Страница:
Продажа собакомедведя вызвала сенсацию, и какое-то время в Филадельфийский зоопарк народ валил валом. Плэтт навел справки о возможных покупателях для своих оживших зверей, и вот недели через две к нему явился загорелый человек. Он назвал себя Найвели и сказал, что представляет компанию "Марко Поло". Эта компания, объяснил он, объединяет торговцев дикими зверями по всей стране. Она не имеет общего капитала, и потому ей удается обойти антитрестовские законы.
Полагая, что теперь некоторая гласность не повредит, Плэтт и Стэплз провели Найвели по зоопарку. Особое впечатление на гостя произвел новый жилец — динохий — зверь, похожий на свинью, но размером с буйвола и ртом, полным медвежьих зубов. Этот зверь жрал решительно все.
Элиас подготавливал самую большую ванну. Плэтт объяснил:
— Старые ванны малы. На складе у меня хранится скелет замечательного Parelephas jeffersonii. Вы, наверно, слышали о нем — это так называемый мамонт Джефферсона. Он намного крупнее обычного, или волосатого, мамонта, которого так здорово рисовали пещерные люди. Волосатый мамонт был сравнительно невелик, не выше трех метров.
— В самом деле? — сказал Найвели. Они уже возвращались к конторе. — А я-то думал, что все мамонты были великанами. Да, кстати, мистер Плэтт, я хотел бы поговорить с вами наедине.
— Можете начинать, мистер Найвели. У меня нет секретов от Стэплза.
— Хорошо. Прежде всего ответьте мне, ваш метод запатентован?
— Разумеется. Я подал патентную заявку. А к чему вы клоните, мистер Найвели?
— Я думаю, что компания "Марко Поло" сделает вам выгодное предложение.
— Какое?
— Мы хотели бы купить вашу патентную заявку и все права, из этого вытекающие.
— А на что вам они?
— Понимаете, наше дело требует больших капиталовложений, и степень риска очень велика. Вы грузите в Джибути шесть жирафов и, если один из них остается в живых, когда вы достигнете Нью-Йорка, считайте, что вам повезло. А используя ваш метод, мы можем класть зверей в холодильник на время пути и потом… как это вы говорите… оживлять их на месте.
— Крайне любопытно. Если желаете, могу выдать вам лицензию на право пользования этим способом.
— Нет-нет. Мы хотели бы полностью контролировать все. Нам надо… как бы это сказать… поддерживать высокую марку нашей фирмы.
— Простите, но мой метод не продается.
— Послушайте, доктор Плэтт…
Они еще поспорили, но Найвели пришлось уйти ни с чем. А через неделю, в тот день, когда породу со скелетом мамонта поместили в ванну, он вернулся.
— Доктор Плэтт, — начал он. — Мы бизнесмены, и мы хотели бы предложить вам подходящую цену…
Так что все опять началось и все опять безрезультатно.
После того как Найвели ушел, Плэтт сказал Стэплзу:
— Он, наверное, думает, что я зануда и упрямец. Но я ведь понимаю, что их интересует не столько мой метод, сколько сохранение монополии. Ведь во всей стране не найдется цирка или зоопарка, который отказался бы от доисторического животного.
Тактичный Стэплз позволил себе высказать мнение:
— Представляю, как они взбесятся, когда мы создадим парочку особей одного вида и они у нас дадут потомство!
— Боже мой! А мне это и в голову не приходило! Никто в наши дни не будет покупать диких львов. Легче вырастить льва в неволе. И вот еще что: допустим, мы возродим таких вот крупных свиней, как наш друг, сидящий в соседней клетке. И представьте себе, что наша цивилизация погибнет и все документы о нашей с вами работе будут утеряны. Что же скажут палеонтологи отдаленного будущего при виде этих гигантских свиней, которые вымерли полностью в миоцене, а затем, через двадцать миллионов лет, возродились вновь?
— Очень просто, — ответил Стэплз. — Они изобретут затонувший континент в Тихом океане, на котором все эти годы скрывались свиньи, а затем образовался сухопутный мост и свиньи распространились на север… Ой! Не кидайте в меня этой штукой! Я обещаю вести себя хорошо!
Найвели пришел в третий раз еще через несколько дней, когда мамонта пора было выволакивать из ванны. Он сразу взял быка за рога.
— Мистер Плэтт, — сказал он. — Мы сколотили большой капитал, претерпев немало лишений, и не намерены сидеть сложа руки и наблюдать, как гибнут плоды наших рук только оттого, что какому-то ученому пришла в голову светлая идея. Мы готовы сделать вам выгодное предложение: мы покупаем вашу патентную заявку при условии, что вы продолжаете свои опыты, но мы становимся единственными продавцами ваших тварей. Таким образом, вы занимаетесь наукой, а мы — коммерцией. Все счастливы. Ну, что вы на это скажете?
— Простите, мистер Найвели, но сделка не состоится. Если хотите получить лицензию на продажу животных, стать одним из моих агентов — милости просим.
— Послушайте, Плэтт. Вы лучше дважды подумайте, прежде чем от нас отказываться. Мы — могучая организация и можем вам испортить настроение.
— Что ж, я рискну.
— Коллекция диких животных недешево стоит. Несчастные случаи…
— Мистер Найвели, — цвет лица Плэтта претерпел ряд изменений, пока не стал малиновым. — Не будете ли вы так любезны убраться к черту.
Найвели убрался.
Глядя ему вслед, Плэтт сказал задумчиво:
— Опять меня подвели нервы. Пожалуй, стоило уклониться от прямого ответа.
— Может быть, — согласился Стэплз. — Нельзя сказать, что он открыто грозил нам. Но, без сомнения, он думал именно об этом.
— Возможно, он блефует, — сказал Плэтт. — Но, пожалуй, стоит нанять еще одного служителя. Надо, чтобы кто-нибудь находился при животных круглые сутки.
Наконец они вытащили мамонта из ванны и оживили его. Они нервничали — ведь мамонт был крупнейшим животным, с которым им когда-либо приходилось иметь дело. Когда мамонт проявил признаки жизни, Плэтт на радостях подбросил вверх свою шляпу. Стэплз также выразил радость, но шляпу бросать не стал.
Они назвали мамонта Монтигомо — в честь легендарного вождя индейцев. Мамонт был четырехметровой высоты — ростом он не уступал самому большому из африканских слонов. Его громадные бивни почти соприкасались друг с другом концами. Когда мамонт совсем очухался, он поднял бунт, но в конце концов успокоился и стал вести себя как самый обычный современный слон. Позднее у него отросла длинная бурая шерсть.
