Войскунский Евгений. Ур, сын Шама

   Из-за скалы высыпала отара овец - плотно сбитая масса пыльной шерсти, гнутых рожек и тонких ножек. Впереди, покачивая огромным курдюком и роняя на ходу шарики, трусил большерогий баран с вылинявшей красной тряпочкой на шее. За отарой, помахивая длинным посохом, шел пожилой пастух. На нем были венгерские брюки из шершавой ткани букле, заправленные в толстые вязаные шерстяные носки, именуемые в здешних местах "джораб". Клетчатая рубаха, остроносые веревочные лапти-чарыхи, незаменимые в горах, и мохнатая папаха довершали его наряд.
   - Салам алейкум, - степенно сказал пастух, обращаясь к старшему Шаму и подавая ему руку. Потом посмотрел на блестевшую под солнцем лодку и спросил: - Самолет, ракет? Вынуждени посадка?
   - Да, вынужденная посадка, - сказал Валерий. - Отсюда далеко до райцентра?
   - Зачем далеко? Там... - Пастух махнул рукой в сторону гор. - Еще близко - наше село.
   - А телефон у вас в селе есть?
   - Правлени колхоза есть. С тобой иностранни турист, да? Хинд, Мисир?*
   _______________
   * Х и н д, М и с и р (азерб.) - Индия, Египет.
   - Иностранцы, - подтвердил Валерий.
   Увидев, что пастух удивленно смотрит на что-то за его спиной, Валерий обернулся. Шам и Каа, войдя в гущу столпившихся у водопоя овец, стояли на коленях, обнимали и целовали глупые овечьи морды. Валерия поразило выражение лиц Шама и его жены - умиленное, разнеженное, счастливое.
   - С ума посходили! - проворчал Валерий.
   Ур, казалось, тоже с удивлением смотрел на родителей. Если только они действительно были его родителями...
   "Как бы добраться до телефона, не упустив моих "подопечных"? размышлял Валерий. - Им ведь ничего не стоит залезть в свою посудину - и поминай как звали".
   Быстро нарастающий гул заставил его вскинуть голову. Со стороны моря шли два самолета. Прошив голубизну неба длинным белым стежком инверсионного следа, они промчались и скрылись из виду. "Наверное, перехватчики", - подумал Валерий и совсем приуныл, не зная, как теперь быть.
   Но все решилось неожиданно просто. Шам не пожелал расстаться с овцами. Сказав что-то Уру, он поспешил за уходящей отарой. Каа послушно засеменила следом. Ур, напившись еще раз воды, двинулся за ними, даже не взглянув на лодку.
   Валерий шел рядом с Уром. Камешки и колючки впивались в его непривычные к босому хождению пятки, солнце палило голову и плечи, и надо было бдительно смотреть под ноги, чтобы не наступить на следы уходящей в облаке пыли отары.
   "Почему именно я влип в эту паршивую историю? - огорченно думал Валерий. - Почему, ну почему я такой невезучий?"
   Звонить в погранохрану пришлось сложным путем. Слышно было плохо, Валерий орал во весь голос, пот лил с него горячими ручьями. Докричался наконец. Далекий голос подтвердил, что все понял, и велел Валерию быть неотлучно при иностранцах, пока не приедут за ними.
   "Иностранцы" ни о чем, как видно, не подозревали. Они вели себя странно, и, если бы не Ур с его летающей лодкой, Валерий подумал бы, что вот пришли гости из соседнего колхоза обменяться опытом летнего содержания овечьего стада.
   Во дворе правления под развесистым тутовым деревом вокруг Шама и Каа собралась группка колхозников. В центре группы мекал черный упитанный баран. Шам осматривал его, щупал, что-то говорил, жестикулируя. Колхозники отвечали ему на своем языке и тоже жестикулировали, и было видно, что здесь уже установилось взаимопонимание.
   - Этот человек очень хорошо барашку знает, - сказал Валерию председатель колхоза, дородный мужчина с седыми усами и печальными глазами, полуприкрытыми морщинистыми веками. И добавил: - Исключительно умный человек.
