Янечек Вацлав. С автоматом в руках

   - Да, ловко, - сказал Цыган. - Ну, подожди! Когда командиром патруля буду я, ты у меня получишь и ром, и грог, и все удобства. Ты у меня это на всю жизнь за помнишь! Я говорю серьезно. Поступили мы по-дурацки.
   Потом им еще влетело от Стромека и Тонды, промерзших и измотанных. Цыгана ждало письмо от Храстецкого " и газеты. Наконец-то в Лесове появился почтальон. Им стал старый Ржига, горец из Крконоши, искусный лыжник. Он поддерживал связь Лесова с остальным миром и пользовался всеобщей любовью и уважением. Письмо из Словакии шло целую неделю... Храстецкий писал, что скоро вернется, что там собачий холод и бандитов осталось уже совсем немного. Скука, караулы и длинные походы. Питание скверное. Мачек в сравнении с местным поваром - просто мастер кулинарного искусства. Они все время в движении, поэтому он и не сообщает своего адреса. Из-за этих бесконечных переездов он и из дому не получает писем...
   Стромек, забравшись в постель, принялся читать газету. Это было "Свободное слово", ее принес Вашек Гофман.
   - Ну, конечно! - комментировал Стромек передовую статью. - "Армия и КНБ должны стоять в стороне от политики!" Написано будто специально для Павелки! "Слишком много в армии занимаются политикой. Достаточно обычной просветработы, как во времена старой республики... В КНБ слишком увлекаются политикой..." Лучше бы они больше заботились о нашей службе, вечно нам чего-нибудь не хватает. Им бы только загребать монеты, а мы должны их защищать. Не дождутся!
   В Лесове подавляющее большинство жителей поддерживало политику КПЧ. Однако день ото дня активизировали свою деятельность и их противники: Лишка, Байер, Долежал... Они агитировали своих подчиненных вступать в свои политические партии, играли на религиозных чувствах людей. Вахмистрам казалось, будто Гофман действует заодно с ними. Он молчал, в дискуссии не вступал, часто тайком ездил в лесничество к Лишке, но ребята это знали: в Лесове тайн не было. Он и в ЧСМ не вступил.
   Работа с молодежью тем временем шла успешно. У вахмистров не оставалось почти ни одного свободного вечера. На февраль будущего года они запланировали большой бал, а поскольку от вечера, проведенного на николин день, осталось немало денег, пограничники договорились с оркестром с заставы КНБ в Карловых Барах. Пусть Лесов тоже увидит что-нибудь стоящее!..
   Однажды морозным днем Цыган с Оливой шли от Двура к Грифику. Они ворчали на яркое солнце, которое, отражаясь от кипенно-белого снега, слепило глаза. Вдруг издалека, со стороны лесной сторожки, они услышали крики. Что там происходит? Оказалось, это Стромек, Манек, Мачек и Недоба играли на небольшом пруду в хоккей. Еще в начале зимы они расчистили пруд, сделали ворота, залили лед и соорудили хоккейную коробку. Они играли ветками, загнутыми в форме клюшек, а вместо шайбы использовали буковую плашку. Иногда играли даже небольшой банкой из-под свиных консервов. В их экипировку входили резиновые сапоги, похожие на "канадки", и это помогало хорошо скользить. Внутрь они надевали обычные шлепанцы и могли спокойно ходить в сапогах по воде.
   Цыган и Олива поставили автоматы в угол сторожки и принялись готовить на горячей печке чай. Игроки тем временем сушились у печки. Они перекусили, и вскоре с большим азартом возобновилась игра: патруль против патруля. Они не сразу заметили, что с той стороны границы за ними наблюдают четыре американских солдата, дрожа от холода в своих коротких шинелях. Американцы притопывали и курили. Первым их заметил Олива. "Стадион" раскинулся в каких-нибудь пятнадцати метрах от границы, и американцы с живым интересом следили за всеми перипетиями игры.
