Страница:
В окружении офицеров и ординарцев легат стоял на стене и наблюдал за происходящими в лагере Орды приготовлениями к штурму. И во второй раз бой должен был начаться в темноте — это давало ургам безусловное преимущество. Солнце уже давно зашло, видимость становилась всю хуже и хуже. Большая часть легионеров и ополченцев, расположившихся на стенах, дремали — впереди трудная ночь, и отдых необходим воинам. Кое-где горели костры, отдавая свое тепло огромным чанам с водой, смолой и маслом.
— Сейчас начнется, — пробормотал он скорее сам для себя.
И словно бы в ответ на эти слова раздались гулкие ритмичные звуки сигнальных рогов. Д'Лемер не знал систему сигналов, которые применяли у себя урги, но понять назначение этого было несложно.
— К оружию, — рявкнул он, — Все на стены. Арбалеты зарядить, катапульты и баллисты к бою.
Горнисты сыграли тревогу. Солдаты, протирая глаза, занимали свои места у бойниц. Слышно было, как кто-то из арбалетчиков рычит на мальчишку, требуя, чтобы тот притащил еще одну, а лучше — две вязанки стрел. Гиселл и большая часть его латников заняли места на верхнем ярусе — Д'Лемер хотел, чтобы закованные в броню ветераны, которых было, к несчастью, не так уж и много, были готовы встретить врага, любой ценой не дав ургам закрепиться хотя бы на одном участке. Было очевидно, что если урги закрепятся хотя бы на одном участке стены, сбросить их оттуда легионерам может оказаться уже не по силам. Легат все отчетливее понимал, что вчерашний штурм и в самом деле был не более чем разведкой боем, пробой сил. Сегодня Орда обрушится на крепость всей мощью.
Осаждающие медленно двинулись вперед. Как и в прошлый раз, они шли, укрывшись за массивными деревянными щитами и толстыми вязанками веток. Позади раздался резкий скрип и глухой удар — одна из катапульт отправила в полет первый камень. Легату даже не нужно было смотреть на результат выстрела — и так было ясно, что солдаты поторопились. До передних рядов было еще слишком далеко. И точно — камень поднял фонтан земли шагов за десять до переднего края наступающих сил Орды.
Но прошло совсем немного времени, и в воздухе замелькали метательные снаряды. Урги били из арбалетов по бойницам — стрелков у них было относительно немного, не более чем один на десятерых обычных пехотинцев, вооруженных топорами, булавами или короткими, слегка изогнутыми мечами. Но, учитывая огромную мощь собравшейся под стенами Миста армии, стрелков было больше, чем всех оставшихся защитников цитадели вместе взятых. Стрелы густо влетали в бойницы — и многие, особенно из числа вооруженных арбалетами мужиков, замерли, прижавшись к надежному камню, дрожа всем телом и не решаясь даже думать о том, чтобы выглянуть в бойницу — и столкнуться дицом к лицу с собственной смертью. Легионеры были более привычны к опасности — и, видимо, поэтому гибли один за другим.
Первый ряд деревянных щитов рухнул в ров, наполненный углями и трупами убитых вчера. Д'Лемер подумал, что еще несколько дней — и смрад от разлагающихся тел убьет защитников крепости ничуть не менее верно, чем ургские топоры. Вслед за первыми щитами полетели другие, а потом и вязанки, практически в считанные мгновения наполнившие запущенный, много десятилетий не чищенный ров доверху. На первый взгляд, сегодня в штурме участвовало чуть ли не впятеро больше бойцов, чем ранее. Легат взглянул во двор, где, в относительной безопасности, стоял его последний и единственный резерв — сотня латников из второй когорты. В свете факелов сияли доспехи, тяжелые мечи были в ножнах… пока. Видимо, в праздности этому отряду пребывать нескоро.
Урги лезли на стены. Уже вылиты остатки огненного зелья, уже опорожнены котлы со смолой и кипятком. Зарево освещало все достаточно хорошо, и легат видел, как из тьмы к стенам подкатывают все новые и новые волны ощетинившихся сталью воинов. Странно, но привратную башню пока почти не трогали — небольшой отряд скопился на остатках подъемного моста, вновь попытались рубить ворота, но град каменных обломков, спущенных им на голову, порядком охладил пыл ургов.
Увы, от этого было не легче. Практически на всей протяженности стены шел отчаянный бой. Д'Лемер заметил, как сразу десяток ургов показались из-за каменных зубцов и спрыгнули вниз, тут же окрасив кровью свои мечи. Легионеры встретили их выстрелами из арбалетов в упор и тоже пустили в ход клинки — но через парапет уже лезли новые и новые твари.
— Гиселл, твое время! — Д'Лемер и не думал, что центурион расслышит его среди рева пламени, воплей ургов и звона стали. Но жест был достаточно ясен. Сотня латников дружно выхватила мечи, и бросилась к опасному участку.
Двор крепости остался пуст…
Бартак проводил взглядом бойцов, устремившихся к месту прорыва, и удовлетворенно хмыкнул. Что ж, этого он и ожидал. Все получилось именно так, как он и планировал. Раз уж идея установить поврежденные баллисты напротив ворот принадлежала ему, он ничуть не удивился, когда сам же оказался и среди тех, кому эту идею пришлось воплощать в жизнь.
Теперь три баллисты были установлены и заряжены, жала тяжелых дротов, каждый из которых легко пробивал навылет воина, вместе со щитом и доспехами, грозно уставились в сторону ворот. Кроме Бартака, здесь находились еще трое легионеров, их задача была простой — если ворота начнут сдавать, надо просто позвать помощь. Ни больше ни меньше.
Сард возился с баллистой, делая вид, что у той что-то не в порядке с зарядным механизмом. Со стороны казалось, что бывший центурион порядком озабочен состоянием метательной машины…
Звонко щелкнула спущенная тетива. Один из легионеров у ворот даже не понял, что погиб, — смерть пришла мгновенно, без боли и мучений. Дрот пробил его, и глубоко ушел в дерево ворот. Второй солдат даже не расслышал удара—в общем шуме что-то разобрать было невозможно, и смотрел он в другую сторону. А в следующий миг второй дрот устремился к нему. Этот выстрел не был столь точен, да и у Бартака не было времени прицелиться как следует, поэтому легионеру зацепило только руку… но и этого оказалось достаточно. Отточенный наконечник дрота перебил кость, разорвал сухожилия — и почти оторванная рука закачалась на обрывках одежды и кожи.
