Вулвертон Дэйв. Мой путь в рай

   Сакура перестал улыбаться.
   - Послушайте, - сказал он, - спойте! Итаааамиии... - Он замолчал, посмотрел на нас всех по очереди. - Давайте, продемонстрируйте свое единство с компанией. Покажите, как вы благодарны Мотоки!
   Абрайра сказала: "Вот моя благодарность" и, быстрая, как змея, ударила его по ребрам. Он упал на пол.
   Сакура плевался, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Абрайра схватила его за волосы и швырнула на стену.
   Прижала его к стене, держа за горло.
   - Никогда не говори так со мной перед моими людьми, - сказала она. Ты что, издеваешься надо мной, хочешь унизить меня? - Она смотрела ему в глаза, и Сакура попытался отвести взгляд.
   Он с трудом вдохнул.
   - Отпусти меня, сумасшедшая женщина, или я прикажу самураям казнить тебя.
   В глазах Абрайры появились слезы, она покачнулась. Хотя фигура у нее не крупнее, чем у других женщин, от нее исходило ощущение силы. Сжатый кулак она держала на горле японца, и я представил себе, что если она ударит, он обрушится как поршень и разобьет Сакуре череп. Сакура посмотрел ей в глаза и, должно быть, увидел их чуждость. И задрожал. Абрайра ответила на его угрозу:
   - Пусть убьют. - И в голосе ее не было страха.
   Она убрала руку, маленький японец упал и лежал на месте, боясь пошевельнуться. Абрайра пошла по коридору к лестнице, упруго и напряженно, как готовая к прыжку пантера.
   Сакура смотрел ей вслед, пока она не добралась до лестницы, потом закричал:
   - Ты мертвец! Я убью тебя за это! - потом крикнул что-то по-японски и побежал в боевое помещение Кейго.
   Перфекто через десяток шагов догнал его, схватил за загривок и прижал к полу. Сакура замолчал. Абрайра невозмутимо начала подниматься по лестнице. В коридор выходило несколько боевых помещений, и я был уверен, что в ответ на крики Сакуры через несколько секунд появятся самураи. Потрогал ножи и пошел к Абрайре.
   Мы поднимались по лестнице. На сотом уровне остановились. Лестница продолжалась выше, но была перерезана шлюзом. Я посмотрел на него: где-то за ним Тамара, я стремился найти ее, но продолжал идти за Абрайрой. На этом уровне коридоры шире, чем внизу, комнаты дальше друг от друга. Наша комната выглядела не очень хорошо. Кубической формы, с низким потолком; пластиковые ящики с обивкой вдоль трех стен. На одном мой тиковый сундук с открытой крышкой, оттуда торчат коробки сигар и бутылки. Справа от входа небольшой туалет без двери; слева водопроводный кран и розетки для подключения к компьютеру. Болтами к потолку прикреплены пять коек, на стенах портреты пап. Абрайра легла на койку и закрыла глаза. Я встал у входа в туалет, готовый ударить ножом всякого, кто попробует на нее напасть.
   Абрайра открыла один глаз.
   - Ты так и будешь лежать? - спросил я, сердясь, что она не хочет спастись.
   - Вероятно, - ответила она.
   Я прислонился головой к стене, прислушиваясь, нет ли звуков преследования.
   Она какое-то время смотрела на меня.
   - Анжело, убери нож, - озабоченно сказала она. - Ты меня пугаешь.
   - А если явится Сакура, и не один? - спросил я, вытирая пот со лба.
   - Он не явится, - ответила она, садясь. Еще некоторое время смотрела на меня. - К тому же я справлюсь сама. Никакой опасности нет.
   И когда она так сказала, произошло нечто странное. Я почувствовал огромное облегчение. Как будто разжалась какая-то пружина в руке, и я смог выпустить оружие.
   - Я... я думал, что защищаю тебя. Глупо с моей стороны. Прости.
   Она закрыла глаза и отвернулась.
