– Повтори на всякий случай, – спросил Гапон.
   – Обижаешь. Если я сказал, что запомнил…
   – Повтори! – голосом не терпящим пререканий, сказал Гапон.
   Никита назвал номер.
   – Ну вот и хорошо, любезный. Давай, действуй. И особо не церемонься. Если мы потеряем склады со спиртом, мы потеряем больше, чем все.
   – Ясное дело, – потирая ладонью о ладонь, буркнул Никита, но все еще не уходил Ведь хозяин не сказал последнего слова и не отпустил его.
   – Чего стоишь? – вежливым голосом осведомился Гапон. – Ты уже должен сидеть в машине, и мотор должен работать. Так что давай, давай, любезный.
   Кивнув в знак согласия, Никита заспешил к двери. А Гапон снял трубку и позвонил Якову. Он говорил со своим партнером зло, не стеснялся в выражениях и особо не подбирал слов:
   – Слушай, братец Яша, если они что-нибудь разнюхают, тебе головы не сносить! Я тебя не сдам, я просто отойду в сторону, когда ты начнешь падать. Ты меня понял? – абсолютно не слушая то, что отвечает невидимый оппонент, говорил Гапон. – Так ты меня понял? Это все из-за тебя. Ты должен был контролировать всех военных, ты должен был сообщать о каждом их шаге, даже о каждом их тайном желании. Я уже послал людей, теперь твое, Яков, чтобы никто из вояк, а тем более, из ГРУ или из ФСБ не попытался всерьез заняться этим делом. Пусть гээрушников похоронят со всеми почестями. Так ты меня понял?
   В трубке слышалось прерывистое дыхание, а затем дрожащий голос Якова:
   – Понял. Сейчас же займусь. Подниму всех на ноги.
   – Только осторожнее! Смотри, а то сейчас ты волну погонишь, а потом ее будет не остановить.
   – Никакой волны! Никакой!
   – Вот и смотри, – Гапон нажал кнопку, закрыл трубку и держа ее в руке, направился в спальню. Вода в огромной ванне-бассейне бурлила, и Гапон, подойдя к двери, заглянул вовнутрь.
   Его девушка с длинными вьющимися волосами лежала на спине у края бассейна. Увидев мужчину, она заискивающе улыбнулась и поднялась. Затем призывно махнула рукой, облизав влажные ярко-красные губы.
   – Идем ко мне! Идем!
   – Пошла ты! – бросил злобно Гапон. – Не до тебя мне, дура!
   Девушка ничуть не обиделась. Она перевернулась на бок и принялась сучить ногами, поднимая сверкающие столбы водяных брызг.
   – Вот дура!
   Гапон уже понял, этой ночью ему не заснуть. Он посмотрел на циферблат старинных часов на львиных лапах, стоящих в углу спальни, и понял, скоро будет светать. До рассвета оставалось, может, полчаса или чуть больше.
   Он позвал одного из своих людей и заказал себе кофе и завтрак. Его желание было тут же исполнено. И Гапон, сидя за письменным столом в своем кабинете, принялся завтракать яйцами, тостами, фруктами и кофе со сливками.
   А затем подошел к огромной книжной полке.
   Он прекрасно знал, никто без его ведома в кабинет не войдет, даже девица, которая сейчас плавает в бассейне.
   Он нажал одну из планок, а затем потянул на себя одну из секций книжной полки. Та послушно, мягко подалась вперед, повернулась на оси и перед Гапоном оказалась дверь сейфа.
   Гапон набрал одному ему известный код, повернул ручку, и толстая, сантиметров в пятьдесят, стальная дверь с многочисленными сверкающими ригелями плавно подалась в сторону, при этом едва слышно взвизгнув.
   В глубине сейфа лежало три абсолютно одинаковых кейс-атташе. Они лежали как книги стопкой. Кейс-атташе были не маленькие. Документы в таких не хранят. На каждом из кейсов была приклеена белая бумажка, а на каждой бумажке были написаны цифры: 4, 3, 2, 5. В этих кейсах Гапон хранил расходную валюту. Именно из них он доставал деньги, чтобы рассчитаться со всеми теми, кто был задействован в превращении технического спирта в прозрачную водку. И именно сюда стекались деньги, именно в этих кейсах они находили место после того, как очередная партия левой водки была реализована, а выручка, то есть, российские рубли превращены в валюту.
