Страница:
– Возвращаемся – приказал адмирал. – Здесь нам больше делать нечего.
Рейкер и Рами сидели в его каюте и обсуждали политику Империи. Такая постановка звучит громко, но если подумать, то о чем же могут говорить в такое время мужчина и женщина. Только о войне или о любви. Вторая тема сегодня поднималась неоднократно, включая практические эпизоды. Пришло время для первой.
– Честно признаться, я, наверное, никогда не была такой патриоткой, какой меня хотел бы видеть папочка – сказала графиня, растянувшись на узкой койке и тесно прижавшись к полковнику. – Никогда не понимала, зачем вообще нужна вся эта война. У меня было несколько знакомых землян, они учились в нашем университете, по обмену. Я, конечно, не могу сказать, что испытывала к ним особую любовь, но не было и особой неприязни... А потом я видела, как толпа рвала их на части, и мне их было жалко... хотя я понимаю, что такие чувства неправильны и... Папочке, я, конечно, ничего подобного не говорила и не скажу. Он так верит в мою преданность Империи и ее идеалам... Ну Империи – ладно, а вот эти самые идеалы мне не очень нравятся.
Рейкер не был уверен, что в каюте нет прослушивающих устройств, поэтому решил просто посмотреть реакцию Рами на сообщение, которое любого "нормального" рекна даже не заставило бы поморщиться. Откинувшись на подушку и задумчиво лаская тело возлюбленной, он сказал:
– Зря ты так. Что хорошего может быть в землянах – они захватили в космосе все, до чего смогли дотянуться, оставив нам подбирать за ними объедки. Тогда слова "Империя Рекн" ничего не значили ни для кого, кроме нас, зато теперь нет в галактике живого существа, которое не относилось бы к нам либо с уважением, либо со страхом. Лучше – со страхом. Что касается землян, то из них получаются прекрасные консервы. Ты разве не слышала, всех пленных свозят на специальные планеты, где из них готовят разного рода концентраты, пищевые пайки и многое другое. Я бы даже сказал, что пленные земляне здорово помогают нам в войне...
Рами отшатнулась от Рейкера, несколько секунд смотрела на него дикими, раскрытыми от ужаса глазами, затем по ее телу прошла судорога и ее вырвало – спасибо, что в последнюю минуту она отвернулась и содержимое ее желудка не полетело Рейкеру в лицо.
– Ты... ты... ублюдок... бревно бесчувственное... подонок... – схватив в охапку свою одежду, она как была, абсолютно голая, выскочила в коридор, на ходу натягивая комбинезон.
Рейкер проводил ее взглядом. Да, у Рами правильные представления о происходящем, во всяком случае именно такие, какие имел и он сам. Чудная девушка, жаль будет ее потерять. Однако он понимал, что разведчик не может заводить стойких привязанностей – это может быть использовано против него. "Может, эта ссора и к лучшему – думал он, морщась, при виде мерзкой зеленоватой лужи на полу, которая распространяла далеко не изысканные ароматы – Это никак не могло продолжаться долго... Со мной она пропадет, наверняка пропадет, и то, что ее отцом является Брасс, ей не поможет. Граф из тех, кто способен упрятать в застенки собственную мать, не то что сожителя дочки. Тут он и не поморщится. А графиню наверняка посадят до конца войны под домашний арест, а то и что-то похуже сделают. Как просто – вы, Рейкер, скажите нам то, что мы хотим знать, а мы в благодарность за это не будем мучить эту красотку у вас на глазах. А в противном случае, поверьте Рейкер, мы сделаем девочке очень больно. И она будет с самого начала знать, что ее боль – следствие вашего, Рейкер, нежелания помогать Империи".
Однако проще было приказать себе забыть о существовании Рами, чем сделать это. В жизни Рейкера давно не попадался кто-либо, столь близкий его душе, столь соответствующий его вкусам. Наконец, достигнув с самим собой некоторого компромисса, основанного на том, что сейчас он найдет Рами и загладит свою вину, а как-нибудь потом медленно и безболезненно завершит их отношения, так, чтобы не причинить графине слишком большого горя. Успокоившись, он отправился на поиски подруги.
Рами он нашел плачущей у нее в каюте. Сам факт, что у простой санитарки при корабельном медотсеке была собственная каюта, да еще в два раза больше, чем у Рейкера, говорил о той роли, которую сыграл граф Брасс в получении ей назначения. Открыв дверь на стук полковника, она первым делом плюнула ему в лицо и попыталось захлопнуть дверь перед его носом, да еще желательно так, чтобы этот самый нос смялся в лепешку. Однако соревноваться с профессиональным военным в скорости реакции ей не стоило.
От плевка полковник уклонился, разбить себе нос не позволил. Зайдя в каюту, он аккуратно прикрыл за собой дверь, затем обнял вырывающуюся из его рук графиню и принялся шептать ей на ухо самым ласковым тоном, на который был способен.
– Милая, успокойся... Не надо так расстраиваться...
Отчаянные попытки Рами освободиться из объятий Рейкера постепенно перешли в безудержные рыдания. Она обмякла в его руках и позволила усадить себя на кровать.
– Рейкер, родной мой, скажи, что ты пошутил, ну пожалуйста. Это же неправда, да? Этого ведь просто не может быть...
– К сожалению, это все правда. – сказал Рейкер, продолжая гладить голову девушки – И поверь, от признания этого мне не легче, чем тебе. Мне тоже кажется, что такие действия позорят нацию. Возможно тебе станет легче, если я скажу, что земляне обнаружили планету-фабрику и освободили всех находящихся там заключенных...
– Да? – сквозь слезы улыбнулась Рами – Это хорошо... Только этого мало... неужели больше ничего нельзя сделать?
– Не знаю, милая... – прошептал Рейкер – пока не знаю...
Когда крейсер вышел на орбиту Рекна, полковник поднялся в главную рубку и включил передатчик. События последних часов перед вылетом наполнили его душу дурными предчувствиями, и сейчас было самое время проверить их справедливость. В том, что Брасс не станет возводить на него напраслину из личных побуждений, Рейкер почти не сомневался – граф был профессионалом в лучшем смысле этого слова, поэтому не унизится до элементарной клеветы. Вот по-тихому отправить Рейкера на небеса – это другое дело, тут у него есть не только повод, но и широкие возможности.
Набрав код, он вслушивался в гудки вызова. Видеофон на его вилле не отвечал довольно долго, однако экран наконец все же осветился. На полковника глядело лицо Риша – может, ему показалось, что правый глаз старика немного подергивается, или просто рябь пробежала по дисплею...
