Страница:
Фредди и я быстро поняли, что тут нам придется быть чертовки осторожными, чтобы не попасть впросак. С одной стороны мы обязаны были сотрудничать с американцами и продолжали это делать, тем боле, что многие сведения могли оценить только они. С другой стороны мы не хотели по неосторожности потерять наших агентов в пользу американцев. Стоит им узнать настоящие имена наших русских, и они не перед чем не остановятся, чтобы их перевербовать. мы и так испытывали возрастающее недоверие к американцам. И нас заставило поломать себе голову одно странное обстоятельство. Всегда сразу после встречи с агентом у меня звонил мой мобильный телефон. На проводе был Ганс и с определенным участием спрашивал, как прошла встреча. Он был проинформирован, хотя мы время наших встреч скрывали даже в нашем подразделении. Только шеф или его заместитель, как правило, знали. Но им было известно и то, что мы наши будущие акции стараемся по соображениям безопасности держать в секрете от всех. Потому звонки американцев нам были не просто неприятны, а ужасны, потому что свидетельствовали об утечке, которую мы не могли определить. Кто же рассказывал им о наших встречах?
Американцы играют по своим правилам
В середине сентября Ганс Дитхард пригласил меня на беседу, во время которой хотел обсудить со мной некоторые основные вопросы нашего сотрудничества. Мне было понятно, что у него снова какие-то конкретные предложения, потому что он не хотел встречаться со мной в здании нашего подразделения. Он так мне и сказал – мол, у него есть предложения специально для меня.
За несколько дней до этого он уже встретил меня в мюнхенском аэропорту и тут же заявил, что мы ему и его людям уже довольно долгое время не передаем важные сведения, добытые нами. Среди прочего, он упомянул о важном документе – стратегическом плане развития российской контрразведки ФСБ, где речь шла о реформе структуры этой службы. Мы и действительно достали этот документ пару недель назад. Но откуда американцы узнали об его существовании? Можно было сойти с ума.
При этом случае Ганс сделал мне предложение, чтобы все бумаги, которые раньше мимо американцев отправлялись в наш собственный аналитический отдел, обрабатывались особо и оплачивались отдельно. Особое значение он уделил при этом документу ФСБ, а также списку российской военной техники и оружия, направленного в Сербию. Этот документ тоже был в наших руках. Об оплате за труды мы, как он заявил, должны поговорить на отдельной встрече.
Из аэропорта мы тогда поехали в наше пристанище на юге Мюнхена, гостиницу "Бухенхайн". Фредди и я попытались анализировать ситуацию. Понятно было одно – кто-то из начальства сам информирует американцев. Но заподозрить можно было очень немногих. О нашем необычном процессе обработки и отправки донесений ("Обходной маневр") знал только очень маленький круг людей. Это были Гассинг, его преемник Шёнер и наши пуллахские руководители Херле и Смид. Уполномоченный по оперативной безопасности Мёдлинг тоже об этом знал, но у него не было с нашими партнерами никаких контактов.
В тот же день мы передали наши новые соображения и сведения в отдел безопасности. Там работники подотдела 52 как раз занимались вопросами нашего сотрудничества с заокеанскими партнерами. Наши предшествующие рассказы о происходивших в берлинском филиале процессах привели к дальнейшим расспросам берлинских сотрудников. В конце нашего обсуждения представители 52-го подотдела попросили меня снова согласиться пойти на встречу с американцами, чтобы лучше оценить их намерения.
Кроме того, было принято решение посвятить Шёнера в проводимые расследования против Вульфа и против РУМО. Это случилось спустя несколько дней в нашем присутствии. Меня это очень беспокоило, потому что теперь я мог не скрывать правды в разговоре с моим шефом и открыто обсуждать с ним эти болезненные вопросы. Но вскоре это чувство улетучилось.
Ганс Дитхард опять настаивал на встрече. 5 октября мы сидели рядом в автобусе, когда ехали в район Нюрнберг-Фойхта на общую загородную экскурсию всего подразделения. Мы договорились встретиться через неделю в доверительной и неофициальной обстановке в Бухшвабахе, в пятнадцати километрах к западу от Нюрнберга, на федеральном автобане 14. Уже во время поездки Ганси Марк осторожно намекнули, что на встрече речь пойдет о новых стимулах для более "тесного" сотрудничества. При этом они просили хранить все это в строжайшей тайне.
Для подготовки встречи меня снова вызвали в Мюнхен. Чтобы это не вызвало подозрений, я в тот же день должен был явиться в Первый отдел в дом № 109 и решить там некоторые административные вопросы. Спускаясь на этаж Ульбауэра, мне приходилось стараться не попадаться кому-либо на глаза. Вечером я поехал в отель "Бухенхайн", где меня ждал Фредди. В номере мы разработали план наших поездок на ближайшие недели. Было задумано несколько встреч с агентами, нужно было посетить некоторых агентурных помощников. Еще требовалось уладить целую кучу разных формальностей. Фредди заполнял пачками формуляры, а я снова и снова пересматривал календарь запланированных встреч.
Он негромко ругался: – Если бы я только мог себе представить, что я здесь в нерабочее время, ведь рабочий день уже закончился, буду делать ту работу, которую все остальные делают спокойно в свое рабочее время в своих кабинетах, то я сам себя удушил бы. Что за сумасшедшая контора! Там внутри ты никому не можешь доверять. Потому мы сидим в нашей каморке и делаем все тайно, чтобы никто об этом не узнал. Но если хоть кто-то из этого высокооплачиваемого начальства застукает нас со всеми этими документами, то тут нам мало не покажется…
Через несколько часов, было уже одиннадцать вечера, я отправился в путь. Я ехал на юг, по тропе, которая со временем исчезала в лесу. Эта тропа проходила выше Изара и вливалась в улицу Герман-Рот-Штрассе. Все это – мюнхенский пригород Байербрунн. Там в очередной раз была назначена моя ночная встреча. Я уже привык к таким поздним мероприятиям. И в этот вечер я был рад, когда прошел через лес и приблизился к гостинице "Цур Пост". Щекотливое чувство понемногу покинуло меня.
Полуночная конференция в кегельбане
Как и обычно, я вошел во двор гостиницы через боковую дверь. Перед кегельбаном стоял молодой человек в черной кожаной куртке. Он прикрывал наше тайное свидание от непрошенных гостей. Он дружелюбно кивнул мне, когда я приблизился, и открыл дверь. – Ну, мастер, – приветствовал меня небрежно Олльхауэр, – случилось по дороге что-то необычное? Вы сверхпунктуальны.