   Гапон уже давно подумывал: а не передать ли это дело кому-нибудь из своих партнеров?
   И пусть у того болит голова. Все-таки водка, как убедился удачливый бизнесмен, дело довольно-таки хлопотное, хотя доходы приносит почти такие же, как наркотики.
* * *
   Черный джип с московскими номерами и тремя мужчинами в салоне мчался по окружной, чтобы затем свернуть и продолжить свой путь по направлению к Смоленску. Водитель уверенно вел свой джип, держа баранку одной рукой. Рядом с ним сидел Никита, а на заднем сиденье полудремал третий бандит.
   Водитель, которого звали Малыш, кроме того, что был широк в плечах, был абсолютно лысым, вернее бритым. Никита иногда с удивлением поглядывал на своего подчиненного:
   – Ну и башка же у тебя, Малыш, словно колено!
   – Знаешь, Никита, – ухмылялся Малыш, давя педаль газа, – может она и напоминает колено, но бабы от моей башки млеют побольше, чем от твоего волосатого члена с шариками.
   Никита громко расхохотался:
   – Может и мне побрить голову?
   – У тебя на голове шрамов слишком много. Страшный будешь, как Фантомас.
   – Ну ты же не страшный, Малыш, тебя же бабы не сильно боятся?
   – Меня не боятся, а вот Пастуха боятся.
   – Пастух, боятся тебя бабы? – обратился Никита к третьему, который покачивался на заднем сиденье.
   – Не слушай ты его, не боятся они меня! – не открывая глаз проговорил он. – Это я их боюсь.
   Никита и Малыш захохотали. Вообще, когда эти трое смеялись, на бандитов они не были похожи.
   – Так что нам надо будет сделать, а? – спросил Пастух, вытаскивая из пачки сигарету и старательно раскуривая ее, как это делает каждый курильщик, когда ему некуда деть время.
   – Что делать… Как всегда.., на этот раз надо будет гээрушников ликвидировать – Гээрушников? – насторожился Малыш.
   – Гээрушников, фээсбэшников – какая тебе разница? Гапон платит деньги и радуйся.
   Гээрушники, они те же менты, по гамбургскому счету.
   – Платить он платит, а вот расплачиваться нам придется, – Малыш принялся сигналить.
   – Ты чего? – спросил Пастух.
   – Да видишь пес шелудивый на дорогу чуть было не выскочил? Жаль душите тварь божью.
   – Ну ты, Малыш, и жалостливый.
   – Конечно, собаку жалко. Человека убить куда проще, чем пса. Так что, мы их постреляем и все? – спросил Малыш, глядя на пустынную дорогу.
   – Нет, стрелять не будем, – сказал Никита, – надо будет придумать что-нибудь такое, чтобы выглядело правдоподобно.
   – Давай как в прошлом году, помнишь?
   Автомобильная авария, – растянул в улыбке толстые губы Малыш и потер свою лысую голову.
   – Я сам об этом подумал. Только как это все устроить?
   – Да как-нибудь устроим, – оживился Пастух и принялся спичкой ковыряться в зубах. – Дело знакомое, Малыш все сделает, ему не впервые.
   – При чем тут Малыш?
   – Как при чем? Ты же у нас основной водила.
   – Цыц! – прикрикнул Никита. – Я все решу.
   В шесть утра черный джип уже подбирался к Смоленску и выехал на дорогу, ведущую к полигону, до которого еще оставалось километров двадцать – На полигон не поедем, подождем где-нибудь на трассе, а потом решим.
   – Какая у них машина, Никита? – спросил Малыш.
   – Сказали «рафик».
   – А сколько их? – спросил Пастух.
   – С водителем четверо.
   – Четверо, четверо, – принялся загибать пальцы Пастух и зло сплевывать в окошко.
   Малыш взялся насвистывать.
