Страница:
– По-моему, ты прав. Пересчитаем еще раз.
– Давай вместе.
Вновь не хватало четырех коровьих туш.
– Выходим.
И только тут мужчины обнаружили, что внутри нет ни звонка, ни телефонной трубки, чтобы сообщить о намерении выйти.
– Где твоя «мобила»? – молодой сотрудник запустил руку в карман. Ноги в легких летних туфлях уже отбивали чечетку, зубы стучали, пальцы не гнулись. – Все, простуда обеспечена.
– Стакан водки или спирта – и простуды не будет.
– Ты еще скажи, холодной водки из морозильника. Эх, жаль, из водки глинтвейн не варят!
– Попробуем.
Охранник открыл дверь прежде, чем телефон ответил.
– А я уже думал, вы здесь заночевать решили.
Мужчины в пуховиках вышли на свежий воздух. Было не так уж тепло, но им казалось, будто они попали в субтропики в разгар сезона. Они тут же сбросили холодную одежду.
– Пойдем второй холодильник посмотрим, или вам охоту отбило?
Бывалые врачи из санэпидемстанции в холодильники даже не заходили, лишь посмотрели в открытую дверь.
– У вас тут чистота и порядок, как в операционной кремлевской больницы, тут никакая зараза не заведется. Вы для надежности образец нам снимите.
– Мы уже взяли, поделимся.
Лезть во второй морозильник не хотелось, но служба – это не работа, Потапчук приказал проверить все, что можно.
И во втором складе не хватало пяти туш.
– Газончики у них слишком аккуратные, может, в землю что закопано?
– Погоди-ка, – молодой сотрудник задумался. – Тут и не может быть вскрытых туш, попробуй ее замерзшую расковыряй! А потому и забирают они туши с наркотиками из склада, размораживают где-нибудь. Здесь этого не сделаешь, поэтому наркотики искать в холодильнике бесполезно.
– По-твоему, охрана в курсе?
– Не думаю. Простоватые у ребят лица. Я за годы работы с Потапчуком научился по глазам различать, врет человек или нет, боится или же готов сотрудничать с открытой душой.
– Доктор Ламброзо ты наш.
Настоящие врачи из санэпидемстанции дожидались двух своих коллег, сидя в потрепанном рафике. Молодой эфэсбэшник не уставал повторять:
– Не нравится мне все это, ох не нравится!
– Что ты предлагаешь?
– Дай-ка рискну, попробую разобраться, куда ушли девять говяжьих туш.
– Не твое это дело.
– Что-то цифра не бьет, – сказал он охраннику. – Может, накладные перепутали или партия не та?
– Что такое?
– В одном складе на четыре туши меньше, в другом – на пять, итого девять. Охранник наморщил лоб:
– В мою смену никто ничего не забирал, вот документы, – он выдвинул ящик стола и вытащил папку с пластиковыми страницами. Все накладные, как визитки, были аккуратно вложены под прозрачный пластик. – Не знаю, сейчас свяжусь.
Он позвонил по телефону ответственному за хранение. Тот пояснил:
– Да, девять туш забрали для ресторана «Врата дракона».
Спрашивать, зачем так много мяса, да еще мороженого, одному ресторану, эфэсбэшник не стал. Какой же уважающий себя ресторан берет мороженую говядину? Название «Врата дракона» эфэсбэшнику ничего не говорило, о его существовании знали лишь завсегдатаи, жители квартала да Глеб Сиверов и генерал Потапчук.
– Дурная у меня привычка, – сказал эфэсбэшник охраннику, – все считать. Считаю ступеньки в доме, плитки на дорожке, деревья на автобусной остановке. Привычка, ничего с собой не могу поделать.
– Понятно, – сказал охранник, – у каждого свой сдвиг, свой прикол. У тебя такой, парень, сдвиг, а я на правом и левом завернут, непременно с лестницы должен на площадку левой ногой стать, а с кровати утром на пол – правой. А моя жена тоже считать любит, особенно мои деньги. Самое интересное – у нее так складно получается: то пятидесяти рублей у меня не хватает, то тысячи ста одиннадцати… Один раз решил все отдать, и, представляете, мужики, снова не хватило! С тех пор я перестал быть честным, честен только на работе. Вот с вами, например: вы попросили объяснить – я с удовольствием объяснил. Так что, мужики, расстаемся без обиды.
– Без обиды, – подтвердил эфэсбэшник, самодовольно потирая руки.
– Что, замерзли пальчики?
– Уже отошли, – признался эфэсбэшник.
– Вы бы на третий городской мясокомбинат съездили, вот где цирк! Там и мыши, и крысы, и черви, и жуки. Какой дряни там только нет, любой микроб найдете, если захотите. Там вся таблица Менделеева, вся флора и фауна, – охранник расхохотался.
С новыми людьми ему общаться приходилось мало. Двенадцать часов дежурства, с коллегами по работе все говорено и переговорено, с начальством не побеседуешь, его только слушать надо и соглашаться, а вот с незнакомыми можно и пообщаться. Ребята к тому же приятные, не наглые, денег не клянчат, занимаются своим делом. Даже мяса не попросили. Хорошие, в общем, порядочные, такие редко попадаются.
Охранник проводил эфэсбэшников до машины, на прощание пожал руку:
– Приезжайте, ребята, буду рад. Но у нас вы ни хрена не найдете, у нас чистота идеальная и такой порядок, что армия позавидовать может, сто очков всем вперед дадим.
– Верим, видели, спасибо. До встречи. Думаю, не скоро, но встретимся.
Охранник помахал рукой машине, как машут отплывающему пароходу или отходящему от перрона поезду. Бросил взгляд в сторону заброшенной котельни, бомжей под стеной уже не было. «Наверное, недалеко отошли, если пакеты с бутылками оставили».
– Мы вас к институту подбросим, – предложил врач санэпидемстанции.
– Нет, мы в центре выйдем, у нас еще дела есть. Начальство нам на два часа времени больше выделило. Может, пойдем пивка выпьем, а может, водочки по сотке для согрева. Вы-то не полезли, опытные, хитрые, а нам, биохимикам, сами понимаете…
– Понимаю, – сказал врач.
«По-моему, они назывались микробиологами, а теперь вдруг биохимиками заделались… Хрен их, теоретиков, разберет. Вот у нас все ясно и понятно, мы практики».
Эфэсбэшники дождались, когда рафик скроется за углом, по мобильному телефону вызвали машину и отправились в управление на доклад к генералу Потапчуку.
– Ничего феноменального обнаружить не удалось, – докладывал капитан генералу Потапчуку. – Ни одной вскрытой туши. Но одна интересная деталь есть: в сумме, если верить документам, на складе не хватает девяти говяжьих туш, это из последней партии. Лично я думаю, что они забирают туши и размораживают их в другом месте. Туши отправлены в ресторан.