   Игроки собирались уже возвращаться в сторожку, но тут американцы стали жестами звать их к себе. Цыган обратил внимание на то, что у американцев точно такие же сапоги. Долговязый сержант энергичными жестами дал им понять, что они тоже хотят сыграть - трое на трое, поскольку их шофер-негр участвовать в матче не собирался. Сержант достал три пачки сигарет "Кэмел" и объяснил, что игра пойдет на них. Негр уселся на шинелях, которые сняли его товарищи, и принялся курить. Оружие они беззаботно оставили в машине.
   Играть за ЧСР готовились Олива, Цыган и Манек. - Минуточку, ребята! закричал Манек. Он сбегал в сторожку и рядом с сигаретами положил красивый немецкий трофейный кинжал. Сержант с интересом осмотрел кинжал и пробормотал "о'кей". Договорились играть два периода по десять минут каждый. Так состоялась первая после войны на территории нашей республики встреча ЧСР США. Это был скоростной хоккей: игра шла в атакующем стиле. Лед был безукоризненно гладким, игроков буквально выносило к берегу пруда. Там на шинелях сидели негр и Недоба. Они кричали что есть мочи, как мальчишки.
   Первая половина встречи закончилась вничью, 5:5, и игроки отправились на отдых. Цыган хотел было закурить, но негр отобрал у него сигарету, положил в пачку, а сам побежал к автомашине. Вернувшись, он дал каждому игроку по пачке жевательной резинки.
   - Вы сейчас запыхались, - объяснил он, - и курить нельзя!
   Американцы вели 8:5, но хозяева поля вновь сравняли счет. В конце концов они разделили призы. Взмокшие американцы подарили им сигареты, а они сержанту - кинжал. Глаза американца засверкали.
   Когда американский патруль уехал, ребята по-братски разделили сигареты, выпили чаю, и Цыган с Оливой продолжили свой обход. Так они сыграли еще несколько матчей, но потом выпало очень много снега, их "стадион" занесло до самой весны. Соревнованиям пришел конец. Цыган получил в качестве приза пару "канадок", Олива - рубашку-хаки, остальные - другие мелочи. Американцы готовы были играть даже на пистолеты. Их у них было много, трофейных, красиво инкрустированных перламутром, с фотографиями полуобнаженных женщин... В конце концов об этом узнал Павелка и обрушился на них. Ребята пытались было отпираться, но прапорщик знал все: видно, Гофман ему рассказал об этом. Запретив хоккей, Павелка вознамерился решить и другую проблему. Незадолго до рождества он сообщил, что отправит Адольфа или в суд в Тахов, или обратно в Германию. Вахмистров это весьма огорчило. Они уже привыкли к Адольфу, но прапорщик был неумолим. Ребята упрашивали его, но безуспешно.
   - Это противозаконно, господа! Я уже указывал на это своему предшественнику. Посудите сами: как я могу оправдать пребывание немца на нашей территории, а тем более на заставе?
   Это была холодная, безупречная логика, и всем было искренне жаль Адольфа. От суда его им все же удалось уберечь.
   - Конвоирами будут Цыган и Стромек! - приказал Павелка.
   - Пан прапорщик, не посылайте нас на это дело, - попросил Яниш. - Это неудобно. Адольф живет у нас уже давно, много сделал для заставы. Пусть его проводят те ребята, которых он мало знал. Им будет легче передать его немецким пограничникам. И не надо будет ехать в Тахов и отвечать там на разные вопросы.
   Репатриация Адольфа была осуществлена во второй половине дня. Он знал о ней и уже с утра был грустен. Он, конечно, понимал, что без документов не сможет долго жить в Чехословакии и что из-за него у начальника заставы в любой момент могут быть серьезные неприятности. Хорошо одетый, шел он в сопровождении патруля к границе. С собой он нес сигареты и продукты. В его глазах стояли слезы.
   - Я буду приходить посмотреть на вас, на Грифик, - прошептал он Цыгану на прощание.