Третий боец услышал сдавленный вопль напарника и оглянулся. Он увидел, что бывший центурион стоит у баллисты и тянет за спусковой рычаг. Ему понадобилось мгновение, чтобы все понять, он тут же метнулся в сторону… и тяжелый дрот выбил из каменной стены фонтан искр. Солдат выхватил меч, собираясь посчитаться с предателем…
И в этом была его ошибка. Бартак понимал, что рискует, — и все же был убежден, что легионеры не станут звать на помощь. Так и произошло. Увидев, что последний оставшийся в живых страж бежит к нему, сжимая в руках оружие, бывший центурион поднял лежащий у ног заряженный арбалет и нажал на спуск. Стрела попала точно в грудь… с такого расстояния арбалетный болт без труда пробивал кованые латы и потому кольчугу пронзил, даже не замедлив полета.
Бартак бросился к воротам. Теперь у него оставалось не так много времени: в любой момент кто-то может заметить, что охрана ворот перебита, — и тогда весь его план пойдет насмарку. На бегу полоснул мечом по шее раненого — тот был и так почти в обмороке, но всегда оставался риск того, что раненый на мгновение придет в себя и закричит…
Брус, запирающий ворота, в обычное время поднимали четверо. Сейчас Бартак был один — но ему и не надо было поднимать здоровенную деревянную балку. Достаточно просто вытолкнуть ее из пазов — и тогда ворота можно будет открыть. По крайней мере одну створку. Ну а потом ему помогут…
На какое-то мгновение перед его глазами промелькнули картины из прошлого — колонны марширующих когорт, Император в золоченых доспехах и пурпурном плаще, вручающий ему, Сарду Бартаку, знаки центуриона… Он знал, что тот ритуал, в котором ему довелось участвовать, был просто традицией… Император всегда лично вручал «золотые крылья» — знак, свидетельствующий о том, что владелец его является центурионом имперского легиона. Кто-то получал «крылья» за доблесть в бою… кто-то по иным причинам. И что с того, что Бартаку не пришлось проливать кровь, что свое звание он получил просто потому, что так сложились обстоятельства? На какое-то мгновение Сард ощутил укол стыда — почему же так поступает он, слуга Империи?
Но уже в следующий момент это видение было вытеснено другим. Все заслонило другое лицо — лицо человека, отобравшего у Бартака «крылья». И его голос — сухие, злые слова, отнимающие у центуриона все — честь, смысл жизни, женщину, достаток…
Он навалился на брус всем телом, чувствуя, как стонут мышцы, порядком ослабевшие от праздной жизни. Брус медленно стал сдвигаться — на палец… на ладонь… на две…
Осталось неизвестным, кто первый увидел поток ургов, вливающийся во внутренний двор. Кто первым закричал…
Д'Лемер сбежал по выщербленным ступеням приврат-ной башни и врезался в толпу ургов, рубя направо и налево. За ним неотступно следовали трое ординарцев и два десятка бойцов — почти все, кто на тот момент находился на башне. С первого же взгляда на широко, настежь распахнутые створки ворот стало ясно, что удержать двор и, следовательно, стены не удастся. Остановить рвущуюся в ворота толпу могла бы полная сил, свежая центурия, сомкнувшая щиты и ощетинившаяся копьями. Но не два десятка воинов — и даже не сотня, если б было кого вывести из боя. Увы — схватка шла по всему периметру крепости, уже давно увязли в бою латники Гиселла, да и сам он был убит — крепкие доспехи не выдержали удара топора, и центурион рухнул под ноги своим легионерам, пытающимся сбросить ур-гов со стены. Все, что мог сделать легат, это выкрикнуть приказ об отступлении в донжон — там, под прикрытием его каменных стен, легион мог бы еще какое-то время держаться, Возможно, был бы шанс дождаться подкреплений.
Сам он не рассчитывал прорваться к убежищу — да и не хотел. Сейчас главной задачей легата и его солдат было дать остальным достаточно времени — и они стояли насмерть, теряя одного человека за другим. Урги щедро оплачивали кровью каждый шаг — но они по-прежнему могли позволить себе размен одного к десяти и теснили легионеров, не считаясь с потерями.
Латы Д'Лемера были уже сплошь покрыты кровью — своей и чужой. Он был ранен трижды, но каждая рана была относительно легкой. Меч ветерана работал не уставая, пробивая кольчуги, рассекая грубую кожу, снося конечности. Все трое ординарцев уже пали, и их тела теперь лежали где-то там, под ногами наступающей толпы ургов. Оставшиеся в живых медленно пятились, отбиваясь от многократно превосходящего противника. Двое легионеров взяли на себя защиту легата от наседающих ургов — один тут же рухнул с пробитым горлом, приняв удар, предназначавшийся командиру. Легат слышал крики, он даже подозревал, что его просят выйти из боя, укрыться в центральной башне… Но он не слушал этих просьб. Каждый миг, каждый удар, каждый блок давали возможность еще одному-двум солдатам уйти в донжон.
Щелкнула тетива арбалета. Звук был совершенно неразличим в грохоте боя, но легат услышал его. Наверное, потому, что железный болт предназначался именно ему. Выпущенный в упор болт проломил панцирь и глубоко ушел в тело. Д'Лемер пошатнулся, рука, держащая клинок, на мгновение остановилась… Этого оказалось достаточно. Меч, который легат не сумел отразить, ударил точно в сочленение кирасы и шлема, рассекая кольчужный хауберк, кожу, сосуды, кость…
Трент, все еще живой, хотя и порядком изрубленный, бросился вперед, чтобы прикрыть командира — он не думал в тот момент о том, жив легат или убит, он не видел тяжести полученного Д'Лемером удара… он просто прыгнул вперед — и далее не знающие страха урги на мгновение попятились. Но лишь на мгновение…
Прошло совсем немного времени, и все было кончено. Часть защитников — не более полутора сотен — успели укрыться в донжоне, и теперь из бойниц главной башни летели стрелы… впрочем, урги не оставались в долгу. Остальные защитники крепости пали — и опытные ветераны, и мужики-ополченцы, и мальчишки, подносившие бойцам стрелы. Вне донжона остался в живых лишь один человек…
В воздухе стояла густая, тяжелая вонь. В нее вплелись запахи крови, пота, дыма… но все перекрывал один запах, запах смерти. Смерти, нависшей над каждым, кто сейчас находился в башне.
Сейчас их было немногим больше сотни. С десяток скончались от ран, еще несколько погибло, поймав один из сплошным потоком влетающих в бойницы арбалетных болтов. Легионеры время от времени отвечали метким выстрелом, каждый раз рискуя жизнью, А потом обстрел прекратился.
