Ягупова Светлана Владимировна. Феникс

   Гали хотел ещё в коридоре швырнуть рюкзак Батисту, но что-то сдержало этот порыв, он проследовал за всеми в гостиную и, усаживаясь, сбросил свою ношу на пол у дивана. Светлана мигом включилась в беседу с девушками — оказалось, она прилично владеет итальянским, и Гали не впервые с раздражением подумал, что пора изучить хотя бы эсперанто. Батист присоединился к разговору.
   — Решил отказаться? — мрачновато спросил Пашка, перекатывая во рту сигарету. — Советую не спешить — это может плохо кончиться.
   — Угрожаешь?
   — Предостерегаю. Хозяин не оставляет подобное безнаказанным.
   — Плевать. Не хочу и не буду, никто не заставит. Тебе нравится возиться в дерьме — возись, но не тащи за собой других.
   Вошёл Леший с подносом, заставленным бокалами коктейля. Сегодня он был подтянут и элегантен, как официант ресторана. Гали взял бокал, помешал соломинкой молочную жидкость и отставил на подоконник.
   — Друзья, — на середину гостиной вышел Батист. — Знаете ли, по какому случаю я пригласил вас? Сегодня ровно десять лет моему дому. Поскольку у меня нет детей, я отмечаю дни рождения своего жилища. — Он повернулся на каблуках к Лешему: — Неси коньяк.
   Дама в парике оторвалась от фолианта и с почтением уставилась на Батиста.
   — Этот дом с библиотекой, бассейном, игровой был не построен, а сотворён мною благодаря усилиям собственного ума и вот этих рук, поэтому я так горжусь им.
   Светлана с весёлым недоумением обернулась к Пашке и Гали:
   — Откуда он?
   — Тише. — Пашка вытянул шею к Батисту, стараясь не пропустить ни единого слова. А тот разошёлся. Его голая макушка порозовела, лоб с зализанными волосинами вспотел.
   — Так вот, хочу признаться, — продолжал Батист, пританцовывая белыми лаковыми туфлями, — что строил своё благополучие сам, без протекций и советов.
   — И даже без божьей помощи? — усмехнулась дама в парике.
   — Без. Однако с участием верных друзей. Как говорится, не имей сто рублей… Потому и собрал вас. Мне нравится, когда в моем доме звучат молодые голоса, я всегда мечтал о том, чтобы здесь встречались юные, ласкали собою мои стареющие глаза. — Он картинно поклонился сидящей на диване молодёжи. Леший раздал присутствующим коньяк, конфеты, яблоки.
   «Какой сумбурный сегодня день, — подумал Гали. — Ночная Раиса. Встреча с Айкой. Светлана. Теперь этот дом. И постоянное, странное ощущение, что Айка рядом. Голова идёт кругом».
   Громче заиграл рваными синкопами магнитофон. Итальянки вскочили и стали изгибаться, роботообразно корчиться в брэйке. Пашка, закурив, вышел. К Светлане подсел индус.
   — Давно знаете хозяина? — поинтересовалась она, и Гали уловил в её интонации неприязнь к Батисту.
   — Нэ компренос, — ответил индус, и Светлана, к досаде Гали, перешла на эсперанто.
   Вероятно, их разговор вскоре свернул на йогу, потому что индус, улыбаясь, лёг спиной на ковёр и, что-то объясняя, выгнулся в сложной позе, при которой голова оказалась почти под бёдрами. Светлана зааплодировала.
   — Идёмте танцевать, — прервал Гали её восторг. Она охотно согласилась. Звучало танго, его любимый танец. Он обнял девушку и медленно повёл.
   — Этот индус оказался здесь так же случайно, как и я, — сказала она. — Славный парень. Из Бенгалии. Его привели сюда итальянки. А у них, по-моему, какие-то дела с хозяином. Интересно какие?!
   — Фирма веники не вяжет.
   — Вы в курсе? — насторожилась она. — Что-то не нравится мне этот дом.