   - Спасибо. Никто этого раньше не делал. Никто меня не защищал.
   И в голосе ее звучала такая боль, что мне захотелось извиниться за всех мужчин, не защитивших ее. Я подумал о том, какова была ее жизнь, ведь она ниже самых низких, ниже даже индейцев. Представил себе, как она страдала из-за этого, заставляла себя утверждаться и становиться сильной. Я видел новости, в которых показывали, как обращались с химерами в Чили, в Эквадоре и Перу еще до того, как власть захватили социалисты; там, где индейцу за целый день тяжелой работы платили пятьдесят песо - этого хватает только на то, чтобы не умереть с голоду, - химере платили двадцать пять. Полиция часто стреляла в химер, избивала их, если они показывались после темноты. Но это всего лишь легкие неудобства по сравнению с тем, что стало после того, как эти страны присоединились к Соединенным Социалистическим Штатам Юга: химеры утратили все свои права, поскольку социалисты утверждали, что химеры не люди и потому не защищаются законом. Стало вполне законным убить химеру, превратить в раба - если кто-то решится. Говорят, генерал Эспиноза после захвата Аргентины хвастал, что ел на обед печень химеры и что она вкуснее самой нежной телячьей печени. И это только часть того, что должна была вытерпеть Абрайра от рук людей.
   - Каково было в Чили, когда химер начали убивать, охотиться за ними? - спросил я. Это личный вопрос, может быть, слишком личный. Я сунул нож в ножны на запястье и сел на пол, глядя на Абрайру.
   Некоторое время она не отвечала.
   - Анжело, в симуляторе все кажется странным. Цвета размыты, нет ничего теплого. Как будто мир остыл. На небе облака, но я не видела сквозь них солнце. Словно они преграда для его лучей. А как видят этот мир люди?
   Верное наблюдение и попытка перевести разговор на другую почву. Но, по-видимому, у нее хорошее инфракрасное зрение. Своими глазными протезами я тоже вижу часть инфракрасных лучей, но они преобразуются в нормальные цвета. Для нее каждый цвет имел особое значение.
   - Si. Облака и туман, они могут не пропустить свет, - сказал я. Люди не видят звезды на небе в облачную ночь.
   - Гммм. Я знала, что у людей плохое зрение, но даже не догадывалась, насколько плохое. Эту слабость нужно будет использовать, когда доберемся до Пекаря.
   - Ты разве никогда не подсоединялась к человеку в мониторе сновидений или не смотрела образовательные программы для людей?
   - Нет. В Чили образовательные программы показывают во всем спектре. Я видела точные копии старых картин из музеев - Да Винчи, Рембрандт. Все светлые тона на них окрашены ультрафиолетом, словно нарисованные смазаны солнцезащитным лосьоном. На интеллектуальном уровне я понимала ограничения человеческого зрения, но до сегодня по-настоящему не сознавала их.
   - Я понимаю, о чем ты говоришь, - сказал я. - На службе в армии я потерял глаза и, когда хирург вставлял мне протезы, я ему немного приплатил. Вначале, когда мне поставили протезы, они были настроены на слишком высокий уровень инфракрасного излучения, и количество света ошеломляло меня. Люди сверкали так, что становились невидимы их лица. И я не мог отличить одного человека от другого. Вначале все казались мне существами из света, сверкающими существами. Я слышал, некоторые люди утверждают, что видят ауру - человеческий дух, просвечивающий сквозь плоть. И в своей юношеской наивности я решил, что тоже вижу нечто подобное - физическое подтверждение гипотезы о существовании души.
   - И на многие месяцы это изменило мое поведение и отношение к людям. Я видел в людях потенциальных ангелов и богов и относился к ним с уважением и доверием. Но кое-кто воспользовался моей доверчивостью, и я понял, что обманываю себя. Поэтому я снова пришел к хирургу, который продал мне глаза, и попросил перекалибровать их, чтобы я мог видеть людей такими, каковы они на самом деле. Поэтому я сейчас меньше улавливаю инфракрасных лучей.
