Вспомнил себя в девятнадцать, когда стоял на голове в поисках нирваны. Бывалые мужики трепали меня по шее и говорили: “Ничего, когда-нибудь обязательно встанешь на ноги”. Теперь стою, но желание двигаться отпало. Сейчас мне все запросто: империю построить или сарай поломать. Только дальше пивной кружки скука не пускает. Так и живу, без могучей империи посреди сараев.
   Сдался я или победил — точно не знаю. В книгах на этот счет по-разному пишут. Я их сотен двадцать пять прочел — не меньше. Теперь вовсе не читаю. Понял однажды, что все они развивают пару-тройку простейших мыслей, известных даже неграмотному сторожу Андреичу, любившему неустанно повторять: “Всi люди свинi, всi люди крадуть, всi Наташi — б...дi”.
   От длительных медитаций в обществе этого философа я сделался болезненно сентиментальным, полюбил разных зверюшек и всяких птичек, особенно кур. Часами готов наблюдать, как они сосредоточенно роются в дерьме и находят там что-то ценное.
   Недавно старинного приятеля встретил — не узнать совсем. В большие начальники выбился. Хотел было передо мной хвост распустить, но не посмел. Может, вспомнил, как мы с ним негритоску на двоих... Память — полезная штука. Обнялись, расцеловались, заехали, выпили, закусили... Бедняга два часа бредил о разных Соросах, о том, кто за кем стоит, у кого не стоит... А в глазах — знакомая скука. После пятой рюмки сдался. Честно сказал, что простатит его мучает больше, чем политика. Через пару дней предложил слетать в Грецию на рыбалку. Слетали. Славно браконьерилось... В какой-то момент казалось, что он утопиться хочет, но под хорошее вино это было трудно сделать. И я его понял.
   Зрелые джентльмены с жизнью расставаться не умеют. Мы к ней привыкли и по любому поводу некультурно жадничаем. Спрашивается: что нам мешает выгонять за порог давно надоевших женщин? Только одно — привычка наблюдать в них дурные наклонности. Мы обожаем результаты своего тлетворного влияния.
   Хорошо, что зрелость ленива, — это спасает мир от разрушения. Если бы наш опыт и возможность соединить с молодым азартом и восторгом первичных чувств, мы бы разорвали задницу даже инфузории-туфельке. Я, например, страсть как войну люблю. Оружия — полный дом, а случись чего — без маникюра стрелять не выйду. Так что — мои скука и лень приносят большую пользу окружающей среде.
   Хотелось бы что-то изменить и все увидеть по-другому. Только умные, интересные матроны вряд ли станут моложе. С ними всегда есть о чем переспать, но сальные грыжи, именуемые в народе целлюлитом, из песни не выбросить.
   Впрочем, это не главное... Ведь я теперь могу свободно заглядывать не только под юбки — мне вполне доступно и бесконечное толстовское небо. Особенно, когда греешь позвоночник на мальтийских камушках. Ничего, что скука рядом валяется, — в ее присутствии переживания испытываешь нежные, ласковые и гуманизм переполняет сердце. В такие минуты я непременно счастлив и хочу видеть своих друзей — благородных, утонченных циников, распивающих кульбахское пиво у побережья Порто-Ферайо, где недавно наслаждался скукой сам Наполеон...

Анатомия ревности

   Говорят, что ревность возникает в душе собственника. Но это совершенно несправедливо — ведь он манифестирует созидательное начало, а ревнивец — вампирическую суть. Первый защищает свое, а второй требует чужое. Поэтому источник ревности надо искать там, где он действительно есть, не обижая доброе кулачество.
   О том, что ревность терзает не только человека, знает любой почтенный собаковод. Стоит ему поласкать одного из своих питомцев, как все остальные начинают бурно ревновать хозяина. Этого факта довольно, чтобы понять — ревность не издержка бытовой психологии, а производная наших биологических основ.
   Все начинается с положительного отношения к объекту: женщине, мужчине, ребенку, животному или народной толпе. Пока объект личных симпатий увлечен нашей персоной, мы спокойны. Но достаточно заметить или предположить, что он уделяет внимание кому-то еще, начинаешь испытывать чувство ревности. То есть страх потери обратной связи. И это вполне закономерно. Внимание положительных объектов имеет прямое отношение к нашей стратегии выживания.