   — Давайте сбежим.
   — А Паша?
   — Не уйдёт он сейчас. Да вы не беспокойтесь за него.
   — Эта мадам, похоже, главная покровительница хозяина. Я слыхала, как они обсуждали па английском сбыт какой-то форты.
   — Вы и английский знаете?
   — Немного. А эта форта — что? Наркотик?
   — От неё не только балдеешь, но и становишься агрессивным.
   — Не совсем понятно.
   — На какое-то время наступает необычный прилив сил, человек не знает, куда их девать, и творит зло.
   — Что за глупости? — Светлана даже остановилась. — Как это не знает? Гали, милый, вот бы попробовать, а? — В глазах её запрыгали бесики. — Я очень любопытная. Мне ужасно хочется ощутить себя силачкой!
   — Хотите стать фортиусом? — усмехнулся он.
   — А кто это? Гали, пожалуйста… Впрочем, могу и сама попросить у хозяина.
   — Нет, лучше я дам, — испугался Гали.
   Он поднял с полу рюкзак, отвернулся к окну, стараясь не привлекать к себе внимание, незаметно достал тюбик форты. Пусть убедится эта наивнячка в его правоте. Взял с подоконника бокал коктейля и, кивнув Светлане, вышел. Девушка выскользнула за ним. Проходя мимо библиотеки, они услышали истеричный возглас Пашки: «Сами разговаривайте с этим чучмеком!» Гали схватил Светлану за руку и быстро вывел на крыльцо. Из конуры вылез Краб, зарычал, но, узнав девушку, смирно лёг и забил хвостом.
   Уже стемнело. Они вышли за калитку. Остановившись у фонаря, Гали выдавил полтюбика в бокал.
   — Только потом на себя пеняйте, — глухо сказал он. — А чтобы вы ненароком не укокошили меня, я тоже выпью эту гадость.
   — До завтра пройдёт?
   — К счастью, да.
   — Вот и хорошо, а то мне надо встретиться с одним товарищем. В десять тридцать утра. Мы с ним три года переписывались и ни разу не виделись. Нет, правда, к утру пройдёт?
   — Боитесь — не пейте.
   — Выпью. Уж очень любопытно. — Она опустошила половину бокала. Гали выпил остаток и выбросил бокал в кусты.
   Доза была небольшой, где-то на час действия, и он не волновался, надеясь, что сможет этот час проконтролировать и себя, и Светлану.
   — Как скоро начнётся?
   — Минут через пять. А пока идёмте, тут неподалёку живёт старик, мне надо забрать у него коня.
   — До чего интересно! — воскликнула Светлана, зачем-то снимая босоножки. — И мы поскачем на коне?
   — Собирался завтра покатать одну девушку.
   — Айку? Паша рассказывал о ней. И знаете, я вас за это уважаю. Но я тоже хочу на коне! — капризно сказала она. — Надеюсь, вы не бросите меня в этой темноте? Учтите, в квартире, где я остановилась, меня ждут, и если не приду ночевать, там будет переполох.
   — Кто вас ждёт? — Гали еле сдерживал нарастающее против попутчицы раздражение.
   — Луиза. Она приехала из Дрездена. Будет работать со мной в «Амикецо». Ваша Айка случайно не там?
   — Случайно там.
   — Да что вы!
   — И все-то у вас на восклицательных знаках, — прорвало его. — Сплошной восторг. А восторгаться нечем.
   — Ой, кажется, началось, — пискнула она. — Мне ужасно хочется схватить вас в охапку и куда-нибудь зашвырнуть. Что это за цветы так душно пахнут?
   — Лаванда. С Южного Берега кто-то пересадил.
   — Гали, мне и в самом деле хочется похулиганить. Вы правы, форта накачивает мышцы не хуже, чем тренировки культуристов. Потрогайте — как железо. Меня просто раздирает желание дать им работу, иначе умру, — уже с отчаянием сказала она, и не успел Гали отскочить, как девушка схватила его за талию и чуть было не повалила на землю.