   – Хватит тебе! Тошнит уже от твоего свиста!
   – Ладно, не буду, – благодушно согласился Малыш. – Машину бы нам какую-нибудь левую отыскать и ей воспользоваться, – сказал Малыш.
   По телефону связались с Иваницким, тот подтвердил, что проверяющие уедут сегодня до обеда и пообещал, что лишь они минуют КПП, он перезвонит. Дело оставалось за малым – найти подходящую для плана Никиты машину. Должно получиться – рассудил он.
   И действительно, проехав километров девять, они увидели большой «КамАЗ» с фурой, стоящий у придорожной забегаловки у крыльца двухэтажного здания, сложенного из белого силикатного кирпича, с яркой вывеской «Кафе Отдых – круглые сутки». Грузовик был грязный, в кузове, крытом брезентом лежало несколько ящиков из свежеоструганных досок.
   – Подходящий автомобиль а, Малыш?
   – То, что надо, – сказал водитель, потирая ладонью голову. Ему явно доставляло удовольствие дело делать. – Так как поступим? – обратился он к Никите.
   – Давай вначале выберемся на твердую землю, а то с дороги скоро блевать начну.
   В общем, тормози, и на стоянку подруливай.
   Малыш резко повернул баранку и не сбрасывая скорости умело вписался в поворот.
   Только у бордюра резко остановил. Джип замер на месте, как вкопанный.
   – Вот и приехали.
   – Помочиться хочется, – сказал Пастух, выбрался, и расстегнув молнию, стал мочиться на заднее колесо «КамАЗа».
   – Что ты делаешь, придурок? – сказал Никита.
   – Не видишь, что ли?
   – Другого места не нашел?
   – Другого не нашел. Терпеть было невмоготу, аквариум чуть не лопнул.
   Номера на «КамАЗе» были смоленские. Никита даже заглянул в кузов.
   – Да, годится. Машина тяжелая, – прошептал он. – А тебе как кажется, Малыш?
   – А мне все равно. Машина как машина.
   Откуда будет ехать «рафик»?
   – Сейчас покажу.
   Люди Гапона развернули карту.
   – Вот здесь полигон, – ткнул пальцем в зеленое пятно Никита, – вот дорога от полигона к трассе, а затем вниз на Смоленск. Видишь?
   – Вижу, не слепой, – ответил Малыш. – А вот тут поселок какой-то, Слобода, что ли?
   – Да, Слобода, – сказал Никита.
   – Еще нам с водилой придется договориться или мы его сразу?..
   – Нет, не надо, – Никита зло блеснул глазами и потер исполосованную шрамами щеку, – я с ним договорюсь.
   – А если не сможешь?
   – Я не смогу? – Никита надменно посмотрел на своих приятелей.
   – Ну а если он все-таки упрется, не захочет, не согласится?
   – Ты видел когда-нибудь водилу, который за деньги не согласится сделать левый рейс?
   – Видел, – гордо сказал Малыш, – вот он, перед тобой.
   – У тебя, наверное, денег девать некуда, а эти крестьяне за бабки даже гробы с разложившимися труппами согласятся возить, лишь бы им платили. Что ты думаешь, он много денег на своей машине зарабатывает?
   – Думаю, он ни хрена не зарабатывает.
   Может, уже месяца три зарплату не получал, особенно, если в каком-нибудь колхозе или совхозе работает.
   – Вот и я так думаю, что за пару зеленых бумажек он согласится поехать с нами туда, куда мы ему скажем и еще в рот нам смотреть станет.
   – А если не согласится? – повторил свой вечный вопрос Малыш.
   – Ты меня заколебал, Малыш. Сядь в джип и сиди. Когда будет надо, я у тебя совета спрошу, а пока сиди и дыши ровно. :;
   – Ладно, это же я так, Никита, всякую мелочь предусмотреть надо.
   Пастух сунул руку под куртку, нащупал в кобуре пистолет, а затем забрался в джип.
   – А ты куда полез? – спросил Никита.
   – Тоже посижу.
   – Со мной пойдешь!
   – Понял. Слушай, Никита, – Пастух прикусил губу, – давай или я пойду, или ты. Одному всегда сподручнее договариваться, я по себе знаю, – Думаешь?
   – Конечно, – сказал Пастух, поудобнее усаживаясь на то место рядом с водителем, где только что сидел Никита. – И подозрений меньше.
   – Так значит мне идти?
   – Иди, иди.
   Никита вытащил из заднего кармана брюк толстый бумажник, развернул его, сунул туда пальцы и быстро принялся считать деньги, как ребенок, шевеля губами.
   – И много у тебя денег там? – нетерпеливо спросил его Пастух.
   – Хватит.
   – Так дай мне.
   – Ты мне еще долг не вернул.
   – Как Гапон рассчитается, я тебе все отдам. Ты же меня, Никита, знаешь?
   – Знаю, знаю, поэтому и не дам, – благодушно кивнул Никита.
   И тут к забегаловке завернул с трассы «Уазик» с мигалкой. Никита, завидев милицию, поморщился, плюнул себе под ноги и поправил куртку так, чтобы не было видно кобуры пистолета.
   – Менты долбанные! – он рванул на себя заднюю дверцу джипа и забрался на заднее сиденье. – Принесла же их нелегкая, будь они неладны!
   Из «Уазика» выбралось три милиционера.
   Один невероятно толстый сержант в фуражке набекрень, второй высокий и худой. Водитель тоже был в милицейской форме, но, в отличие от своих приятелей – трезв. А толстый сержант в фуражке набекрень едва держался на ногах.
   – Пошли возьмем еще водки, пива и в лес.
   – Вы пожрать не забудьте взять, я пить больше не буду, – бросил своим приятелям водитель «Уазика» и натянув рукавицы, поднял капот. Затем наклонился и стал копаться в чреве мотора.
   – Будь они неладны! Принесло на нашу голову! Сейчас пойдут, рассядутся и к водителю «КамАЗа» из-за них не подберешься.
   – Да нет, Никита, – сказал Малыш, – они за пойлом приехали. Видишь, едва на ногах держатся, а им все мало. Наберут сейчас на халяву у хозяина заведения водки и жратвы и поедут к бабам, доярок каких-нибудь трахать. Это ж надо, с утречка так набрались.
   – Откуда ты знаешь?
   – Да ты посмотри на их морды!
   – Нет, трахаться они уже не будут, их самих сейчас можно оттрахать, – захохотал Малыш и принялся тереть свою лысину.
   – Что ты ее полируешь, как шар бильярдный!
   – А мне так нравится, – продолжая ржать, ответил Малыш.
   Пришлось выкурить по сигарете в ожидании того момента, когда слуги правопорядка покинут придорожную забегаловку со звучным названием «Отдых».
   Наконец два милиционера – высоченный и толстый – появились на крыльце. Высокий одной рукой держал два целлофановых пакета. Из одного торчало горлышко бутылки с золотистой винтовой пробкой, а из другого – две куриные ноги.
   – Они сырых кур жрать собрались? – сказал Никита, ни к кому не обращаясь.
   – Почему сырых? Разведут костерок, зажарят. Все как положено. Что-что, а это они умеют, – ответил на замечание Никиты Пастух.
   – Ни хрена они не умеют! Только взятки брать. Это единственное, чему их научила жизнь.
   Высокому сержанту кроме пакета приходилось поддерживать и своего приятеля.
   Фуражка упала с головы и покатилась с крыльца. Толстый качнулся, пытаясь ее достать, и если бы не поддерживал его высокий, то он наверняка бы кубарем покатился вниз и упал бы в ту же лужу, куда скатилась фуражка.
   – ..вашу мать! – заорал толстый милиционер на удивление визгливым голосом. – Грязь вокруг, не убирают! Да я вас…
   – Тихо, тихо, – бормотал высокий, наклонился, поднял фуражку, затем отряхнул ее и позвал третьего. – Вася, мать твою, иди сюда! Затолкай сержанта на заднее сиденье.
   Бля, огромный, как стог сена. Помоги же мне, а то ни туда, ни сюда.
   – Тихо, я сам! Я не пьяный, – взвизгнул толстый сержант. – А фуражку мою отдай, а то потом не найду.
   – Положим мы фуражку в машину. Садись, садись! А то крику наделал…
   – Я еще не такое вам устрою, – и толстый сержант ударил ногой по скату «Уазика». Машина качнулась.
   – Что ты делаешь, придурок? Садись и уезжаем. Нас ждут. Мы же сказали, что две минуты. Ты же сам орал: «Одна нога здесь, другая там».
   – Мало ли что я орал! Срать мне на этого председателя, подождет! Кто он такой? Кто здесь начальник? Я начальник, – толстый сержант потряс над головой сжатыми кулаками.
   – Ух и уроды! – проворчал Никита.
   – Козлы они вонючие! Если бы они сейчас свалились куда-нибудь в кювет, я бы свечку в церкви поставил. Ненавижу ментов!
   – Не ты один.
   Наконец, дверцы «Уазика» закрылись, включилась на крыше мигалка.
   – Ненавижу! – сказал Никита. – Ненавижу этот синий свет, на нервы действует!
   – Успокойся.
   «Уазик» взревел мотором, подскочив на выбоине, помчался как раз в направлении полигона.
   – Ну что, мужики, я пошел. Водила вроде бы пока не выходил.
   – А может его здесь и нет, – заметил Малыш.
   – Как это нет?
   – Просто машину оставил.
   – Да ты посмотри, Малыш, на колесах грязь совсем свежая.
   – Это же не грязь, Никита, это Пастух на скат помочился.
   – Но проверить-то надо? А вдруг он здесь.
   – Так иди.
   Никита выбрался из машины, придерживая полы куртки, чтобы не распахивались.
   – Как думаешь, Пастух, водила там?
   – А где же ему быть? Наверное, пиво сосет.
   – Думаешь?
   – А что же ему еще здесь делать? Вчера нажрался, сегодня голова болит, ехать не может. Вот и завернул сюда здоровье поправить.
   – Ладно, сейчас узнаем. Может пока в картишки перекинемся?
   – Давай, – согласился Пастух.
   Малыш вытащил из пластикового отделения нераспечатанную колоду карт, разорвал упаковку и быстро перетасовал.
   – Дай-ка, – попросил Пастух и принялся возиться с колодой, манипулируя картами так, как это делает опытный фокусник. – Ты будешь сдавать или я?
   – Ставим на кон по десять баксов?
   – Давай для начала по десять. Снимай.
   – Себе.
   – Еще одну.
   – Черт тебя подери, Пастух, опять ты выиграл!
   – Ну, кто пойдет в забегаловку? – еще раз спросил и посмотрел на своих помощников Никита.
   Те пожали широченными плечами, а Малыш сплюнул под ноги.
   – Иди ты, Никита, у тебя лучше получится.
   Никита кивнул и направился к забегаловке.
   Толкнув филенчатую дверь ногой, – та пронзительно взвизгнула, широко открылась – Никита переступил порог.
   Он оказался рядом с гардеробом, где на никелированном крючке пылилась старая потертая кепка с поломанным козырьком. Тут же у гардероба женщина в синем грязном халате и галошах на босую ногу большой тряпкой мыла пол. Она недовольно повернула голову и оценивающе посмотрела на вошедшего высокого мужчину в кожанке.
   – Что, может быть закрыто? – зло спросил Никита. – А написано же – круглые сутки.
   – Да нет, уже давным-давно открыто.
   И наливают у нас с самого открытия. После ночного перерыва, так что, милый, иди.
   – И что, людей немного? – спросил человек Гапона, глядя на открытую дверь в зал.
   – Какие сейчас люди? Все соберутся к вечеру. Вот тогда тут будет все заполнено.
   А сейчас шоферы, да пару мужиков из деревни.
   – Понятно. Так, говоришь, водку наливают?
   – Наливают, а то как же.
   – Это хорошо, – буркнул Никита.
   – Чего ж хорошего.
   Он сразу же увидел того, кто ему был нужен. Никита и сам не знал, почему именно этот мужик на его взгляд в хромовых сапогах гармошкой и в галифе является водителем грязного «КамАЗа». Но что-то в нем было такое, что служило неопровержимым доказательством его принадлежности к шоферскому классу.
   В зале придорожного кафе сидело еще мужчин шесть. Но Никита почему-то решил, что именно этот в хромовых сапогах гармошкой и является водителем «КамАЗа». Немного помедлив, вразвалку, уверенной походкой Никита направился к тому столику, за которым завтракал небритый мужчина лет сорока пяти.
   – Здорово. Можно присесть?
   – А?
   – Присесть можно?
   Небритый мужчина кивнул, подцепил рукой кусок вареной колбасы и даже не откусывая, целиком отправил его в рот и принялся жевать. Он ел так не потому, что спешил, а потому, что у него была такая привычка.
   – Это твой «КамАЗ» на стоянке?
   – А ты что, из ГАИ? – глотая колбасу, поинтересовался небритый.
   – Да нет, не из ГАИ.
   – Тогда зачем спрашиваешь?
   – Дело у меня к тебе есть.
   – Дело говоришь?
   – Ну да, дело.
   Водитель «КамАЗа» оглядел Никиту. С виду он выглядел мужиком солидным, но было в нем что-то от бандита, причем не от такого, которые грабят на дорогах и вытрясают деньги у пьяных, а настоящее, жестокое. И водитель «КамАЗа» насторожился.
   – Сколько заплатишь?
   – Много, – коротко сказал Никита и щелкнув пальцами, подозвал к себе деревенскую девчонку, которая работала официанткой в этом кафе.
   – Пива мне пару бутылок, и холодного.
   – А в бутылках у нас нет.
   – Что, только разливное?
   – Нет, у нас баночное.
   – Тогда четыре банки.
   Пиво появилось тотчас. Никита умело открыл одну банку и принялся просто-напросто выливать холодное пиво себе в рот, так и не ответив на вопрос водителя «КамАЗа».
   Пока Никита пил пиво, водитель доел колбасу.
   – Ну так что? – спросил Никита и легко, как скорлупу выпитого яйца, сжал банку.
   – Сколько заплатишь и что за работа?
   – Работа хорошая, не пыльная. Надо съездить в одно место, а потом в Смоленск. Займет вся эта работа часа четыре, от силы пять.
   А заработаешь ты сто долларов.
   – Сколько? – глаза водителя машины сузились и жадно сверкнули.
   – Сто баксов, приятель. А если хорошо все сделаешь, то мы тебе еще накинем двадцатку.
   Идет?
   Водитель понял, что сейчас ему представляется возможность без труда заработать немногим больше, чем за месяц. И поэтому, для вида подумав, он сказал:
   – Нет, давай так: сто баксов сразу и полтинник потом. Идет?
   Он еще не представлял, что ему предстоит делать, но уже был согласен на все. Даже если бы ему предложили везти террористов на своем автомобиле, он бы согласился.
   – Так куда надо ехать?
   – Тут есть деревня, Большая Слобода называется, так вот, заедем туда, а потом в Смоленск.
   – Это хорошо, – склевывая вилкой зеленые горошины с блюдца, пробормотал водитель, но вставать из-за стола не собирался, явно чего-то ожидая.
   Никита сунул руку в задний карман своих джинсов и вытащил толстый бумажник.
   Он развернул его, и водитель увидел, что в бумажнике лежит пухлая пачка новеньких долларов, никак не больше тысяч пяти. Одна из бумажек легла на стол, банкнота была почти такого же цвета, как и горошина на блюдце.
   Рука водителя в темных пятнах солярки и мазута быстро накрыла банкноту. И словно бы к ней прилипла, перекочевала в глубокий карман галифе, – Когда едем? – водитель «КамАЗа» посмотрел на часы так, словно бы он спешил.
   Ему в голову тут же пришло самое простое из всевозможных объяснений своей задержки.
   Он скажет, что с двигателем случилась какая-то ерунда и ему пришлось ремонтироваться прямо в дороге. А то, что с двигателем его машины могло случиться все что угодно, в гараже знали все. И никто этому не удивится.
   – Так куда едем, командир?
   – Сразу в Слободу.
   – Ну что ж, давай поедем в Слободу.
   Каково же было удивление водителя «КамАЗа», когда он увидел на площадке перед забегаловкой черный джип с московскими номерами и двух здоровенных мужиков. Водитель тут же понял, что предчувствия его не обманули и перед ним самые что ни на есть настоящие бандиты – такие, связываться с которыми наверняка опасно. И тут уже не спасет ни нож с выкидным лезвием, ни монтировка. Эти застрелят, не моргнув глазом.
   Тем более, водитель, служивший когда-то в Афганистане, заметил у мужиков наличие оружия. Вернее, он заметил у одного из них, у Малыша, желтый ремень кобуры. – «Да, влип, – подумал водитель, но деньги были уже взяты и отказываться – поздно. – А может ничего и не будет», – постарался успокоить себя водитель и поскреб небритую щеку.
   У него имелась куча долгов. Он должен двести баксов своему соседу и время отдачи долга безбожно просрочил. Сосед косился, но пока еще с претензиями и разборками домой не приходил.
   "Вот если сегодня заработаю, сразу же отдам. Пусть, падла, задавится, крохобор несчастный! "
   – Я поеду с тобой, – сказал Никита, подошел к «КамАЗу» и попробовал открыть дверцу.
   – Погоди, ключ у меня.
   «А может забраться в машину, запустить двигатель и дернуть?» – подумал водитель, которого звали Прохор, а фамилия у него была Иванов.
   Но немного повозившись в кабине, Прохор понял, деваться некуда – на джипе догонят в два счета, еще и по колесам могут выстрелить. И он открыл дверь.
   Никита быстро забрался и уселся рядом.
   – Солярки у тебя хватит туда и назад?
   – Солярки хватит, только вот мотор барахлит… Что-то с поршнями, а может кольца накрылись. Честно говоря, не знаю. До Смоленска я дотяну, а вот в Слободу да назад могу и не доехать.
   – Доедем, доедем, – успокоил Никита и на его лице появилась нехорошая улыбка, злая и презрительная. Прохору от этой улыбки даже стало немного не по себе.
   – Что за груз везти будем, командир?
   – Приедем на место – увидишь. Груз так себе, ничего. Много места не занимает, но тяжелый.
   – Аккумуляторы или, может, медь?
   – Приедем на место – увидишь. Не задавай лишних вопросов, а то знаешь, что стало с одним любопытным, который все спрашивал – что, да зачем?
   – Знаю.
   Черный джип быстро обогнал «КамАЗ» и поехал впереди. Никита успел перекинуться со своими парнями парой-тройкой фраз.
   – Поглядывайте за нами, – попросил он. – И если что, то предупредите.
   – Что ты имеешь в виду? – спросил Малыш.
   – Гаишники, менты, да мало ли чего! Всякое может быть в дороге.
   – Понял, предупредим.
   Пока Никита разговаривал с Прохором Ивановым, Малыш сходил в придорожное кафе и купил три бутылки водки. Он вынес, держа их под мышкой, в простом целлофановом пакете. Бутылки были положены на заднее сиденье джипа, и они позвякивали, когда машина подпрыгивала на неровностях дороги.
   – Неплохо было бы сейчас вмазать, а Малыш? – сказал Пастух, кивнув в сторону заднего сиденья.
   – Неплохо было бы. Но ты же знаешь, я не пью за рулем.
   – Что, никогда?
   – Никогда. За это меня Матвей Гаврилович и держит на работе.
   – Я тоже на работе пить не люблю. А вот сделаешь дело – и можно расслабиться.
   Правда?
   – Конечно можно. И с девочками желательно. Какие бабы к шефу ходят! Вот с такими бы поразвлечься.
   – Попроси, может и тебе даст.
   – У меня денег не хватит рассчитаться с такими.
   – То-то и оно. Его бабы и наши – это две большие разницы, – сказал Пастух, облизав пересохшие губы.
   «КамАЗ» начал сбрасывать скорость.
   – Что это с ним? – спросил Малыш, глядя в зеркальце заднего вида.