Где Вика?
Скрипнула дверь, кто-то подошел к постели. Девушка, молоденькая, глаза как темные озерца на тонком и белом лице.
- Джейн? - девушка заулыбалась, - как вы себя чувствуете?
- Где Вика? - спросила она. Говорить было трудно.
- Вика здесь. Она гуляет сейчас с ребятами. Как придет, я ее позову.
Вика жива. Джейн закрыла глаза. Дверь снова заскрипела, кто-то вошел, люди заговорили приглушенными спокойными голосами. Джейн приоткрыла веки - посмотреть. Давешняя девушка разговаривала с женщиной постарше, смутно знакомой… похожей на Лену. Джейн вдруг сообразила - это сестра Лены, Рита. Всего однажды ее видела, но лицо такое - запоминается. И еще мужчина был в комнате, незнакомый.
Здравствуйте, Джейн, - Рита присела рядом с ней, - как вы? Пить хотите?
Ей дали напиться из соломинки.
А где мы? - тихо спросила Джейн.
Деревня Соколов Ручей, - сказала Рита, - здесь живет наша община православная.
Алексей говорил что-то, смутно вспомнилось Джейн. Да, что-то говорил об этом.
Мы вас перевезли сюда. Вы были тяжело ранены, и едва не умерли. Но теперь все в порядке. Вика цела, с ней все хорошо. У нас здесь есть врач, Надежда, она сказала, что все будет в порядке. Это вот Денис, познакомьтесь…
Все хорошо? - мужчина нагнулся к ней, - мы вас сразу из аэропорта в больницу отвезли.
Спасибо, - тихо сказала Джейн, - а что с Алексеем? Где он?
Рита и Денис быстро переглянулись.
Он уехал, Джейн. С семьей уехал.
Она не стала расспрашивать дальше. Не до того было. Закрыла глаза. И только сейчас поняла, что во всем этом так странно - это совсем не похоже на больницу. И люди эти - будто совсем не чужие. Это так, как будто она внезапно оказалась у себя дома. Не сейчас - теперь и дом ей чужой - а будто она еще совсем молоденькая, учится в Ликее, и вот сейчас лежит дома, и вокруг все свои. Домашние, родные. Но ведь она видит этих людей первый раз в жизни!
Просто почему-то кажется, что им можно доверять.
За ней ухаживали по очереди Рита и Агния. Иногда приходили другие люди - Денис, его жена Таня, еще с некоторыми Джейн познакомилась. Вика жила в семье Дениса и выглядела очень довольной и счастливой. Как никогда в жизни. У нее появились друзья, и она все рвалась к ним и к новым играм.
Хирург Надежда заходила ежедневно, осматривала Джейн и говорила, что все будет благополучно.
Джейн уже могла полусидеть в кровати, немного читать. Ей давали книги. Но чаще она лежала просто так или разговаривала с кем-нибудь. И разговаривать было легко и просто, здесь все были - свои.
Агния сидела рядом с ней и быстро работала спицами, мелькал алюминий, цветные петли.
Тебе нравится здесь? - спросила Джейн, - ты ведь недавно?
Да. И ты знаешь, мне кажется, здесь я впервые в жизни чувствую себя легко. Спокойно. Конечно… - лицо Агнии чуть омрачилось, - не полностью. Но не так,как там… как везде.
Я понимаю тебя, - сказала Джейн, - здесь и правда хорошо. Но как вы будете жить здесь? На что?
Ну некоторые работают в городе… не так уж далеко. Тосно всего в получасе езды. Я тоже вот устраиваюсь туда, мы там открываем собственный магазинчик. Буду продавать… книги, разные вещи. Мы тут все вместе, понимаешь? Врач у нас есть, учителя…
Джейн прикрыла глаза. Да, все это так. Но ведь это, по сути, те же маргиналы. Отличаются они от обычных тем, что все же получили нормальное образование. Есть у них профессии. Они хотя бы читать и писать умеют - нормальные, обычные люди. Да. Но надолго ли это? Уже следующее поколение - их дети - может опуститься. Вот так добровольно уйти от цивилизации, совсем добровольно - слишком уж страшно. Уйти от стереотипов - любой ценой быть как все, зарабатывать деньги, покупать, потреблять, платить кредиты и страховки… Но как без этого? А что будет в старости? А какими вырастут дети?
Живыми, подумала Джейн.
Только живым быть больно и страшно. А ведь они все здесь - живые.