   — Спокойней. — Он крепко сжал её пальцы. — Пошли, — сказал строго, как непослушной девчонке, чувствуя, что форта, слегка затуманив голову, приводит и его мышцы в боевую готовность.
   Они шли мимо каких-то хозяйственных строений и дачных домиков. Справа плескалось тёмное море, над головой низко висели крупные, похожие на кристаллы звезды.
   — Надо как-то разрядиться. — В голосе Светланы прозвучала растерянность.
   — А вы не верили. Хорошо что приняли всего четверть дозы и не попадаются прохожие. Уверяю, вам захотелось бы на каждом испробовать свою силушку. Фортиусы в таких случаях затевают дичайшие соревнования по борьбе, а проще — драчки с мордобитием. Но самое паршивое — это желание унизить слабого. — Он тоскливо прислушался к себе. Попадись сейчас под ноги кошка или собачонка, так зафутболил, что улетела бы в небеса. Может, и человека обидел бы.
   — Гали, меня знобит, — жалобно сказала Светлана. — К тому же, я потеряла босоножки. А завтра встреча… Если не приду, он подумает, что пренебрегла им. Не могу, трясёт. — Она клацнула зубами, остановилась и по-детски прижалась к нему. Руки её были ледяными, и он испугался, что ей совсем дурно. Похлопал по щекам, тоже холодные.
   — Света, ещё один квартал, ну, пожалуйста, а то… — не успел договорить: жёсткие пальцы клешнями впились ему в шею и с силой рванули вниз. Он упал, задыхаясь, потянув за собой девушку. Она свалилась рядом, не отцепляя рук от его горла. Он сделал усилие и с трудом сбросил их.
   — Сумасшедшая, — прохрипел вставая. — Лучше вывороти вон ту изгородь. Убедилась теперь, чем занимается Батист?
   Светлана сидела на земле и плакала от стыда и отчаяния.
 
   Орлик шёл не спеша, тонко цокая подковами по влажной от ночной росы мостовой. Солнце медленно выплывало из-за моря, и окна домов вспыхивали зарницами. Вскоре весь город полыхал золотисто-алым пламенем восхода.
   Они ехали недлинными кварталами международных секторов, где каждое здание было произведением искусства, ибо выражало национальный дух того или иного народа, и Айке чудилось, что она попала в музей архитектуры; рядом со стилизованными под горные сакли домами соседствовали европейские строения, вобравшие в себя элементы античности, поздней готики или неоарта, на одной из башенок дома, напоминавшего миниатюрный дворец из сказок братьев Гримм, железно клацал крыльями механический петух, пока наконец не прокукарекал шесть раз.
   На площади Здоровья встретился отряд африканского подразделения МФВ. Темнолицые юноши и девушки в кремовых костюмах и шафрановых пилотках стройно печатали шаг в направлении лечебной зоны. Лошадь в центре города вызвала у них весёлое оживление. Кто-то озорно крикнул: «Привет циркачам!»
   — Слышишь? — полуобернулся Гали.
   Айка промолчала, лишь крепче обхватила его талию. Пожалуй, ей никогда не было так хорошо, как сейчас. Хорошо ехать по городу, облитому утренним солнцем, хорошо чувствовать близость Гали, хорошо сидеть на коне так, что никто не подозревает в тебе больную. Хорошо!
   Гали расценил её молчание по-своему: уж не догадывается ли она о его вчерашних похождениях? Не раз убеждался в её проницательности. Однако то, что услышал в следующую минуту, превзошло все ожидания. Он даже остановил коня и развернулся к Айке всем телом:
   — Что ты сказала?
   — Я спросила, проводил ли ты Светлану домой. Ведь ей было так плохо.
