«Значит, вас осталось семеро».
Комбат, пригнувшись, подобрался к Артуру, выдернул штык-нож, вытер о плечо мертвого бандита, разжал пальцы и вырвал из них автомат, который мертвец держал так крепко, словно был еще живым.
«Ну вот, ребята, а сейчас мы с вами повоюем. Жаль, что у меня нет гранатомета, я бы показал вам кузькину мать, вы бы у меня запомнили этот день на всю жизнь! Запомнили бы, но никому обо мне не рассказали бы. Я бы вас всех построил!»
Теперь у Бориса Рублева кроме ножа и пистолета появился еще и автомат. Комбат проверил обойму, снял автомат с предохранителя, передернул затвор. А затем поднялся во весь рост и с опущенным автоматом неторопливо, вразвалочку, отправился к воротам склада. Он шел сначала по шпалам узкоколейки, затем спустился с насыпи на бетонную площадку.
"Это хорошо, что туман, – подумал Борис Рублев. – Иначе бы тот, что там, под фонарем, понял, что я и Артур – разные люди.
А так у меня есть шанс, и я его постараюсь использовать".
– Ну, что там с Пауком? – услышав шаги, в тумане, спросил пока еще невидимый бандит.
Комбат хмыкнул, пытаясь издать невнятный звук, по которому вообще невозможно определить, говорит ли это Артур или Паук, или может быть просто сморкается кто-нибудь из них двоих.
– Эй, так что с ним там, Артур? Иди сюда!
И Комбат пошел на голос.
Бандит, стоящий у стены, оказался на момент встречи с Рублевым без оружия. Его автомат лежал на ящике с песком. Над ящиком висели багор, ломик и лопата и надпись «Берегись огня!». Когда бандит понял, что перед ним не Артур, а незнакомый человек с явно недружелюбными намерениями, он попытался броситься к ящику, чтобы схватить автомат.
– Стой! Не двигаться! – прошептал Комбат страшным голосом и стволом автомата сделал красноречивое движение, которое говорило о намерениях больше, чем любые слова.
Руки бандита медленно начали подниматься вверх. Комбат сделал еще два шага, а затем, резко развернувшись нанес ногой такой сильный удар в пах, что широкоплечего бандита подбросило сантиметров на тридцать в воздух, и он плашмя рухнул на землю. Комбат еще дважды ударил, а затем поставил завершающую точку, нанеся сильный и быстрый удар рукояткой штык-ножа по затылку.
«Если ты выживешь, то значит ты родился в рубашке. Но.., вряд ли».
Железные ворота были слегка приоткрыты.
Комбат скользнул в щель между створками, в любой момент готовый к бою, хотя прекрасно понимал, что здесь лучше не стрелять, лучше вообще не пытаться нажать на курок. Иначе весь спирт, вместе со складом взлетит на воздух, а вслед за хранилищем спирта начнет рваться и весь арсенал.
«А мне еще надо добраться до Андрея, надо спасти его!»
То, что увидел Комбат, потрясло его. Подземное хранилище напоминало большую узловую станцию, на которую согнали эшелоны с топливом.
«Хотя вообще-то нет, этот склад напоминает тоннель метро».
Свет горел лишь кое-где. Несильные светильники находились друг от друга метрах в тридцати-тридцати пяти. Да и то, как понял Комбат, горели не все лампы. Он слышал звуки далеких разговоров.
– Значит, вы там, – пробормотал Борис Рублев и быстро, как тень хищного зверя, двинулся вдоль одного эшелона, прячась за ним, двигаясь короткими, но быстрыми перебежками.
Он втянул воздух и ощутил резкий запах спирта.
"Да, положение у меня выгодное. Стрелять они в меня не станут, если, конечно, у них есть капля мозгов. Один выстрел – и весь склад, вся эта подземная станция взлетит на воздух.
Комбат услышал приближающиеся голоса:
– Ладно, пойдем сменим, пусть отдохнут и заодно свежим воздухом подышим. Сидим, как в бочке, и наверное, даже пьяные, только не чувствуем.
Голоса приближались. Комбат лежал на бетонном полу и видел, как с другой стороны состава прошли трое мужчин.
"Так, скоро они окажутся на улице, – подумал Комбат. – Хорошо что я все-таки не поленился и затолкал третьего в ящик с песком. А его автомат оставил на крышке ящика.
В общем, выглядит все так, будто они все трое куда-то отлучились, пока они разберутся, у меня есть время и я смогу добраться до Андрюхи".
Комбат взглянул на светящиеся цифры своего дорогого хронометра, привезенного еще из Афганистана.
«Хороший трофей», – подумал Рублев, и в его памяти быстро пронеслись картины тяжелых афганских будней, пропахших кровью, потом и тротилом. Он всегда, когда предстояло сделать что-то очень сложное, прикасался рукой к своим часам. Он был уверен, пока работает швейцарский механизм, будет биться и его сердце.
– Потерпи, Андрюха, потерпи, – пробормотал Комбат пересохшими губами.
"Ты же знаешь, я тебя в беде не оставлю.
Держись, браток. Как не оставлял меня ты и все вы, мои ребята, которые называли меня батяней. Почему называли? И теперь называют. Небось, сидит сейчас Бурлаков где-нибудь в тайге с карабином на коленях, пьет чай из жестяной кружки и рассказывает какому-нибудь корешу, своему знакомому охотнику о батяне комбате. А тот, раскрыв рот, слушает и скорее всего, не верит ни единому слову.