– Привет, Риш! – деланно веселым тоном приветствовал он своего дворецкого. – Как идут дела?
– Все прекрасно, милорд. Только одна неприятность – этот оболтус Рассер брал вашу машину для какой-то своей поездки, и, когда ставил ее в гараж, слегка помял крыло.
– Да? – услышав кодовую фразу, Рейкер весь напрягся, однако со стороны это было незаметно, во всяком случае он на это надеялся. В любой ситуации, обрывать разговор, едва начав, было нельзя, это могло вызвать подозрение, прежде всего на голову искренне преданного ему старика. – Я, кстати, не раз говорил ему, чтобы мою машину он не трогал. В конце концов, я плачу ему достаточно много, чтобы он мог позволить себе купить собственную. Пожалуй, он должен понести наказание.
– И я ему твердил об этом, милорд. Но вы же знаете Рассера, он слушается только вас, да и то, когда вы близко. Такого старика, как я, он вообще в грош не ставит... Только я думаю, господин, он уже достаточно наказантем, что доставил вам неприятности. Поверьте, он вам предан, как и все мы... Милорд, когда вас ждать? Ремонтники должны вот-вот появиться, думаю, к вашему приезду все будет в полном порядке.
– Думаю, к вечеру. Скажешь шоферу, пусть подгонит машину ко дворцу, я чертовски устал. Но работа – прежде всего.
Внезапно Рейкеру в голову пришла мысль – а может, старик забыл о договоренности? Может, первая фраза вылетела случайно. Не мешает еще раз удостовериться...
– Ну а кроме битой машины, надеюсь, все нормально? – полковник постарался, чтобы его голос звучал слегка расстроено и чуть сердито, как и положено говорить хозяину, которого нерадивые слуги ввели в расходы.
– Да, господин. Все отлично. – Риш говорил совершенно спокойно, с обычной ноткой добродушной ворчливости, которое вырабатывается у той категории слуг, которая давно отождествляет своих хозяев со своей родней – Если бы не Рассер, то я бы сказал, что все идет просто великолепно. Да, милорд, на ваше имя поступило много почты, однако я запретил Рассеру ее просматривать, хотя он кричал, что он секретарь и имеет на это право.
– Правильно, Риш. Вечером я все просмотрю. А Рассеру передай, чтобы он поменьше совал нос не в свое дело... впрочем, я сам с ним поговорю. Ладно, до вечера.
Когда экран видеофона погас, Брасс позволил себе расслабить пальцы, обхватившие рукоятку бластера. Жалкий старик (и зачем его Рейкер держит, наверное, по привычке) повернулся к всесильному графу.
– Я все сделал правильно, господин?
– Да. Я вполне удовлетворен. Можешь идти, но оставайся поблизости, если этот предатель позвонит снова. Мои люди разместятся на втором этаже. И проследи, чтобы убрали этот труп – Брасс кивнул в сторону скорчившегося в углу тела Рассера. – И помни, старик, ты жив только потому, что в тебе долг перед Империей возобладал над долгом перед хозяином. Надеюсь, что в будущем ты будешь столь же лоялен.
Граф был недоволен – проникновение в дом Рейкера прошло не так гладко, как ему бы хотелось. Особенно это касалось идиота-секретаря. Мальчишка пытался защищать дом хозяина с каминной кочергой в руках и, разумеется, незамедлительно получил свое. В глубине души Брасс относился к этому сопляку с большим уважением – старик, тот совсем другой, трус и подхалим. Как кланялся старому хозяину, так теперь будет кланяться и новому. А если ему пригрозить хорошенько, то он и сапоги лизать начнет.
Сегодня утром он получил донесение от своего агента. Капитан, который должен был доставить капсулу, сильно задержался в пути – у эсминца вышел из строя двигатель и несколько дней ушло на ремонт. В настоящее время капитан сидел в камере и ожидал расстрела – за невыполнение приказа. Ему было сказано доставить послание незамедлительно, а этому идиоту захотелось вручить его Брассу лично. Что ж, он удостоился этой чести. А теперь его необходимо расстрелять, поскольку таким кретинам в армии не место.
Из сообщения Геллера вина Рейкера была ясна и очевидна. И в том, что последний рейд Бразраара тоже закончится ничем, Брасс нисколько не сомневался – предатель наверняка предупредил макак. Однако просто так арестовать советника Императора он не мог – шум, который неизбежно поднялся бы в прессе, был не на руку имперской пропаганде, утверждающей что все без исключения рекны сплотились перед лицом земной экспансии. Значит, взять Рейкера надо было тихо, без шума и пыли.
Что ж, остается ждать приезда хозяина виллы. Брас сел в кресло и сладко потянулся. Он подождет, недолго осталось...
Выключив видеофон, Рейкер несколько секунд смотрел в потухший экран. Да, предупреждение было совершенно очевидно, ему надо уносить ноги. И тем не менее его беспокоил один факт – Рассер и Риш, несмотря на регулярные перепалки, искренне любили друг друга и никогда не было случая, чтобы один из них стучал на другого. Никогда... "Может, Риш хотел что-то сказать относительно Рассера – думал полковник, раз за разом прокручивая разговор в памяти и анализируя каждое слово – Может, подтекст кроется в словах, что Рассер уже достаточно наказан? Имеется ли в виду, что Рассер пострадал? Или это просто ничего не значащая фраза... Но эта фраза не характерна для Риша, ох как не характерна. В любой другой ситуации он бы просто промолчал об этом происшествии. Ладно, все равно удостовериться ни в чем нельзя. Надо действовать, пока еще не поздно".
В том, что пора подумать о бегстве, он не сомневался, даже в том случае, если все это одна большая ошибка. И дело было не в приказе Сергеева – просто Рейкеру смертельно не хотелось погибать просто так, как корова на бойне. В этом сказывалось и его воспитание и жизненные принципы Империи в целом. Умри, но умри сражаясь. Принеси пользу своею жизнью, но и окажи помощь остальным, расставаясь с ней. Эти каноны вошли в его кровь так же прочно, как знание родного языка, и следовал он им бессознательно.
Теперь предстояло решить, как покинуть корабль, и при этом не поднять по тревоге всю орбитальную оборону. Пара хороших идей на этот счет у него была, однако основной недостаток хороших идей в том, что их надо еще как-то претворять в жизнь.
Подумав, он решил воспользоваться "Алебардой", благо на борту крейсера были истребители этого класса. Идеальный вариант для побега – машина оснащена С-драйвом, хотя и с не слишком большим запасом хода. Впрочем, много ему не понадобится – главное, добраться до "почтового ящика", а там его примет на борт эсминец. Дело за малым – надо захватить "Алебарду". Вот только как?
Выход нашелся внезапно – подвернулась счастливая случайность. Выйдя на летную палубу, полковник подошел к стоящему на площадке лифта истребителю, в который как раз собирался забраться пилот. Действуя больше инстинктивно, полковник подошел к пилоту:
– Минуточку, офицер...
– Капитан Барк, сэр. Готовлюсь к патрульному вылету. Задание...
– Вы не готовы, капитан Барк! – глаза полковника метнули молнии. Офицер съежился, он знал свою вину и понимал, что пойман. – Вы пили!
Да, это действительно была удача. Среди рекнов пьянство распространено примерно так же, как у людей некрофилия. То есть такие случаи были очень редки, их всячески скрывали. Только элита позволяла себе небольшое количество хорошего вина, а этот... офицер (недостойный столь высокого звания) был сильно пьян. Очень сильно. И Рейкера нисколько не волновал тот факт, что по земным меркам такое состояние никто не назвал бы даже "навеселе" – здесь не Земля и требования тут другие.
– П-простите, сэр... – заикаясь, ответил капитан – Б-больше не повторится... Я никогда...
– Вот именно, капитан. Больше не повторится. Отдайте ваш ключ от корабля... лейтенант. Немедленно.
На офицера было жалко смотреть. Дрожащей (то ли от подпития, то ли от унижения, то ли от страха) рукой он отдал Рейкеру магнитную карточку, дававшую допуск к компьютеру истребителя.
– Трибунал решит, вернуть ли ее вам или нет. А теперь вон отсюда. Доложите вахтенному офицеру, что я велел заключить вас под стражу. И... чтоб глаза мои вас не видели.
На мгновение ему показалось, что офицер действительно испарился, во всяком случае он исчез с флайдека быстрее, чем Рейкер смог бы сосчитать до трех. "Хоть исполнителен – криво усмехнулся полковник – Может, еще и не все потеряно".
Он сел в кресло пилота и включил прогрев С-драйвов. Дежурный офицер, разумеется, препроводит этого болвана на гауптвахту, после чего пойдет докладывать об этом диспетчеру, однако на это уйдет время. Много времени. Он успеет прогреть двигатель и уйти на струну прямо отсюда, а потом уж путь Империя поднимает тревогу, им будет его уже не догнать.
– Привет, Рейкер – милый голосок оторвал его внимание от пульта управления – Что вы здесь делаете?
От неожиданности он несколько секунд не мог придумать подходящего ответа, затем сказал:
– Решил вспомнить молодость, Рами. Я же рассказывал, что раньше я был пилотом боевого истребителя, летал и на таких машинах. Помню, как то...
– И куда вы намереваетесь лететь сейчас? – графиня забралась в истребитель и свернулась калачиком на кресле стрелка. Откровенно говоря, только ее миниатюрная фигурка позволяла ей занять такую позу, сиденья в истребителе комфортом не отличались.
– С чего вы взяли, что я вообще собираюсь куда-то лететь?
– У вас С-драйв прогревается. – пожала плечами Рами, стараясь устроиться поудобнее. – Это и слепому видно.
– Это стандартное требование для любого истребителя...
– Вот именно. Кстати, я хотела рассказать вам о своем разговоре с отцом. Граф просил меня немедленно прибыть домой, ну, это понятно. И очень интересовался вами. Кстати, откуда он знает, что наш полет закончился неудачей? Адмирал разве уже послал официальный доклад?
Вот и все встало на свои места. Раз граф знает о том, что рейд провалился до получения официального отчета Бразраара, значит он имеет основания это предполагать. А единственное основание для этого – твердое знание того, что он, полковник Рейкер, передает информацию землянам, которые непременно эвакуируют мирных жителей, чтобы не подвергать их опасности. И все намеки Риша стали понятны. А Рассер... видимо, у него серьезные проблемы, если он вообще жив.
Теперь у Рейкера была другая проблема – что делать с графиней. Попросить ее удалиться – не послушается. Выгнать – может поднять шум. До прогрева двигателей было необходимо еще минут десять.
– Адмирал не посылал доклада. А информация вашего отца идет от других источников. Интересуетесь, от каких именно?
– Разумеется, если только это не военная тайна. И тем более расскажите, если тайна.
– У него есть один очень ценный агент на Земле. Думаю, этот агент сообщил ему... что я работаю на разведку Патруля. И он сделал правильные выводы, что я не могу допустить захвата людей для... утилизации.
Графиня от удивления раскрыла рот и уставилась на Рейкера с немым вопросом в глазах. Секунд через двадцать она обрела дар речи и с грехом пополам выдавила из себя:
– Рейкер, ты это серьезно? Или у тебя такие шуточки?
Он взглянул красавице в глаза и утвердительно кивнул.
– Совершенно серьезно. И я намерен сейчас скрыться от столь пристального внимания УБИ. Попросту говоря, удрать. В нескольких световых годах отсюда меня ждет корабль, который доставит меня на Землю. А ты... Ты имеешь право выбрать. Если хочешь, можешь сейчас выйти и поднять тревогу. Или можешь дать мне улететь.
– Да... выйти... поднять тревогу – горько усмехнулась Рами, кивая в сторону пристегнутого к бедру полковника бластера – И получить лазерный луч в спину...
Рейкер, который на самом деле собирался лишь оглушить девушку чем-нибудь тяжелым, кулаком например, искренне возмутился.
– Я клянусь... честью офицера, что если ты захочешь поднять тревогу, я не буду тебе мешать. – он совершенно серьезно собирался выполнить эту клятву, даже если бы ее исполнение означало для него пытки и смерть – Еще шесть минут я не смогу уйти на струну. За это время меня можно расстрелять раза четыре. Решай.
Рами молчала. Ее взгляд был устремлен куда-то в угол, мимо Рейкера. Пауза затягивалась, и он уже думал, что надо как-то разрядить обстановку, когда графиня наконец сказала:
– Да... пожалуй, я верю, что ты выполнишь эту клятву. И, наверное, надо поверить и в то, что ты рассказывал об... переработке военнопленных. Но тогда нельзя уже будет верить во все, что окружало меня с детства. Ведь если это правда, то и папа об этом знал... И считал это все нормальным.
Она снова надолго замолчала. Щелкал таймер, отмеряя время, оставшееся до полной готовности двигателей. Рейкер, не желая давить на психику подруги, повернулся спиной и начал вводить в навигационный компьютер координаты цели, на всякий случай стараясь делать это так, чтобы Рами не видела цифр. Впрочем, она вообще не смотрела на пульт.
– Какая мерзость... Я никогда не думала, что смогу сказать так об Императоре и о нашем народе. Может, ты и прав. Может, с этим надо как-то бороться. Скажи, Рейкер, ты говорил, что земляне освободили часть пленных, которые должны были пойти на переработку. Это правда?
– Да. – коротко ответил Рейкер, не поворачиваясь к ней. – Из-за этого и разжаловали Бразраара. Он не сумел их уничтожить.
– А... скажи, ты тоже приложил к этому руку?
– Да. Координаты планеты-комбината держались в секрете. Мне удалось добыть эту информацию и переправить ее на Землю.
Пискнул сигнал готовности С-драйва. Электронный навигатор вычислил курс и готов был привести программу в исполнение. Рейкер поднял глаза на Рами. Рекни плакала, закрыв лицо руками.
– Время вышло, Рами. – устало сказал он – Ты дашь мне улететь? Или... впрочем, объявлять тревогу поздно, надо было делать это раньше. Теперь меня уже практически невозможно задержать. Рами, тебе надо выйти, чтобы я мог стартовать. И отойти подальше от истребителя...
– Раньше ты называл меня "милая" – всхлипнула графиня – А потом, разве я не сказала? Я лечу с тобой.
– Рами, милая моя Рами! – задохнулся от радости Рейкер – Я не смел даже просить тебя об этом, здесь ведь у тебя прекрасное будущее, ты вращаешься в высших кругах имперской знати. И твой отец...
– Я не хочу его видеть... и я люблю тебя, Рейкер, люблю, понимаешь? И хочу быть с тобой, всегда, вместе...
Истребитель с хлопком исчез прямо с летной палубы авианосца. А спустя несколько минут пришел приказ Брасса – немедленно арестовать Рейкера. Граф все же решил подстраховаться, однако было уже поздно. Со злости он приказал расстрелять идиота, который своими руками отдал предателю ключ от боевого истребителя. Этот приказ, в отличие от предыдущего, Бразраар немедленно привел в исполнение, радуясь, что может сделать хоть что-то. Сразу все поняв, он мечтал лично перегрызть Рейкеру горло – еще бы, из-за этого шпиона пошла крахом вся его карьера. Тем временем вовсю работали компьютеры крейсера, вычисляя возможные траектории прыжка. Император лично отдал приказ – догнать и уничтожить.
Гибель "Викинга"
Рейкер и Рами сидели в его каюте и обсуждали политику Империи. Такая постановка звучит громко, но если подумать, то о чем же могут говорить в такое время мужчина и женщина. Только о войне или о любви. Вторая тема сегодня поднималась неоднократно, включая практические эпизоды. Пришло время для первой.
– Честно признаться, я, наверное, никогда не была такой патриоткой, какой меня хотел бы видеть папочка – сказала графиня, растянувшись на узкой койке и тесно прижавшись к полковнику. – Никогда не понимала, зачем вообще нужна вся эта война. У меня было несколько знакомых землян, они учились в нашем университете, по обмену. Я, конечно, не могу сказать, что испытывала к ним особую любовь, но не было и особой неприязни... А потом я видела, как толпа рвала их на части, и мне их было жалко... хотя я понимаю, что такие чувства неправильны и... Папочке, я, конечно, ничего подобного не говорила и не скажу. Он так верит в мою преданность Империи и ее идеалам... Ну Империи – ладно, а вот эти самые идеалы мне не очень нравятся.
Рейкер не был уверен, что в каюте нет прослушивающих устройств, поэтому решил просто посмотреть реакцию Рами на сообщение, которое любого "нормального" рекна даже не заставило бы поморщиться. Откинувшись на подушку и задумчиво лаская тело возлюбленной, он сказал:
– Зря ты так. Что хорошего может быть в землянах – они захватили в космосе все, до чего смогли дотянуться, оставив нам подбирать за ними объедки. Тогда слова "Империя Рекн" ничего не значили ни для кого, кроме нас, зато теперь нет в галактике живого существа, которое не относилось бы к нам либо с уважением, либо со страхом. Лучше – со страхом. Что касается землян, то из них получаются прекрасные консервы. Ты разве не слышала, всех пленных свозят на специальные планеты, где из них готовят разного рода концентраты, пищевые пайки и многое другое. Я бы даже сказал, что пленные земляне здорово помогают нам в войне...
Рами отшатнулась от Рейкера, несколько секунд смотрела на него дикими, раскрытыми от ужаса глазами, затем по ее телу прошла судорога и ее вырвало – спасибо, что в последнюю минуту она отвернулась и содержимое ее желудка не полетело Рейкеру в лицо.
– Ты... ты... ублюдок... бревно бесчувственное... подонок... – схватив в охапку свою одежду, она как была, абсолютно голая, выскочила в коридор, на ходу натягивая комбинезон.
Рейкер проводил ее взглядом. Да, у Рами правильные представления о происходящем, во всяком случае именно такие, какие имел и он сам. Чудная девушка, жаль будет ее потерять. Однако он понимал, что разведчик не может заводить стойких привязанностей – это может быть использовано против него. "Может, эта ссора и к лучшему – думал он, морщась, при виде мерзкой зеленоватой лужи на полу, которая распространяла далеко не изысканные ароматы – Это никак не могло продолжаться долго... Со мной она пропадет, наверняка пропадет, и то, что ее отцом является Брасс, ей не поможет. Граф из тех, кто способен упрятать в застенки собственную мать, не то что сожителя дочки. Тут он и не поморщится. А графиню наверняка посадят до конца войны под домашний арест, а то и что-то похуже сделают. Как просто – вы, Рейкер, скажите нам то, что мы хотим знать, а мы в благодарность за это не будем мучить эту красотку у вас на глазах. А в противном случае, поверьте Рейкер, мы сделаем девочке очень больно. И она будет с самого начала знать, что ее боль – следствие вашего, Рейкер, нежелания помогать Империи".
Однако проще было приказать себе забыть о существовании Рами, чем сделать это. В жизни Рейкера давно не попадался кто-либо, столь близкий его душе, столь соответствующий его вкусам. Наконец, достигнув с самим собой некоторого компромисса, основанного на том, что сейчас он найдет Рами и загладит свою вину, а как-нибудь потом медленно и безболезненно завершит их отношения, так, чтобы не причинить графине слишком большого горя. Успокоившись, он отправился на поиски подруги.
Рами он нашел плачущей у нее в каюте. Сам факт, что у простой санитарки при корабельном медотсеке была собственная каюта, да еще в два раза больше, чем у Рейкера, говорил о той роли, которую сыграл граф Брасс в получении ей назначения. Открыв дверь на стук полковника, она первым делом плюнула ему в лицо и попыталось захлопнуть дверь перед его носом, да еще желательно так, чтобы этот самый нос смялся в лепешку. Однако соревноваться с профессиональным военным в скорости реакции ей не стоило.
От плевка полковник уклонился, разбить себе нос не позволил. Зайдя в каюту, он аккуратно прикрыл за собой дверь, затем обнял вырывающуюся из его рук графиню и принялся шептать ей на ухо самым ласковым тоном, на который был способен.
– Милая, успокойся... Не надо так расстраиваться...
Отчаянные попытки Рами освободиться из объятий Рейкера постепенно перешли в безудержные рыдания. Она обмякла в его руках и позволила усадить себя на кровать.
– Рейкер, родной мой, скажи, что ты пошутил, ну пожалуйста. Это же неправда, да? Этого ведь просто не может быть...
– К сожалению, это все правда. – сказал Рейкер, продолжая гладить голову девушки – И поверь, от признания этого мне не легче, чем тебе. Мне тоже кажется, что такие действия позорят нацию. Возможно тебе станет легче, если я скажу, что земляне обнаружили планету-фабрику и освободили всех находящихся там заключенных...
– Да? – сквозь слезы улыбнулась Рами – Это хорошо... Только этого мало... неужели больше ничего нельзя сделать?
– Не знаю, милая... – прошептал Рейкер – пока не знаю...
Когда крейсер вышел на орбиту Рекна, полковник поднялся в главную рубку и включил передатчик. События последних часов перед вылетом наполнили его душу дурными предчувствиями, и сейчас было самое время проверить их справедливость. В том, что Брасс не станет возводить на него напраслину из личных побуждений, Рейкер почти не сомневался – граф был профессионалом в лучшем смысле этого слова, поэтому не унизится до элементарной клеветы. Вот по-тихому отправить Рейкера на небеса – это другое дело, тут у него есть не только повод, но и широкие возможности.
Набрав код, он вслушивался в гудки вызова. Видеофон на его вилле не отвечал довольно долго, однако экран наконец все же осветился. На полковника глядело лицо Риша – может, ему показалось, что правый глаз старика немного подергивается, или просто рябь пробежала по дисплею...
– Привет, Риш! – деланно веселым тоном приветствовал он своего дворецкого. – Как идут дела?
– Все прекрасно, милорд. Только одна неприятность – этот оболтус Рассер брал вашу машину для какой-то своей поездки, и, когда ставил ее в гараж, слегка помял крыло.
– Да? – услышав кодовую фразу, Рейкер весь напрягся, однако со стороны это было незаметно, во всяком случае он на это надеялся. В любой ситуации, обрывать разговор, едва начав, было нельзя, это могло вызвать подозрение, прежде всего на голову искренне преданного ему старика. – Я, кстати, не раз говорил ему, чтобы мою машину он не трогал. В конце концов, я плачу ему достаточно много, чтобы он мог позволить себе купить собственную. Пожалуй, он должен понести наказание.
– И я ему твердил об этом, милорд. Но вы же знаете Рассера, он слушается только вас, да и то, когда вы близко. Такого старика, как я, он вообще в грош не ставит... Только я думаю, господин, он уже достаточно наказантем, что доставил вам неприятности. Поверьте, он вам предан, как и все мы... Милорд, когда вас ждать? Ремонтники должны вот-вот появиться, думаю, к вашему приезду все будет в полном порядке.
– Думаю, к вечеру. Скажешь шоферу, пусть подгонит машину ко дворцу, я чертовски устал. Но работа – прежде всего.
Внезапно Рейкеру в голову пришла мысль – а может, старик забыл о договоренности? Может, первая фраза вылетела случайно. Не мешает еще раз удостовериться...
– Ну а кроме битой машины, надеюсь, все нормально? – полковник постарался, чтобы его голос звучал слегка расстроено и чуть сердито, как и положено говорить хозяину, которого нерадивые слуги ввели в расходы.
– Да, господин. Все отлично. – Риш говорил совершенно спокойно, с обычной ноткой добродушной ворчливости, которое вырабатывается у той категории слуг, которая давно отождествляет своих хозяев со своей родней – Если бы не Рассер, то я бы сказал, что все идет просто великолепно. Да, милорд, на ваше имя поступило много почты, однако я запретил Рассеру ее просматривать, хотя он кричал, что он секретарь и имеет на это право.
– Правильно, Риш. Вечером я все просмотрю. А Рассеру передай, чтобы он поменьше совал нос не в свое дело... впрочем, я сам с ним поговорю. Ладно, до вечера.
Когда экран видеофона погас, Брасс позволил себе расслабить пальцы, обхватившие рукоятку бластера. Жалкий старик (и зачем его Рейкер держит, наверное, по привычке) повернулся к всесильному графу.
– Я все сделал правильно, господин?
– Да. Я вполне удовлетворен. Можешь идти, но оставайся поблизости, если этот предатель позвонит снова. Мои люди разместятся на втором этаже. И проследи, чтобы убрали этот труп – Брасс кивнул в сторону скорчившегося в углу тела Рассера. – И помни, старик, ты жив только потому, что в тебе долг перед Империей возобладал над долгом перед хозяином. Надеюсь, что в будущем ты будешь столь же лоялен.
Граф был недоволен – проникновение в дом Рейкера прошло не так гладко, как ему бы хотелось. Особенно это касалось идиота-секретаря. Мальчишка пытался защищать дом хозяина с каминной кочергой в руках и, разумеется, незамедлительно получил свое. В глубине души Брасс относился к этому сопляку с большим уважением – старик, тот совсем другой, трус и подхалим. Как кланялся старому хозяину, так теперь будет кланяться и новому. А если ему пригрозить хорошенько, то он и сапоги лизать начнет.
Сегодня утром он получил донесение от своего агента. Капитан, который должен был доставить капсулу, сильно задержался в пути – у эсминца вышел из строя двигатель и несколько дней ушло на ремонт. В настоящее время капитан сидел в камере и ожидал расстрела – за невыполнение приказа. Ему было сказано доставить послание незамедлительно, а этому идиоту захотелось вручить его Брассу лично. Что ж, он удостоился этой чести. А теперь его необходимо расстрелять, поскольку таким кретинам в армии не место.
Из сообщения Геллера вина Рейкера была ясна и очевидна. И в том, что последний рейд Бразраара тоже закончится ничем, Брасс нисколько не сомневался – предатель наверняка предупредил макак. Однако просто так арестовать советника Императора он не мог – шум, который неизбежно поднялся бы в прессе, был не на руку имперской пропаганде, утверждающей что все без исключения рекны сплотились перед лицом земной экспансии. Значит, взять Рейкера надо было тихо, без шума и пыли.
Что ж, остается ждать приезда хозяина виллы. Брас сел в кресло и сладко потянулся. Он подождет, недолго осталось...
Выключив видеофон, Рейкер несколько секунд смотрел в потухший экран. Да, предупреждение было совершенно очевидно, ему надо уносить ноги. И тем не менее его беспокоил один факт – Рассер и Риш, несмотря на регулярные перепалки, искренне любили друг друга и никогда не было случая, чтобы один из них стучал на другого. Никогда... "Может, Риш хотел что-то сказать относительно Рассера – думал полковник, раз за разом прокручивая разговор в памяти и анализируя каждое слово – Может, подтекст кроется в словах, что Рассер уже достаточно наказан? Имеется ли в виду, что Рассер пострадал? Или это просто ничего не значащая фраза... Но эта фраза не характерна для Риша, ох как не характерна. В любой другой ситуации он бы просто промолчал об этом происшествии. Ладно, все равно удостовериться ни в чем нельзя. Надо действовать, пока еще не поздно".
В том, что пора подумать о бегстве, он не сомневался, даже в том случае, если все это одна большая ошибка. И дело было не в приказе Сергеева – просто Рейкеру смертельно не хотелось погибать просто так, как корова на бойне. В этом сказывалось и его воспитание и жизненные принципы Империи в целом. Умри, но умри сражаясь. Принеси пользу своею жизнью, но и окажи помощь остальным, расставаясь с ней. Эти каноны вошли в его кровь так же прочно, как знание родного языка, и следовал он им бессознательно.
Теперь предстояло решить, как покинуть корабль, и при этом не поднять по тревоге всю орбитальную оборону. Пара хороших идей на этот счет у него была, однако основной недостаток хороших идей в том, что их надо еще как-то претворять в жизнь.
Подумав, он решил воспользоваться "Алебардой", благо на борту крейсера были истребители этого класса. Идеальный вариант для побега – машина оснащена С-драйвом, хотя и с не слишком большим запасом хода. Впрочем, много ему не понадобится – главное, добраться до "почтового ящика", а там его примет на борт эсминец. Дело за малым – надо захватить "Алебарду". Вот только как?
Выход нашелся внезапно – подвернулась счастливая случайность. Выйдя на летную палубу, полковник подошел к стоящему на площадке лифта истребителю, в который как раз собирался забраться пилот. Действуя больше инстинктивно, полковник подошел к пилоту:
– Минуточку, офицер...
– Капитан Барк, сэр. Готовлюсь к патрульному вылету. Задание...
– Вы не готовы, капитан Барк! – глаза полковника метнули молнии. Офицер съежился, он знал свою вину и понимал, что пойман. – Вы пили!
Да, это действительно была удача. Среди рекнов пьянство распространено примерно так же, как у людей некрофилия. То есть такие случаи были очень редки, их всячески скрывали. Только элита позволяла себе небольшое количество хорошего вина, а этот... офицер (недостойный столь высокого звания) был сильно пьян. Очень сильно. И Рейкера нисколько не волновал тот факт, что по земным меркам такое состояние никто не назвал бы даже "навеселе" – здесь не Земля и требования тут другие.
– П-простите, сэр... – заикаясь, ответил капитан – Б-больше не повторится... Я никогда...
– Вот именно, капитан. Больше не повторится. Отдайте ваш ключ от корабля... лейтенант. Немедленно.
На офицера было жалко смотреть. Дрожащей (то ли от подпития, то ли от унижения, то ли от страха) рукой он отдал Рейкеру магнитную карточку, дававшую допуск к компьютеру истребителя.
– Трибунал решит, вернуть ли ее вам или нет. А теперь вон отсюда. Доложите вахтенному офицеру, что я велел заключить вас под стражу. И... чтоб глаза мои вас не видели.
На мгновение ему показалось, что офицер действительно испарился, во всяком случае он исчез с флайдека быстрее, чем Рейкер смог бы сосчитать до трех. "Хоть исполнителен – криво усмехнулся полковник – Может, еще и не все потеряно".
Он сел в кресло пилота и включил прогрев С-драйвов. Дежурный офицер, разумеется, препроводит этого болвана на гауптвахту, после чего пойдет докладывать об этом диспетчеру, однако на это уйдет время. Много времени. Он успеет прогреть двигатель и уйти на струну прямо отсюда, а потом уж путь Империя поднимает тревогу, им будет его уже не догнать.
– Привет, Рейкер – милый голосок оторвал его внимание от пульта управления – Что вы здесь делаете?
От неожиданности он несколько секунд не мог придумать подходящего ответа, затем сказал:
– Решил вспомнить молодость, Рами. Я же рассказывал, что раньше я был пилотом боевого истребителя, летал и на таких машинах. Помню, как то...
– И куда вы намереваетесь лететь сейчас? – графиня забралась в истребитель и свернулась калачиком на кресле стрелка. Откровенно говоря, только ее миниатюрная фигурка позволяла ей занять такую позу, сиденья в истребителе комфортом не отличались.
– С чего вы взяли, что я вообще собираюсь куда-то лететь?
– У вас С-драйв прогревается. – пожала плечами Рами, стараясь устроиться поудобнее. – Это и слепому видно.
– Это стандартное требование для любого истребителя...
– Вот именно. Кстати, я хотела рассказать вам о своем разговоре с отцом. Граф просил меня немедленно прибыть домой, ну, это понятно. И очень интересовался вами. Кстати, откуда он знает, что наш полет закончился неудачей? Адмирал разве уже послал официальный доклад?