   Яниш потом все ждал, когда Адольф появится у сторожки или окликнет патруль. Напрасно. Только через два года какие-то мужчина и женщина передали на Грифике привет вахмистрам от Адольфа и письмо. Он писал, что живет вполне прилично...
   Павелка решил также отпустить на рождество нескольких вахмистров домой при условии, что их товарищи отдежурят за них. Цыган, Стромек, Олива,. Хлоупек, Мачек и Манек договорились, что на рождество будут нести наряды по двадцать четыре часа, а на Новый год возьмут отгул. Домой они решили не ехать: из-за нескольких дней не стоило проделывать такой длинный путь. Вечера они проводили у знакомых в Лесове, на рождество их всех приглашали в семьи. Дочери Благоутов уже съехались, домой, и у них всегда было весело. Обе младшие становились на редкость красивыми девушками. Киндлова даже сердилась на Благоутов: дескать, вахмистры ходят только туда, а не к ним...
   Сидели они как-то у Благоутов. Настроение было превосходное: за окном морозный вечер, а они лакомились вкусными вещами, приготовленными тетей к рождеству. И вдруг пришел дежурный.
   - Цыган, Стромек и Хлоупек, немедленно к Павелке!
   - Что случилось? - заворчали они. - Нет ни минуты покоя.
   Особенно был недоволен Цыган. Ему нравилась одна из младших сестер, стройная блондинка, которой только что исполнилось семнадцать лет. Она хорошо училась, и он помогал ей вечерами в рисовании и черчении: эти предметы у него всегда шли хорошо. Ему казалось, что и девушка уделяет ему больше внимания, чем остальным. На танцах он никогда не забывал пригласить ее, даже если там была Ярка Байерова.
   Прапорщик сидел в канцелярии над каким-то списком. Рядом лежала открытая книга записи телефонограмм.
   - Пан Хлоупек, - обратился он к Славе, - возьми те с собой Яниша и Стромека и немедленно отправляйтесь к лесной сторожке. Около полуночи туда придет человек из министерства. Окажите ему помощь, какую нужно. В чем там дело, я еще не знаю. Приказ пришел сверху. Возьмите с собой оружие... и будьте осторожны.
   - Слушаюсь! - ответили они в один голос. Ребята догадывались, в чем там дело, и поспешили подготовиться к выполнению этого специального задания. Через четверть часа они были уже на пути к Грифику. Наверняка речь шла о Дяде. Вахмистры так называли сотрудника КНБ, который жил в Тахове под видом хозяина слесарной мастерской, имел автомашину, отлично говорил по-немецки и часто с их ведома на несколько дней переходил на ту сторону границы. Автомобиль или мотоцикл он оставлял недалеко от границы в ельнике и пешком приходил на Грифик. Он выполнял особые задания в западной зоне Германии. В таких случаях просветработник приносил закрытый конверт и передавал его Хлоупеку. В конверте содержалось задание. Знали об этом лишь несколько человек на заставе. Операции были окружены строгой тайной. Ребята обеспечивали Дяде безопасность перехода границы и возвращение.
   Дядя был невысоким, почти совсем лысым, загорелым человеком лет сорока пяти. Почти всегда он носил кожаные брюки гольф, высокие кожаные сапоги, спортивную куртку и фуражку. У него был пистолет. Ездил он или в черном "мерседесе", или на мотоцикле. Он приходил всегда в темноте - ночью или на рассвете. Выпив чаю, обсушив одежду и обувь, он продолжал свой путь - за рубеж или в Тахов.
   Однажды осенью ночью (в дозоре тогда были Стромек и Хлоупек) за Дядей по ту сторону границы гнался точно такой же автомобиль, в каком ехал он сам. Дядя промчался полевой дорогой через государственную границу, поставил машину между деревьев, сплюнул и потянулся за сигаретой. Черный "мерседес" по другую сторону границы тут же развернулся и уехал... Тогда, на Грифике, Дядя ничего не объяснял ребятам. Он угощал их заграничными сигаретами и позволял днем ездить на своем мотоцикле, который иногда стоял в лесу целую неделю. Ночью мотоцикл должен был обязательно стоять в укромном месте. Хлоупек часто пользовался мотоциклом и ездил на нем в Тахов, где у него в дополнение к лесовской генеральше была одна знакомая молодая дамочка, жена мясника. От нее он привозил отличную колбасу. Хлоупек первый познакомил вахмистров с Дядей. Они предполагали, что Слава кое-что знает, но не приставали к нему с расспросами: наверняка он обязан был молчать.