Ведь не может же быть такого, чтобы человек из огня выходил живым, чтобы человек побывал в аду и вернулся. Эх, жаль, что сейчас вас нет со мной! Как бы вы мне пригодились сейчас, ребята! Мы бы всех этих мудаков в считанные секунды к стенке поставили и яйца им поотрывали. Но ничего, ничего, Комбат и один в поле воин".
И Комбат короткими перебежками двинулся в глубину складов. Перебегал от колонны к колонне, прятался в глубокие тени от огромных цистерн, подбираясь все ближе и ближе к тому закоулку, где в маленькой комнатке корчился на железном крюке полуживой Андрей Подберезский, не сказавший ни одного слова своим мучителям.
Но что такое бандит по сравнению с настоящим мужиком, прошедшим огонь Афганистана и не раз смотревший смерти в побелевшие от злости зрачки! И не он пугался, а смерть уходила, оставляя поле боя за такими вот людьми, как Комбат и его ребята.
Борис Рублев прижался к колесу цистерны. До его слуха донесся тяжелый вздох и сдавленный стон. Комбат сразу понял, чей это голос.
«Держись, браток, держись, я тебя сейчас вызволю, недолго тебе осталось мучиться!»
Комбат нырнул под цистерну, залег на шпалах, ощущая едкий запах креозота. Пистолет он спрятал в карман куртки, в левую руку взял автомат УЗИ, а в правую штык-нож.
– Ну сейчас мы повоюем, держитесь, гады!
Когда Комбат ругался, ему становилось легче, как будто каждым словом, выплюнутым изо рта он наносил смертельный удар.
– Так что, Стас, этот козел так и будет молчать? Давай с него спустим шкуру.
Комбат слышал эти слова.
«Слабо вам с Андрюхи шкуру спустить! Это я сейчас спущу с вас шкуру и не одну, а целых три, если конечно, тот бандит, которого я прирезал под насыпью первым, не соврал».
Борис перебежал к стене, прижался спиной к шершавому бетону и заскользил вдоль нее, как тень, совершенно бесшумно – огромный, похожий на хищного зверя.
Стас сидел за столом, забросив на него ноги. Еще один бандит по старинной зэковской привычке сидел на корточках, прижавшись спиной к стене. Самый молодой и высокий расхаживал перед Подберезским, время от времени поднимая своими пальцами веки на его закатившихся глазах.
– Ну что, козел еще не сдох? – спрашивал Стас, сглатывая слюну и сплевывая на пол, удивляясь живучести Подберезского.
– Да нет, не сдох.
Подберезский хрипел, из его горла время от времени вырывались стоны. Он не мог стоять на ногах и висел, почти касаясь коленями пола. Он уже давным-давно не чувствовал боли и потерял ощущение времени.
Комбат появился на пороге в бетонном проеме как страшное видение, почти целиком закрыв его собой. Он стоял, пригнув голову, готовый в любой момент броситься на того, кто шевельнется. Наступила зловещая тишина, было слышно лишь как клокочет кровь в горле Подберезского. От зловещей сгустившейся тишины Андрей на мгновение пришел в себя и открыл вначале левый глаз, затем правый.
– Комбат… – прошептали всего лишь одно слово его разбитые, рассеченные в кровь губы, и он опять провалился в тяжелое забытье.
– Ну что, шакалы! – со свистом и придыханием выдавил из себя Комбат. – Не ждали? – он даже слов жалел на этих уродов.
Первым дернулся тот, что сидел у стены.
Он сделал почти незаметное движение – такое, как делает вор – карманник, пытаясь сунуть руку за борт пиджака, чтобы выхватить портмоне. Штык-нож был в правой руке Комбата. На это движение бандита рука Комбата – та, в который был нож – резко взметнулась, и тяжелый штык-нож, пролетел пять метров, которые отделяли Рублева.
Бандит качнулся. И если бы за ним была деревянная стена, то скорее всего, штык-нож не позволил бы ему упасть, пригвоздив к доскам.
– Кто следующий? – выдавил из себя Комбат, вытаскивая из кармана пистолет.
На этот раз он уже не спешил. Комбат понял, у него есть шанс. Он стрелять может, а вот в него опасно, ведь за ним спирт.
Да у бандитов и не было таких намерений.
Они были парализованы страхом и напоминали кроликов, застывших перед удавом, зная, что смерть близка, а сделать ничего не могут.
– Сними его! Быстро! – обратился Комбат к высокому, не сводя глаз со Стаса, который так и остался сидеть, закинув ноги на стол и сложив руки на груди. – Ты что, оглох, урод!? Я с тобой не юмор шучу! Быстро выполняй! А если что не так, будь уверен, я не промахнусь, всажу тебе пулю прямо в вонючую пасть, понял? А ты сиди и не шевелись! Сиди, скотина!
У Комбата прямо-таки зудели пальцы нажать на спусковой крючок и разрядить в каждого из этих двух гадов всю обойму в пистолете и в автомате.
«Но нужно быть экономным, патроны мне еще понадобятся. Да и шум поднимать ни к чему».
Бандит мелкими шагами, боясь сделать лишнее движение рукой, двинулся к висящему на крюке Андрею Подберезскому.
– Сними его и аккуратно, осторожно, – Комбат руководил, время от времени бросая косые недоброжелательные взгляды то на Стаса, то на высокого бандита, который возился, распутывая узел.
