Страница:
перед своим отражением. Все, как он и предполагал. Лицо честное -- и,
собственно, все. Видимо, Джейн -- та редкая девушка, которая не
останавливается на внешней оболочке, но роет глубже, пока не доберется до
души.
Впрочем, и это не выдерживало критики. Душу свою Билл знал хорошо --
как-никак, прожил с ней целую жизнь. Приличная душа, но ничего особенного. В
небесных книгах, должно быть, записано "душа мужская обычная одна". Несмотря
на все это, Джейн бросилась на его простертое тело и целовала, приговаривая:
"Билл, милый! Скажи хоть слово, Билл, милый! Лопни кочерыжка", и так далее.
Все это было очень загадочно. Не исходи рассказ из надежного источника, от
непосредственного очевидца, Билл вряд ли бы ему поверил. Его охватило жгучее
желание увидеть Джейн.
-- Где она? -- вскричал он.
-- Пошла за холодной водой, губкой, и... -- Лорд Аффенхем заметно
вздрогнул. -- Слышу, она возвращается. Кажется, мне пора уходить.
Вошла Джейн с миской. Увидев главу семьи, она сверкнула глазами.
-- Дядя Джордж... -- процедила она сквозь зубы.
-- Тихо. Тихо. У меня -- срочное дело. До скорого, -- сказал шестой
виконт и пропал, словно нырнувшая утка.
Джейн поставила миску. Огонь в ее глазах потух, они были влажны.
-- О, Билл! -- сказала она.
Билл говорить не мог. Дар речи ему изменил. Он мог лишь молча смотреть,
заново дивясь, что эта золотая принцесса унизилась до него, свинопаса, да и
то не ахти какого.
Как она хороша, думал Билл, не подозревая, сколь далек сейчас от
реальности. Нельзя простоять у плиты теплым июньским вечером, готовя курицу
и два гарнира, не говоря уже о бульоне, и остаться в полном блеске. Лицо у
Джейн раскраснелось, волосы выбились, на одной щеке чернело пятно -- видимо,
от сажи. Тем не менее Биллу она казалась совершенством. Такой, говорил он
себе, я запомню ее на всю жизнь -- чумазой и в фартуке.
-- Джейн! -- прошептал он. -- Джейн!
-- Твоей голове, -- сказала она через несколько секунд, -- это скорее
вредно.
-- Полезно, полезно, -- заверил Билл. -- Я только-только понял, что я
не просто сплю. Или сплю?
-- Нет.
-- Ты действительно...
-- Конечно.
И вновь Билл почувствовал то же респираторное затруднение. Он пожал
плечами, отказываясь что-нибудь понимать, однако душа его пела, равно как и
сердце.
-- Нет, очень странно, все-таки! Кто ты и кто -- я? Я спрашиваю: "Чем
ты заслужил это, Уильям Куокенбуш Холлистер?"...
-- Уильям что Холлистер?
-- Вина не моя, а крестного. Думай просто "К". Так я спрашиваю: "Чем
заслужил?" и отвечаю: "Ни черта не заслужил". Однако, раз ты говоришь... Что
ты делаешь с этой губкой?
-- Собираюсь обмыть тебе голову.
-- Господи, сейчас не время мыть голову! Я хочу сказать, если найду
слова, что я о тебе думаю. Ты -- замечательная.
-- Ну, что ты! Я самая заурядная.
-- Вот уж нет. Ты прекрасна.
-- Раньше ты так не думал.
-- Чего ты хочешь от мальчишки, не способного отличить правую руку от
левой? Расскажи мне, кстати, о своей красоте. Когда ты начала ее ощущать?
-- Думаю, я стала походить на человека лет в четырнадцать. Когда сняли
железяки.
-- И очки?
-- И очки. Астигматизм исправился.
Билл подавил вздох при мысли о том, как много он потерял. Они сидели в
кресле лорда Аффенхема, довольно просторном, словно нарочно сделанном для
тех, кто не прочь устроиться рядышком. Со стены на них благодушно смотрела
фотография лорда Аффенхема в какой-то странной форме, словно говоря:
"Благослови вас Бог, дети мои".
-- Когда тебе было четырнадцать, я шагал по Нормандии к Парижу с армией
освободителей.
-- Крича "O-la-la"?
-- Да, и еще "L'addition". Все говорили, это очень помогает. Не ерзай.
-- Я не ерзаю. Я встаю. Сейчас я вымою тебе голову.
-- Я не хочу мыть голову.
-- У тебя огромная шишка.
-- Пустяки. До свадьбы заживет. Впрочем я рад, что это не случилось
раньше, когда милорд Аффенхем был моложе и сильней.
Лицо Джейн вновь обрело холодную суровость.
-- Не упоминай при мне этого человека. Его место в психушке.
-- Чепуха. Не желаю слышать ничего дурного о дяде Джордже. Пути его
неисповедимы, дела его чудны, но плоды они приносят.
-- Все равно, его надо освежевать тупым ножом и окунуть в кипящее
масло. Чтоб запомнил. Почему всякого, кто желает с нами породниться,
обязательно надо бить табакеркой?
-- Ты не уважаешь традиции? Впрочем, я понимаю. Когда-нибудь попадется
тонкокостный ухажер, и старый филантроп предстанет перед судом за убийство.
-- Не будет больше ухажеров, сестры Бенедик иссякли. Как кролики. Их
больше нет.
-- Ладно. Я получил ту сестру, которую хотел.
-- Видел бы ты первую!
-- Что?
-- Ну, первую, Энн.
-- А, некрасивую!
-- Вот уж нет. Она -- редкая красавица.
Билл не сдался.
-- Любая твоя сестра, будь она Клеопатра, Лилиан Гиш и Мэрилин Монро в
одном лице, для меня -- некрасива. И вообще, сомневаюсь, чтобы Энн мне
понравилась. Вся в пиявках! Кстати, разреши спор, она -- миссис Джеф Миллер
или миссис Уолтер Уиллард?
-- Джеф Миллер.
-- Долго он был с ней знаком?
-- Нет.
-- Значит, у меня преимущество. Я женюсь на своей детской любви. Куда
романтичнее.
-- На детской любви?! В Мидоухемптоне ты на меня и не смотрел.
-- Мы уже с этим разобрались. Ты была кикиморой.
-- Значит, все дело в моей внешности?
-- Еще чего! Давай проясним это раз и навсегда. Я женюсь на тебе за
твою стряпню, и буду строго следить, чтоб она оставалась на высоте. Кстати,
раз уж мы решили похоронить прошлое, как насчет Твайна? А, то-то же, прячешь
глаза и шаркаешь ногами! Стоило отвернуться на полминуты...
-- На пятнадцать лет.
-- Я отвернулся на какие-то пятнадцать лет, и что? Ты бросаешь меня
ради типа, который носит желтые штаны. Кстати, это возвращает нас к важному
пункту. Что с ним делать? Негуманно держать его в неведении, пока дело не
дойдет до свадебного пирога. Что мы предпримем?
-- Ой, Билл!
-- Господи, ты плачешь?
-- Нет, смеюсь.
-- Что тут смешного?
-- Ты сказал, предпримем шаги. Не надо. Он сам все предпринял.
Билл вытаращил глаза.
-- Ты хочешь сказать, он дал тебе отставку?
-- Он выразился иначе -- свободу.
-- Расскажи!