   Вчера впервые нарушила собственный запрет следить за Гали — уж очень он был удручённым, поэтому она не оставляла его весь день и вечер до той минуты, пока он не стал согревать руки Светланы. Тогда же решила непременно признаться в своей постыдной слежке. Ночью почти не спала. Было тревожно за Гали — уж очень не понравился ей Батист. К Светлане не ревновала. А может, это разновидность ревности, когда особенно остро воспринимаешь своё несчастье, а на душе до того горько и тяжело, будто рушится весь мир, и собственная жизнь представляется в таких мрачных тонах, как при взгляде в бездонную пропасть, на дне которой лишь погибель. Но что за диво — стоило увидеть Гали и все вмиг изменилось. Будто слегка повернули трубку калейдоскопа, и чёрный узор расцветился яркими красками, приняв заодно иную форму.
   — Извини, — попросила она. — Я очень волновалась за тебя и поэтому пошла на такое.
   — Не понимаю. Тебе доложили, или ты… Впрочем, кто мог рассказать, ведь это было поздним вечером. И что же ты видела?
   — Все. Как ты и Светлана заходили в кафе. Потом пошли к Батисту. С вами ещё был Пашка. Он мне тоже почему-то не понравился. А Батист — брр. Обещаю тебе — это в первый и последний раз. Честное слово, больше никогда не унижусь до подглядывания!
   — Но как это у тебя получилось? — Он смотрел на неё с испугом.
   — Не знаю.
   — А можешь сказать, чем сейчас занят Батист?
   — Могу. Только надо лечь и сосредоточиться.
   — Да… — протянул Гали, все ещё не сводя с неё глаз. — Впрочем, я всегда подозревал, что ты не как все. Поехали. — Он дёрнул уздечку, и Орлик вновь зацокал по мостовой.
   На рыночной площади разворачивался воскресный базар. Через час будет пёстро и разноязычно. На стойках засверкают красными и жёлтыми боками ароматные южные яблоки, вырастут горки виноградных гроздьев, местные корейцы будут торговать сладким луком, грузины — айвой и гранатами. А с порта подбросят заморские ананасы и бананы, рыбу разных сортов, красочные кустарные безделушки. Гали хотелось показать Айке этот праздник красок и форм, но надо было добраться до Салтории не по солнцепёку.
   — Мой отец был прекрасным наездником, — сказал он, стараясь хоть чем-то похвастать перед Айкой, чей необычный дар напугал и заворожил настолько, что теперь только и думал о том, как бы поскорее найти повод, чтобы ещё раз убедиться в нем. — Он умел на полном скаку пролезать под седлом, ехать, стоя на спине коня. Его даже приглашали на арену и спортивные соревнования, но он смеялся, говорил, что ирригатор должен не скакать по земле, а вгрызаться в неё зубами. Я почему-то запомнил его лучше матери. Отец часто брал меня с собой. Бывало, нахлобучит на меня свою огромную папаху, крикнет: «Уста, джигит!», и мы мчимся галопом.
   — Хочу галопом, — капризно выдохнула ему в ухо Айка.
   — Погоди, вот выедем за город.
   Цок-цок копыта по мостовой. Улицы заполнялись любителями искупнуться в этот ранний час, спешащими на работу бойцами МФВ и вольнонаёмными со значками фронта. Широкоплечий парень на вороном коне, в шортах и белой рубашке с закатанными рукавами и девушка в джинсах и голубой тенниске привлекали внимание, их провожали долгими взглядами, и никто не знал, кто они, куда держат путь и как долго ещё им быть вместе.
   Солнце уже полностью выкатилось из волн, превратившись из алого в золотое. Они ехали побережьем вдоль шоссе, слева от которого тянулась ковыльная степь. Здесь гулял ветер, и Гали с тревогой взглянул на небо: оно стремительно заволакивалось тёмными облаками:
   — Держись! — крикнул он.
   Орлик взял галоп. Из встречных автомашин высовывались головы любопытных: слишком живописно выглядели и конь, и всадники. Панамка слетела с Айки, по девушка лишь крепче прижималась к Гали. Простор моря и степи вливался в грудь, переполнял, и Айка бессвязно, упоённо стала выкрикивать все, что сумасбродно вертелось на языке:
   — Амазонка в прериях! Эй-эй, где вы, пираты и морские волки! Капитан Блад, пришпорьте коня!