Плэтт, как он сказал, нанял в помощь Элиасу еще одного служителя. Как-то утром новый служитель, Джейк, обнаружил, что у Монтигомо болит живот. Тогда Джейк растворил в лохани с джином лекарство и понес больному. Монтигомо опустил в лохань хобот и с наслаждением «лечился», а Джейк ушел в контору, как вдруг появился Найвели. Он подошел к загородке и выстрелил в голову Монтигомо бронебойной пулей.
Это было ошибкой. Такие пули не подходят для охоты на слонов. Ведь темя у этих животных — сплошная кость, поддерживающая мышцы шеи. Мозг расположен значительно ниже. Но Найвели охотился обычно в Южной Америке и ничего не знал о строении слоновьего черепа. Пуля прошла насквозь, но вреда мамонту не принесла, а лишь очень разозлила его. Возмущенный Монтигомо поднял хобот и затрубил. Если вы не слышали этого звука, то много потеряли: мамонт может заглушить целый духовой оркестр.
Джейк выбежал на шум и, увидев, что творится с Монтигомо, бросился к воротам. В спешке он забыл их запереть. Найвели выстрелил еще раз и промахнулся. Тогда он тоже побежал, Монтигомо — за ним. Добежать до машины Найвели не успел. И мамонт без сомнения догнал бы его, если бы Найвели вдруг не заметил прислоненный к дереву велосипед Элиаса.
Шум заставил Кеннета Стэплза выскочить из постели. Он подбежал к окну и увидел, как Найвели на велосипеде мчится по дороге, а Монтигомо преследует его по пятам. Через секунду они исчезли за поворотом дороги, ведущей к Керрисвиллю.
Стэплз не стал тратить времени на одевание и кинулся вниз, к гаражу. Лишь на мгновение он задержался, чтобы схватить с вешалки шляпу. В гараже ой завел грузовик, специально купленный Плэттом для перевозки самых крупных животных, и помчался вслед за Найвели и Монтигомо.
Не проехал он и мили, как его остановил Поупено, местный автоинспектор.
— А, это вы, мистер Стэплз, — сказал Поупено. — Но какого черта вы…
— Я ищу моего мамонта, — ответил Стэплз.
— Вашего кого?
— Моего мамонта. Ну, знаете, такого большого слона, обросшего шерстью.
— Да, мне пришлось на своем веку наслушаться чудных объяснений, но это побивает все рекорды. Да к тому же вы в пижаме. Я сдаюсь. Поезжайте и ловите своего волосатого слона. Но я поеду вслед за вами, и лучше, чтобы слон все-таки существовал. А вы уверены, что он не розовый, в зеленую крапинку?
Геолог ответил, что уверен, и поехал дальше, к Керрисвиллю. Там он обнаружил большую часть населения города на улицах, прилегающих к центральной площади, хотя ступить на саму площадь никто не осмеливался.
Городки вроде Керрисвилля почти всегда могут похвастаться газоном в центре, а на этом газоне обычно возвышается статуя или пушка с кучкой ядер. Типичным сочетанием такого рода можно считать крупповскую шестидюймовку образца 1916 года и под ней кучку ядер образца 1845 года. В центре Керрисвилльского газона перед зданием городского суда стояла конная статуя генерала Филиппа Шеридана на высоком гранитном пьедестале.
Только что взошло солнце, и его нежные лучи осветили мистера Найвели, восседавшего на бронзовой генеральской шляпе. Монтигомо носился вокруг пьедестала, стараясь достать Найвели хоботом.
Впоследствии Стэплз узнал, что один из местных жителей разрядил в Монтигомо обойму своего пистолета, но мамонт этого даже не заметил. Затем кто-то другой всадил в мамонта пулю из охотничьего ружья, чем его обидел. Монтигомо погнался за стрелком, и тому пришлось спасаться бегством. Пока мамонт отвлекся, Найвели начал было карабкаться вниз, но Монтигомо вернулся и загнал его обратно на шляпу.
Стэплз остановил машину у здания городского суда и вылез из нее. Монтигомо пошел к нему. Стэплз приготовился отступить, но мамонт узнал его и вернулся к Найвели. На призывы Стэплза он не обратил ровным счетом никакого внимания. К тому времени он сообразил упереться головой в пьедестал, не поломав при этом бивней, и после первого же толчка конный генерал опрокинулся. Пока статуя падала, Найвели умудрился ухватиться за сук растущего рядом дуба и повис на нем, болтаясь, словно яблоко на ветру. Монтигомо вальсировал внизу и издавал угрожающие звуки.
Стэплз подогнал грузовик к мамонту, откинул задний борт, а Найвели крикнул, чтобы тот прыгал на крышу кузова и оставался там. Найвели так и поступил. Монтигомо попытался до него добраться, но не смог и начал обходить грузовик сзади. Увидев откинутый задний борт, он сообразил, что, забравшись в грузовик, сможет приблизиться к врагу. Стэплз поднял и запер борт, затем вернулся к кабине и вскарабкался на радиатор.
Найвели сидел на крыше кузова и казался удивительно бледным для столь загорелого человека. Стэплз предчувствовал неприятный разговор с Плэттом по возвращении домой и понимал, что ехать обратно в таком виде не следует. Он прекрасно знал, что стыдно извлекать выгоду из чужой беды, но что поделаешь… И сказал вслух:
— Найвели, отдайте мне ваши деньги и ваши брюки.
Найвели начал протестовать, но Стэплз не был склонен к долгим спорам. Он вскарабкался на крышу кузова и схватил Найвели за руку.
— Хотите спуститься к вашему мохнатому другу?
Найвели был сильным человеком, но железная хватка геолога заставила его поморщиться.
— Вы… — крикнул он. — Вы… вымогатель! Вас за это арестуют!
— Вы уверены? Тогда и я могу добиться вашего ареста за вторжение на чужую территорию и варварское отношение к животным, не говоря уж о краже велосипеда. Еще поглядим, кого из нас арестуют. Брюки я вам верну. И машину тоже.
Найвели посмотрел на просунутый в щель между крышей кузова и кабиной хобот Монтигомо, которым тот шарил в надежде добраться до врага, и сдался. Стэплз оставил ему ровно столько денег, чтобы хватило добраться до Чикаго, и отпустил.
В это время автоинспектор Поупено и два других местных полицейских набрались смелости и приблизились к грузовику. Один из полицейских тащил пулемет.
— Отойдите-ка в сторонку, мистер Стэплз, — сказал Поупено. — В машине находится опасное дикое животное, и мы его сейчас прикончим.
— Ни в коем случае, — ответил Стэплз. — Это не дикое животное, а ценная частная собственность и к тому же объект важных научных исследований.