   В тот вечер около одиннадцати часов они уже сидели в лесной сторожке и ждали Дядю. Тот пришел за несколько минут до полуночи. Увидев при слабом свете знакомые лица, вздохнул с облегчением и тут же начал объяснять, в чем должна заключаться их помощь: прикрывать его переход и отнести багаж на самую границу. Цыгану и Стромеку предстояло отправиться к пограничному столбу № 24, а Дядя вместе с Хлоупеком придут к ним ровно в час ночи.
   Все было спокойно, только светилось самое верхнее окно мельницы на баварской стороне. В час ночи пришли Дядя и Хлоупек.
   - Ну, как дела?
   - Все спокойно, только вон там горит свет, - указал Цыган на окно.
   Дядя махнул рукой.
   - Пойдемте со мной, - распорядился он. В ста метрах от границы стоял "мерседес".
   Дядя объяснил:
   - Я должен доставить на границу плиту для мельника. Он работает на нас, но вы об этом никому ни слова. Поставлю ее сзади, у ворот сада. Это все. Вот ключи от машины, но вы ее не трогайте, дорога плохая. Вернусь я дня через два. Ждать меня не надо, я справлюсь сам.
   Через десять минут плита была на месте.
   - Ну, пока, ребята, - сказал Дядя и потрогал задний карман. Убедившись, что оружие на месте, он у опушки густого леса перешел на немецкую территорию.
   - Ну и смельчак! - прошептал Хлоупек.
   Они подошли к старому железобетонному доту, закурили и отправились назад, на Грифик. Видел их только месяц, гулявший по небу... Участок у пограничного столба № 24 был не безопасен для перехода через границу; сотрудники немецкой полиции уделяли Грифику и мельнице исключительное внимание. Свет из окна мельницы, как маяк, всегда был виден издалека.
   - В три часа мы будем уже в постели, - радовался Стромек, когда они приближались к деревне.
   - Об операции ни звука! - напомнил Хлоупек. - Павелке утром я расскажу сам, и то не все. Странно, что с таким делом обратились к нему.
   Они вышли из леса и направились к зданию таможни. Стромек шел первым и по обыкновению еле волочил ноги. Вдруг он встал как вкопанный, так что Цыган налетел на него.
   - Что случилось? - прошептал Слава.
   - Свет. Там, у домика, слева. Будто кто-то чиркнул спичкой.
   С минуту они стояли, не двигаясь. У дверей домика и в самом деле засветился огонек.
   - Пошли! - принял решение Хлоупек. - Вы вдвоем пойдете низом и обойдете домик со стороны ресторанчика. Я пройду здесь, сверху. Встретимся у старого компоста. И будьте осторожны!
   Ребята исчезли в темноте. Хлоупек перебрался по снегу через большую канаву и попал при этом в глубокий сугроб, затем через не огороженный забором сад приблизился к домику. Яниш и Стромек, пройдя мимо ресторанчика, оказались возле угла дома. У компоста пограничники встретились.
   - Они внутри, - прошептал Хлоупек. - Подождем.
   - Там у дверей должны быть следы, - заметил Цыган.
   В доме вновь загорелся свет. Потом тихонько, чуть слышно скрипнула дверь, и наружу вышли двое мужчин. Оба курили, в темноте двигались лишь огоньки сигарет. Они шли тяжелым шагом и вскоре исчезли за кустами у шоссе.
   - Буду ждать на опушке леса, - решил Хлоупек. - Если пойдут к границе, я их остановлю. Вы заходите с другой стороны.