   Ребенок автоматически ревнует своих родителей ко всему, что способно увести их внимание от него самого. Он ощущает в этом угрозу своей безопасности. Женщина, уводящая свой взор от мужчины, противоречит его инстинкту воспроизводства. Поэтому ревность служит своеобразным сигналом тревоги, стимулирующим человека к принятию необходимых мер.
   Каждый выбирает свою тактику. Ребенок плачет или капризничает, женщина тщательно моет уши или устраивает сцены. Мужчина совершает подвиги, чистит обувь или выбивает зубы конкуренту. Иногда люди предпочитают убивать объект своих симпатий, чтобы он впредь не отвлекался от истинных ценностей.
   Хотя ревность принято считать чувством негативным, она более всего способствует успеху. Понимая, что всех женщин нельзя оплодотворить, мужчины, тем не менее, спешат навязать им свой образ любыми доступными средствами, рассчитывая получить взамен мощную энергию обратной связи восторженной женской публики.
   Каждый успешный политик, художник, писатель, актер... — большой ревнивец. Тиражируя свои портреты или произведения, он не только удерживает всеобщее внимание, но преодолевает физические ограничения. Даже не имея потомства, ему удается косвенно расплодить себя в окружающем пространстве.
   Вечная идея личного Бога также связана с чувством ревности. Люди не могут разделить между собой внимание Всевышнего. Сектанты всех мастей ищут удовлетворения в монополии на любовь небесного Владыки. Кроме этого, мы обожаем наделять ревностью и самих богов. Древнегреческая мифология буквально кишит сценами ревности обитателей Олимпа. Они постоянно требовали особого внимания к себе и жестоко карали изменников. Только Прометей был исключением — его любовь не требовала обратной связи. Поэтому люди не поставили ему ни одного храма, ни единой статуи.
   Мы не принимаем любовь без ревности. Раз не ревнует — значит не любит. Тот, кому не дорого наше внимание, не может рассчитывать на положительную обратную связь. Так действует вампирический круговорот.
   Людей, свободных от ревности, наверное, нет в природе. Как существа слабые и туповатые, мы постоянно испытываем корыстные симпатии, привязанности и любовь к различным объектам. Это заложено в нас изначально. Следовательно, и ревность тоже. Впрочем, есть одно средство, способное избавить от нее человека, — это безграничный нарциссизм. К сожалению, мелочность собственного сердца не позволяет нам любить себя тотально. Разменять множество кумиров на один-единственный — вряд ли кому-то под силу.
   Истинная любовь к себе ревности не допускает. Зачем самому восхитительному и совершенному созданию чье-то идиотское внимание? Разве может кто-нибудь из миллиардной мусороподобной массы осознать ценность великого любовника своей души и тела? Для кого тиражировать портреты? Только для собственных глаз. Все остальные не смеют созерцать единственный лик, затмивший мироздание.
   Любящий себя — себе не изменяет. У него нет потребности кидать взоры по сторонам. Ведь там ничего нет и быть не может. Такой не станет истреблять людей, потому что не замечает их присутствия. Ему незачем плодиться — бесценный оригинал в дешевых копиях нужды не испытывает. Влюбленный в себя — самодостаточен. Поэтому он нереален.
   Нам не дано подняться над людьми и взаимным притяжением. Нас вечно будут пленять крупные соски и широкие плечи. Наша ревность — это борьба за энергию жизни. Подавимся, но не отступим. Только ленивый терзает ревностью любимую жену. Шустрый мучает ревностью любимые народы. Способности у нас разные — аппетит одинаков. Неважно, где сидит человек, — на паперти или на золоте. В том и в другом случае он — ревнивый побирушка обратной связи.
   В стратегии выживания ревность выполняет ключевую роль. Будучи разновидностью страха, она помогает нам избегать личного забвения. С помощью этого примитивного механизма отдельные нации достигли высочайшего уровня развития. Постоянно привлекая к себе внимание, они обязательно бомбили всех, кто отвлекался.