Центурион Клейн осторожно выглянул в бойницу — внутренний двор был пуст, вернее, был просто завален трупами, ни один из которых уже не шевелился. Урги в этом походе не намерены были брать пленных. Клейн недоумевал — что же произошло? Что заставило Орду отступить — или это и в самом деле подходят легионы де Брея?
Клейн не получил ни единой царапины, он даже не обнажил меч, искренне считая, что сражаться — удел рядовых, а офицеры должны командовать, оставаясь в относительной безопасности. Поэтому он и не пошел на привратную башню вместе с покойным Д'Лемером, понимая, что легат вряд ли будет стоять в стороне от схватки. Поэтому и в донжоне Клейн оказался первым… точнее, оказался здесь задолго до того, как были открыты ворота крепости и Орда ворвалась внутрь.
Если бы Клейна назвали трусом, он бы возмутился и заставил бы обидчика заплатить за такую дерзость кровью. По его собственному мнению, дело было не в трусости — а только лишь в разумной осторожности, которая до сих пор позволяла ему выходить без особых увечий из немалого количества стычек. Более того, он был весьма невысокого мнения о таких горе-полководцах, как де Брей и ему подобных, готовых лично вести в атаку свои войска. Клейн был убежден, что знания, опыт и талант полководца… или даже просто офицера слишком ценны, чтобы рисковать ими в банальной свалке, где смерть может прийти просто случайно.
Звонко протрубил горн. Центурион нахмурился — он знал этот звук. Это был сигнал о требовании переговоров. Центурион усмехнулся — что ж, самое время. Было очевидно, что отсидеться в донжоне не удастся — разве что случится чудо, и вот-вот здесь окажется этот заносчивый де Брей, В этот момент Клейн был бы готов простить выскочке де Брею, простому барону, которого милость Императора поставила выше многих куда более знатных дворян, все что угодно. И даже был готов обнять его… но ясно было, что легионы здесь не появятся. А значит, время искать компромиссы.
Словно бы в ответ на его мысли на пустое пространство перед забаррикадированными воротами донжона вышел человек. Клейн, конечно, не знал, кто именно открыл ургам ворота крепости, но думал об этом. И не удивился, узнав Сарда Бартака, опального центуриона… правда, теперь «золотые крылья» снова были пришпилены к его плечу. Эмблема высокого звания странно смотрелась на простой кольчуге рядового легионера.
— Эй, Клейн, — заорал Бартак. — Отвечай, я же знаю, что ты здесь!
Клейн молчал, размышляя. Конечно, Бартак был подонком и предателем, конечно, это именно он открыл ворота Орде — иначе с чего бы он тут разгуливал при оружии… да уж, он не похож на пленного.
— Клейн, не дури, ты слишком умен, чтобы глупо погибнуть. Давай поговорим.
— О чем? — наконец решил вступить в диалог центурион. — О чем с тобой разговаривать, предатель? Я вижу, ты уже получил награду?
— Ты об этом? — Бартак любовно погладил золотой значок. — Нет, Клейн, это не награда. Это, знаешь ли, принадлежит мне по праву. А Ториксу… видишь ли, Ториксу этот значок уже не нужен. Награда будет другой и, поверь мне, куда более весомой, чем жалкая плата Императора. Он не слишком высоко ценит нашу кровь.
— Можно подумать, ты ее проливал, — хмыкнул Клейн. Разумеется, сказано было достаточно громко, чтобы Бартак услышал.
— Не стоит стараться меня унизить, — побагровел он. — Вы не в том положении, чтобы бросаться оскорблениями.
— Слушай, Сард, давай к делу. Ты же здесь не для того, чтобы поболтать со мной, верно?
— Верно, Клейн, верно. Я принес предложение. Хорошее предложение, щедрое.
— Неужели Орда опять намерена торговаться? Кажется, теперь мы в куда более худшем положении. Какой смысл в этой сделке?
— Я рад, что ты понимаешь ситуацию, — усмехнулся Бартак. — Но урги поступают благородно. Они не изменяют цену. Прежние условия остаются в силе. Ты и твои люди могут выйти из башни, без оружия. И сможете уйти на все четыре стороны.
— А если нет?
Произнеся эти слова, Клейн вдруг содрогнулся и почувствовал, как по коже пробежал холод. Именно эти слова сказал Д'Лемер — и, похоже, больше он не скажет ничего. Легат, видимо, погиб — уцелевшие легионеры сообщили, что видели его в последний раз окруженного ургами… сомнительно, чтобы Д'Лемер, каким бы мастером меча он ни был, сумел вырваться из этой мясорубки. И вот теперь он, центурион Клейн, на попечении которого оказались остатки гарнизона, пойдет тем же путем?
— Подумай сам, Клейн, зачем лишняя кровь? Этот командующий силами Орды, его зовут Ар-Бейр… знаешь, он нормальный мужик, даром что клыкастый. Я сам слышал, как он говорил, что глупо зря проливать кровь, когда все уже решено. Неужели ты думаешь, что сможешь удержать башню?
Повисла долгая, тяжелая тишина. Клейн понимал, что Бартак, какой бы сволочью он ни был, говорит правду. Выбор у остатков легиона был невелик — или сдаться, или геройски пасть всем, до последнего человека. Второй вариант Клейну нравился куда меньше… Хотя, следовало отдать должное, сдаваться ему тоже не нравилось… пусть и не потому, что он считал это постыдным — в конце концов обстоятельства бывают сильнее, и с этим необходимо считаться. Но… но Император таких объяснений не понимал и не принимал. Если сейчас сложить оружие, на его, Клейна, карьере можно поставить крест. Оставалось только решить — что важнее, карьера или жизнь. Раздумывал он недолго.
— А какие гарантии?
— О, ради светлой Эрнис, Клейн, какие тебе еще гарантии? Не сдадитесь, вас вырежут еще до полудня.
— Нам надо подумать.
— Конечно, приятель, я понимаю… только не слишком долго. А я здесь подожду, ладно? Как чего надумаешь, позовешь.
Бартак демонстративно повернулся спиной к донжону и сел прямо на труп какого-то урга. В решении, которое примет Клейн, он не сомневался ни мгновения. Будь на месте центуриона Д'Лемер или даже этот выскочка Торикс — скорее всего они стали бы драться до конца. Это было бы глупо — но что поделать, не каждый способен рассуждать трезво. А теперь, раз и Гиселла, и Торикса, и Д'Лемера нет в живых, — ничто не мешает осторожному и предусмотрительному Клейну верно использовать свой последний шанс.
Откровенно говоря, Бартак и сам не понимал, зачем ургам отпускать фактически уничтоженных легионеров.