   И он пустился бегом. Цыган со Стромеком перебежали шоссе и, скрываясь за кустами, пошли к лесу. Хлоупек тяжело дышал: он спешил оказаться на опушке раньше, чем незнакомцы. Его друзья уже опередили их и теперь наблюдали из-за кустов, как те двое шли к лесу. На морозе слышался скрип их шагов. Вскоре патруль взял неизвестных в классическую "вилку". Те шли беспечно, до Цыгана донесся их негромкий смех.
   Вот они уже метрах в пятидесяти от Хлоупека, скрытого низким ельником. Хлоупек нарушил тишину:
   - Стой! Руки вверх! - и лязгнул затвором автомата. Мужчины будто окаменели, а потом первый из них нерешительно поднял руки над головой, второй же бросился в кусты и скрылся из поля зрения Хлоупека. Вахмистр поднял автомат и дал длинную предупредительную очередь.
   Беглец мчался прямо на Цыгана. Яниш дал очередь в снег метрах в двадцати перед бегущим. Стромек тоже стрелял с высокого пригорка. Мужчина остановился и высоко поднял руки.
   - Кругом! - приказал ему Цыган.
   Привели и второго. Тот без конца просил, чтобы перестали стрелять.
   - Да кто стреляет? - рассмеялся Стромек. - Разве ты слышишь выстрелы? А ну, ложись! Быстро!
   Задержанные проявили большое проворство и мигом повалились в снег. Пограничники моментально обыскали задержанных. Ко всеобщему удивлению, у незнакомцев ничего с собой не оказалось.
   - Пошли! - сказал Хлоупек. - Держитесь подальше друг от друга, господа. И чтоб было тихо, как в могиле.
   Не успели они сделать и двух шагов, как столкнулись с патрулем Роубика. Те тоже возвращались из наряда, но, услышав выстрелы у пруда, бросились на помощь.
   - Ну и подняли же вы пальбу! - расхохотался Роубик. - Так вы разбудите Павелку.
   Однако прапорщик уже не спал, видимо, ждал возвращения патруля, посланного к границе. Задержанные оказались чехами, официантами из Марианске-Лазне. Одного из них Олива даже немного знал. Гладко выбритые, комические в своей элегантности, они тряслись от страха.
   - Мы направлялись во Францию, - сказал первый из них.
   - А кто вам посоветовал идти через Лесов?
   - Один посетитель ресторана. Он сказал, что граница проходит примерно в трех километрах за таможней и до рога туда идет через лес. Он говорил, что жил здесь до' войны.
   - Пан прапорщик, - вмешался Цыган, - можно вас на минуточку? Надо бы заглянуть в этот домик.
   Павелка согласился, и, пока он продолжал допрос, Цыган и Стромек, уже не на шутку уставшие, отправились назад, к домику. В темном углу на прогнившем полу лежали два чемодана и портфель. На заставе в них обнаружили белье, консервы, сигареты, а также два остро наточенных кинжала, порнографические фотографии, три бутылки ликера и карту с нанесенным на нее маршрутом движения: через Уезд на Лесов, вдоль ручья к лесопилке, таможне, а оттуда к пограничному столбу №22-23. Был здесь и график движения: они хотели перейти границу утром, около половины седьмого, а ночью вышли осмотреть местность. В маленьком блокноте оказалось и несколько заграничных адресов.
   - Кто вам их дал? - спросил Цыган, и высокий элегантный мужчина спокойно ответил:
   - Это адреса посетителей нашего заведения. Иностранцев. Мы сами выписали из их документов.
   - Это проверят в другом месте, - сказал вахмистр. В связи с задержанием пришел и Зима.
   - Ну что, наверное, последние в этом году? - улыбнулся он.
   - Как бы рождество не оказалось чересчур веселым, - ответил ему Цыган. Ребята попрощались и поспешили к себе в дом, где быстро забрались в теплые посте ли. Через два дня наступали рождественские праздники... Уже во второй раз встречают они их в заснеженном Лесове. Прежде чем заснуть, Яниш пересчитал в уме свои задержания. Оказалось, он уже догнал Оливу.