-- Рассказывать, собственно, нечего. Сегодня утром я сообщила ему, что
за картины ничего не выручить. Он держал себя как-то странно, а вечером,
перед твоим приходом, прислал записку. Очень красивую. Он не вправе...
-- Не говори. Можно, я угадаю? Отнимать лучшие годы твоей жизни..?
-- Да. Нечестно требовать от меня верности слову, когда у него нет и
малейшей надежды скопить денег на женитьбу, поэтому он посчитал справедливым
дать мне свободу. Очень трогательно.
-- Двадцати тысяч недостаточно?
-- Он не знал, что я про них знаю.
-- Уж наверное.
-- Я угадываю ход его мыслей. Слышали про человека, который в первую
мировую записался не в кавалерию, а в пехоту, и сказал...
-- "Когда я побегу, не придется тащить лошадь". Да, Мортимер Байлисс
рассказал мне в одном из редких приступов благодушия. К чему это?
-- Ну, Стэнхоуп всегда говорил, что ему надо попутешествовать по
Италии, по Франции, расширить кругозор, усовершенствоваться в мастерстве.
Теперь такая возможность представилась, и он не хочет тащить жену. Тем более
нищую. Он всегда блюдет свои интересы.
-- Что же ты в нем нашла, бедное заблудшее создание?
-- Думаю, дядя Джордж прав, только не говори ему, не подрывай
дисциплину. "Ты бы и не посмотрела в его сторону, -- сказал он, -- если бы
не оказалась в пригороде, где и взгляд-то остановить не на ком". Наверное,
так и есть. Привыкаешь говорить через забор, а дальше все выходит само
собой.
-- Вероятно, тебя ослепили его брюки. Ладно, на первый раз простим, но
чтобы больше такого не повторялось. -- Билл замолчал, прислушался. -- Вы
держите дома слона?
-- Насколько я знаю -- нет. Хотя дядя Джордж часто поговаривает, что
надо бы купить страуса. Хочет посмотреть, как страус зарывает голову в
песок. Почему ты спросил?
-- Мне показалось, что он поднимается по лестнице. Это оказался не
слон, а шестой виконт Аффенхемский. Он ворвался в комнату, выглядя --
насколько это для него возможно -- оживленным.
-- Эй! -- сказал он. -- Что там в кухне, будь она неладна? Дым валит
клубами, смердит до небес.
У Джейн вырвался сдавленный крик.
-- О, Господи, ужин! Наверное, сгорел дотла.
Она стремглав выбежала из комнаты, лорд Аффенхем проводил ее
снисходительным взглядом.
-- Женщины! -- произнес он с довольным смешком. -- Ну, как дела, Фред?
-- Отлично, дядя Джордж. Вы теряете племянницу, но обретаете
племянника.
-- Превосходно. Лучше быть не может.
-- Вообще-то могло быть много лучше. Дело в том, что при моей бедности
нечего и мечтать о женитьбе. Все, что у меня есть -- жалование от Гиша.
-- И больше ничего?
-- Ни цента.
-- Жалко, что с картинами получился облом.
-- Да, но взгляните с другой стороны. Если б не они, я бы не встретил
Джейн.
-- Тоже верно. Ладно, что-нибудь да подвернется. Да, Кеггс?
В комнату вплыл опечаленный Кеггс.
-- Мисс Бенедик просила меня подняться и сообщить вашей милости, что, к
своему величайшему сожалению, не сможет сегодня подать ужин, -- произнес он.
-- Отбросил копыта, да? Нам-то что! Кеггс, я попрошу вас наполнить
бокал и выпить за здоровье молодых.
-- Милорд?
-- Вот этого Фреда Холлоуэя и моей племянницы Джейн. Они собрались
пожениться.
-- Вот как, милорд? Желаю вам всяческого счастья, сэр.
Вошла Джейн. Она была грязная и расстроенная.
-- Еды не будет, -- сказала она. -- Одни угольки остались. Придется нам
идти в пивную, куда вы с мистером Кеггсом ускользаете по вечерам.
Лорд Аффенхем брезгливо скривился.
-- Что? Тащиться в местную забегаловку, когда ты прозрела, дала
отставку Твайну и подцепила отличного малого? Да не за кувшин пива! Мы едем
к Баррибо, а тебе стоит умыться. У тебя все лицо черное. Можно подумать, ты
намазалась сажей, чтобы петь под банджо с лодки.
Открытие, что волк в шкуре дворецкого ловко нагрел вас на двадцать
тысяч долларов, обыкновенно сказывается на мастерстве водителя, особенно
если тот ценит деньги. Не успев толком отъехать от Шипли-холла, Роско, чьи
мысли блуждали в другом месте, въехал в телеграфный столб. Внутренний ущерб,
причиненный машине, оказался столь велик, что пришлось пешком возвращаться
за лимузином. Соответственно, был уже довольно поздний час, когда они с
Мортимером Байлиссом прибыли в Лесной Замок.
Огастес Кеггс не удивился посетителям. Ему и раньше приходило в голову,
что сын бывшего хозяина скоро заявится в Вэли-Филдз. Кеггс восхищался
Мортимером Байлиссом, но знал того за человека, неспособного приберечь про
себя хорошую шутку. Таким образом, депутация из Шипли-холла застала его во
всеоружии. Кеггс был радушен и полон старосветской учтивости в полную
противоположность Роско, который напоминал вулкан, готовый извергнуть
горячую лаву вослед бегущим сонмам. Кеггс проводил визитеров в крохотную
гостиную и накрыл зеленой бязью клетку с канарейкой, словно желая оградить
деловую встречу от неуместных трелей. Никто не мог бы быть любезнее. Даже
когда Роско обрел дар речи и обозвал его шестью оскорбительным именами,
самое мягкое из которых -- "жирный мошенник", Кеггс продолжал лучиться
кротостью, словно особо благообразный епископ.
-- Я ожидал некоторых выражений неудовольствия с вашей стороны, сэр, --
сказал он спокойно, -- однако уверен, мистер Байлисс меня поддержит, что
взаимными упреками ничего не достичь.
Мортимер Байлисс был не в духе. Его утащили от обеда, о котором он
мечтал несколько часов. Он кисло глядел на Роско, в тысячный раз думая,
каким вырожденцем оказался сын старого Дж.Дж., которого он, несмотря на
многочисленные недостатки, по-своему любил. Дж.Дж. Бэньян был старый пират,
его деловая этика многих удивляла, но была в нем и щедрость, напоминающая о
просоленных буканьерах Карибского моря. В Роско Бэньяне щедрости не было.
Мортимер Байлисс всегда считал его жмотом и прощелыгой.
-- Верно, -- сказал он. -- Это -- деловая встреча.
Роско задрожал всеми своими подбородками.
-- Мне что же, говорить вежливо с этим склизким старым бандитом?
-- Не вам винить мистера Кеггса за эту маленькую месть. Я сказал, что
вы пожалеете о своей скупости. Пятьдесят фунтов? Вы ранили его чувства.
-- Еще как, сэр, -- сказал Кеггс, глядя на Роско с укоризненной
добротой епископа, узнавшего, что любимый священник курит марихуану. --
Пятьдесят фунтов! Меня это глубоко задело.
-- Ну, а теперь вы глубоко задели Роско, значит, все квиты и можно
начинать с начала, -- сказал Мортимер Байлисс. -- И, ради Бога, перейдем к
делу, потому что я хочу обедать. Я так понял, теперь вы готовы открыть
истинное имя загадочного долгожителя?