   - Гмм. Тебе следовало сохранить прежнюю калибровку, - сказала Абрайра. - Нужно было просто привыкнуть. Каждый человек излучает тепло по-разному, у каждого индивидуальное распределение температур, как у каждого своя фигура. Можно быстро научиться отличать людей друг от друга. - Она ненадолго задумалась. - К тому же у тебя все еще та же проблема. Ты по-прежнему слишком веришь людям и слишком уважаешь их. Это слышно в тоне твоего голоса. Надо научиться презирать человека, пока он не докажет, что достоин уважения, понятно? Я думаю, если ты посмотришь на людей объективно, то поймешь, что большинство их - ходячие груды навоза. Люди в Чили все были такие. Может, даже я... - Она замолчала и отвернулась.
   Меня опечалил ее мрачный взгляд на человечество. Такой взгляд мог возникнуть, только если она встретила в жизни очень много плохих людей. Я хотел как-то утешить ее, скрасить ее горький опыт, но никакие слова не казались подходящими. Но я встречал также много хороших людей. Я долго думал об этом и решил, что попытаюсь ее переубедить.
   Койка Абрайры была под моей. Я забрался в свою койку, лег и стал изучать биографические файлы, которые выдал мне компьютер. Из девятнадцати человек шестнадцать находятся в модуле А, вместе с Гарсоном, в то время как Мавро, Перфекто и я размещены в модуле С. Это означает, что мой вероятный убийца отделен от меня двумя шлюзами. Но я решил, что шлюз не удержит решительно настроенного человека. Я видел, что шлюз, ведущий в модуль В, имеет специальное устройство для открывания. И никакой охраны нет. Что если шлюзы вообще не охраняются? Просто всем приказали их не открывать. Ничто не помешает убийце пройти.
   - И ничто, подумал я, не помешает тебе тоже пройти и отыскать Тамару.
   Я решил проверить, можно ли открыть шлюз, потом просмотрел биографии - шестнадцать мужчин и три женщины. Один мужчина - рослый агент службы безопасности, которого взяли на корабль пленником. Ли Оуэн, бывший наемник из Канады, ставший офицером, воюя в Китае на стороне Индии - в войне из-за сбора планктона. Если он воевал с китайцами, значит это определенно не сторонник никитийского идеал-социализма. Временно я отбросил двух женщин и трех мужчин. Все они химеры. Оставалось десять подозреваемых.
   Эйриш, Джафари, человек в серых брюках - все они, очевидно, мусульмане; и хотя мусульманские страны контролируют Объединенную Морскую Пехоту, там представлены и другие страны. И все же я считал, что Джафари представляет в ОМП особую фракцию, возможно, исламский фундаментализм. Я считал, что могу действовать, исходя из того, что будущий убийца мусульманин. Я просмотрел каждый файл, ища всякие упоминания о связях с Ближним Востоком. Но файлы оказались почти стандартными: крестьяне беженцы из Чили, Эквадора, Колумбии; три брата, которые растили овец в Перу; даже киборг водопроводчик из Аргентины, участвовавший в полудесятке войн. У них были самые обычные имена: Перес, Рейносо, Пена, Томагуа. Я таких встречал в Панаме тысячи. Биографии оказались бесполезными. Я изучал файлы этих мужчин и женщин, пытался рассчитать, кто из них попробует меня убить, и мне казалось это тщетным и скучным занятием.
   Файлы обескураживали. Я подумал о шлюзе. Представил себе, как открываю его, нахожу Тамару в модуле А. Она спокойно спит в трубе для выздоровления. Увидев меня, она улыбнется, в темных глазах блеснет смех, рот изогнется в улыбке, как она улыбалась при глупых шутках Флако. Я решил, что она выздоравливает нормально: если бы она утратила ценность для Гарсона, у того не было бы никаких причин защищать меня. Но эмоционально я был неудовлетворен. Я хотел увидеть ее, сам проверить ее состояние; если она выздоравливает, хотел увидеть ее улыбку; если умирает - следить, как холодеет ее тело.