   Накануне сочельника Цыган и Роубик были в наряде, а в первый рождественский вечер им предстояло дежурить ночью. Почта принесла поздравления от Храстецкого и Гулы, а также посылки из дому. Все ждали возвращения ребят из Словакии, но напрасно. Оказалось, они приедут лишь после праздников. Посылки тех, кто собирался на праздники домой, отправились на общую кухню. Дома их никто не ждал, поэтому и прислали в Лесов всякой снеди.
   - Пригодится, - удовлетворенно констатировал интендант Тонда.
   Когда уехали отпускники, нести службу пришлось двенадцати вахмистрам. Павелка распорядился дежурить с короткими интервалами и охранять прежде всего подходы к границе - деревни и поселки, а также следить за снежной целиной вблизи границы.
   Праздничный ужин начался в шесть. За столом собралось всего десять человек. Двое находились в дозоре, а Цыган с Роубиком тоже уже готовились отправиться в наряд. Вкусных вещей было больше чем достаточно. Едва они поужинали и потянулись за сигаретами, как прибежал дежурный и прошептал что-то Павелке. Они разобрали только "поселок Двур". Это название дежурный повторил несколько раз. "Опять нет покоя", - со злостью подумал Цыган. Прапорщик встал и вышел с дежурным из столовой. Какие-то тайны... Вскоре они вернулись.
   - Идите посмотрите-ка кое-что, - сказал прапорщик, обращаясь к сидевшим в столовой.
   Стоял ясный, тихий вечер. Мороз крепчал.
   - Вон там. - Павелка указал в сторону поселка Двур, расположенного на дальнем холме.
   И они сразу же все увидели. В доме лесничего то зажигался, то гас свет. Это здание было видно и с немецкой территории. Вахмистры так и ахнули.
   - Кто-то подает сигналы! - сказал Стромек.
   - Прокеш мне давно не внушает доверия, - прошептал Цыган.
   - Да, ребята, в ружье! - скомандовал прапорщик. - Пойдем все!
   И вот они во главе с Павелкой остановились перед домом лесничего. Дорога была тяжелой и заняла минут сорок. Сигналы уже прекратились, но в доме горел свет. Павелка постучал в массивную дверь. В светлом прямоугольнике входа появился празднично одетый Прокеш в белой рубахе.
   - Добрый вечер! Входите, входите! - проговорил он, несколько удивленный.
   - Нет-нет, - отказался прапорщик. - Только один вопрос. Что это за сигналы поступали от вас целый вечер? Розовый свет.
   Прокеш на мгновение оцепенел, а потом рассмеялся:
   - Какая там сигнализация, ребята? Я купил цветные электрические свечи на елку, да контакт плохой, что ли, не хотят гореть, да и все. Наверное, происходит короткое замыкание. Входите, убедитесь сами.
   На втором этаже их приветствовали красивая жена лесничего и дети. Хозяйка сразу же предложила вахмистрам ликер. Выпили. Цыган быстро сбегал вниз и привел Манека, который на гражданке работал электриком. Тот попросил нож, и не успели все выпить по две рюмочки, как елка, к восторгу детей, зажглась. Лесничий налил Манеку заслуженный стаканчик.
   - Позор! - сплюнул Павелка, когда они пожелали хозяевам весело провести праздники и распрощались с ними. - Все настроение испортилось. Что он теперь о нас подумает?
   Цыган и Роубик прямо от дома лесничего отправились в наряд. Согласно приказу Павелки они пошли по направлению к мельнице и домам. Всю дорогу смеялись. Хорошо, что все это придумал сам Старик! Ох и всыпал бы он кому другому за это!..