Здесь мистер Байлисс посчитал нужным устремить на Огастеса Кеггса
долгий, прямой взгляд, который недвусмысленнее шепота на ухо предупреждал:
"Только выдайте меня, и я задушу вас голыми руками". Ему нравилось дразнить
Роско, но разум советовал не переходить черту, за которой прощение
невозможно, а этого не миновать, если прижимистый юноша узнает: одно его,
Мортимера Байлисса слово спасло бы ему двадцать тысяч долларов и слово это
сказано не было. Роско, при всех своих изъянах -- владелец бэньяновской
коллекции, и может отказаться от услуг хранителя.
Кеггс, уже представленный в нашей хронике опытным диагностом сопений и
вздрагиваний, прекрасно разбирался и в долгих прямых взглядах. Он без труда
прочел послание черного рогового монокля. Будь он не столь величав, о
быстром движении его левого века можно было бы сказать "подмигнул".
-- Конечно, сэр, -- сказал он, -- на приемлемых условиях.
-- Что вы называете приемлемыми условиями?
-- Сто тысяч долларов, сэр.
Казалось бы, Роско пил из чаши горечи столько, что мог бы, не
поморщась, проглотить и эту каплю; тем не менее он вылетел из кресла, как
(воспользуемся метким сравнением) пуля из ружья. Сейчас он походил на
раздражительного кита, которому охотники всадили гарпун в любимую мозоль.
-- Что? Да вы...
-- Прошу вас, сэр! -- сказал Кеггс.
-- Прошу вас, Роско! -- сказал Мортимер Байлисс. -- Если вы будете
перебивать, мы ни к чему не придем. Сто тысяч долларов? Сейчас и наличными?
-- Нет, сэр. Я имел в виду пять тысяч долларов задатка, остальное --
когда мистер Роско получит причитающуюся ему сумму. Я считаю, что заслужил
небольшую компенсацию за предоставленные сведения.
Дрожь пробежала по телу Роско -- такого рода дрожь предвещает
землетрясение.
-- Небольшое? НЕБОЛЬШОЕ?! Сто тысяч долларов!
-- Десять процентов -- обычная плата посреднику.
-- Вы...
-- Прошу вас, сэр!
-- Прошу вас, Роско! -- сказал Мортимер Байлисс. -- Да, я считаю это
разумным. Я потребовал бы половину. Вы же видите, вы у него на крючке. Без
финансовой помощи тот другой может вообще не жениться. Кто знает, вдруг он
образумится и поймет, что единственно стоящая жизнь -- холостая? А помочь
ему финансово вы не можете, пока Кеггс не назовет вам фамилию. Знаю, чековая
книжка при вас, вы без нее не выходите. Дайте ему пять тысяч.
-- Чтоб он снова назвал мне неправильное имя? -- Роско горько
рассмеялся. -- Ищите дурака!
Мортимер Байлисс кивнул.
-- А ведь верно. Поняли, Кеггс? Если вы назовете фамилию прежде, чем
получите чек, Роско вас перехитрит и ничего не заплатит, а пока вы не
скажете фамилию, не выпишет чека. По-моему, это тупик.
-- Если позволите, я знаю, как из него выйти. Имя вам знакомо, и вы
сможете подтвердить его подлинность. Если бы я доверительно сообщил вам его
на ухо...
-- Прекрасная мысль. Все устраивается. Вперед, Кеггс. Шепните, и я
услышу... Ну же! -- Видный искусствовед с преувеличенным интересом достал
батистовый носовой платок и прочистил ухо. -- Ну, ну, ну! Все правильно,
Роско, это хорошо.
Пока Роско, подобно сэру Бедиверу, печальным предавался размышленьям,
не зная, который путь избрать, Кеггс подошел к письменному столу, достал
лист бумаги, положил на поднос (так неискоренимы старые дворецкие привычки)
и подал Мортимеру Байлиссу.
-- В надежде, что мистер Бэньян одобрит мое предложение, я заготовил
контракт, который с его подписью обретет законную силу. Соблаговолите
взглянуть? Мортимер Байлисс взял документ и поправил монокль.
-- Вы увидите, что условия и обстоятельства оговорены очень четко.
-- И впрямь. Это составил юрист?
-- Нет, сэр, я воспользовался книгой "Сам себе адвокат".
-- Прекрасно. Давайте, Роско. Вынимайте чековую книжку. Нет, погодите.
Я вижу то же препятствие, что и в прошлый раз. Как вручить мистеру Икс
деньги?
-- Очень просто, сэр. Мистер Бэньян -- владелец Бэньяновского собрания,
вы -- его хранитель. Молодой человек занимается картинами.
-- И?
-- Будет вполне естественно, если мистер Бэньян предложит ему место
вашего помощника с солидным жалованьем, а, возможно, и с оговоркой, что
предпочтет взять человека женатого. Он мог бы намекнуть, что молодой
джентльмен довольно скоро сменит вас на месте хранителя, так как вы уже
стары и не справляетесь с работой.
-- Но-но!
-- Простая уловка, сэр.
-- Зовите это уловкой, если хотите, а я называю это кощунством. Да, я
понял. Правда, несколько жестоко. Тот бедолага бросит работу, женится, а
Роско тут же его и выставит.
-- Нет, сэр. Очевидно, между ними будет заключено письменное
соглашение, гарантирующее молодому человеку работу в течение определенного
срока.
-- Это вам тоже "Сам себе адвокат" присоветовал?
-- В точности так, сэр. Иначе молодой человек не будет ощущать
достаточной уверенности, чтобы принять на себя налагаемую браком
ответственность.
-- Иными словами, побоится, что не прокормит жену?
-- Вот именно, сэр.
-- Вы все продумали?
-- Старался, сэр.
Мортимер Байлисс махнул рукой со щедростью человека, который
распоряжается чужими деньгами.
-- Давайте же, Роско. Скоренько. Подпишите здесь.
-- Чего-чего?
-- Подпишите эту бумагу. Узнайте, кто ваш соперник. Тогда, может быть,
я смогу уйти и раздобыть что-нибудь съестное.
В прославленном гриль-баре Баррибо все чудесно провели время. Лорд
Аффенхем превзошел себя. От первого кусочка копченой лососины до последней
чашечки кофе он был душой общества и очаровывал слушателей воспоминаниями о
громких происшествиях на суше и на море, когда лишь счастливая случайность
выручала его со стариной Джеком, Джо или Джимом из опасного переплета.
Впрочем, не всегда выручала, поскольку в лучшей истории рассказывалось, как
ночью лодочной гонки 1911 года дерзкий враг взял их со стариной Сэмми в
полон, доставил в участок и утром оштрафовал на сорок шиллингов.
Уже темнело, когда веселое трио Аффенхем-Холлистер-Бенедик подкатило на
Билловой машине к воротам Лесного Замка. Они поспели как раз к завершению
деловой встречи. Когда они вылезали, Кеггс, убравший чек и контракт в ящик
письменного стола, провожал гостей к лимузину.
Сытый вид погулявшей у Баррибо троицы как ножом резанул изголодавшегося
Байлисса. На ум пришли бифштексы, отбивные и сочные антрекоты. Он резким
шепотом принялся убеждать Роско, обменивавшегося любезностями с лордом
Аффенхемом, ради всего святого закругляться и ехать. Однако Роско считал
иначе.