   Я встал и направился к двери.
   Абрайра спросила:
   - Куда ты идешь?
   - Просто пройдусь по коридору.
   - Я не хочу, чтобы ты выходил один.
   Я поднял руки, рукава кимоно упали, показались ножны на запястьях.
   - Я не один.
   - Возвращайся через пятнадцать минут.
   Я кивнул, вышел в пустой коридор, пошел к лестнице, потом осмотрел шлюз. Серая дверь двух метров в диаметре, углубление в потолке показывает, что дверь отодвигается в сторону. По кругу на равных расстояниях размещены три рукоятки, на каждой черная пластиковая петля, но больше никакого оборудования снаружи двери нет - ни измерителей давления, ни сигнальных ламп, которые показывали бы, герметизирован ли шлюз. Это означает, что дверь не предназначена для открывания вручную. Ее контролирует искусственный разум, управляющий кораблем. Это совсем не означает, что я не смогу пройти через шлюз.
   Я поднялся на лестницу и ухватился за верхнюю петлю. Рукоять слегка повернулась, но больше подвинуть ее, повернуть или толкнуть я не смог.
   Через двадцать секунд бесполезных усилий голос из микрофона на конце рукояти произнес:
   - Ради вашей собственной безопасности проход из модуля в модуль запрещен до конца полета, за исключением случаев разгерметизации и отказа систем жизнеобеспечения. Спасибо.
   Я испробовал все три рукояти и каждые двадцать секунд слышал все то же предупреждение. Оно основано на простом логическом дереве принятия решений. Компьютер рассуждает: если кто-то пытается открыть шлюз, надо сказать ему, чтобы не открывал.
   Я отказался от попыток силой открыть дверь. Однако я считал, что где-то в рукоятях скрыт механизм для открывания, поэтому достал нож и разрезал пластик. Но под ним оказалась только гладкая серая металлическая поверхность. Из одной рукояти я выковырял микрофон - из отверстия ударил тонкий луч света: никакой сложный механизм в рукояти не скрывается.
   Итак, остается только просверлить дверь или взорвать ее. Для меня и для вероятного убийцы это вряд ли возможно.
   Я стоял и смотрел на потолок, пока не подошел Перфекто, и мы вместе вернулись в нашу комнату. У Перфекто была маленькая бутылочка с синей краской для тела, и он был очень возбужден.
   Когда мы вошли в комнату, он сказал:
   - Hola, Абрайра, посмотри, что я нашел!
   - Где ты это взял? - спросила она.
   - У Чефаса Сильвы, - ответил Перфекто. Он раскрыл бутылочку, опустился на колени и стал чертить на полу абсолютно прямые линии. Эти линии образовали прямоугольники перед каждой койкой, и Перфекто обозначил обитателя каждой койки. Потом начертил посредине комнаты коридор, ведущий в туалет. Его он обозначил "Общая территория". Рисуя, он старательно держался в пределах общей территории. Мне его действия показались очень странными. Я все время ждал, что он расскажет, чем кончилось дело с Сакурой, но наконец понял, что он не собирается рассказывать.
   - Итак, ты договорился с Сакурой? - спросил я.
   - О, да, - ответил Перфекто.
   - И что же?
   - Я убедил его держать рот закрытым. Это очень легко: я сказал ему, что если узнают, что его побила женщина, все будут над ним смеяться. Он расстроился и убежал. У нас в Чили было много военных советников японцев, и я знаю, что они беспокоятся о мужском начале даже больше Мавро. Сакура ничего не скажет.
   Этим вечером мы увидели Мавро и Завалу в гимнастическом зале, который занимал весь шестой уровень. Мавро вел себя так, словно встреча с нами смутила его. Он высоко задрал подбородок, чтобы свет отражался от вытатуированных серебряных слез, и смотрел во все стороны, но только не на нас; вообще всячески старался показать, что он стоит не с нами, а просто поблизости.