– В какой, выяснили?
– Они не скрывали. В документах не написано в какой, но охранник позвонил и уточнил, – в ресторан «Врата дракона». Честно говоря, я такого в Москве не знаю.
Генерал Потапчук чуть сузил глаза. Это название он слышал от Слепого, именно в этот ресторан собирался отправиться сегодня вечером Глеб Сиверов. «Врата дракона», – подумал генерал. – Точно, случайных совпадений не бывает. Звучит угрожающе, словно в пасть к Змею Горынычу лезешь. Не послать ли мне туда ребят на подстраховку? Хотя нет, в сам ресторан соваться не стоит, Глеб мне этого не простит. Но поблизости пусть крутятся и с оружием в машине посидят, за входом и выходом понаблюдают".
– Оформите доклад в письменном виде и можете быть свободны, биохимики-микробиологи, – распорядился генерал Потапчук.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Ирина, когда Глеб наконец появился на кухне.
– С чего ты взяла?
– Может, мы вечером идем в оперу и ты решил отоспаться, чтобы не заснуть, сидя в бенуаре?
– Мы давненько не ходили в оперу, но это не потому, что я стараюсь поменьше быть с тобой, а потому, что там редко идет что-нибудь стоящее.
– Ты имеешь в виду Вагнера? Это не единственный композитор.
– Я знаю, но Вагнер мне ближе других, исключая, естественно, тебя.
– Я не композитор, – сказала Быстрицкая, наливая Сиверову кофе. Ты меня удивляешь. Отменить утреннюю пробежку тебя может заставить только мировая война или землетрясение.
– Иногда можно позволить себе расслабиться.
– Давай сегодня поужинаем в ресторане? – предложила Быстрицкая. – Надоело мне готовить, а еще больше надоело мыть посуду.
Сиверов подозрительно посмотрел на женщину, уж не знает ли она о его планах на вечер, но тут же отмел эту мысль. Прожили они вместе не столько, чтобы читать мысли друг друга, а по-иному узнать о вечернем походе в ресторан «Врата дракона» Ирина не могла.
– Я бы с радостью тебя пригласил, но у меня есть дело, серьезная встреча. Надеюсь, ты меня не сильно ревнуешь?
– Даже если бы я тебе запретила, ты же уйдешь все равно?
– Поэтому я и решил побыть дома до обеда.
– Почему до обеда?
– В обед я уйду, мне нужно подготовиться.
«Бог ты мой, – подумал Сиверов, – если бы Ирина знала о моих приготовлениях, о том, как именно они пройдут, вряд ли она сейчас так мило улыбалась бы, наливая в кофейник кипяток. Она бы могла вылить кипяток мне на голову».
– Придешь когда?
– Не знаю, дело может затянуться. Когда Сиверов собирался, Ирина подозрительно на него смотрела. Обычно Глеб из одежды предпочитал носить джинсы, свободный джемпер и просторную куртку. Теперь же он надел темный костюм, выходные туфли и длинный черный плащ.
– Ты умеешь быть стильным, – произнесла Быстрицкая, оглядывая Глеба. – Больше всего мне нравится, что ты носишь не рубашку с галстуком, а тонкий черный джемпер без воротника.
– Я знаю, что нравится женщинам, – усмехнулся Глеб.
– Что же?
– Мужчина должен быть похож на их идеал, но в то же время отличаться от него одной неожиданной деталью, тогда они ему отдаются даже без просьбы, – Глеб поцеловал Ирину и вышел из дому.
Старая серебристая «Вольво» сиротливо стоял в углу площадки. Сегодня Сиверов отправлялся на дело без всяких приспособлений, сегодня его инструментами являлись интуиция, острый ум, обаяние и исключительная реакция. С машиной Сиверов расстался, поставив ее в одном из дворов, и не спеша побрел по широкому тротуару проспекта.
«Весна – чудесная пора года, – думал Глеб, разглядывая идущих навстречу и обгоняющих его женщин и девушек. – Сброшены теплые длинные пальто, шубы, мужчины смотрят веселее. Столько открытых для созерцания частей женского тела, что с непривычки можно почувствовать себя пьяным. Конечно, в ресторан „Врата дракона“ можно было пойти с Ириной Быстрицкой, но тогда надо забыть о деле. Она-то знает меня как облупленного, сразу почувствует, что мое внимание нацелено на другое. Появись я в ресторане один, это будет подозрительно, появись я в компании с мужчиной – подозрительно вдвойне. Идеально прийти туда с ребенком. Никто не заподозрит, что мужчина с ребенком пришел затем, чтобы выведать тайну. Мне нужна спутница. Может, эта?»
Глеб остановился, разглядывая девушку, застывшую у витрины магазина. Ярко-оранжевые волосы, короткая юбка, куртка, туго стянутая на талии ремешком, высокие сапоги на огромных каблуках, в руках тонкие сетчатые перчатки. «Экземплярчик еще тот. Если она будет сидеть рядом со мной за столиком, запомнят только ее, обо мне никто и не вспомнит. Скажут потом, что какой-то мужик сидел рядом с броской, развратного вида девицей. Кажется, и познакомиться с ней легко, еще легче пойти вместе с ней в ресторан. Такой девочке достаточно бросить всего одну фразу: девушка, а не хотите ли пива бесплатно попить? И она уже готова идти с тобой».
Девушка, заметив в витринном стекле отражение следившего за ней мужчины, обернулась и посмотрела в глаза Сиверову. Они словно играли в игру, кто первый моргнет, кто первый отведет взгляд. Смотрели друг на друга долго. И Глеб, и девушка улыбались.
Первой не выдержала обладательница оранжевых волос, она опустила глаза. Глеб умел выдерживать чужие взгляды, иногда даже специально тренировался, когда ехал в метро или стоял на остановке. «Это одно из моих главных достоинств, – так считал Сиверов, – побеждает тот, у кого сильнее взгляд. Если ты заставил собеседника моргнуть, опустить голову, считай, спор уже выигран, он согласится с тобой во многом».
Сиверов улыбнулся и медленно пошел по тротуару. «Она ждет, что я сейчас подойду к ней. Извини, девочка, у меня другие планы, я ошибся насчет тебя. Дешевка меня не устроит». Девушка еще секунд тридцать ждала, что Глеб обернется, а затем с досадой прищелкнула языком. Мужчина ей понравился, но не станешь же сама набиваться ему в подруги?
«Женщина должна быть не очень броской, но и не такой, чтобы к ней подходило определение „баба“, которое я страшно не люблю, – Сиверов подошел к остановке. – Ходишь по городу и думаешь, сколько женщин! Но когда нужно выбирать, то найти подходящую практически невозможно. Она могла бы подойти», – Сиверов разглядывал женщину лет тридцати пяти в легкой стеганой куртке. Она смотрела сквозь толпу, мимо спешащих людей, в никуда. В руке держала немного поношенную стильную сумку.