   В сравнении с британцами украинская нация выглядит совсем неревнивой. Мы никогда не гонялись за вниманием экзотических народов. Дальше турок и поляков наша ревность не распространялась. Почему? Или не очень любвеобильны, или глубже всех продвинулись в любви к себе. Если мы не нуждаемся в чужом внимании, значит нам было достаточно своего собственного. Хорошо это или плохо — судить трудно. Однако несчастными нас назвать нельзя.

Реставрация женских чувств

   Мужеложники Царства Божия не наследуют...
   Любовь между мужчинами — это миф. Его придумали давно, и он никогда не выходил из моды. Все, что подразумевается под гомосексуализмом, есть нечто среднее между ложью и непониманием сути явления.
   Мужчина — это несчастный изгнанник. С рождения до смерти он хочет вернуться к женщине, которой когда-то был. Девять счастливых месяцев, прожитых в утробе матери, закончились для него кошмаром рождения. Переживания женской души и ощущение женского тела внезапно оборвались вместе с пуповиной. Совершенная, утонченная жизнь остается только в памяти.
   Иллюзию единства с женщиной какое-то время еще поддерживает грудное молоко, но и этому приходит конец. Мальчику настоятельно внушают, что он другой. Смущаясь под натиском фактов, он долго не может в это поверить. Разглядывая обнаженную мать и ощупывая маленьких ровесниц, он все же вынужден признать разницу. Hо это признание — формально.
   Безумная ностальгия по утраченному перерастает в сильное влечение ко всему женскому. Задолго до полового созревания, когда “гормоны еще дремлют”. Мальчик любуется женским, исследует все связанное с ним и завидует обладателям этого.
   В трусиках и платьицах, в бюстгальтерах и колготках от него прячут бессовестно украденное, и он не может этого простить. Мальчик подглядывает, испытывает волнение, ему хочется доступа к женскому, то есть к самому себе. Иногда он представляет себя девочкой и радуется возможности обладать вожделенным хотя бы так.
   Проходят годы, и после долгих домогательств счастливые обладательницы женского допускают к нему истосковавшихся мальчиков. Дрожащими руками они срывают ненавистные покровы, жадно лобзают каждый уголок любимого тела и через хорошо знакомое место пытаются проникнуть внутрь. Чтобы снова стать собой. Hо желанный “дом” уже не по размеру. Осознав это окончательно, мальчик становится мужчиной. За эти маленькие счастливые свидания с утраченным ему придется дорого платить каждой стерве, не ведающей о его разлуке.
   Hевыносимую горечь по утерянному совершенству мужчины заглушают по-разному. Самое простое — это рабское служение женщине. Тот, кто застрял в своих детских переживаниях, эмоционально манифестирует свою женскую суть: осваивает женскую манерность, носит женскую одежду и даже изменяет тело.
   Мужчины с более изощренным сознанием удовлетворяются моделированием женских переживаний внутри себя. Им хочется испытывать все, что они испытывали в единстве с матерью. Из глубины своей женской памяти они выносят мужские объятия, поцелуи, трепет, возбуждение... Они вновь желают отдаться мужскому, чтобы в полной мере вновь обладать своим женским.
   Парадокс. Hо в любовной игре мужчин нет ничего мужского. В этом процессе присутствует только одно — реставрация личных женских чувств. В данном случае мужское тело воспринимается как некий антипод, на фоне которого можно вспомнить себя женщиной. Постепенно мужчина убеждается, что все мужское — это лишь обворованная часть женского. В нежных мальчиках он видит еще не остывшую женскую память.
   Hе секрет, что гомосексуалисты чаще всего встречаются в сферах искусства. Это значит, что подобное явление напрямую связано с эстетическим воспитанием личности. Среда навязывает больше чем природный интерес. Только недостаточно зрелые могут обезьянничать в женских аксессуарах на сцене. Это скорее дань моде, сущность которой люди не могут осознать.
   Агрессивное отношение к гомосексуализму есть не что иное, как признак сексуальных интенций индивидуума, когда скрытые драматические переживания женского осознания преломляются в тотальное отрицание всего мужского. Чем сильнее мужчина ненавидит свое ограниченное мужское естество, тем громче он заявляет о своем презрении к гомосексуализму. Его женской истерике трудно возразить. Что можно объяснить монаху, который борется с собой путем самокастрации?
   Все разговоры о пользе и вреде гомосексуализма равносильны разговорам о пользе и вреде лунного затмения.