— А нам все равно. Согласно постановлению муниципального совета номер 486… — Поупено приподнял край брезента, заглянул в кузов, определил местоположение мамонта и указал полицейскому, куда стрелять.
Стэплз решил, что бессмысленно ждать, когда полицейские начинят мамонта свинцом. Он дал задний ход, съехал с газона и погнал машину. Полицейские подняли страшный шум. Стэплз не мог вернуться обратно тем же путем, каким приехал, потому что дорога была перекрыта машинами и толпой местных жителей. Пришлось взять курс в противоположном направлении, на Чикаго. Миновав два квартала, он свернул с улицы в тупик и спрятал грузовик в пустом гараже. А еще через полминуты он имел удовольствие видеть на дороге две завывающие полицейские машины. Затем машины промчались обратно, полагая, очевидно, что Стэплз сделал крюк и теперь направляется домой.
Стэплз позвонил Плэтту и рассказал о случившемся. Плэтт ответил:
— Ради бога, Кен, не возвращайтесь домой. У ворот полиция. Они вас ждут, вернее не вас, а Монтигомо.
— Что мне делать? Не могу же я оставаться здесь до бесконечности. Монтигомо проголодался, а кроме того, он ранен.
— Вот что, — сказал Плэтт после паузы. — Отправляйтесь в Чикаго и продайте мамонта в зоопарк. Тамошнего директора зовут Трафаген. Полицейские не догадаются, что вы поедете туда. А если везти Монтигомо обратно, неприятностей не оберешься.
Когда Стэплз повесил трубку, механик гаража спросил его:
— А кто этот Монтигомо, о котором вы сейчас говорили?
Механик стоял, опершись о борт грузовика. В этот момент мамонт издал леденящий душу трубный глас. Механик подскочил на полметра.
— Вот это и есть Монтигомо, — вежливо сказал Стэплз. Он сел в кабину и поехал в Чикаго.
Стэплз добрался до Чикаго к десяти часам и в одиннадцать был уже у дверей кабинета доктора Трафагена. Секретарша директора с подозрением оглядела Стэплза. Надо сказать, он выглядел и впрямь подозрительно в пижамной куртке, коротких брюках Найвели и в шлепанцах.
Секретарша спросила Стэплза, есть ли у него визитная карточка. Он вытащил бумажник и дал ей карточку. Когда секретарша исчезла за дверью кабинета, Стэплз вспомнил, что бумажник принадлежал Найвели и карточка, разумеется, тоже.
Наконец секретарша пригласила его в кабинет. Стэплз вошел и сказал:
— Доброе утро, доктор Трафаген.
— Мистер Стэплз… то есть Найвели… то есть… совершенно спокойно… садитесь пожалуйста… все будет хорошо.
— Что касается карточки, то я все объясню, — сказал Стэплз. — Но на самом деле меня зовут Стэплз и я…
— И что бы вы хотели, мистер… то есть Стэплз?
— Вы не хотели бы приобрести мамонта?
— Простите, дорогой сэр, по мы покупаем только живых зверей. А кости мамонта, думаю, с удовольствием приобретет Музей Фильда.
— А я и не говорю про кости. Я предлагаю вам живого мамонта. Хорошо сохранившийся самец мамонта Джефферсона. Хотите взглянуть?
— Разумеется, разумеется… мечтаю, дорогой сэр.
Трафаген направился к двери. Когда Стэплз выходил следом за ним, два дюжих служителя схватили его. Трафаген выпалил, обращаясь к секретарше:
— Теперь срочно звоните в госпиталь, то есть в сумасшедший дом или куда там надо!
Стэплз пытался сопротивляться, но служители привыкли иметь дело с существами, куда более сильными, нежели люди.
— Послушайте, Трафаген, — заявил он. — Вы можете сейчас же проверить, псих я или нет. Только взгляните на мамонта. Неужели вы никогда не слышали о докторе Джилморе Плэтте?
— Ш-ш-ш, мой дорогой сэр. Сначала вы заявляете, что ваше имя Стэплз, потом вручаете мне визитную карточку, на которой написано, что вы Найвели, а теперь пытаетесь убедить меня, что вы — доктор Плэтт. Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас вас отвезут в одно чудесное тихое место, где вы будете играть с мамонтами в свое удовольствие.
Стэплз пытался протестовать, но ничего из этого не вышло. Он и вообще-то был не очень разговорчив, тем более без шляпы на голове, и ему никак не удавалось вставить словечко в поток успокаивающих причитаний доктора Трафагена.
Приехала скорая помощь, и люди в белых халатах вывели Стэплза из административного корпуса. Трафаген следовал за ними. Грузовик стоял как раз у самой машины скорой помощи. Стэплз завопил:
— Монтигомо!
Мамонт поднял хобот и затрубил. Леденящий кровь звук так перепугал санитаров, что они отпустили Стэплза, но нужно отдать им должное, тут же вновь схватили пациента, прежде чем ему удалось от них скрыться.
Трафаген подбежал к грузовику и, заглянув под брезент, обернулся к Стэплзу с криком:
— Простите меня! Простите меня, ради всего святого! Ведь я же знаю о Плэтте и его процессе. Но мне и в голову по пришло, что вы — это он… то есть вы от него. Мальчики, произошла ошибка, все это сплошная ошибка. Он, оказывается, вовсе не сумасшедший!
Санитары отпустили Стэплза. Приняв вид невинно оскорбленного, Стэплз сказал:
— Вот уже пятнадцать минут, как я пытаюсь объяснить вам, доктор Трафаген, кто я такой, но вы же меня не слушаете.
Трафаген извинился еще раз и сказал:
— Я не знаю, не пропала ли у вас охота обсуждать условия продажи этого зверя, мой дорогой сэр, но я хотел бы перейти к делу. Только вначале мне надо ознакомиться с финансовым состоянием зоопарка и проверить, каков перерасход в этом квартале.
На самом деле я скорее развеселился, чем разозлился, но, до тех пор пока мы не сговорились о цене, я сохранял оскорбленный вид. Трафаген был так смущен, что неплохо заплатил нам за мамонта. Несколько долларов из этой суммы пошли в фонд помощи полицейским Керрисвилльского управления для налаживания с ними добросердечных отношений.
Плэтт нанял сторожей и обнес зоопарк забором. Я не думаю, что люди из "Марко Поло" предпримут что-то еще. После того, что случилось, любой инцидент будет казаться подозрительным. Плэтт также взял на работу еще одного помощника, восторженного молодого палеонтолога, по имени Рубидо. Сейчас они в Вайоминге, где выкапывают кости динозавров.