«У нее никого нет, – подумал Глеб, – у нее ищущий взгляд. Но ищет женщина не среди тех, кого видит, образ мужчины уже сложился в ее голове. Главное в ее образе – не лицо, не фигура, не возраст, не социальное положение. Спроси ее, она сама не сумеет описать своего избранника… Я знаю, кто ей нужен, – мужчина, который сумеет ее удивить. Он должен задать вопрос, которого она не ожидает, или предложить что-то неожиданное. Я даже знаю этот вопрос, но поберегу его для другой женщины. Мне жаль тебя разочаровывать, женщина у меня уже есть, а мне нужна просто напарница на один вечер, которая и сама не догадается, зачем я пригласил ее в ресторан».
Подъехал троллейбус. Все, кроме Глеба и женщины, мечтательно глядевшей поверх голов, вошли в него. Никогда прежде Сиверов так тщательно не рассматривал женщин. Теперь же, если бы потребовалось, он мог бы написать статью о женских типах столицы России.
«Да, кажется, я становлюсь сентиментальным, – наконец решил Глеб. – Казалось бы, что может быть проще? Женщин в городе больше, чем мужчин, и по статистике, и визуально. У светофора стоят люди, из пятерых три женщины. Вот еще, вот дальше… Да, женщин намного больше, но ту, которая мне нужна, я никак не могу найти».
Глеб понемногу заводился, в душе, пока еще слабым огоньком, разгорался азарт. Но Сиверов знал, что, если еще полчаса он не найдет подходящую женщину, начнет злиться.
– Уже все глаза проглядел, – произнес Глеб, медленно шагая по улице и вглядываясь в лица встречных женщин.
«Меня так могут за маньяка принять и милиции сдадут. Вот эта, – он посмотрел на сорокалетнюю блондинку, которая резко отвернула голову, не выдержав взгляда Сиверова. – Сейчас она подбежит к милиционеру и с придыханием скажет, что я ее преследую. Будь ты неладна!»
Женщина испуганно оглядывалась. Сиверов улыбнулся в ответ спокойной нейтральной улыбкой. Дескать, не волнуйтесь, мадам, ничего не происходит, просто вы мне понравились. Но когда я рассмотрел вас повнимательнее, вы мне тут же разонравились. Не обижайтесь, дамочка, вы не в моем вкусе.
«Я начинаю напоминать себе ловеласа, все женщины мне стали вдруг интересны». И тут в голову пришла спасительная мысль.
– Ба, – сам себе сказал Сиверов, – есть идеальная кандидатура моей избранницы, я знаю, где она сейчас, знаю, чем занимается. Нам будет о чем поговорить. Точно, точно, – Сиверов взглянул на часы, хотя мог этого и не делать. Время он чувствовал, словно часы тикали у него в голове, чувствовал с точностью до минуты.
– Так, пятнадцать минут, – сказал он. Махнув рукой, поймал такси.
– Куда едем? – спросил таксист, когда Сиверов устроился рядом с ним и поднял на лоб темные очки.
– Два квартала, затем направо, а потом я скажу.
– Слушаюсь, командир, – сказал молоденький таксист. Машина резко сорвалась с места. – Весна начинается, – сказал водитель, – женщины красивые, одна другой лучше.
– Ну, и что же вы?
– Некогда мне ими заниматься, – произнес таксист со скорбным выражением лица, но на губах тут же появилась улыбка.
«И тебя туда же», – подумал Сиверов абсолютно беззлобно о молодом парне.
– А дома жена, – продолжал таксист. – Садятся ко мне бабы, сами на шею виснут, а у меня жена молодая. Что делать остается? Только русский мат и спасает.
– Хорошо вам. Пожалуйста, сюда. Таксист повернул. Сиверов рассчитался, выбрался из машины. Тут же на улице увидел женщину, торгующую подснежниками. Женщине было лет шестьдесят, интеллигентного вида, похожая на школьную учительницу на пенсии. Но то, что женщина не учительница, Сиверов понял сразу: учительница не станет рвать подснежники. Скорее всего, это служащая какой-нибудь конторы, которую отправили на пенсию, а ее место заняла молоденькая девушка.
– Букетик, пожалуйста, – даже не спрашивая о цене, Сиверов улыбнулся женщине и тут же поймал себя на мысли, что он идиотски улыбался каждой встречной. – Вот этот букетик.
– Они совсем свежие, только-только с электрички.
– Где собирали?
– Не очень далеко, за Кольцевой.
Сиверов расплатился и с маленьким букетиком бледно-фиолетовых подснежников заспешил к подземному переходу. В переходе, как всегда, была толчея: не прижавшись к стенке, не постоишь. Глеб, оберегая скромный букетик, двинулся вдоль самой стены, ежесекундно прося прощения и постепенно пробираясь к нужному месту.
– Извините, я не помешал? – спросил он у мужчины, который тыкал указательным пальцем, как в клавиши, в торцы компакт-дисков.
– Мешаете, – резко буркнул мужчина, но посмотрел на крепко сложенного Сиверова и не стал продолжать мысль.
Глеб поднял на лоб темные очки. Девушка узнала Сиверова раньше, чем увидела, – лишь услышала голос. На ее губах тут же появилась улыбка.
– Вам не трудно подвинуться? – обратилась она к лысому здоровяку.
– Не трудно, – сказал тот, отодвигаясь на шаг в сторону.
Глеб занял место у окошечка киоска.
– Ничего нового из того, что вы любите, пока не появилось.
– Вагнер, конечно, композитор замечательный, он интересен всегда, но сегодня у меня другие планы, – букет подснежников лег на подоконник.
Улыбка на лице девушки стала еще более милой:
– Цветы мне?
– По-моему, больше некому. А ему, – Глеб глянул на здоровяка, – никто покупать цветы не станет, даже на юбилей. Ему бы стакан водки или литровую бутылку пива.
– Не отказался бы, – буркнул здоровяк, просматривая надписи попсовых дисков.
– Погода замечательная, – сказала девушка, словно она стояла на площади, а не в подземном переходе, темном и холодном.
– Наверху действительно хорошо. Скажите, – Глеб положил локти на подоконник, – что вы собираетесь делать сегодня вечером?
– Я? – изумленно вскинула брови продавщица дисков. – Не знаю… Как всегда, ничего.
– У меня есть предложение.
– Надеюсь, хорошее? Вы хотите пригласить меня в оперу?
– К сожалению, – произнес Глеб, – в Москве сейчас ничего пристойного не идет, я имею в виду то, что достойно вас.
Девушка смутилась. Глеб умел подчеркнуть достоинства, смутить человека.
– Мне вот это и вот это, – сказал толстяк, стуча пальцем по стеклу, как дятел по дереву, и попытался всунуть голову между Сиверовым и стеклом.