   - Точно, - подтвердил Валерий, чувствуя себя неловко в одних плавках и понимая, что мало похож на гида, сопровождающего иностранных туристов. Знаете что? - сказал он неожиданно для самого себя. - Мы там купались и... понимаете, вся одежда в машине осталась, а ее...
   - Украли? - хитро прищурился председатель.
   - Нет... Машина должна сюда прийти за нами. Но пока что... Может, найдется у вас что-нибудь - рубашка, брюки...
   - Почему не найдется? - Председатель закурил болгарскую сигарету. Эти люди откуда приехали? Алжир, да?
   - Нет... Вернее, да... в общем, из тех мест.
   - Тунис? - Председатель, как видно, был расположен к обстоятельному разговору.
   - Из Центральноафриканской республики, - сказал Валерий скороговоркой. - Президент с женой и сыном.
   Председатель поцокал языком и сказал с мягкой, отеческой укоризной:
   - Такой молодой, а уже так много врешь. Ты думал, я поверю, да? Ты думал, я газеты не читаю? Если бы африканский президент приехал, газета бы написала, мне из района товарищ Гуламов позвонил бы. Зачем надо врать? Ай-яй-яй.
   - Извините, - сказал Валерий, покраснев от стыда. - Это я пошутил так... неудачно... - Он наклонился к председателю и прошептал: Понимаете, за нами должны приехать, и нужно, чтобы эти люди... в общем, задержать их нужно.
   - Это я и без тебя понял. - Председатель кликнул шустрого паренька и велел принести что-нибудь из одежды для Валерия. - Ты не беспокойся, сказал он, поглаживая усы. - Пока плов сделаем, пока кушать будем, эти люди никуда не уйдут. Этот человек очень барашку любит.
   Приготовления к пиршеству уже шли полным ходом. Шам принял деятельное участие в свежевании зарезанного барана. Каа помогала женщинам мыть рис, крошить лук.
   Ур стоял у ворот и пытался разговориться с молоденькой дочкой председателя. Та, смущенная необычным видом собеседника, слегка отвернулась от него и, теребя черную косу, то и дело прыскала в ладошку. Увидев зажженный во дворе огонь, Ур тотчас позабыл о девушке. Широко раскрыв глаза, смотрел, как пламя охватило сухие сучья, перебегая с ветки на ветку, и как они, занимаясь, выстреливали золотые искры. Присев на корточки, Ур осторожно протянул руку к огню - ближе, ближе - и вдруг резко отдернул руку.
   - Данет! - позвал он, положив пальцы в рот.
   - Что, обжегся? - сказал, подойдя к нему, Валерий. - Ты бы еще голову сунул в огонь.
   Ур что-то говорил, показывая на костер, на темнеющее небо.
   - Да, да, - покивал Валерий. - Хочешь сказать, что впервые увидел такую занятную игрушку, да? А вот папочка твой не притворяется, что не видел раньше огня. Если он действительно твой папочка... Хотел бы я знать, кто ты такой и откуда прилетел, - добавил он задумчиво.
   Потом, когда поспел плов, гости и хозяева уселись на разостланном тут же, во дворе, паласе - жестком полосатом ковре, - и каждый получил пиалу с пловом. Ур нерешительно покрутил пиалу в руках, отставил ее и извлек из кармана своих широких подтяжек трубочку с пастой. Но Каа, сидевшая рядом, вдруг рассердилась - она выхватила у него трубочку и отбросила в темные кусты у ограды да еще шлепнула Ура по руке и прикрикнула, как на шкодливого малыша. И Ур покорно взял пиалу. Посмотрев, как едят другие, он погрузил пальцы в горячий, пропитанный жиром рис и отправил горсть в рот. Как видно, ему понравилось. Он набил полный рот кусками баранины - и подавился. Каа колотила его по спине, пока он не выплюнул непрожеванное мясо. Шам строго сказал что-то и показал, как надо жевать.