Правда, задавать вопросы вождю Ар-Бейру он поостерегся… сыграли свою роль воспоминания недавних дней. Бартак чувствовал, что там, где Д'Лемер всего лишь лишил его звания, вождь ургов вполне может лишить и головы. А значит, язык надо было держать за зубами.
Сам он, пожалуй, предпочел бы, чтобы никто из легионеров не вышел бы из этих стен живым. В этом не было ничего личного — просто в таком случае не останется ни одного свидетеля его позорного понижения, и, следовательно, он сможет с полным основанием считать себя по-прежнему центурионом. И даже можно будет вернуться к войскам — к тому же де Брею, к примеру. А уж придумать убедительную историю, почему он остался в живых один из всего гарнизона, Бартак сумеет…
— Эй, Сард!
Бартак встал, медленно, с ленцой, обернулся. В узкой прорези бойницы он разглядел лицо Клейна.
— Ну как, решили?
— Решили, решили… позови этого… как его… вождя. Хочу услышать, что он подтвердит твои слова.
— Не доверяешь мне, — хмыкнул Бартак. — Ну как же, понимаю… хорошо. Жди, позову.
Прошло не так много времени, и окончательное решение было принято. Ар-Бейр оказался высоким — на голову выше среднего человека — ургом, закованным в тяжелые доспехи. Видимо, доверия своих сородичей к прочности собственной шкуры он ни в малейшей степени не разделял. На имперском вождь говорил свободно, и в его речи не раз использовались обороты, ясно говорившие, что язык вождь учил отнюдь не среди завсегдатаев пивной… среди его учителей явно были люди благородной крови.
Вождь подтвердил слова Бартака.
— Каждый из вас, кто согласится сложить оружие, может беспрепятственно покинуть цитадель. Без оружия. Орда победила, и я не намерен больше лить кровь.
Большего вряд ли удалось бы добиться. С точки зрения Клейна, предложение ургов и так было верхом идиотизма… или человеколюбия. Ворота донжона медленно открылись. Один за другим покидали башню легионеры, бросая клинки во все растущую и растущую кучу у ног вождя. Тот оставался недвижим, спокойно провожая взглядом выходящих из крепости бойцов. Многие из них были ранены, немало нашлось и таких, кто почти не был в состоянии самостоятельно передвигаться. Им помогали идти товарищи… Они шли мимо замерших в строю ургов — их были тысячи и тысячи, плотным строем, плечом к плечу. Урги стояли почти не шевелясь, их взгляды были прикованы к медленно идущим мимо них легионерам.
Клейн, как и полагалось командиру, покинул крепость последним. Перебравшись через все еще дымящиеся остатки моста, он оглянулся на стены крепости, где служил так долго. И где ощутил горечь поражения… Увидел несколько фигур на стене — одна из них, массивная, сияющая металлом, принадлежала вождю, вторая — невысокая, все еще носящая цвета Империи…
— Я найду тебя, Бартак, — прошипел сквозь зубы Клейн. — Найду…
Ар-Бейр махнул рукой. Клейн подумал, что вождь отдает им прощальный салют… что ж, он прав, легион хорошо сражался, и не его вина, что безмерно превосходящие силы Орды сумели выиграть этот бой. Центурион тоже отдал честь — коротко, четко… он всегда гордился своей выправкой.
И только потом понял, что жестоко ошибся… жест Ар-Бейра отнюдь не был прощальным салютом.
Вождь что-то коротко прорычал и махнул рукой. Бартак не знал языка, на котором была отдана команда, но ее смысл тут же стал ему понятен. Как и тем, кто сейчас двигался там, за стенами крепости.
Орда навалилась сразу со всех сторон. Взметнулись топоры и мечи, слитным хлопком ударили арбалеты. Большая часть легионеров была убита именно им — этим залпом. Ургам даже не надо было особенно целиться — и почти каждый болт находил свою жертву. А потом в дело пошли клинки…
Клейну удалось ударить несущегося на него урга в челюсть — удар подкованным башмаком был страшен, ург отлетел на шаг назад, когтистые пальцы разжались, выпустив меч. Центурион подхватил оружие, тяжелое, непривычное, успел нанести удар, второй — его скрутили, набросив на голову сеть. Получив несколько сильных пинков по ребрам, Клейн услышал треск сломавшейся кости. Волны боли затопили сознание…
Сознание вернулось вместе с потоком холодной воды, обрушившимся налицо. Центурион открыл глаза, чувствуя, как в боку пульсирует острая боль. Рука рефлекторно попыталась нашарить меч…
— Не дергайся, тонкокожий, — раздался знакомый голос. Клейн поднял взгляд на говорившего — так и есть, он не ошибся. Это был вождь Ар-Бейр собственной персоной.
— За что? — прохрипел Клейн, ощущая во рту привкус крови. — Ты же дал слово, тварь… Или твои слова ничего не стоят?
— Прежде чем ты сдохнешь, мокрица, я поясню. Я дал слово, и я его сдержал. Я обещал, что вы выйдете беспрепятственно из цитадели, и вы вышли. Вам же никто не препятствовал, верно?
— Ты говорил… — Голос вырывался из горла с трудом, во рту становилось все солонее, густая струйка побежала по подбородку. — Ты говорил, что не хочешь больше лить кровь…
— Ты считаешь, я говорил о вашей крови? — Ург изобразил чудовищный оскал, который, видимо, означал насмешливую гримасу. — Я говорил только о крови ургов, мокрица. И ни о чьей больше. Да, тебе будет интересно узнать… еще вчера я послал полусотню хороших воинов. Они догонят ваших беженцев… А знаешь, почему ты все еще жив?
Клейна это волновало мало. Вряд ли эта жизнь будет долгой.
— Я хотел, чтобы ты увидел перед смертью, как будут убиты все твои легионеры. Я думал, что ты трус, а Вечный не любит трусов. Я хотел зарезать тебя… но ты проявил храбрость. Ты сражался с моими солдатами голыми руками… за это ты будешь удостоен высокой чести.
— И какой же, — криво усмехнулся Клейн. — Отпустишь?
— Оглянись…
И центурион увидел. Увидел чудовищный штабель тел ургов, обложенных вязанками хвороста. Многочисленные солдаты подносили все новые и новые вязанки, другие обильно поливали дрова маслом — учитывая, что запасы цитадели были почти исчерпаны, скорее всего это масло они принесли с собой. И над этим штабелем возвышался одинокий столб, с приколоченной к нему цепью.
— Думаешь, стану молить о пощаде? — Клейн сплюнул на песок кровавый сгусток, — Не дождешься…
— Это хорошо, — серьезно кивнул вождь. — Отважная жертва более угодна Вечному. Я предпочел бы, чтобы на этот костер взошел этот ваш Д'Лемер… он настоящий воин. Но и ты тоже будешь достойным приношением Ему.
— Сейчас начнется, — пробормотал он скорее сам для себя.
И словно бы в ответ на эти слова раздались гулкие ритмичные звуки сигнальных рогов. Д'Лемер не знал систему сигналов, которые применяли у себя урги, но понять назначение этого было несложно.
— К оружию, — рявкнул он, — Все на стены. Арбалеты зарядить, катапульты и баллисты к бою.
Горнисты сыграли тревогу. Солдаты, протирая глаза, занимали свои места у бойниц. Слышно было, как кто-то из арбалетчиков рычит на мальчишку, требуя, чтобы тот притащил еще одну, а лучше — две вязанки стрел. Гиселл и большая часть его латников заняли места на верхнем ярусе — Д'Лемер хотел, чтобы закованные в броню ветераны, которых было, к несчастью, не так уж и много, были готовы встретить врага, любой ценой не дав ургам закрепиться хотя бы на одном участке. Было очевидно, что если урги закрепятся хотя бы на одном участке стены, сбросить их оттуда легионерам может оказаться уже не по силам. Легат все отчетливее понимал, что вчерашний штурм и в самом деле был не более чем разведкой боем, пробой сил. Сегодня Орда обрушится на крепость всей мощью.
Осаждающие медленно двинулись вперед. Как и в прошлый раз, они шли, укрывшись за массивными деревянными щитами и толстыми вязанками веток. Позади раздался резкий скрип и глухой удар — одна из катапульт отправила в полет первый камень. Легату даже не нужно было смотреть на результат выстрела — и так было ясно, что солдаты поторопились. До передних рядов было еще слишком далеко. И точно — камень поднял фонтан земли шагов за десять до переднего края наступающих сил Орды.
Но прошло совсем немного времени, и в воздухе замелькали метательные снаряды. Урги били из арбалетов по бойницам — стрелков у них было относительно немного, не более чем один на десятерых обычных пехотинцев, вооруженных топорами, булавами или короткими, слегка изогнутыми мечами. Но, учитывая огромную мощь собравшейся под стенами Миста армии, стрелков было больше, чем всех оставшихся защитников цитадели вместе взятых. Стрелы густо влетали в бойницы — и многие, особенно из числа вооруженных арбалетами мужиков, замерли, прижавшись к надежному камню, дрожа всем телом и не решаясь даже думать о том, чтобы выглянуть в бойницу — и столкнуться дицом к лицу с собственной смертью. Легионеры были более привычны к опасности — и, видимо, поэтому гибли один за другим.
Первый ряд деревянных щитов рухнул в ров, наполненный углями и трупами убитых вчера. Д'Лемер подумал, что еще несколько дней — и смрад от разлагающихся тел убьет защитников крепости ничуть не менее верно, чем ургские топоры. Вслед за первыми щитами полетели другие, а потом и вязанки, практически в считанные мгновения наполнившие запущенный, много десятилетий не чищенный ров доверху. На первый взгляд, сегодня в штурме участвовало чуть ли не впятеро больше бойцов, чем ранее. Легат взглянул во двор, где, в относительной безопасности, стоял его последний и единственный резерв — сотня латников из второй когорты. В свете факелов сияли доспехи, тяжелые мечи были в ножнах… пока. Видимо, в праздности этому отряду пребывать нескоро.
Урги лезли на стены. Уже вылиты остатки огненного зелья, уже опорожнены котлы со смолой и кипятком. Зарево освещало все достаточно хорошо, и легат видел, как из тьмы к стенам подкатывают все новые и новые волны ощетинившихся сталью воинов. Странно, но привратную башню пока почти не трогали — небольшой отряд скопился на остатках подъемного моста, вновь попытались рубить ворота, но град каменных обломков, спущенных им на голову, порядком охладил пыл ургов.
Увы, от этого было не легче. Практически на всей протяженности стены шел отчаянный бой. Д'Лемер заметил, как сразу десяток ургов показались из-за каменных зубцов и спрыгнули вниз, тут же окрасив кровью свои мечи. Легионеры встретили их выстрелами из арбалетов в упор и тоже пустили в ход клинки — но через парапет уже лезли новые и новые твари.
— Гиселл, твое время! — Д'Лемер и не думал, что центурион расслышит его среди рева пламени, воплей ургов и звона стали. Но жест был достаточно ясен. Сотня латников дружно выхватила мечи, и бросилась к опасному участку.
Двор крепости остался пуст…
Бартак проводил взглядом бойцов, устремившихся к месту прорыва, и удовлетворенно хмыкнул. Что ж, этого он и ожидал. Все получилось именно так, как он и планировал. Раз уж идея установить поврежденные баллисты напротив ворот принадлежала ему, он ничуть не удивился, когда сам же оказался и среди тех, кому эту идею пришлось воплощать в жизнь.
Теперь три баллисты были установлены и заряжены, жала тяжелых дротов, каждый из которых легко пробивал навылет воина, вместе со щитом и доспехами, грозно уставились в сторону ворот. Кроме Бартака, здесь находились еще трое легионеров, их задача была простой — если ворота начнут сдавать, надо просто позвать помощь. Ни больше ни меньше.
Сард возился с баллистой, делая вид, что у той что-то не в порядке с зарядным механизмом. Со стороны казалось, что бывший центурион порядком озабочен состоянием метательной машины…
Звонко щелкнула спущенная тетива. Один из легионеров у ворот даже не понял, что погиб, — смерть пришла мгновенно, без боли и мучений. Дрот пробил его, и глубоко ушел в дерево ворот. Второй солдат даже не расслышал удара—в общем шуме что-то разобрать было невозможно, и смотрел он в другую сторону. А в следующий миг второй дрот устремился к нему. Этот выстрел не был столь точен, да и у Бартака не было времени прицелиться как следует, поэтому легионеру зацепило только руку… но и этого оказалось достаточно. Отточенный наконечник дрота перебил кость, разорвал сухожилия — и почти оторванная рука закачалась на обрывках одежды и кожи.
Третий боец услышал сдавленный вопль напарника и оглянулся. Он увидел, что бывший центурион стоит у баллисты и тянет за спусковой рычаг. Ему понадобилось мгновение, чтобы все понять, он тут же метнулся в сторону… и тяжелый дрот выбил из каменной стены фонтан искр. Солдат выхватил меч, собираясь посчитаться с предателем…
И в этом была его ошибка. Бартак понимал, что рискует, — и все же был убежден, что легионеры не станут звать на помощь. Так и произошло. Увидев, что последний оставшийся в живых страж бежит к нему, сжимая в руках оружие, бывший центурион поднял лежащий у ног заряженный арбалет и нажал на спуск. Стрела попала точно в грудь… с такого расстояния арбалетный болт без труда пробивал кованые латы и потому кольчугу пронзил, даже не замедлив полета.
Бартак бросился к воротам. Теперь у него оставалось не так много времени: в любой момент кто-то может заметить, что охрана ворот перебита, — и тогда весь его план пойдет насмарку. На бегу полоснул мечом по шее раненого — тот был и так почти в обмороке, но всегда оставался риск того, что раненый на мгновение придет в себя и закричит…
Брус, запирающий ворота, в обычное время поднимали четверо. Сейчас Бартак был один — но ему и не надо было поднимать здоровенную деревянную балку. Достаточно просто вытолкнуть ее из пазов — и тогда ворота можно будет открыть. По крайней мере одну створку. Ну а потом ему помогут…
На какое-то мгновение перед его глазами промелькнули картины из прошлого — колонны марширующих когорт, Император в золоченых доспехах и пурпурном плаще, вручающий ему, Сарду Бартаку, знаки центуриона… Он знал, что тот ритуал, в котором ему довелось участвовать, был просто традицией… Император всегда лично вручал «золотые крылья» — знак, свидетельствующий о том, что владелец его является центурионом имперского легиона. Кто-то получал «крылья» за доблесть в бою… кто-то по иным причинам. И что с того, что Бартаку не пришлось проливать кровь, что свое звание он получил просто потому, что так сложились обстоятельства? На какое-то мгновение Сард ощутил укол стыда — почему же так поступает он, слуга Империи?
Но уже в следующий момент это видение было вытеснено другим. Все заслонило другое лицо — лицо человека, отобравшего у Бартака «крылья». И его голос — сухие, злые слова, отнимающие у центуриона все — честь, смысл жизни, женщину, достаток…
Он навалился на брус всем телом, чувствуя, как стонут мышцы, порядком ослабевшие от праздной жизни. Брус медленно стал сдвигаться — на палец… на ладонь… на две…
Осталось неизвестным, кто первый увидел поток ургов, вливающийся во внутренний двор. Кто первым закричал…
Д'Лемер сбежал по выщербленным ступеням приврат-ной башни и врезался в толпу ургов, рубя направо и налево. За ним неотступно следовали трое ординарцев и два десятка бойцов — почти все, кто на тот момент находился на башне. С первого же взгляда на широко, настежь распахнутые створки ворот стало ясно, что удержать двор и, следовательно, стены не удастся. Остановить рвущуюся в ворота толпу могла бы полная сил, свежая центурия, сомкнувшая щиты и ощетинившаяся копьями. Но не два десятка воинов — и даже не сотня, если б было кого вывести из боя. Увы — схватка шла по всему периметру крепости, уже давно увязли в бою латники Гиселла, да и сам он был убит — крепкие доспехи не выдержали удара топора, и центурион рухнул под ноги своим легионерам, пытающимся сбросить ур-гов со стены. Все, что мог сделать легат, это выкрикнуть приказ об отступлении в донжон — там, под прикрытием его каменных стен, легион мог бы еще какое-то время держаться, Возможно, был бы шанс дождаться подкреплений.
Сам он не рассчитывал прорваться к убежищу — да и не хотел. Сейчас главной задачей легата и его солдат было дать остальным достаточно времени — и они стояли насмерть, теряя одного человека за другим. Урги щедро оплачивали кровью каждый шаг — но они по-прежнему могли позволить себе размен одного к десяти и теснили легионеров, не считаясь с потерями.
Латы Д'Лемера были уже сплошь покрыты кровью — своей и чужой. Он был ранен трижды, но каждая рана была относительно легкой. Меч ветерана работал не уставая, пробивая кольчуги, рассекая грубую кожу, снося конечности. Все трое ординарцев уже пали, и их тела теперь лежали где-то там, под ногами наступающей толпы ургов. Оставшиеся в живых медленно пятились, отбиваясь от многократно превосходящего противника. Двое легионеров взяли на себя защиту легата от наседающих ургов — один тут же рухнул с пробитым горлом, приняв удар, предназначавшийся командиру. Легат слышал крики, он даже подозревал, что его просят выйти из боя, укрыться в центральной башне… Но он не слушал этих просьб. Каждый миг, каждый удар, каждый блок давали возможность еще одному-двум солдатам уйти в донжон.
Щелкнула тетива арбалета. Звук был совершенно неразличим в грохоте боя, но легат услышал его. Наверное, потому, что железный болт предназначался именно ему. Выпущенный в упор болт проломил панцирь и глубоко ушел в тело. Д'Лемер пошатнулся, рука, держащая клинок, на мгновение остановилась… Этого оказалось достаточно. Меч, который легат не сумел отразить, ударил точно в сочленение кирасы и шлема, рассекая кольчужный хауберк, кожу, сосуды, кость…
Трент, все еще живой, хотя и порядком изрубленный, бросился вперед, чтобы прикрыть командира — он не думал в тот момент о том, жив легат или убит, он не видел тяжести полученного Д'Лемером удара… он просто прыгнул вперед — и далее не знающие страха урги на мгновение попятились. Но лишь на мгновение…
Прошло совсем немного времени, и все было кончено. Часть защитников — не более полутора сотен — успели укрыться в донжоне, и теперь из бойниц главной башни летели стрелы… впрочем, урги не оставались в долгу. Остальные защитники крепости пали — и опытные ветераны, и мужики-ополченцы, и мальчишки, подносившие бойцам стрелы. Вне донжона остался в живых лишь один человек…
В воздухе стояла густая, тяжелая вонь. В нее вплелись запахи крови, пота, дыма… но все перекрывал один запах, запах смерти. Смерти, нависшей над каждым, кто сейчас находился в башне.
Сейчас их было немногим больше сотни. С десяток скончались от ран, еще несколько погибло, поймав один из сплошным потоком влетающих в бойницы арбалетных болтов. Легионеры время от времени отвечали метким выстрелом, каждый раз рискуя жизнью, А потом обстрел прекратился.
Центурион Клейн осторожно выглянул в бойницу — внутренний двор был пуст, вернее, был просто завален трупами, ни один из которых уже не шевелился. Урги в этом походе не намерены были брать пленных. Клейн недоумевал — что же произошло? Что заставило Орду отступить — или это и в самом деле подходят легионы де Брея?