-- Можно с вами поговорить, Холлистер? -- сказал он и отвел Билла в
сторону.
Джейн и лорд Аффенхем вошли в дом, Мортимер Байлисс скрючился в
лимузине, мечтая о венгерском гуляше, а Роско темпераментно заговорил с
Биллом. Когда, недолгое время спустя лорд Аффенхем, устроившийся в кресле с
"Чудесами птичьего мира", вновь увидел будущего племянника, лицо у того
лучилось необычным светом.
-- Как вы были правы! -- сказал Билл.
Лорд Аффенхем знал, что всегда и во всем прав, однако заинтересовался,
о каком именно случае его прозорливости говорит молодой друг.
-- В чем на этот раз? -- спросил он.
-- Когда сказали: что-нибудь да подвернется. Видели, как Роско Бэньян
только что держал меня за пуговицу?
-- Мда, видел. Жирная рожа, этот Бэньян.
-- Не называйте его так.
-- Жирная рожа и есть.
-- Знаю, но не говорите так о человеке, которого я люблю.
-- Он -- фесвитянин.
Билл всегда был разумен.
-- Согласен, он похож на фесвитянина, -- согласился он, -- но за
фесвитянской внешностью таится золотое сердце. Он только что предложил мне
шикарную работу.
На лорда Аффенхема это произвело впечатление.
-- Вот как? Значит, в стервеце все-таки что-то есть. Беру назад
фесвитянина. -- Он задумчиво помолчал. -- Но не жирную рожу, -- добавил он.
-- В каком смысле работу? Какую работу?
-- Самую лучшую. Давайте я перескажу все по порядку. Сначала он
спросил, не думаю ли я уйти от Гиша.
-- И вы ответили?
-- Что думаю, но боюсь остаться без трехразового питания, столь
необходимого человеку, желающему сохранить румянец. Тогда он сорвал
накладные усы и предстал в подлинном обличии моего ангела-хранителя.
Мортимер Байлисс, поведал он, выжил из ума и не справляется с работой. Как
бы мне понравилось стать его помощником, а вскорости и хранителем
Беньяновского собрания?
-- Э?
-- Отец Роско, покойный Дж.Дж.Бэньян, собрал, а Роско унаследовал, одну
из лучших в мире живописных коллекций. Но это еще не все. Он назвал
жалованье -- для начала, учтите, только для начала -- и у меня захватило
дух. Я -- богат!
-- Лопни кочерыжка!
-- Во всяком случае, настолько, чтобы содержать жену, которая умеет
готовить. Впрочем, мне надо торопиться. Через несколько дней я отплываю в
Америку.
-- С Джейн?
-- Конечно. Боже правый, неужели вы думаете, что я оставлю ее здесь?!
Как быстро можно пожениться?
-- Думаю, в два счета, если раздобыть специальное разрешение.
-- Я на всякий случай раздобуду два.
-- Правильно, запас не повредит. -- Лорд Аффенхем помолчал с минуту. --
Знаете ли вы, -- сказал он наконец, -- что серебристая чайка, когда
ухаживает, надувает шею, раскрывает клюв и отрыгивает значительное
количество непереваренной пищи?
-- Вот как? Однако в свадебный обряд англиканской церкви это не входит?
-- Вроде бы нет. Впрочем, -- заметил лорд Аффенхем, -- мысль
интересная. Поневоле задумаешься, как разнообразен мир.
Тем временем Роско Бэньян и Мортимер Байлисс, отъехав на машине,
остановились у "Зеленого Льва" на Розендейл-род и вошли туда, чтобы съесть
холодного окорока. Мортимер Байлисс предпочел бы caviar frais, consomme aux
pommes d'amour, supreme de foie gras au champagne, timbale de ris de veau
Toulousiane и diabolitins, (икра, консоме (очень крепкий бульон) с
помидорами, паштет из гусиной печени в шампанском, сладкое мясо по-тулузски,
запеченное в тесте и дьяболитен (вид шоколадных конфет)) но, подобно лорду
Аффенхему, умел справляться с суровостями жизни. Мы не скажем, что остаток
пути до Шипли-холла он сиял, как солнечный луч, однако настроение его явно
улучшилось. У него было время припомнить, что Роско Бэньян только-- только
расстался еще с пятью тысячами долларов и письменно обязался выплатить сто.
Еще немного, думал он, и наследник бэньяновских миллионов настолько
проникнется духовностью, что общаться с ним станет чистым удовольствием.
Когда они входили в дверь, появился Скидмор.
-- Извините, сэр, -- сказал он. -- Вы желаете поговорить с мистером
Пилбемом?
-- Пилбемом? -- Роско вздрогнул. -- Он здесь?
-- Нет, сэр. Он позвонил по телефону в ваше отсутствие и оставил свой
номер.
-- Соедините меня с ним, -- пылко потребовал Роско. -- Я буду говорить
из курительной.
-- Иду, сэр.
-- И принесите мне сырного омлета, много кофе, горку тостов и пирог с
яблоками, который мы вчера не доели, -- сказал Мортимер Байлисс. Он сидел в
утренней гостиной, ожидая, пока доставят провиант, когда вошел Роско. Глаза
его горели, манера была возбужденной.
-- Пилбем их раздобыл, -- объявил он.
-- А? -- Мортимер Байлисс не без труда оторвал мысли от приближающейся
трапезы. -- Кто такой Пилбем и что он раздобыл?
-- Я рассказывал. Он руководит сыскным агентством "Аргус". Я нанял его,
чтобы вернуть письма.
-- Ах, да. От вашей невесты Элали Дин или как ее.
-- Элейн Донн.
-- Это ее настоящее имя?
-- Думаю, да.
-- А я не думаю. Готов поспорить, ее зовут Марта Стаббз или что-нибудь
в том же роде. Так значит, раздобыл? И теперь, как я понимаю, вы известите
бедную девушку, что все кончено?
-- Разумеется.
Мортимер Байлисс хохотнул.
-- О, юные мечты любви! -- сказал он. -- Нам, старым холостякам этого
не понять. Вы, современные Ромео, умеете включать и выключать свои чувства
простым поворотом крантика. Только неделю назад вы взахлеб рассказывали о
ней. Что за черт, почему бы вам на ней не жениться?
-- И потерять миллион?
-- Зачем вам еще миллион? Он вам не нужен.
-- Не говорите глупостей, -- сказал Роско.
Мортимер Байлисс не стал доказывать свою правоту. Дверь открылась,
прибыл сырный омлет.
Сыскное агентство "Аргус", чья контора находится в юго-западном
почтовом округе, возникло за несколько лет до описываемых событий в итоге
давно назревшей нужды -- нужды Перси Пилбема, ее основателя, в
дополнительных средствах. Он начинал редактором прославленного еженедельника
"Светские сплетни", но устал выведывать постыдные тайны за жалованье и
пришел к выводу, что при его способностях куда выгоднее выведывать их для
себя. Он взял кредит, уволился и теперь процветал. "Аргус" хвастался, что
никогда не спит, и все, знавшие его, не удивлялись. Допуская, что у этого
агентства есть совесть, с такими мыслями действительно не заснешь.
Нанимая частного сыщика, человек практичный гонится не за внешней
красотой, а за ловкостью, и тут руководящему духу "Аргуса" повезло.