   Все засмеялись, глядя, как здоровенного парня учат жевать мясо. Валерий тоже покатывался, уж очень смешно это выглядело. Ур старательно жевал, до отказа опуская нижнюю челюсть, и глотал по команде Шама, и вскоре дело пошло на лад.
   На большом черном подносе из лакированной жести, расписанном розами, принесли белый виноград, сладчайший и нежный сорт аг-шааны, как сразу определил Валерий. Шам принялся учить Ура есть виноград: он запустил себе в рот целую кисть и вытащил ее обратно голой, умело задержав ягоды зубами.
   - Вот дает! - засмеялся Валерий, обрывая со своей кисти ягодку за ягодкой.
   А председатель, щуря глаза, наставительно сказал:
   - Он правильно кушает. Виноград не арбуз.
   После ужина подали крепко заваренный чай в маленьких пузатых стаканчиках. Но Шам и его жена посмотрели на чай с недоумением и не стали пить. Знаками они попросили воды, им принесли кувшин с водой и чашки. Ур тоже, конечно, накинулся на воду, вливал в себя чашку за чашкой - и тут во двор правления въехали черная "Волга" и "газик".
   Валерий вскочил и, путаясь в широких штанах - старых штанах председателя, - поспешил к вышедшим из "Волги" людям.
   - Исходя из всего этого, - сказал Андрей Иванович, хлопнув ладонью по папке, - делаем вывод, что они не входят в сферу нашей компетенции. Не наше, в общем, дело. - Он вытер платком лысую голову. - Вы ученые, вы и разбирайтесь.
   В кабинете председателя колхоза было жарко. Вентилятор гудел на столе, слегка подпрыгивая и как бы намереваясь взлететь, но прохлады от него не было никакой. Валерий сидел в углу, возле выцветшего переходящего знамени, приставленного к стене, и сонно моргал, глядя на Андрея Ивановича. По привычке, привитой чтением детективов, Валерий мысленно называл его майором, хотя Андрей Иванович был в штатском.
   Ну вот, думал Валерий, целую неделю разбирались, экспертов понавезли целый взвод, а теперь - "не наша компетенция". Пусть наука разбирается. А что наука? Ну, произвели антропометрическое обследование Ура (насколько он разрешил), уточнили, что никаких отличий от homo sapiens у него не имеется. Расовые признаки выражены неясно, язык не похож ни на один из ныне существующих, поведение - странная смесь дикарского любопытства, непритворного незнания многих обиходных предметов и понятий и умения управлять техникой небывалого вида и качества.
   Правда, запись насчет небывалой техники была сделана только со слов Валерия, потому что летающую лодку обследовать не удалось. Лодка исчезла в тот самый вечер, когда в колхоз по вызову Валерия приехал Андрей Иванович со своими людьми. У родника - там, где приземлилась лодка, - ее не оказалось. Поиски продолжались несколько дней, пограничники прочесали всю прилегающую местность. Исчезновение лодки было тем более удивительно, что Ур безотлучно находился в селении и, следовательно, никак не мог поднять ее в воздух. Нарисованные Валерием картинки с изображением лодки, то взлетающей, то проваливающейся под землю, Ур разглядывал молча и молча же отдавал. Не понимал, что ли? Валерий терялся в догадках. Может, там, в лодке, был еще кто-то затаившийся, который и улетел после ухода ее экипажа?
   "А была ли лодка?" - спросил один из экспертов, вызванных Андреем Ивановичем. Это был Пиреев, представитель высоких научных сфер, Валерий не раз видел его на всевозможных совещаниях. Спросил Пиреев мягко, без ехидства, но Валерий надулся. "Не обижайтесь, Горбачевский, - тихо продолжал Пиреев, отечески глядя на Валерия сквозь голубоватые выпуклые линзы очков, - не обижайтесь, мы вам верим, но видите ли, какая штука, не могла же лодка взлететь сама по себе. А молодежь нынче весьма склонна к фантазиям, в которые сама же и верит..."
   Пиреев взял слово сразу после Андрея Ивановича.