   Они промчались километров пятнадцать, когда небо расколола красная молния, громыхнуло, сорвались первые холодные капли. На дорогу вымело шар перекати-поля. Точно живое существо, указывающее путь, он пересёк шоссе и понёсся влево по тропинке, ведущей к стогу сена. Конь свернул за ним. Когда подъехали, дождь уже хлестал вовсю.
   Гали снял Айку с Орлика, вырыл в копне выемку, и они спрятались в пахучей свежескошенной траве. Приключение так растормошило и развеселило её, что она без всякой неловкости прижалась к тёплому боку Гали.
   — Я бы хотела иметь такого брата, как ты, — сказала она, слегка подрагивая от все ещё не спадавшего возбуждения от скачки.
   — Почему брата? — насторожился он.
   — Потому что брат — навсегда.
   Он рассмеялся.
   — Айналайн, — тягуче продышал ей в ухо, вбирая ртом влагу с её лица и волос, порывисто притянул к себе и ощутил, как напряглось, окаменело её тело. — Не бойся, все будет ладом. Я никому — и себе тоже — не позволю обидеть тебя. Буков просил не говорить, но я не могу, я просто должен сказать тебе нечто…
   — Что именно?
   — Знаешь ли, что в ту ночь, после концерта, ты ходила? И даже танцевала! И тебе вовсе не приснилось, что я нёс тебя на руках в палатку.
   Айка молчала, не веря услышанному.
   — С тобой были ещё шестеро: тот блондин, что взглядом двигает предметы, ещё двое парней и две девушки — одна мулатка, а другая узкоглазая, как я. Буков сказал, что луна имеет над вами власть, но говорить об этом не следует, чтобы лишний раз не травмировать. А мне кажется наоборот — ты должна знать о себе все. Рано или поздно Буков перестанет делать из этого секрет, а пока он проводит наблюдения, исследует вас. Ты и не предполагаешь о своих возможностях, и это несправедливо.
   — Ох, Гали, — она судорожно вздохнула, — неужели это и впрямь было?
   — Я шёл за тобой через весь парк. Ты ростом чуть выше моего плеча, но очень стройненькая. Мне так хотелось подойти к тебе и чтобы ты обняла меня, повисела у меня на шее.
   Айка вновь надолго замолчала. Потом сказала задумчиво:
   — Значит, не зря мне кажется порою, будто санаторцы в каком-то заколдованном сне. Думаю, и в тебе заложено нечто, о чем ты ещё не подозреваешь.
   — Что там во мне заложено. Вот никак не могу определиться, мечусь туда-сюда. Чуть было в лапы фортиусов не попал.
   — Не спорь, я знаю.
   — Айка…
   — Что?
   — Побывай где-нибудь, а? Только уходи ненадолго. Пока гроза. А потом расскажешь.
   Айка не могла успокоиться. Итак, она ходит во сне. Что же мешает ей ходить наяву?
   — Гали, расколдуй меня!
   Теперь она знала, что встанет на ноги. Вот когда?
   — А ты можешь заглянуть на дно океана?
   — Конечно, — рассеянно кивнула она. — Но сначала надо бы прорваться туда, где меня, возможно, ждут.
   Айка закрыла глаза, и Гали на миг показалось, что она исчезла, хотя рядом белело на траве её лицо. Минут через пять она очнулась и с досадой сказала, что на Альфанту попасть не удалось, между тем, там нуждаются в её помощи.
   — Помчусь в Атлантику. Там, кстати, моя подружка. — И она вновь точно провалилась куда-то.