   Мужчина не может отказаться от вожделенной и красоты. Изгнанный из тела матери, он утратил гармонию целостности, где мужское и женское присутствуют в одном.
   “Только невежда воображает, что гомосексуализм — это когда “мужик мужика ...”. Гомосексуализм — не секс, а препарирование Женского в себе. Это явление имеет всепроникающий характер. Вглядываясь в мужские лица, мужчины ищут признаки общего женского родства. Здесь достаточно одного взгляда, рукопожатия, слова, чтобы прочувствовать все... Увидеть в мужчине женщину, созданную в полутонах, дано не каждому”.
   Для осязания реальной женщины много ума не надо. Она перенасыщена божественной утонченностью и развращена этим. Женщина самодостаточна. Она не ведает голода и жажды, у нее невыносимо беспечные глаза. Она мудра фактом рождения в совершенной природе. Ей нечего искать: она все имеет.
   Безжалостно рожая мужчин, женщины приносят их в жертву своим меркантильным интересам. Ограниченность мужчины унизительна. Ему не дано создавать подобных себе. Он может только помнить и оплодотворять своей памятью. Компенсируя свою ущербность, мужчины выносят на свет мировые шедевры. Тем самым они напоминают о своей творческой женской сущности.
   Безумная любовь к женскому превращает мужчин в тоскующих исследователей его основы. Благодаря этому они неизбежно постигают себя.
   Мужчина не может любить мужчин. Этого в природе не бывает.

Табу “священного стола”

   Известная фраза киногероя Сухова “Восток — дело тонкое” легко прижилась в нашей народной среде. Но некоторые странные обычаи многих восточных народов с утонченностью связать трудно. Например, почему женщинам не позволяется принимать пищу в обществе мужчин? Аналогичный обычай можно наблюдать и у народов Кавказа. Настоящему джигиту легче представить себя в гробу, чем за одним столом с женщиной. Вряд ли подобную норму поведения можно считать простым патриархальным пережитком. Природа такого явления должна быть оправдана важными причинами.
   Невероятная живучесть самого обычая уже говорит о многом. Ясно, что здесь не может быть и речи о каких-либо гастрономических предрассудках, связанных с присутствием женщины. В данном случае трапезный стол воспринимается не как место поедания пищи, а как место общения. То есть женщина отрицается в качестве собеседника. Точнее говоря, собеседника официального, так как в интимной обстановке, несмотря на открытую дискриминацию, женщинам часто позволяется значительно больше, чем можно себе вообразить. Умственные способности женщины ценились даже у самых яростных поклонников патриархата.
   Тем не менее, с древних времен воинские коллективные совещания, беседы охотников и пастухов трансформировались в устойчивый ритуал мужского застолья, в который женское присутствие вносит явную дисгармонию. Даже европейские мужчины, несмотря на свою лояльность к женскому обществу, время от времени ищут уединения: в джентльменских клубах, пивных барах, охотничьих заимках, на “холостяцких” пирушках, рыбацких “оргиях” и так далее.
   Дело в том, что язык как главный элемент общения является общим только до определенной степени. То, что приемлемо в обществе мужчин, неприемлемо в обществе женщин. Великий говорун Жванецкий, вернувшись из Нью-Йорка, заявил: “Я впервые почувствовал себя импо­тентом, потому что не знал их языка, ведь слова — это секс”. Иначе говоря, в любом общении разнополых существ неизбежно присутствуют сексуальные установки.
   Для примера можно взять любую мужскую компанию, подогретую хорошим вином и темой разговора. Внезапное появление женщины за столом способно не только изменить весь ход беседы, но и разрушить непринужденность обстановки. Каждый из присутствующих мужчин, независимо от своих сексуальных устремлений, будет корректировать свое поведение так, чтобы понравиться сидящей рядом женщине. Соревновательное “распускание хвостов” перед женщиной сведет мужскую занимательную беседу к своеобразной ритуальной схватке самцов, где каждый подсознательно ищет первенства. Даже не вступая в разговор, женщина только одним своим присутствием может расстроить душевную взаимосвязь мужчин.
   Практически у всех народов имеются свои правила общения между однополыми и разнополыми индивидуумами, начиная от простого приветствия и кончая тематикой бесед. Например, в старой классической Европе в присутствии женщин нельзя было не только произносить определенные слова, но также исключались целые темы по трем основным причинам: а) даме это непонятно; б) даме это неприятно; в) даме будет скучно.