Возможно, в Лондоне есть шпики безобразнее Перси Пилбема, но искать их
придется долго. Это был худосочный прыщавый человек с близко посаженными
собственно, все. Видимо, Джейн -- та редкая девушка, которая не
останавливается на внешней оболочке, но роет глубже, пока не доберется до
души.
Впрочем, и это не выдерживало критики. Душу свою Билл знал хорошо --
как-никак, прожил с ней целую жизнь. Приличная душа, но ничего особенного. В
небесных книгах, должно быть, записано "душа мужская обычная одна". Несмотря
на все это, Джейн бросилась на его простертое тело и целовала, приговаривая:
"Билл, милый! Скажи хоть слово, Билл, милый! Лопни кочерыжка", и так далее.
Все это было очень загадочно. Не исходи рассказ из надежного источника, от
непосредственного очевидца, Билл вряд ли бы ему поверил. Его охватило жгучее
желание увидеть Джейн.
-- Где она? -- вскричал он.
-- Пошла за холодной водой, губкой, и... -- Лорд Аффенхем заметно
вздрогнул. -- Слышу, она возвращается. Кажется, мне пора уходить.
Вошла Джейн с миской. Увидев главу семьи, она сверкнула глазами.
-- Дядя Джордж... -- процедила она сквозь зубы.
-- Тихо. Тихо. У меня -- срочное дело. До скорого, -- сказал шестой
виконт и пропал, словно нырнувшая утка.
Джейн поставила миску. Огонь в ее глазах потух, они были влажны.
-- О, Билл! -- сказала она.
Билл говорить не мог. Дар речи ему изменил. Он мог лишь молча смотреть,
заново дивясь, что эта золотая принцесса унизилась до него, свинопаса, да и
то не ахти какого.
Как она хороша, думал Билл, не подозревая, сколь далек сейчас от
реальности. Нельзя простоять у плиты теплым июньским вечером, готовя курицу
и два гарнира, не говоря уже о бульоне, и остаться в полном блеске. Лицо у
Джейн раскраснелось, волосы выбились, на одной щеке чернело пятно -- видимо,
от сажи. Тем не менее Биллу она казалась совершенством. Такой, говорил он
себе, я запомню ее на всю жизнь -- чумазой и в фартуке.
-- Джейн! -- прошептал он. -- Джейн!
-- Твоей голове, -- сказала она через несколько секунд, -- это скорее
вредно.
-- Полезно, полезно, -- заверил Билл. -- Я только-только понял, что я
не просто сплю. Или сплю?
-- Нет.
-- Ты действительно...
-- Конечно.
И вновь Билл почувствовал то же респираторное затруднение. Он пожал
плечами, отказываясь что-нибудь понимать, однако душа его пела, равно как и
сердце.
-- Нет, очень странно, все-таки! Кто ты и кто -- я? Я спрашиваю: "Чем
ты заслужил это, Уильям Куокенбуш Холлистер?"...
-- Уильям что Холлистер?
-- Вина не моя, а крестного. Думай просто "К". Так я спрашиваю: "Чем
заслужил?" и отвечаю: "Ни черта не заслужил". Однако, раз ты говоришь... Что
ты делаешь с этой губкой?
-- Собираюсь обмыть тебе голову.
-- Господи, сейчас не время мыть голову! Я хочу сказать, если найду
слова, что я о тебе думаю. Ты -- замечательная.
-- Ну, что ты! Я самая заурядная.
-- Вот уж нет. Ты прекрасна.
-- Раньше ты так не думал.
-- Чего ты хочешь от мальчишки, не способного отличить правую руку от
левой? Расскажи мне, кстати, о своей красоте. Когда ты начала ее ощущать?
-- Думаю, я стала походить на человека лет в четырнадцать. Когда сняли
железяки.
-- И очки?
-- И очки. Астигматизм исправился.
Билл подавил вздох при мысли о том, как много он потерял. Они сидели в
кресле лорда Аффенхема, довольно просторном, словно нарочно сделанном для
тех, кто не прочь устроиться рядышком. Со стены на них благодушно смотрела
фотография лорда Аффенхема в какой-то странной форме, словно говоря:
"Благослови вас Бог, дети мои".
-- Когда тебе было четырнадцать, я шагал по Нормандии к Парижу с армией
освободителей.
-- Крича "O-la-la"?
-- Да, и еще "L'addition". Все говорили, это очень помогает. Не ерзай.
-- Я не ерзаю. Я встаю. Сейчас я вымою тебе голову.
-- Я не хочу мыть голову.
-- У тебя огромная шишка.
-- Пустяки. До свадьбы заживет. Впрочем я рад, что это не случилось
раньше, когда милорд Аффенхем был моложе и сильней.
Лицо Джейн вновь обрело холодную суровость.
-- Не упоминай при мне этого человека. Его место в психушке.
-- Чепуха. Не желаю слышать ничего дурного о дяде Джордже. Пути его
неисповедимы, дела его чудны, но плоды они приносят.
-- Все равно, его надо освежевать тупым ножом и окунуть в кипящее
масло. Чтоб запомнил. Почему всякого, кто желает с нами породниться,
обязательно надо бить табакеркой?
-- Ты не уважаешь традиции? Впрочем, я понимаю. Когда-нибудь попадется
тонкокостный ухажер, и старый филантроп предстанет перед судом за убийство.
-- Не будет больше ухажеров, сестры Бенедик иссякли. Как кролики. Их
больше нет.
-- Ладно. Я получил ту сестру, которую хотел.
-- Видел бы ты первую!
-- Что?
-- Ну, первую, Энн.
-- А, некрасивую!
-- Вот уж нет. Она -- редкая красавица.
Билл не сдался.
-- Любая твоя сестра, будь она Клеопатра, Лилиан Гиш и Мэрилин Монро в
одном лице, для меня -- некрасива. И вообще, сомневаюсь, чтобы Энн мне
понравилась. Вся в пиявках! Кстати, разреши спор, она -- миссис Джеф Миллер
или миссис Уолтер Уиллард?
-- Джеф Миллер.
-- Долго он был с ней знаком?
-- Нет.
-- Значит, у меня преимущество. Я женюсь на своей детской любви. Куда
романтичнее.
-- На детской любви?! В Мидоухемптоне ты на меня и не смотрел.
-- Мы уже с этим разобрались. Ты была кикиморой.
-- Значит, все дело в моей внешности?
-- Еще чего! Давай проясним это раз и навсегда. Я женюсь на тебе за
твою стряпню, и буду строго следить, чтоб она оставалась на высоте. Кстати,
раз уж мы решили похоронить прошлое, как насчет Твайна? А, то-то же, прячешь
глаза и шаркаешь ногами! Стоило отвернуться на полминуты...
-- На пятнадцать лет.
-- Я отвернулся на какие-то пятнадцать лет, и что? Ты бросаешь меня
ради типа, который носит желтые штаны. Кстати, это возвращает нас к важному
пункту. Что с ним делать? Негуманно держать его в неведении, пока дело не
дойдет до свадебного пирога. Что мы предпримем?
-- Ой, Билл!
-- Господи, ты плачешь?
-- Нет, смеюсь.
-- Что тут смешного?
-- Ты сказал, предпримем шаги. Не надо. Он сам все предпринял.
Билл вытаращил глаза.
-- Ты хочешь сказать, он дал тебе отставку?
-- Он выразился иначе -- свободу.
-- Расскажи!