   …Синеглазка лежала на коралловой отмели, почти сливаясь с песком. Лишь выпуклые синие глаза выдавали присутствие рыбины, единственного в мире существа, с сознанием которого Айке удавалось полностью сливаться. Вот и сейчас чуть не вскрикнула от боли, ощутив, что Синеглазка попалась на рыболовный крючок, но порвала леску и теперь лежала, страдая от боли во рту. Надо было что — то делать. Неподалёку вцепился в камень небольшой осьминог. Синеглазке было не до лакомств, но Айка заставила её подплыть к осьминогу и заглотнуть его вместе с камнем, который, царапнув по крючку, вышиб его из рыбьей пасти и был тут же выплюнут. Синеглазка облегчённо заработала плавниками, испуская волны признательности…
   — Айка, вернись, вернись, — отчаянно тормошил её Гали.
   Она глубоко вздохнула и открыла глаза. Склонённое над ней лицо Гали было встревоженным.
   — Ты стонала, и я испугался. Было больно?
   — Не мне, Синеглазке. Это мероу, рыба из семейства каменных окуней. Удивительное существо. В молодости была самцом, потом у неё стало два пола, а сейчас превратилась в самку. К тому же Синеглазка — настоящий хамелеон: меняет цвет не только в зависимости от обстановки, но и от настроения. У неё редкостные глаза — таких нет ни у одной рыбы. Я пришла вовремя, помогла ей избавиться от крючка. Видел бы, какими красками расцвечено океанское дно! Есть рыбы совершенно сказочных форм и цветов. Когда впервые встретила золотистую рыбу-ангела, решила, что кто-то зажёг электрическую лампочку. А какая чудная рыба-клоун! А у рыбы — кошки длиннющие усы. Представь, есть рыбы-бабочки, пёстрые, весёлые. Но я никому, Гали, слышишь, даже маме, не рассказывала о своих путешествиях. Только тебе.
   Он смотрел на неё с заворожённым любопытством и не мог понять, сочиняет она или говорит правду. Начиталась книг, может и придумать, что угодно.
   — Ты, конечно, не веришь. Твоё право. Но ведь и я могу не поверить, что ходила. В прошлом году я написала одному академику о таинственных развалинах подводного города с точным указанием его координат. Может, Атлантида? И получила ответ: «Продолжай, девочка, мечтать, это так замечательно!» Давай пообещаем всегда верить друг другу… Ты хотел, чтобы я увидела Батиста?
   — Уже дождь кончился. Поехали!
   Тучи, погромыхивая, уходили на запад. Всадники продолжали путь.
   В Салторию прибыли около полудня. Здесь тоже промчалась гроза, и стайки курортников запоздало опешили на пляжи, не желая терять ни минуты целебных благ августовского солнца.
   На въезде их остановил милиционер. Пока он рассматривал пропуск Гали, коня окружили мальчишки, ощупывали, гладили его, кто-то даже дёрнул за хвост.
   Этот небольшой уютный городок с мечетями, узкими улочками, с безоконными стенами домов, повёрнутых спинами к прохожим, нравился Гали тишиной и таинственностью. Новая часть города, менее экзотическая, вырисовывалась стройными шеренгами зданий, аккуратной планировкой детских площадок, стадионов, санаторских парков. Он показал Айке караимскую кенассу, старую турецкую баню, проехал по брусчатке петлистых переулков, таких тесных что только два коня могли бы разойтись здесь. Впрочем, автомобильное движение в городе было запрещено, лишь весело перезванивались старые трамвайчики.
   Единственный в области кинотеатр иллюзион-фильма начинал работу с двух часов. Айка давно мечтала посмотреть хоть один такой фильм, создающий впечатление реального участия зрителей в действии, и Гали решил после прогулки по городу вернуться сюда.
   Чуть ли не в центре велись раскопки древнего античного города.
   Разглядывая стены укреплений, полуоткопанные строения умершей цивилизации, Айка впервые засомневалась: не поступить ли вместо исторического факультета на археологический? Как должно быть интересно восстанавливать прошлое. И, наверное, не обязательно самой копаться в земле, хотя с удовольствием потрогала бы века руками.