Никто не знает, - тихонько сказала Агния, - сколько еще будет существовать этот мир. Может быть, лет пятьдесят. Может, триста… Я ведь думала, что уже недолго осталось. Но это ерунда, никто не знает сроков. Может быть, и много еще осталось миру. Только вот каждому из нас - немного. Всего каких-нибудь полвека. Джейн, мы ведь тут, на земле, так, проездом. Нам только и надо, что приготовиться к тому, что дальше. Вот мы и сидим тут, в Соколове… на чемоданах.
Джейн открыла глаза.
Да, я понимаю, Агния. Монашество в миру. Но как же - менять мир? Неужели можно жить только ради того, что после? А этот мир, разве он вас не интересует совсем?
А разве у нас есть хоть какая-нибудь возможность его менять,Джейн? - спросила Агния, - раньше была. Мы тут уже говорили об этом. Много. Раньше, например, еще в 20м веке, была такая возможность. А потом… и особенно с созданием Ликея - у обычного, простого человека больше нет возможности менять мир. В этом дело.
Ты права, - удивленно сказала Джейн, - в этом все дело.
Наверное, поэтому и Алексей жил так… не знал, что он может сделать еще - кроме семьи и своей профессии. Все, что может простой человек - стрелять. В отчаянии. Разве обычные люди могут создать сколько-нибудь жизнеспособную организацию, партию, написать программу - разве они хоть что-нибудь значат в политике? Чем дальше развивается демократия, чем больше говорят о правах каждого гражданина, тем меньше этих прав на самом деле. В чем они - проголосовать за президента? Или даже пойти покричать на площадь - что толку, выбор все равно будет между двумя-тремя людьми, которых обыватель толком не знает, и поведение которых нельзя предсказать. Единственные, кто чувствует себя вправе и в силах менять мир - это ликеиды. На самом деле, и они давно уже не могут этого делать, но чувство ответственности за мир у них еще осталось. Им внушают это чувство.
Обычный человек - всего лишь зритель. Изменить мир ему не дано. Больше не дано. Эта возможность была когда-то - но она бесповоротно отнята.
Поэтому и остается всего лишь - жить на чемоданах.
Но ведь страшно - так-то. Оставить все привычные представления. Сделать себя - и ладно бы себя, а то ведь и своего ребенка - маргиналом. Кажется, хуже этого ничего не бывает. Джейн вспомнила избы, битком набитые людьми, беззубых морщинистых старух, детей с раздутыми животами. Так, конечно, сразу не будет… но через поколение, через два? Может быть, им удастся сохранить культуру, а может, и нет. Понятно, что они планируют - сохранить, но ведь это большой риск! Безумие это. Безумие - и чего ради?
Только ради того, чтобы жить - среди живых?
А ты не боишься, Агния? - спросила Джейн.
Девушка вдруг радостно улыбнулась. Качнула головой.
Не-а. Я вообще тут перестала бояться. Просто поняла - что нечего. Совсем нечего бояться.
Джейн ходила с трудом, но сидеть могла уже очень хорошо. И она сидела на маленькой кухне, за столом, напротив настоящей древней русской печи, занавешенной сверху цветастым платком. Рита открыла дверцу и шуровала там, в горящем нутре, кочергой. От печи несло жаром.
Вика быстро уплетала гречневую кашу с молоком. Гляди-ка, подумала Джейн, и аппетит у нас появился. Она протянула руку и погладила дочь по пшеничным непокорным волосам.
Ма, - Вика доверчиво глянула на нее, - а у Таси щенки родились. Мне тоже можно будет щеночка взять. Можно, мам?
А кто же его воспитывать будет, Викки? - спросила Джейн, - я целый день на работе, ты в школе…
Вика перестала есть. С ужасом посмотрела на мать.
А мы… когда поедем в Челябинск? - спросила она. Не "домой", а именно так - в Челябинск.
А ты хочешь домой? - спросила Джейн. Вика печально посмотрела в свою тарелку.
Я тут хочу, - сказала она, - тут Катя… и Женя.. я с ними хочу.
На глаза девочки вдруг навернулись слезы. Джейн вздохнула.
Не плачь, а? Викки. Мы подумаем. Сейчас можно еще здесь пожить. Мы потом об этом поговорим.
Вика приободрилась. Ускакала, прихватив свое пальтишко. И пальтишко с меховым воротником ей тут дали поносить. На улице уже лежал снег - за окном белизна слепила глаза.
Рита села за стол рядом с Джейн.