Началась привычная процедура. Я доложил обо всех контактах с американцами, состоявшимися со дня нашей последней встречи. Потом последовали новости по делу Вульфа. Люди из отдела безопасности все тщательно записывали и задавали конкретные вопросы. Наконец, они расспрашивали о нынешней ситуации в берлинском филиале и о содержании моих бесед с 12-м подотделом.
Самой важной темой была предстоящая моя встреча с Гансом Дитхардом. Франк Оффенбах, начальник внутренней секретной команды наружного наблюдения QB 30, уставился на меня: – Вот теперь-то я тебя по настоящему обмотаю проводами. С коренастым Оффенбахом я познакомился совсем недавно. Он командовал совершенно секретным филиалом отдела безопасности на Шубертштрассе рядом с Терезиенвизе. Там трудились полсотни специалистов по наружному наблюдению и по прослушиванию.
Главный сыщик БНД родился в Восточной Германии и, несмотря на многолетнее пребывание в мюнхенском обществе, все еще не избавился от саксонского акцента. Несмотря на трудный участок работы, он не растерял чувство юмора. Оффенбах был видным явлением в отделе безопасности, компетентным, скромным, целеустремленным. Мы быстро нашли общий язык. Не в последнюю очередь потому, что его заместитель сидел со мной за одной партой в офицерской школе. В БНД мы снова встретились, вот как мал мир. Мой старый товарищ представил меня своему шефу, и тот моментально понял, каких результатов добивались Фредди и я.
Теперь он устанавливал на мне целую систему из подслушивающих устройств. Божественная картина! Я стоял, обнажив верхнюю часть туловища, в кегельбане отеля "Цур Пост" и под присмотром руководителей отдела безопасности тренировался в правильной установке и снятии со своего собственного тела "жучков" и прочей аппаратуры. Для создания "музыкального фона" Франк Оффенбах разрешил нескольким своим людям играть в кегли. – Ради "легенды", чтобы те, кто сидит в ресторане, не обращали на нас внимания, – усмехался он.
Было около двух часов ночи, когда я снова покинул гостиницу. Перед уходом Ульбауэр еще раз мне напомнил: – И ни слова, никому! Даже Фредди! В любом случае, никаких подробностей!
Потом я под проливным дождем поплелся рысью через лес к себе в гостиницу. Снова мне показалось, что я попал в мир привидений. Вот дерьмо, думал я про себя, когда мокрый с ног до головы, стоял в моем номере. Я чувствовал, будто меня колесовали, и мое внутренне состояние соответствовало моему внешнему виду. Долго с таким ритмом работы я не продержусь. С тревожными мыслями я уснул.
Фредди разбудил меня уже через три с половиной часа и поприветствовал меня в комнате для завтраков стимулирующим замечанием: – Сегодня ты снова выглядишь, как хорошо сохранившийся семидесятиоднолетний старик! Да так я себя и чувствовал. Ему хотелось узнать все детали прошедшей ночи. Немного нервничая, я сообщил ему о ходе встречи и при этом особо подчеркнул именно те моменты, о которых он, собственно, вообще не имел права знать, по мнению сотрудников отдела безопасности.
Затем мы вместе привычно двинули в Центр. Последовали привычные беседы с Мёдлингом, Херле, Шёнером. мы объясняли дальнейшие планы по связи с агентами и получили разрешение на использование курьеров и иные действия. Затем я отвез Фредди на Главный вокзал Мюнхена и продолжил свой путь в Нюрнберг. В 15.00 мне предстояла встреча с коллегами из РУМО в Бухшвабахе. В придорожном кафе у Фойхта я на короткое время остановился, чтобы нацепить на себя всю систему подслушивания.
Я сам не ожидал, что справлюсь с этой процедурой до без десяти трех. Точно на въезде в город, перед деревенской гостиницей "Красный конь" я поставил машину на стоянку. Именно здесь и должна была состояться наша встреча. Полный напряжения, я ожидал моего американского друга. За пару минут до 15.00 пошел обратный отсчет. Я еще раз сбегал в туалет, чтобы включить мои "жучки". День был теплым, но пришлось сидеть в куртке, чтобы не видно было висевших на мне проводов. После долгого ожидания, наконец, появился длинный американский "сухопутный крейсер". Через окно я видел, как из машины вышел Ганс. Хотя я ждал его, его внешний вид вызвал у меня большое удивление.
Мне придется объяснить. Ганс, как и все прочие работники РУМО, всегда ходил в простой и удобной одежде. Джинсы, ботинки, рубашка "поло", порой легкая гавайская рубашка – обычная одежда его и его коллег. Даже на официальных мероприятиях американцы внешне отличались от всех других гостей. Галстуков я на них почти никогда не видел, а над костюмами и пиджаками они открыто смеялись.
Сотрудники американской военной разведки открыто кокетничали своим неформальным внешним видом. Больше быть, чем казаться, – таков был их девиз. Если немцы всегда приезжали на совещания как манекенщики одежды фирмы "Хуго Босс", то нередко Марк Хэндридж встречал их в старых джинсах, яркой фермерской рубашке и с широкими подтяжками.
И вот на встречу, носившую очень личный и секретный характер, Ганс явился таким, каким я его никогда еще не видел. На нем был светлый, цвета яичной скорлупы, летний костюм, белая рубашка, застегнутая до последней пуговицы, и тонкий темный галстук, завязанный крепким узлом. На улице было 30 градусов тепла, невероятно жарко для этого времени года, но это, казалось, никак ему не мешало. Свой гигантский автомобиль с тонированными стеклами он, как бы нарочно привлекая внимание, поставил у входа в гостиницу. Когда он вошел в дом, то снял темные очки и заснул их в верхний карман пиджака. В общем и целом, он выглядел как Джеймс Бонд.
Как внешность его была невероятна и искусственна, таким искусственным были наш короткий разговор. Несмотря на все сложившиеся привычные формы общения, он поздоровался со мной очень формально и обращался ко мне на "вы". Мне сразу стало ясно, что до встречи что-то произошло. Поведение его было таким наигранным, что он становился смешным. Вот его точные слова: – Я очень рад встретить вас здесь. Мы, то есть американская часть нашего двустороннего подразделения, постоянно старается активно поддерживать положительное развитие совместных действий. Ранее сложившееся столь успешное сотрудничество должно продолжаться в обоюдных интересах при соблюдении всех основных принципов честного и открытого взаимного общения. При этом я особенно хочу подчеркнуть… Ну и так далее, и так далее. Такими лозунгами он говорил все время.