Вот и все встало на свои места. Раз граф знает о том, что рейд провалился до получения официального отчета Бразраара, значит он имеет основания это предполагать. А единственное основание для этого – твердое знание того, что он, полковник Рейкер, передает информацию землянам, которые непременно эвакуируют мирных жителей, чтобы не подвергать их опасности. И все намеки Риша стали понятны. А Рассер... видимо, у него серьезные проблемы, если он вообще жив.
Теперь у Рейкера была другая проблема – что делать с графиней. Попросить ее удалиться – не послушается. Выгнать – может поднять шум. До прогрева двигателей было необходимо еще минут десять.
– Адмирал не посылал доклада. А информация вашего отца идет от других источников. Интересуетесь, от каких именно?
– Разумеется, если только это не военная тайна. И тем более расскажите, если тайна.
– У него есть один очень ценный агент на Земле. Думаю, этот агент сообщил ему... что я работаю на разведку Патруля. И он сделал правильные выводы, что я не могу допустить захвата людей для... утилизации.
Графиня от удивления раскрыла рот и уставилась на Рейкера с немым вопросом в глазах. Секунд через двадцать она обрела дар речи и с грехом пополам выдавила из себя:
– Рейкер, ты это серьезно? Или у тебя такие шуточки?
Он взглянул красавице в глаза и утвердительно кивнул.
– Совершенно серьезно. И я намерен сейчас скрыться от столь пристального внимания УБИ. Попросту говоря, удрать. В нескольких световых годах отсюда меня ждет корабль, который доставит меня на Землю. А ты... Ты имеешь право выбрать. Если хочешь, можешь сейчас выйти и поднять тревогу. Или можешь дать мне улететь.
– Да... выйти... поднять тревогу – горько усмехнулась Рами, кивая в сторону пристегнутого к бедру полковника бластера – И получить лазерный луч в спину...
Рейкер, который на самом деле собирался лишь оглушить девушку чем-нибудь тяжелым, кулаком например, искренне возмутился.
– Я клянусь... честью офицера, что если ты захочешь поднять тревогу, я не буду тебе мешать. – он совершенно серьезно собирался выполнить эту клятву, даже если бы ее исполнение означало для него пытки и смерть – Еще шесть минут я не смогу уйти на струну. За это время меня можно расстрелять раза четыре. Решай.
Рами молчала. Ее взгляд был устремлен куда-то в угол, мимо Рейкера. Пауза затягивалась, и он уже думал, что надо как-то разрядить обстановку, когда графиня наконец сказала:
– Да... пожалуй, я верю, что ты выполнишь эту клятву. И, наверное, надо поверить и в то, что ты рассказывал об... переработке военнопленных. Но тогда нельзя уже будет верить во все, что окружало меня с детства. Ведь если это правда, то и папа об этом знал... И считал это все нормальным.
Она снова надолго замолчала. Щелкал таймер, отмеряя время, оставшееся до полной готовности двигателей. Рейкер, не желая давить на психику подруги, повернулся спиной и начал вводить в навигационный компьютер координаты цели, на всякий случай стараясь делать это так, чтобы Рами не видела цифр. Впрочем, она вообще не смотрела на пульт.
– Какая мерзость... Я никогда не думала, что смогу сказать так об Императоре и о нашем народе. Может, ты и прав. Может, с этим надо как-то бороться. Скажи, Рейкер, ты говорил, что земляне освободили часть пленных, которые должны были пойти на переработку. Это правда?
– Да. – коротко ответил Рейкер, не поворачиваясь к ней. – Из-за этого и разжаловали Бразраара. Он не сумел их уничтожить.
– А... скажи, ты тоже приложил к этому руку?
– Да. Координаты планеты-комбината держались в секрете. Мне удалось добыть эту информацию и переправить ее на Землю.
Пискнул сигнал готовности С-драйва. Электронный навигатор вычислил курс и готов был привести программу в исполнение. Рейкер поднял глаза на Рами. Рекни плакала, закрыв лицо руками.
– Время вышло, Рами. – устало сказал он – Ты дашь мне улететь? Или... впрочем, объявлять тревогу поздно, надо было делать это раньше. Теперь меня уже практически невозможно задержать. Рами, тебе надо выйти, чтобы я мог стартовать. И отойти подальше от истребителя...
– Раньше ты называл меня "милая" – всхлипнула графиня – А потом, разве я не сказала? Я лечу с тобой.
– Рами, милая моя Рами! – задохнулся от радости Рейкер – Я не смел даже просить тебя об этом, здесь ведь у тебя прекрасное будущее, ты вращаешься в высших кругах имперской знати. И твой отец...
– Я не хочу его видеть... и я люблю тебя, Рейкер, люблю, понимаешь? И хочу быть с тобой, всегда, вместе...
Истребитель с хлопком исчез прямо с летной палубы авианосца. А спустя несколько минут пришел приказ Брасса – немедленно арестовать Рейкера. Граф все же решил подстраховаться, однако было уже поздно. Со злости он приказал расстрелять идиота, который своими руками отдал предателю ключ от боевого истребителя. Этот приказ, в отличие от предыдущего, Бразраар немедленно привел в исполнение, радуясь, что может сделать хоть что-то. Сразу все поняв, он мечтал лично перегрызть Рейкеру горло – еще бы, из-за этого шпиона пошла крахом вся его карьера. Тем временем вовсю работали компьютеры крейсера, вычисляя возможные траектории прыжка. Император лично отдал приказ – догнать и уничтожить.
Гибель "Викинга"
"Викинг" неподвижно висел в пустоте, отдалившись от стандартного джампойнта на пару сотен километров – во избежание непредвиденных случайностей. Шестнадцать часов прошло с тех пор, как они заступили на эту вахту. Возвращение эсминца ожидалось часов через шесть, может и раньше. Это несколько успокаивало Снегова, которому отнюдь не улыбалось торчать здесь без всякого толка. Впрочем, в настоящее время по корабельному времени была ночь, и почти весь экипаж спал. Бодрствовали только двое диспетчеров в боевой рубке корвета, да его капитан. Впрочем, не спали и пилоты – ранее входившие в состав Четвертой эскадрильи авианосца "Элеонора", а в настоящий момент приписанные к "Викингу".
В первый момент Дик рассматривал назначение на "Викинг" как наказание – до тех пор, пока не увидел сам корабль. Хотя снаружи корвет весьма напоминал эсминец, общим у них был, пожалуй, только корпус. Как ранее сам Снегов, пилоты с первого взгляда влюбились в новый корабль – красу Флота, самый мощный из легких и самый легкий из мощных. Снегов был совершенно убежден, что даже авианосцу не светит ничего хорошего в бою с парочкой корветов, а уж крейсер – этот вообще не имел никаких шансов, даже в бою один на один. Пилоты вполне разделяли его точку зрения, особенно учитывая, что они не расстались со своими любимыми "Звездочками".