Глеб немного подвинулся.
– Обслужите меломана.
– С удовольствием.
– Сделайте человека счастливым. Это я не себе, дочери покупаю, у нее день рождения сегодня. Меня от музыки тошнит, – признался здоровяк, получая свои компакт-диски и сдачу.
Больше покупателей не было, и Глеб всецело завладел окошком:
– Маргарита, вы согласны?
Девушка изумилась:
– Я никогда не называла вам своего имени.
– Оно написано у вас на бэджике.
Рита посмотрела на свой бэджик и рассмеялась:
– Я на него год не смотрела, привыкла.
– Так всегда бывает. Вы еще не признались – чем займетесь вечером?
– Ровным счетом ничего не планировала.
– Вы экзотику любите? – вкрадчиво поинтересовался Сиверов.
– В каком смысле – экзотику? – смутилась Маргарита уже во второй раз.
– В кулинарном.
– Я, в общем-то, не искушена в кулинарии, хотя готовить люблю.
– Китайская кухня вас не смущает?
– Ничуть, – сказала Маргарита.
– Тогда я имею честь, Маргарита, пригласить вас в ресторан, в китайский ресторан.
– У вас в жизни произошло крупное событие?
– Мне жаль, если вы отказываетесь.
– Я согласна, я очень рада. Это неожиданно. Я никогда не думала, что вы меня когда-нибудь куда-нибудь пригласите.
Глеб выждал паузу, пристально посмотрел в глаза Маргарите. «Она далеко не дура» – подумал он и сказал:
– До сегодняшнего обеда я тоже не предполагал, что пойду в китайский ресторан. Но прошелся по городу, осмотрелся, подышал свежим воздухом. Пристально осмотрел сотни женщин…
– И никого не нашли?
– Я вспомнил о вас, Маргарита.
– Хорошо, я согласилась. По вашим глазам вижу, что вы обрадовались. А теперь скажите правду, на кой черт вам это понадобилось? Общих интересов, кроме музыки, у нас с вами, думаю, нет, и все наши вопросы можно решить здесь, в пределах точки, как и происходило раньше. Так что я не понимаю, – она поднесла букетик к лицу, – зачем вам понадобилось вытаскивать меня из страшного подземелья на свет божий?
– На свету, Маргарита, вы будете сиять.
– Я надеюсь, – Я хочу вас использовать. Мне надо появиться в ресторане с милой женщиной.
– И потом вашей жене доложат, что вы были в ресторане с любовницей?
– Нет, что вы, никто ничего ей не доложит. Могу пообещать, Маргарита, скучно вам не будет. Я примусь потчевать вас змеями и собачиной.
– Это не ответ. Я люблю определенность.
– Я вас не обманываю, вы мне нужны сегодня вечером. Вы вправе отказаться. Если не откажетесь, буду вам благодарен, а если откажетесь, это ничуть не повлияет на наши отношения, я не сменю продавца музыки.
Этот ответ Маргариту устроил.
– Где мы встретимся? – спросила она.
– Я зайду за вами.
Маргарита выглянула в окошко и взглянула на Сиверова:
– Вы в костюме, а я в джинсах. Мне нужно хотя бы переодеться, а киоск работает до семи, – она тут же сообразила. – Знаете что, я улажу этот вопрос, – и взглянула на противоположную сторону перехода, где был небольшой магазин, торгующий одеждой, помахала рукой своей подруге.
– Ценник не забудьте срезать, – улыбнулся Глеб.
– Срезать не получится, придется аккуратно снять. Я давно присматриваю себе платье, хочу попробовать, как оно на мне. Хоть один вечер, но покрасуюсь в нем.
– Тогда до встречи, – сказал Глеб, опуская на глаза темные очки.
Глеб растворился в толпе, а через пару минут, когда внимание Маргариты всецело поглотил покупатель, уже заходил в магазинчик, торгующий одеждой. Он словно попал в другой мир, толчея кончилась, в магазине было очень тихо, сквозь стекла витрин звук почти не проникал в помещение, слышалось лишь тихое гудение вентилятора.
Девушка смотрела на него очень внимательно, она приметила его еще у киоска своей подруги.
– Здравствуйте, – сказал Глеб, улыбаясь так, как улыбаются старой доброй знакомой. – Вы с Ритой подруги?
– Да, давние знакомые, – сказала Светлана, ее имя Глеб прочел на бэджике.
– Тогда вы должны знать, какое платье в вашем магазине ей нравится больше всех?
– Конечно же, знаю, самое дорогое, между прочим. Но я знаю, Рита его никогда не купит.
– Вы умеете сбывать товары.
– Смотрите, я его вам покажу. Сделано не в Турции и не в Польше, настоящая Франция. Признаюсь, куплено на распродаже.
– В таком магазине, не сочтите за оскорбление, настоящей Франции быть не может.
– Это исключение, я гарантирую. Хозяйка купила его для себя, как она сказала, сгоряча, перед отлетом из Парижа. Деньги оставались, а времени тратить их с умом – нет. Уже дома она примерила платье, а муж сказал, что слишком коротко. Так оно и повисло здесь, никто не верит, что оно настоящее.
– Сколько? – спросил Глеб, даже не глядя на платье.
– Совсем немного – сто пятьдесят долларов.
Поверьте, для такой вещи это недорого.
– Верю, – сказал Глеб.
Сиверов вынул деньги и протянул девушке. Светлана приняла их с хитрой улыбкой:
– Вы даже не взглянете на платье?
– Если оно нравится Маргарите, то понравится и мне. А к вам у меня, Светлана, еще одна просьба: не говорите Рите, когда она к вам придет, что платье куплено, тем более не говорите, что оно куплено мной. Скажете, когда она придет его отдавать.
– Вы ее не обижайте, – попросила Светлана, – она очень милая и легковерная.
– Насчет первого я с вами соглашусь, насчет второго – никогда.
– И все же, я вас прошу…
– Неужели я похож на мужчину, способного обидеть женщину? – абсолютно искренне изумился Глеб.
– Нет, вы не похожи на грубияна, – после короткого раздумья также искренне ответила Светлана.
«Везет же некоторым, – подумала продавщица, глядя на высокого, статного мужчину, покидающего подземный магазин, – а я еще имела глупость говорить Рите, мол, убери ты из своего киоска стойку с классической музыкой, она лишнее место занимает. Покупателей симфонического занудства – раз, два и обчелся. Я о выручке ларька думала, а она хитрее меня оказалась, такого мужика на Вагнера подцепила!»
Света с тоской вспомнила свой давний разговор с Маргаритой о странном покупателе, который интересуется исключительно Вагнером. «Так вот какой Вагнер его интересовал!»
– Давай вместе.
Вновь не хватало четырех коровьих туш.
– Выходим.
И только тут мужчины обнаружили, что внутри нет ни звонка, ни телефонной трубки, чтобы сообщить о намерении выйти.