В клетках у нас живут некоторые интересные ископаемые и еще несколько ждут своей очереди в ваннах. Один из них — американский мастодонт, которого мы уже обещали зоопарку в Нью-Йорке.
Но вначале я обещал рассказать, почему я ухожу от Плэтта. Во-первых, я геолог, а не служитель зоопарка. То, что ты прочел, даст тебе представление, каково работать на Плэтта. Во-вторых, как я уже писал, у меня на руках семья, и поэтому я берегу свое здоровье. На прошлой неделе я получил телеграмму от Плэтта, где он сообщает, что они раскопали полный скелет тиранозавра длиной в двадцать метров, с пастью, полной пятнадцатисантиметровых зубов. Я знаю, что все это значит, и полагаю, что мне лучше унести ноги, покуда цел.
С наилучшими пожеланиями тебе и Джорджии. Надеюсь, скоро увидимся.
Кен.
Стефан ВАЙНФЕЛЬД
Полагая, что теперь некоторая гласность не повредит, Плэтт и Стэплз провели Найвели по зоопарку. Особое впечатление на гостя произвел новый жилец — динохий — зверь, похожий на свинью, но размером с буйвола и ртом, полным медвежьих зубов. Этот зверь жрал решительно все.
Элиас подготавливал самую большую ванну. Плэтт объяснил:
— Старые ванны малы. На складе у меня хранится скелет замечательного Parelephas jeffersonii. Вы, наверно, слышали о нем — это так называемый мамонт Джефферсона. Он намного крупнее обычного, или волосатого, мамонта, которого так здорово рисовали пещерные люди. Волосатый мамонт был сравнительно невелик, не выше трех метров.
— В самом деле? — сказал Найвели. Они уже возвращались к конторе. — А я-то думал, что все мамонты были великанами. Да, кстати, мистер Плэтт, я хотел бы поговорить с вами наедине.
— Можете начинать, мистер Найвели. У меня нет секретов от Стэплза.
— Хорошо. Прежде всего ответьте мне, ваш метод запатентован?
— Разумеется. Я подал патентную заявку. А к чему вы клоните, мистер Найвели?
— Я думаю, что компания "Марко Поло" сделает вам выгодное предложение.
— Какое?
— Мы хотели бы купить вашу патентную заявку и все права, из этого вытекающие.
— А на что вам они?
— Понимаете, наше дело требует больших капиталовложений, и степень риска очень велика. Вы грузите в Джибути шесть жирафов и, если один из них остается в живых, когда вы достигнете Нью-Йорка, считайте, что вам повезло. А используя ваш метод, мы можем класть зверей в холодильник на время пути и потом… как это вы говорите… оживлять их на месте.
— Крайне любопытно. Если желаете, могу выдать вам лицензию на право пользования этим способом.
— Нет-нет. Мы хотели бы полностью контролировать все. Нам надо… как бы это сказать… поддерживать высокую марку нашей фирмы.
— Простите, но мой метод не продается.
— Послушайте, доктор Плэтт…
Они еще поспорили, но Найвели пришлось уйти ни с чем. А через неделю, в тот день, когда породу со скелетом мамонта поместили в ванну, он вернулся.
— Доктор Плэтт, — начал он. — Мы бизнесмены, и мы хотели бы предложить вам подходящую цену…
Так что все опять началось и все опять безрезультатно.
После того как Найвели ушел, Плэтт сказал Стэплзу:
— Он, наверное, думает, что я зануда и упрямец. Но я ведь понимаю, что их интересует не столько мой метод, сколько сохранение монополии. Ведь во всей стране не найдется цирка или зоопарка, который отказался бы от доисторического животного.
Тактичный Стэплз позволил себе высказать мнение:
— Представляю, как они взбесятся, когда мы создадим парочку особей одного вида и они у нас дадут потомство!
— Боже мой! А мне это и в голову не приходило! Никто в наши дни не будет покупать диких львов. Легче вырастить льва в неволе. И вот еще что: допустим, мы возродим таких вот крупных свиней, как наш друг, сидящий в соседней клетке. И представьте себе, что наша цивилизация погибнет и все документы о нашей с вами работе будут утеряны. Что же скажут палеонтологи отдаленного будущего при виде этих гигантских свиней, которые вымерли полностью в миоцене, а затем, через двадцать миллионов лет, возродились вновь?
— Очень просто, — ответил Стэплз. — Они изобретут затонувший континент в Тихом океане, на котором все эти годы скрывались свиньи, а затем образовался сухопутный мост и свиньи распространились на север… Ой! Не кидайте в меня этой штукой! Я обещаю вести себя хорошо!
Найвели пришел в третий раз еще через несколько дней, когда мамонта пора было выволакивать из ванны. Он сразу взял быка за рога.
— Мистер Плэтт, — сказал он. — Мы сколотили большой капитал, претерпев немало лишений, и не намерены сидеть сложа руки и наблюдать, как гибнут плоды наших рук только оттого, что какому-то ученому пришла в голову светлая идея. Мы готовы сделать вам выгодное предложение: мы покупаем вашу патентную заявку при условии, что вы продолжаете свои опыты, но мы становимся единственными продавцами ваших тварей. Таким образом, вы занимаетесь наукой, а мы — коммерцией. Все счастливы. Ну, что вы на это скажете?
— Простите, мистер Найвели, но сделка не состоится. Если хотите получить лицензию на продажу животных, стать одним из моих агентов — милости просим.
— Послушайте, Плэтт. Вы лучше дважды подумайте, прежде чем от нас отказываться. Мы — могучая организация и можем вам испортить настроение.
— Что ж, я рискну.
— Коллекция диких животных недешево стоит. Несчастные случаи…
— Мистер Найвели, — цвет лица Плэтта претерпел ряд изменений, пока не стал малиновым. — Не будете ли вы так любезны убраться к черту.
Найвели убрался.
Глядя ему вслед, Плэтт сказал задумчиво:
— Опять меня подвели нервы. Пожалуй, стоило уклониться от прямого ответа.
— Может быть, — согласился Стэплз. — Нельзя сказать, что он открыто грозил нам. Но, без сомнения, он думал именно об этом.
— Возможно, он блефует, — сказал Плэтт. — Но, пожалуй, стоит нанять еще одного служителя. Надо, чтобы кто-нибудь находился при животных круглые сутки.
Наконец они вытащили мамонта из ванны и оживили его. Они нервничали — ведь мамонт был крупнейшим животным, с которым им когда-либо приходилось иметь дело. Когда мамонт проявил признаки жизни, Плэтт на радостях подбросил вверх свою шляпу. Стэплз также выразил радость, но шляпу бросать не стал.
