Завацкая Яна. Ликей. Новое время (роман второй)

   - Я согласен с вами, полностью согласен! - перебил Светозар, - действительно, это еще никому не удавалось. Даже просто накормить людей! А уж раскрыть духовный потенциал каждого, максимально приблизить каждого к Свету! Об этом и говорить нечего. Но вы знаете, почему это не удавалось? Да все просто - потому что не было поддержки свыше! Потому что несовершенные правители даже с тенью корысти и злобы в душе не способны получить эту поддержку!
   - Где же вы возьмете совершенных, - усмехнулся Алексей.
   - Я бы сам подбирал их, - ответил Светозар, - у меня есть дар чтения душ… от Господа.
   - Вот как?
   - Да, именно так. Но главная гарантия того, что мне все это удастся… - Светозар слегка улыбнулся, - видите ли, Алексей, я очень не люблю говорить о себе. Но…
   Он встал.
   - Я не хочу быть политиком. Мое личное желание - расти духовно, приближаться к Богу, может быть, исцелять людей. Но миссию, возложенную на меня Господом, я не могу отвергнуть! А она была возложена. Первая, единственная миссия такого рода за всю историю человечества… если не считать воплощения Христа. Впрочем это сложный вопрос. Словом, я призван сделать то, чего Он так и не достиг. Хотя вы, разумеется, с вашими взглядами… но это неважно. Ведь даже христианские святые отцы говорили - Бог стал человеком для того, чтобы человек стал Богом. И я… Но не стоит заниматься теорией. Не думаю, что нам следует обсуждать сейчас богословские проблемы. Я просто хотел бы убедить вас кое в чем. В том, что все это не пустые слова. Это произошло год назад. Мне было дано нечто…
   Светозар уселся на пол в позе лотоса, сплетя ноги. Алексей с некоторым недоумением смотрел на него. Внезапно собеседник поднялся над полом, взлетел медленно и застыл в воздухе, в той же неподвижной позе, на высоте около метра.
   - Как видите, - сказал Светозар, - Алексей, скажите, с вами случались чудеса? Я не имею в виду что-нибудь вроде психологических чудес, внутреннего перерождения и так далее. А вот чудеса как нарушение известных вам законов природы? Вот того рода, что демонстрирую я… Причем я имею в виду не то, о чем вы слышали когда-то - плачущие иконы, исцеления, а то, что вы видели своими глазами. Случалось?
   - Нет, - глухо сказал Алексей. Происходящее сбивало его с толку.
   - Еще что-нибудь? - Светозар рассмеялся, протянул руку, так же сидя в воздухе, на ладони его вспыхнуло маленькое белое пламя, похожее на огонь лучевика. Светозар бросил пламя на пол, оно вспыхнуло плазменным костром. Затем погасло, не оставив и следа на дорогом сизаловом покрытии.
   Светозар оказался на ногах, подошел к столику.
   - Что еще продемонстрировать, Алексей? Умножение хлебов? Превращение воды в вино? Исцеление вашего сына? Легко. Все очень легко.
   На тарелке перед Алексеем из ниоткуда возник душистый ломоть свежего белого хлеба. Кажется, только испеченного. Алексей даже потрогал кусок - он был теплым на ощупь.
   - Попробуйте, это вкусно. Вы думаете, это гипноз? Вы вообще подвержены внушению?
   - Нет, - хрипло сказал Алексей.
   Даже и пробовать не стоило. Хлеб был настоящим.
   Гипноз, галлюцинации - значение всего этого преувеличено дилетантами. Алексей это знал. Все эти психические явления - того же сорта, что и целительство, и предсказания. Вроде бы и есть, но очень уж неточно, приблизительно, туманно. Сочетание зрительных, тактильных, обонятельных галлюцинаций - практически невозможно. Хлеб был надежным. Настоящим.
   - Чтобы вы не забыли, - Светозар подбросил в воздух блюдце, и оно стало тихо вращаться перед ними, издавая тихий, мелодичный звон, - потрогайте. Попробуйте его остановить.
   Алексей невольно протянул руку, ощутил рукой тонкий фарфор, попробовал прижать его - но едва отпустил, блюдце, тихо звеня, вернулось на прежнее место в воздухе и продолжило вращаться.
   - Это не галлюцинация. Что еще нужно, чтобы убедить вас? Ну, посох в змею превращать не будем. Первую девочку, в которую вы влюбились, звали Каролина. Вам было 10 лет, а ей 13. В возрасте 12 лет вы видели сон - как будто вы идете по темной долине, а вдали горят костры. Так?
   - Достаточно, - сказал Алексей.
   - Я вижу прошлое, настоящее и будущее. Я знаю вашу душу. Я знаю, о чем вы думаете и чего боитесь. И я могу все, Алексей. Пусть не все, но очень, очень многое.
   Светозар умолк.
   - Вы верите в невидимое, Алексей, но вы упорно отвергаете настоящие чудеса. Настоящее всемогущество. Настоящие силы, данные Богом. Да, я знаю, вы скажете - где гарантия, что эти силы даны Богом? Но во-первых, нет сил не от Бога. Во-вторых, по плодам их будет видно… Если мои силы дадут возможность человечеству жить наконец счастливо и спокойно, развиваться, не знать войн и бед - значит, эти силы от Бога. Разве не так?
   - Не знаю, - ответил Алексей.
   Он прав, подумал он. Мы стали слишком рациональны. Верим ли мы вообще или только делаем вид, что верим, и церковь для нас - это всего лишь возможность структурировать свою жизнь, всего лишь традиции, образ жизни, подходящее объяснение тому, что мы не в состоянии рационализировать? Отдаем ли мы себе отчет, что чудеса существуют? Верю ли я в действительности в то, что кусочек хлеба превращается в плоть Христа? Может быть, только убеждаю себя, что верю. Как у нас принято говорить: вера - волевой акт.
   Понимаем ли мы, что церковь - это то, что связывает нас с чудом? С миром невидимым?
   Вроде бы и понимал я это. Но почему же сейчас я в таком ошеломлении, в таком недоумении - перед лицом истинного чуда? Будто я атеист, и чудес для меня не существует. А может, я и правда давно атеист…
   - Что еще нужно, чтобы убедить вас? - почти с отчаянием спросил Светозар. Алексей пожал плечами.
   - Может быть, отдать за меня жизнь?
   - Да, - Светозар покачал головой, - верно. Тот, другой… он всегда будет вам дороже. Что бы я ни сделал для вас. Даже если я осыплю вас благодеяниями… Вы не поверите, что и все эти силы мне даны через страдания, вы не представляете цену, которую я за них заплатил. Ведь я не делал этого публично, наоборот, я всегда скрывал свою боль. Но пусть так. Алексей, у меня и в мыслях нет убеждать вас в том, что я более… ценен, более могуществен, более этически возвышен, чем Тот, в кого вы верите. Верьте во что хотите. Я уважаю любые религиозные ценности. Христос был возвышенным и мудрым Учителем Человечества, Он призывал к свету и духовному росту, и если вы будете следовать за Ним… Алексей, если вы последовательно будете верить в Христа, вы неизбежно придете и ко мне. Но пусть так. Верьте, сколько вашей душе угодно.
   Алексей неотрывно смотрел на блюдечко, а оно продолжало вращаться перед ним в воздухе. Светозар улыбнулся и жестом велел блюдечку опуститься.
   - Вы уже поняли, Алексей, достаточно. Я не о том хотел с вами поговорить. Вы понимаете - я не хочу этого, но тем не менее мне придется стать Председателем Мирового Конгресса. Рано или поздно. Меня просто заставят. Меня слишком любят для того, чтобы мне удалось жить так, как хочется - в уединении, молитве и медитации. Уже сейчас я вынужден идти на выборы. Нести ответственность за людей. Вы, Алексей, умный человек, ликеид, и в то же время христианин. Прежде всего я хочу заверить вас, что очень хорошо отношусь к старому христианству. Разумеется, догматы… передовой мыслящий человек не должен на них зацикливаться. Но это право каждого человека - верить в то, что он считает нужным. Конечно, христиан сейчас осталось мало… но они тоже - часть общества, и в этом качестве я должен о них думать. Алексей, скажите… вот вы, как христианин - чего вы хотели бы от власти, от политической власти? Чего вам не хватает сейчас? Что вам мешает? Я слышал, у вас хотели отобрать здание храма…
   - Да, было дело, но это неважно, - сказал Алексей, - поверьте, нам ничего не нужно. Мы ничего от власти не хотели бы.
   "А уж тем более - от вас", хотел он добавить, но промолчал. Светозар ослепительно улыбнулся.
   - Смелее, Алексей! Вы же понимаете - я действительно могу очень многое. А когда я приду к власти… я смогу практически все. Вы хотите проповедовать? Я предоставлю вам издательства, каналы на ВН. Вам нужна материальная поддержка? Она будет. Мы построим новые храмы. Возродим монастыри. Православие перестанет считаться чем-то маргинальным, неприличным. Православных перестанут ставить на учет в Социале и обследовать. Что еще вам бы хотелось? Мы можем создать институт по изучению православных традиций, как вам это? Впрочем, я это буду делать в любом случае, так как, я повторяю, любая светлая религия правой руки ведет людей к Богу… А я всецело за духовное развитие каждого члена общества. Но я бы хотел сейчас вот посоветоваться с вами… спросить у вас. Какие моменты кажутся вам первоочередными, самыми важными? Именно как христианину?
   Алексей коротко усмехнулся.
   - Видите ли, Светозар, я уже говорил и повторю - нам ничего не нужно. Поскольку за благодеяния любая власть обычно требует служить ей… поклониться ей… А вот этого нам бы как раз и не хотелось.
   - Но я не потребую этого! - горячо возразил Светозар, - конечно, люди, которые ответят на мои благодеяния плевком в лицо - они будут выглядеть в глазах общественности соответствующим образом. Но мне не нужно никакого особого поклонения… во всяком случае, я этого не потребую, и это не является обязательным условием… Просто скажите мне, Алексей, что в христианстве наиболее важно? На что мне обратить внимание?
   Все по книжке, подумал Алексей. Ничего нового. Только вот у Соловьева были настоящие святые, а тут - я. Хотя с другой стороны, возможно, до святых дело еще и дойдет. Позже.
   - Все очень просто, - сказал он, - мы бы, конечно, не отказались от благодеяний… Но если вы спрашиваете, что наиболее важно - в христианстве, Светозар, наиболее важен сам Христос. Если ваши дела, ваши чудеса будут прославлять Христа - вот и прекрасно. Если нет… Светозар, вы Символ Веры разделяете? Без всяких там ликейских комментариев, а так, как есть: верую в Сына Божия единородного, от Отца рожденного прежде всех веков, Бог от Бога, свет от света, Бог истинный от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, единосущного Отцу…
   Алексей с некоторым трудом переводил привычные слова на русский - но сейчас важно было сказать их по-русски, с абсолютной уверенностью, что собеседники понимают друг друга.
   - …Ради нас людей и ради нашего спасения сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и девы Марии, распятого за нас при Понтии Пилате, умершего и погребенного, сошедшего в ад, на третий день воскресшего по Писанию, восшедшего на Небеса, вновь грядущего со славою судить живых и мертвых, царству же Его не будет конца…
   Светозар молитвенно прикрыл глаза.
   - Разделяете?
   Светозар торжественно кивнул и выдохнул "да".
   Нет, разочарованно подумал Алексей, Соловьев был неправ. Он не предвидел возможности простой, банальной лжи. Но с чего предполагать, что оккультист будет искренним?
   Хотя Соловьев написал всего лишь притчу. Красивую легенду о будущем. В реальной жизни все неизбежно будет намного сложнее.
   - То есть вы верите, что Христос Бог, рожденный от Бога, и что он - единственный Божий Сын… Единородный - означает единственный.
   - Ну единственным Он быть никак не может, - быстро возразил Светозар, - в Библии же сказано: вы все сыны Божии… Алексей, да, я смотрю на это несколько иначе, чем вы. В известном смысле я тоже христианин. Но у меня другие взгляды. Почему вы не хотите их уважать?
   - А вот поэтому, - Алексей указал на блюдечко, - видите ли, Светозар, будь вы простым, обычным человеком, да верьте вы во что хотите - кто ж вас неволей в рай тянет? Евангелие вы слышали, только молиться за вас осталось. Но ведь вы и не простой человек, сами же мне доказывали. Вы чудеса творите. К власти стремитесь. Нет, Светозар, я ничего бы от вас не принял - не доверяю я вам, уж простите.
   - Ничего? Вы уверены, Алексей, что ничего? Вы поймите, достаточно мне сейчас позвонить Широкову… Или генеральному директору вашей авиакомпании… Это проще, чем воду в вино превращать, уж поверьте. И дети ваши могут быть живы и здоровы. Алексей, ведь я не золото вам предлагаю, куда больше. Я вам все могу дать, что вы хотите. Хотите неба - будет вам небо. И дети будут здоровы. И любовь будет. И даже отречения какого-то от вашей веры не потребую - да верьте во что угодно.
   Алексей подумал.
   - Спасибо, не надо. Принять благодеяние от вас - обязало бы меня к вам и относиться с пиететом. Вы человек другого масштаба - я всего лишь пилот-неудачник, и даже христианин я неважный. И все же я не хочу быть вам обязанным. О чем бы ни шла речь.
   Он встал. Поднялся и Светозар.
   - Такова ваша любовь к ближним, о которой вы так много говорите, - Светозар выглядел очень разочарованным. Он почти шипел от негодования, - вы готовы бросить их на произвол судьбы лишь бы не поступиться принципами… Принципиальный вы человек, Алексей.
   - А что вы так расстраиваетесь? - спокойно спросил Алексей, - вы чудотворец, будущий председатель Конгресса. А я кто? Что я для вас значу? Зачем я вам так уж нужен?
   - Зачем вы пришли сюда?
   - Хотел убедиться, что Агния права. Или не права. Что все мои проблемы… - Алексей умолк, - они не просто так. Что есть чудеса. Что Бог существует. Что вера моя не мертва. И знаете, я в этом убедился.
   - Да при чем тут Бог? Это же я, я творил чудеса… - на лице Светозара возникло почти обиженное выражение, - почему же вы меня не хотите признать?
   - Потому что вы служите отцу лжи…
   Алексей шагнул к двери. Внутри разливалась тихая радость. Такая, какой ему никогда не приходилось испытывать в жизни. Ничего не было в этой радости сверхъестественного.
   - Берегитесь, Алексей, - негромко произнес Светозар, - Бог наказывает тех, кто не верит мне.
   - Прощайте.
   Алексей перешагнул порог.
 
   Иллариона в комнате уже не было, кроме того, за окном заметно стемнело. Алексей мимолетно удивился тому, как быстро наступил вечер. Казалось, они так недолго разговаривали со Светозаром.
   Он набросил плащ и вышел на улицу.
   Случались ли с ним чудеса? Настоящие?
   А что же это происходит сейчас - если не настоящее чудо? Алексей улыбнулся.
   Господи, Тебе единому согрешил я… Я был лишен веры. Я жил глухо и слепо, будто Тебя и нет, и нет воли Твоей на все, что происходит с нами. Что бы ни случилось сейчас - я не боюсь, потому что все в Твоей руке. Не в моей, Господи, в твоей. И небо, если Ты захочешь, Ты мне и вернешь, а если нет, то будет на все воля Твоя. Я впадал в отчаяние и жил суетой, я слишком надеялся на человеков. Прости меня, Господи!
   Мимо него шли люди. И опять, как в детстве, Алексей почувствовал это - люди вдруг стали родными и близкими ему. Особенно оттого, что он знал будущее - то, что скоро их всех ожидает. Да ведь за них молиться нужно, подумал Алексей. Постоянно, беспрестанно молиться, целыми днями. Ведь так мало осталось времени, и так мало осталось верных! И многие пойдут в погибель. Но может быть, кто-то еще спасется… Может быть кто-то. Эта женщина с авоськами и усталым, помятым лицом. Этот солидный господин с солидным животиком, с дипломатом в руке, вылезающий из "Тойоты". Эти мальчишки, идущие, видно, с тренировки, со спортивными сумками, весело галдящие. Бабушка, неторопливо прогуливающая мопса. Все они - родные, свои, и нет плохих людей, потому что все они похожи на Господа.
   Как жаль, что осталось так мало времени.
   Господи, ведь когда приду к Тебе - стыдно будет и страшно, потому что так мало делал, так плохо слушался Тебя, так многим не помог, не поддержал, прошел мимо. О чем я думал, чем жил?
   И все же радостно, хорошо и радостно только потому, что Бог есть.
   Он на минуту остановился у метро. Куда ехать-то теперь? Ответ возник сам собой - конечно, в храм. В церковь. Алексей не знал, толком, почему - просто надо было сейчас туда ехать. И хотелось.
   Он смотрел на мир и людей новыми глазами, так было когда-то, а потом замылилось, прошло, затянуло серой пеленой грехов. И этими новыми глазами он увидел, что женщина перед ним тащит тяжелую сумку и чуть не упала, входя на эскалатор, и подхватил сумку, поддержал женщину. И жалко было ему, что нельзя сделать больше, нельзя каждому из людей помочь. Тогда он стал просто молиться "Господи Иисусе, Сыне Божий, прости мя, грешного!"
   В поезде народу было много, его притиснули к поручням. Какую-то сухонькую, маленькую бабушку выдавили почти в центр вагона, и она растерянно озиралась, не зная, за что схватиться, до верхних поручней она не доставала. Алексей чуть надавил, освобождая место позади себя, и вытянул бабушку к себе за руку, приговаривая: "Вы сюда, сюда идите, здесь свободно". С благодарностью старая женщина протиснулась в угол мимо него, и Алексей встал, напрягшись телом и закрывая ее, чтобы уже не давили. Продолжая молиться. На ум вдруг пришел Светозар, сейчас он казался таким маленьким и таким несчастным со всеми этими чудесами. Но это по воле Божьей Алексей увидел такое, потому что это в итоге и послужило к обращению. Если есть тьма, должен быть свет, всплыло откуда-то. Так и есть. Что будет со Светозаром? Сможет ли спастись такой человек? Ведь Богу все возможно… И Светозар, что бы он о себе ни думал, и несмотря на все аналогии с Соловьевым и кем угодно - только человек. Просто человек, не более того, но и не менее. "Да воскреснет Бог, - Алексей вздрогнул, - да расточатся врази Его…"
 
   Когда он дошел до церкви, уже совсем стемнело. Алексей подумал, что зря пришел сюда, что наверное, закрыто все равно. Но дверь была отперта. Из храма лился свет. Отпевают кого, или что-нибудь особенное сегодня? Праздника, вроде, никакого нет… Алексей вошел.
   Отец Иоанн шагнул из алтаря через Царские Ворота. Пошел к Алексею. Священник отчего-то был в праздничном, золотом облачении. И свечи были зажжены - множество свечей. Они горели и отражались в ликах иконостаса, в золоте киотов. "Благословите, отче", - сказал Алексей. Хотел спросить, что это за праздник такой сегодня, но вместо этого сказал, что хочет исповедаться.
   - Да конечно, конечно, давай, брат.
   И он исповедался, понимая, что многие грехи даже и не видел, и не ощущал в последние годы - а теперь вот спала короста с глаз, и было хорошо. Потом отец Иоанн сказал.
   - И причаститься тебе нужно.
   Он отчего-то стал называть Алексея на "ты", но это было совершенно неважно. Алексей чувствовал, что батюшка прав, надо причаститься, но возразил.
   - Я не готовился. Ел днем… и вообще.
   - Сейчас неважно, - батюшка ушел в алтарь. Вышел с Запасными Дарами и причастил Алексея.
   Потом убрал все - Алексей встал на колени и читал положенные молитвы тем временем. Он не понимал, что происходит, что будет дальше, но почему-то, вопреки обычному, эта непредсказуемость не тревожила его.
   - Ну вот и все, - сказал отец Иоанн, подходя к нему, - а я-то думал, ты у нас служить будешь. Ну не моя воля, а Господа.
   Алексей стоял рядом с ним, глядя в лик Спаса на иконе.
   - Скажите, батюшка… что такое чудеса? Меня спросил сегодня один человек - бывали ли со мной чудеса? Ну не такие, как духовное перерождение, и все такое. Это все внутри, это не видно. Вы понимаете, о чем я? Ведь мы просто перестаем верить. Потому что не видим настоящих чудес, и нам кажется… кажется, что все происходит так естественно. Почему это так?
   - А тебя разве убедит то, что ты называешь настоящими чудесами? - улыбнулся священник, - ну вот увидишь ты мироточащую икону, кстати, ни разу не видел?
   - Нет. Я как-то и не стремился к этому. Не искал.
   - Потому и не искал, что не убедит тебя это чудо. Ни в чем. Другого ты ищешь. А Божье чудо, Алексей, оно простое.
   Алексей посмотрел на него.
   - И никакое там не внутреннее… нормальное чудо. Бог просто придет и даст тебе то, что нужно. Так оно и бывает.
   - Наверное, да, - сказал Алексей.
   - Ты не забудь нас, - сказал священник, - вспоминай. Нам ведь нелегко будет здесь.
   - Я не забуду, - пообещал Алексей.
   Спокойствие и мир. И что-то неуловимо изменилось вокруг. Стало очень тихо. Удивительно тихо. Не слышно городского шума, который, оказывается, раньше пробивался даже сквозь закрытые окна и двери храма.
   - Что теперь будет, отец Иоанн? - спросил Алексей.
   - Как Господу угодно, так и будет, - ответил священник, - не бойся ничего.
   - Да я и не боюсь.
   Когда и чего он боялся?
   - Вот и все, иди, - сказал отец Иоанн, - Леночка с детьми ждет. Самолет там, на дороге. Не заблудись смотри! Ну прощай… может, скоро увидимся.
   Он вдруг обнял Алексея, так они постояли немного. Потом попрощались, и пилот пошел к выходу.
   Уже совсем стемнело, небо покрылось звездным ковром.
   Лена и вправду ждала его на церковном дворе. На руках у нее был Митя, а рядом стояли Борька, Маша и Аня, непривычно тихие и спокойные. Алексей подошел, молча поцеловал жену, заглянул в личико Мите - малыш спал, посапывал носом. И ясно было, что с ним все хорошо.
   - Ну вот наконец-то, - сказала Лена, - мы столько ждали…
   - Пойдем. Больше не надо ждать.
   Они обогнули храм и через калитку вышли к большому проспекту.
   Проспект был пуст. Совершенно пуст, ни одной машины, никакого движения. А посередине улицы стояла небольшая "Чайка".
   - Мы на самолете полетим! - восторженно сказал Борька.
   Алексей подумал, что ни разу не возил семью на самолете. Ни разу. У них никогда не было достаточно денег, чтобы полететь куда-то всем вместе, а в рейсы их нельзя было брать.
   Он взял Митю, и Лена помогла остальным детям вскарабкаться по маленькому спущенному трапу. Потом залезла сама в пилотскую кабину, и Алексей дал ей Митю на руки.
   - Только тихо сидите, - предупредил он детей.
   - Ничего что ночью? - спросила Лена. Алексей усмехнулся.
   - Конечно, ничего.
   Лена сидела рядом с ним, бесконечно родной, дорогой ему человек, и снова он подумал, какое же это счастье, что мы летим все вместе.
   Шевельнулась беспокойная мысль о Джейн и о Вике, но он знал, что с ними все в порядке, и все будет хорошо.
   Пульт загорелся. Баки были полны компактной водородной смесью. Алексей, собственно, не знал, сколько придется лететь, но надеялся, что все рассчитано и предусмотрено заранее.
   Он взялся за ручку управления.
   - Пристегнулись?
   - Да, - нестройно ответили дети.
   - Готовы?
   - Да.
   - Поехали.
   Он дал газ. Чайка - самолет небольшой, легкий, без труда взлетит с обычной автодороги. Алексей давно не водил легкие самолеты, в этом была своя прелесть. В конце разбега он потянул на себя ручку и с наслаждением ощутил отрыв.
   Нос самолета уткнулся в звездное небо.
   - Высоко нам лететь, - полувопросительно сказала Лена. Алексей кивнул.
   - Конечно, высоко.
   Лена посмотрела в окно, самолет чуть кренился в ее сторону, и были видны уходящие вниз темные дома - ни единого огонька, только тускло горящие фонари вдоль проспекта. И вверху не было звезд. Самолет поднимался в полную, беспросветную тьму.
   - Ты не боишься, Лен? - спросил Алексей.
   - Боюсь, - сказала она.
   - Высоты? Не бойся, ничего не случится.
   - Нет, Леш, не высоты. Того что там будет. За высотой.
   Алексей промолчал. Того, что будет там, он и сам боялся.
   - Леш, давай помолимся?
   Они стали молиться. И малыши, они слышали за спиной, стали тихонько бормотать знакомые им с детства, привычные "Отче наш", потом "Богородицу". Алексей еще мимолетно подумал, как хорошо, что он отдал Богу свою любимую профессию, хорошо, что смирился, ведь вот, пожалуйста - можно и летать теперь, если Господь хочет. Он улыбнулся и запел себе под нос.
   Небесный град Иерусалим
   Горит сквозь холод и лед,
   И вот он стоит вокруг нас
   И ждет нас. И ждет нас.
   Лена тоже заулыбалась. Она, кажется, перестала бояться. Высота становилась предельной для "Чайки". Четырнадцать тысяч. Но Алексей знал, что набирать высоту следует дальше.
   И он набирал. И наконец кончилась тьма, словно смахнуло ее невидимым крылом, и вокруг них открылось небо, сияющее неописуемым радостным светом.

20.

   Джейн открыла глаза. В груди все еще болело, занудно и глухо. И двинуться было невозможно. Она уже приходила в себя в больнице. Молодой врач сказал ей, что сделали операцию, что все будет хорошо. Потом ее, кажется, куда-то перевозили. Она очнулась на каталке, которую везли по больничному коридору и спускали в лифте. Она еще тогда подумала, что может, в реанимацию… хотя, разве она лежала не в реанимации? Что с ней происходит что-то страшное. Она умирает. Но потом снова сознание ушло. А где она теперь?
   Теперь Джейн вполне могла соображать. Помещение, где она оказалась, было совершенно незнакомым. Но здесь было хорошо. Несмотря на боль, Джейн ощущала себя легко. Совсем легко и даже почему-то радостно.
   Стены, оклеенные обоями в мелкий цветочек. Окно с простой белой рамой, и в стекло стучатся голые ветви, за ними - кусочек синевы, осеннее ясное небо. Скосив глаза, Джейн могла видеть крашенный деревянный пол, стол, накрытый скатеркой, на стене маленький иконостас и простая дешевая чайная свечка под ним. Горящая свечка в стеклянном бокальчике.
   "А где Вика?" - шевельнулась тревога. Теперь ясно вспоминалось все - террористы. Самолет. Вика. Выстрел. Выжила ли малышка после всего этого? А тот молодой бандит, вспомнила Джейн, ведь и я успела выстрелить - интересно, он выжил?