куртку с пола и накинул ее внапашку, не продевая руки в рукава.
— Куртку-то зачем напялил? — хихикнула Фроська.
— Холодно… Я вспотел, простудиться могу… — хлопая глазами, пробормотал Таран, а затем неверными шагами, пошатываясь и хватаясь за стенку, вышел из комнаты. Уже за дверью вынул из куртки «ПСМ», мягко, чтоб громко не щелкнуть, снял с предохранителя.
Все той же походочкой он приблизился к двери кухни. Надо было забрать автомат — с одним «ПСМ» он себя не больно уверенно чувствовал, поскольку намечалось прибытие Магнуса.
Лично с Магнусом Таран не встречался и в лицо его не знал, но имел весьма теплые, даже горячие контакты с его бойцами все той же минувшей весной на подземном объекте, где господин Антон намечал построить завод по производству наркотиков и психотропных препаратов нового поколения. Визит Тарана и группы Ляпунова обошелся Магнусу почти в десяток трупов, из тамошней «раболатории» были похищены Полина, Аня Петерсон и Тина. В довершение всего и самого господина Антона сперли. Так что на дружеское расположение Магнуса рассчитывать не приходилось. Даже если только пятерых с автоматами привезет — мало не покажется. Ну, и Мещерский, конечно, тоже своих не простит. С ним, кстати, тоже человек пять может прикатить… Таран, вестимо, о нынешнем бедственном положении Князя был не осведомлен.
Дверь в кухню была затворена. Таран уже вытянул руку, чтоб ее толкнуть, но тут его будто кольнуло иглой. Вспомнил, что, когда они с Фроськой уходили, дверь оставалась открытой. Свет в кухне Фроська вроде бы погасила, а вот дверь не трогала. Сам Таран выходил из кухни следом за ней и тоже к двери не прикасался. Конечно, полной уверенности в том, что все было именно так, у Юрки не было — у него мозга за мозгу в это время зашла. Но все-таки в памяти не было никаких следов насчет закрытия двери. Да и сомнительно, чтоб Таран в своем тогдашнем состоянии эдакий аккуратизм проявил. Кто же тогда закрыл? Если Василиса, Милка и Макс спят, а Гера ходить не может? Охранники? Но один из них тоже храпака задает в своей клетушке — это Таран слышал в данный момент, а второй где-то во дворе кашляет, службу несет… Могли они, ясное дело, закрыть дверь, пока Таран с ума сходил и ничего не соображал, ничего вокруг себя не слышал. Но все-таки Юрка насторожился.
А вдруг это тот, «гость»? Таран вдруг отчетливо вспомнил, что на полу кухни, рядом с холодильником «Розенлев», было что-то вроде люка. Да, там линолеум отдельным квадратом лежал между холодильником и кухонным шкафом. Если он сидел в подполе под кухней и, дождавшись, когда Фроська увела Тарана, вылез, то автомат сейчас у него… Долбануть в дверь, сунуться на «ура»?
Очень хреновое решение. В прихожей, около закутка с сортиром, горит лампочка. «Гость» Юрку разглядит намного быстрее, чем Таран его в темной кухне. Короткая в упор — и Юрка вне игры.
Все это Таран быстро продумал, пяти секунд около кухни не простоял, отворив дверь, зашел в туалет, защелкнул за собой задвижку и прислушался. Опа! Кто-то там, в кухне, ворохнулся! Точнее, сделал несколько мягких шагов к двери. И чуть-чуть звякнул антабкой от автоматного ремня. Так и есть, сцапал, гад, Таранов трофей.
Юрка рентгеновским зрением не обладал, чтоб разглядеть сквозь стену, где этот самый «гость дорогой» притаился. А шорохов он новых не производил, тоже, как видно, прислушивался.
Таран понял, что если тоже будет соблюдать тишину, то наведет «гостя» на нездоровые мысли. Вдруг этот товарищ совсем нервный и попросту шуранет по двери из автомата?!
