Страница:
— Быстрей следы зачищайте, — рыкнул один из волшебников, наверное, командир. — Сейчас патруль заявится! Или менты приедут.
— А на них нам… — ответил кто-то.
— Сохранение тайны волшебного мира должно быть абсолютным, — отрезал командир. — Это первая статья Генерального кодекса.
— Пленные потраченной волшбы не стоят, — сказал другой волшебник.
— Не тебе решать, — ответил третий. — Приказали взять именно этих «языков», мы взяли и следы зачистили.
— А белые с чёрными «стиратель душ» так и не нашли, — сообщил первый.
— Точно? — не поверил командир.
— Не нашли, — подтвердил первый. — Тёмные оцепили здание вокзала, обыскивают каждый сантиметр. Талисман оттуда совершенно точно не выносили, но Гомонова исхитрилась спрятать его так, чтобы ни одним способом обнаружить не получается, ни волшбой, ни техникой. Светлые выставили своё оцепление, надеются перехватить талисман по дороге. Или что его не найдут до белого часа.
— А что за талисман? — спросил оборотень. — Из-за чего столько шума?
— Точно пока никто не знает, — сказал командир. — Даже неизвестно, оберег это, подсилок, заручник или амулет. Одно ясно — действие у него психотронное и очень мощное. Талисман самопроизвольный.
— Как это? — не понял молоденький колдун.
— Во время полнолунной грозы, — объяснил командир, — молния ударила в нужное мгновение в нужную точку пространства, и самый обыкновенный камешек стал мощным талисманом. Бывает. В зависимости от того, какой первоосновой завершить его активацию, он станет орудием Сумрака, Света ли Тьмы.
— А что с тем простенем, из которого белые подсадную утку делали?
— Ничего, — ответил командир. — Ушёл домой со своим драконом в полной уверенности, что все коллекционеры — придурки.
— Дробышеву до сих пор не нашли, — сказал первый маг. — Она могла уже из города выбраться.
— Найдём, — заверил командир. — От вампира ещё никто не спрятался. И Камнедельск она вряд ли покинула, периметр города перекрыт. Но даже если выбралась — по всем филиалам разосланы ориентировки, далеко не уедет.
— На Чернодворье вампиров гораздо больше, — заметил молодой.
— Из наших поисковики лучше, — ответил командир.
— Зато у светлых вампиров совсем нет.
— Нам это не поможет. У них самая мощная поисковая волшба.
— Но талисман они не нашли, — напомнил оборотень.
— Это странно, — согласился командир.
— Главное, что и Дробышеву пока не нашли, — сказал первый.
Пятачок сумеречные восстановили полностью. Сели в машины и уехали. Я пошла к стройке. Плохо мне было и гадко.
Я стала ненужным свидетелем и главным призом в колдовской драке одновременно. Я вляпалась в самую гущу неведомой, но смертельно опасной интриги.
И всё это за один вечер!
Ни сил, ни мыслей у меня не осталось. Я хотела сдохнуть, ведь мёртвые никому не нужны. Лежат себе спокойно, и никто их не трогает. Что ж, это легко устроить прямо сейчас. Сплету из футболки верёвку и повешусь на арматурине.
Я поднялась на второй этаж. Идеальное место, чтобы сводить счёты с жизнью. Есть стремянка, крепкий крюк на потолке, а в углу целая куча проводов и верёвок. Но сначала надо записку оставить, объяснить как-то свой поступок. Хотя бы для того, чтобы никто не усомнился, что это именно самоубийство. Не хочется доставлять людям неприятности. Я нашла большой острый гвоздь, попробовала царапать стену. Отлично получается. Затёртая под яичную гладкость штукатурка — идеальный материал для начертания предсмертных посланий. В окно светит фонарь, всё прекрасно видно.
Только что писать — не знаю.
В задумчивости я нарисовала цветочек. Простенький, пятилепестковый, как дети рисуют.
И как всегда, путаные мысли и распалённые чувства начали складываться в стихи. Я выцарапывала на стене куплет за куплетом, выплёскивала в рифмованные строчки и страх, и ярость, и ненависть к тем, кто в дребезги разбил мою налаженную, уютную жизнь. Теперь у меня нет ничего, кроме пустоты.
Но пустота — отличное место для застройки. Для начала новой жизни.
О смысле стихов я не задумывалась, рифма складывалась стремительно, надо было успеть записать. И когда был поставлен последний знак препинания, я на несколько мгновений закрыла глаза, передохнула. Посмотрела в окно, на заваленный стройматериалами двор, на вагончик сторожа, окончательно успокоилась и прочитала содеянное.
Я полюбовалась на вирши и в полуметре от них выцарапала крупные глубокие буквы:
Чёрта с два я повешусь! Раньше вы все сами поиздохнете!
— Неплохое решение, — одобрительно сказал молодой женский голос.
Я обернулась.
Девица моего возраста, похожа на цыганку — смуглая, большие тёмные глаза, длинные черные кудри. Пёстрый сарафан, плетёные босоножки, ожерелье и серьги из ракушек. А сумочки нет — приехала на машине, и за рулём был кто-то другой. Догадаться, что это магиня, легко.
— Ты тёмная, светлая или сумеречная? — спросила я.
Моя догадливость девицу порадовала — промелькнула лёгкая улыбка.
— Светлая ворожея, зовут Лера. Валерия. А ты — Дробышева Нина Витальевна. Закончила Камнедельский государственный университет, факультет восточных языков и литературы. Днём преподаёшь в университете, вечером — на курсах, китайцев учишь русскому, русских — китайскому.
Я не ответила, в разговоре доминирует тот, кто больше молчит.
— За тобой охотится вампир, — сообщила Валерия.
— И что?
— Скрыться от него невозможно. И вампир смертельно опасен.
— А ты безобидна как воробышек.
— Но я не собираюсь тебя убивать, — ответила она.
— Вампир тоже. Ему приказано доставить меня к сумеречным живой и невредимой, они сначала должны выяснить, магиня я или простеньша, буду на них работать или нет. У тебя те же цели. Так что разницы между тобой и вампиром я не вижу.
Светлая ворожея гневно сверкнула глазами, сравнение с вампиром её оскорбило.
— Вампир, — сказала она подчёркнуто спокойно, — воплощённое зло и насилие. Человеки для него — пища. Всё, что ему надо — кровь.
Говорила светлая правду, но при этом о многом умалчивала — пальцы едва заметно дёрнулись так, словно Валерия хотела что-то закрыть, спрятать. А недосказанность равносильна лжи.
— И поэтому ему поручили вербовать особо важную персону, — ответила я. — Как и тебе.