   - Очень приятно, Андрей Иванович, что вы доверяете нам, ученым, столь деликатное дело, - говорил он в своей мягкой, приветливой манере, чуть шепелявя. - Непознаваемых явлений, как известно, нет, и можно не сомневаться, что мы разгадаем загадку этого трио. Должен, однако, признаться, что космическая версия, предложенная нашим юным другом Горбачевским, повергает меня в сильнейшее смущение. Прошу понять правильно - я допускаю возможность инопланетного разума, поскольку на этот счет имеются положительные высказывания компетентных товарищей. Но эти трое, согласитесь, Андрей Иванович, никак не укладываются в наше представление о так называемых пришельцах. Когда я смотрю на этого... гм... Шама, я просто не могу поверить, что он имеет какое-либо отношение к космическому перелету, к иной цивилизации. Передо мной типичный землянин. Я бы сказал прирожденный скотовод. Непонятный язык, на котором он говорит, не есть доказательство принадлежности к внеземной форме разума...
   - Максим Исидорович, - перебил его Андрей Иванович, - Горбачевский, насколько я понял, и не говорит о Шаме ничего подобного. Верно, Горбачевский?
   - Да. - Валерий прокашлялся. - Не говорю. Ур, по-моему, инопланетник, он высадился на своей лодке с космического корабля, который остался на орбите или, может, улетел дальше. А пожилых он прихватил где-то на Земле. Где-нибудь в Азии, скажем. Мало ли на планете плохо изученных племен? Вон я на днях читал, что на Филиппинах обнаружили племя, живущее в каменном веке, они ходят голые и...
   - Нагота, дорогой мой, - это не показательно, - улыбнулся Пиреев. Шам и его почтенная супруга обмотаны одеждой, а ваш Ур ходит полуголый, тем не менее вы же сами относите пожилых к малоразвитому племени, а этого... гм... Ура - к внеземной цивилизации. Но не в этом дело. Сомнения мои распространяются и на Ура. Трудно предположить, чтобы где-то за тридевять парсеков существовала форма разумной жизни, в точности похожая на нашу. Ур - земной человек. Кроме того, не стоит скидывать со счетов то, что он очень похож на Шама. И они, это же видно, относятся к Уру как к сыну. Разве не так?
   - Похоже, что так, - сказал Валерий. - А может, и нет. В общем, я ведь не утверждаю, а предполагаю...
   - Конечно, будь у нас в руках таинственная лодка, о которой вы нам поведали, тогда мы смогли бы добавить к предположениям нечто более весомое. К сожалению, лодки нет, и где она, неизвестно. Кстати: чудеса в управлении этим аппаратом, о которых вы нам рассказывали, не столь уж сильно поражают воображение. На нынешнем уровне науки и техники такой аппарат может быть создан уже сейчас и заброшен с экспериментальной или иной целью. Несомненно, он управляется дистанционно. Вы не согласны?
   - Н-не знаю, - пробормотал Валерий. - Я не в курсе последних новинок...
   - Конечно, вы и не можете быть в курсе, это не входит в тематику вашего института.
   - Вы сказали - с экспериментальной или иной целью, - спросил Пиреева Андрей Иванович. - Как это понимать?
   - А это уже по вашей части, дорогой Андрей Иванович, - улыбнулся Пиреев. - Я хочу сказать: не поторопились ли вы вывести дело за сферу своей компетенции?
   Андрей Иванович наклонил лысую голову и пожевал губами, раздумывая. На лбу его собрались морщины. Вентилятор на столе гудел на отчаянно высокой ноте.
   Один из участников совещания, сухопарый седоватый человек с удивленно вздернутой правой бровью, сказал:
   - Я думаю, было бы правильнее не относить наших пришельцев непременно к какой-нибудь сфере, а понаблюдать за ними некоторое время. Хорошо бы - в естественных условиях.
   - Что значит - в естественных условиях? - спросил Пиреев.
   - Пусть живут, где им нравится...