   По краю гимнастического зала шла дорожка для бега с препятствиями, в центре располагались различные гидравлические прессы, здесь одновременно могли упражняться не менее ста пятидесяти человек. Зал был заполнен, и хотя в корабле повсюду пахло свежестью и новизной, гимнастический зал уже провонял потом. В нем находились почти исключительно мужчины, женщины только одна из десяти.
   Абрайра заставила нас проделать утомительные упражнения, и на нас поглядывали, потому что нами командовала женщина. Когда пришла очередь пробежки, все меня обогнали на дорожке с препятствиями. И хоть кости склеились, нога все же распухла. Я ковылял по дорожке с самыми легкими препятствиями.
   Одна дорожка предназначалась специально для химер, на ней бегун должен был перебраться через пятиметровую стену, потом пробежать по крыше из скользкой серебристой черепицы. Перфекто бежал вместе с несколькими другими химерами, и у них скоро началось состязание. Мавро не хотел выглядеть слабее, поэтому побежал по той же дорожке, но не смог преодолеть пятиметровую стену, и все вокруг смеялись.
   После часа упражнений и бега мы начали поднимать тяжести. И вскоре стало очевидно, что над нами смеются. Когда кто-то начинал смеяться, Мавро ощетинивался и осматривался в поисках смеющегося, мы же все делали вид, что ничего не замечаем. Дважды я поднимал голову и видел, как люди смеются, глядя на нас. Однажды смеялась целая группа, и один из смеющихся, небольшого роста химера с длинными темными волосами и бледной кожей, с серебристо-красными нашивками сержанта, раскрыл кимоно, стянул трусы и показал Абрайре свой пенис.
   Я посмотрел в глаза своих товарищей: Перфекто, Абрайра и Завала продолжали поднимать тяжести, отводя взгляды. Только Мавро видел, что сделал химера.
   Он потерял голову от ярости. Он сидел на скамье и отжимал ручку пресса, глаза его блестели.
   Перфекто отжимался, тренируя на ближайшей установке брюшной пресс. Он поднимал такую огромную тяжесть, что даже ему приходилось напрягаться. Мавро наклонился к Перфекто и указал на обнажившегося маленького сержанта-химеру.
   - Перфекто, - сказал он. - Видишь того слабака? Сержанта с волосами как у женщины? Скажи мне, о чем он говорит.
   Тело Перфекто блестело от пота. Продолжая поднимать тяжести, он оглянулся.
   - Тебе не нужно знать, что он говорит, - сказал Перфекто.
   Мавро глухо зарычал, глядя прямо перед собой. Он продолжал работать на прессе. И старался не обращать внимания на маленького сержанта-химеру. Химера громко рассмеялся, потом заговорил тихо, так что мы не могли разобрать слов. Мавро потребовал:
   - Скажи, о чем он говорит. Это дело чести.
   Перфекто повернул голову, уши его поднялись, как у собаки, сдвинув вперед густые баки. Я оглянулся на Абрайру, которая упражняла ноги, и подумал, какие у нее длинные волосы. Впрочем, я видел, что она тоже насторожила уши.
   Перфекто внимательно слушал. И когда начал повторять слова, я почти читал их по губам химеры:
   - Маленькая химера, его зовут Люсио, он говорит, что ставит пятьдесят МДЕ, что у Завалы пенис из хромированной стали. Он говорит также, что Завала очень подходит в постели Абрайре.
   Смуглый высокий человек ответил длинноволосому химере. Перфекто передал:
   - Его друг говорит: "Это лучше, чем иметь вместо мозга пенис, как у тебя.
   Маленький химера рассмеялся.
   - Или пенис толщиной в иглу, как у того маленького генерала. - И он кивнул в сторону Мавро. Окружающие рассмеялись.