— Мне никто ничего не поручал! — рявкнула взбешённая магиня. — Я увидела след человека, который хочет убить себя. И пошла за тобой, чтобы остановить, помочь. Это предназначение Света — помогать тем, кому плохо и больно, у кого не осталось собственных сил. И только когда увидела тебя — узнала.
Не врёт.
— Узнала? — зацепилась я за последнее слово. — Так всё-таки охота на меня продолжается?
— Это не охота. Тебя никто ни к чему не станет принуждать. Ты вольна выбирать между Светом, Сумраком и Тьмой. Ты сама решишь, по какому пути пойдёшь, какой силе будешь служить.
— Чудесно, — ехидно обрадовалась я. — А право послать все три кодлы на бабаевы крестины у меня есть? Право остаться собой? Жить так, как я хочу?
— Ты магиня. И жить как простеньша теперь не сможешь. Магия в твоей крови проснулась. Ты изменилась. И жизнь твоя тоже неизбежно переменится.
— А если нет? Если я по-прежнему простеньша, что тогда? Ты убьёшь меня или сотрёшь мне память?
— Мы не убийцы! — возмутилась белодворка. — И память не стираем — это посягательство на неприкосновенность личности. Всего лишь слегка модифицируются воспоминания — человек уверен, что ему всё приснилось.
— Ну конечно, модификация к вмешательству никакого отношения не имеет.
— Это на благо самих же простеней, — заверила светлая. — Есть воспоминания, с которыми справиться не под силу. Гуманнее внушить, что всё произошедшее — только сон, и никакого значения не имеет. Так мы избавим простокровок от боли и разочарований, ведь жить в мире волшебников они не способны.
— Ха.
— Но если оказывается, что какой-то простень способен жить в мире, где есть волшебники, и не терзаться завистью и тоской по недостижимому, то они входят в Белодворье, работают вместе с нами, помогают нести людям Свет. Вовлеченцев у нас достаточно много.
— Как и в Серодворье с Чернодворьем, — ответила я.
— Ты должна выбрать свой путь.
— Я и пытаюсь выбрать свой путь. А вы навязываете мне ваш. Да мне все три двора не нужны! Я сама по себе.
— Так не бывает, — сказала Валерия. — Каждый человек, волшебник он или простень, идёт путём Света, Тьмы или Сумрака. Ты должна выбрать.
Я презрительно фыркнула. Магиня вздохнула, досадливо махнула рукой, нервно прошлась по комнате. И заметила стихи на стене. Прочитала. Замерла оторопело. Прочитала ещё раз. Взмахнула пальцами, сверкнула белая вспышка, и стена обрела прежнюю гладкость. Ворожея обернулась ко мне.
— Это твои стихи?
— Да.
Волшебница смотрела пристально, испытующе. Мне стало не по себе, даже виски заломило.
— Что ж, это всё объясняет, — сказала она. — Могу порадовать — ты не магиня. Дар стихосложения и магии несовместимы. Все писатели — и прозаики, и поэты, а так же архитекторы и художники никогда не имеют и капли магии, но при этом ведут себя как опытные волшебники-обратники. Ну в крайнем случае как очень одарённые прямники. Не всегда, конечно, но частенько. Знай мы, что ты умеешь слагать стихи, никому бы и в голову не пришло объявить на тебя охоту. Стихотворцы дворам не нужны.
— Белому двору не нужны, — уточнил мужской голос. — В Сумеречном вас, Нина, встретят с радостью.
В комнату вошёл мужчина лет тридцати. Высокий голубоглазый блондин в дорогом летнем костюме — брюки и рубашка из бледно-зелёного шёлка, туфли в тон, широкий плетёный ремень. Я бы приняла его за успешного бизнесмена среднего уровня с прицелом на высший.
— И от радости прислали вампира? — презрительно фыркнула Валерия.
— Вампира? — изумилась я. Вампиров я представляла совсем по-другому — как в кино. А тут самый обычный мужчина, очень даже симпатичный. Хотя… В кино вампиры тоже выглядели самыми обычными людьми, пока не превращались в чудовищ. Но вряд ли голливудские поделки можно считать источником достоверной информации о поведении и физиологии вампиров.
— Да, Нина, — ответила Валерия. — Это вампир. Пьёт человеческую кровь и от жажды крови теряет рассудок. Свои жертвы одурманивает особым вампирским волшебством, полностью лишает воли и забирает кровь. Без человеческой крови вампир подохнет, превратится в ничто.
Она говорила правду, но что-то в её интонации заставило меня насторожиться. Да и слово «кровь» повторяет слишком часто. Лучшая ложь — умело скомпонованная правда. Но теперь мне нужна истина. Её можно установить и по кусочкам правды. Для этого и вампир, и магиня должны говорить как можно больше, дать материал для анализа.
— Значит так, — сказала я. — Реклама Сумрака и Света меня не интересует. Но объясните мне вот что: почему волшебники, при всём своём могуществе, так боятся простеней?
И вампир, и волшебница уставились на меня с одинаковым недоумением.
— Но волшебники не боятся простеней, — ответила Валерия. — Это смешно.
— Тогда почему Генеральный кодекс требует прятаться от них?
— Человечество пока не готово принять мир волшебства, — пояснила Валерия. — Люди не смогут примириться с тем, что магия в крови есть у одного из тысячи. Превосходство волшебников, те преимущества, которые даёт магия — устойчивость к инфекционным заболеваниям, долгая молодость — вызовут у них только обиду и злость. Гораздо гуманнее всё пока хранить в тайне. Когда простени будут готовы принять существование волшебства и волшебников, мы — я говорю о Белодворье — откроемся людям.
— И когда же наступит сей дивный день? — поинтересовалась я.
— Пока придётся подождать, люди ещё не готовы.
— То есть никогда, — поняла я и жестом остановила собравшуюся возражать светлую. — Теперь я хочу услышать, что скажет представитель Серодворья.
Вампир смотрел так, что мурашки по спине пошли. Видел он меня до самой глубины души, до уголков, куда я сама заглянуть не осмеливалась.
— Я не знаю, — ответил он. Голос у вампира приятный — глубокий, бархатистый и очень естественный, без малейшей игры, выпендрёжа и самолюбования. Искренний голос. — На этот вопрос сумеет ответить только Ольга Петровна, глава Серодворья. Я всего лишь поисковик, моя задача — найти вас раньше светлых и тёмных. Тёмных я опередил, светлых тоже.
Валерия не спорила.
— Вы должны выбрать, — напомнил вампир, — с кем из нас пойдёте.
— Пойти с вампиром? — ехидно сказала Валерия.
— Вы прекрасно знаете, светлая ворожея, что я не причиню ей никакого вреда. Больше того, с этой минуты я телохранитель Нины.
— Только если она выберет Серодворье.
— Не только. Я буду свободен от обязанностей, когда Нина выберет другой двор или когда прикажет Сумеречная Госпожа.
В комнату вошёл респектабельный дедок-оборотень в вышитой татарской рубашке и дорогих джинсах. Сандалии тоже дорогие, из натуральной кожи.
— Есть ещё Тёмный двор, — сказал он.
— И вам тоже нужна простеньша? — спросила я.
— Если вы умеете стихи сочинять, — ответил дедок, — то сумеете и переводить рифмованные заклятия и заклинания. Хороший переводчик не столь ценен как маг-обратник, но тоже неплохое приобретение. Вы можете смело рассчитывать на высокую зарплату, гибкий рабочий график и вежливое обращение.
— Я не поисковичка, — затараторила Валерия. — Я в мастерской работаю, мелкие талисманы делаю и многого не знаю. Но если так, то Свет нуждается в переводчиках не меньше. И Нина не обязана идти в Чернодворье.
— Да провалитесь вы все трое! — рявкнула я и выскочила из комнаты. Как ног не переломала, когда сбегала по лестнице, не знаю. Во дворе на мгновение задержалась, надо было решить, куда надёжнее драпать — к казино или к ночному супермаркету.
Из окна выпал вампир. Оказывается, у них есть крылья — длинные, широкие и кожистые как у летучей мыши, но прозрачные как у стрекозы. Серые. И нужны для чего угодно, только не для полёта — с таким же успехом он мог махать руками. Вампир упал на острые штыри оградки будущего палисадника. Хрустнули кости, штыри вылезли из спины. А кровь у вампиров такая же красная, как и у людей. И больно, наверное, так же. От ужаса я даже закричать не смогла, просто замерла столбом.
— Пойдём, — тронула меня за плечо Валерия. Спокойная как пень.
Я отшатнулась.
— Это сделал оборотень, — сказала она торопливо. — А вампир сам нарвался. Он первый начал. Мы защищались. Бой был честный, я тоже могла бы так лежать. Война есть война, если не убьёшь ты, то убьют тебя. Я не нападала первой. Я не убивала. Не бойся меня.
Не врёт.
— Идём, — потянула меня Валерия.
— Не спеши, светлая, — сказал оборотень. — Путь выбираешь не ты.
— Отстаньте оба, — огрызнулась я и глянула на вампира.
Он уцепился руками за ограду и рывком снял себя со штырей. Брызнула фонтанчиками кровь. Я завизжала.
— Тихо! — тряхнула меня Валерия. — Не ори. Это же вампир, у них высочайшая регенерация.
Вампир рухнул на землю рядом с оградкой. Каким бы живучим он ни был, а раны оказались слишком тяжёлыми. Вампир умирал — и с такой мукой, что меня в дрожь бросило.
— Идём, — взял меня под руку оборотень.
— Нет, — отскочила я. — Надо ему «скорую» вызвать. Или добить.
Светлая магиня и тёмный оборотень смотрели на меня с одинаковым недоумением.
— Он вампир, — сказал тёмный. — Они все так подыхают. Расплата за кровь.
— Нет, — вырвалась я. — Так нельзя. Врагов можно убивать — война есть война. Но мучить, причинять боль нельзя. Это не по-людски.
— Так он и есть нелюдь, — сказала светлая. — Вампир.
— Это вы нелюдь! — сорвалась я на крик. — Садисты!
Я пошла к вампиру. Не знаю как, не знаю чем, но я ему помогу.
— Стой!!! — попыталась задержать меня Валерия. — Не подходи. Сейчас ему нужна только твоя кровь.
— Кровь? — глянула я на вампира. Как же ему больно! Нет, я такое не выдержу, кошмары до конца жизни сниться будут. — Хорошо, кровь — значит кровь.
У подъезда к стене прислонены застеклённые оконные рамы. Я сдёрнула футболку, обмотала правый кулак и саданула по стеклу. Брызнули осколки. Я выбрала, который поострее и побольше. Отшвырнула футболку. Вообще-то я правша, из-за футболки осколок пришлось взять левой рукой, и потому полосонула я им по правой ладони. Хороший порез получился, кровь потекла ручейком. Я перепрыгнула через оградку и подбежала к вампиру. Он рванул меня за руку так, что я упала на колени, и приник ртом к порезу.
Только сейчас я задумалась о возможных последствиях собственной глупости. Хватка у него такая, что не вырвешься, не руки — тиски. И сколько же крови ему понадобится? У меня уже мутилось в глазах. Но вампир насытился как раз в ту секунду, когда я по-настоящему испугалась. Он оторвался от раны, что-то пробормотал, провёл над ней ладонью — порез как огнём опалило. Я вскрикнула, отдёрнула руку.
— Шрам, — тупо удивилась я, глядя на бледно-розовую полоску, идущую наискосок, от основания указательного пальца к краю ладони у запястья. — Второй за ночь.
Вампир виновато склонил голову.
— Простите, — тихо сказал он. — Такие раны вампиру невозможно залечить до конца. Шрам останется навсегда. Исцелять должен был волшебник. Я поспешил. Простите меня.
— Нашли за что извиняться! Да такому порезу заживать не меньше двух недель. А вы затянули его за секунду.
— Шрам остался, — ответил вампир. — Его нельзя будет убрать.
— Ну на ладони же, а не на морде. Фигня, — отмахнулась я. Вампир молчал, не поднимая взгляда. Я сообразила, что сижу перед посторонним мужиком в лифчике. Вскочила и едва опять не шлёпнулась на задницу, так закружилась голова. Вампир поддержал, принёс футболку.
Магиня и оборотень смотрели на нас с интересом. Подошла другая магиня — элегантная башкирка лет двадцати восьми в изящном светлом платье из натурального китайского шёлка. И не экспортная дребедень, ткань высочайшего качества — для внутреннего рынка.
Красавица напомнила мне толстяка из кафе, выражение лица у них общее — равнодушное презрение. И брошь у неё в виде золотистого равностороннего треугольника — тот же самый знак.
— Нетипичная ситуация, — задумчиво проговорила дама, разглядывая сначала вампира, затем меня. — Что ж, поскольку Дробышева должна выбрать один из дворов, это ничего не меняет. Но если она выберет Свет, получится забавно.
— Вы не можете такое санкционировать! — возмутилась Валерия.
— Уже санкционировали.
Вампир плеснул крыльями. Глянул на меня, на даму, опять на меня.
— Я не настаиваю, — сказала мне Валерия, — чтобы ты обязательно шла в Белодворье. Во Тьме или Сумраке тебе будет не хуже.