-- Рассказывать, собственно, нечего. Сегодня утром я сообщила ему, что
за картины ничего не выручить. Он держал себя как-то странно, а вечером,
перед твоим приходом, прислал записку. Очень красивую. Он не вправе...
-- Не говори. Можно, я угадаю? Отнимать лучшие годы твоей жизни..?
-- Да. Нечестно требовать от меня верности слову, когда у него нет и
малейшей надежды скопить денег на женитьбу, поэтому он посчитал справедливым
дать мне свободу. Очень трогательно.
-- Двадцати тысяч недостаточно?
-- Он не знал, что я про них знаю.
-- Уж наверное.
-- Я угадываю ход его мыслей. Слышали про человека, который в первую
мировую записался не в кавалерию, а в пехоту, и сказал...
-- "Когда я побегу, не придется тащить лошадь". Да, Мортимер Байлисс
рассказал мне в одном из редких приступов благодушия. К чему это?
-- Ну, Стэнхоуп всегда говорил, что ему надо попутешествовать по
Италии, по Франции, расширить кругозор, усовершенствоваться в мастерстве.
Теперь такая возможность представилась, и он не хочет тащить жену. Тем более
нищую. Он всегда блюдет свои интересы.
-- Что же ты в нем нашла, бедное заблудшее создание?
-- Думаю, дядя Джордж прав, только не говори ему, не подрывай
дисциплину. "Ты бы и не посмотрела в его сторону, -- сказал он, -- если бы
не оказалась в пригороде, где и взгляд-то остановить не на ком". Наверное,
так и есть. Привыкаешь говорить через забор, а дальше все выходит само
собой.
-- Вероятно, тебя ослепили его брюки. Ладно, на первый раз простим, но
чтобы больше такого не повторялось. -- Билл замолчал, прислушался. -- Вы
держите дома слона?
-- Насколько я знаю -- нет. Хотя дядя Джордж часто поговаривает, что
надо бы купить страуса. Хочет посмотреть, как страус зарывает голову в
песок. Почему ты спросил?
-- Мне показалось, что он поднимается по лестнице. Это оказался не
слон, а шестой виконт Аффенхемский. Он ворвался в комнату, выглядя --
насколько это для него возможно -- оживленным.
-- Эй! -- сказал он. -- Что там в кухне, будь она неладна? Дым валит
клубами, смердит до небес.
У Джейн вырвался сдавленный крик.
-- О, Господи, ужин! Наверное, сгорел дотла.
Она стремглав выбежала из комнаты, лорд Аффенхем проводил ее
снисходительным взглядом.
-- Женщины! -- произнес он с довольным смешком. -- Ну, как дела, Фред?
-- Отлично, дядя Джордж. Вы теряете племянницу, но обретаете
племянника.
-- Превосходно. Лучше быть не может.
-- Вообще-то могло быть много лучше. Дело в том, что при моей бедности
нечего и мечтать о женитьбе. Все, что у меня есть -- жалование от Гиша.
-- И больше ничего?
-- Ни цента.
-- Жалко, что с картинами получился облом.
-- Да, но взгляните с другой стороны. Если б не они, я бы не встретил
Джейн.
-- Тоже верно. Ладно, что-нибудь да подвернется. Да, Кеггс?
В комнату вплыл опечаленный Кеггс.
-- Мисс Бенедик просила меня подняться и сообщить вашей милости, что, к
своему величайшему сожалению, не сможет сегодня подать ужин, -- произнес он.
-- Отбросил копыта, да? Нам-то что! Кеггс, я попрошу вас наполнить
бокал и выпить за здоровье молодых.
-- Милорд?
-- Вот этого Фреда Холлоуэя и моей племянницы Джейн. Они собрались
пожениться.
-- Вот как, милорд? Желаю вам всяческого счастья, сэр.
Вошла Джейн. Она была грязная и расстроенная.
-- Еды не будет, -- сказала она. -- Одни угольки остались. Придется нам
идти в пивную, куда вы с мистером Кеггсом ускользаете по вечерам.
Лорд Аффенхем брезгливо скривился.
-- Что? Тащиться в местную забегаловку, когда ты прозрела, дала
отставку Твайну и подцепила отличного малого? Да не за кувшин пива! Мы едем
к Баррибо, а тебе стоит умыться. У тебя все лицо черное. Можно подумать, ты
намазалась сажей, чтобы петь под банджо с лодки.
Открытие, что волк в шкуре дворецкого ловко нагрел вас на двадцать
тысяч долларов, обыкновенно сказывается на мастерстве водителя, особенно
если тот ценит деньги. Не успев толком отъехать от Шипли-холла, Роско, чьи
мысли блуждали в другом месте, въехал в телеграфный столб. Внутренний ущерб,
причиненный машине, оказался столь велик, что пришлось пешком возвращаться
за лимузином. Соответственно, был уже довольно поздний час, когда они с
Мортимером Байлиссом прибыли в Лесной Замок.
Огастес Кеггс не удивился посетителям. Ему и раньше приходило в голову,
что сын бывшего хозяина скоро заявится в Вэли-Филдз. Кеггс восхищался
Мортимером Байлиссом, но знал того за человека, неспособного приберечь про
себя хорошую шутку. Таким образом, депутация из Шипли-холла застала его во
всеоружии. Кеггс был радушен и полон старосветской учтивости в полную
противоположность Роско, который напоминал вулкан, готовый извергнуть
горячую лаву вослед бегущим сонмам. Кеггс проводил визитеров в крохотную
гостиную и накрыл зеленой бязью клетку с канарейкой, словно желая оградить
деловую встречу от неуместных трелей. Никто не мог бы быть любезнее. Даже
когда Роско обрел дар речи и обозвал его шестью оскорбительным именами,
самое мягкое из которых -- "жирный мошенник", Кеггс продолжал лучиться
кротостью, словно особо благообразный епископ.
-- Я ожидал некоторых выражений неудовольствия с вашей стороны, сэр, --
сказал он спокойно, -- однако уверен, мистер Байлисс меня поддержит, что
взаимными упреками ничего не достичь.
Мортимер Байлисс был не в духе. Его утащили от обеда, о котором он
мечтал несколько часов. Он кисло глядел на Роско, в тысячный раз думая,
каким вырожденцем оказался сын старого Дж.Дж., которого он, несмотря на
многочисленные недостатки, по-своему любил. Дж.Дж. Бэньян был старый пират,
его деловая этика многих удивляла, но была в нем и щедрость, напоминающая о
просоленных буканьерах Карибского моря. В Роско Бэньяне щедрости не было.
Мортимер Байлисс всегда считал его жмотом и прощелыгой.
-- Верно, -- сказал он. -- Это -- деловая встреча.
Роско задрожал всеми своими подбородками.
-- Мне что же, говорить вежливо с этим склизким старым бандитом?
-- Не вам винить мистера Кеггса за эту маленькую месть. Я сказал, что
вы пожалеете о своей скупости. Пятьдесят фунтов? Вы ранили его чувства.
-- Еще как, сэр, -- сказал Кеггс, глядя на Роско с укоризненной
добротой епископа, узнавшего, что любимый священник курит марихуану. --
Пятьдесят фунтов! Меня это глубоко задело.
-- Ну, а теперь вы глубоко задели Роско, значит, все квиты и можно
начинать с начала, -- сказал Мортимер Байлисс. -- И, ради Бога, перейдем к
делу, потому что я хочу обедать. Я так понял, теперь вы готовы открыть
истинное имя загадочного долгожителя?