– Где твоя «мобила»? – молодой сотрудник запустил руку в карман. Ноги в легких летних туфлях уже отбивали чечетку, зубы стучали, пальцы не гнулись. – Все, простуда обеспечена.
– Стакан водки или спирта – и простуды не будет.
– Ты еще скажи, холодной водки из морозильника. Эх, жаль, из водки глинтвейн не варят!
– Попробуем.
Охранник открыл дверь прежде, чем телефон ответил.
– А я уже думал, вы здесь заночевать решили.
Мужчины в пуховиках вышли на свежий воздух. Было не так уж тепло, но им казалось, будто они попали в субтропики в разгар сезона. Они тут же сбросили холодную одежду.
– Пойдем второй холодильник посмотрим, или вам охоту отбило?
Бывалые врачи из санэпидемстанции в холодильники даже не заходили, лишь посмотрели в открытую дверь.
– У вас тут чистота и порядок, как в операционной кремлевской больницы, тут никакая зараза не заведется. Вы для надежности образец нам снимите.
– Мы уже взяли, поделимся.
Лезть во второй морозильник не хотелось, но служба – это не работа, Потапчук приказал проверить все, что можно.
И во втором складе не хватало пяти туш.
– Газончики у них слишком аккуратные, может, в землю что закопано?
– Погоди-ка, – молодой сотрудник задумался. – Тут и не может быть вскрытых туш, попробуй ее замерзшую расковыряй! А потому и забирают они туши с наркотиками из склада, размораживают где-нибудь. Здесь этого не сделаешь, поэтому наркотики искать в холодильнике бесполезно.
– По-твоему, охрана в курсе?
– Не думаю. Простоватые у ребят лица. Я за годы работы с Потапчуком научился по глазам различать, врет человек или нет, боится или же готов сотрудничать с открытой душой.
– Доктор Ламброзо ты наш.
Настоящие врачи из санэпидемстанции дожидались двух своих коллег, сидя в потрепанном рафике. Молодой эфэсбэшник не уставал повторять:
– Не нравится мне все это, ох не нравится!
– Что ты предлагаешь?
– Дай-ка рискну, попробую разобраться, куда ушли девять говяжьих туш.
– Не твое это дело.
– Что-то цифра не бьет, – сказал он охраннику. – Может, накладные перепутали или партия не та?
– Что такое?
– В одном складе на четыре туши меньше, в другом – на пять, итого девять. Охранник наморщил лоб:
– В мою смену никто ничего не забирал, вот документы, – он выдвинул ящик стола и вытащил папку с пластиковыми страницами. Все накладные, как визитки, были аккуратно вложены под прозрачный пластик. – Не знаю, сейчас свяжусь.
Он позвонил по телефону ответственному за хранение. Тот пояснил:
– Да, девять туш забрали для ресторана «Врата дракона».
Спрашивать, зачем так много мяса, да еще мороженого, одному ресторану, эфэсбэшник не стал. Какой же уважающий себя ресторан берет мороженую говядину? Название «Врата дракона» эфэсбэшнику ничего не говорило, о его существовании знали лишь завсегдатаи, жители квартала да Глеб Сиверов и генерал Потапчук.
– Дурная у меня привычка, – сказал эфэсбэшник охраннику, – все считать. Считаю ступеньки в доме, плитки на дорожке, деревья на автобусной остановке. Привычка, ничего с собой не могу поделать.
– Понятно, – сказал охранник, – у каждого свой сдвиг, свой прикол. У тебя такой, парень, сдвиг, а я на правом и левом завернут, непременно с лестницы должен на площадку левой ногой стать, а с кровати утром на пол – правой. А моя жена тоже считать любит, особенно мои деньги. Самое интересное – у нее так складно получается: то пятидесяти рублей у меня не хватает, то тысячи ста одиннадцати… Один раз решил все отдать, и, представляете, мужики, снова не хватило! С тех пор я перестал быть честным, честен только на работе. Вот с вами, например: вы попросили объяснить – я с удовольствием объяснил. Так что, мужики, расстаемся без обиды.
– Без обиды, – подтвердил эфэсбэшник, самодовольно потирая руки.
– Что, замерзли пальчики?
– Уже отошли, – признался эфэсбэшник.
– Вы бы на третий городской мясокомбинат съездили, вот где цирк! Там и мыши, и крысы, и черви, и жуки. Какой дряни там только нет, любой микроб найдете, если захотите. Там вся таблица Менделеева, вся флора и фауна, – охранник расхохотался.
С новыми людьми ему общаться приходилось мало. Двенадцать часов дежурства, с коллегами по работе все говорено и переговорено, с начальством не побеседуешь, его только слушать надо и соглашаться, а вот с незнакомыми можно и пообщаться. Ребята к тому же приятные, не наглые, денег не клянчат, занимаются своим делом. Даже мяса не попросили. Хорошие, в общем, порядочные, такие редко попадаются.
Охранник проводил эфэсбэшников до машины, на прощание пожал руку:
– Приезжайте, ребята, буду рад. Но у нас вы ни хрена не найдете, у нас чистота идеальная и такой порядок, что армия позавидовать может, сто очков всем вперед дадим.
– Верим, видели, спасибо. До встречи. Думаю, не скоро, но встретимся.
Охранник помахал рукой машине, как машут отплывающему пароходу или отходящему от перрона поезду. Бросил взгляд в сторону заброшенной котельни, бомжей под стеной уже не было. «Наверное, недалеко отошли, если пакеты с бутылками оставили».
– Мы вас к институту подбросим, – предложил врач санэпидемстанции.
– Нет, мы в центре выйдем, у нас еще дела есть. Начальство нам на два часа времени больше выделило. Может, пойдем пивка выпьем, а может, водочки по сотке для согрева. Вы-то не полезли, опытные, хитрые, а нам, биохимикам, сами понимаете…
– Понимаю, – сказал врач.
«По-моему, они назывались микробиологами, а теперь вдруг биохимиками заделались… Хрен их, теоретиков, разберет. Вот у нас все ясно и понятно, мы практики».
Эфэсбэшники дождались, когда рафик скроется за углом, по мобильному телефону вызвали машину и отправились в управление на доклад к генералу Потапчуку.
– Ничего феноменального обнаружить не удалось, – докладывал капитан генералу Потапчуку. – Ни одной вскрытой туши. Но одна интересная деталь есть: в сумме, если верить документам, на складе не хватает девяти говяжьих туш, это из последней партии. Лично я думаю, что они забирают туши и размораживают их в другом месте. Туши отправлены в ресторан.
– В какой, выяснили?
– Они не скрывали. В документах не написано в какой, но охранник позвонил и уточнил, – в ресторан «Врата дракона». Честно говоря, я такого в Москве не знаю.