А может, ты у нас останешься? - спросила она. Джейн неловко улыбнулась.
А что я делать-то у вас буду? Лаборатории у вас нет… я не врач.
А преподавать будешь, - спокойно ответила Рита, - в школе. У нас не хватает учителей английского и биологии. Да ты же все можешь преподавать, ликеида же. Не хотела бы попробовать?
Джейн задумалась. Работа в лаборатории ей не очень-то нравилась - рутина. Текучка. А учителем? Собственно, почему бы и нет? О чем это она думает - это что, всерьез?
А что у вас за школа? Самодеятельная?
Нет, почему… официально все вполне. Деревенская школа. Экзамены потом дети будут комиссии сдавать из города. Знаешь, пока есть возможность, пока нас совсем не выгнали, мы связь с этим миром сохраняем. Неизвестно, конечно, сколько получится, - Рита умолкла, - а учителя у нас свои. Хорошие. У нас ведь и образованных людей немало в общине.
Кажется, я с ума схожу, - пожаловалась Джейн, откидывая голову назад, на стену.
Тебе тяжело сидеть? Давай помогу обратно…
Нет, все в порядке. Просто я тоже уже не знаю… как обратно ехать.
Как сказать Вике - бросай все, друзей, снежную крепость, щенка полуовчарки Таси, наконец-то обретенный свой собственный детский мир… возвращайся туда, где мерило ценности человека в классе - новый плейер или новые объемные наклейки на тетрадку. Или папина машина. Джейн не знала, как сможет сказать это дочери. Но ведь и остаться здесь - безумие. Она уже достаточно натворила глупостей. Бросила Миссию. Уехала к черту на кулички. Вместо того, чтобы бороться и строить как личную жизнь, так и окружающий мир - думала только о дочке да о собственном душевном покое. И что теперь - следующий шаг? Отказаться даже от тех мелочей, которые у нее еще есть - работы, квартиры, и отправиться уже в полную неизвестность?
Ладно, они тут все ненормальные, они верующие. Джейн посмотрела на иконы в углу. Слишком уж все это примитивно… Но ведь никто к ней со всем этим не пристает.
Джейн вдруг показалось, что Богородица на иконе чуть улыбается ей.
В Рябово отправились впятером - высокий священник, отец Василий в тулупчике поверх рясы, с ним дьякон Володя, директор Соколовской школы Лидия, Рита и Джейн. Зачем Джейн пошла с этой компанией - она и сама не знала толком. Лидия пригласила, вот и все. Там, в маленьком теперь, полумаргинальном поселке Рябово, была семья, в которой родился пятый ребенок, и вот его теперь надо было окрестить. Единственная православная семья в деревне, у них был хороший дом, и они не спешили переезжать в Соколов, им пока и на месте было неплохо. А Лидия хотела посмотреть двух старших ребятишек и, может быть, пригласить их в свою школу. Джейн знала, что это будет не так уж плохо, школа у них, как ни странно, получилась не хуже, если не лучше, чем обычная городская. И ребят поменьше, в каждом классе всего человек по десять. И учителя - не профессиональные педагоги, а - инженер, музыкант, художница, библиотекарь, зато очень хорошо знающие и любящие свое дело, образованные, умные… И детям в этой школе нравилось. Например, Вике. А раз Вике нравится, и получается у нее все неплохо - то какие еще могут быть вопросы?
В храме зимой холодновато, поэтому отец Василий сказал, что лучше уж прогуляется до Рябова, благо, недалеко, и окрестит малыша прямо в доме, в тепле.
Говорят, времена-то последние наступают, - донесся до Джейн обрывок разговора. Она прислушалась.
Времена, они всегда последние, - сказал отец Василий, - всегда и для каждого. И Страшный Суд - он будет завтра. Об этом хорошо бы, чтобы помнили.
Что-то мокрое, ледяное обожгло щеку и полезло под шарф, под воротник, на шею. Джейн резко обернулась - Рита беззвучно хохотала позади, согнувшись, закрыв рот заснеженной варежкой. Ах так? Джейн наклонилась, слепила снежок, метнула. Рита прыгнула в сторону, избежав возмездия. Джейн снова зачерпнула снега. Увернулась от нового снаряда, побежала прямо к Рите, залепила наконец снежок - но попала всего лишь в рукав шубки. Зато сама поскользнулась при этом и села прямо в сугроб.
Джейн? Джейн, ты чего - вставай!
Да ничего… сейчас.