Пилоты в настоящий момент патрулировали пространство – пока один спал, второй управлял истребителем. Хотя "Викинг" и был сильнее обычного эсминца в несколько раз, однако лишняя страховка еще никогда никому не мешала. Тем более, что пилоты вызвались добровольно, и Снегов, сам бывший универ, прекрасно их понимал. Конечно, теперь его место на капитанском мостике, однако это не значит, что он иногда не мечтает снова положить руки на штурвал истребителя. Откровенно говоря, иногда он тосковал по тем замечательным временам, когда был всего лишь пилотом. Командовать всегда сложнее, чем быть исполнителем, это он прекрасно понимал и до своего повышения. Однако его назначение капитаном эсминца, вызванное острым дефицитом опытных профессионалов, в то время он принял безоговорочно – надо, значит надо. Но каждый раз, наблюдая стремительный полет изящных машин, особенно новейших "Монингстаров", управлять которыми ему так и не довелось, он снова представлял себя в пилотском кресле.
Сейчас у него не было особых планов на будущее – "Викингу" была дарована полная свобода действий, он мог идти в любую систему, действовать по собственному усмотрению и возвращаться на Землю только для дозаправки и пополнения боекомплекта. Ченнинг, пригласив Снегова в свой офис, объяснил ему программу-максимум – требовалось создать у рекнов страх перед одиночными перелетами. Пусть по любому поводу гоняют эскадры сопровождения, пусть даже боевые корабли боятся высунуть нос из-под щита орбитального прикрытия. Конечно, сил одного, пусть даже и лучшего во Флоте корабля было явно недостаточно для достижения этой цели, но необходимо было по крайней мере начать. А там к "Викингу" присоединятся другие корветы, сея ужас на торговых путях Империи. И рано или поздно цель будет достигнута. Во всяком случае, первый шаг уже был сделан.
Традиция отмечать число одержанных побед различными символами уходит в далекое прошлое. Воин делал зарубки на копье, отмечая число убитых врагов, пилоты рисовали силуэты сбитых самолетов противника. Тяжелые корабли Федерации, практически никогда не вступавшие в бой один на один, счета поверженных врагов не вели. Иное дело эсминцы – им частенько приходилось идти в атаку лоб в лоб, и поэтому каждый из них гордился своими успехами. Первое, что делал новичок, попавший на борт корабля – мчался в кают-компанию, чтобы взглянуть на "щит побед" – к магнитной доске, занимавшей самое хорошее место на стене, сразу напротив двери, крепились силуэты сбитых кораблей противника. Впрочем, стоит заметить, что редко на щите заполнялся хотя бы один ряд – живучесть эсминцев была не столь высока. Обычно там можно было видеть три-четыре, иногда пять-шесть фигурок – как правило, транспорты и истребители, реже – эсминцы.
В первый момент Дик рассматривал назначение на "Викинг" как наказание – до тех пор, пока не увидел сам корабль. Хотя снаружи корвет весьма напоминал эсминец, общим у них был, пожалуй, только корпус. Как ранее сам Снегов, пилоты с первого взгляда влюбились в новый корабль – красу Флота, самый мощный из легких и самый легкий из мощных. Снегов был совершенно убежден, что даже авианосцу не светит ничего хорошего в бою с парочкой корветов, а уж крейсер – этот вообще не имел никаких шансов, даже в бою один на один. Пилоты вполне разделяли его точку зрения, особенно учитывая, что они не расстались со своими любимыми "Звездочками".
Пилоты в настоящий момент патрулировали пространство – пока один спал, второй управлял истребителем. Хотя "Викинг" и был сильнее обычного эсминца в несколько раз, однако лишняя страховка еще никогда никому не мешала. Тем более, что пилоты вызвались добровольно, и Снегов, сам бывший универ, прекрасно их понимал. Конечно, теперь его место на капитанском мостике, однако это не значит, что он иногда не мечтает снова положить руки на штурвал истребителя. Откровенно говоря, иногда он тосковал по тем замечательным временам, когда был всего лишь пилотом. Командовать всегда сложнее, чем быть исполнителем, это он прекрасно понимал и до своего повышения. Однако его назначение капитаном эсминца, вызванное острым дефицитом опытных профессионалов, в то время он принял безоговорочно – надо, значит надо. Но каждый раз, наблюдая стремительный полет изящных машин, особенно новейших "Монингстаров", управлять которыми ему так и не довелось, он снова представлял себя в пилотском кресле.
Сейчас у него не было особых планов на будущее – "Викингу" была дарована полная свобода действий, он мог идти в любую систему, действовать по собственному усмотрению и возвращаться на Землю только для дозаправки и пополнения боекомплекта. Ченнинг, пригласив Снегова в свой офис, объяснил ему программу-максимум – требовалось создать у рекнов страх перед одиночными перелетами. Пусть по любому поводу гоняют эскадры сопровождения, пусть даже боевые корабли боятся высунуть нос из-под щита орбитального прикрытия. Конечно, сил одного, пусть даже и лучшего во Флоте корабля было явно недостаточно для достижения этой цели, но необходимо было по крайней мере начать. А там к "Викингу" присоединятся другие корветы, сея ужас на торговых путях Империи. И рано или поздно цель будет достигнута. Во всяком случае, первый шаг уже был сделан.
Традиция отмечать число одержанных побед различными символами уходит в далекое прошлое. Воин делал зарубки на копье, отмечая число убитых врагов, пилоты рисовали силуэты сбитых самолетов противника. Тяжелые корабли Федерации, практически никогда не вступавшие в бой один на один, счета поверженных врагов не вели. Иное дело эсминцы – им частенько приходилось идти в атаку лоб в лоб, и поэтому каждый из них гордился своими успехами. Первое, что делал новичок, попавший на борт корабля – мчался в кают-компанию, чтобы взглянуть на "щит побед" – к магнитной доске, занимавшей самое хорошее место на стене, сразу напротив двери, крепились силуэты сбитых кораблей противника. Впрочем, стоит заметить, что редко на щите заполнялся хотя бы один ряд – живучесть эсминцев была не столь высока. Обычно там можно было видеть три-четыре, иногда пять-шесть фигурок – как правило, транспорты и истребители, реже – эсминцы.