Здесь мистер Байлисс посчитал нужным устремить на Огастеса Кеггса
долгий, прямой взгляд, который недвусмысленнее шепота на ухо предупреждал:
"Только выдайте меня, и я задушу вас голыми руками". Ему нравилось дразнить
Роско, но разум советовал не переходить черту, за которой прощение
невозможно, а этого не миновать, если прижимистый юноша узнает: одно его,
Мортимера Байлисса слово спасло бы ему двадцать тысяч долларов и слово это
сказано не было. Роско, при всех своих изъянах -- владелец бэньяновской
коллекции, и может отказаться от услуг хранителя.
Кеггс, уже представленный в нашей хронике опытным диагностом сопений и
вздрагиваний, прекрасно разбирался и в долгих прямых взглядах. Он без труда
прочел послание черного рогового монокля. Будь он не столь величав, о
быстром движении его левого века можно было бы сказать "подмигнул".
-- Конечно, сэр, -- сказал он, -- на приемлемых условиях.
-- Что вы называете приемлемыми условиями?
-- Сто тысяч долларов, сэр.
Казалось бы, Роско пил из чаши горечи столько, что мог бы, не
поморщась, проглотить и эту каплю; тем не менее он вылетел из кресла, как
(воспользуемся метким сравнением) пуля из ружья. Сейчас он походил на
раздражительного кита, которому охотники всадили гарпун в любимую мозоль.
-- Что? Да вы...
-- Прошу вас, сэр! -- сказал Кеггс.
-- Прошу вас, Роско! -- сказал Мортимер Байлисс. -- Если вы будете
перебивать, мы ни к чему не придем. Сто тысяч долларов? Сейчас и наличными?
-- Нет, сэр. Я имел в виду пять тысяч долларов задатка, остальное --
когда мистер Роско получит причитающуюся ему сумму. Я считаю, что заслужил
небольшую компенсацию за предоставленные сведения.
Дрожь пробежала по телу Роско -- такого рода дрожь предвещает
землетрясение.
-- Небольшое? НЕБОЛЬШОЕ?! Сто тысяч долларов!
-- Десять процентов -- обычная плата посреднику.
-- Вы...
-- Прошу вас, сэр!
-- Прошу вас, Роско! -- сказал Мортимер Байлисс. -- Да, я считаю это
разумным. Я потребовал бы половину. Вы же видите, вы у него на крючке. Без
финансовой помощи тот другой может вообще не жениться. Кто знает, вдруг он
образумится и поймет, что единственно стоящая жизнь -- холостая? А помочь
ему финансово вы не можете, пока Кеггс не назовет вам фамилию. Знаю, чековая
книжка при вас, вы без нее не выходите. Дайте ему пять тысяч.
-- Чтоб он снова назвал мне неправильное имя? -- Роско горько
рассмеялся. -- Ищите дурака!
Мортимер Байлисс кивнул.
-- А ведь верно. Поняли, Кеггс? Если вы назовете фамилию прежде, чем
получите чек, Роско вас перехитрит и ничего не заплатит, а пока вы не
скажете фамилию, не выпишет чека. По-моему, это тупик.
-- Если позволите, я знаю, как из него выйти. Имя вам знакомо, и вы
сможете подтвердить его подлинность. Если бы я доверительно сообщил вам его
на ухо...
-- Прекрасная мысль. Все устраивается. Вперед, Кеггс. Шепните, и я
услышу... Ну же! -- Видный искусствовед с преувеличенным интересом достал
батистовый носовой платок и прочистил ухо. -- Ну, ну, ну! Все правильно,
Роско, это хорошо.
Пока Роско, подобно сэру Бедиверу, печальным предавался размышленьям,
не зная, который путь избрать, Кеггс подошел к письменному столу, достал
лист бумаги, положил на поднос (так неискоренимы старые дворецкие привычки)
и подал Мортимеру Байлиссу.
-- В надежде, что мистер Бэньян одобрит мое предложение, я заготовил
контракт, который с его подписью обретет законную силу. Соблаговолите
взглянуть? Мортимер Байлисс взял документ и поправил монокль.
-- Вы увидите, что условия и обстоятельства оговорены очень четко.
-- И впрямь. Это составил юрист?
-- Нет, сэр, я воспользовался книгой "Сам себе адвокат".
-- Прекрасно. Давайте, Роско. Вынимайте чековую книжку. Нет, погодите.
Я вижу то же препятствие, что и в прошлый раз. Как вручить мистеру Икс
деньги?
-- Очень просто, сэр. Мистер Бэньян -- владелец Бэньяновского собрания,
вы -- его хранитель. Молодой человек занимается картинами.
-- И?
-- Будет вполне естественно, если мистер Бэньян предложит ему место
вашего помощника с солидным жалованьем, а, возможно, и с оговоркой, что
предпочтет взять человека женатого. Он мог бы намекнуть, что молодой
джентльмен довольно скоро сменит вас на месте хранителя, так как вы уже
стары и не справляетесь с работой.
-- Но-но!
-- Простая уловка, сэр.
-- Зовите это уловкой, если хотите, а я называю это кощунством. Да, я
понял. Правда, несколько жестоко. Тот бедолага бросит работу, женится, а
Роско тут же его и выставит.
-- Нет, сэр. Очевидно, между ними будет заключено письменное
соглашение, гарантирующее молодому человеку работу в течение определенного
срока.
-- Это вам тоже "Сам себе адвокат" присоветовал?
-- В точности так, сэр. Иначе молодой человек не будет ощущать
достаточной уверенности, чтобы принять на себя налагаемую браком
ответственность.
-- Иными словами, побоится, что не прокормит жену?
-- Вот именно, сэр.
-- Вы все продумали?
-- Старался, сэр.
Мортимер Байлисс махнул рукой со щедростью человека, который
распоряжается чужими деньгами.
-- Давайте же, Роско. Скоренько. Подпишите здесь.
-- Чего-чего?
-- Подпишите эту бумагу. Узнайте, кто ваш соперник. Тогда, может быть,
я смогу уйти и раздобыть что-нибудь съестное.
В прославленном гриль-баре Баррибо все чудесно провели время. Лорд
Аффенхем превзошел себя. От первого кусочка копченой лососины до последней
чашечки кофе он был душой общества и очаровывал слушателей воспоминаниями о
громких происшествиях на суше и на море, когда лишь счастливая случайность
выручала его со стариной Джеком, Джо или Джимом из опасного переплета.
Впрочем, не всегда выручала, поскольку в лучшей истории рассказывалось, как
ночью лодочной гонки 1911 года дерзкий враг взял их со стариной Сэмми в
полон, доставил в участок и утром оштрафовал на сорок шиллингов.
Уже темнело, когда веселое трио Аффенхем-Холлистер-Бенедик подкатило на
Билловой машине к воротам Лесного Замка. Они поспели как раз к завершению
деловой встречи. Когда они вылезали, Кеггс, убравший чек и контракт в ящик
письменного стола, провожал гостей к лимузину.
Сытый вид погулявшей у Баррибо троицы как ножом резанул изголодавшегося
Байлисса. На ум пришли бифштексы, отбивные и сочные антрекоты. Он резким
шепотом принялся убеждать Роско, обменивавшегося любезностями с лордом
Аффенхемом, ради всего святого закругляться и ехать. Однако Роско считал
иначе.