Рита протянула ей руку. Джейн моргнула - ей вовсе не тяжело было встать. Просто очень уж хорошо вокруг. И не заметишь просто так, обычным взглядом. Синее, сверкающее небо, белое поле до краев, заснеженные деревья, и каждая льдинка, каждая опушенная снегом веточка переливаются алмазным блеском от зимнего солнца. И вдали - темная цепочка домиков, деревня.
Остальные встали, смотрели на них. Лидия укоризненно качала головой. Рита вытащила Джейн из сугроба и заботливо хлопала ее по заднице, стряхивая снег. А Володя перекидывал заново слепленный снежок из рукавицы в рукавицу, задумчиво поглядывая при этом на Риту.
Пошли, пошли! - крикнула Джейн, - мы уже все…
Пойдемте-ка, правда, - сказал отец Василий. Дорога поскрипывала под ногами. Удивительное это ощущение, когда снег под валенками хрустит, думала Джейн. И понимала, что все уже кончено и решено, и что думать больше нечего. Не то, чтобы она совсем не боялась. Она ведь не сумасшедшая какая-нибудь. Но одно только ясно - здесь стоит жить, просто потому что люди эти - настоящие. Они не куклы, и никто, никогда не сделает из них ни актеров, ни зрителей.
Потому что они, вопреки всему, остались людьми в полном смысле этого слова. Потому что они - живые.
2002-2007
Скрипнула дверь, кто-то подошел к постели. Девушка, молоденькая, глаза как темные озерца на тонком и белом лице.
- Джейн? - девушка заулыбалась, - как вы себя чувствуете?
- Где Вика? - спросила она. Говорить было трудно.
- Вика здесь. Она гуляет сейчас с ребятами. Как придет, я ее позову.
Вика жива. Джейн закрыла глаза. Дверь снова заскрипела, кто-то вошел, люди заговорили приглушенными спокойными голосами. Джейн приоткрыла веки - посмотреть. Давешняя девушка разговаривала с женщиной постарше, смутно знакомой… похожей на Лену. Джейн вдруг сообразила - это сестра Лены, Рита. Всего однажды ее видела, но лицо такое - запоминается. И еще мужчина был в комнате, незнакомый.
Здравствуйте, Джейн, - Рита присела рядом с ней, - как вы? Пить хотите?
Ей дали напиться из соломинки.
А где мы? - тихо спросила Джейн.
Деревня Соколов Ручей, - сказала Рита, - здесь живет наша община православная.
Алексей говорил что-то, смутно вспомнилось Джейн. Да, что-то говорил об этом.
Мы вас перевезли сюда. Вы были тяжело ранены, и едва не умерли. Но теперь все в порядке. Вика цела, с ней все хорошо. У нас здесь есть врач, Надежда, она сказала, что все будет в порядке. Это вот Денис, познакомьтесь…
Все хорошо? - мужчина нагнулся к ней, - мы вас сразу из аэропорта в больницу отвезли.
Спасибо, - тихо сказала Джейн, - а что с Алексеем? Где он?
Рита и Денис быстро переглянулись.
Он уехал, Джейн. С семьей уехал.
Она не стала расспрашивать дальше. Не до того было. Закрыла глаза. И только сейчас поняла, что во всем этом так странно - это совсем не похоже на больницу. И люди эти - будто совсем не чужие. Это так, как будто она внезапно оказалась у себя дома. Не сейчас - теперь и дом ей чужой - а будто она еще совсем молоденькая, учится в Ликее, и вот сейчас лежит дома, и вокруг все свои. Домашние, родные. Но ведь она видит этих людей первый раз в жизни!
Просто почему-то кажется, что им можно доверять.
За ней ухаживали по очереди Рита и Агния. Иногда приходили другие люди - Денис, его жена Таня, еще с некоторыми Джейн познакомилась. Вика жила в семье Дениса и выглядела очень довольной и счастливой. Как никогда в жизни. У нее появились друзья, и она все рвалась к ним и к новым играм.
Хирург Надежда заходила ежедневно, осматривала Джейн и говорила, что все будет благополучно.
Джейн уже могла полусидеть в кровати, немного читать. Ей давали книги. Но чаще она лежала просто так или разговаривала с кем-нибудь. И разговаривать было легко и просто, здесь все были - свои.
Агния сидела рядом с ней и быстро работала спицами, мелькал алюминий, цветные петли.
Тебе нравится здесь? - спросила Джейн, - ты ведь недавно?
Да. И ты знаешь, мне кажется, здесь я впервые в жизни чувствую себя легко. Спокойно. Конечно… - лицо Агнии чуть омрачилось, - не полностью. Но не так,как там… как везде.
Я понимаю тебя, - сказала Джейн, - здесь и правда хорошо. Но как вы будете жить здесь? На что?
Ну некоторые работают в городе… не так уж далеко. Тосно всего в получасе езды. Я тоже вот устраиваюсь туда, мы там открываем собственный магазинчик. Буду продавать… книги, разные вещи. Мы тут все вместе, понимаешь? Врач у нас есть, учителя…
Джейн прикрыла глаза. Да, все это так. Но ведь это, по сути, те же маргиналы. Отличаются они от обычных тем, что все же получили нормальное образование. Есть у них профессии. Они хотя бы читать и писать умеют - нормальные, обычные люди. Да. Но надолго ли это? Уже следующее поколение - их дети - может опуститься. Вот так добровольно уйти от цивилизации, совсем добровольно - слишком уж страшно. Уйти от стереотипов - любой ценой быть как все, зарабатывать деньги, покупать, потреблять, платить кредиты и страховки… Но как без этого? А что будет в старости? А какими вырастут дети?
Живыми, подумала Джейн.
Только живым быть больно и страшно. А ведь они все здесь - живые.
Никто не знает, - тихонько сказала Агния, - сколько еще будет существовать этот мир. Может быть, лет пятьдесят. Может, триста… Я ведь думала, что уже недолго осталось. Но это ерунда, никто не знает сроков. Может быть, и много еще осталось миру. Только вот каждому из нас - немного. Всего каких-нибудь полвека. Джейн, мы ведь тут, на земле, так, проездом. Нам только и надо, что приготовиться к тому, что дальше. Вот мы и сидим тут, в Соколове… на чемоданах.
Джейн открыла глаза.
Да, я понимаю, Агния. Монашество в миру. Но как же - менять мир? Неужели можно жить только ради того, что после? А этот мир, разве он вас не интересует совсем?
А разве у нас есть хоть какая-нибудь возможность его менять,Джейн? - спросила Агния, - раньше была. Мы тут уже говорили об этом. Много. Раньше, например, еще в 20м веке, была такая возможность. А потом… и особенно с созданием Ликея - у обычного, простого человека больше нет возможности менять мир. В этом дело.
Ты права, - удивленно сказала Джейн, - в этом все дело.
Наверное, поэтому и Алексей жил так… не знал, что он может сделать еще - кроме семьи и своей профессии. Все, что может простой человек - стрелять. В отчаянии. Разве обычные люди могут создать сколько-нибудь жизнеспособную организацию, партию, написать программу - разве они хоть что-нибудь значат в политике? Чем дальше развивается демократия, чем больше говорят о правах каждого гражданина, тем меньше этих прав на самом деле. В чем они - проголосовать за президента? Или даже пойти покричать на площадь - что толку, выбор все равно будет между двумя-тремя людьми, которых обыватель толком не знает, и поведение которых нельзя предсказать. Единственные, кто чувствует себя вправе и в силах менять мир - это ликеиды. На самом деле, и они давно уже не могут этого делать, но чувство ответственности за мир у них еще осталось. Им внушают это чувство.
Обычный человек - всего лишь зритель. Изменить мир ему не дано. Больше не дано. Эта возможность была когда-то - но она бесповоротно отнята.
Поэтому и остается всего лишь - жить на чемоданах.
Но ведь страшно - так-то. Оставить все привычные представления. Сделать себя - и ладно бы себя, а то ведь и своего ребенка - маргиналом. Кажется, хуже этого ничего не бывает. Джейн вспомнила избы, битком набитые людьми, беззубых морщинистых старух, детей с раздутыми животами. Так, конечно, сразу не будет… но через поколение, через два? Может быть, им удастся сохранить культуру, а может, и нет. Понятно, что они планируют - сохранить, но ведь это большой риск! Безумие это. Безумие - и чего ради?
Только ради того, чтобы жить - среди живых?
А ты не боишься, Агния? - спросила Джейн.
Девушка вдруг радостно улыбнулась. Качнула головой.
Не-а. Я вообще тут перестала бояться. Просто поняла - что нечего. Совсем нечего бояться.
Джейн ходила с трудом, но сидеть могла уже очень хорошо. И она сидела на маленькой кухне, за столом, напротив настоящей древней русской печи, занавешенной сверху цветастым платком. Рита открыла дверцу и шуровала там, в горящем нутре, кочергой. От печи несло жаром.