   Как правило, после учета всех вышеуказанных обстоятельств направленность любого разговора сводится к удовлетворению явного или скрытого дамского каприза. Естественно, что при этом содержание в беседу не допускается.
   На Ближнем Востоке, в Средней Азии, на Кавказе вопрос однополого мужского общения решен радикально: когда мужчины сидят за столом, женщина должна прятаться за ширмой или в соседней комнате. Таким образом, “сексуальные раздражители” не мешают хранителям суровых обычаев проводить время в нормальной, “рабочей” обстановке.
   Возможно, европеец, привыкший скрываться от жены в квартире холостого товарища, готов позавидовать “горячим” восточным парням. Но есть одно обстоятельство, позволяющее оценивать эти обычаи несколько иначе. Простейший, почти насильственный путь обеспечения интеллектуального комфорта мужского сообщества способен тормозить развитие умственных способностей вообще. Несмотря на то что европейские мужчины оказались заложниками достаточно большой женской свободы, они научились удачно совмещать высокий уровень общения с женским присутствием. Более того, им нередко удается использовать возможности женского интеллекта в русле затронутой темы. В данном случае европейцы интуитивно используют своеобразный психологический тренинг, позволяющий абстрагироваться от женщины как обязательного сексуального объекта.
   Другими словами, при необходимости женщина-собеседник может восприниматься в мужской среде как сущность бесполая, то есть “просто человек”. Конечно, это явление присутствует не повсеместно и не всякая дама может удостоиться такой чести, но сама возможность подобного уровня общения вызывает в женщинах желание форсировать свое интеллектуальное развитие и вынуждает корректировать стиль поведения. В свою очередь, мужская среда, способная эффективно блокировать внутренние сексуальные установки в процессе умственной работы, представляет собой более развитую духовную общность. Не исключено, что это обстоятельство является одним из составляющих компонентов социально-экономического превосходства европейской цивилизации. Нарушение мужской монополии на коллективную умственную работу позволило европейцам значительно повысить КПД общего разума.
   Великие открытия редко делаются в лабораторных условиях. Практика неоднократно подтверждала, что “дружеские беседы на кухне” — это своего рода академии, где легко развиваются индивидуумы и рождаются новые идеи. Но обязательное отлучение всех представителей слабого пола от “священного стола” дает негативные результаты. Достаточно взглянуть на уровень развития общества, где практикуются подобные вещи, и все станет ясным.
   Мужское застолье — это особый мир, у которого есть свое место и время. Его незаменимость совершенно очевидна, но это еще не повод для сексуальных истерик.

Геронтологический очерк

   Популярная песенка “Мои года — мое богатство” служит слабым утешением для тех, у кого другого богатства нет.
   Говорят, страшна не старость, а ее предчувствие. Люди по-разному встречают неприятный рубеж: кто-то лезет в петлю от тоски, а кому-то хочется пропить нажитое. У мужчин свои проблемы, у женщин — свои.
   Стареющие супружеские пары нередко попадают в глупые, но закономерные ситуации, когда, удивляя детей и внуков, они начинают скандалить на почве ревности. Известная пословица “Седина в бороду — бес в ребро” возникла не случайно. Для пожилых людей сексуальные похождения имеют особое значение.
   Когда жизнь теряет перспективу и будущее представляется понятием условным, человеку трудно освоиться в новой реальности. Мужчинам приходится особенно тяжело.
   Когда уже за пятьдесят, на треуголку Бонапарта рассчитывать не приходится. Все, что не сбылось, мучает по ночам и требует реванша. Хочется обмануть старость...
   Hежные объятия молодой любовницы легко воскрешают пессимистов. Снова появляется уверенность в себе. Hеотвратимое выглядит чем-то необязательным. Отступают неприятные предчувствия. Активная работа становится потребностью.
   Hаличие любовницы представляется лучшим подтверждением собственной значимости. Если тебя желают, значит, есть за что. Любовница — это убедительный стимул держать себя в хорошей форме и не опускаться. Приятно осознавать, что “есть еще силенки”.