   Перфекто закончил пересказ и вопросительно посмотрел на Мавро. Лицо Мавро оставалось сдержанным и лишенным выражения. Он никак не прореагировал. Абрайра и Завала явно слышали пересказ разговора, но промолчали.
   Мы продолжали поднимать тяжести. Не разговаривали, и я прислушивался к разговорам в комнате, стараясь разобрать слова, как Перфекто. Но слышал голоса только самых близких ко мне людей. Они жаловались, что им досталось в симуляторе. Один из артиллеристов потерял равновесие и прострелил спину своему водителю, и все шутили по этому поводу. Скоро напряжение спало.
   Мы переходили от установки к установке. Рослый человек передо мной оживленно обсуждал возможность увеличения платы с повышением по службе. Мы заключили контракт в качестве heitai, пехотинцев, но если нам дадут звание самураев, то будут платить втрое больше. Об этом все мечтали.
   Через два часа упражнений у меня свело мышцы. Мне хотелось поскорее добраться до своей медицинской сумки и принять N-релаксин и дераприн, чтобы понизить содержание молочной кислоты и снять мышечную боль.
   Мы направились к выходу, впереди шел Мавро. Он пробирался меж скамей и все время отклонялся вправо, а не двигался по прямой. Перед нами находилась боевая группа во главе с Люсио, химерой с длинными волосами. Это он так грубо шутил над нами.
   Люсио сидел на скамье спиной к нам и тянул тросы. При этом нужно прижиматься прямой спиной к столбу, а в обеих руках у вас по ручке. Ручки соединены с тросами, которые идут к прессам. На установке есть шкала. Поворачивая рукоять на ней, можно увеличить натяжение тросов до пятисот килограммов.
   Все в группе Люсио устали, и никто не заметил нашего приближения. Мавро напал без всякого предупреждения.
   Он схватил трос и обернул его вокруг шеи Люсио, потом повернул ручку, так что трос образовал петлю. Одновременно он поставил шкалу на максимальной напряжение: трос прижал химеру к столбу и начал душить его. Химера замахал руками, забил ногами, стараясь найти опору, но все это происходило в поразительной тишине, как будто я сплю и только вижу все происходящее, но не слышу.
   Мавро усмехнулся, и мы все заторопились из зала, мимо других упражняющихся. Рослый одноухий человек вскочил со своей установки и заторопился на помощь Люсио. Перфекто задержался лишь настолько, что толкнуть одноухого назад на скамейку. Одноухий упал с криком, все в помещении повернулись, чтобы посмотреть, что происходит, и мы вышли.
   Мы поднялись на два уровня по лестнице, потом побежали по коридору, как толпа детей, которые только что разбили стекло и боятся, что их поймают.
   Я каждую минуту ожидал, что за нами погонятся товарищи Люсио. Я всего лишь полдня назад пришел в себя, а Абрайра уже настроила против нас японца; Мавро и Перфекто, кажется, делают всех встречных нашими врагами. При такой скорости мы никогда не доберемся до Пекаря живыми.
   Пробежав достаточно, мы остановились, задыхаясь. Я стоя растирал опухшую лодыжку, остальные со смехом сели.
   - Чему вы смеетесь? - крикнул я.
   - Ты разве не видел выражение их лиц? - спросил Мавро. - Когда трос начал душить этого малыша, я подумал, сейчас он заплачет.
   - Ты мог убить его! - закричал я. - Мог сломать ему шею!
   - Не думаю, - заметила Абрайра. - Трос натягивается недостаточно быстро.
   - Теперь они захотят отомстить, - сказал я. - Разве вы не понимаете? Мы здесь меньше дня, а вы уже развязали вендетту. - Мой голос звучал все выше.
   - Нет, - сказал с улыбкой Мавро, достал из кармана сигару и закурил. Корабельные правила запрещали курение, но Мавро плевать было на правила. Не мы начали. Они - когда затронули нашу честь.
