Зан Тимоти. Шелкопряд

   — Значит, она заблудилась, — грустно сказал Перес. — Вряд ли это звездная система прядильщиков.
   Мередит удивленно взглянул на него:
   — Что?
   Перес махнул рукой в сторону смотрового окна:
   — Солнце в пещере — желтое.
   На какое-то время в рубке стало очень тихо.
   — А может быть, в этой системе два солнца, — высказалась наконец Лоретта. — И желтого мы просто не видим — из-за того, что оно находится позади нас.
   — В таком случае мы бы изменили курс и летали бы вокруг красного солнца, — заметил Перес.
   — Может, так оно и будет, если увеличится скорость, — сказала Кармен.
   — Может быть, — мрачно отозвался Перес. — А может, и нет.
   Опять стало тихо. Наконец Мередит нарушил молчание:
   — По-моему, вы рано начали волноваться. Все мы устали как собаки. Давайте пойдем на корму и найдем местечко поспать. Через несколько часов, я надеюсь, мы увидим, что у этой шлюпки на уме.
   Главный пассажирский отсек состоял из трех частей, похожих на салоны самолетов; в каждом было по двадцать высоких узких кресел, которые, откидываясь, превращались в лежанки. Не сговариваясь, они расположились всей компанией в одном из салонов, растянувшись на ближайших от выхода пяти креслах-кроватях. Перекинувшись несколькими словами, один за другим они погрузились в сон.

* * *

   Прошло шесть часов. Первым проснулся Мередит. Пройдя в рубку, он убедился в том, что предчувствие не обмануло Кармен. Красное солнце, сильно увеличившись в размере, теперь было слева по борту, а высвеченная на экране линия их полета проходила в опасной близости от края солнца, правда нигде не касаясь его. Поставив друг на дружку несколько ящиков с продуктами, он сделал из них подобие стола и, когда пришли остальные, уже готовил завтрак, раскладывая еду на импровизированном столе.
   — Значит, доктор Вильямс была все-таки права, — оценив ситуацию, неохотно признал Перес— Другого солнца пока не видно?
   — Я не видел, — отозвался Мередит, жестом приглашая Лоретту сесть рядом с ним.
   Он не осуждал остальных за то, что они относились к ней недружелюбно, но когда-то ведь надо покончить со всей этой ерундой?! Он открыл было рот, чтобы сделать заявление, как вдруг Перес издал громкий вопль:
   — Эй! Что там такое?
   — Что? — подходя к нему, спросила Кармен.
   — В самом центре солнца что-то вспыхнуло желтым пламенем, — сказал он, вытянув вперед руку. — Буквально на секунду.
   — Протуберанец? — вмешался Мередит.
   — Не похоже, — проворчал Хафнер, пытаясь выбраться из своего кресла. Лоретта пришла ему на помощь. — Протуберанцы горячие, это так, но желтая вспышка на красном солнце — это уж слишком. Где вы ее видели?
   — Чуть ниже центра — вон там! Еще одна! На этот раз свечение было более длительным.
   Несколько секунд, и оно кончилось так же внезапно, как и началось.
   — Ну и чертовщина! — процедил сквозь зубы Мередит. — Кармен, а ты не могла бы выделить спектр или вычислить интенсивность этого свечения?
   Кармен не отрывала глаз от экрана компьютера-переводчика.
   — Не знаю. Кажется, в учебниках не было ничего похожего. Правда, я и не искала.
   — Доктор Вильямс, помогите ей, — приказал Мередит. — А вы не спускайте глаз с этого солнца.
   Они насчитали еще двенадцать коротких вспышек к тому времени, как Кармен с Лореттой нашли на корабельных датчиках программу спектрометрии. К сожалению, она оказалась бесполезной. Настроить ее не удалось.
   — Может быть, на его поверхность сыплются астероиды? — предположил Перес. — И когда какой-то из них падает, возникает вспышка.
   — Уж слишком она кратковременна, — покачал головой Хафнер. — К тому же у звезды нет никакой «поверхности».
   — А я уверен, что поверхность есть, — возразил Перес. — Я ее вижу.
   — Что-о?
   — Ну конечно. Вижу край — за ним исчезают звезды.
   Закрыв один глаз, Мередит прикрыл рукой другой — так чтобы солнце не ослепляло. Действительно, звезды исчезали за каким-то барьером — нисколько не тускнея, совершенно внезапно. Он отвел взгляд и увидел, что Хафнер смотрит на него.
   — Наверное, вам в голову пришла та же мысль, что и мне? — осторожно поинтересовался геолог.
   Во рту у Мередита стало сухо.
   — Это невозможно, — сказал он. — Взять хотя бы размеры — нет, этого не может быть.
   — Чего не может быть? — спросила Кармен. Хафнер махнул в сторону смотрового окна.
   — Это не звезда, — тихим голосом сказал он. — Это гигантское искусственное сооружение. Сфера, внутри которой находится солнце прядильщиков… а возможно, и сама их родная планета.
 

ГЛАВА 33

   — Это называется сферой Дайсона, — объяснил Хафнер. Он был уверен, что после знакомства с Космической Прялкой удивить его невозможно ничем, но такое… Разум отказывался верить в реальность подобной диковины. Только легкое покалывание в висках и ноющая боль в ноге свидетельствовали о том, что он в своем уме и еще способен что-то чувствовать. — Наверное, таким способом их цивилизация удерживала энергию своего солнца. Сфера целиком построена из кабельного вещества — эти пластины прикреплены к каркасу из того же кабеля.
   — Будь я проклят, — пробормотал Мередит. — Значит, вот почему для производства кабеля им понадобилась целая планета.
   — Возможно, — медленно проговорила Кармен. — Но чем объяснить тот факт, что они бросили Прялку в рабочем состоянии?
   — Только тем, что, покидая Астру, они собирались вернуться, — высказался Хафнер. Неясная пока мысль зашевелилась в глубине его подсознания. Что-то в этом гигантском сооружении показалось ему очень странным. Но что именно — он не мог до конца понять. — Наверное, шлюпка летит к шлюзу в этом шаре. Полковник, прошлой ночью вы упомянули о телескопе, вы действительно взяли его с собой?
   — Да, только он не очень сильный. — Мередит отвернулся от смотрового окна. — Перес, помогите мне, давайте установим его.
   Пока они занимались телескопом, Кармен с Лореттой вернулись к изучению бортового учебника. Усевшись рядом с Кармен, Хафнер вытянул раненую ногу и предался размышлениям. Что же все-таки насторожило его в облике этой искусственной сферы?
   К тому времени, как Перес с Мередитом внесли телескоп и установили его между передними сиденьями, он еще ни до чего не додумался. Спустя час Кармен обратила всеобщее внимание на весьма любопытный факт: поверхность сферы стала более плоской. И в этот момент Хафнера осенило.
   — Скорее всего, строительство сферы осталось незаконченным, — высказал свою догадку Мередит, а в это время Хафнер, прихрамывая, зашагал от бокового иллюминатора к телескопу.
   — Как глупо начинать такое грандиозное строительство и бросать его на полпути, — сказала Кармен.
   — Должно быть, их Конгресс прекратил финансирование проекта, — сухо заметил Мередит, и Перес сдавленно хохотнул.
   — А может, они поняли, что идея не срабатывает, — предположил Хафнер. — Такой замечательный проводник, как кабельное вещество, отлично впитывает и свет, и энергию частиц, но трудно представить, каким образом они собирались извлекать пользу из накопленного тепла.
   — А что может быть не так с термоэлементами? — спросил Перес.
   — Для того чтобы они работали, необходим температурный перепад, — сказал Мередит. — А впрочем, по-моему, любые аппараты, связанные с извлечением энергии, требуют энергетического дифференциала.
   — А может, им был известен другой метод, который этого не требовал, — предположила Лоретта. — Ведь перед тем, как исчезнуть, половину сферы они все-таки построили.
   — Помы рассказывали мне, что в спектре кабельного вещества кое-каких строк не хватает, — неуверенно произнесла Кармен. — Может, в цикле извлечения энергии была некая «холодная» часть?
   Мередит пожал плечами:
   — Можно предполагать все что угодно. Скорее всего, что-то прояснится, когда мы увидим внутреннюю поверхность сферы.
   — Нет, дело не в этом, — пробормотал Хафнер. — Не в порядке что-то другое…
   — Ладно, когда додумаетесь, поделитесь с нами, — сказал Мередит, глядя в телескоп. — Кармен, а на борту нет ничего похожего на кнопку аварийного сигнала, который следовало бы включить?
   — Он уже включен, — ответила ему Лоретта, указывая на индикатор. — Он включился, как только мы попали сюда.
   — И никакой реакции. Хорошенькое дело.
   Хафнер незаметно для всех устроился у бокового иллюминатора и вернулся к своим размышлениям, и, когда он снова увидел ярко-красную сферу, беспокоившая его мысль начала медленно обретать форму. Возникшая гипотеза показалась ему такой фантастической, что еще два часа он провел, пытаясь опровергнуть ее. Но сколько он ни копался в памяти, все известные ему сведения о прядильщиках и об их кабеле только подкрепляли выстроенную им теорию. «Но ведь я знаю так мало, — уговаривал он себя. — Не стоит говорить им. Или скажу когда-нибудь потом».
   Остаток дня он провел в мучениях, стараясь не выдать обуревавших его чувств. К счастью, все были увлечены разглядыванием сферы и бесконечными обсуждениями и никто не обратил внимания на его затянувшееся молчание. Когда во время обеда Кармен все-таки поинтересовалась его странным поведением, он сослался на плохое самочувствие из-за больной ноги. Кармен не стала продолжать расспросы, но, когда вечером все они вернулись в пассажирский салон, она ненароком придвинула к нему свое откидное кресло. Мередит погасил свет. Через несколько минут Хафнер почувствовал, что голова Кармен склонилась к его плечу.
   — С тобой все в порядке, Питер? — прошептала она. — Ты никогда не был таким паинькой.
   Он покачал головой в темноте.
   — Ты ничем не можешь мне помочь, — прошептал он в ответ. — Если я прав… через день-другой все разъяснится.
   — Может, поговорим?
   — Нет. Пока я ни в чем не уверен.
   Тогда она молча протянула руку и дотронулась до его ладони. Он крепко стиснул ее пальцы и… провалился в сон.
 
 
   К утру сфера закрыла почти полнеба, опаляя красным пламенем все, что можно было увидеть сквозь смотровое окно. Что-то тихо жужжало. Кармен решила, что это заработала бортовая система охлаждения. Свечение было таким ярким, что, боясь ослепнуть, они не решались взглянуть в телескоп. Перес додумался вставить в объектив кусочек картона, который защищал от слепящего света. В картоне было проделано микроскопическое отверстие, и, пользуясь этим приспособлением, им удалось разглядеть в сфере щели, сквозь которые светило настоящее солнце. Всего он приметил двадцать восемь щелей различных размеров. Никакого порядка в их расположении на поверхности сферы не наблюдалось. Некоторое время они взволнованно обсуждали предполагаемое назначение этих отверстий, но фактов было так мало, что прийти к определенному выводу не удалось. Хафнер не принимал участия в разгоревшейся дискуссии: эти щели были еще одним подтверждением его догадки.
   Через два часа после ленча спасательная шлюпка обогнула неровные края полусферы и вплыла внутрь.
   — Знаете, — качая головой, проговорила Кармен, — я только сейчас поверила, что Питер был прав.
   Ее замечание вызвало дружные возгласы согласия. Даже Хафнера впечатлило открывшееся взору грандиозное зрелище, и он немного воспрянул духом. Внутренняя сторона сферы тоже излучала сияние, но более приглушенное, словно прядильщики покрыли свой сверхпроводник каким-то отражающим свет материалом. На равных расстояниях друг от друга повсюду в космосе сферы висели кажущиеся каменными шары. На ближайшем из них через телескоп можно было различить изящную паутину рисунка, напоминающего скрещения параллелей и меридианов на земном глобусе.
   — Это астероиды, — определил Мередит. Он прищурился, вглядываясь в обширные дали вогнутой поверхности сферы. — Прикрепленные к сети из кабеля. Так вот зачем им понадобился сверхпрочный материал — иначе не удержишь такие каменные махины. При этом сферу-то надо заставить вертеться.
   — Лучшего материала и не придумаешь, — пробормотал Перес. — Ведь он к тому же и гибкий: передвигай астероиды как угодно.
   — Вот только зачем они им? — вздохнула Лоретта. — Зачем им нужны были эти астероиды?
   — Может, это были таможенные космопорты, — предположил Перес. — А те щели предназначались для взлета и посадки космических кораблей — если бы сфера была достроена.
   — Вероятнее всего, на них были установлены антигравитационные стабилизаторы, — подал голос Хафнер. — Даже вращаясь, сфера не могла сохранять устойчивое положение: им надо было время от времени его корректировать. — Он замешкался. — А может, на них находилась обогревательная система сферы.
   Все разом посмотрели на него.
   — Что? — переспросил Перес. Хафнер наконец решился:
   — Мы ошиблись насчет этой сферы. Даже если она вбирала и излучала каждую частицу света от внутреннего солнца, она могла разогреться только до комнатной температуры. И тем не менее оказалась горячее в сто раз. А такого не могло получиться без мощного подогрева изнутри.
   — Чепуха, — фыркнул Перес. — Наверное, вы допустили ошибку в расчетах.
   Хафнер покачал головой.
   — Мне самому хотелось бы так думать. Но в формулах Стефана-Больцмана никакой ошибки быть не может.
   — Ладно, предположим, вы правы, — сказал Мередит. — Тогда, может, вы скажете, что заставило их проделать такую огромную работу?
   — Это понадобилось им не просто для обогрева планеты, — сказал Хафнер. Даже сейчас ему было очень трудно высказать то, что давно созрело в его голове. Странно, но факт: внутреннее сопротивление собственной идее не исчезло. — С этим вполне могли справиться установленные на орбите отражатели. Если бы они хотели, чтобы их небо было алым, они бы построили сферу меньших размеров. Если бы они построили эту искусственную систему для того, чтобы жить в ней, им не надо было так раскалять ее. Мне кажется, мы увидим, что наружная оболочка слишком тонка, чтобы выдержать большой вес. — Он помолчал. — Полковник Мередит, что бы вы сделали, если бы узнали, что враг пытается установить ваше местоположение, а вы недостаточно сильны, чтобы сразиться с ним?
   Мередит не сводил с него немигающих глаз.
   «Он тоже догадался, — подумал Хафнер. — Значит, я был прав. В этом есть смысл. Да поможет им Бог, как, впрочем, и нам самим».
   — Я бы отступил, — спокойно сказал Мередит. — Или замаскировался. Значит, это камуфляж?
   — Нет, — прошептала Кармен. — Вы же не хотите сказать, что они построили эту гигантскую красную сферу только для отвода глаз?
   Хафнер кивнул.
   — А разве не так? Сверхпроводящая оболочка — чтобы равномерно излучать тепло; а отсутствующие части спектра, которые вы заметили, свидетельствуют о том, что где-то существует настоящий красный гигант. Если бы он был достроен, никто бы не смог добраться до них.
   Перес зашевелился.
   — А он недостроен… — Он не закончил фразу. — Значит, эти дыры не были рассчитаны на посадку кораблей… тогда откуда они взялись?
   — Пробоины от снарядов, — пробормотал Мередит. — Те, кого они боялись, нашли их слишком быстро.
   Долгое время было тихо. Край сферы медленно удалялся, и глядевшему вперед Хафнеру показалось, что под углом в несколько градусов от солнца он видит маленькую точку отраженного света. Наверняка это и есть планета прядильщиков. Интересно, можно ли разглядеть с орбиты масштабы опустошения, которое принесла давно закончившаяся война? А впрочем, к чему гадать?
   — Но почему? — зазвенел голос Лоретты. Она задала тот вопрос, который мучил каждого. — Почему они засели здесь? Почему они позволили уничтожить себя? Разве они не знали, что враг наступает? Ведь они наверняка строили эту махину не одну сотню лет! Почему же за это время они не обзавелись оружием? Почему просто-напросто не снялись с места и не улетели подальше?
   — Наверное, им некуда было лететь, — сказала Кармен. — У двигателей их звездолетов возможности ограничены, вы что, забыли об этом?
   — А как же Астра? — возразила Лоретта. — Пока из нее не высосали все металлы, она была вполне пригодна для жизни.
   — Мне кажется, Кармен права во всем, кроме одного, — сказал Хафнер. — Скорее всего, их решение не было осознанным. Я думаю, они были настолько привязаны к дому, что просто не смогли бы жить в другом месте.
   — Смешно, — фыркнула Лоретта.
   — Не забывайте о пещере прядильщиков, — сказал Мередит, задумчиво качая головой. — Вы правы, доктор Вильямс: пока они строили Прялку и работали на ней, Астра была еще пригодна для жизни и они могли бы жить и на поверхности. Но вместо этого они почему-то затратили массу усилий и времени на создание подземного мира, как две капли воды похожего на их родную планету — от угла наклона солнечных лучей до искусственных ароматов. Если им было ведомо, что, отвлекаясь таким образом от решения вопросов обороны, они подвергают опасности весь свой род, и это их не останавливало, я склонен поверить в то, что жить в привычной среде было для них гораздо важнее. Вы качаете головой — и напрасно. Не забывайте — мы говорим не о людях, а о пришельцах. Они вовсе не обязаны думать и чувствовать, как мы.
   — И наоборот? — Перес горестно улыбнулся. — Вы не слишком высокого мнения о своем собственном племени, полковник. Как вы думаете, сколько раз человеческие сообщества воевали друг с другом только из-за того, что претендовали на один и тот же жалкий клочок земли? Сколько людей полегло в битвах и умерло в лагерях для беженцев только из-за того, что им не хотелось съезжать с той земли, которая каждой пядью своей напоминала об их далеких предках? Вы слишком легкомысленно относитесь к тому, что называют родиной, — как мне кажется, чисто по-американски. Все остальные земляне по сути не сильно отличаются от прядильщиков.
   — Понял, — согласился с ним Мередит. — Но и вы, в свою очередь, не очень-то высокого мнения о современных американцах. Может, я и не стал бы проливать кровь за любой клочок земли, но ради своей страны я не раз жертвовал жизнью.
   Он взглянул на сферу.
   — Вижу, вы понимаете, что все это значит, — сказал Хафнер. Слова давались ему с трудом. — Мы не можем допустить, чтобы человечество засело на одной-единственной планете, иначе его постигнет участь прядильщиков. — Он взглянул на Кармен. — Помнишь, когда-то я сказал, что кабель прядильщиков мог быть использован для сооружения гигантской клетки. Я был прав. Только в этой клетке оказалась целая цивилизация. — Он покачал головой. — Чтобы быть уверенными, что с нами не произойдет то же самое, надо немедленно начать переселение землян на Астру.
   Теперь все смотрели на него во все глаза.
   — Что это значит? — нахмурившись, спросил Перес. — Вы изменили своим взглядам?
   — Не паясничайте, — одернул его Хафнер. — Я по-прежнему считаю, что глупо завозить толпы людей на необжитую планету. Однако лучше все-таки разложить яйца в разные корзины, чем оставлять их в одной — на тот случай, если им предстоит разбиться. Так что вперед: завозите своих шпионов, завозите своих бездельников. Меня это больше не беспокоит.
   — А меня беспокоит, — возразил Перес, бросив взгляд на Лоретту. — Вспомните, именно я первым забил тревогу, именно я взволновался из-за возможного проникновения на Астру шпионов, которые могли похитить наши секреты. И я хочу перевезти к нам людей вовсе не для того, чтобы окружить себя теплыми телами праздных соотечественников. Если мы не сможем найти для них работы…
   — А ну-ка, потише, вы оба, — прервал Мередит. — А то не пройдет и минуты, как вы снова станете заклятыми врагами. Я привез вас сюда, чтобы помирить, а вы опять начинаете битву.
   Перес недоуменно вскинул брови.
   — Я думал, мы прилетели сюда, чтобы побольше узнать о прядильщиках и об их кабеле.
   — Так и есть. Но поскольку вся нужная нам информация наверняка погибла вместе с планетой, я намереваюсь сделать кое-что другое. Давайте обсудим кое-какие проблемы и уедем отсюда.
   Он коротко рассказал о том, как была взломана секретная система безопасности, встроенная в «горгоньи головы», и предупредил о возникшей в связи с этим вероятности нового террористического акта. По спине у Хафнера побежали мурашки. Он не то что не задумывался о возможных последствиях такой катастрофы — он был уверен, что код вообще не поддается расшифровке.
   — Пока мы не поймем, как ликвидировать неполадки в системе безопасности, мы становимся особо уязвимыми для любой атаки в стиле Данлопа, — закончил свой рассказ Мередит. — А чем напряженнее политическая обстановка на Астре, тем вероятнее подобная атака. Единственное, что мы можем сделать на данный момент, это покончить с разбродом и шатаниями, спокойно провести предстоящие выборы и прожить в мире и согласии хотя бы один год. А для этого прежде всего необходимо уничтожить растущие как на дрожжах политические партии.
   — И как же вы собираетесь это осуществить? — спросил Перес. — Запретить их королевским указом?
   — Нет. Я собираюсь просто-напросто выбить почву у них из-под ног. Две наши партии держатся только на авторитете своих лидеров, так что все, что нам нужно, это заставить этих лидеров полюбовно договориться. Достигнутый компромисс станет хорошим уроком для любителей риторики хотя бы на то время, пока не будет избран новый совет.
   Перес фыркнул:
   — Итак, вы заставили нас проделать весь этот путь только для того, чтобы поговорить о возможности примирения? Побеседовать о компромиссе мы могли бы и в вашем кабинете.
   Мередит пристально посмотрел на него.
   — Нет, — спокойно сказал он. — Я привез вас сюда, чтобы сказать, что компромисс неизбежен. Вы согласитесь с моей точкой зрения или с какой-то иной — не имеет значения. Важно другое: так или иначе, мы не покинем этот корабль, пока не договоримся.
   — Или? — холодно продолжил Перес.
   — Или вы, Перес, будете арестованы за измену. Ведь именно ваша деятельность привела к тому, что на Астру забросили доктора Вильямс и ее приятелей-шпионов, а закончилось все предпринятой Данлопом попыткой переворота. Я смогу доказать это на суде. Думаю, узнав об этом, даже самые ярые ваши сторонники попрячутся по кустам.
   — Шантаж, — кивнул Перес. — На Хафнера у вас тоже есть компромат или я особая статья?
   — Доктор Хафнер лишен вашего таланта воздействовать на массы, — сказал полковник. — А кроме того, я надеюсь на его здравый смысл.
   Перес вздохнул.
   — Знаете ли, я так устал от постоянного непонимания — одно недоразумение за другим, — сказал он. — Неужели вам никогда не приходило в голову, что в поисках мира и взаимопонимания я способен остановиться на золотой середине, что я предпочитаю отказаться от половины своих устремлений — ради того, чтобы не наживать себе будущих врагов?
   — Приходило, — кивнул Мередит. — Но мне бы не хотелось полагаться только на интуицию. Вы очень здорово умеете добиваться своей цели, но сейчас, черт побери, вы будете добиваться того, чего хочется мне. Желаете быть государственным мужем? Что ж, не упускайте возможности попрактиковаться.
   И он стал излагать свой план.
   Обсуждение длилось до вечера и возобновилось на следующий день. За эти два дня Перес доказал, что способен пойти на компромисс. Когда были окончательно обговорены все детали, спасательная шлюпка вышла на орбиту планеты прядильщиков и бортовой компьютер переключился на новую программу. Теперь они могли спокойно осмотреть останки погибшей цивилизации.
   Такой разрушительной картины Мередит не видел никогда. Хотя после катастрофы прошло не одно тысячелетие, четвертую часть планеты покрывали громадные ледяные шапки, которые, должно быть, образовались после сокрушительных бомбардировок. Кое-где сквозь облака виднелись редкие желтые и зеленые пятна, но в основном земная поверхность состояла из бурых и красно-серых пустынь. Не было ни огней, ни звуков. На всех радиоканалах были слышны только солнечные шумы.
   — Кем бы они ни были, в основательности и упорстве им не откажешь, — мрачно заметил Мередит. — Если бы выжил кто-то из прядильщиков, к этому времени хотя бы часть техники была бы восстановлена.
   — Такое когда-то могло бы случиться и с нами, — с дрожью в голосе проговорила Кармен.
   — Теперь у нас появилась возможность избежать их участи, — сказал Перес— Во всяком случае, тотального уничтожения… — Он посмотрел на Мередита. — Может, хватит? Все уже вволю насмотрелись. Мне кажется, пора возвращаться.
   Мередит кивнул, делая в уме быстрые подсчеты. Пять суток сюда, пять — обратно, плюс сутки на орбите планеты — значит, пройдет ровно одиннадцать земных суток. За это время Мзия как раз успевал слетать к Салеху, сделать необходимые приготовления и вернуться на Астру.
   — Да, — он кивнул. — Возвращаемся домой. Обратный путь обошелся без приключений.
   Большую часть времени Мередит корпел над учебником прядильщиков, пользуясь возможностью подучить их язык, а попутно разобраться в устройстве спасательной шлюпки. Остальные тоже занимались своими делами, почти не общаясь друг с другом: очевидно, каждому требовалось в одиночестве осмыслить события и впечатления прошедших четырех дней. Время от времени Мередит поглядывал в боковой иллюминатор, размышляя о катастрофе, постигшей прядильщиков, вновь и вновь задаваясь вопросом, не рухнет ли так тщательно выстроенный им план. Как бы ему хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими сомнениями! Но каждый раз удавалось побороть этот соблазн. Теперь уже поздно что-либо менять, так что пусть его товарищи спят спокойно.