   - И делают, что хотят, да? Ну, так же нельзя, дорогой Лев Семенович. Они подстерегут вас, к примеру, в вашем же подъезде и всадят вам в спину нож. Куда годится такая бесконтрольность?
   - Странная у вас манера шутить, Максим Исидорович. - Сухопарый человек нервно двинул рукой, опрокинув чернильницу на столе председателя. Хорошо, что чернильница была пуста. - Я не говорю о полной бесконтрольности. Ну, вот, скажем, Шаму, как мы видим, нравится здесь, в колхозе, он хорошо разбирается в животноводстве. Почему бы ему с женой не пожить здесь некоторое время? Его поведение было бы у всех на виду.
   - Допустим. А как быть с этим... гм... Уром?
   Лев Семенович пожал плечами и посмотрел на часы.
   - Ну, так, - сказал Андрей Иванович после долгого раздумья. - Вы тут, Максим Исидорович, серьезные доводы привели. Все же повторю: нет у нас оснований задерживать этих людей. А вы, пожалуйста, ими займитесь. Я с профессором Рыбаковым согласен, - кивнул он Льву Семеновичу, - понаблюдать надо. Шам, как я понимаю, никуда от овец не захочет уйти, вот и пусть поживет здесь. Пусть работает, как обыкновенный колхозник. Об этом можно будет договориться. Что касается Ура... - Он посмотрел на Валерия: - Вы как будто нашли с ним общий язык, Валерий Сергеевич. Вчера, я смотрел, вы шли с ним на пруд купаться, как два закадычных друга, любо-дорого.
   Валерий выжидательно смотрел на Андрея Ивановича, вытянув шею и часто моргая белесыми ресницами. К чему это клонит "майор"?
   - Так вот. Было бы неплохо, если б вы над ним еще малость пошефствовали. - У Андрея Ивановича возникло на лице добродушное выражение. - Может, он пожил бы у вас дома, а? В естественных условиях, как тут говорили.
   - Да что вы, Андрей Иванович, это никак невозможно! - вскинулся Валерий. - Я у тетки живу, как она на это посмотрит... Да и не хочется мне... Это ведь такая... - Он чуть было не сказал "обуза", но поправился: - Ответственность такая...
   - Ты его нашел, ты и шефствуй, - усмехнулся Андрей Иванович, перейдя вдруг на "ты". - Сам же утверждаешь, что он прилетел с Марса или откуда там еще. Вот и подтверди. Для науки выявишь важный факт, диссертацию напишешь, чего доброго.
   - У меня другая тема, - проворчал Валерий.
   - Скажешь тетке, что к тебе иностранный специалист прикреплен на некоторое время. Сколько у вас комнат? Две? Ну, разместитесь. Или категорически возражаешь?
   - Ладно, - не сразу ответил Валерий. - Попробовать можно... Только времени для "шефства" будет не очень-то. Я уйду на работу, а он один дома останется. Тетка тоже работает...
   - Это верно. Командировку бы надо тебе оформить. Максим Исидорович, нельзя ли дать указание в их институт, чтобы Горбачевского командировали, скажем, для выполнения спецзадания?
   - Отчего ж нельзя? Пришлите мне соответствующую бумагу, и я дам указание.
   - Вот и ладно. Пока на месяц, а там видно будет. Зарплату пусть переводят Горбачевскому на домашний адрес. Так? Теперь возьми-ка ручку, Валерий Сергеевич, и пиши. - Он протянул Валерию свой служебный блокнот, раскрытый на чистой странице. - Пиши: "Я, такой-то, должность, место работы"...
   Пока Валерий писал, заботясь о том, чтобы почерк отражал сильный, но открытый характер в соответствии с прочтенной недавно статьей в популярном журнале, Андрей Иванович достал из портфеля пачку денег.
   - Посчитай, - сказал он. - Пиши дальше: "Получил столько-то - сумму прописью - на специальные расходы". Подпиши. Значит, так: приодень их по-человечески, остальное - на содержание Ура. Документального отчета у тебя не потребую, но прошу зря не швыряться. Договорились? Вообще-то надо бы это по науке провести, да слишком у вас сложно с деньгами. Контакт, Валерий, будешь держать с профессором Рыбаковым, так? Спасибо, товарищи, за проделанную работу. Само собой, прошу эту историю не разглашать. Ни к чему нам сенсации...
   ...На животноводческой ферме, в старой глинобитной пристройке, отведенной Шаму с женой для временного жилья, Валерий застал одну только Каа. Она рубила ножом кусок жирной баранины на доске. Рядом были разложены свежие виноградные листья.
   Валерий спросил, где Ур. Из ответа Каа он понял, что Ур пошел за водой к колодцу. Про Шама Валерий не стал спрашивать: знал, что тот с утра уходит с отарой на пастбище.
   Снаружи донеслись голоса, девичий смех. Валерий выглянул и увидел Ура. Он разговаривал с председателевой дочкой, мешая русские и азербайджанские слова со своими, непонятными. "До чего быстро схватывает разговорную речь!" - подумал Валерий. Девушка, потупясь, теребила черную косу и время от времени прыскала. Ур вдруг обернулся, будто почувствовав, как взгляд Валерия уперся в его широкую загорелую спину.
   - Данет! - воскликнул он радостно. - Я идти. Привет!
   Председателева дочка упорхнула. Ур вошел в калитку, неся два ведра воды. Поставив ведра у двери, в тени тутового дерева, он тут же начал пить кружку за кружкой, пока мать не прикрикнула на него. Валерий принялся втолковывать ему, что здесь, в деревне, мало интересного, лучше переехать в город, где Ур мог бы пожить у него. Ур все понял быстро, даже не пришлось ничего рисовать в его записной книжке.
   - Город, - сказал он и погладил Валерия по плечу. - Ур идти город. Данет - хорошо!
   Труднее было добиться от Ура согласия сменить одежду на городскую: не везти же его в город в плавках с подтяжками. Все же он уговорил Ура и повел его вместе с Каа в сельмаг.
   Помещался сельмаг в приземистом каменном строении розового цвета. Серые и темно-синие пиджаки свешивались с потолка, а среди них ярким взрывом слепила глаза алая нижняя юбка из тончайшего орлона. Ниже громоздились на полках пирамиды консервных банок, коробки папирос "Казбек", скромные пачки кофейного напитка "Желудь", печенье, сахар, филе атлантической трески, пыльные бутылки вермута. Под развешенными по углам цветастыми головными платками стояли лопаты.
   Каа пришла в необычайное возбуждение. Она все трогала и щупала под неодобрительным взглядом продавца и что-то быстро говорила Уру, показывая на алую юбку. Валерий пытался переключить ее внимание на ситцевые платья, но Каа и слушать не хотела. Напрасно продавец и местные покупательницы, показывая жестами, объясняли, что юбка эта - товар ненужный, потому что надевать ее можно только под платье, так, чтобы никто не видел ее огненной красы, - Каа твердо стояла на своем. Она обрушилась на продавца с гневной речью и даже показала ему кукиш. Продавец вспылил и обругал Каа. Дело шло к рукопашной схватке. Валерий едва угомонил обоих. Для Каа ему пришлось купить эту импортную юбку, и только тогда она сразу успокоилась.
   Потом были куплены для Ура нейлоновая рубашка и синие джинсы, а также кеды 44-го размера, белые с синим. От носков Ур категорически отказался. Еще Валерий купил для Шама клетчатую рубаху и хлопчатобумажные брюки в полоску.
   Отъезду предшествовало прощальное чаепитие.
   Неподалеку от родника стояла огромная старая чинара, что называется, в три обхвата; в ее широкой тени, как под навесом, расположилась колхозная чайхана. Тут высился, сверкая начищенными пузатыми боками и попыхивая паром, трехведерный самовар. В просторном, как иная пещера, дупле чинары помещались посуда, запасы чая, сахара и древесного угля.