У Юрки тоже нервы были не железные, и мелькала мысль перейти на резкости. Выскочить — и выпустить все девять штук по двери кухни. А там будь что будет. Может, пуля виноватого найдет, а может, этот «гость» все-таки Тарана пристрелит. Глядишь, эта пальба Милку разбудит, и та за Юрку расквитается.
Но все-таки мозги у Тарана уже поправились, должно быть, Фроськина таблетка подействовала. Он не стал делать глупости, а решил, как говорится, усыпить бдительность противника. Иначе говоря, встал сбоку от очка, спиной к стене, смежной с кухней, и стал отливать, да еще и мурлыкать при этом песенку из старой рекламы: «Милая Мила всю семью кормила…» Само собой, старался, чтоб язык немного заплетался, но пел достаточно громко, чтоб тот, за дверью, слышал и думал, будто у Юрки крыша едет.
Однако в это самое время из-за стен дома послышался шум мотора. Неужели это уже Магнус с Мещерским?! Разве полчаса уже прошло?! Может, просто какой-нибудь запоздалый хахаль из поселка в Москву уезжает? Но нет, похоже, несколько машин катит… Веселая компания с дачи возвращается?
Увы, Таран зря себя утешал. Шум не удалялся, а приближался. И машины уже явно свернули с асфальта и заехали в проулок, ведущий к Фроськиной даче. Лязгнули ворота, похоже, к этим приезжим у охранников вопросов не было. Р-рр! Р-рр! — обе машины въехали во двор и притормозили рядом с «Мерседесом».
Что ж делать-то? На несколько секунд Таран растерялся. Сейчас вся эта шобла зайдет в дом, поднимется на второй этаж, скрутит Милку, которая спит без задних ног, доверившись бдительности Тарана. Ну а повязать всех прочих — дело техники. Если Максу двинут раз по очкам, он с копыт слетит. Василиса разве что оцарапать кого-нибудь сможет. О раненом Гере и вовсе говорить нечего.
Самое удивительное, что, размышляя об этих невеселых вещах, Таран по инерции продолжал петь про «милую Милу», хотя точного текста не помнил и бубнил по десять раз одно и то же.
Между тем Фроська, наскоро накинув халат и сунув ноги в шлепанцы, вышла из комнатки и зашаркала к дверям. Крыльцо уже скрипело под тяжелыми шагами приезжей публики.
— Не ждала, что ли? — услышал Таран приглушенный незнакомый голос. Пришли гости глодать кости!
— Князь, я здесь! — Дверь кухни отворилась, и мимо туалета уже в открытую протопал тот, что прятался в подполе.
Таран понял мгновенно: ему хана! И как всегда в таких случаях, когда уже никакие хитрости помочь не могут, принял решение очертя голову — пан или пропал!
Левой рукой рванув задвижку и держа пистолет в правой, он выскочил за спину подвальному «гостю». К этому моменту в прихожей уже оказались те, кого впустила Фроська, то есть Магнус, Серж и еще пять объемистых жлобов, сопровождавших Магнуса. Кроме них, в это тесное помещение втиснулась сама Фроська со своими телесами и оба ее охранника. Вся эта публика, хоть и вполголоса, но что-то бормотала, а потому гомон до некоторой степени заглушил щелчок задвижки. Может, на него и обратили внимание, но, как ни странно, меньше всего тот, кто находился спиной к туалету. Автомат висел у этого типа на правом плече, стволом вниз, и он его только чуть-чуть придерживал за ремень двумя пальцами. К тому же он, видно, так обрадовался прибытию Князя и компании, что даже забыл его поставить на предохранитель.
Все решилось в несколько секунд. Когда Юрка выпрыгнул из туалета, то первым делом нажал на спуск «ПСМ». Бах! — пуля наискось вонзилась «подпольщику» прямо в спину, он даже обернуться не успел. Бах! Бах! Бах! — Таран еще несколько раз нажал спуск, стреляя буквально из-за плеча «гостя» в заполненную людьми прихожую. Промахнуться было невозможно. Грохот выстрелов произвел ошеломляющее впечатление и поверг тех, кто внезапно попал под обстрел, в настоящую панику. Те, в кого попали первые пули, дико заорав, повалились на пол. Те, кто стоял ближе всего к двери, ведущей во двор, толкая друг друга, бросились на крыльцо, но застряли в дверях.
Фроська, Мещерский и Магнус, испуганно заорав, шарахнулись в комнату, но толстуха запнулась за высокий порожек, растянулась поперек него, завизжав, как недорезанная свинья. Князь, которого подтолкнул сзади Магнус, в свою очередь, запнулся о необъятную Фроськину задницу и шлепнулся поверх нее. Магнус, как видно, реакцию имел получше, а потому спотыкаться не стал. Он лихо, как заправский каскадер, рыбкой перелетел через визжаще-матерящийся завал и, приземлившись на ковер во Фроськиной комнате, веретеном откатился от дверного проема.
Так что перво-наперво Таран решил отыскать свой «инструментарий». Но Фроська по-прежнему держала его в объятиях, прочно облапив руками и ногами. Резко дергаться не стоило, поэтому он постарался сделать как можно более мирный и сонный голос, а затем произнес так вяло и лениво, как только мог:
— Пусти, пожалуйста, в туалетик пописать…
— Ну иди, иди, маленький! — прямо-таки материнским тоном просюсюкала Фроська и разжала свои клешни. Юрка отчего-то вспомнил, что у некоторых видов паукообразных самки намного крупнее самцов и, использовав их по мужскому назначению, тут же употребляют на закуску. Интересно, они тоже им такие нежные слова говорят перед тем, как сожрать?
Хорошо, конечно, что Таран хоть что-то из курса зоологии помнил, но сейчас отвлекаться не стоило. Поэтому Таран неторопливо, без спешки и резких движений, слез с кровати. Специально выдержал паузу в несколько секунд, чтоб Фроська поверила в то, что у него голова плохо работает и нарушена координация движений. Потом нарочито неуклюже опустился на колени и стал вяло шарить руками по одежде, валявшейся на ковре, застилавшем пол.
— Потерял чего-то, Юричек? — на сей раз во Фроськином сюсюканье прозвучала нотка беспокойства.
— Трусики не найду-у…— совершенно тормозным тоном маленького сонного ребенка отозвался Таран.
— Да иди так, все свои! — подбодрила Фроська. — Не на двор ведь, туалет-то как в городе, не забыл?
Конечно, если б Тарану и впрямь срочно требовалось в туалет, он бы особо стесняться не стал. Два шага с голой задницей перебежать при том, что все спят, — не проблема. Но, во-первых, ему надо было доказать Фроське, что он уже наполовину спит и мало что соображает, а во-вторых, под предлогом поиска трусов надо было и куртку прихватить, где «ПСМ» лежал.
Именно так Юрка и сделал. Сперва неуклюже натянул трусы, даже сделал вид, будто пытается двумя ногами в одну штанину попасть, а затем все теми же вялыми движениями поднял куртку с пола и накинул ее внапашку, не продевая руки в рукава.
— Куртку-то зачем напялил? — хихикнула Фроська.
— Холодно… Я вспотел, простудиться могу… — хлопая глазами, пробормотал Таран, а затем неверными шагами, пошатываясь и хватаясь за стенку, вышел из комнаты. Уже за дверью вынул из куртки «ПСМ», мягко, чтоб громко не щелкнуть, снял с предохранителя.
Все той же походочкой он приблизился к двери кухни. Надо было забрать автомат — с одним «ПСМ» он себя не больно уверенно чувствовал, поскольку намечалось прибытие Магнуса.
Лично с Магнусом Таран не встречался и в лицо его не знал, но имел весьма теплые, даже горячие контакты с его бойцами все той же минувшей весной на подземном объекте, где господин Антон намечал построить завод по производству наркотиков и психотропных препаратов нового поколения. Визит Тарана и группы Ляпунова обошелся Магнусу почти в десяток трупов, из тамошней «раболатории» были похищены Полина, Аня Петерсон и Тина. В довершение всего и самого господина Антона сперли. Так что на дружеское расположение Магнуса рассчитывать не приходилось. Даже если только пятерых с автоматами привезет — мало не покажется. Ну, и Мещерский, конечно, тоже своих не простит. С ним, кстати, тоже человек пять может прикатить… Таран, вестимо, о нынешнем бедственном положении Князя был не осведомлен.
Дверь в кухню была затворена. Таран уже вытянул руку, чтоб ее толкнуть, но тут его будто кольнуло иглой. Вспомнил, что, когда они с Фроськой уходили, дверь оставалась открытой. Свет в кухне Фроська вроде бы погасила, а вот дверь не трогала. Сам Таран выходил из кухни следом за ней и тоже к двери не прикасался. Конечно, полной уверенности в том, что все было именно так, у Юрки не было — у него мозга за мозгу в это время зашла. Но все-таки в памяти не было никаких следов насчет закрытия двери. Да и сомнительно, чтоб Таран в своем тогдашнем состоянии эдакий аккуратизм проявил. Кто же тогда закрыл? Если Василиса, Милка и Макс спят, а Гера ходить не может? Охранники? Но один из них тоже храпака задает в своей клетушке — это Таран слышал в данный момент, а второй где-то во дворе кашляет, службу несет… Могли они, ясное дело, закрыть дверь, пока Таран с ума сходил и ничего не соображал, ничего вокруг себя не слышал. Но все-таки Юрка насторожился.
А вдруг это тот, «гость»? Таран вдруг отчетливо вспомнил, что на полу кухни, рядом с холодильником «Розенлев», было что-то вроде люка. Да, там линолеум отдельным квадратом лежал между холодильником и кухонным шкафом. Если он сидел в подполе под кухней и, дождавшись, когда Фроська увела Тарана, вылез, то автомат сейчас у него… Долбануть в дверь, сунуться на «ура»?
Очень хреновое решение. В прихожей, около закутка с сортиром, горит лампочка. «Гость» Юрку разглядит намного быстрее, чем Таран его в темной кухне. Короткая в упор — и Юрка вне игры.
Все это Таран быстро продумал, пяти секунд около кухни не простоял, отворив дверь, зашел в туалет, защелкнул за собой задвижку и прислушался. Опа! Кто-то там, в кухне, ворохнулся! Точнее, сделал несколько мягких шагов к двери. И чуть-чуть звякнул антабкой от автоматного ремня. Так и есть, сцапал, гад, Таранов трофей.
Юрка рентгеновским зрением не обладал, чтоб разглядеть сквозь стену, где этот самый «гость дорогой» притаился. А шорохов он новых не производил, тоже, как видно, прислушивался.
Таран понял, что если тоже будет соблюдать тишину, то наведет «гостя» на нездоровые мысли. Вдруг этот товарищ совсем нервный и попросту шуранет по двери из автомата?!
У Юрки тоже нервы были не железные, и мелькала мысль перейти на резкости. Выскочить — и выпустить все девять штук по двери кухни. А там будь что будет. Может, пуля виноватого найдет, а может, этот «гость» все-таки Тарана пристрелит. Глядишь, эта пальба Милку разбудит, и та за Юрку расквитается.
Но все-таки мозги у Тарана уже поправились, должно быть, Фроськина таблетка подействовала. Он не стал делать глупости, а решил, как говорится, усыпить бдительность противника. Иначе говоря, встал сбоку от очка, спиной к стене, смежной с кухней, и стал отливать, да еще и мурлыкать при этом песенку из старой рекламы: «Милая Мила всю семью кормила…» Само собой, старался, чтоб язык немного заплетался, но пел достаточно громко, чтоб тот, за дверью, слышал и думал, будто у Юрки крыша едет.
Однако в это самое время из-за стен дома послышался шум мотора. Неужели это уже Магнус с Мещерским?! Разве полчаса уже прошло?! Может, просто какой-нибудь запоздалый хахаль из поселка в Москву уезжает? Но нет, похоже, несколько машин катит… Веселая компания с дачи возвращается?
Увы, Таран зря себя утешал. Шум не удалялся, а приближался. И машины уже явно свернули с асфальта и заехали в проулок, ведущий к Фроськиной даче. Лязгнули ворота, похоже, к этим приезжим у охранников вопросов не было. Р-рр! Р-рр! — обе машины въехали во двор и притормозили рядом с «Мерседесом».
Что ж делать-то? На несколько секунд Таран растерялся. Сейчас вся эта шобла зайдет в дом, поднимется на второй этаж, скрутит Милку, которая спит без задних ног, доверившись бдительности Тарана. Ну а повязать всех прочих — дело техники. Если Максу двинут раз по очкам, он с копыт слетит. Василиса разве что оцарапать кого-нибудь сможет. О раненом Гере и вовсе говорить нечего.
Самое удивительное, что, размышляя об этих невеселых вещах, Таран по инерции продолжал петь про «милую Милу», хотя точного текста не помнил и бубнил по десять раз одно и то же.
Между тем Фроська, наскоро накинув халат и сунув ноги в шлепанцы, вышла из комнатки и зашаркала к дверям. Крыльцо уже скрипело под тяжелыми шагами приезжей публики.
— Не ждала, что ли? — услышал Таран приглушенный незнакомый голос. Пришли гости глодать кости!
— Князь, я здесь! — Дверь кухни отворилась, и мимо туалета уже в открытую протопал тот, что прятался в подполе.
Таран понял мгновенно: ему хана! И как всегда в таких случаях, когда уже никакие хитрости помочь не могут, принял решение очертя голову — пан или пропал!
Левой рукой рванув задвижку и держа пистолет в правой, он выскочил за спину подвальному «гостю». К этому моменту в прихожей уже оказались те, кого впустила Фроська, то есть Магнус, Серж и еще пять объемистых жлобов, сопровождавших Магнуса. Кроме них, в это тесное помещение втиснулась сама Фроська со своими телесами и оба ее охранника. Вся эта публика, хоть и вполголоса, но что-то бормотала, а потому гомон до некоторой степени заглушил щелчок задвижки. Может, на него и обратили внимание, но, как ни странно, меньше всего тот, кто находился спиной к туалету. Автомат висел у этого типа на правом плече, стволом вниз, и он его только чуть-чуть придерживал за ремень двумя пальцами. К тому же он, видно, так обрадовался прибытию Князя и компании, что даже забыл его поставить на предохранитель.
Все решилось в несколько секунд. Когда Юрка выпрыгнул из туалета, то первым делом нажал на спуск «ПСМ». Бах! — пуля наискось вонзилась «подпольщику» прямо в спину, он даже обернуться не успел. Бах! Бах! Бах! — Таран еще несколько раз нажал спуск, стреляя буквально из-за плеча «гостя» в заполненную людьми прихожую. Промахнуться было невозможно. Грохот выстрелов произвел ошеломляющее впечатление и поверг тех, кто внезапно попал под обстрел, в настоящую панику. Те, в кого попали первые пули, дико заорав, повалились на пол. Те, кто стоял ближе всего к двери, ведущей во двор, толкая друг друга, бросились на крыльцо, но застряли в дверях.
Фроська, Мещерский и Магнус, испуганно заорав, шарахнулись в комнату, но толстуха запнулась за высокий порожек, растянулась поперек него, завизжав, как недорезанная свинья. Князь, которого подтолкнул сзади Магнус, в свою очередь, запнулся о необъятную Фроськину задницу и шлепнулся поверх нее. Магнус, как видно, реакцию имел получше, а потому спотыкаться не стал. Он лихо, как заправский каскадер, рыбкой перелетел через визжаще-матерящийся завал и, приземлившись на ковер во Фроськиной комнате, веретеном откатился от дверного проема.