Наконец тот снял Подберезского и тут же, не удержавшись под его тяжестью, упал на пол в лужу воды и крови.
– Дай ему пить! – приказал Комбат, сам оставаясь на месте, понимая, что это самая выгодная позиция, хотя спина у него была не защищена и из темноты хранилища в любой момент мог прогреметь выстрел.
И если бы Стас не толкнул стол на Комбата, то может быть, он остался бы в живых.
Но Стас решил рискнуть, понимая, что он в западне и из охотника превратился в дичь. Резким ударом ноги он перевернул стол и упал на пол. Комбат сделал пружинящий прыжок в сторону и трижды нажал на курок. Три пули пробили доски стола. Затем Борис Рублев отшвырнул стол.
На полу корчился с тремя смертельными ранениями Стас. Он хрипел, скреб бетон ногтями, и жизнь вместе с кровью вытекала из его тела. Высокий бандит, прижав к себе Подберезского, лежал без движения. И Комбат понял – этот ему уже не соперник.
Он одной рукой приподнял Андрея, приложил палец к артерии на шее. Та едва слышно вздрагивала.
– Ничего, ничего, Андрюха, мы с тобой и не из такого дерьма выбирались. И на этот раз выберемся. Я же с тобой. Держись, браток, держись.
Бандит попытался отползти к стене, но нога Комбата в тяжелом башмаке настигла его.
Удар в голову был настолько сильным, что бандит отлетел к стене и замер бездыханным.
– Вот так-то! Таким ты мне больше нравишься, ублюдок! Сейчас, сейчас, Андрюха, я тебе подсоблю, – Комбат опустился на колени перед своим избитым, потерявшим сознание другом. – Ну, давай же, давай! Открой глаза Он взвалил Андрея на плечи и двинулся из комнатки. Рублев прекрасно понимал, что те трое, ушедшие сменять пост у входа, выстрелы услышали и через пару минут окажутся здесь. И еще Комбат понимал, выйти из подземного хранилища через ворота ему не удастся. Значит, надо искать другой путь.
Он хорошо помнил план, который ему дал Бахрушин, знал об узких лабиринтах, о штреках, которые ведут к люкам на полигоне. Вот одним из них Комбат и решил воспользоваться. Он двинулся в темноту склада.
И буквально озверели. Они бегали по складу, прячась за колонны, и кричали:
– Эй, козел, мент! Иди сюда, мы с тобой разберемся! Тебе отсюда живым не выбраться!
Комбат и без их истошных воплей понимал, выбраться ему будет очень сложно. Но он обязан был это сделать, ведь надо спасти Андрея Подберезского, надо вытащить его из этого гнусного подземелья.
Позвонили Гапону и рассказали о том, что произошло. Гапон был вне себя от ярости:
– А Иваницкий где? – спросил он у Гоши – у того бандита, который минировал подземное хранилище.
– Иваницкий в подземном складе.
– Гоша, взрывай!
– Так там же наши!
– Я знаю, не тупой, но я тебе сказал взрывай, значит взрывай. И быстрее!
Гоша забрался в машину и та, взревев мотором, понеслась к воротам за территорию, огороженную колючей проволокой. Гоша понимал, что если он не выполнит приказ Гапона, он не жилец. Отъехав на километр, он вытащил передатчик, положил его на соседнее сиденье и посмотрел на часы.
Борис Рублев в это время тащил Андрея Подберезского по узкой бетонной штольне.
– Скорее, скорее! Держись, Андрюха, держись! Скоро будем на свободе. Я тебе это обещаю.
Он добрался до штрека-колодца со ржавыми ступенями-скобами, вмурованными в бетон.
– Ну вот, теперь наверх. Только бы люк открылся!
Комбату повезло. Это был люк, который закрывался изнутри. Открыть его снаружи было невозможно, поэтому его и не заваривали. Такие же люки Комбат видел, когда в первый раз с Андреем лез в хранилище с бомбами и снарядами.
– Ну, ну! – Комбату казалось, у него не хватит силы открыть тяжелый ржавый люк, повернуть задвижку. – Да мать твою!..
Комбат упирался изо всех сил. Ругательство помогло ему справиться.., металл взвизгнул, задвижка подалась на один сантиметр.
– Ну вот! Еще! Еще! Давай, пошла, родная! – Комбат упирался, его кости хрустели и казалось, вот-вот из-под ногтей брызнет кровь. – Ну же! Ну!
Металл опять взвизгнул, задвижка отошла еще на пару сантиметров. Затем он тихо приподнял люк, упершись в него спиной, и сбросив на землю, полез вниз – туда, где лежал Андрей.
– Ну, Андрюха, приди же в себя! Приди!
Обхвати меня за шею, держись! Сейчас выберемся, я тебе это обещаю, поверь мне, браток.
Андрей пришел в себя и его разбитые губы приоткрылись в улыбке.
– Брось меня, Комбат, брось! Сам выбирайся!
– Да ты что, мать твою! Я брошу? Ты за кого меня держишь, Андрюха? Цепляйся, держись, сейчас полезем вверх.
И Комбат взвалил Андрея на плечи, поддерживая одной рукой его невероятно тяжелое тело, и принялся карабкаться вверх. Пот заливал глаза, но Комбат не обращал на это никакого внимания. Колодец был глубокий, метров девять.