   - К дьяволу честь! Разве вы не понимаете? Нельзя так жить!
   Мавро удивленно скривил рот и пришел в возбуждение. Руки его задрожали, он оглядывался в поисках места, куда бы положить сигару, как будто собирался драться со мной.
   - К дьяволу честь? - переспросил он.
   Перфекто и Абрайра переглянулись и пожали плечами.
   Завала, казалось, не понимал, что происходит.
   - А, понимаю. Шутка! - сказал он и попробовал посмеяться, глядя, не улыбнусь ли я.
   - Я говорю серьезно, - сказал я. - К дьяволу честь! Что с того, что они шутят и дают нам прозвища? Если вы будете продолжать настраивать против себя всех на корабле, кто-нибудь уже на Пекаре сунет вам кинжал в спину. Как вам понравится идти в сражение без поддержки? Даже если вы их ненавидите и считаете своими врагами, нужно обращаться с ними хорошо. Мне кажется... Мне кажется, что именно способность сочувствовать врагу и делает человека человеком.
   Мавро странно посмотрел на меня, потом улыбнулся.
   - А я-то все это время думал, что нас отличают от животных только противопоставленные большие пальцы и способность к общению. - Все рассмеялись. Мавро выгнул брови, словно в голову ему пришла великая мысль. Он выпалил: - Но, да... я понимаю, что ты имеешь в виду! Проявлять сочувствие к врагам! Вот ты, например, ввел Хустанифаду обезболивающее, прежде чем перерезать ему горло!
   Все снова засмеялись, и Завала удивленно спросил:
   - Он так сделал? На самом деле?
   Какая-то часть меня кричала: "Да! Да!", и я понял, что его слова справедливы. Ужасное чувство вины охватило меня. Неужели я действительно анестезировал Эйриша перед убийством в порыве сочувствия? Мне казалось, я сделал это подсознательно. Мысли мои смешались, я потерял ориентацию, и снова мне пришло в голову, что я больше не знаю себя. Я тяжело задышал, закашлялся, подступала истерика. Я хотел объяснить им, как все произошло. Рассказать, что где-то, каким-то образом я утратил рассудок. Сошел с ума и потому не отвечаю за свои поступки. Я закрыл лицо руками.
   Все стихли, а Перфекто встал и обнял меня своей огромной рукой.
   - Прости, дон Анжело, - сказал он. - Мы не хотели тебя обидеть. - Он повернулся к остальным. - Верно?
   - Конечно, - согласился Мавро, словно сама мысль о том, чтобы обидеть меня, совершенно невероятна. - Я просто шутил. Мне очень жаль.
   - Мне кажется, дон Анжело говорил правильно, - продолжал Перфекто. Мы должны заводить друзей, а не врагов. Строить, а не разрушать. Ведь ты это имел в виду? - По тону его голоса ясно было, что он не понял. Ему хотелось доставить мне удовольствие, и ощущение победы, которое я испытал, убедив его, тут же исчезло: ведь согласился он только из-за своей генетической программы. У него нет выбора.
   - Si, - сказал я, вытирая глаза.
   Мавро выпустил облако сигарного дыма. Взгляд его был задумчив.
   - Может, ты и прав... Ты, конечно, привел разумный довод. Иметь полный корабль союзников - в этом масса преимуществ. Я не взвесил политические последствия своих действий. Преданность остальных на корабле была бы очень полезна... и для выживания, и для продвижения по службе...
   Я подумал, не старается ли он развеселить меня, но, глядя на него, я почти видел, как поворачиваются колеса его мыслительного механизма: он думал, как обеспечить преданность других на корабле. Я был уверен: он представляет себе разветвленную сеть друзей, каждый из них готов умереть по его капризу, пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его. Он, очевидно, стремится к власти, но не имеет средств для ее завоевания. Из-за своего малого роста он не может соперничать с химерами. На корабле он никогда не станет сильным человеком, которым все восхищаются.