Клейн не получил ни единой царапины, он даже не обнажил меч, искренне считая, что сражаться — удел рядовых, а офицеры должны командовать, оставаясь в относительной безопасности. Поэтому он и не пошел на привратную башню вместе с покойным Д'Лемером, понимая, что легат вряд ли будет стоять в стороне от схватки. Поэтому и в донжоне Клейн оказался первым… точнее, оказался здесь задолго до того, как были открыты ворота крепости и Орда ворвалась внутрь.
Если бы Клейна назвали трусом, он бы возмутился и заставил бы обидчика заплатить за такую дерзость кровью. По его собственному мнению, дело было не в трусости — а только лишь в разумной осторожности, которая до сих пор позволяла ему выходить без особых увечий из немалого количества стычек. Более того, он был весьма невысокого мнения о таких горе-полководцах, как де Брей и ему подобных, готовых лично вести в атаку свои войска. Клейн был убежден, что знания, опыт и талант полководца… или даже просто офицера слишком ценны, чтобы рисковать ими в банальной свалке, где смерть может прийти просто случайно.
Звонко протрубил горн. Центурион нахмурился — он знал этот звук. Это был сигнал о требовании переговоров. Центурион усмехнулся — что ж, самое время. Было очевидно, что отсидеться в донжоне не удастся — разве что случится чудо, и вот-вот здесь окажется этот заносчивый де Брей, В этот момент Клейн был бы готов простить выскочке де Брею, простому барону, которого милость Императора поставила выше многих куда более знатных дворян, все что угодно. И даже был готов обнять его… но ясно было, что легионы здесь не появятся. А значит, время искать компромиссы.
Словно бы в ответ на его мысли на пустое пространство перед забаррикадированными воротами донжона вышел человек. Клейн, конечно, не знал, кто именно открыл ургам ворота крепости, но думал об этом. И не удивился, узнав Сарда Бартака, опального центуриона… правда, теперь «золотые крылья» снова были пришпилены к его плечу. Эмблема высокого звания странно смотрелась на простой кольчуге рядового легионера.
— Эй, Клейн, — заорал Бартак. — Отвечай, я же знаю, что ты здесь!
Клейн молчал, размышляя. Конечно, Бартак был подонком и предателем, конечно, это именно он открыл ворота Орде — иначе с чего бы он тут разгуливал при оружии… да уж, он не похож на пленного.
— Клейн, не дури, ты слишком умен, чтобы глупо погибнуть. Давай поговорим.
— О чем? — наконец решил вступить в диалог центурион. — О чем с тобой разговаривать, предатель? Я вижу, ты уже получил награду?
— Ты об этом? — Бартак любовно погладил золотой значок. — Нет, Клейн, это не награда. Это, знаешь ли, принадлежит мне по праву. А Ториксу… видишь ли, Ториксу этот значок уже не нужен. Награда будет другой и, поверь мне, куда более весомой, чем жалкая плата Императора. Он не слишком высоко ценит нашу кровь.
— Можно подумать, ты ее проливал, — хмыкнул Клейн. Разумеется, сказано было достаточно громко, чтобы Бартак услышал.
— Не стоит стараться меня унизить, — побагровел он. — Вы не в том положении, чтобы бросаться оскорблениями.
— Слушай, Сард, давай к делу. Ты же здесь не для того, чтобы поболтать со мной, верно?
— Верно, Клейн, верно. Я принес предложение. Хорошее предложение, щедрое.
— Неужели Орда опять намерена торговаться? Кажется, теперь мы в куда более худшем положении. Какой смысл в этой сделке?
— Я рад, что ты понимаешь ситуацию, — усмехнулся Бартак. — Но урги поступают благородно. Они не изменяют цену. Прежние условия остаются в силе. Ты и твои люди могут выйти из башни, без оружия. И сможете уйти на все четыре стороны.
— А если нет?
Произнеся эти слова, Клейн вдруг содрогнулся и почувствовал, как по коже пробежал холод. Именно эти слова сказал Д'Лемер — и, похоже, больше он не скажет ничего. Легат, видимо, погиб — уцелевшие легионеры сообщили, что видели его в последний раз окруженного ургами… сомнительно, чтобы Д'Лемер, каким бы мастером меча он ни был, сумел вырваться из этой мясорубки. И вот теперь он, центурион Клейн, на попечении которого оказались остатки гарнизона, пойдет тем же путем?
— Подумай сам, Клейн, зачем лишняя кровь? Этот командующий силами Орды, его зовут Ар-Бейр… знаешь, он нормальный мужик, даром что клыкастый. Я сам слышал, как он говорил, что глупо зря проливать кровь, когда все уже решено. Неужели ты думаешь, что сможешь удержать башню?
Повисла долгая, тяжелая тишина. Клейн понимал, что Бартак, какой бы сволочью он ни был, говорит правду. Выбор у остатков легиона был невелик — или сдаться, или геройски пасть всем, до последнего человека. Второй вариант Клейну нравился куда меньше… Хотя, следовало отдать должное, сдаваться ему тоже не нравилось… пусть и не потому, что он считал это постыдным — в конце концов обстоятельства бывают сильнее, и с этим необходимо считаться. Но… но Император таких объяснений не понимал и не принимал. Если сейчас сложить оружие, на его, Клейна, карьере можно поставить крест. Оставалось только решить — что важнее, карьера или жизнь. Раздумывал он недолго.
— А какие гарантии?
— О, ради светлой Эрнис, Клейн, какие тебе еще гарантии? Не сдадитесь, вас вырежут еще до полудня.
— Нам надо подумать.
— Конечно, приятель, я понимаю… только не слишком долго. А я здесь подожду, ладно? Как чего надумаешь, позовешь.
Бартак демонстративно повернулся спиной к донжону и сел прямо на труп какого-то урга. В решении, которое примет Клейн, он не сомневался ни мгновения. Будь на месте центуриона Д'Лемер или даже этот выскочка Торикс — скорее всего они стали бы драться до конца. Это было бы глупо — но что поделать, не каждый способен рассуждать трезво. А теперь, раз и Гиселла, и Торикса, и Д'Лемера нет в живых, — ничто не мешает осторожному и предусмотрительному Клейну верно использовать свой последний шанс.
Откровенно говоря, Бартак и сам не понимал, зачем ургам отпускать фактически уничтоженных легионеров.
Правда, задавать вопросы вождю Ар-Бейру он поостерегся… сыграли свою роль воспоминания недавних дней. Бартак чувствовал, что там, где Д'Лемер всего лишь лишил его звания, вождь ургов вполне может лишить и головы. А значит, язык надо было держать за зубами.