   Отцветала софора, и ещё влажные после дождя мостовые были усыпаны жёлто-салатовым цветом. Сизая от жары уходящего лета и солёных ветров листва тополей и акаций предвещала скорую осень.
   Они посетили аквапарк, вдоль аллей которого тянулись длинные ряды аквариумов. Увидев в одном из них мероу, похожую на Синеглазку, Айка расстроилась. Рыбе явно не хватало океанского простора, как и двум небольшим акулам, дельфину и маленькому китёнку.
   — Вероятно, ты никогда не была в зоопарке, — догадался Гали, заметив её удручённость.
   — Не была. Но рыбам в неволе ещё хуже, чем зверям, я чувствую.
   Орлик выходил на центральную аллею аквапарка, когда наперерез коню выскочила девушка, в которой Гали не сразу узнал Светлану: на лоб её была надвинута пляжная шляпка с лохматым ободком. За ней подбежал чернявый парень в форме солдата МФВ.
   — А мы только что электричкой приехали, хотим пойти на иллюзион-фильм, — затараторила Светлана. — Как здорово, что встретились. Знакомьтесь, это мой адресат.
   — Мы уже знакомы. Марио, вы помните нас? — узнала Айка парня.
   Теперь и Гали разглядел в нем итальянца, который увязался в море за Айкой.
   Марио пожал им руки и простодушно осведомился:
   — Не правда ли, я не ошибся, потратив три года на переписку с этой девушкой?
   Светлана стала взахлёб рассказывать, как они утром встретились в назначенном месте и в ту минуту, когда протягивали друг другу руки, громыхнул гром, и это несомненно было небесным салютом в знак их встречи. Потом, как-то сразу снизив голос, сказала, оглядываясь:
   — Гали, с нами в электричке ехали Батист, Паша и одна из вчерашних девиц. Мне показалось, что они с товаром. Батист спрашивал, почему вы ушли не попрощавшись, а Паша интересовался, где ты. Они собирались прибыть сюда на баркасе, но там что-то с мотором. На тебя, Гали, они очень злятся, будь острожен.
   — Это пусть они осторожничают. Думаешь, сбросил рюкзак и на этом успокоюсь?
   — Ребята, о чем вы? — не понял Марио. — Есть предложение: до начала сеанса покататься на катере или на лодке.
   Айке не хотелось, чтобы её лишний раз снимали с Орлика, и Гали понял её.
   — Нам нужно на озеро, — сказал он. — Встретимся у кинотеатра.
 
   Кресла в зале располагались ярусами, а площадка с панорамным экраном напоминала арену. Многие шли сюда прямо с пляжа, распаренные солнцем и тёплым послегрозовым морем.
   Айка сразу узнала Батиста. Он вошёл со своей свитой и уселся на два ряда перед ней, так что был виден его длинноносый профиль. Слева расположился Гриня, справа Пашка и вчерашняя итальянка. Айка жадно смотрела им в затылки, сверяя своё мысленное впечатление с тем, что видела наяву. Нет, она не ошиблась, все совпадало: и долетающий сквозь гул уже наполненного зала визгливый смешок Батиста, и вишнёвое платье итальянки, и кудлатая Пашкина голова. По мере того как все более убеждалась в том, кто находится перед ней, тревога ужом вползала в неё, а по возвращении Гали ещё более усилилась, потому что компания заметила его и Пашка даже негромко свистнул.
   — Шут бы их побрал, — выругался Гали. — И здесь мозолят глаза.
   Он долго не мог застегнуть манжеты, подключающие зрителей к действию на экране, пока Айка не помогла ему.
   — Может, улизнём, когда погасят свет? — предложила, угадав состояние Гали.
   — Ещё чего! — неожиданно разозлился он. — Много чести им. Сиди не волнуйся, все будет ладом. — Он успокаивающе притронулся к её руке, перехватил программку, уткнулся в неё, не видя ни букв, ни кадров из фильма, и лишь когда зал стал медленно погружаться в темноту, успел прочесть: