Войскунский Евгений. Ур, сын Шама

   Нет защиты? Есть, конечно. На языке Эир это называется п р и о б щ е н и е м  к  о б щ е м у  р а з у м у...
   Ур закрыл глаза. Томик с нибелунгами, зажатый в руке, свесился с тахты.
   По внезапной ассоциации возник перед мысленным взором Ура просторный зал, освещенный красноватым светом. Накануне  п р и о б щ е н и я  он, Ур, и группа сверстников сидят перед контрольными машинами, проверяют еще и еще раз свою подготовку. Собственно, сидит один Ур, ему было бы неудобно стоять перед невысоким аппаратом. Он смотрит сквозь очки на тексты вопросов, плывущие по экрану, и старательно формулирует в уме ответы, радуясь, когда сигнальный огонек подтверждает их правильность. У него прекрасное настроение. И он не сразу замечает, что за соседней машиной, слева, что-то произошло. Там вдруг сосед-сверстник как-то поник, медленно закружился на месте, чешуя на нем стояла дыбом. Подоспел Учитель, потащил его, безжизненно прикрывшего глаз веком, к выходу из зала. Лишь потом Ур узнал из случайного разговора, что сверстник не заболел, нет, - он просто не смог совладать со своим отвращением к Уру - к его гладкой белой коже, к тому, что он, отвечая в уме на вопросы, шевелит розовыми нашлепками, расположенными под безобразно коротким носом.
   Учитель, разумеется, уладил конфликт. Но чувство горечи у него, Ура, осталось надолго. Ах, много бы он дал, чтобы не отличаться от сверстников... чтобы иметь настоящий большой глаз, а не жалкие щелки, на которые приходится надевать специально для него сделанные очки... чтобы так же, как сверстники, стоять перед машиной, удобно опираясь на три точки...
   Потом, после приобщения, когда он начал работать на станции синтеза, такого больше не случалось. Взрослые эирцы умели владеть собой, они ни разу не давали Уру почувствовать, что он  д р у г о й, непохожий. И все-таки он чувствовал это...
   Плывут воспоминания. Вот он прилетел навестить родителей в их странном жилище, стоящем на отшибе, чтобы не привлекать чрезмерного внимания. Отец оживился, позвал на пустырь - поупражняться в метании камней, но он, Ур, отказался. Хватит, время детских забав миновало, ни к чему эта праща, ни к чему камни. Мать, конечно, пустилась в свои любимые причитания - ах, сыночек вырос, надо взять девушку в жены, а в этих местах ни одной девушки не видать, ах, ах... Он, Ур, не знает, что такое девушки, да и знать не хочет, они ему не нужны. Как бы только мать помягче успокоить... И тут отец вдруг как ударит кулаком по стене, как закричит, потрясая руками... "Хочу опять умереть! - кричит страшным криком. - Пускай бог Аму возьмет меня к себе, а здесь больше жить не могу! Или умереть, или обратно в долину - вода в ней уже давно спала!.."
   Пришлось Уру пойти к Учителю.
   "Мои родители хотят вернуться на свою планету, - сказал он, - на Землю".
   "Знаю, - сделал Учитель утвердительный жест. - Но сумеют ли они теперь жить в изменившемся мире? Ты ведь знаком с принципом относительности времени".
   "Да, я подсчитал. На Земле прошло около трех тысяч лет".
   "Ты плохо считал. Пройдет еще столько же, пока корабль совершит обратный путь".
   "Ох! - воскликнул Ур. - Действительно... Шесть тысяч земных лет... Жизнь там, конечно, очень изменится. Ведь земляне были склонны к быстрому развитию".
   "Развитие там идет не столько быстро, сколько неравномерно, - сказал Учитель, сделав знак, означавший состояние глубокой задумчивости. - По нашим прогнозам, за шесть земных тысячелетий оно может принять опасный характер. Оружие твоего отца к моменту возвращения очень устареет, и он не будет способен к самозащите".
   Услышав это, Ур тоже задумался. Вот и Учитель подтверждает, что на Земле нельзя обойтись без оружия. Он вспомнил, как отец наставлял его: "Когда бросаешь первый камень во врага, который тебя не видит, - молчи. Но если враг тебя заметил, то кидайся на него с криком, чтобы он понял, что ты страшен и безжалостен и спасение для него - только бегство. Иначе твои бараны будут угнаны, и Хозяин воды разгневается на тебя..." Уру эти наставления были ни к чему, и он упражнялся в метании камней только для того, чтобы не обидеть отца, но удивительно было то странное удовольствие, которое он испытывал, когда попадал в цель. Было такое ощущение, словно он чего-то достиг.
   "Мне трудно понять, о чем ты сейчас думаешь, - сказал Учитель. Объясни словами. - И, когда Ур объяснил, он впал в еще более глубокую задумчивость, а потом сказал: - Тебе по земному счету еще нет двадцати лет, не так ли? Значит, ты будешь еще молод, когда возвратишься на планету своих родителей..."
   "Но я не хочу туда! - с испугом воскликнул Ур. - Я хочу жить дома!"
   Однако Совет Мудрых решил по-иному. Главная машина, прогнозируя варианты развития человечества, делала выводы, с которыми приходилось считаться. Они, прогнозы, относились, в общем, к далекому будущему. Тем не менее чувство ответственности побуждало уже теперь позаботиться о безопасности грядущих поколений. И тогда было решено пойти на серьезные энергетические затраты, связанные с посылкой корабля в отдаленную область Галактики - к опасной планете по имени Земля...
   Последний разговор с Учителем накануне отлета...
   "Ты внешне от них ничем не будешь отличаться. Но к тому времени, когда вы прилетите, там произойдет множество перемен. Я даже допускаю, что исчезнет народ, говорящий на языке твоих родителей".
   "Да, это возможно", - поник головой Ур.
   "Тебе придется трудно. Нужно будет как можно быстрее освоиться, научиться все делать так, как они, подражать им во всех мелочах. Ты очень расстроен?"
   "Мне страшно", - признался Ур.
   Учитель сделал знак сочувствия.
   "В-корабле-рожденный, - сказал он, - мы верим в твои способности и твою преданность".
   "Не сомневайся, Учитель, - грустно сказал Ур. - Здесь мой дом, здесь все, что мне дорого. Я знаю свою задачу".
   "Она имеет огромное значение для будущего Эира".
   "Знаю, Учитель".
   "Мне жаль расставаться с тобой, В-корабле-рожденный. Я умру, пока ты будешь в полете. Тебе сообщат, когда придет время настроиться на общение с новым Учителем. Прощай, и счастливого тебе возвращения домой".
   Долог, долог был путь к Земле. Отец изнемогал от однообразия жизни в ковчеге, и мать горевала, видя, что на щеках Ура появилась борода, знак возмужания: не годится мужчине в таком возрасте не иметь жены. Что до него, Ура, то ему скучать было некогда. Он готовился к выполнению задачи. Старательно изучал информацию об опасной планете - прежнюю, собранную той экспедицией, и новую, которую исправно поставляли на борт корабля маяки. Эта новая информация была слишком общей - она давала представление лишь о сильных сотрясениях коры планеты, о состоянии атмосферы и магнитного поля. Кроме того, она была как бы спрессована - события разного времени накладывались одно на другое, так что было необычайно трудно определить их даты. Теперь-то Ур, конечно, знал, какие именно события были зарегистрированы маяками, знал их точные даты.
   К примеру, сильное локальное сотрясение коры было, вероятно, извержением вулкана Кракатау в 1883 году.
   1908 год - опять сотрясение, но другого характера: увеличения сернистых соединений в атмосфере не отмечено, но наблюдался радиоактивный фон. Это - падение космического тела, названного "Тунгусским метеоритом".
   1940 - 1945 годы - частые и многочисленные толчки на большой площади планеты, выбрасывание в атмосферу огромного количества азотно-серных соединений. Мировая война.
   1945 год. Взрыв атомного происхождения в атмосфере, а вскоре - еще два сильных взрыва. Это - испытание атомной бомбы в Аламогордо, а потом Хиросима и Нагасаки.
   Далее маяки зарегистрировали длительную серию взрывов возрастающей мощности в атмосфере, под водой и под землей. Шли испытания ядерного оружия.
   И - уже подлетая к звезде, именуемой землянами Солнцем, - корабль получил данные о выходе на околоземные орбиты космических тел искусственного происхождения. Наконец - информация чрезвычайной важности о полетах искусственных аппаратов с Земли к другим планетам той же звездной системы.
   Было похоже, что главная машина Эира не ошиблась в своих грозных прогнозах...
   Последние недели, дни, часы перед посадкой. Десантная лодка шла по околоземной орбите, поддерживая устойчивую связь с кораблем, оставшимся на орбите последней планеты этой системы. Проплывали под лодкой знакомые по картам очертания материков, тут и там скрытые облаками. Удивительные облака - с какой скоростью мчат их могучие ветры Земли! Но более всего поражала Ура вода. Синие океаны планеты приковывали его взгляд, на них не надоедало смотреть и смотреть...
   Отцу и матери картины, развернутые на экранах, были непонятны. Они не знали, что Земля шарообразна, и нечего было и пытаться убедить их в этом. Но они требовали направить ковчег в долину у Реки. В отчетах той экспедиции сохранилась только широта места - одна двенадцатая круга к северу от экватора. Ур направил лодку вдоль этой параллели.
   Горы, горы, океанский берег, океан... опять горы, длинная однообразная равнина, пустыня, что ли... море... вот это место как бы между четырьмя морями - тут и горы и равнины вдоль больших рек... "На следующем витке пойду сюда на посадку", - решил вдруг Ур. Надо сесть на воду, как советовал командир корабля. На воду легче сесть такому неопытному пилоту, как он, Ур. Какое бы море выбрать?..
   Вон то зеленое, замкнутое, - пожалуй, самое подходящее.
   "Так, схожу с орбиты".
   Автоматы прощупали воду, определили плотность, температуру и прочее. Всего, конечно, не узнаешь, мало ли что таит эта странная незнакомая среда. Но... выбирать не приходится...
   Ур тронул клавишу посадочного автомата. Ох, кажется, трасса спуска излишне крута... Теперь уже поздно поправлять...
   Лодка со свистом врезалась в зеленую воду.
   Он задремал. Никогда раньше не бывало такого, чтобы он спал днем. Но теперь, часами напролет лежа на тахте под навесом, он с удивлением замечал, что строчки на книжной странице как бы затуманиваются, а веки сами собой опускаются, прикрывая глаза...
   Сквозь сон Ур услышал смех, куриное квохтанье. Вмиг продрал он глаза, приподнялся на локте.
   Спиной к нему стоял возле летней кухни некто в коричневой замшевой куртке и джинсах, с кружкой в руке. Мать обмахивала фартуком табуретку, предлагая садиться, а рядом с ней стояла Нонна. Тутовое дерево, еще не до конца облетевшее, шелестело над ними листвой, и пятна солнечного света скользили по Нонниному лицу, обращенному к Уру.
   - Ну вот, - сказала она, - ты его разбудил.
   Замшевая куртка живо обернулась, явив Уру рыжеватую бородку и смеющиеся глаза.
   - Здорово, Шамнилсиныч! - гаркнул Валерий.
   - Привет, Валерий, - подошел к гостям Ур. - Здравствуй, Нонна.
   Он пожал ее узкую прохладную руку.
   - Здравствуй, Ур. - Она спокойно смотрела на него со слабой улыбкой. - Давно тебя не видела...
   Валерий принялся рассказывать, как выплеснул из кружки недопитую воду и случайно попал в курицу.
   - Ничего не случайно, - прервала его Нонна. - Я видела, как ты прицелился. Ур, мы привезли тебе почту. И вот этот пакет - посылку от Русто.
   - От Русто? - Ур наконец отвел взгляд от лица Нонны и развернул пакет. - А, это моя бритва, я забыл ее там...
   Каа притащила с веранды вторую табуретку и, лопоча что-то, пригласила гостей садиться. Потом сунула ноги в домотканых пестрых чулках в туфли и побежала со двора.
   Ур познакомил гостей с Решетником.
   - Разрешите с вами поговорить. - Валерий подхватил Решетника под руку и повел к веранде. - Вы, конечно, читали книгу Вулли "Ур халдеев" в переводе Мендельсона? Так вот, там сказано, что культура Джемдет-Наср резко отличается...
   - Ур, мы приехали по делу, - начала Нонна, однако что-то в его лице заставило ее остановить взятый было разбег. - Ты очень изменился, сказала она, испытывая неясную тревогу от его пристального взгляда. - Ты решил снова отрастить бороду?
   - Нет... - Ур провел ладонью по заросшей щеке. - Просто не брился... Я сейчас!
   Он схватил бритву, присланную Русто, принялся нервными движениями заводить пружину; Нонна попыталась остановить его, но он не слушал, зажужжал бритвой у подбородка. Нонна со вздохом отвернулась, посмотрела на веранду.
   Там Валерий и Решетник вели оживленный разговор о происхождении шумеров.
   Ур между тем, выбрив одну щеку, снова заводил пружину.
   - Погоди, Ур, потом добреешься, - сказала Нонна, и он послушно замер, опустив белую коробочку бритвы на колено. - Пока нам не помешали, давай поговорим, если ты не возражаешь. Ур, я ни о чем тебя не спрашиваю... Только не перебивай... Ни во что не вмешиваюсь, не посягаю ни на твое время, ни на твои планы. Но есть одна просьба. Не только моя. И Вера Федоровна просит, и... если хочешь, весь институт...
   Торопясь и волнуясь, ужасаясь собственному многословию, Нонна изложила просьбу. Если довести до конца проект, над которым он, Ур, работал так увлеченно... в общем, если закончить обоснование эффекта, который, если он, Ур, помнит, мы называли "джаномалией"... Ну да, конечно, она и не сомневалась, что он помнит... лично она тоже прекрасно помнит поездку на Джанавар-чай и часто вспоминает... вспоминает, как прибор показал излишек электроэнергии... Ну вот, если довести проект до конца, то он, наверное, вызовет большой интерес. Очень вероятно, что будет разрешена большая исследовательская работа в океане. Кстати, Жюль Русто собирается в экспедицию и предлагает совместное исследование Течения Западных Ветров. Если он, Ур, хочет прочесть письмо Русто, то вот перевод...
   Ур быстро пробежал письмо и вернул его Нонне.
   - Наши, наверное, согласятся на совместную работу с Русто, продолжала Нонна более спокойным тоном. - Ты, конечно, волен не принимать в ней участия, если не хочешь. Но мы все очень, очень просим тебя, Ур, вернуться в институт на короткий срок, чтобы закончить проект. При твоей работоспособности это займет не больше двух месяцев. Мы тебе поможем...
   Ур молчал, сгорбившись на табуретке и поигрывая бритвой.
   С веранды донесся тихий голос Решетника:
   - Не логичнее ли допустить, что у шумеров и у древних тюркских племен были общие предки с неким праязыком, элементы которого сохранились в языках обоих народов? Язык - организм сложный, и если мы будем иметь в виду его дискретность...
   - Нонна, - поднял голову Ур, - ты приехала только затем, чтобы сказать мне это? Чтобы я закончил наш проект?
   - Да. Ты, по-видимому, не собирался заглянуть в институт... Что ж, если гора не идет к Магомету...
   - Понятно. За два месяца, наверное, можно закончить расчеты. Даже раньше, я думаю. Но, видишь ли... мои планы несколько переменились...
   - Ур, только не спеши отказываться! - воскликнула Нонна. - Вспомни, как ты говорил об океане дешевой электроэнергии... о совмещении магнитной и географической осей... Вспомни, Ур! Не могу поверить, что ты начисто потерял интерес ко всему. Я знаю теперь о необычайности твоего прошлого... но, что бы там ни было, ты человек, Ур. Человек среди людей...
   Скрипнула калитка, во двор вошли Каа и улыбающийся Шам в своей клетчатой рубахе навыпуск, с желтой плетеной корзиной, из которой торчали виноградные листья.
   - Еще раз прошу, Ур: не торопись с отказом, - сказала Нонна, поднимаясь. - Подумай хорошенько и сообщи мне по телефону о своем решении. Ладно? Или открытку напиши.
   - Хорошо, - сказал Ур, тоже вставая. - Я подумаю, Нонна.
   Как ни порывалась Нонна поскорее уехать, ничего из этого не вышло. Уж если Каа хотела угостить обедом, так она угощала, и Нонна поняла, что сопротивляться ее гостеприимству бессмысленно. Ели долму - местные голубцы в виноградных листьях, и это - Нонна должна была признать - была очень вкусная долма. Только Решетник, кандидат наук, ее не ел. Он пил чай с сухариком, и очки его иронически поблескивали.
   Валерий объявил, что будет есть за Решетника, и подтвердил свои слова делом. Он был оживлен и весел. Уру он сказал, что скоро женится на Ане, и заранее пригласил на свадьбу. И еще он сказал, что рассчитывает на помощь Ура в Кое-каких математических вопросах для диссертации, которую он, Валерий, наконец-то начал писать.
   Каа горячо заинтересовалась сообщением о предстоящей свадьбе. Она устремила на Валерия неистово любопытный взгляд и стала выспрашивать подробности - во что обойдется свадьба, и какой выкуп надо платить родителям невесты, и про подарки, и все такое, - а Решетник, тонко улыбаясь, переводил с шумерского на русский и обратно, а потом Каа начала жаловаться на сына, который никак не женится и этим причиняет ей ужасное горе. Ур сидел молча, уставившись в стакан с крепко заваренным чаем. Одна щека у него так и осталась невыбритой.
   Гости уехали. Шам отправился к себе на ферму.
   - Видишь, вот и Варели женится, - обратилась к сыну Каа, приступив к мытью посуды в большом тазу. - Ой, горе мое! Когда же ты женишься, Урнангу?
   - Когда-нибудь, - терпеливо ответил Ур и пошел к тахте.
   Он лег и стал разбирать привезенную почту. Прежде всего вскрыл большой конверт из плотной желтой бумаги с цветным фирменным знаком и четкой надписью полукругом: "Fraser Cubic - Eggs Ltd". С глянцевой обложки журнала на него глянула смеющаяся Аннабел Ли. Она была снята в матросском костюмчике на борту яхты, ее волосы были пронизаны солнцем и ветром, а внизу, под стройными ногами, шло красными буквами:
   НИКТО НИКОГДА МНЕ ТАК НЕ НРАВИЛСЯ, КАК ПРИШЕЛЕЦ ИЗ КОСМОСА, - ГОВОРИТ АННАБЕЛ ЛИ ФРЕЗЕР. СМ. СТРАНИЦУ 7.
   Ур взглянул на указанную страницу. Там шел бойкий репортаж, написанный со слов Аннабел Ли, о том, как они познакомились в Санта-Монике, и как поехали в Одерон и там попали в грандиозную драку студентов с полицией, и как Аннабел Ли с помощью своего отца, преуспевающего владельца фирмы кубических яиц "Fraser Cubic - Eggs Ltd". (Валентайн, Небраска), пыталась вызволить мистера Ура из тюрьмы, но французская полиция вцепилась в пришельца мертвой хваткой. Конец репортажа был посвящен описанию и восхвалению кубических яиц - какие они вечно свежие и непортящиеся.
   Ур полистал еще и нашел записку. От нее приятно пахло духами, и там было написано на машинке:
   Как поживаете, мистер Ур? Вы теперь стали ужасно знаменитый, о вас пишут в газетах даже больше, чем об Элисе Купере. Как видите, и нас с дэдди не обошли журналисты, и я посылаю вам номер журнала. Любуйтесь, а если не хотите, выкиньте в мусоропровод, я обижаться не стану. Мне приятно вспоминать, как мы познакомились, и как вы сражались в Одероне, защищая меня (не правда ли?), и как я втюрилась в вас по самые уши. А вы меня вспоминаете? Еще посылаю вам вырезки из газет, я отобрала самые интересные, ну, конечно, из тех, что попались на глаза. Дэдди, если вы пожелаете, пришлет вам ящик кубических яиц. Ужасно несправедливо, что в России не знают про эти яйца, - так говорит дэдди, и он, разумеется, прав. Ур, приезжайте в Америку!
   Искренне ваша Энн.
   Улыбаясь, Ур еще раз прочел письмо. Потом высыпал из конверта газетные вырезки.
   Каких тут только не было плодов лихого воображения! Вот серия красочных рисунков, прослеживающих земной путь пришельца - от момента высадки до страшных пыток, которым русские подвергают "человека с Альтаира", выпытывая у него тайны альтаирского оружия массового уничтожения. Вот фотография пришельца - спутанная рыболовная сеть, как бы висящая в воздухе. Вот другая - ящерица, сидящая на чем-то вроде кукурузоуборочного комбайна; ящерица большая, а комбайн маленький - очень занятный комбинированный снимок. Еще фото - трехгранная призма, опутанная колючей проволокой. А вот бледное женское лицо с печальными глазами и длинными темными волосами, - и подпись, извещающая, что это и есть подлинный снимок пришельца, полученный из секретного русского источника.
   Вздохнув, Ур принялся за другие письма.
   "Пишут вам пионеры 7 "А" класса школы № 2 гор. Пятигорска. Просим приехать к нам на отрядный сбор 15 октября, посвященный проблемам завоевания космоса..."
   "Меня, как специалиста, интересуют методы оформления витрин универсальных магазинов на других планетах..."
   А вот крупным почерком, зелеными чернилами: "Уриэль!" Это письмо Ур прочел внимательно.
   ...Теперь когда я знаю кто ты и твою страшную судьбу я совсем лишилась покоя. Уриэль умоляю прости меня я сделала это в минуту раздражения против твоей невнимательности ко мне то есть написала в управление анонимку. Иван Сергеевич меня утешает говорит что ты давно все забыл и вообще ты добрый но я страшно мучаюсь и поэтому решила тебе написать попросить прощения. Уриэль напиши непременно а то я с ума сойду собаки у меня появились новые очень интересный новый номер делаю покажу на гастролях в Сыктывкаре куда мы на днях выезжаем. Ты мне туда напиши я очень буду ждать. Привет тебе горячий от всех наших и Ивана Сергеевича особенно. Марина Морская.
   Ур обвел взглядом дворик с прибитой серой землей, кур, исследующих эту землю, летний очаг, беленые стены домика под шиферной крышей. Толстые гроздья рыжевато-лилового лука висят на столбах веранды. Из комнаты доносится бормотание телевизора - мать, покончив с готовкой и уборкой, теперь будет смотреть все передачи подряд. Лингвист Решетник пристроился на веранде с блокнотиком, пишет что-то.
   Ур, прихватив газетные вырезки, пошел к веранде. Решетник взглянул на него и захлопнул блокнот.
   - Хотите посмотреть на мои снимки? - Ур протянул ему вырезки и сел рядом, обхватив колени.
   Решетник, посмеиваясь, просмотрел вырезки.
   - Это Бичер-Стоу, - сказал он, указав на печальное женское лицо.
   - Кто?
   - Гарриет Бичер-Стоу, которая написала "Хижину дяди Тома".
   - А-а, книга о рабстве в Америке. Слышал, но не читал. А надо бы прочесть... Ведь я - сын раба из Древнего Шумера, верно, Павел Борисович?
   - Ну, не совсем. Ваш отец, насколько я понимаю, не был рабом в классическом смысле. Он рассчитывал, после того как отработает хозяину выкуп за жену, получить клочок общинной земли. Но вообще-то дело шло именно к рабству. Имущественное неравенство уже взрывало родовую общину. Этот типчик, Издубар, которого ваш батюшка называет Хозяином воды, вполне созрел для рабовладения.
   - Да-да, я помню, вы говорили... - Ур уткнул подбородок в колени. Отцу повезло: вовремя смотался... Скучно, Павел Борисович... Рассказали бы что-нибудь...
   - Уж не знаю, что вам еще рассказать. - Решетник добросовестно наморщил лоб и пошевелил толстыми пальцами, собираясь с мыслями. - Ну, раз зашло о рабском труде...