   Близилась полночь, когда они уселись за ужин в кухне у Благоутов. Яниш отказался от карпа, предпочитая шницель, и смаковал сладкий соус, понравившийся ему еще на прошлое рождество. Пели песни, а потом Яниш развлекал свою белокурую подружку забавными рисунками и ребусами. Когда они опять вышли в рождественскую ночь, было уже около двух часов. На темном небе светились холодные звезды, под ногами скрипел снег. Дом лесничего в Двуре уже скрылся во мгле.
   Был конец января нового, 1948 года. Четверг. Цыган сортировал на столе почту и подмигивал в сторону Павелки, читавшего письмо от жены.
   - Скорее бы мне отсюда выбраться, - вздохнул прапорщик. - Ведь у меня семья. Вам всем безразлично, где служить, я это понимаю, а мне - нет.
   - А что отвечает начальство на вашу просьбу? - спросил Цыган и ткнул пальцем в потолок.
   - Жду перевода каждый день. Ведь им даже не надо искать мне замены. Вас тут много таких, кто в любой момент может принять командование. Взять хотя бы тебя или Оливу.
   - Вот письмо с приглашением в Марианске-Лазне. Мы должны послать от заставы двух человек на торжественный бал. Вы не хотите поехать?
   - Я? - засмеялся прапорщик. - Меня это нисколько не интересует. А вас?
   "Я бы пошел, но только с Яркой", - хотел он сказать, но тут же отогнал эту мысль: старый Байер не разрешит, да и этот Яркин дылда жил именно в Марианске-Лазне. И Яниш ответил:
   - Да нет... у меня достаточно забот с нашим балом, который мы собираемся организовать в феврале.
   - Значит, нам надо туда кого-нибудь откомандировать? Иначе мне устроят в районе нагоняй.
   Цыган на минутку вышел и вернулся с довольным видом.
   - Поедут Олива и Стромек, пан прапорщик.
   - Отлично. Ребята что надо.
   - Нам придется отдежурить за них, чтобы они отдохнули хотя бы после бала. Ведь они туда и обратно пойдут пешком, дороги замело...
   - Хорошо, - согласился прапорщик.
   У обоих посланцев заставы возникли, однако, свои проблемы: что скажут их девушки?
   - Если девчата будут о нас расспрашивать, скажи, что нам дали особое задание. А то хлопот не оберешься! - попросил Олива.
   - Ведь нас туда откомандировали, не так ли? - оправдывался Стромек.
   - Ну разве откомандировывают гулять, шут ты гороховый? Как ты это объяснишь? - возражал Олива. В конце концов все-таки решили сказать, что их послали выполнять особое задание. Пришлось занять денег: после Нового года их финансы находились в плачевном состоянии. Наконец ребята привели в порядок свои мундиры и отправились в путь. Им предстояло преодолеть двадцать шесть километров тяжелой дороги.
   Вернувшись на следующий день из дозора, Цыган стал с нетерпением ждать возвращения посланцев заставы: может, опыт этого большого бала удастся использовать при организации вечера у них в Лесове. Воскресный день уже сблизился к концу, а об Оливе и Стромеке не было ни слуху ни духу. Ребята и Павелка напрасно высматривали их. Время шло. Наступил уже вечер, а представителей заставы по-прежнему не было видно, будто в воду канули. Когда Цыган вернулся около полуночи после свидания с Яркой, обе койки еще пустовали. Павелка бегал по канцелярии и неистовствовал:
   - Наверняка что-нибудь натворили - и их посадили! Пробовали было дозвониться, но аппарат молчал: связь опять была нарушена. Интендант Тонда по собственной инициативе доехал до ресторана в Уезде: может, ребята застряли там? И в понедельник утром их койки пустовали. На соседней заставе сообщили, что их делегаты уже давно на месте. Дело принимало плохой оборот. Запахло грандиозным скандалом...
   Вернулись они лишь к вечеру, бледные, невыспавшиеся и заросшие.
   - Где вы были, болваны? - накинулся на них Цыган.
   - Лучше и не спрашивай, - вздохнул Иван Олива. - Приключилась история, достойная Швейка.