   Обычно пожилые стараются тщательно скрывать свои похождения. Годы, прожитые в браке, делают супругов близкими родственниками. Уважение и трепет не позволяют переступать разумную грань. Печально, что многие супруги стараются разоблачать друг друга. Бережно сохраняемые отношения мгновенно приобретают извращенный смысл. Истерики, слезы, детские трагические позы превращают культурную, почтенную пару в глупых малолеток с полным набором идиотических комплексов.
   Люди, прожившие вместе более тридцати лет, почти не могут испытывать взаимное сексуальное влечение. Общие интересы, привычки, дети, друзья, имущество не способны заменить личных интимных устремлений. Рано или поздно разделение жизни семейной и личной произойдет.
   Для тех, кто поумнее, это не беда. Уважение чужой тайны — лучшее “средство” от скандалов. Многие научились удачно совмещать нежную любовь к семье и побочные связи.
   К сожалению, пожилые пары находятся в определенном неравенстве. Женщинам по ряду объективных причин трудно найти нового сексуального партнера. Победы мужа на любовном фронте способны вызвать болезненную зависть. Приступы эгоизма толкают женщин на радикальные поступки.
   Когда пожилого мужа выталкивают за дверь — торжествует безумие. В данном случае мужчине уйти трудно, но он может не вернуться. У него есть шанс. Молодые знают, что старый конь борозды не портит. Женщине бальзаковского возраста оставаться в одиночестве крайне тяжело и неприлично. Особенно на фоне разумного большинства. Hеудивительно, что многие потом раскаиваются.
   Пожилым супругам необходимо оценивать свое поведение как временную возрастную норму. Переживание психологического кризиса однажды завершится, и все войдет в нормальное русло. Главное — не бросаться в крайности. Седеющий человек цепляется не за секс, а за жизнь. При желании это можно понять.
   Поздние супружеские измены нельзя рассматривать с традиционной точки зрения. Там, где присутствует диагноз, настоящей измены быть не может. “Болезнь” уходит, а близкий человек остается. У “второй молодости” есть одно устойчивое свойство: как и первая, она длится очень недолго.
   Когда нечего делить, стоит проявить терпение. От навязчивых глупостей спасают поиски новых занятий. Особенно это касается пенсионеров. Рассматривать супруга в качестве объекта развлечения — дело неблагодарное. Если людям, прожившим долгую совместную жизнь, не о чем поговорить, значит, им есть о чем помолчать.

Социум трамвайной колеи

   Стоя толпой на трамвайной остановке, все ожидающие имеют равные шансы уехать, но трамвай не резиновый. Кто-то должен остаться на месте. Борьба за трамвайную жизнь начинается заранее. Многие становятся ближе к путям и мысленно высчитывают точку расположения дверей. Появление запоздалого вагона сопровождается общим возбуждением. Под скрип тормозов оно достигает кульминации, и в распахнутую узкую щель рвутся все, желающие БЫТЬ. Счастливые новорожденные пассажиры спешат занять удобные сидячие места. Все, кто слаб и болезненно вежлив, нехотя смиряются в положении стоя. Отчаянные крики и мольба у подножек безжалостно обрываются створками. Тот, кто остался за дверью, для обитателей трамвая уже не существует. Такова судьба убитых абортом.
   Когда вагон трогается в путь, его граждане начинают обустраивать личную жизнь. Местные аристократы, владеющие сидениями у окон, начинают углубленно изучать городские пейзажи. Их благородные затылки бросают вызов страдающей толпе. Сидящие ближе к проходу, чувствуя нервный натиск соседей, отгораживаются чтением различной литературы или демонстративным сном. Эта особая категория состоятельных пассажиров испытывает неуверенность. Женщина с младенцем или дряхлая старушка может отобрать у них завоеванное место. Таковы законы трамвайной жизни. Есть бремя, перед которым все равны. Но сидящих возле окна аристократов это касается в последнюю очередь. Пользуясь своим завидным положением, эти люди могут заниматься благотворительностью. Например, подержать у себя на коленях авоську падающей в обморок дамы или ноющего ребенка неудачливых родителей. Те, кому суждено повиснуть на засаленных поручнях, принимают максимально удобную позу и прячутся в собственных мыслях. Имеющие добрых знакомых-попутчиков коротают время в активном общении.