Генерал Потапчук чуть сузил глаза. Это название он слышал от Слепого, именно в этот ресторан собирался отправиться сегодня вечером Глеб Сиверов. «Врата дракона», – подумал генерал. – Точно, случайных совпадений не бывает. Звучит угрожающе, словно в пасть к Змею Горынычу лезешь. Не послать ли мне туда ребят на подстраховку? Хотя нет, в сам ресторан соваться не стоит, Глеб мне этого не простит. Но поблизости пусть крутятся и с оружием в машине посидят, за входом и выходом понаблюдают".
– Оформите доклад в письменном виде и можете быть свободны, биохимики-микробиологи, – распорядился генерал Потапчук.
* * *
Глеб Сиверов позволил себе хорошо выспаться. Неизвестно, когда в следующий раз удастся поспать и удастся ли вообще. Для Ирины Быстрицкой это было в новинку. Обычно Сиверов поднимался часов в семь утра, правда, вел себя тихо, часа полтора бегал по парку, плескался под душем и сам готовил утренний кофе.– Что-то случилось? – поинтересовалась Ирина, когда Глеб наконец появился на кухне.
– С чего ты взяла?
– Может, мы вечером идем в оперу и ты решил отоспаться, чтобы не заснуть, сидя в бенуаре?
– Мы давненько не ходили в оперу, но это не потому, что я стараюсь поменьше быть с тобой, а потому, что там редко идет что-нибудь стоящее.
– Ты имеешь в виду Вагнера? Это не единственный композитор.
– Я знаю, но Вагнер мне ближе других, исключая, естественно, тебя.
– Я не композитор, – сказала Быстрицкая, наливая Сиверову кофе. Ты меня удивляешь. Отменить утреннюю пробежку тебя может заставить только мировая война или землетрясение.
– Иногда можно позволить себе расслабиться.
– Давай сегодня поужинаем в ресторане? – предложила Быстрицкая. – Надоело мне готовить, а еще больше надоело мыть посуду.
Сиверов подозрительно посмотрел на женщину, уж не знает ли она о его планах на вечер, но тут же отмел эту мысль. Прожили они вместе не столько, чтобы читать мысли друг друга, а по-иному узнать о вечернем походе в ресторан «Врата дракона» Ирина не могла.
– Я бы с радостью тебя пригласил, но у меня есть дело, серьезная встреча. Надеюсь, ты меня не сильно ревнуешь?
– Даже если бы я тебе запретила, ты же уйдешь все равно?
– Поэтому я и решил побыть дома до обеда.
– Почему до обеда?
– В обед я уйду, мне нужно подготовиться.
«Бог ты мой, – подумал Сиверов, – если бы Ирина знала о моих приготовлениях, о том, как именно они пройдут, вряд ли она сейчас так мило улыбалась бы, наливая в кофейник кипяток. Она бы могла вылить кипяток мне на голову».
– Придешь когда?
– Не знаю, дело может затянуться. Когда Сиверов собирался, Ирина подозрительно на него смотрела. Обычно Глеб из одежды предпочитал носить джинсы, свободный джемпер и просторную куртку. Теперь же он надел темный костюм, выходные туфли и длинный черный плащ.
– Ты умеешь быть стильным, – произнесла Быстрицкая, оглядывая Глеба. – Больше всего мне нравится, что ты носишь не рубашку с галстуком, а тонкий черный джемпер без воротника.
– Я знаю, что нравится женщинам, – усмехнулся Глеб.
– Что же?
– Мужчина должен быть похож на их идеал, но в то же время отличаться от него одной неожиданной деталью, тогда они ему отдаются даже без просьбы, – Глеб поцеловал Ирину и вышел из дому.
Старая серебристая «Вольво» сиротливо стоял в углу площадки. Сегодня Сиверов отправлялся на дело без всяких приспособлений, сегодня его инструментами являлись интуиция, острый ум, обаяние и исключительная реакция. С машиной Сиверов расстался, поставив ее в одном из дворов, и не спеша побрел по широкому тротуару проспекта.
«Весна – чудесная пора года, – думал Глеб, разглядывая идущих навстречу и обгоняющих его женщин и девушек. – Сброшены теплые длинные пальто, шубы, мужчины смотрят веселее. Столько открытых для созерцания частей женского тела, что с непривычки можно почувствовать себя пьяным. Конечно, в ресторан „Врата дракона“ можно было пойти с Ириной Быстрицкой, но тогда надо забыть о деле. Она-то знает меня как облупленного, сразу почувствует, что мое внимание нацелено на другое. Появись я в ресторане один, это будет подозрительно, появись я в компании с мужчиной – подозрительно вдвойне. Идеально прийти туда с ребенком. Никто не заподозрит, что мужчина с ребенком пришел затем, чтобы выведать тайну. Мне нужна спутница. Может, эта?»
Глеб остановился, разглядывая девушку, застывшую у витрины магазина. Ярко-оранжевые волосы, короткая юбка, куртка, туго стянутая на талии ремешком, высокие сапоги на огромных каблуках, в руках тонкие сетчатые перчатки. «Экземплярчик еще тот. Если она будет сидеть рядом со мной за столиком, запомнят только ее, обо мне никто и не вспомнит. Скажут потом, что какой-то мужик сидел рядом с броской, развратного вида девицей. Кажется, и познакомиться с ней легко, еще легче пойти вместе с ней в ресторан. Такой девочке достаточно бросить всего одну фразу: девушка, а не хотите ли пива бесплатно попить? И она уже готова идти с тобой».
Девушка, заметив в витринном стекле отражение следившего за ней мужчины, обернулась и посмотрела в глаза Сиверову. Они словно играли в игру, кто первый моргнет, кто первый отведет взгляд. Смотрели друг на друга долго. И Глеб, и девушка улыбались.
Первой не выдержала обладательница оранжевых волос, она опустила глаза. Глеб умел выдерживать чужие взгляды, иногда даже специально тренировался, когда ехал в метро или стоял на остановке. «Это одно из моих главных достоинств, – так считал Сиверов, – побеждает тот, у кого сильнее взгляд. Если ты заставил собеседника моргнуть, опустить голову, считай, спор уже выигран, он согласится с тобой во многом».
Сиверов улыбнулся и медленно пошел по тротуару. «Она ждет, что я сейчас подойду к ней. Извини, девочка, у меня другие планы, я ошибся насчет тебя. Дешевка меня не устроит». Девушка еще секунд тридцать ждала, что Глеб обернется, а затем с досадой прищелкнула языком. Мужчина ей понравился, но не станешь же сама набиваться ему в подруги?
«Женщина должна быть не очень броской, но и не такой, чтобы к ней подходило определение „баба“, которое я страшно не люблю, – Сиверов подошел к остановке. – Ходишь по городу и думаешь, сколько женщин! Но когда нужно выбирать, то найти подходящую практически невозможно. Она могла бы подойти», – Сиверов разглядывал женщину лет тридцати пяти в легкой стеганой куртке. Она смотрела сквозь толпу, мимо спешащих людей, в никуда. В руке держала немного поношенную стильную сумку.