В душе я кипел. Все указывало на то, что американцы пронюхали о наши намерениях. Когда Ганс завершил чтение наизусть своего реферата об американо-германской дружбе я сказал только: – О'кей, о'кей, я все понял. Мы закончили наш диалог парой замечаний о погоде и о предстоящих в ближайший уик-энд футбольных матчах. Из разговора никто не смог бы понять, для чего мы, собственно, встречались. После того, как каждый из нас осушил свой бокал с водой, мы вместе вышли из гостиницы. У двери я спросил: – Ганс – и что же это такое было? Он улыбнулся, пожал плечами, дружески потрепал меня по голове и ответил: – По-другому было нельзя, старик, очень жаль!
Ганс Дитхард удалился в направлении Нюрнберга. Это был последний раз, когда я его видел.
Пылая гневом, несся я на своей машине по автобану. Через Хайльбронн и съезд на Айх я приехал к а кафе у придорожной стоянки Франкенхёэ Норд. Там меня ждал Франк Оффенбах со своим начальником команды, который должен был снять с меня всю свою аппаратуру. Была пятница, на дорогах напряженное движение. С визгом шин я остановился у серого "Мерседеса" обоих "наружников". У меня совсем сдавали нервы. Все угнетало меня: ежедневная игра в прятки с коллегами, ночные встречи с сотрудниками отдела безопасности, бесконечные дискуссии с Фредди по основным принципам жизни, состояние безопасности наших агентов, история с Вульфом – а теперь еще и это!
Тут Франк Оффенбах как раз подвернулся мне под руку. Не успел он сказать хоть слово, как я пошел в атаку: – Вы тут все перепились, что ли? Вы знаете вообще, чем вы тут занимаетесь. Я вытащил свою куртку и бросил ее на землю прямо в центре автостоянки. При этом я продолжал ругаться: – Они все знали, все! А я опозорился насквозь! Вот ваша вонючая аппаратура, забирайте ее! Я с треском бросил ее на брусчатку, так что она развалилась на несколько частей.
Командир команды "наружников" спрятался, а Оффенбах, испуганно глядя на меня, потому что мой взрыв ярости уже привлек внимание других людей, попытался меня успокоить. – Норберт, эти люди свое получат. Теперь давай поговорим спокойно. Что же там все-таки произошло? Но я продолжал бушевать. – Что произошло? Я ради вас брожу вокруг да около днями и ночами, а ты спрашиваешь меня, что произошло. Меня уже все достало!
Я уже стащил свою рубашку "поло" и бросил ее на заднее сидение машины. – Они все там, внизу, гипсовые головы. Можешь передать им это от меня. Послали меня на эту хреновую встречу. Я отодрал все провода, прикрепленные пластырем к коже, и бросил клубок проводов в кусты. Оффенбах снова пытался меня утихомирить. Он говорил, что ему очень жаль, но информация просочилась из окружения Шёнера, а он никак не мог меня предупредить.
– Что? Этими словами он добился результат, как раз противоположного тому, на который рассчитывал. – Шёнер, этот козел, растрепал все. Да, вы что там совсем обалдели? Почему он вообще об этом узнал? Я так колотил кулаками по крышке багажника, что у меня заболели руки. – Как он мог об этом узнать? Почему он? Меня все время предупреждали, чтобы я держал язык за зубами, а теперь вот это. Конец, все, точка! Скажи тем внизу, они могут меня… А Шёнеру передай от меня самый большой привет. Если я доберусь до него, то проведу с ним очень интенсивную беседу. Очень интенсивную. Пусть одевается потеплее. Если ты понял, что я имею в виду!
Затем я поднял свою крутку, сел в машину и поехал прочь. Мое выступление было слишком сильным испытанием для обоих сотрудников QB 30. Совершенно ошарашенные, они смотрели мне вслед. Но позже Оффенбах рассказывал мне, что из всех конспиративных встреч в его жизни эта встреча произвела на него самое сильное впечатление.
Неудача с Гансом Дитхардом в очередной раз поколебала мое доверие к Службе. Конечно, я мог в какой-то степени постичь причину такого поступка нового нюрнбергского шефа. Еще до того, как он в полную силу приступил к работе, отдел безопасности явно намеревался развалить его новый красивый филиал. А ведь он рассчитывал на большой успех, причем личный успех, именно благодаря немецко-американскому сотрудничеству. И теперь он попытался спасти то, что еще можно было спасти. Но то, что он оказался настолько глуп и считал, что кабинеты в его новом офисе не прослушиваются, снова шокировало меня. Мое впечатление от Службы становилось все четче: никому нельзя ничего рассказывать! Можно позволить себе все, что угодно, кроме открытости и искренности!
Эмоциональный всплеск на автобане, впрочем, не имел никаких последствий. Напротив, все шло так же, как раньше. На следующей встрече в кегельбане Ули, как мы называли Ульбауэра, снова напомнил мне о необходимости строжайшей секретности. О результате внутрислужебных мероприятий по прослушиванию меня не информировали. Но постепенно становилось ясно, что вскоре предстоит по-настоящему большой взрыв.
Двойная игра с МИ 6
Мои разговоры с Вульфом тоже не приносили облегчения. За это время я встречался с ним много раз. По поручению команды Гайсбауэра я предложил ему совершенно секретную бумагу, которую он должен был передать дальше. Речь шла о списке материалов, в котором перечислялись многочисленные полученные нами документы.
Вульф хотел напрямую свести меня с покупателем – британской службой внешней разведки МИ 6, она же "Сикрет Интеллидженс Сервис". Он с восторгом рассказывал мне, что уже провел несколько сделок с "томми", как у нас называли англичан. Для британских коллег успехи нашего берлинского подразделения не долго оставались тайной, и потому у них развился большой интерес к получаемым нами сведениям.
Итак, я должен был встретиться с английской разведчицей по имени Розмари Шэйвер. Вульф организовал встречу на 12 августа 1995 года в ганноверском аэропорту Лангенхаген, а в качестве ее опознавательного признака сообщил лишь, что у дамы лошадиные зубы. Мне нужно было надеть белую рубашку и красный галстук. Ближе к вечеру я поехал в Лангенхаген. Список, по моему мнению, весьма посредственной ценности, лежал у меня в коричневом конверте. Я поставил взятую напрокат машину прямо на уровне взлетной полосы в зоне "А". Так как я приехал слишком рано, я решил немного погулять по зданию аэровоказла.
Мне сразу бросилось в глаза, что перед холлом "Люфтганзы" стоят сотрудники службы безопасности аэропорта, чего обычно не бывало. Понаблюдав некоторое время за происходившим, я догадался о причине их присутствия. Прибыл с большой свитой тогдашний премьер-министр Нижней Саксонии Герхард Шрёдер, в будущем Федеральный канцлер, а среди сопровождавших его лиц был и руководитель концерна "Фольксваген" Фердинанд Пиех. То ли они хотели что-то обсудить, то ли собирались отправиться в совместную поездку. Шрёдер, который еще помнил меня, вкинул мне, проходя мимо.
Вначале я помогал предвыборной кампании Моники Ганзефорт, преемницы Шрёдера в его избирательном округе, и через нее познакомился с этим политиком. Какое-то время я поразмышлял об этом случае. Я с 1974 года был в той же местной организации СДПГ, что и Шрёдер и порой пересекался с ним. Несколько лет назад он начал быстро подниматься по карьерной лестнице. Я следил за его успехами с некоторой гордостью, потому что был одним из его самых старых сторонников. А теперь я прямо на его глазах проводил конспиративную встречу с МИ 6. Это мне показалось невероятным.
Когда двери терминала "Люфтганзы" закрылись, а я все еще смотрел вслед ушедшей делегации, я услышал чей-то голос. – Я думаю, вы ждете меня, – сказала дама среднего возраста и улыбнулась мне. Боже мой, подумал я, ну и зубы. Это была она, сразу видно. Мы прошли в одно из кафе аэропорта и немного побеседовали. К моему большому удивлению она не скрывала ни откуда она, ни что она хотела. Она прибыла из МИ 6 и хотела купить у меня материал. После короткого изучения списка она оценила его смысл так: – Тут есть превосходные перспективы. Но сначала нужно, чтобы его проверили наши специалисты. Впрочем, это не входит в мою компетенцию. По суммам до 50 тысяч марок я сама принимаю решения. Но это стоит в несколько раз больше. Я был удивлен. Сколько же заплатили бы англичане, если получили бы по-настоящему первоклассный материал? В душе я покачал головой
Немного позже я возвращался домой, Розмари Шэйвер полетела назад в Берлин. При этом ее сопровождала дюжина филеров Оффенбаха. Они пронаблюдали и задокументировали всю встречу. Ее путешествие кончилось в берлинском районе Шарлоттенбург, где дама исчезла в здании, являющемся объектом британской службы.
Теперь сотрудники отдела безопасности буквально натравливали меня на это дело. Между 12 августа и 30 октября 1995 года мне пришлось встречаться с Вульфом девятнадцать раз. Это означало огромное напряжение не только для меня, но также и для моего партнера. Ведь Фредди приходилось заниматься всей прочей работой. За этими конспиративными встречами с Вульфом тянулась вереница прочих связанных с ними мероприятий. Отдел безопасности сначала меня инструктировал, а после каждой встречи начинались многочасовые обсуждения. Обычно все это происходило поздно вечером или ночью. При этом как бы само собой разумелось, что мне нужно продолжать нашу обычную работу. И никто не должен был узнать об этих абсолютно секретных действиях. И даже те, кто был посвящен, не могли знать деталей.
До конца октября люди из отдела безопасности собрали огромное множество сведений. На основе накопленной информации не только сам Вульф, но и его партнер Эрнст и наш бывший берлинский шеф Гассинг попали под подозрение в государственной измене. В какой степени в это дело была замешана спецслужба наших конкурентов с Востока, осталось неизвестным до сих пор. Но это и не играло большой роли, поскольку недозволенные сделки с англичанами уже сами по себе содержали состав преступления.
На 30 октября Вульф организовал следующую встречу с британцами. За день до этого он забрал меня из мюнхенского аэропорта. Встреча должна была произойти в мюнхенском районе Швабинг, практически у дверей БНД. Мы заехали в отель "Марриот" и заказали там столик. Я, как обычно, провел ночь в "Бухенхайне" и встретился с людьми из отдела безопасности в кегельбане в Байербрунне.
На следующий день Вульф привез меня в швабингское кафе "Моноптерос". Там я передал ему конверт с "пробным товаром" для англичан. Документ был одним из полученных от моих агентов и был отобран отделом безопасности. Чтобы сразу не выпускать из рук весь документ, я разделил лист бумаги пополам. Вторую половину он должен был передать через стол, если клиенты согласятся на покупку. Мы поехали дальше в "Марриот" и Вульф один пошел в ресторан.
Вульф и его англичане были там не одни. За большим соседним столом громко праздновали день рождения. Восемь сотрудников фирмы "Шмидт Электротехник Мюнхен" обмывали круглый юбилей одной сотрудницы. На самом деле это была специальная команда Оффенбаха. Специалисты снимали, слушали и запоминали все, что происходило. Снаружи, на Шинкельштрассе, точно перед машиной Вульфа, стоял закрытый фургон, машина наблюдения и контроля группы QB 30. Туда сходились и там запоминались все получаемые данные.
В это время я ожидал в машине или пару раз выходил покурить. После долгих двух с половиной часов Вульф вернулся. – Да, ничего не вышло, – сообщил он мне, печально пожав плечами. – Говорят, что у них уже есть этот материал. Потому согласны заплатить всего десять тысяч долларов. Это слишком мало. Такими ценами я сам себе буду вредить.
Моя голова начала работать. Здесь что-то явно было не так. Если у англичан уже есть материал, почему же они готовы вообще хоть что-то за него заплатить?
Когда я выходил на площади Одеонплатц, то начал догадываться. – Лучше всего, отдай мне прямо сейчас вторую половину, я все сожгу дома, – попробовал он застать меня врасплох. – Нет, Вульф, я все возьму с собой, – ответил я. Он показался растерянным и не хотел мне просто так отдать конверт. Мне буквально пришлось его вырвать из рук. Он свернул на Берлинер Штрассе и исчез.
На такси я доехал до Гётеплатц, где меня уже ждал Франк. Потом мы отправились на Шубертштрассе для обсуждения. Когда я вошел, там как раз показывали видеосъемку. Люди из QB 30, несомненно, проделали хорошую работу. Записаны были не только разговоры за столом, но и все, что происходило в лифте и в номерах, где остановились англичане. Двое из них несколько раз уходили с обеда, чтобы позвонить из своих номеров. О чем договорился Вульф с людьми из дружественной секретной службы, мне не сказали. Франк Оффенбах после моего рассказа отвел меня в сторону и сказал: – История, которую он тебе выложил, вранье от начала и до конца. Если ты меня спросишь, то я скажу, что он просто хотел тебя надуть.
Американцы играют по своим правилам
В середине сентября Ганс Дитхард пригласил меня на беседу, во время которой хотел обсудить со мной некоторые основные вопросы нашего сотрудничества. Мне было понятно, что у него снова какие-то конкретные предложения, потому что он не хотел встречаться со мной в здании нашего подразделения. Он так мне и сказал – мол, у него есть предложения специально для меня.
За несколько дней до этого он уже встретил меня в мюнхенском аэропорту и тут же заявил, что мы ему и его людям уже довольно долгое время не передаем важные сведения, добытые нами. Среди прочего, он упомянул о важном документе – стратегическом плане развития российской контрразведки ФСБ, где речь шла о реформе структуры этой службы. Мы и действительно достали этот документ пару недель назад. Но откуда американцы узнали об его существовании? Можно было сойти с ума.
При этом случае Ганс сделал мне предложение, чтобы все бумаги, которые раньше мимо американцев отправлялись в наш собственный аналитический отдел, обрабатывались особо и оплачивались отдельно. Особое значение он уделил при этом документу ФСБ, а также списку российской военной техники и оружия, направленного в Сербию. Этот документ тоже был в наших руках. Об оплате за труды мы, как он заявил, должны поговорить на отдельной встрече.
Из аэропорта мы тогда поехали в наше пристанище на юге Мюнхена, гостиницу "Бухенхайн". Фредди и я попытались анализировать ситуацию. Понятно было одно – кто-то из начальства сам информирует американцев. Но заподозрить можно было очень немногих. О нашем необычном процессе обработки и отправки донесений ("Обходной маневр") знал только очень маленький круг людей. Это были Гассинг, его преемник Шёнер и наши пуллахские руководители Херле и Смид. Уполномоченный по оперативной безопасности Мёдлинг тоже об этом знал, но у него не было с нашими партнерами никаких контактов.
В тот же день мы передали наши новые соображения и сведения в отдел безопасности. Там работники подотдела 52 как раз занимались вопросами нашего сотрудничества с заокеанскими партнерами. Наши предшествующие рассказы о происходивших в берлинском филиале процессах привели к дальнейшим расспросам берлинских сотрудников. В конце нашего обсуждения представители 52-го подотдела попросили меня снова согласиться пойти на встречу с американцами, чтобы лучше оценить их намерения.
Кроме того, было принято решение посвятить Шёнера в проводимые расследования против Вульфа и против РУМО. Это случилось спустя несколько дней в нашем присутствии. Меня это очень беспокоило, потому что теперь я мог не скрывать правды в разговоре с моим шефом и открыто обсуждать с ним эти болезненные вопросы. Но вскоре это чувство улетучилось.
Ганс Дитхард опять настаивал на встрече. 5 октября мы сидели рядом в автобусе, когда ехали в район Нюрнберг-Фойхта на общую загородную экскурсию всего подразделения. Мы договорились встретиться через неделю в доверительной и неофициальной обстановке в Бухшвабахе, в пятнадцати километрах к западу от Нюрнберга, на федеральном автобане 14. Уже во время поездки Ганси Марк осторожно намекнули, что на встрече речь пойдет о новых стимулах для более "тесного" сотрудничества. При этом они просили хранить все это в строжайшей тайне.
Для подготовки встречи меня снова вызвали в Мюнхен. Чтобы это не вызвало подозрений, я в тот же день должен был явиться в Первый отдел в дом № 109 и решить там некоторые административные вопросы. Спускаясь на этаж Ульбауэра, мне приходилось стараться не попадаться кому-либо на глаза. Вечером я поехал в отель "Бухенхайн", где меня ждал Фредди. В номере мы разработали план наших поездок на ближайшие недели. Было задумано несколько встреч с агентами, нужно было посетить некоторых агентурных помощников. Еще требовалось уладить целую кучу разных формальностей. Фредди заполнял пачками формуляры, а я снова и снова пересматривал календарь запланированных встреч.
Он негромко ругался: – Если бы я только мог себе представить, что я здесь в нерабочее время, ведь рабочий день уже закончился, буду делать ту работу, которую все остальные делают спокойно в свое рабочее время в своих кабинетах, то я сам себя удушил бы. Что за сумасшедшая контора! Там внутри ты никому не можешь доверять. Потому мы сидим в нашей каморке и делаем все тайно, чтобы никто об этом не узнал. Но если хоть кто-то из этого высокооплачиваемого начальства застукает нас со всеми этими документами, то тут нам мало не покажется…
Через несколько часов, было уже одиннадцать вечера, я отправился в путь. Я ехал на юг, по тропе, которая со временем исчезала в лесу. Эта тропа проходила выше Изара и вливалась в улицу Герман-Рот-Штрассе. Все это – мюнхенский пригород Байербрунн. Там в очередной раз была назначена моя ночная встреча. Я уже привык к таким поздним мероприятиям. И в этот вечер я был рад, когда прошел через лес и приблизился к гостинице "Цур Пост". Щекотливое чувство понемногу покинуло меня.
Полуночная конференция в кегельбане
Как и обычно, я вошел во двор гостиницы через боковую дверь. Перед кегельбаном стоял молодой человек в черной кожаной куртке. Он прикрывал наше тайное свидание от непрошенных гостей. Он дружелюбно кивнул мне, когда я приблизился, и открыл дверь. – Ну, мастер, – приветствовал меня небрежно Олльхауэр, – случилось по дороге что-то необычное? Вы сверхпунктуальны.
Началась привычная процедура. Я доложил обо всех контактах с американцами, состоявшимися со дня нашей последней встречи. Потом последовали новости по делу Вульфа. Люди из отдела безопасности все тщательно записывали и задавали конкретные вопросы. Наконец, они расспрашивали о нынешней ситуации в берлинском филиале и о содержании моих бесед с 12-м подотделом.
Самой важной темой была предстоящая моя встреча с Гансом Дитхардом. Франк Оффенбах, начальник внутренней секретной команды наружного наблюдения QB 30, уставился на меня: – Вот теперь-то я тебя по настоящему обмотаю проводами. С коренастым Оффенбахом я познакомился совсем недавно. Он командовал совершенно секретным филиалом отдела безопасности на Шубертштрассе рядом с Терезиенвизе. Там трудились полсотни специалистов по наружному наблюдению и по прослушиванию.
Главный сыщик БНД родился в Восточной Германии и, несмотря на многолетнее пребывание в мюнхенском обществе, все еще не избавился от саксонского акцента. Несмотря на трудный участок работы, он не растерял чувство юмора. Оффенбах был видным явлением в отделе безопасности, компетентным, скромным, целеустремленным. Мы быстро нашли общий язык. Не в последнюю очередь потому, что его заместитель сидел со мной за одной партой в офицерской школе. В БНД мы снова встретились, вот как мал мир. Мой старый товарищ представил меня своему шефу, и тот моментально понял, каких результатов добивались Фредди и я.
Теперь он устанавливал на мне целую систему из подслушивающих устройств. Божественная картина! Я стоял, обнажив верхнюю часть туловища, в кегельбане отеля "Цур Пост" и под присмотром руководителей отдела безопасности тренировался в правильной установке и снятии со своего собственного тела "жучков" и прочей аппаратуры. Для создания "музыкального фона" Франк Оффенбах разрешил нескольким своим людям играть в кегли. – Ради "легенды", чтобы те, кто сидит в ресторане, не обращали на нас внимания, – усмехался он.
Было около двух часов ночи, когда я снова покинул гостиницу. Перед уходом Ульбауэр еще раз мне напомнил: – И ни слова, никому! Даже Фредди! В любом случае, никаких подробностей!
Потом я под проливным дождем поплелся рысью через лес к себе в гостиницу. Снова мне показалось, что я попал в мир привидений. Вот дерьмо, думал я про себя, когда мокрый с ног до головы, стоял в моем номере. Я чувствовал, будто меня колесовали, и мое внутренне состояние соответствовало моему внешнему виду. Долго с таким ритмом работы я не продержусь. С тревожными мыслями я уснул.
Фредди разбудил меня уже через три с половиной часа и поприветствовал меня в комнате для завтраков стимулирующим замечанием: – Сегодня ты снова выглядишь, как хорошо сохранившийся семидесятиоднолетний старик! Да так я себя и чувствовал. Ему хотелось узнать все детали прошедшей ночи. Немного нервничая, я сообщил ему о ходе встречи и при этом особо подчеркнул именно те моменты, о которых он, собственно, вообще не имел права знать, по мнению сотрудников отдела безопасности.
Затем мы вместе привычно двинули в Центр. Последовали привычные беседы с Мёдлингом, Херле, Шёнером. мы объясняли дальнейшие планы по связи с агентами и получили разрешение на использование курьеров и иные действия. Затем я отвез Фредди на Главный вокзал Мюнхена и продолжил свой путь в Нюрнберг. В 15.00 мне предстояла встреча с коллегами из РУМО в Бухшвабахе. В придорожном кафе у Фойхта я на короткое время остановился, чтобы нацепить на себя всю систему подслушивания.
Я сам не ожидал, что справлюсь с этой процедурой до без десяти трех. Точно на въезде в город, перед деревенской гостиницей "Красный конь" я поставил машину на стоянку. Именно здесь и должна была состояться наша встреча. Полный напряжения, я ожидал моего американского друга. За пару минут до 15.00 пошел обратный отсчет. Я еще раз сбегал в туалет, чтобы включить мои "жучки". День был теплым, но пришлось сидеть в куртке, чтобы не видно было висевших на мне проводов. После долгого ожидания, наконец, появился длинный американский "сухопутный крейсер". Через окно я видел, как из машины вышел Ганс. Хотя я ждал его, его внешний вид вызвал у меня большое удивление.
Мне придется объяснить. Ганс, как и все прочие работники РУМО, всегда ходил в простой и удобной одежде. Джинсы, ботинки, рубашка "поло", порой легкая гавайская рубашка – обычная одежда его и его коллег. Даже на официальных мероприятиях американцы внешне отличались от всех других гостей. Галстуков я на них почти никогда не видел, а над костюмами и пиджаками они открыто смеялись.
Сотрудники американской военной разведки открыто кокетничали своим неформальным внешним видом. Больше быть, чем казаться, – таков был их девиз. Если немцы всегда приезжали на совещания как манекенщики одежды фирмы "Хуго Босс", то нередко Марк Хэндридж встречал их в старых джинсах, яркой фермерской рубашке и с широкими подтяжками.
И вот на встречу, носившую очень личный и секретный характер, Ганс явился таким, каким я его никогда еще не видел. На нем был светлый, цвета яичной скорлупы, летний костюм, белая рубашка, застегнутая до последней пуговицы, и тонкий темный галстук, завязанный крепким узлом. На улице было 30 градусов тепла, невероятно жарко для этого времени года, но это, казалось, никак ему не мешало. Свой гигантский автомобиль с тонированными стеклами он, как бы нарочно привлекая внимание, поставил у входа в гостиницу. Когда он вошел в дом, то снял темные очки и заснул их в верхний карман пиджака. В общем и целом, он выглядел как Джеймс Бонд.
Как внешность его была невероятна и искусственна, таким искусственным были наш короткий разговор. Несмотря на все сложившиеся привычные формы общения, он поздоровался со мной очень формально и обращался ко мне на "вы". Мне сразу стало ясно, что до встречи что-то произошло. Поведение его было таким наигранным, что он становился смешным. Вот его точные слова: – Я очень рад встретить вас здесь. Мы, то есть американская часть нашего двустороннего подразделения, постоянно старается активно поддерживать положительное развитие совместных действий. Ранее сложившееся столь успешное сотрудничество должно продолжаться в обоюдных интересах при соблюдении всех основных принципов честного и открытого взаимного общения. При этом я особенно хочу подчеркнуть… Ну и так далее, и так далее. Такими лозунгами он говорил все время.
В душе я кипел. Все указывало на то, что американцы пронюхали о наши намерениях. Когда Ганс завершил чтение наизусть своего реферата об американо-германской дружбе я сказал только: – О'кей, о'кей, я все понял. Мы закончили наш диалог парой замечаний о погоде и о предстоящих в ближайший уик-энд футбольных матчах. Из разговора никто не смог бы понять, для чего мы, собственно, встречались. После того, как каждый из нас осушил свой бокал с водой, мы вместе вышли из гостиницы. У двери я спросил: – Ганс – и что же это такое было? Он улыбнулся, пожал плечами, дружески потрепал меня по голове и ответил: – По-другому было нельзя, старик, очень жаль!
Ганс Дитхард удалился в направлении Нюрнберга. Это был последний раз, когда я его видел.
Пылая гневом, несся я на своей машине по автобану. Через Хайльбронн и съезд на Айх я приехал к а кафе у придорожной стоянки Франкенхёэ Норд. Там меня ждал Франк Оффенбах со своим начальником команды, который должен был снять с меня всю свою аппаратуру. Была пятница, на дорогах напряженное движение. С визгом шин я остановился у серого "Мерседеса" обоих "наружников". У меня совсем сдавали нервы. Все угнетало меня: ежедневная игра в прятки с коллегами, ночные встречи с сотрудниками отдела безопасности, бесконечные дискуссии с Фредди по основным принципам жизни, состояние безопасности наших агентов, история с Вульфом – а теперь еще и это!
Тут Франк Оффенбах как раз подвернулся мне под руку. Не успел он сказать хоть слово, как я пошел в атаку: – Вы тут все перепились, что ли? Вы знаете вообще, чем вы тут занимаетесь. Я вытащил свою куртку и бросил ее на землю прямо в центре автостоянки. При этом я продолжал ругаться: – Они все знали, все! А я опозорился насквозь! Вот ваша вонючая аппаратура, забирайте ее! Я с треском бросил ее на брусчатку, так что она развалилась на несколько частей.
Командир команды "наружников" спрятался, а Оффенбах, испуганно глядя на меня, потому что мой взрыв ярости уже привлек внимание других людей, попытался меня успокоить. – Норберт, эти люди свое получат. Теперь давай поговорим спокойно. Что же там все-таки произошло? Но я продолжал бушевать. – Что произошло? Я ради вас брожу вокруг да около днями и ночами, а ты спрашиваешь меня, что произошло. Меня уже все достало!
Я уже стащил свою рубашку "поло" и бросил ее на заднее сидение машины. – Они все там, внизу, гипсовые головы. Можешь передать им это от меня. Послали меня на эту хреновую встречу. Я отодрал все провода, прикрепленные пластырем к коже, и бросил клубок проводов в кусты. Оффенбах снова пытался меня утихомирить. Он говорил, что ему очень жаль, но информация просочилась из окружения Шёнера, а он никак не мог меня предупредить.
– Что? Этими словами он добился результат, как раз противоположного тому, на который рассчитывал. – Шёнер, этот козел, растрепал все. Да, вы что там совсем обалдели? Почему он вообще об этом узнал? Я так колотил кулаками по крышке багажника, что у меня заболели руки. – Как он мог об этом узнать? Почему он? Меня все время предупреждали, чтобы я держал язык за зубами, а теперь вот это. Конец, все, точка! Скажи тем внизу, они могут меня… А Шёнеру передай от меня самый большой привет. Если я доберусь до него, то проведу с ним очень интенсивную беседу. Очень интенсивную. Пусть одевается потеплее. Если ты понял, что я имею в виду!
Затем я поднял свою крутку, сел в машину и поехал прочь. Мое выступление было слишком сильным испытанием для обоих сотрудников QB 30. Совершенно ошарашенные, они смотрели мне вслед. Но позже Оффенбах рассказывал мне, что из всех конспиративных встреч в его жизни эта встреча произвела на него самое сильное впечатление.
Неудача с Гансом Дитхардом в очередной раз поколебала мое доверие к Службе. Конечно, я мог в какой-то степени постичь причину такого поступка нового нюрнбергского шефа. Еще до того, как он в полную силу приступил к работе, отдел безопасности явно намеревался развалить его новый красивый филиал. А ведь он рассчитывал на большой успех, причем личный успех, именно благодаря немецко-американскому сотрудничеству. И теперь он попытался спасти то, что еще можно было спасти. Но то, что он оказался настолько глуп и считал, что кабинеты в его новом офисе не прослушиваются, снова шокировало меня. Мое впечатление от Службы становилось все четче: никому нельзя ничего рассказывать! Можно позволить себе все, что угодно, кроме открытости и искренности!
Эмоциональный всплеск на автобане, впрочем, не имел никаких последствий. Напротив, все шло так же, как раньше. На следующей встрече в кегельбане Ули, как мы называли Ульбауэра, снова напомнил мне о необходимости строжайшей секретности. О результате внутрислужебных мероприятий по прослушиванию меня не информировали. Но постепенно становилось ясно, что вскоре предстоит по-настоящему большой взрыв.
Двойная игра с МИ 6
Мои разговоры с Вульфом тоже не приносили облегчения. За это время я встречался с ним много раз. По поручению команды Гайсбауэра я предложил ему совершенно секретную бумагу, которую он должен был передать дальше. Речь шла о списке материалов, в котором перечислялись многочисленные полученные нами документы.
Вульф хотел напрямую свести меня с покупателем – британской службой внешней разведки МИ 6, она же "Сикрет Интеллидженс Сервис". Он с восторгом рассказывал мне, что уже провел несколько сделок с "томми", как у нас называли англичан. Для британских коллег успехи нашего берлинского подразделения не долго оставались тайной, и потому у них развился большой интерес к получаемым нами сведениям.
Итак, я должен был встретиться с английской разведчицей по имени Розмари Шэйвер. Вульф организовал встречу на 12 августа 1995 года в ганноверском аэропорту Лангенхаген, а в качестве ее опознавательного признака сообщил лишь, что у дамы лошадиные зубы. Мне нужно было надеть белую рубашку и красный галстук. Ближе к вечеру я поехал в Лангенхаген. Список, по моему мнению, весьма посредственной ценности, лежал у меня в коричневом конверте. Я поставил взятую напрокат машину прямо на уровне взлетной полосы в зоне "А". Так как я приехал слишком рано, я решил немного погулять по зданию аэровоказла.
Мне сразу бросилось в глаза, что перед холлом "Люфтганзы" стоят сотрудники службы безопасности аэропорта, чего обычно не бывало. Понаблюдав некоторое время за происходившим, я догадался о причине их присутствия. Прибыл с большой свитой тогдашний премьер-министр Нижней Саксонии Герхард Шрёдер, в будущем Федеральный канцлер, а среди сопровождавших его лиц был и руководитель концерна "Фольксваген" Фердинанд Пиех. То ли они хотели что-то обсудить, то ли собирались отправиться в совместную поездку. Шрёдер, который еще помнил меня, вкинул мне, проходя мимо.
Вначале я помогал предвыборной кампании Моники Ганзефорт, преемницы Шрёдера в его избирательном округе, и через нее познакомился с этим политиком. Какое-то время я поразмышлял об этом случае. Я с 1974 года был в той же местной организации СДПГ, что и Шрёдер и порой пересекался с ним. Несколько лет назад он начал быстро подниматься по карьерной лестнице. Я следил за его успехами с некоторой гордостью, потому что был одним из его самых старых сторонников. А теперь я прямо на его глазах проводил конспиративную встречу с МИ 6. Это мне показалось невероятным.
Когда двери терминала "Люфтганзы" закрылись, а я все еще смотрел вслед ушедшей делегации, я услышал чей-то голос. – Я думаю, вы ждете меня, – сказала дама среднего возраста и улыбнулась мне. Боже мой, подумал я, ну и зубы. Это была она, сразу видно. Мы прошли в одно из кафе аэропорта и немного побеседовали. К моему большому удивлению она не скрывала ни откуда она, ни что она хотела. Она прибыла из МИ 6 и хотела купить у меня материал. После короткого изучения списка она оценила его смысл так: – Тут есть превосходные перспективы. Но сначала нужно, чтобы его проверили наши специалисты. Впрочем, это не входит в мою компетенцию. По суммам до 50 тысяч марок я сама принимаю решения. Но это стоит в несколько раз больше. Я был удивлен. Сколько же заплатили бы англичане, если получили бы по-настоящему первоклассный материал? В душе я покачал головой
Немного позже я возвращался домой, Розмари Шэйвер полетела назад в Берлин. При этом ее сопровождала дюжина филеров Оффенбаха. Они пронаблюдали и задокументировали всю встречу. Ее путешествие кончилось в берлинском районе Шарлоттенбург, где дама исчезла в здании, являющемся объектом британской службы.
Теперь сотрудники отдела безопасности буквально натравливали меня на это дело. Между 12 августа и 30 октября 1995 года мне пришлось встречаться с Вульфом девятнадцать раз. Это означало огромное напряжение не только для меня, но также и для моего партнера. Ведь Фредди приходилось заниматься всей прочей работой. За этими конспиративными встречами с Вульфом тянулась вереница прочих связанных с ними мероприятий. Отдел безопасности сначала меня инструктировал, а после каждой встречи начинались многочасовые обсуждения. Обычно все это происходило поздно вечером или ночью. При этом как бы само собой разумелось, что мне нужно продолжать нашу обычную работу. И никто не должен был узнать об этих абсолютно секретных действиях. И даже те, кто был посвящен, не могли знать деталей.
До конца октября люди из отдела безопасности собрали огромное множество сведений. На основе накопленной информации не только сам Вульф, но и его партнер Эрнст и наш бывший берлинский шеф Гассинг попали под подозрение в государственной измене. В какой степени в это дело была замешана спецслужба наших конкурентов с Востока, осталось неизвестным до сих пор. Но это и не играло большой роли, поскольку недозволенные сделки с англичанами уже сами по себе содержали состав преступления.
На 30 октября Вульф организовал следующую встречу с британцами. За день до этого он забрал меня из мюнхенского аэропорта. Встреча должна была произойти в мюнхенском районе Швабинг, практически у дверей БНД. Мы заехали в отель "Марриот" и заказали там столик. Я, как обычно, провел ночь в "Бухенхайне" и встретился с людьми из отдела безопасности в кегельбане в Байербрунне.
На следующий день Вульф привез меня в швабингское кафе "Моноптерос". Там я передал ему конверт с "пробным товаром" для англичан. Документ был одним из полученных от моих агентов и был отобран отделом безопасности. Чтобы сразу не выпускать из рук весь документ, я разделил лист бумаги пополам. Вторую половину он должен был передать через стол, если клиенты согласятся на покупку. Мы поехали дальше в "Марриот" и Вульф один пошел в ресторан.
Вульф и его англичане были там не одни. За большим соседним столом громко праздновали день рождения. Восемь сотрудников фирмы "Шмидт Электротехник Мюнхен" обмывали круглый юбилей одной сотрудницы. На самом деле это была специальная команда Оффенбаха. Специалисты снимали, слушали и запоминали все, что происходило. Снаружи, на Шинкельштрассе, точно перед машиной Вульфа, стоял закрытый фургон, машина наблюдения и контроля группы QB 30. Туда сходились и там запоминались все получаемые данные.
В это время я ожидал в машине или пару раз выходил покурить. После долгих двух с половиной часов Вульф вернулся. – Да, ничего не вышло, – сообщил он мне, печально пожав плечами. – Говорят, что у них уже есть этот материал. Потому согласны заплатить всего десять тысяч долларов. Это слишком мало. Такими ценами я сам себе буду вредить.
Моя голова начала работать. Здесь что-то явно было не так. Если у англичан уже есть материал, почему же они готовы вообще хоть что-то за него заплатить?
Когда я выходил на площади Одеонплатц, то начал догадываться. – Лучше всего, отдай мне прямо сейчас вторую половину, я все сожгу дома, – попробовал он застать меня врасплох. – Нет, Вульф, я все возьму с собой, – ответил я. Он показался растерянным и не хотел мне просто так отдать конверт. Мне буквально пришлось его вырвать из рук. Он свернул на Берлинер Штрассе и исчез.
На такси я доехал до Гётеплатц, где меня уже ждал Франк. Потом мы отправились на Шубертштрассе для обсуждения. Когда я вошел, там как раз показывали видеосъемку. Люди из QB 30, несомненно, проделали хорошую работу. Записаны были не только разговоры за столом, но и все, что происходило в лифте и в номерах, где остановились англичане. Двое из них несколько раз уходили с обеда, чтобы позвонить из своих номеров. О чем договорился Вульф с людьми из дружественной секретной службы, мне не сказали. Франк Оффенбах после моего рассказа отвел меня в сторону и сказал: – История, которую он тебе выложил, вранье от начала и до конца. Если ты меня спросишь, то я скажу, что он просто хотел тебя надуть.