В конце концов Комбат преодолел восемнадцать железных ступенек-скоб и выбрался наружу. Он рухнул на траву рядом с Андреем.
– Комбат, комбат… – тихо-тихо прошептал Андрей Подберезский.
– Держись, держись, сейчас мы будем уходить. Здесь уже посвободнее.
Хорошо, что стоял туман. Комбат опять взвалил на плечи Подберезского и пошатываясь, быстро двинулся вперед, провалился в густой белый туман. Минут через пятнадцать он уже добрался до колючей проволоки.
Здесь он не церемонился, просто рубил штык-ножом, лезвие которого было в крови, проволоку. Затем он поднял Андрея и двинулся по бетонной дороге, которая шла вдоль колючки.
– Ну вот, теперь мы в безопасности. Только бы добраться до машины. Туман, никак не могу сориентироваться где мы.
И в этот момент земля задрожала, пошатнулась под ногами Комбата, и Борис Рублев упал, накрывая собой Андрея Подберезского.
Правда, жертв было немного. Погибло три солдата и один прапорщик. И еще несколько получили ранения.
– Так это ты все сделал? – каким-то одеревеневшим голосом спросил Матвей Гаврилович Супонев у широкоплечего мужчины, который стоял с пистолетом в руке у его кровати на втором этаже загородного дома.
– Нет, это ты сделал, – ответил Комбат.
– Слушай, может мы договоримся? Я человек не бедный, тебя не обижу. А если ты хочешь, можешь пойти работать ко мне. Будем партнерами по бизнесу. Ты станешь богатым, мужик ты крутой, мне такие нужны.
– Я с таким дерьмом не вожусь.
– Я тебе дам денег, много денег.
– Мне не нужны твои вонючие деньги. Ты урод и твое место на кладбище. Ты гнусный пес!
– Ладно тебе, ладно… Только посмотри сколько у меня денег!
– Мне не нужны твои деньги.
– А что тебе нужно? – спросил Супонев, облизав пересохшие губы.
– Мне нужна твоя шкура, ублюдок!
– Не горячись, не горячись, мужик! Кто тебя прислал? На кого ты работаешь?
– Я ни на кого не работаю.
– А кому ты служишь?
– Кому я служу – не твое дело. Да и не поймешь ты. Из разного мы с тобой теста слеплены.
– Ты из этого дома не выберешься, ты не уйдешь отсюда живым! Повсюду во дворе мои люди, они держат сейчас под прицелом окна.
– А вот это мы посмотрим, – сказал Комбат, подходя к Супоневу, – еще как выберусь.
Сядем сейчас в машину, возьмем все бумаги и поедем. Ты меня понял? – почти шепотом сказал Комбат, вытаскивая из правого кармана кожанки ребристую гранату. – Ты знаешь что это такое?
– Что? – спросил Супонев.
– Что вот это? – Комбат сунул указательный палец левой руки в кольцо. – Мы сейчас будем выходить отсюда вместе.
Но вначале возьмем документы. Если со мной что-нибудь случится, мы с тобой отправимся на тот свет вместе. Ты меня понял, Гапон? – и Комбат вырвал чеку, крепко прижав скобу к гранате. – Я буду держать тебя под руку, мы станем с тобой неразлучными, куда я туда и ты, ты меня понял?
Комбату не нужны были деньги, не нужны были алмазы, которые показал ему Супонев, его интересовали лишь документы – те несколько страниц с фамилиями, суммами, датами. Эти страницы Комбат сложил вчетверо и сунул во внутренний карман своей кожанки.
– А теперь пошли отсюда. Пойдем сядем в машину.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Ничего не делайте! – истошно, свистящим голосом завопил Супонев своим охранникам, когда появился в ночной пижаме, в тапках на босую ногу на первом этаже своего дома.
– Идем, идем, – подбадривал его Комбат. – Знаешь, у меня пальцы немеют, могу нечаянно и уронить эту штучку – не зли меня.
Они сели в машину и поехали. Комбат сидел рядом с Гапоном. Охрана получила указание не двигаться с места, оставаться дома и не ехать следом.
– Куда ты меня везешь? Что ты собираешься со мной делать?
– Я собираюсь тебя прикончить.
– Может не надо? – сказал Супонев.
– Знаешь, если бы я на кого-нибудь служил, то может быть, ты и смог бы договориться с моим начальством. А со мной ты не договоришься, – Комбат разжал пальцы, бросая гранату под ноги Супоневу.
А сам в это время открыл дверцу и выпрыгнул в кювет. Прогремел взрыв. «Мерседес» загорелся.
Комбат поднялся на ноги, отряхнул землю и побрел, спокойный и уверенный в себе, с чувством выполненного долга. Он шел по высокой траве к небольшой речушке, которая, как знал Борис Рублев, впадает в Истру. Он хотел напиться, хотел скорее ополоснуть лицо.
Ему было хорошо.
Медленно вставало солнце. Диск отливал золотом и сиял не слабее начищенной солдатской пряжки.
– Ну вот и все, – сказал Комбат. – Думаю, Бахрушин будет доволен. Я сделал все что мог, все что было в моих силах.
Комбат, пригнувшись, подобрался к Артуру, выдернул штык-нож, вытер о плечо мертвого бандита, разжал пальцы и вырвал из них автомат, который мертвец держал так крепко, словно был еще живым.
«Ну вот, ребята, а сейчас мы с вами повоюем. Жаль, что у меня нет гранатомета, я бы показал вам кузькину мать, вы бы у меня запомнили этот день на всю жизнь! Запомнили бы, но никому обо мне не рассказали бы. Я бы вас всех построил!»
Теперь у Бориса Рублева кроме ножа и пистолета появился еще и автомат. Комбат проверил обойму, снял автомат с предохранителя, передернул затвор. А затем поднялся во весь рост и с опущенным автоматом неторопливо, вразвалочку, отправился к воротам склада. Он шел сначала по шпалам узкоколейки, затем спустился с насыпи на бетонную площадку.
"Это хорошо, что туман, – подумал Борис Рублев. – Иначе бы тот, что там, под фонарем, понял, что я и Артур – разные люди.
А так у меня есть шанс, и я его постараюсь использовать".
– Ну, что там с Пауком? – услышав шаги, в тумане, спросил пока еще невидимый бандит.
Комбат хмыкнул, пытаясь издать невнятный звук, по которому вообще невозможно определить, говорит ли это Артур или Паук, или может быть просто сморкается кто-нибудь из них двоих.
– Эй, так что с ним там, Артур? Иди сюда!
И Комбат пошел на голос.
Бандит, стоящий у стены, оказался на момент встречи с Рублевым без оружия. Его автомат лежал на ящике с песком. Над ящиком висели багор, ломик и лопата и надпись «Берегись огня!». Когда бандит понял, что перед ним не Артур, а незнакомый человек с явно недружелюбными намерениями, он попытался броситься к ящику, чтобы схватить автомат.
– Стой! Не двигаться! – прошептал Комбат страшным голосом и стволом автомата сделал красноречивое движение, которое говорило о намерениях больше, чем любые слова.
Руки бандита медленно начали подниматься вверх. Комбат сделал еще два шага, а затем, резко развернувшись нанес ногой такой сильный удар в пах, что широкоплечего бандита подбросило сантиметров на тридцать в воздух, и он плашмя рухнул на землю. Комбат еще дважды ударил, а затем поставил завершающую точку, нанеся сильный и быстрый удар рукояткой штык-ножа по затылку.
«Если ты выживешь, то значит ты родился в рубашке. Но.., вряд ли».
Железные ворота были слегка приоткрыты.
Комбат скользнул в щель между створками, в любой момент готовый к бою, хотя прекрасно понимал, что здесь лучше не стрелять, лучше вообще не пытаться нажать на курок. Иначе весь спирт, вместе со складом взлетит на воздух, а вслед за хранилищем спирта начнет рваться и весь арсенал.
«А мне еще надо добраться до Андрея, надо спасти его!»
То, что увидел Комбат, потрясло его. Подземное хранилище напоминало большую узловую станцию, на которую согнали эшелоны с топливом.
«Хотя вообще-то нет, этот склад напоминает тоннель метро».
Свет горел лишь кое-где. Несильные светильники находились друг от друга метрах в тридцати-тридцати пяти. Да и то, как понял Комбат, горели не все лампы. Он слышал звуки далеких разговоров.
– Значит, вы там, – пробормотал Борис Рублев и быстро, как тень хищного зверя, двинулся вдоль одного эшелона, прячась за ним, двигаясь короткими, но быстрыми перебежками.
Он втянул воздух и ощутил резкий запах спирта.
"Да, положение у меня выгодное. Стрелять они в меня не станут, если, конечно, у них есть капля мозгов. Один выстрел – и весь склад, вся эта подземная станция взлетит на воздух.
Комбат услышал приближающиеся голоса:
– Ладно, пойдем сменим, пусть отдохнут и заодно свежим воздухом подышим. Сидим, как в бочке, и наверное, даже пьяные, только не чувствуем.
Голоса приближались. Комбат лежал на бетонном полу и видел, как с другой стороны состава прошли трое мужчин.
"Так, скоро они окажутся на улице, – подумал Комбат. – Хорошо что я все-таки не поленился и затолкал третьего в ящик с песком. А его автомат оставил на крышке ящика.
В общем, выглядит все так, будто они все трое куда-то отлучились, пока они разберутся, у меня есть время и я смогу добраться до Андрюхи".
Комбат взглянул на светящиеся цифры своего дорогого хронометра, привезенного еще из Афганистана.
«Хороший трофей», – подумал Рублев, и в его памяти быстро пронеслись картины тяжелых афганских будней, пропахших кровью, потом и тротилом. Он всегда, когда предстояло сделать что-то очень сложное, прикасался рукой к своим часам. Он был уверен, пока работает швейцарский механизм, будет биться и его сердце.
– Потерпи, Андрюха, потерпи, – пробормотал Комбат пересохшими губами.
"Ты же знаешь, я тебя в беде не оставлю.
Держись, браток. Как не оставлял меня ты и все вы, мои ребята, которые называли меня батяней. Почему называли? И теперь называют. Небось, сидит сейчас Бурлаков где-нибудь в тайге с карабином на коленях, пьет чай из жестяной кружки и рассказывает какому-нибудь корешу, своему знакомому охотнику о батяне комбате. А тот, раскрыв рот, слушает и скорее всего, не верит ни единому слову.
Ведь не может же быть такого, чтобы человек из огня выходил живым, чтобы человек побывал в аду и вернулся. Эх, жаль, что сейчас вас нет со мной! Как бы вы мне пригодились сейчас, ребята! Мы бы всех этих мудаков в считанные секунды к стенке поставили и яйца им поотрывали. Но ничего, ничего, Комбат и один в поле воин".
И Комбат короткими перебежками двинулся в глубину складов. Перебегал от колонны к колонне, прятался в глубокие тени от огромных цистерн, подбираясь все ближе и ближе к тому закоулку, где в маленькой комнатке корчился на железном крюке полуживой Андрей Подберезский, не сказавший ни одного слова своим мучителям.
Но что такое бандит по сравнению с настоящим мужиком, прошедшим огонь Афганистана и не раз смотревший смерти в побелевшие от злости зрачки! И не он пугался, а смерть уходила, оставляя поле боя за такими вот людьми, как Комбат и его ребята.
Борис Рублев прижался к колесу цистерны. До его слуха донесся тяжелый вздох и сдавленный стон. Комбат сразу понял, чей это голос.
«Держись, браток, держись, я тебя сейчас вызволю, недолго тебе осталось мучиться!»
Комбат нырнул под цистерну, залег на шпалах, ощущая едкий запах креозота. Пистолет он спрятал в карман куртки, в левую руку взял автомат УЗИ, а в правую штык-нож.
– Ну сейчас мы повоюем, держитесь, гады!
Когда Комбат ругался, ему становилось легче, как будто каждым словом, выплюнутым изо рта он наносил смертельный удар.
– Так что, Стас, этот козел так и будет молчать? Давай с него спустим шкуру.
Комбат слышал эти слова.
«Слабо вам с Андрюхи шкуру спустить! Это я сейчас спущу с вас шкуру и не одну, а целых три, если конечно, тот бандит, которого я прирезал под насыпью первым, не соврал».
Борис перебежал к стене, прижался спиной к шершавому бетону и заскользил вдоль нее, как тень, совершенно бесшумно – огромный, похожий на хищного зверя.
Стас сидел за столом, забросив на него ноги. Еще один бандит по старинной зэковской привычке сидел на корточках, прижавшись спиной к стене. Самый молодой и высокий расхаживал перед Подберезским, время от времени поднимая своими пальцами веки на его закатившихся глазах.
– Ну что, козел еще не сдох? – спрашивал Стас, сглатывая слюну и сплевывая на пол, удивляясь живучести Подберезского.
– Да нет, не сдох.
Подберезский хрипел, из его горла время от времени вырывались стоны. Он не мог стоять на ногах и висел, почти касаясь коленями пола. Он уже давным-давно не чувствовал боли и потерял ощущение времени.
Комбат появился на пороге в бетонном проеме как страшное видение, почти целиком закрыв его собой. Он стоял, пригнув голову, готовый в любой момент броситься на того, кто шевельнется. Наступила зловещая тишина, было слышно лишь как клокочет кровь в горле Подберезского. От зловещей сгустившейся тишины Андрей на мгновение пришел в себя и открыл вначале левый глаз, затем правый.
– Комбат… – прошептали всего лишь одно слово его разбитые, рассеченные в кровь губы, и он опять провалился в тяжелое забытье.
– Ну что, шакалы! – со свистом и придыханием выдавил из себя Комбат. – Не ждали? – он даже слов жалел на этих уродов.
Первым дернулся тот, что сидел у стены.
Он сделал почти незаметное движение – такое, как делает вор – карманник, пытаясь сунуть руку за борт пиджака, чтобы выхватить портмоне. Штык-нож был в правой руке Комбата. На это движение бандита рука Комбата – та, в который был нож – резко взметнулась, и тяжелый штык-нож, пролетел пять метров, которые отделяли Рублева.
Бандит качнулся. И если бы за ним была деревянная стена, то скорее всего, штык-нож не позволил бы ему упасть, пригвоздив к доскам.
– Кто следующий? – выдавил из себя Комбат, вытаскивая из кармана пистолет.
На этот раз он уже не спешил. Комбат понял, у него есть шанс. Он стрелять может, а вот в него опасно, ведь за ним спирт.
Да у бандитов и не было таких намерений.
Они были парализованы страхом и напоминали кроликов, застывших перед удавом, зная, что смерть близка, а сделать ничего не могут.
– Сними его! Быстро! – обратился Комбат к высокому, не сводя глаз со Стаса, который так и остался сидеть, закинув ноги на стол и сложив руки на груди. – Ты что, оглох, урод!? Я с тобой не юмор шучу! Быстро выполняй! А если что не так, будь уверен, я не промахнусь, всажу тебе пулю прямо в вонючую пасть, понял? А ты сиди и не шевелись! Сиди, скотина!
У Комбата прямо-таки зудели пальцы нажать на спусковой крючок и разрядить в каждого из этих двух гадов всю обойму в пистолете и в автомате.
«Но нужно быть экономным, патроны мне еще понадобятся. Да и шум поднимать ни к чему».
Бандит мелкими шагами, боясь сделать лишнее движение рукой, двинулся к висящему на крюке Андрею Подберезскому.
– Сними его и аккуратно, осторожно, – Комбат руководил, время от времени бросая косые недоброжелательные взгляды то на Стаса, то на высокого бандита, который возился, распутывая узел.
Наконец тот снял Подберезского и тут же, не удержавшись под его тяжестью, упал на пол в лужу воды и крови.
– Дай ему пить! – приказал Комбат, сам оставаясь на месте, понимая, что это самая выгодная позиция, хотя спина у него была не защищена и из темноты хранилища в любой момент мог прогреметь выстрел.
И если бы Стас не толкнул стол на Комбата, то может быть, он остался бы в живых.
Но Стас решил рискнуть, понимая, что он в западне и из охотника превратился в дичь. Резким ударом ноги он перевернул стол и упал на пол. Комбат сделал пружинящий прыжок в сторону и трижды нажал на курок. Три пули пробили доски стола. Затем Борис Рублев отшвырнул стол.
На полу корчился с тремя смертельными ранениями Стас. Он хрипел, скреб бетон ногтями, и жизнь вместе с кровью вытекала из его тела. Высокий бандит, прижав к себе Подберезского, лежал без движения. И Комбат понял – этот ему уже не соперник.
Он одной рукой приподнял Андрея, приложил палец к артерии на шее. Та едва слышно вздрагивала.
– Ничего, ничего, Андрюха, мы с тобой и не из такого дерьма выбирались. И на этот раз выберемся. Я же с тобой. Держись, браток, держись.
Бандит попытался отползти к стене, но нога Комбата в тяжелом башмаке настигла его.
Удар в голову был настолько сильным, что бандит отлетел к стене и замер бездыханным.
– Вот так-то! Таким ты мне больше нравишься, ублюдок! Сейчас, сейчас, Андрюха, я тебе подсоблю, – Комбат опустился на колени перед своим избитым, потерявшим сознание другом. – Ну, давай же, давай! Открой глаза Он взвалил Андрея на плечи и двинулся из комнатки. Рублев прекрасно понимал, что те трое, ушедшие сменять пост у входа, выстрелы услышали и через пару минут окажутся здесь. И еще Комбат понимал, выйти из подземного хранилища через ворота ему не удастся. Значит, надо искать другой путь.
Он хорошо помнил план, который ему дал Бахрушин, знал об узких лабиринтах, о штреках, которые ведут к люкам на полигоне. Вот одним из них Комбат и решил воспользоваться. Он двинулся в темноту склада.
* * *
Минут через десять полковник Иваницкий уже был у входа на склад, а три бандита рыскали в подземельях, разыскивая Комбата. Когда они добрались до маленькой комнатки, где мучили Подберезского, то нашли три трупа.И буквально озверели. Они бегали по складу, прячась за колонны, и кричали:
– Эй, козел, мент! Иди сюда, мы с тобой разберемся! Тебе отсюда живым не выбраться!
Комбат и без их истошных воплей понимал, выбраться ему будет очень сложно. Но он обязан был это сделать, ведь надо спасти Андрея Подберезского, надо вытащить его из этого гнусного подземелья.
Позвонили Гапону и рассказали о том, что произошло. Гапон был вне себя от ярости:
– А Иваницкий где? – спросил он у Гоши – у того бандита, который минировал подземное хранилище.
– Иваницкий в подземном складе.
– Гоша, взрывай!
– Так там же наши!
– Я знаю, не тупой, но я тебе сказал взрывай, значит взрывай. И быстрее!
Гоша забрался в машину и та, взревев мотором, понеслась к воротам за территорию, огороженную колючей проволокой. Гоша понимал, что если он не выполнит приказ Гапона, он не жилец. Отъехав на километр, он вытащил передатчик, положил его на соседнее сиденье и посмотрел на часы.
Борис Рублев в это время тащил Андрея Подберезского по узкой бетонной штольне.
– Скорее, скорее! Держись, Андрюха, держись! Скоро будем на свободе. Я тебе это обещаю.
Он добрался до штрека-колодца со ржавыми ступенями-скобами, вмурованными в бетон.
– Ну вот, теперь наверх. Только бы люк открылся!
Комбату повезло. Это был люк, который закрывался изнутри. Открыть его снаружи было невозможно, поэтому его и не заваривали. Такие же люки Комбат видел, когда в первый раз с Андреем лез в хранилище с бомбами и снарядами.
– Ну, ну! – Комбату казалось, у него не хватит силы открыть тяжелый ржавый люк, повернуть задвижку. – Да мать твою!..
Комбат упирался изо всех сил. Ругательство помогло ему справиться.., металл взвизгнул, задвижка подалась на один сантиметр.
– Ну вот! Еще! Еще! Давай, пошла, родная! – Комбат упирался, его кости хрустели и казалось, вот-вот из-под ногтей брызнет кровь. – Ну же! Ну!
Металл опять взвизгнул, задвижка отошла еще на пару сантиметров. Затем он тихо приподнял люк, упершись в него спиной, и сбросив на землю, полез вниз – туда, где лежал Андрей.
– Ну, Андрюха, приди же в себя! Приди!
Обхвати меня за шею, держись! Сейчас выберемся, я тебе это обещаю, поверь мне, браток.
Андрей пришел в себя и его разбитые губы приоткрылись в улыбке.
– Брось меня, Комбат, брось! Сам выбирайся!
– Да ты что, мать твою! Я брошу? Ты за кого меня держишь, Андрюха? Цепляйся, держись, сейчас полезем вверх.
И Комбат взвалил Андрея на плечи, поддерживая одной рукой его невероятно тяжелое тело, и принялся карабкаться вверх. Пот заливал глаза, но Комбат не обращал на это никакого внимания. Колодец был глубокий, метров девять.
В конце концов Комбат преодолел восемнадцать железных ступенек-скоб и выбрался наружу. Он рухнул на траву рядом с Андреем.
– Комбат, комбат… – тихо-тихо прошептал Андрей Подберезский.
– Держись, держись, сейчас мы будем уходить. Здесь уже посвободнее.
Хорошо, что стоял туман. Комбат опять взвалил на плечи Подберезского и пошатываясь, быстро двинулся вперед, провалился в густой белый туман. Минут через пятнадцать он уже добрался до колючей проволоки.
Здесь он не церемонился, просто рубил штык-ножом, лезвие которого было в крови, проволоку. Затем он поднял Андрея и двинулся по бетонной дороге, которая шла вдоль колючки.
– Ну вот, теперь мы в безопасности. Только бы добраться до машины. Туман, никак не могу сориентироваться где мы.
И в этот момент земля задрожала, пошатнулась под ногами Комбата, и Борис Рублев упал, накрывая собой Андрея Подберезского.
* * *
Прошло трое суток, а на законсервированном полигоне все еще продолжали, сотрясая землю, рваться запасы снарядов и авиабомб. Огромная территория полигона была похожа на страшное поле боя. Земля дымилась, черные облака гари плыли на запад, гонимые восточным ветром. К полигону уже стянули силы, подсчитывали потери.Правда, жертв было немного. Погибло три солдата и один прапорщик. И еще несколько получили ранения.
– Так это ты все сделал? – каким-то одеревеневшим голосом спросил Матвей Гаврилович Супонев у широкоплечего мужчины, который стоял с пистолетом в руке у его кровати на втором этаже загородного дома.
– Нет, это ты сделал, – ответил Комбат.
– Слушай, может мы договоримся? Я человек не бедный, тебя не обижу. А если ты хочешь, можешь пойти работать ко мне. Будем партнерами по бизнесу. Ты станешь богатым, мужик ты крутой, мне такие нужны.
– Я с таким дерьмом не вожусь.
– Я тебе дам денег, много денег.
– Мне не нужны твои вонючие деньги. Ты урод и твое место на кладбище. Ты гнусный пес!
– Ладно тебе, ладно… Только посмотри сколько у меня денег!
– Мне не нужны твои деньги.
– А что тебе нужно? – спросил Супонев, облизав пересохшие губы.
– Мне нужна твоя шкура, ублюдок!
– Не горячись, не горячись, мужик! Кто тебя прислал? На кого ты работаешь?
– Я ни на кого не работаю.
– А кому ты служишь?
– Кому я служу – не твое дело. Да и не поймешь ты. Из разного мы с тобой теста слеплены.
– Ты из этого дома не выберешься, ты не уйдешь отсюда живым! Повсюду во дворе мои люди, они держат сейчас под прицелом окна.
– А вот это мы посмотрим, – сказал Комбат, подходя к Супоневу, – еще как выберусь.
Сядем сейчас в машину, возьмем все бумаги и поедем. Ты меня понял? – почти шепотом сказал Комбат, вытаскивая из правого кармана кожанки ребристую гранату. – Ты знаешь что это такое?
– Что? – спросил Супонев.
– Что вот это? – Комбат сунул указательный палец левой руки в кольцо. – Мы сейчас будем выходить отсюда вместе.
Но вначале возьмем документы. Если со мной что-нибудь случится, мы с тобой отправимся на тот свет вместе. Ты меня понял, Гапон? – и Комбат вырвал чеку, крепко прижав скобу к гранате. – Я буду держать тебя под руку, мы станем с тобой неразлучными, куда я туда и ты, ты меня понял?
Комбату не нужны были деньги, не нужны были алмазы, которые показал ему Супонев, его интересовали лишь документы – те несколько страниц с фамилиями, суммами, датами. Эти страницы Комбат сложил вчетверо и сунул во внутренний карман своей кожанки.
– А теперь пошли отсюда. Пойдем сядем в машину.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Ничего не делайте! – истошно, свистящим голосом завопил Супонев своим охранникам, когда появился в ночной пижаме, в тапках на босую ногу на первом этаже своего дома.
– Идем, идем, – подбадривал его Комбат. – Знаешь, у меня пальцы немеют, могу нечаянно и уронить эту штучку – не зли меня.
Они сели в машину и поехали. Комбат сидел рядом с Гапоном. Охрана получила указание не двигаться с места, оставаться дома и не ехать следом.
– Куда ты меня везешь? Что ты собираешься со мной делать?
– Я собираюсь тебя прикончить.
– Может не надо? – сказал Супонев.
– Знаешь, если бы я на кого-нибудь служил, то может быть, ты и смог бы договориться с моим начальством. А со мной ты не договоришься, – Комбат разжал пальцы, бросая гранату под ноги Супоневу.
А сам в это время открыл дверцу и выпрыгнул в кювет. Прогремел взрыв. «Мерседес» загорелся.
Комбат поднялся на ноги, отряхнул землю и побрел, спокойный и уверенный в себе, с чувством выполненного долга. Он шел по высокой траве к небольшой речушке, которая, как знал Борис Рублев, впадает в Истру. Он хотел напиться, хотел скорее ополоснуть лицо.
Ему было хорошо.
Медленно вставало солнце. Диск отливал золотом и сиял не слабее начищенной солдатской пряжки.
– Ну вот и все, – сказал Комбат. – Думаю, Бахрушин будет доволен. Я сделал все что мог, все что было в моих силах.