Сам он, пожалуй, предпочел бы, чтобы никто из легионеров не вышел бы из этих стен живым. В этом не было ничего личного — просто в таком случае не останется ни одного свидетеля его позорного понижения, и, следовательно, он сможет с полным основанием считать себя по-прежнему центурионом. И даже можно будет вернуться к войскам — к тому же де Брею, к примеру. А уж придумать убедительную историю, почему он остался в живых один из всего гарнизона, Бартак сумеет…
— Эй, Сард!
Бартак встал, медленно, с ленцой, обернулся. В узкой прорези бойницы он разглядел лицо Клейна.
— Ну как, решили?
— Решили, решили… позови этого… как его… вождя. Хочу услышать, что он подтвердит твои слова.
— Не доверяешь мне, — хмыкнул Бартак. — Ну как же, понимаю… хорошо. Жди, позову.
Прошло не так много времени, и окончательное решение было принято. Ар-Бейр оказался высоким — на голову выше среднего человека — ургом, закованным в тяжелые доспехи. Видимо, доверия своих сородичей к прочности собственной шкуры он ни в малейшей степени не разделял. На имперском вождь говорил свободно, и в его речи не раз использовались обороты, ясно говорившие, что язык вождь учил отнюдь не среди завсегдатаев пивной… среди его учителей явно были люди благородной крови.
Вождь подтвердил слова Бартака.
— Каждый из вас, кто согласится сложить оружие, может беспрепятственно покинуть цитадель. Без оружия. Орда победила, и я не намерен больше лить кровь.
Большего вряд ли удалось бы добиться. С точки зрения Клейна, предложение ургов и так было верхом идиотизма… или человеколюбия. Ворота донжона медленно открылись. Один за другим покидали башню легионеры, бросая клинки во все растущую и растущую кучу у ног вождя. Тот оставался недвижим, спокойно провожая взглядом выходящих из крепости бойцов. Многие из них были ранены, немало нашлось и таких, кто почти не был в состоянии самостоятельно передвигаться. Им помогали идти товарищи… Они шли мимо замерших в строю ургов — их были тысячи и тысячи, плотным строем, плечом к плечу. Урги стояли почти не шевелясь, их взгляды были прикованы к медленно идущим мимо них легионерам.
Клейн, как и полагалось командиру, покинул крепость последним. Перебравшись через все еще дымящиеся остатки моста, он оглянулся на стены крепости, где служил так долго. И где ощутил горечь поражения… Увидел несколько фигур на стене — одна из них, массивная, сияющая металлом, принадлежала вождю, вторая — невысокая, все еще носящая цвета Империи…
— Я найду тебя, Бартак, — прошипел сквозь зубы Клейн. — Найду…
Ар-Бейр махнул рукой. Клейн подумал, что вождь отдает им прощальный салют… что ж, он прав, легион хорошо сражался, и не его вина, что безмерно превосходящие силы Орды сумели выиграть этот бой. Центурион тоже отдал честь — коротко, четко… он всегда гордился своей выправкой.
И только потом понял, что жестоко ошибся… жест Ар-Бейра отнюдь не был прощальным салютом.
Вождь что-то коротко прорычал и махнул рукой. Бартак не знал языка, на котором была отдана команда, но ее смысл тут же стал ему понятен. Как и тем, кто сейчас двигался там, за стенами крепости.
Орда навалилась сразу со всех сторон. Взметнулись топоры и мечи, слитным хлопком ударили арбалеты. Большая часть легионеров была убита именно им — этим залпом. Ургам даже не надо было особенно целиться — и почти каждый болт находил свою жертву. А потом в дело пошли клинки…
Клейну удалось ударить несущегося на него урга в челюсть — удар подкованным башмаком был страшен, ург отлетел на шаг назад, когтистые пальцы разжались, выпустив меч. Центурион подхватил оружие, тяжелое, непривычное, успел нанести удар, второй — его скрутили, набросив на голову сеть. Получив несколько сильных пинков по ребрам, Клейн услышал треск сломавшейся кости. Волны боли затопили сознание…
Сознание вернулось вместе с потоком холодной воды, обрушившимся налицо. Центурион открыл глаза, чувствуя, как в боку пульсирует острая боль. Рука рефлекторно попыталась нашарить меч…
— Не дергайся, тонкокожий, — раздался знакомый голос. Клейн поднял взгляд на говорившего — так и есть, он не ошибся. Это был вождь Ар-Бейр собственной персоной.
— За что? — прохрипел Клейн, ощущая во рту привкус крови. — Ты же дал слово, тварь… Или твои слова ничего не стоят?
— Прежде чем ты сдохнешь, мокрица, я поясню. Я дал слово, и я его сдержал. Я обещал, что вы выйдете беспрепятственно из цитадели, и вы вышли. Вам же никто не препятствовал, верно?
— Ты говорил… — Голос вырывался из горла с трудом, во рту становилось все солонее, густая струйка побежала по подбородку. — Ты говорил, что не хочешь больше лить кровь…
— Ты считаешь, я говорил о вашей крови? — Ург изобразил чудовищный оскал, который, видимо, означал насмешливую гримасу. — Я говорил только о крови ургов, мокрица. И ни о чьей больше. Да, тебе будет интересно узнать… еще вчера я послал полусотню хороших воинов. Они догонят ваших беженцев… А знаешь, почему ты все еще жив?
Клейна это волновало мало. Вряд ли эта жизнь будет долгой.
— Я хотел, чтобы ты увидел перед смертью, как будут убиты все твои легионеры. Я думал, что ты трус, а Вечный не любит трусов. Я хотел зарезать тебя… но ты проявил храбрость. Ты сражался с моими солдатами голыми руками… за это ты будешь удостоен высокой чести.
— И какой же, — криво усмехнулся Клейн. — Отпустишь?
— Оглянись…
И центурион увидел. Увидел чудовищный штабель тел ургов, обложенных вязанками хвороста. Многочисленные солдаты подносили все новые и новые вязанки, другие обильно поливали дрова маслом — учитывая, что запасы цитадели были почти исчерпаны, скорее всего это масло они принесли с собой. И над этим штабелем возвышался одинокий столб, с приколоченной к нему цепью.
— Думаешь, стану молить о пощаде? — Клейн сплюнул на песок кровавый сгусток, — Не дождешься…
— Это хорошо, — серьезно кивнул вождь. — Отважная жертва более угодна Вечному. Я предпочел бы, чтобы на этот костер взошел этот ваш Д'Лемер… он настоящий воин. Но и ты тоже будешь достойным приношением Ему.