   И он, посмеиваясь, принялся рассказывать, как некий древнегреческий поэт, Антипатр Фессалоникский, некогда восхитился изобретением водяного колеса и пылко воспел это само по себе чрезвычайно важное техническое новшество, наивно полагая, что теперь можно освободить рабов от изнурительного труда. Дескать, рабство падет перед водяным колесом и снова настанет золотой век.
   Со вкусом, слегка подвывая, Павел Борисович прочел наизусть это стихотворение, которое сам же, еще будучи студентом-вундеркиндом, перевел на русский язык:
   Слушайте новость, рабы, чей удел - напрягаясь,
   вертеть жернова,
   Дайте отныне отдых рукам утомленным и спите спокойно.
   Пусть петухи надрываются криком, предчувствуя утро,
   спите!
   Вашу работу отныне делают нимфы речные - наяды.
   Прыгая светлыми, звонкими струйками на водяном колесе,
   Весело пляшут нимфы-наяды на звонких подвижных
   ступеньках,
   Жернов тяжелый вращая веселой полезной игрою своей.
   Вы же, рабы, теперь без труда заживете счастливою жизнью.
   Лишь наслаждения ведая, вы позабудете тяжесть труда.
   Благодарите богов милосердных, пославших эту замену
   Обод колесный ступенчатый, быстро вращаемый резвым
   ручьем.
   - Очень интересно, - сказал Ур.
   - Не правда ли? - хихикнул польщенный Решетник. - Чудная получается картинка. Рабы спят или резвятся на лужайке, а нимфы работают за них. Речные нимфы, так сказать, крутят турбины ГЭС, морские нимфы-нереиды ведут лов сельди, горные нимфы-ореады - ну, скажем, проводят канатные дороги, а лесные дриады... гм... прибирают мусор, оставленный туристами.
   - Да-да, - сказал Ур, вздохнув. - Не спасло водяное колесо людей от рабства... Павел Борисович, разрешите вас спросить. Вы довольны своей жизнью?
   Решетник поднял брови.
   - Я доволен. А что?
   - Вот вы, наверно, женаты, в Москве у вас семья, дети... а вы вторую неделю сидите здесь и разговариваете с совершенно вам чужими людьми, что-то записываете... Вас не тянет домой?
   - Тянет, конечно.
   - Почему же не уезжаете? Впрочем, можете не отвечать. Знаю, вы скажете, что вам нравится ваша работа.
   - Так оно и есть. - Решетник смущенно потупился. - Но если вы считаете, Ур, что я засиделся здесь...
   - Да нет, я не об этом. Живите сколько хотите...
   Ур побрел к очагу. Никуда не уйти от самого себя, нигде не спрятаться от собственных мыслей... Он перелил остаток воды в кастрюлю, подхватил ведра и отправился к колодцу. Хорошее это дело - носить воду. Он шел и пытался припомнить песенку, слышанную однажды. "Что-то там такое, в ведрах нет воды... Значит, мне... значит, мне не миновать беды..."
   - В-КОРАБЛЕ-РОЖДЕННЫЙ, ТЕБЕ ДАНО РАЗРЕШЕНИЕ ВЕРНУТЬСЯ. ВЫЙДИ НА ОРБИТУ И ЖДИ СИГНАЛА С КОРАБЛЯ.
   - Спасибо, Учитель. Я рад. Но мне нужно задержаться еще на два-три земных месяца. Это будет в пересчете...
   - ЗНАЮ, ТЫ ПРОСИЛ О СКОРЕЙШЕМ ВОЗВРАЩЕНИИ. А ТЕПЕРЬ ПРОСИШЬ О ЗАДЕРЖКЕ. ПОЧЕМУ?
   - Мне нужно закончить одно дело, которое я сам же и начал.
   - В ТВОИХ ПЕРЕДАЧАХ ПОЯВИЛОСЬ МНОГО НЕЯСНОСТЕЙ. ПЕРЕДАЙ ЯСНЕЕ: КАКОЕ ДЕЛО ТЫ НАЧАЛ?