— Это намёк на возможный отказ? — поинтересовалась дама.
— Нет-нет, — торопливо ответила Валерия.
— Нина Витальевна, — обратилась ко мне дама, — окончательный ответ вы должны дать завтра, то есть сегодня в полдень. А пока отправляйтесь домой. — Она вернула мою сумочку. — Поскольку работу вы прогуляли по вине жителей Троедворья, вам будет обеспечен подлинный больничный лист за вчерашний и сегодняшний день. Роберт Кох, — кивнула она на вампира, — проводит вас. И ничего не бойтесь, он не причинит вам ни малейшего вреда. И на сексуальную близость претендовать не будет. Это закон крови.
Дама ушла.
Ушли тёмный оборотень и светлая магиня.
— Я на машине, — сказал Роберт.
— Тогда поехали, — ответила я. А что мне ещё оставалась?
Вампир едва заметно улыбнулся, словно мысли услышал.
Длинных клыков у него нет, что вполне естественно: челюсти у вампиров такие же, как и у человеков, поэтому строение зубов тоже одинаковое. А крылья растут от верхнего края лопаток. По сути, это даже не крылья, а тонкая складка кожи — ни мышц, ни хрящей, только кровеносные сосуды. Когда вампир хочет спрятать крылья, то оттягивает кровь и кожа сжимается так, что крылья становятся похожи на следы ожога, — обычные шрамы на все лопатки, ничего особенного. Если сверхвнимательно не приглядываться, то и медик не догадается, что это сложенные крылья. Цвет меняется с серого на телесный. Самое интересное, что прорези для крыльев в одежде появляются и исчезают сами собой, по мере надобности. А длиной крылья до щиколоток и широкие, как плащ.
Спину Роберта я разглядела, когда он окровавленную рубашку переодевал. В багажнике роскошной иномарки цвета «серебристый металлик» была сменная одежда. Грязную вампир сжёг заклинанием. Подозреваю, что Роберту такая срочность понадобилась, чтобы дать мне возможность рассмотреть его, чтобы я быстрее перестала бояться жуткого вампира. Да и глупых вопросов типа: «А где клыки?» и «Куда вы дели крылья?» не задавала. Хотя, может в грязном тряпье ни одной лишней минуты оставаться не хотел, вампиры большие аккуратисты и чистоплоты. Об их высочайшей регенерации светлая и тёмный не соврали — никаких следов ранения у Роберта не осталось.
Гораздо сильнее складных крыльев и самовозникающих прорезей в одежде меня удивила серебряная цепочка с резным деревянным крестиком. Не то чтобы я верила, будто вампиры боятся креста и серебра, но исповедовать религию, которая объявляет твой народ порождением дьявола, более чем странно.
— Мне надо проверить способность к трансформации, — сказал Роберт. — Вы не возражаете?
— Надо — проверяйте.
— Благодарю.
Вампир присел на корточки, прикрылся крыльями. Они облепили Роберта как мокрая тряпка, тело знакомо смялось, и спустя секунду получился рыжеватый волк. Или овчарка, так и не поняла, в чём отличие. Волк встряхнулся и стал вампиром. Роберт опять сел на корточки и превратился в ворона. Затем в сову.
— Всё в порядке, — сказал он, вернувшись к основному обличию.
— А без крыльев вы перекидываться не сможете? — спросила я.
— Нет. Трансформация вампиров, — пояснил Роберт, — нечто среднее между оборотничеством перекидней и перевертней. Мы не зависим от фаз луны и не должны раздеваться, но у нас только три обличья и в звериной ипостаси нет речи. Крылья — это балансир. Без них вампиры не смогли бы управлять магическими потоками и лишились бы многих способностей.
— Понятно, — ответила я. — Поехали?
— Да, — кивнул вампир и сказал: — У вас аура немного изменилась.
— К худшему или к лучшему?
— Не знаю. Изменилась форма теменной чакры. Вы приобрели какое-то новое качество. Такие очертания время от времени встречаются как у простеней, так и у волшебников. Вреда от этого изменения совершенно точно нет, а есть ли польза, не знаю.
— Ну и чёрт с ним, — отмахнулась я. — Вреда нет и ладно.
— Борщ разогреть? — спросила я.
— Нет, спасибо, — ответил вампир. — Я не голоден.
— Как ни странно, я тоже. И спать не хочется. Вы ложитесь, — кивнула на диван, — а я на кухне посижу, почитаю.
— Я не хочу спать.
— Тогда будем пить чай.
— Как вам угодно.
Он сел с гостевой стороны кухни. Я сделала чай, разлила по чашкам, поставила сахар, варенье, плюшки.
Все неприятности закончились, но успокоиться Роберт никак не мог, голос звучал напряжённо, вздрагивали крылья.
— Хотите выпить? — предложила я. — У меня есть хорошая водка.
Вампир отрицательно мотнул головой.
— Роберт, если вам нужна ещё кровь… — начала было я.
— Нет! — перебил вампир. — Нет. — Перевёл дыхание и сказал: — Нина, я не возьму вашу кровь больше никогда. Чтобы ни случилось.
— Почему? — удивилась я и подумала, не нужно ли обидеться. — Чем она хуже любой другой? Невкусная, что ли?
— Обыкновенная. Как и у всех простеней. Нина, кровь пить вампирам необходимо, но удовольствия это не доставляет. Простеньская кровь для нас лекарство, а не лакомство.
— И сколько вам её надо?
— От ста до двухсот граммов в месяц, в зависимости от массы тела.
— Так мало?! — изумилась я. — Но… — Перед внутренним взором промелькнули кадры двух «вампирских» фильмов. Я такое кино не люблю, первый смотрела из любопытства, второй — в гостях. Вампир усмехнулся, догадался, что я вспомнила.
— Извините, — смутилась я.
— Ничего, — у Роберта дрогнули крылья, извинений он не ожидал.
Вампирам крылья очень идут, похожи на средневековый рыцарский плащ и придают облику романтичность и обаяние. Прямо как персонажи легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Интересно, был там свой Роберт? Из длинного списка рыцарей я запомнила одного Ласелота Озёрного, да и то потому, что одногруппник в университете переделал его имя в матерный эквивалент. Смешно получилось. Но любви к легендам Артуровского цикла мне не прибавило. Зря, наверное.
— А на них нам… — ответил кто-то.
— Сохранение тайны волшебного мира должно быть абсолютным, — отрезал командир. — Это первая статья Генерального кодекса.
— Пленные потраченной волшбы не стоят, — сказал другой волшебник.
— Не тебе решать, — ответил третий. — Приказали взять именно этих «языков», мы взяли и следы зачистили.
— А белые с чёрными «стиратель душ» так и не нашли, — сообщил первый.
— Точно? — не поверил командир.
— Не нашли, — подтвердил первый. — Тёмные оцепили здание вокзала, обыскивают каждый сантиметр. Талисман оттуда совершенно точно не выносили, но Гомонова исхитрилась спрятать его так, чтобы ни одним способом обнаружить не получается, ни волшбой, ни техникой. Светлые выставили своё оцепление, надеются перехватить талисман по дороге. Или что его не найдут до белого часа.
— А что за талисман? — спросил оборотень. — Из-за чего столько шума?
— Точно пока никто не знает, — сказал командир. — Даже неизвестно, оберег это, подсилок, заручник или амулет. Одно ясно — действие у него психотронное и очень мощное. Талисман самопроизвольный.
— Как это? — не понял молоденький колдун.
— Во время полнолунной грозы, — объяснил командир, — молния ударила в нужное мгновение в нужную точку пространства, и самый обыкновенный камешек стал мощным талисманом. Бывает. В зависимости от того, какой первоосновой завершить его активацию, он станет орудием Сумрака, Света ли Тьмы.
— А что с тем простенем, из которого белые подсадную утку делали?
— Ничего, — ответил командир. — Ушёл домой со своим драконом в полной уверенности, что все коллекционеры — придурки.
— Дробышеву до сих пор не нашли, — сказал первый маг. — Она могла уже из города выбраться.
— Найдём, — заверил командир. — От вампира ещё никто не спрятался. И Камнедельск она вряд ли покинула, периметр города перекрыт. Но даже если выбралась — по всем филиалам разосланы ориентировки, далеко не уедет.
— На Чернодворье вампиров гораздо больше, — заметил молодой.
— Из наших поисковики лучше, — ответил командир.
— Зато у светлых вампиров совсем нет.
— Нам это не поможет. У них самая мощная поисковая волшба.
— Но талисман они не нашли, — напомнил оборотень.
— Это странно, — согласился командир.
— Главное, что и Дробышеву пока не нашли, — сказал первый.
Пятачок сумеречные восстановили полностью. Сели в машины и уехали. Я пошла к стройке. Плохо мне было и гадко.
Я стала ненужным свидетелем и главным призом в колдовской драке одновременно. Я вляпалась в самую гущу неведомой, но смертельно опасной интриги.
И всё это за один вечер!
Ни сил, ни мыслей у меня не осталось. Я хотела сдохнуть, ведь мёртвые никому не нужны. Лежат себе спокойно, и никто их не трогает. Что ж, это легко устроить прямо сейчас. Сплету из футболки верёвку и повешусь на арматурине.
Я поднялась на второй этаж. Идеальное место, чтобы сводить счёты с жизнью. Есть стремянка, крепкий крюк на потолке, а в углу целая куча проводов и верёвок. Но сначала надо записку оставить, объяснить как-то свой поступок. Хотя бы для того, чтобы никто не усомнился, что это именно самоубийство. Не хочется доставлять людям неприятности. Я нашла большой острый гвоздь, попробовала царапать стену. Отлично получается. Затёртая под яичную гладкость штукатурка — идеальный материал для начертания предсмертных посланий. В окно светит фонарь, всё прекрасно видно.
Только что писать — не знаю.
В задумчивости я нарисовала цветочек. Простенький, пятилепестковый, как дети рисуют.
И как всегда, путаные мысли и распалённые чувства начали складываться в стихи. Я выцарапывала на стене куплет за куплетом, выплёскивала в рифмованные строчки и страх, и ярость, и ненависть к тем, кто в дребезги разбил мою налаженную, уютную жизнь. Теперь у меня нет ничего, кроме пустоты.
Но пустота — отличное место для застройки. Для начала новой жизни.
О смысле стихов я не задумывалась, рифма складывалась стремительно, надо было успеть записать. И когда был поставлен последний знак препинания, я на несколько мгновений закрыла глаза, передохнула. Посмотрела в окно, на заваленный стройматериалами двор, на вагончик сторожа, окончательно успокоилась и прочитала содеянное.
Н-да, заявленьице. Но… именно так я думаю и чувствую. Значит, всё это правда. Значит, быть по сему.
Разрывается время
И ткань бытия,
Я судьбы сброшу бремя —
Она не моя.
В Книге Судеб страница
Отныне зола —
Богов тусклые лица,
В их глазах только мгла.
У меня нет дороги —
Я иду, где хочу,
И не властвуют боги —
Я в небо лечу.
В пустоте я рисую
И пою в тишине,
Пусть я жизнью рискую —
Покой не по мне.
Для себя я слагаю
Все Карты Пути,
С мирозданьем играю —
Кто рискнёт превзойти?
Я полюбовалась на вирши и в полуметре от них выцарапала крупные глубокие буквы:
Чёрта с два я повешусь! Раньше вы все сами поиздохнете!
— Неплохое решение, — одобрительно сказал молодой женский голос.
Я обернулась.
Девица моего возраста, похожа на цыганку — смуглая, большие тёмные глаза, длинные черные кудри. Пёстрый сарафан, плетёные босоножки, ожерелье и серьги из ракушек. А сумочки нет — приехала на машине, и за рулём был кто-то другой. Догадаться, что это магиня, легко.
— Ты тёмная, светлая или сумеречная? — спросила я.
Моя догадливость девицу порадовала — промелькнула лёгкая улыбка.
— Светлая ворожея, зовут Лера. Валерия. А ты — Дробышева Нина Витальевна. Закончила Камнедельский государственный университет, факультет восточных языков и литературы. Днём преподаёшь в университете, вечером — на курсах, китайцев учишь русскому, русских — китайскому.
Я не ответила, в разговоре доминирует тот, кто больше молчит.
— За тобой охотится вампир, — сообщила Валерия.
— И что?
— Скрыться от него невозможно. И вампир смертельно опасен.
— А ты безобидна как воробышек.
— Но я не собираюсь тебя убивать, — ответила она.
— Вампир тоже. Ему приказано доставить меня к сумеречным живой и невредимой, они сначала должны выяснить, магиня я или простеньша, буду на них работать или нет. У тебя те же цели. Так что разницы между тобой и вампиром я не вижу.
Светлая ворожея гневно сверкнула глазами, сравнение с вампиром её оскорбило.
— Вампир, — сказала она подчёркнуто спокойно, — воплощённое зло и насилие. Человеки для него — пища. Всё, что ему надо — кровь.
Говорила светлая правду, но при этом о многом умалчивала — пальцы едва заметно дёрнулись так, словно Валерия хотела что-то закрыть, спрятать. А недосказанность равносильна лжи.
— И поэтому ему поручили вербовать особо важную персону, — ответила я. — Как и тебе.
— Мне никто ничего не поручал! — рявкнула взбешённая магиня. — Я увидела след человека, который хочет убить себя. И пошла за тобой, чтобы остановить, помочь. Это предназначение Света — помогать тем, кому плохо и больно, у кого не осталось собственных сил. И только когда увидела тебя — узнала.
Не врёт.
— Узнала? — зацепилась я за последнее слово. — Так всё-таки охота на меня продолжается?
— Это не охота. Тебя никто ни к чему не станет принуждать. Ты вольна выбирать между Светом, Сумраком и Тьмой. Ты сама решишь, по какому пути пойдёшь, какой силе будешь служить.
— Чудесно, — ехидно обрадовалась я. — А право послать все три кодлы на бабаевы крестины у меня есть? Право остаться собой? Жить так, как я хочу?
— Ты магиня. И жить как простеньша теперь не сможешь. Магия в твоей крови проснулась. Ты изменилась. И жизнь твоя тоже неизбежно переменится.
— А если нет? Если я по-прежнему простеньша, что тогда? Ты убьёшь меня или сотрёшь мне память?
— Мы не убийцы! — возмутилась белодворка. — И память не стираем — это посягательство на неприкосновенность личности. Всего лишь слегка модифицируются воспоминания — человек уверен, что ему всё приснилось.
— Ну конечно, модификация к вмешательству никакого отношения не имеет.
— Это на благо самих же простеней, — заверила светлая. — Есть воспоминания, с которыми справиться не под силу. Гуманнее внушить, что всё произошедшее — только сон, и никакого значения не имеет. Так мы избавим простокровок от боли и разочарований, ведь жить в мире волшебников они не способны.
— Ха.
— Но если оказывается, что какой-то простень способен жить в мире, где есть волшебники, и не терзаться завистью и тоской по недостижимому, то они входят в Белодворье, работают вместе с нами, помогают нести людям Свет. Вовлеченцев у нас достаточно много.
— Как и в Серодворье с Чернодворьем, — ответила я.
— Ты должна выбрать свой путь.
— Я и пытаюсь выбрать свой путь. А вы навязываете мне ваш. Да мне все три двора не нужны! Я сама по себе.
— Так не бывает, — сказала Валерия. — Каждый человек, волшебник он или простень, идёт путём Света, Тьмы или Сумрака. Ты должна выбрать.
Я презрительно фыркнула. Магиня вздохнула, досадливо махнула рукой, нервно прошлась по комнате. И заметила стихи на стене. Прочитала. Замерла оторопело. Прочитала ещё раз. Взмахнула пальцами, сверкнула белая вспышка, и стена обрела прежнюю гладкость. Ворожея обернулась ко мне.
— Это твои стихи?
— Да.
Волшебница смотрела пристально, испытующе. Мне стало не по себе, даже виски заломило.
— Что ж, это всё объясняет, — сказала она. — Могу порадовать — ты не магиня. Дар стихосложения и магии несовместимы. Все писатели — и прозаики, и поэты, а так же архитекторы и художники никогда не имеют и капли магии, но при этом ведут себя как опытные волшебники-обратники. Ну в крайнем случае как очень одарённые прямники. Не всегда, конечно, но частенько. Знай мы, что ты умеешь слагать стихи, никому бы и в голову не пришло объявить на тебя охоту. Стихотворцы дворам не нужны.
— Белому двору не нужны, — уточнил мужской голос. — В Сумеречном вас, Нина, встретят с радостью.
В комнату вошёл мужчина лет тридцати. Высокий голубоглазый блондин в дорогом летнем костюме — брюки и рубашка из бледно-зелёного шёлка, туфли в тон, широкий плетёный ремень. Я бы приняла его за успешного бизнесмена среднего уровня с прицелом на высший.
— И от радости прислали вампира? — презрительно фыркнула Валерия.
— Вампира? — изумилась я. Вампиров я представляла совсем по-другому — как в кино. А тут самый обычный мужчина, очень даже симпатичный. Хотя… В кино вампиры тоже выглядели самыми обычными людьми, пока не превращались в чудовищ. Но вряд ли голливудские поделки можно считать источником достоверной информации о поведении и физиологии вампиров.
— Да, Нина, — ответила Валерия. — Это вампир. Пьёт человеческую кровь и от жажды крови теряет рассудок. Свои жертвы одурманивает особым вампирским волшебством, полностью лишает воли и забирает кровь. Без человеческой крови вампир подохнет, превратится в ничто.
Она говорила правду, но что-то в её интонации заставило меня насторожиться. Да и слово «кровь» повторяет слишком часто. Лучшая ложь — умело скомпонованная правда. Но теперь мне нужна истина. Её можно установить и по кусочкам правды. Для этого и вампир, и магиня должны говорить как можно больше, дать материал для анализа.
— Значит так, — сказала я. — Реклама Сумрака и Света меня не интересует. Но объясните мне вот что: почему волшебники, при всём своём могуществе, так боятся простеней?
И вампир, и волшебница уставились на меня с одинаковым недоумением.
— Но волшебники не боятся простеней, — ответила Валерия. — Это смешно.
— Тогда почему Генеральный кодекс требует прятаться от них?
— Человечество пока не готово принять мир волшебства, — пояснила Валерия. — Люди не смогут примириться с тем, что магия в крови есть у одного из тысячи. Превосходство волшебников, те преимущества, которые даёт магия — устойчивость к инфекционным заболеваниям, долгая молодость — вызовут у них только обиду и злость. Гораздо гуманнее всё пока хранить в тайне. Когда простени будут готовы принять существование волшебства и волшебников, мы — я говорю о Белодворье — откроемся людям.
— И когда же наступит сей дивный день? — поинтересовалась я.
— Пока придётся подождать, люди ещё не готовы.
— То есть никогда, — поняла я и жестом остановила собравшуюся возражать светлую. — Теперь я хочу услышать, что скажет представитель Серодворья.
Вампир смотрел так, что мурашки по спине пошли. Видел он меня до самой глубины души, до уголков, куда я сама заглянуть не осмеливалась.
— Я не знаю, — ответил он. Голос у вампира приятный — глубокий, бархатистый и очень естественный, без малейшей игры, выпендрёжа и самолюбования. Искренний голос. — На этот вопрос сумеет ответить только Ольга Петровна, глава Серодворья. Я всего лишь поисковик, моя задача — найти вас раньше светлых и тёмных. Тёмных я опередил, светлых тоже.
Валерия не спорила.
— Вы должны выбрать, — напомнил вампир, — с кем из нас пойдёте.
— Пойти с вампиром? — ехидно сказала Валерия.
— Вы прекрасно знаете, светлая ворожея, что я не причиню ей никакого вреда. Больше того, с этой минуты я телохранитель Нины.
— Только если она выберет Серодворье.
— Не только. Я буду свободен от обязанностей, когда Нина выберет другой двор или когда прикажет Сумеречная Госпожа.
В комнату вошёл респектабельный дедок-оборотень в вышитой татарской рубашке и дорогих джинсах. Сандалии тоже дорогие, из натуральной кожи.
— Есть ещё Тёмный двор, — сказал он.
— И вам тоже нужна простеньша? — спросила я.
— Если вы умеете стихи сочинять, — ответил дедок, — то сумеете и переводить рифмованные заклятия и заклинания. Хороший переводчик не столь ценен как маг-обратник, но тоже неплохое приобретение. Вы можете смело рассчитывать на высокую зарплату, гибкий рабочий график и вежливое обращение.
— Я не поисковичка, — затараторила Валерия. — Я в мастерской работаю, мелкие талисманы делаю и многого не знаю. Но если так, то Свет нуждается в переводчиках не меньше. И Нина не обязана идти в Чернодворье.
— Да провалитесь вы все трое! — рявкнула я и выскочила из комнаты. Как ног не переломала, когда сбегала по лестнице, не знаю. Во дворе на мгновение задержалась, надо было решить, куда надёжнее драпать — к казино или к ночному супермаркету.
Из окна выпал вампир. Оказывается, у них есть крылья — длинные, широкие и кожистые как у летучей мыши, но прозрачные как у стрекозы. Серые. И нужны для чего угодно, только не для полёта — с таким же успехом он мог махать руками. Вампир упал на острые штыри оградки будущего палисадника. Хрустнули кости, штыри вылезли из спины. А кровь у вампиров такая же красная, как и у людей. И больно, наверное, так же. От ужаса я даже закричать не смогла, просто замерла столбом.
— Пойдём, — тронула меня за плечо Валерия. Спокойная как пень.
Я отшатнулась.
— Это сделал оборотень, — сказала она торопливо. — А вампир сам нарвался. Он первый начал. Мы защищались. Бой был честный, я тоже могла бы так лежать. Война есть война, если не убьёшь ты, то убьют тебя. Я не нападала первой. Я не убивала. Не бойся меня.
Не врёт.
— Идём, — потянула меня Валерия.
— Не спеши, светлая, — сказал оборотень. — Путь выбираешь не ты.
— Отстаньте оба, — огрызнулась я и глянула на вампира.
Он уцепился руками за ограду и рывком снял себя со штырей. Брызнула фонтанчиками кровь. Я завизжала.
— Тихо! — тряхнула меня Валерия. — Не ори. Это же вампир, у них высочайшая регенерация.
Вампир рухнул на землю рядом с оградкой. Каким бы живучим он ни был, а раны оказались слишком тяжёлыми. Вампир умирал — и с такой мукой, что меня в дрожь бросило.
— Идём, — взял меня под руку оборотень.
— Нет, — отскочила я. — Надо ему «скорую» вызвать. Или добить.
Светлая магиня и тёмный оборотень смотрели на меня с одинаковым недоумением.
— Он вампир, — сказал тёмный. — Они все так подыхают. Расплата за кровь.
— Нет, — вырвалась я. — Так нельзя. Врагов можно убивать — война есть война. Но мучить, причинять боль нельзя. Это не по-людски.
— Так он и есть нелюдь, — сказала светлая. — Вампир.
— Это вы нелюдь! — сорвалась я на крик. — Садисты!
Я пошла к вампиру. Не знаю как, не знаю чем, но я ему помогу.
— Стой!!! — попыталась задержать меня Валерия. — Не подходи. Сейчас ему нужна только твоя кровь.
— Кровь? — глянула я на вампира. Как же ему больно! Нет, я такое не выдержу, кошмары до конца жизни сниться будут. — Хорошо, кровь — значит кровь.
У подъезда к стене прислонены застеклённые оконные рамы. Я сдёрнула футболку, обмотала правый кулак и саданула по стеклу. Брызнули осколки. Я выбрала, который поострее и побольше. Отшвырнула футболку. Вообще-то я правша, из-за футболки осколок пришлось взять левой рукой, и потому полосонула я им по правой ладони. Хороший порез получился, кровь потекла ручейком. Я перепрыгнула через оградку и подбежала к вампиру. Он рванул меня за руку так, что я упала на колени, и приник ртом к порезу.
Только сейчас я задумалась о возможных последствиях собственной глупости. Хватка у него такая, что не вырвешься, не руки — тиски. И сколько же крови ему понадобится? У меня уже мутилось в глазах. Но вампир насытился как раз в ту секунду, когда я по-настоящему испугалась. Он оторвался от раны, что-то пробормотал, провёл над ней ладонью — порез как огнём опалило. Я вскрикнула, отдёрнула руку.
— Шрам, — тупо удивилась я, глядя на бледно-розовую полоску, идущую наискосок, от основания указательного пальца к краю ладони у запястья. — Второй за ночь.
Вампир виновато склонил голову.
— Простите, — тихо сказал он. — Такие раны вампиру невозможно залечить до конца. Шрам останется навсегда. Исцелять должен был волшебник. Я поспешил. Простите меня.
— Нашли за что извиняться! Да такому порезу заживать не меньше двух недель. А вы затянули его за секунду.
— Шрам остался, — ответил вампир. — Его нельзя будет убрать.
— Ну на ладони же, а не на морде. Фигня, — отмахнулась я. Вампир молчал, не поднимая взгляда. Я сообразила, что сижу перед посторонним мужиком в лифчике. Вскочила и едва опять не шлёпнулась на задницу, так закружилась голова. Вампир поддержал, принёс футболку.
Магиня и оборотень смотрели на нас с интересом. Подошла другая магиня — элегантная башкирка лет двадцати восьми в изящном светлом платье из натурального китайского шёлка. И не экспортная дребедень, ткань высочайшего качества — для внутреннего рынка.
Красавица напомнила мне толстяка из кафе, выражение лица у них общее — равнодушное презрение. И брошь у неё в виде золотистого равностороннего треугольника — тот же самый знак.
— Нетипичная ситуация, — задумчиво проговорила дама, разглядывая сначала вампира, затем меня. — Что ж, поскольку Дробышева должна выбрать один из дворов, это ничего не меняет. Но если она выберет Свет, получится забавно.
— Вы не можете такое санкционировать! — возмутилась Валерия.
— Уже санкционировали.
Вампир плеснул крыльями. Глянул на меня, на даму, опять на меня.
— Я не настаиваю, — сказала мне Валерия, — чтобы ты обязательно шла в Белодворье. Во Тьме или Сумраке тебе будет не хуже.
— Это намёк на возможный отказ? — поинтересовалась дама.
— Нет-нет, — торопливо ответила Валерия.
— Нина Витальевна, — обратилась ко мне дама, — окончательный ответ вы должны дать завтра, то есть сегодня в полдень. А пока отправляйтесь домой. — Она вернула мою сумочку. — Поскольку работу вы прогуляли по вине жителей Троедворья, вам будет обеспечен подлинный больничный лист за вчерашний и сегодняшний день. Роберт Кох, — кивнула она на вампира, — проводит вас. И ничего не бойтесь, он не причинит вам ни малейшего вреда. И на сексуальную близость претендовать не будет. Это закон крови.
Дама ушла.
Ушли тёмный оборотень и светлая магиня.
— Я на машине, — сказал Роберт.
— Тогда поехали, — ответила я. А что мне ещё оставалась?
* * *
Роберту Коху было тогда пятьсот тридцать восемь лет. Цифра меня не впечатлила. По легенде, вампиры бессмертны, так что в пересчёте на вечность Роберт сопляк, моложе меня.Вампир едва заметно улыбнулся, словно мысли услышал.
Длинных клыков у него нет, что вполне естественно: челюсти у вампиров такие же, как и у человеков, поэтому строение зубов тоже одинаковое. А крылья растут от верхнего края лопаток. По сути, это даже не крылья, а тонкая складка кожи — ни мышц, ни хрящей, только кровеносные сосуды. Когда вампир хочет спрятать крылья, то оттягивает кровь и кожа сжимается так, что крылья становятся похожи на следы ожога, — обычные шрамы на все лопатки, ничего особенного. Если сверхвнимательно не приглядываться, то и медик не догадается, что это сложенные крылья. Цвет меняется с серого на телесный. Самое интересное, что прорези для крыльев в одежде появляются и исчезают сами собой, по мере надобности. А длиной крылья до щиколоток и широкие, как плащ.
Спину Роберта я разглядела, когда он окровавленную рубашку переодевал. В багажнике роскошной иномарки цвета «серебристый металлик» была сменная одежда. Грязную вампир сжёг заклинанием. Подозреваю, что Роберту такая срочность понадобилась, чтобы дать мне возможность рассмотреть его, чтобы я быстрее перестала бояться жуткого вампира. Да и глупых вопросов типа: «А где клыки?» и «Куда вы дели крылья?» не задавала. Хотя, может в грязном тряпье ни одной лишней минуты оставаться не хотел, вампиры большие аккуратисты и чистоплоты. Об их высочайшей регенерации светлая и тёмный не соврали — никаких следов ранения у Роберта не осталось.
Гораздо сильнее складных крыльев и самовозникающих прорезей в одежде меня удивила серебряная цепочка с резным деревянным крестиком. Не то чтобы я верила, будто вампиры боятся креста и серебра, но исповедовать религию, которая объявляет твой народ порождением дьявола, более чем странно.
— Мне надо проверить способность к трансформации, — сказал Роберт. — Вы не возражаете?
— Надо — проверяйте.
— Благодарю.
Вампир присел на корточки, прикрылся крыльями. Они облепили Роберта как мокрая тряпка, тело знакомо смялось, и спустя секунду получился рыжеватый волк. Или овчарка, так и не поняла, в чём отличие. Волк встряхнулся и стал вампиром. Роберт опять сел на корточки и превратился в ворона. Затем в сову.
— Всё в порядке, — сказал он, вернувшись к основному обличию.
— А без крыльев вы перекидываться не сможете? — спросила я.
— Нет. Трансформация вампиров, — пояснил Роберт, — нечто среднее между оборотничеством перекидней и перевертней. Мы не зависим от фаз луны и не должны раздеваться, но у нас только три обличья и в звериной ипостаси нет речи. Крылья — это балансир. Без них вампиры не смогли бы управлять магическими потоками и лишились бы многих способностей.
— Понятно, — ответила я. — Поехали?
— Да, — кивнул вампир и сказал: — У вас аура немного изменилась.
— К худшему или к лучшему?
— Не знаю. Изменилась форма теменной чакры. Вы приобрели какое-то новое качество. Такие очертания время от времени встречаются как у простеней, так и у волшебников. Вреда от этого изменения совершенно точно нет, а есть ли польза, не знаю.
— Ну и чёрт с ним, — отмахнулась я. — Вреда нет и ладно.
* * *
Квартира у меня однокомнатная, но Роберт, похоже, действительно не будет приставать, останется на гостевом диване.— Борщ разогреть? — спросила я.
— Нет, спасибо, — ответил вампир. — Я не голоден.
— Как ни странно, я тоже. И спать не хочется. Вы ложитесь, — кивнула на диван, — а я на кухне посижу, почитаю.
— Я не хочу спать.
— Тогда будем пить чай.
— Как вам угодно.
Он сел с гостевой стороны кухни. Я сделала чай, разлила по чашкам, поставила сахар, варенье, плюшки.
Все неприятности закончились, но успокоиться Роберт никак не мог, голос звучал напряжённо, вздрагивали крылья.
— Хотите выпить? — предложила я. — У меня есть хорошая водка.
Вампир отрицательно мотнул головой.
— Роберт, если вам нужна ещё кровь… — начала было я.
— Нет! — перебил вампир. — Нет. — Перевёл дыхание и сказал: — Нина, я не возьму вашу кровь больше никогда. Чтобы ни случилось.
— Почему? — удивилась я и подумала, не нужно ли обидеться. — Чем она хуже любой другой? Невкусная, что ли?
— Обыкновенная. Как и у всех простеней. Нина, кровь пить вампирам необходимо, но удовольствия это не доставляет. Простеньская кровь для нас лекарство, а не лакомство.
— И сколько вам её надо?
— От ста до двухсот граммов в месяц, в зависимости от массы тела.
— Так мало?! — изумилась я. — Но… — Перед внутренним взором промелькнули кадры двух «вампирских» фильмов. Я такое кино не люблю, первый смотрела из любопытства, второй — в гостях. Вампир усмехнулся, догадался, что я вспомнила.
— Извините, — смутилась я.
— Ничего, — у Роберта дрогнули крылья, извинений он не ожидал.
Вампирам крылья очень идут, похожи на средневековый рыцарский плащ и придают облику романтичность и обаяние. Прямо как персонажи легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Интересно, был там свой Роберт? Из длинного списка рыцарей я запомнила одного Ласелота Озёрного, да и то потому, что одногруппник в университете переделал его имя в матерный эквивалент. Смешно получилось. Но любви к легендам Артуровского цикла мне не прибавило. Зря, наверное.