   Расселись на широком полосатом ковре, тут и там как бы всхолмленном от могучих корней чинары. Чайханщик, небритый толстяк, подпоясанный полотенцем, расставил на ковре синие стеклянные блюдца с мелко наколотым сахаром. Тем временем его доброхотный помощник, подросток в брюках клеш с поясом, украшенным самодельной латунной пряжкой в виде двух скрещенных револьверов - следствие зарубежных детективных фильмов, - колол головку сахара топориком на наковаленке, вделанной в середину большого деревянного блюда.
   Затем чайханщик, окинув посетителей опытным взглядом, приступил к раздаче чая. Тем, кто постарше, чай был подан в грушевидных стаканчиках "армуды", остальным - в тонких стаканах. Все пили, как принято здесь, вприкуску. Валерий наметился было бросить в свой стакан несколько кусков сахару, но тут же бдительный чайханщик вежливо, но твердо отобрал у него тонкий стакан и заменил его граненым.
   - Так-то, юноша, - засмеялся Пиреев, увидевший это. - Нельзя нарушать обычай. И правильный к тому же обычай: долго ли поломать тонкий стакан, если возить в нем ложечкой?
   - Поломать, - повторил Ур, сидевший рядом с Валерием.
   - Нет лучшей посуды для чая, чем "армуды", - продолжал Пиреев, любовно рассматривая на свет грушевидный стаканчик с крепко заваренным чаем. - Как гармонична его форма! Этот широкий раструб наверху - в нем быстрее охлаждаются верхние слои чая. Эта узкая талия отделяет зону интенсивного охлаждения от нижней, сферичной части, которая сохраняет тепло...
   - Ин-тен-сивный, - повторил Ур. - Что такое, Данет?
   - Термодинамическая сторона чаепития, - продолжал Пиреев, увлекшись идеей, - разве думали о ней создатели примитивного стакана, отвечающего лишь простейшей задаче отделения жидкости от окружающего воздуха? Иное дело - "армуды". Древние мудрецы Востока рассчитали его форму, чтобы обеспечить постоянство температуры. Вот такая штука, дорогой Горбачевский.
   Ур все дергал Валерия за рукав, и Валерию пришлось объяснять, что означает слово "интенсивный". Тут подъехали машины - черная "Волга" и "газик". Ур вскочил на ноги. Теперь, в джинсах и белой рубашке, в кедах, он выглядел как обыкновенный турист, путешествующий по профсоюзной путевке. Порывистый, любознательный турист с модной бородкой, только гитары нет. Пожалуй, лишь синие подтяжки с поперечиной на груди, просвечивавшие сквозь нейлон, придавали его облику необычность.
   Ур обошел "Волгу", прислушался к тихому урчанию мотора, потом поискал, как открывается капот, и откинул его. Увидев трясущийся на амортизаторах мотор, он почесал одну ногу другой - и вдруг быстренько скинул джинсы.
   - Эй, ты что делаешь? - Валерий поспешил к подопечному.
   Ур вытащил из карманчика плавок плоскую гибкую коробочку. Это было нечто вроде блокнота, только вместо бумаги - тончайшая непрозрачная пленка, легко перематывающаяся с ролика на ролик. Пишущим стержнем Ур уверенно нарисовал или, скорее, выжег схему четырехтактного двигателя, потом указал на "Волгу" и вопросительно взглянул на Валерия. Схема в точности соответствовала учебному плакату, который показывал Уру на "Севрюге" флегматичный моторист Ткачев.
   "Ну и память! - подумал Валерий. - Если только он не притворяется, что никогда раньше не видел обыкновенного мотора..."
   - Все правильно, - сказал он вслух. - Только не надо брюки снимать.
   И он объяснил Уру, что в джинсах есть карманы. Ур заулыбался, потом переложил из карманчиков своих странных плавок в карманы брюк всякую непонятную мелочь.
   Настал миг прощания. Шам, несколько утративший свой величественный вид в длинной рубахе навыпуск, простился с Уром сдержанно. Зато Каа повисла у Ура на шее и плакала в голос. Юбка, купленная давеча в сельмаге, распоротая и превращенная в платок, пламенела у нее на голове.