-- Можно с вами поговорить, Холлистер? -- сказал он и отвел Билла в
сторону.
Джейн и лорд Аффенхем вошли в дом, Мортимер Байлисс скрючился в
лимузине, мечтая о венгерском гуляше, а Роско темпераментно заговорил с
Биллом. Когда, недолгое время спустя лорд Аффенхем, устроившийся в кресле с
"Чудесами птичьего мира", вновь увидел будущего племянника, лицо у того
лучилось необычным светом.
-- Как вы были правы! -- сказал Билл.
Лорд Аффенхем знал, что всегда и во всем прав, однако заинтересовался,
о каком именно случае его прозорливости говорит молодой друг.
-- В чем на этот раз? -- спросил он.
-- Когда сказали: что-нибудь да подвернется. Видели, как Роско Бэньян
только что держал меня за пуговицу?
-- Мда, видел. Жирная рожа, этот Бэньян.
-- Не называйте его так.
-- Жирная рожа и есть.
-- Знаю, но не говорите так о человеке, которого я люблю.
-- Он -- фесвитянин.
Билл всегда был разумен.
-- Согласен, он похож на фесвитянина, -- согласился он, -- но за
фесвитянской внешностью таится золотое сердце. Он только что предложил мне
шикарную работу.
На лорда Аффенхема это произвело впечатление.
-- Вот как? Значит, в стервеце все-таки что-то есть. Беру назад
фесвитянина. -- Он задумчиво помолчал. -- Но не жирную рожу, -- добавил он.
-- В каком смысле работу? Какую работу?
-- Самую лучшую. Давайте я перескажу все по порядку. Сначала он
спросил, не думаю ли я уйти от Гиша.
-- И вы ответили?
-- Что думаю, но боюсь остаться без трехразового питания, столь
необходимого человеку, желающему сохранить румянец. Тогда он сорвал
накладные усы и предстал в подлинном обличии моего ангела-хранителя.
Мортимер Байлисс, поведал он, выжил из ума и не справляется с работой. Как
бы мне понравилось стать его помощником, а вскорости и хранителем
Беньяновского собрания?
-- Э?
-- Отец Роско, покойный Дж.Дж.Бэньян, собрал, а Роско унаследовал, одну
из лучших в мире живописных коллекций. Но это еще не все. Он назвал
жалованье -- для начала, учтите, только для начала -- и у меня захватило
дух. Я -- богат!
-- Лопни кочерыжка!
-- Во всяком случае, настолько, чтобы содержать жену, которая умеет
готовить. Впрочем, мне надо торопиться. Через несколько дней я отплываю в
Америку.
-- С Джейн?
-- Конечно. Боже правый, неужели вы думаете, что я оставлю ее здесь?!
Как быстро можно пожениться?
-- Думаю, в два счета, если раздобыть специальное разрешение.
-- Я на всякий случай раздобуду два.
-- Правильно, запас не повредит. -- Лорд Аффенхем помолчал с минуту. --
Знаете ли вы, -- сказал он наконец, -- что серебристая чайка, когда
ухаживает, надувает шею, раскрывает клюв и отрыгивает значительное
количество непереваренной пищи?
-- Вот как? Однако в свадебный обряд англиканской церкви это не входит?
-- Вроде бы нет. Впрочем, -- заметил лорд Аффенхем, -- мысль
интересная. Поневоле задумаешься, как разнообразен мир.
Тем временем Роско Бэньян и Мортимер Байлисс, отъехав на машине,
остановились у "Зеленого Льва" на Розендейл-род и вошли туда, чтобы съесть
холодного окорока. Мортимер Байлисс предпочел бы caviar frais, consomme aux
pommes d'amour, supreme de foie gras au champagne, timbale de ris de veau
Toulousiane и diabolitins, (икра, консоме (очень крепкий бульон) с
помидорами, паштет из гусиной печени в шампанском, сладкое мясо по-тулузски,
запеченное в тесте и дьяболитен (вид шоколадных конфет)) но, подобно лорду
Аффенхему, умел справляться с суровостями жизни. Мы не скажем, что остаток
пути до Шипли-холла он сиял, как солнечный луч, однако настроение его явно
улучшилось. У него было время припомнить, что Роско Бэньян только-- только
расстался еще с пятью тысячами долларов и письменно обязался выплатить сто.
Еще немного, думал он, и наследник бэньяновских миллионов настолько
проникнется духовностью, что общаться с ним станет чистым удовольствием.
Когда они входили в дверь, появился Скидмор.
-- Извините, сэр, -- сказал он. -- Вы желаете поговорить с мистером
Пилбемом?
-- Пилбемом? -- Роско вздрогнул. -- Он здесь?
-- Нет, сэр. Он позвонил по телефону в ваше отсутствие и оставил свой
номер.
-- Соедините меня с ним, -- пылко потребовал Роско. -- Я буду говорить
из курительной.
-- Иду, сэр.
-- И принесите мне сырного омлета, много кофе, горку тостов и пирог с
яблоками, который мы вчера не доели, -- сказал Мортимер Байлисс. Он сидел в
утренней гостиной, ожидая, пока доставят провиант, когда вошел Роско. Глаза
его горели, манера была возбужденной.
-- Пилбем их раздобыл, -- объявил он.
-- А? -- Мортимер Байлисс не без труда оторвал мысли от приближающейся
трапезы. -- Кто такой Пилбем и что он раздобыл?
-- Я рассказывал. Он руководит сыскным агентством "Аргус". Я нанял его,
чтобы вернуть письма.
-- Ах, да. От вашей невесты Элали Дин или как ее.
-- Элейн Донн.
-- Это ее настоящее имя?
-- Думаю, да.
-- А я не думаю. Готов поспорить, ее зовут Марта Стаббз или что-нибудь
в том же роде. Так значит, раздобыл? И теперь, как я понимаю, вы известите
бедную девушку, что все кончено?
-- Разумеется.
Мортимер Байлисс хохотнул.
-- О, юные мечты любви! -- сказал он. -- Нам, старым холостякам этого
не понять. Вы, современные Ромео, умеете включать и выключать свои чувства
простым поворотом крантика. Только неделю назад вы взахлеб рассказывали о
ней. Что за черт, почему бы вам на ней не жениться?
-- И потерять миллион?
-- Зачем вам еще миллион? Он вам не нужен.
-- Не говорите глупостей, -- сказал Роско.
Мортимер Байлисс не стал доказывать свою правоту. Дверь открылась,
прибыл сырный омлет.
Сыскное агентство "Аргус", чья контора находится в юго-западном
почтовом округе, возникло за несколько лет до описываемых событий в итоге
давно назревшей нужды -- нужды Перси Пилбема, ее основателя, в
дополнительных средствах. Он начинал редактором прославленного еженедельника
"Светские сплетни", но устал выведывать постыдные тайны за жалованье и
пришел к выводу, что при его способностях куда выгоднее выведывать их для
себя. Он взял кредит, уволился и теперь процветал. "Аргус" хвастался, что
никогда не спит, и все, знавшие его, не удивлялись. Допуская, что у этого
агентства есть совесть, с такими мыслями действительно не заснешь.
Нанимая частного сыщика, человек практичный гонится не за внешней
красотой, а за ловкостью, и тут руководящему духу "Аргуса" повезло.
Возможно, в Лондоне есть шпики безобразнее Перси Пилбема, но искать их
придется долго. Это был худосочный прыщавый человек с близко посаженными