«У нее никого нет, – подумал Глеб, – у нее ищущий взгляд. Но ищет женщина не среди тех, кого видит, образ мужчины уже сложился в ее голове. Главное в ее образе – не лицо, не фигура, не возраст, не социальное положение. Спроси ее, она сама не сумеет описать своего избранника… Я знаю, кто ей нужен, – мужчина, который сумеет ее удивить. Он должен задать вопрос, которого она не ожидает, или предложить что-то неожиданное. Я даже знаю этот вопрос, но поберегу его для другой женщины. Мне жаль тебя разочаровывать, женщина у меня уже есть, а мне нужна просто напарница на один вечер, которая и сама не догадается, зачем я пригласил ее в ресторан».
Подъехал троллейбус. Все, кроме Глеба и женщины, мечтательно глядевшей поверх голов, вошли в него. Никогда прежде Сиверов так тщательно не рассматривал женщин. Теперь же, если бы потребовалось, он мог бы написать статью о женских типах столицы России.
«Да, кажется, я становлюсь сентиментальным, – наконец решил Глеб. – Казалось бы, что может быть проще? Женщин в городе больше, чем мужчин, и по статистике, и визуально. У светофора стоят люди, из пятерых три женщины. Вот еще, вот дальше… Да, женщин намного больше, но ту, которая мне нужна, я никак не могу найти».
Глеб понемногу заводился, в душе, пока еще слабым огоньком, разгорался азарт. Но Сиверов знал, что, если еще полчаса он не найдет подходящую женщину, начнет злиться.
– Уже все глаза проглядел, – произнес Глеб, медленно шагая по улице и вглядываясь в лица встречных женщин.
«Меня так могут за маньяка принять и милиции сдадут. Вот эта, – он посмотрел на сорокалетнюю блондинку, которая резко отвернула голову, не выдержав взгляда Сиверова. – Сейчас она подбежит к милиционеру и с придыханием скажет, что я ее преследую. Будь ты неладна!»
Женщина испуганно оглядывалась. Сиверов улыбнулся в ответ спокойной нейтральной улыбкой. Дескать, не волнуйтесь, мадам, ничего не происходит, просто вы мне понравились. Но когда я рассмотрел вас повнимательнее, вы мне тут же разонравились. Не обижайтесь, дамочка, вы не в моем вкусе.
«Я начинаю напоминать себе ловеласа, все женщины мне стали вдруг интересны». И тут в голову пришла спасительная мысль.
– Ба, – сам себе сказал Сиверов, – есть идеальная кандидатура моей избранницы, я знаю, где она сейчас, знаю, чем занимается. Нам будет о чем поговорить. Точно, точно, – Сиверов взглянул на часы, хотя мог этого и не делать. Время он чувствовал, словно часы тикали у него в голове, чувствовал с точностью до минуты.
– Так, пятнадцать минут, – сказал он. Махнув рукой, поймал такси.
– Куда едем? – спросил таксист, когда Сиверов устроился рядом с ним и поднял на лоб темные очки.
– Два квартала, затем направо, а потом я скажу.
– Слушаюсь, командир, – сказал молоденький таксист. Машина резко сорвалась с места. – Весна начинается, – сказал водитель, – женщины красивые, одна другой лучше.
– Ну, и что же вы?
– Некогда мне ими заниматься, – произнес таксист со скорбным выражением лица, но на губах тут же появилась улыбка.
«И тебя туда же», – подумал Сиверов абсолютно беззлобно о молодом парне.
– А дома жена, – продолжал таксист. – Садятся ко мне бабы, сами на шею виснут, а у меня жена молодая. Что делать остается? Только русский мат и спасает.
– Хорошо вам. Пожалуйста, сюда. Таксист повернул. Сиверов рассчитался, выбрался из машины. Тут же на улице увидел женщину, торгующую подснежниками. Женщине было лет шестьдесят, интеллигентного вида, похожая на школьную учительницу на пенсии. Но то, что женщина не учительница, Сиверов понял сразу: учительница не станет рвать подснежники. Скорее всего, это служащая какой-нибудь конторы, которую отправили на пенсию, а ее место заняла молоденькая девушка.
– Букетик, пожалуйста, – даже не спрашивая о цене, Сиверов улыбнулся женщине и тут же поймал себя на мысли, что он идиотски улыбался каждой встречной. – Вот этот букетик.
– Они совсем свежие, только-только с электрички.
– Где собирали?
– Не очень далеко, за Кольцевой.
Сиверов расплатился и с маленьким букетиком бледно-фиолетовых подснежников заспешил к подземному переходу. В переходе, как всегда, была толчея: не прижавшись к стенке, не постоишь. Глеб, оберегая скромный букетик, двинулся вдоль самой стены, ежесекундно прося прощения и постепенно пробираясь к нужному месту.
– Извините, я не помешал? – спросил он у мужчины, который тыкал указательным пальцем, как в клавиши, в торцы компакт-дисков.
– Мешаете, – резко буркнул мужчина, но посмотрел на крепко сложенного Сиверова и не стал продолжать мысль.
Глеб поднял на лоб темные очки. Девушка узнала Сиверова раньше, чем увидела, – лишь услышала голос. На ее губах тут же появилась улыбка.
– Вам не трудно подвинуться? – обратилась она к лысому здоровяку.
– Не трудно, – сказал тот, отодвигаясь на шаг в сторону.
Глеб занял место у окошечка киоска.
– Ничего нового из того, что вы любите, пока не появилось.
– Вагнер, конечно, композитор замечательный, он интересен всегда, но сегодня у меня другие планы, – букет подснежников лег на подоконник.
Улыбка на лице девушки стала еще более милой:
– Цветы мне?
– По-моему, больше некому. А ему, – Глеб глянул на здоровяка, – никто покупать цветы не станет, даже на юбилей. Ему бы стакан водки или литровую бутылку пива.
– Не отказался бы, – буркнул здоровяк, просматривая надписи попсовых дисков.
– Погода замечательная, – сказала девушка, словно она стояла на площади, а не в подземном переходе, темном и холодном.
– Наверху действительно хорошо. Скажите, – Глеб положил локти на подоконник, – что вы собираетесь делать сегодня вечером?
– Я? – изумленно вскинула брови продавщица дисков. – Не знаю… Как всегда, ничего.
– У меня есть предложение.
– Надеюсь, хорошее? Вы хотите пригласить меня в оперу?
– К сожалению, – произнес Глеб, – в Москве сейчас ничего пристойного не идет, я имею в виду то, что достойно вас.
Девушка смутилась. Глеб умел подчеркнуть достоинства, смутить человека.