Они назвали мамонта Монтигомо — в честь легендарного вождя индейцев. Мамонт был четырехметровой высоты — ростом он не уступал самому большому из африканских слонов. Его громадные бивни почти соприкасались друг с другом концами. Когда мамонт совсем очухался, он поднял бунт, но в конце концов успокоился и стал вести себя как самый обычный современный слон. Позднее у него отросла длинная бурая шерсть.
Плэтт, как он сказал, нанял в помощь Элиасу еще одного служителя. Как-то утром новый служитель, Джейк, обнаружил, что у Монтигомо болит живот. Тогда Джейк растворил в лохани с джином лекарство и понес больному. Монтигомо опустил в лохань хобот и с наслаждением «лечился», а Джейк ушел в контору, как вдруг появился Найвели. Он подошел к загородке и выстрелил в голову Монтигомо бронебойной пулей.
Это было ошибкой. Такие пули не подходят для охоты на слонов. Ведь темя у этих животных — сплошная кость, поддерживающая мышцы шеи. Мозг расположен значительно ниже. Но Найвели охотился обычно в Южной Америке и ничего не знал о строении слоновьего черепа. Пуля прошла насквозь, но вреда мамонту не принесла, а лишь очень разозлила его. Возмущенный Монтигомо поднял хобот и затрубил. Если вы не слышали этого звука, то много потеряли: мамонт может заглушить целый духовой оркестр.
Джейк выбежал на шум и, увидев, что творится с Монтигомо, бросился к воротам. В спешке он забыл их запереть. Найвели выстрелил еще раз и промахнулся. Тогда он тоже побежал, Монтигомо — за ним. Добежать до машины Найвели не успел. И мамонт без сомнения догнал бы его, если бы Найвели вдруг не заметил прислоненный к дереву велосипед Элиаса.
Шум заставил Кеннета Стэплза выскочить из постели. Он подбежал к окну и увидел, как Найвели на велосипеде мчится по дороге, а Монтигомо преследует его по пятам. Через секунду они исчезли за поворотом дороги, ведущей к Керрисвиллю.
Стэплз не стал тратить времени на одевание и кинулся вниз, к гаражу. Лишь на мгновение он задержался, чтобы схватить с вешалки шляпу. В гараже ой завел грузовик, специально купленный Плэттом для перевозки самых крупных животных, и помчался вслед за Найвели и Монтигомо.
Не проехал он и мили, как его остановил Поупено, местный автоинспектор.
— А, это вы, мистер Стэплз, — сказал Поупено. — Но какого черта вы…
— Я ищу моего мамонта, — ответил Стэплз.
— Вашего кого?
— Моего мамонта. Ну, знаете, такого большого слона, обросшего шерстью.
— Да, мне пришлось на своем веку наслушаться чудных объяснений, но это побивает все рекорды. Да к тому же вы в пижаме. Я сдаюсь. Поезжайте и ловите своего волосатого слона. Но я поеду вслед за вами, и лучше, чтобы слон все-таки существовал. А вы уверены, что он не розовый, в зеленую крапинку?
Геолог ответил, что уверен, и поехал дальше, к Керрисвиллю. Там он обнаружил большую часть населения города на улицах, прилегающих к центральной площади, хотя ступить на саму площадь никто не осмеливался.
Городки вроде Керрисвилля почти всегда могут похвастаться газоном в центре, а на этом газоне обычно возвышается статуя или пушка с кучкой ядер. Типичным сочетанием такого рода можно считать крупповскую шестидюймовку образца 1916 года и под ней кучку ядер образца 1845 года. В центре Керрисвилльского газона перед зданием городского суда стояла конная статуя генерала Филиппа Шеридана на высоком гранитном пьедестале.
Только что взошло солнце, и его нежные лучи осветили мистера Найвели, восседавшего на бронзовой генеральской шляпе. Монтигомо носился вокруг пьедестала, стараясь достать Найвели хоботом.
Впоследствии Стэплз узнал, что один из местных жителей разрядил в Монтигомо обойму своего пистолета, но мамонт этого даже не заметил. Затем кто-то другой всадил в мамонта пулю из охотничьего ружья, чем его обидел. Монтигомо погнался за стрелком, и тому пришлось спасаться бегством. Пока мамонт отвлекся, Найвели начал было карабкаться вниз, но Монтигомо вернулся и загнал его обратно на шляпу.
Стэплз остановил машину у здания городского суда и вылез из нее. Монтигомо пошел к нему. Стэплз приготовился отступить, но мамонт узнал его и вернулся к Найвели. На призывы Стэплза он не обратил ровным счетом никакого внимания. К тому времени он сообразил упереться головой в пьедестал, не поломав при этом бивней, и после первого же толчка конный генерал опрокинулся. Пока статуя падала, Найвели умудрился ухватиться за сук растущего рядом дуба и повис на нем, болтаясь, словно яблоко на ветру. Монтигомо вальсировал внизу и издавал угрожающие звуки.
Стэплз подогнал грузовик к мамонту, откинул задний борт, а Найвели крикнул, чтобы тот прыгал на крышу кузова и оставался там. Найвели так и поступил. Монтигомо попытался до него добраться, но не смог и начал обходить грузовик сзади. Увидев откинутый задний борт, он сообразил, что, забравшись в грузовик, сможет приблизиться к врагу. Стэплз поднял и запер борт, затем вернулся к кабине и вскарабкался на радиатор.
Найвели сидел на крыше кузова и казался удивительно бледным для столь загорелого человека. Стэплз предчувствовал неприятный разговор с Плэттом по возвращении домой и понимал, что ехать обратно в таком виде не следует. Он прекрасно знал, что стыдно извлекать выгоду из чужой беды, но что поделаешь… И сказал вслух:
— Найвели, отдайте мне ваши деньги и ваши брюки.
Найвели начал протестовать, но Стэплз не был склонен к долгим спорам. Он вскарабкался на крышу кузова и схватил Найвели за руку.
— Хотите спуститься к вашему мохнатому другу?
Найвели был сильным человеком, но железная хватка геолога заставила его поморщиться.
— Вы… — крикнул он. — Вы… вымогатель! Вас за это арестуют!
— Вы уверены? Тогда и я могу добиться вашего ареста за вторжение на чужую территорию и варварское отношение к животным, не говоря уж о краже велосипеда. Еще поглядим, кого из нас арестуют. Брюки я вам верну. И машину тоже.
Найвели посмотрел на просунутый в щель между крышей кузова и кабиной хобот Монтигомо, которым тот шарил в надежде добраться до врага, и сдался. Стэплз оставил ему ровно столько денег, чтобы хватило добраться до Чикаго, и отпустил.
В это время автоинспектор Поупено и два других местных полицейских набрались смелости и приблизились к грузовику. Один из полицейских тащил пулемет.
— Отойдите-ка в сторонку, мистер Стэплз, — сказал Поупено. — В машине находится опасное дикое животное, и мы его сейчас прикончим.
— Ни в коем случае, — ответил Стэплз. — Это не дикое животное, а ценная частная собственность и к тому же объект важных научных исследований.
— А нам все равно. Согласно постановлению муниципального совета номер 486… — Поупено приподнял край брезента, заглянул в кузов, определил местоположение мамонта и указал полицейскому, куда стрелять.
Стэплз решил, что бессмысленно ждать, когда полицейские начинят мамонта свинцом. Он дал задний ход, съехал с газона и погнал машину. Полицейские подняли страшный шум. Стэплз не мог вернуться обратно тем же путем, каким приехал, потому что дорога была перекрыта машинами и толпой местных жителей. Пришлось взять курс в противоположном направлении, на Чикаго. Миновав два квартала, он свернул с улицы в тупик и спрятал грузовик в пустом гараже. А еще через полминуты он имел удовольствие видеть на дороге две завывающие полицейские машины. Затем машины промчались обратно, полагая, очевидно, что Стэплз сделал крюк и теперь направляется домой.
Стэплз позвонил Плэтту и рассказал о случившемся. Плэтт ответил:
— Ради бога, Кен, не возвращайтесь домой. У ворот полиция. Они вас ждут, вернее не вас, а Монтигомо.
— Что мне делать? Не могу же я оставаться здесь до бесконечности. Монтигомо проголодался, а кроме того, он ранен.
— Вот что, — сказал Плэтт после паузы. — Отправляйтесь в Чикаго и продайте мамонта в зоопарк. Тамошнего директора зовут Трафаген. Полицейские не догадаются, что вы поедете туда. А если везти Монтигомо обратно, неприятностей не оберешься.
Когда Стэплз повесил трубку, механик гаража спросил его:
— А кто этот Монтигомо, о котором вы сейчас говорили?
Механик стоял, опершись о борт грузовика. В этот момент мамонт издал леденящий душу трубный глас. Механик подскочил на полметра.
— Вот это и есть Монтигомо, — вежливо сказал Стэплз. Он сел в кабину и поехал в Чикаго.
Стэплз добрался до Чикаго к десяти часам и в одиннадцать был уже у дверей кабинета доктора Трафагена. Секретарша директора с подозрением оглядела Стэплза. Надо сказать, он выглядел и впрямь подозрительно в пижамной куртке, коротких брюках Найвели и в шлепанцах.
Секретарша спросила Стэплза, есть ли у него визитная карточка. Он вытащил бумажник и дал ей карточку. Когда секретарша исчезла за дверью кабинета, Стэплз вспомнил, что бумажник принадлежал Найвели и карточка, разумеется, тоже.
Наконец секретарша пригласила его в кабинет. Стэплз вошел и сказал:
— Доброе утро, доктор Трафаген.
— Мистер Стэплз… то есть Найвели… то есть… совершенно спокойно… садитесь пожалуйста… все будет хорошо.
— Что касается карточки, то я все объясню, — сказал Стэплз. — Но на самом деле меня зовут Стэплз и я…
— И что бы вы хотели, мистер… то есть Стэплз?
— Вы не хотели бы приобрести мамонта?
— Простите, дорогой сэр, по мы покупаем только живых зверей. А кости мамонта, думаю, с удовольствием приобретет Музей Фильда.
— А я и не говорю про кости. Я предлагаю вам живого мамонта. Хорошо сохранившийся самец мамонта Джефферсона. Хотите взглянуть?
— Разумеется, разумеется… мечтаю, дорогой сэр.
Трафаген направился к двери. Когда Стэплз выходил следом за ним, два дюжих служителя схватили его. Трафаген выпалил, обращаясь к секретарше:
— Теперь срочно звоните в госпиталь, то есть в сумасшедший дом или куда там надо!
Стэплз пытался сопротивляться, но служители привыкли иметь дело с существами, куда более сильными, нежели люди.
— Послушайте, Трафаген, — заявил он. — Вы можете сейчас же проверить, псих я или нет. Только взгляните на мамонта. Неужели вы никогда не слышали о докторе Джилморе Плэтте?
— Ш-ш-ш, мой дорогой сэр. Сначала вы заявляете, что ваше имя Стэплз, потом вручаете мне визитную карточку, на которой написано, что вы Найвели, а теперь пытаетесь убедить меня, что вы — доктор Плэтт. Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас вас отвезут в одно чудесное тихое место, где вы будете играть с мамонтами в свое удовольствие.
Стэплз пытался протестовать, но ничего из этого не вышло. Он и вообще-то был не очень разговорчив, тем более без шляпы на голове, и ему никак не удавалось вставить словечко в поток успокаивающих причитаний доктора Трафагена.
Приехала скорая помощь, и люди в белых халатах вывели Стэплза из административного корпуса. Трафаген следовал за ними. Грузовик стоял как раз у самой машины скорой помощи. Стэплз завопил:
— Монтигомо!
Мамонт поднял хобот и затрубил. Леденящий кровь звук так перепугал санитаров, что они отпустили Стэплза, но нужно отдать им должное, тут же вновь схватили пациента, прежде чем ему удалось от них скрыться.
Трафаген подбежал к грузовику и, заглянув под брезент, обернулся к Стэплзу с криком:
— Простите меня! Простите меня, ради всего святого! Ведь я же знаю о Плэтте и его процессе. Но мне и в голову по пришло, что вы — это он… то есть вы от него. Мальчики, произошла ошибка, все это сплошная ошибка. Он, оказывается, вовсе не сумасшедший!
Санитары отпустили Стэплза. Приняв вид невинно оскорбленного, Стэплз сказал:
— Вот уже пятнадцать минут, как я пытаюсь объяснить вам, доктор Трафаген, кто я такой, но вы же меня не слушаете.
Трафаген извинился еще раз и сказал:
— Я не знаю, не пропала ли у вас охота обсуждать условия продажи этого зверя, мой дорогой сэр, но я хотел бы перейти к делу. Только вначале мне надо ознакомиться с финансовым состоянием зоопарка и проверить, каков перерасход в этом квартале.
На самом деле я скорее развеселился, чем разозлился, но, до тех пор пока мы не сговорились о цене, я сохранял оскорбленный вид. Трафаген был так смущен, что неплохо заплатил нам за мамонта. Несколько долларов из этой суммы пошли в фонд помощи полицейским Керрисвилльского управления для налаживания с ними добросердечных отношений.
Плэтт нанял сторожей и обнес зоопарк забором. Я не думаю, что люди из "Марко Поло" предпримут что-то еще. После того, что случилось, любой инцидент будет казаться подозрительным. Плэтт также взял на работу еще одного помощника, восторженного молодого палеонтолога, по имени Рубидо. Сейчас они в Вайоминге, где выкапывают кости динозавров.
В клетках у нас живут некоторые интересные ископаемые и еще несколько ждут своей очереди в ваннах. Один из них — американский мастодонт, которого мы уже обещали зоопарку в Нью-Йорке.
Но вначале я обещал рассказать, почему я ухожу от Плэтта. Во-первых, я геолог, а не служитель зоопарка. То, что ты прочел, даст тебе представление, каково работать на Плэтта. Во-вторых, как я уже писал, у меня на руках семья, и поэтому я берегу свое здоровье. На прошлой неделе я получил телеграмму от Плэтта, где он сообщает, что они раскопали полный скелет тиранозавра длиной в двадцать метров, с пастью, полной пятнадцатисантиметровых зубов. Я знаю, что все это значит, и полагаю, что мне лучше унести ноги, покуда цел.
С наилучшими пожеланиями тебе и Джорджии. Надеюсь, скоро увидимся.
Кен.
Стефан ВАЙНФЕЛЬД
СУМАСШЕДШИЙ
Перевод с польского З.Бобырь
— Простите… можно войти?
Я был скорее изумлен, чем испуган.
— Как вы сюда попали?
— О… не стоит говорить. У меня свои способы… Поверьте, при минимальной ловкости и максимальном желании можно без труда попасть в любую квартиру.
— Вы, вероятно, не ожидали, что застанете меня дома?
— Наоборот, именно на это я и рассчитывал.
Я снова ощутил изумление — на этот раз из-за наглости своего посетителя.
— На что вы рассчитывали, мне безразлично. Прошу немедленно покинуть мой дом!
"Гость" преспокойно уселся в кресло.
— Вы не можете требовать от меня, чтобы я ушел, не объяснив вам, в чем дело.
— Я веду дела только с теми, кто входит сюда через дверь. Убирайтесь сейчас же, или…
Я протянул руку к ящику, где держу оружие. Однако гость был проворнее: в руке у него очутился револьвер, направленный прямо на меня.
— Не советую вам открывать ящик…
Я положил руки на стол.
— …или звонить куда-нибудь. Вы должны выслушать меня!
Я покорился судьбе.
— Слушаю вас.
— Мне нужны деньги!
— Вы ошиблись в расчетах: деньги я держу в банке. При себе у меня лишь несколько сот франков.
Гость задумчиво покачал головой.
— Да, да, вы правы: это действительно похоже на попытку ограбления. Но вы сами вынудили меня поступить так: я не могу уйти, пока вы меня не выслушаете.
— Я уже знаю: вам нужны деньги. — Хладнокровие постепенно начинало мне изменять.
— Мне нужны деньги, много, очень много. Для начала хватит двух миллионов франков, даже одного. Я не хочу отнимать их у вас, не хочу подачки, но прошу взаймы. Я предлагаю вам участие в выгодном деле: в обмен на свой вклад вы через полгода получите двадцать, даже пятьдесят миллионов!
— Странный способ приглашать компаньона: с револьвером в руках!
— Это просто пугач. — Он бросил револьвер на письменный стол. — Не будь этой игрушки, вы бы вышвырнули меня из комнаты раньше, чем я успел бы предложить вам что-нибудь.
Я почувствовал себя свободнее. Вся эта история начала забавлять меня.
— И все-таки вы попали не по адресу: я не занимаюсь выгодными делами.
— Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Я ищу честного человека, абсолютно честного. В финансово-промышленных кругах такого не найдешь.
— Благодарю за комплимент; но неужели вы думаете, что, не занимаясь сделками и не разбираясь в них, я вложу значительную сумму в какое-то неопределенное и — простите за откровенность — довольно-таки подозрительное предприятие? Ведь я вас, в сущности, совершенно не знаю, не знаю даже, как вас зовут, мосье…
— Грижо, Анри Грижо.
— Рад с вами познакомиться, но совершенно не намерен стать вашим компаньоном.
— Через полгода вы получите сто миллионов франков!
Часы на камине пробили одиннадцать. За окном чернела ночь. Мне еще нужно было просмотреть критическую статью о живописи Пауля Клея и написать рецензию на осеннюю выставку молодых художников. Необходимо было раз и навсегда избавиться от этого нахала.
— Я не разбираюсь в делах, но то, что вы говорите, — чепуха! А может быть, и мошенничество. Неужели я, повашему, настолько наивен, чтобы поверить в ваши сомнительные обещания? Даже если бы вы предлагали мне участвовать в добыче алмазов…
— Я не предлагаю вам ни алмазов, ни золота, — прервал он меня довольно резко. — Я предлагаю вам эксплуатировать изобретение.
— Я не знаю изобретения, которое приносило бы такие баснословные доходы.
— Зато я знаю. Мало того: это изобретение — мое собственное. Я работал над ним десять лет, пока, наконец, не осуществил задуманного.
— А именно?
— А именно воду в порошке.
Я с детства не люблю насмешек. На этот раз я почувствовал себя глубоко уязвленным: подозрительным образом приходит какой-то подозрительный тип, отнимает драгоценное время, да еще и издевается при этом.
— Плохая шутка. — Я встал. — У меня нет времени выслушивать ваши анекдоты. Прощайте!
Грижо не двинулся с места.
— Ваш прадедушка мог бы сказать то же самое о порошковом молоке, — заметил он. — Не думаю, однако, чтобы вы назвали сухое молоко анекдотом.
— Но ведь воду нельзя выпарить так, как молоко! Если даже на дне что-нибудь и останется, это будут соли или примеси. Воду нельзя превратить в твердое тело.
— А лед?
Я никогда не претендовал на знакомство с точными науками а физику и химию знал поверхностно. Поэтому мне нельзя было обижаться на собственную ошибку, но все же мне стало неприятно.
— Так что же, вы предлагаете мне открыть фабрику льда? Вы не слишком оригинальны; боюсь только, что при двух градусах тепла мои деньги попросту растают.
— Почему вы так думаете?
Казалось, Грижо забавляется, и это рассердило меня еще больше.
— Кажется, лед тает при нуле, правильно? Или вам удалось изменить законы физики?
— Если, добавляя соль, можно понизить точку замерзания, то почему нельзя таким же способом повысить точку плавления?
Мои сведения в этой области были исчерпаны. Мне оставалось только сдаться.
— Не знаю, — сказал я.
Грижо торжествовал:
— Вот видите, вы сами признались, что не знаете. Стало быть, у вас нет никаких оснований сомневаться в возможности получить воду в порошке. Впрочем, — добавил он, порывшись в кармане, — я сейчас вам это докажу. — Он положил на стол пробирку, наполненную каким-то белым порошком. — Выньте пробку, — сказал он, — и высыпьте себе на ладонь немного этого вещества.
Я поколебался, но, не желая показать слабость, сделал так, как он мне сказал. Порошок был холодный на ощупь и необычайно мелкий, похожий на очень тонкую пудру, но влажности в нем не ощущалось.
— Простите… можно войти?
Я был скорее изумлен, чем испуган.
— Как вы сюда попали?
— О… не стоит говорить. У меня свои способы… Поверьте, при минимальной ловкости и максимальном желании можно без труда попасть в любую квартиру.
— Вы, вероятно, не ожидали, что застанете меня дома?
— Наоборот, именно на это я и рассчитывал.
Я снова ощутил изумление — на этот раз из-за наглости своего посетителя.
— На что вы рассчитывали, мне безразлично. Прошу немедленно покинуть мой дом!
"Гость" преспокойно уселся в кресло.
— Вы не можете требовать от меня, чтобы я ушел, не объяснив вам, в чем дело.
— Я веду дела только с теми, кто входит сюда через дверь. Убирайтесь сейчас же, или…
Я протянул руку к ящику, где держу оружие. Однако гость был проворнее: в руке у него очутился револьвер, направленный прямо на меня.
— Не советую вам открывать ящик…
Я положил руки на стол.
— …или звонить куда-нибудь. Вы должны выслушать меня!
Я покорился судьбе.
— Слушаю вас.
— Мне нужны деньги!
— Вы ошиблись в расчетах: деньги я держу в банке. При себе у меня лишь несколько сот франков.
Гость задумчиво покачал головой.
— Да, да, вы правы: это действительно похоже на попытку ограбления. Но вы сами вынудили меня поступить так: я не могу уйти, пока вы меня не выслушаете.
— Я уже знаю: вам нужны деньги. — Хладнокровие постепенно начинало мне изменять.
— Мне нужны деньги, много, очень много. Для начала хватит двух миллионов франков, даже одного. Я не хочу отнимать их у вас, не хочу подачки, но прошу взаймы. Я предлагаю вам участие в выгодном деле: в обмен на свой вклад вы через полгода получите двадцать, даже пятьдесят миллионов!
— Странный способ приглашать компаньона: с револьвером в руках!
— Это просто пугач. — Он бросил револьвер на письменный стол. — Не будь этой игрушки, вы бы вышвырнули меня из комнаты раньше, чем я успел бы предложить вам что-нибудь.
Я почувствовал себя свободнее. Вся эта история начала забавлять меня.
— И все-таки вы попали не по адресу: я не занимаюсь выгодными делами.
— Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Я ищу честного человека, абсолютно честного. В финансово-промышленных кругах такого не найдешь.
— Благодарю за комплимент; но неужели вы думаете, что, не занимаясь сделками и не разбираясь в них, я вложу значительную сумму в какое-то неопределенное и — простите за откровенность — довольно-таки подозрительное предприятие? Ведь я вас, в сущности, совершенно не знаю, не знаю даже, как вас зовут, мосье…
— Грижо, Анри Грижо.
— Рад с вами познакомиться, но совершенно не намерен стать вашим компаньоном.
— Через полгода вы получите сто миллионов франков!
Часы на камине пробили одиннадцать. За окном чернела ночь. Мне еще нужно было просмотреть критическую статью о живописи Пауля Клея и написать рецензию на осеннюю выставку молодых художников. Необходимо было раз и навсегда избавиться от этого нахала.
— Я не разбираюсь в делах, но то, что вы говорите, — чепуха! А может быть, и мошенничество. Неужели я, повашему, настолько наивен, чтобы поверить в ваши сомнительные обещания? Даже если бы вы предлагали мне участвовать в добыче алмазов…
— Я не предлагаю вам ни алмазов, ни золота, — прервал он меня довольно резко. — Я предлагаю вам эксплуатировать изобретение.
— Я не знаю изобретения, которое приносило бы такие баснословные доходы.
— Зато я знаю. Мало того: это изобретение — мое собственное. Я работал над ним десять лет, пока, наконец, не осуществил задуманного.
— А именно?
— А именно воду в порошке.
Я с детства не люблю насмешек. На этот раз я почувствовал себя глубоко уязвленным: подозрительным образом приходит какой-то подозрительный тип, отнимает драгоценное время, да еще и издевается при этом.
— Плохая шутка. — Я встал. — У меня нет времени выслушивать ваши анекдоты. Прощайте!
Грижо не двинулся с места.
— Ваш прадедушка мог бы сказать то же самое о порошковом молоке, — заметил он. — Не думаю, однако, чтобы вы назвали сухое молоко анекдотом.
— Но ведь воду нельзя выпарить так, как молоко! Если даже на дне что-нибудь и останется, это будут соли или примеси. Воду нельзя превратить в твердое тело.
— А лед?
Я никогда не претендовал на знакомство с точными науками а физику и химию знал поверхностно. Поэтому мне нельзя было обижаться на собственную ошибку, но все же мне стало неприятно.
— Так что же, вы предлагаете мне открыть фабрику льда? Вы не слишком оригинальны; боюсь только, что при двух градусах тепла мои деньги попросту растают.
— Почему вы так думаете?
Казалось, Грижо забавляется, и это рассердило меня еще больше.
— Кажется, лед тает при нуле, правильно? Или вам удалось изменить законы физики?
— Если, добавляя соль, можно понизить точку замерзания, то почему нельзя таким же способом повысить точку плавления?
Мои сведения в этой области были исчерпаны. Мне оставалось только сдаться.
— Не знаю, — сказал я.
Грижо торжествовал:
— Вот видите, вы сами признались, что не знаете. Стало быть, у вас нет никаких оснований сомневаться в возможности получить воду в порошке. Впрочем, — добавил он, порывшись в кармане, — я сейчас вам это докажу. — Он положил на стол пробирку, наполненную каким-то белым порошком. — Выньте пробку, — сказал он, — и высыпьте себе на ладонь немного этого вещества.
Я поколебался, но, не желая показать слабость, сделал так, как он мне сказал. Порошок был холодный на ощупь и необычайно мелкий, похожий на очень тонкую пудру, но влажности в нем не ощущалось.