– Мне вот это и вот это, – сказал толстяк, стуча пальцем по стеклу, как дятел по дереву, и попытался всунуть голову между Сиверовым и стеклом.
Глеб немного подвинулся.
– Обслужите меломана.
– С удовольствием.
– Сделайте человека счастливым. Это я не себе, дочери покупаю, у нее день рождения сегодня. Меня от музыки тошнит, – признался здоровяк, получая свои компакт-диски и сдачу.
Больше покупателей не было, и Глеб всецело завладел окошком:
– Маргарита, вы согласны?
Девушка изумилась:
– Я никогда не называла вам своего имени.
– Оно написано у вас на бэджике.
Рита посмотрела на свой бэджик и рассмеялась:
– Я на него год не смотрела, привыкла.
– Так всегда бывает. Вы еще не признались – чем займетесь вечером?
– Ровным счетом ничего не планировала.
– Вы экзотику любите? – вкрадчиво поинтересовался Сиверов.
– В каком смысле – экзотику? – смутилась Маргарита уже во второй раз.
– В кулинарном.
– Я, в общем-то, не искушена в кулинарии, хотя готовить люблю.
– Китайская кухня вас не смущает?
– Ничуть, – сказала Маргарита.
– Тогда я имею честь, Маргарита, пригласить вас в ресторан, в китайский ресторан.
– У вас в жизни произошло крупное событие?
– Мне жаль, если вы отказываетесь.
– Я согласна, я очень рада. Это неожиданно. Я никогда не думала, что вы меня когда-нибудь куда-нибудь пригласите.
Глеб выждал паузу, пристально посмотрел в глаза Маргарите. «Она далеко не дура» – подумал он и сказал:
– До сегодняшнего обеда я тоже не предполагал, что пойду в китайский ресторан. Но прошелся по городу, осмотрелся, подышал свежим воздухом. Пристально осмотрел сотни женщин…
– И никого не нашли?
– Я вспомнил о вас, Маргарита.
– Хорошо, я согласилась. По вашим глазам вижу, что вы обрадовались. А теперь скажите правду, на кой черт вам это понадобилось? Общих интересов, кроме музыки, у нас с вами, думаю, нет, и все наши вопросы можно решить здесь, в пределах точки, как и происходило раньше. Так что я не понимаю, – она поднесла букетик к лицу, – зачем вам понадобилось вытаскивать меня из страшного подземелья на свет божий?
– На свету, Маргарита, вы будете сиять.
– Я надеюсь, – Я хочу вас использовать. Мне надо появиться в ресторане с милой женщиной.
– И потом вашей жене доложат, что вы были в ресторане с любовницей?
– Нет, что вы, никто ничего ей не доложит. Могу пообещать, Маргарита, скучно вам не будет. Я примусь потчевать вас змеями и собачиной.
– Это не ответ. Я люблю определенность.
– Я вас не обманываю, вы мне нужны сегодня вечером. Вы вправе отказаться. Если не откажетесь, буду вам благодарен, а если откажетесь, это ничуть не повлияет на наши отношения, я не сменю продавца музыки.
Этот ответ Маргариту устроил.
– Где мы встретимся? – спросила она.
– Я зайду за вами.
Маргарита выглянула в окошко и взглянула на Сиверова:
– Вы в костюме, а я в джинсах. Мне нужно хотя бы переодеться, а киоск работает до семи, – она тут же сообразила. – Знаете что, я улажу этот вопрос, – и взглянула на противоположную сторону перехода, где был небольшой магазин, торгующий одеждой, помахала рукой своей подруге.
– Ценник не забудьте срезать, – улыбнулся Глеб.
– Срезать не получится, придется аккуратно снять. Я давно присматриваю себе платье, хочу попробовать, как оно на мне. Хоть один вечер, но покрасуюсь в нем.
– Тогда до встречи, – сказал Глеб, опуская на глаза темные очки.
Глеб растворился в толпе, а через пару минут, когда внимание Маргариты всецело поглотил покупатель, уже заходил в магазинчик, торгующий одеждой. Он словно попал в другой мир, толчея кончилась, в магазине было очень тихо, сквозь стекла витрин звук почти не проникал в помещение, слышалось лишь тихое гудение вентилятора.
Девушка смотрела на него очень внимательно, она приметила его еще у киоска своей подруги.
– Здравствуйте, – сказал Глеб, улыбаясь так, как улыбаются старой доброй знакомой. – Вы с Ритой подруги?
– Да, давние знакомые, – сказала Светлана, ее имя Глеб прочел на бэджике.
– Тогда вы должны знать, какое платье в вашем магазине ей нравится больше всех?
– Конечно же, знаю, самое дорогое, между прочим. Но я знаю, Рита его никогда не купит.
– Вы умеете сбывать товары.
– Смотрите, я его вам покажу. Сделано не в Турции и не в Польше, настоящая Франция. Признаюсь, куплено на распродаже.
– В таком магазине, не сочтите за оскорбление, настоящей Франции быть не может.
– Это исключение, я гарантирую. Хозяйка купила его для себя, как она сказала, сгоряча, перед отлетом из Парижа. Деньги оставались, а времени тратить их с умом – нет. Уже дома она примерила платье, а муж сказал, что слишком коротко. Так оно и повисло здесь, никто не верит, что оно настоящее.
– Сколько? – спросил Глеб, даже не глядя на платье.
– Совсем немного – сто пятьдесят долларов.
Поверьте, для такой вещи это недорого.
– Верю, – сказал Глеб.
Сиверов вынул деньги и протянул девушке. Светлана приняла их с хитрой улыбкой:
– Вы даже не взглянете на платье?
– Если оно нравится Маргарите, то понравится и мне. А к вам у меня, Светлана, еще одна просьба: не говорите Рите, когда она к вам придет, что платье куплено, тем более не говорите, что оно куплено мной. Скажете, когда она придет его отдавать.
– Вы ее не обижайте, – попросила Светлана, – она очень милая и легковерная.
– Насчет первого я с вами соглашусь, насчет второго – никогда.
– И все же, я вас прошу…
– Неужели я похож на мужчину, способного обидеть женщину? – абсолютно искренне изумился Глеб.
– Нет, вы не похожи на грубияна, – после короткого раздумья также искренне ответила Светлана.
«Везет же некоторым, – подумала продавщица, глядя на высокого, статного мужчину, покидающего подземный магазин, – а я еще имела глупость говорить Рите, мол, убери ты из своего киоска стойку с классической музыкой, она лишнее место занимает. Покупателей симфонического занудства – раз, два и обчелся. Я о выручке ларька думала, а она хитрее меня оказалась, такого мужика на Вагнера подцепила!»
Света с тоской вспомнила свой давний разговор с Маргаритой о странном покупателе, который интересуется исключительно Вагнером. «Так вот какой Вагнер его интересовал!»