Вика быстро уплетала гречневую кашу с молоком. Гляди-ка, подумала Джейн, и аппетит у нас появился. Она протянула руку и погладила дочь по пшеничным непокорным волосам.
Ма, - Вика доверчиво глянула на нее, - а у Таси щенки родились. Мне тоже можно будет щеночка взять. Можно, мам?
А кто же его воспитывать будет, Викки? - спросила Джейн, - я целый день на работе, ты в школе…
Вика перестала есть. С ужасом посмотрела на мать.
А мы… когда поедем в Челябинск? - спросила она. Не "домой", а именно так - в Челябинск.
А ты хочешь домой? - спросила Джейн. Вика печально посмотрела в свою тарелку.
Я тут хочу, - сказала она, - тут Катя… и Женя.. я с ними хочу.
На глаза девочки вдруг навернулись слезы. Джейн вздохнула.
Не плачь, а? Викки. Мы подумаем. Сейчас можно еще здесь пожить. Мы потом об этом поговорим.
Вика приободрилась. Ускакала, прихватив свое пальтишко. И пальтишко с меховым воротником ей тут дали поносить. На улице уже лежал снег - за окном белизна слепила глаза.
Рита села за стол рядом с Джейн.
А может, ты у нас останешься? - спросила она. Джейн неловко улыбнулась.
А что я делать-то у вас буду? Лаборатории у вас нет… я не врач.
А преподавать будешь, - спокойно ответила Рита, - в школе. У нас не хватает учителей английского и биологии. Да ты же все можешь преподавать, ликеида же. Не хотела бы попробовать?
Джейн задумалась. Работа в лаборатории ей не очень-то нравилась - рутина. Текучка. А учителем? Собственно, почему бы и нет? О чем это она думает - это что, всерьез?
А что у вас за школа? Самодеятельная?
Нет, почему… официально все вполне. Деревенская школа. Экзамены потом дети будут комиссии сдавать из города. Знаешь, пока есть возможность, пока нас совсем не выгнали, мы связь с этим миром сохраняем. Неизвестно, конечно, сколько получится, - Рита умолкла, - а учителя у нас свои. Хорошие. У нас ведь и образованных людей немало в общине.
Кажется, я с ума схожу, - пожаловалась Джейн, откидывая голову назад, на стену.
Тебе тяжело сидеть? Давай помогу обратно…
Нет, все в порядке. Просто я тоже уже не знаю… как обратно ехать.
Как сказать Вике - бросай все, друзей, снежную крепость, щенка полуовчарки Таси, наконец-то обретенный свой собственный детский мир… возвращайся туда, где мерило ценности человека в классе - новый плейер или новые объемные наклейки на тетрадку. Или папина машина. Джейн не знала, как сможет сказать это дочери. Но ведь и остаться здесь - безумие. Она уже достаточно натворила глупостей. Бросила Миссию. Уехала к черту на кулички. Вместо того, чтобы бороться и строить как личную жизнь, так и окружающий мир - думала только о дочке да о собственном душевном покое. И что теперь - следующий шаг? Отказаться даже от тех мелочей, которые у нее еще есть - работы, квартиры, и отправиться уже в полную неизвестность?
Ладно, они тут все ненормальные, они верующие. Джейн посмотрела на иконы в углу. Слишком уж все это примитивно… Но ведь никто к ней со всем этим не пристает.
Джейн вдруг показалось, что Богородица на иконе чуть улыбается ей.
В Рябово отправились впятером - высокий священник, отец Василий в тулупчике поверх рясы, с ним дьякон Володя, директор Соколовской школы Лидия, Рита и Джейн. Зачем Джейн пошла с этой компанией - она и сама не знала толком. Лидия пригласила, вот и все. Там, в маленьком теперь, полумаргинальном поселке Рябово, была семья, в которой родился пятый ребенок, и вот его теперь надо было окрестить. Единственная православная семья в деревне, у них был хороший дом, и они не спешили переезжать в Соколов, им пока и на месте было неплохо. А Лидия хотела посмотреть двух старших ребятишек и, может быть, пригласить их в свою школу. Джейн знала, что это будет не так уж плохо, школа у них, как ни странно, получилась не хуже, если не лучше, чем обычная городская. И ребят поменьше, в каждом классе всего человек по десять. И учителя - не профессиональные педагоги, а - инженер, музыкант, художница, библиотекарь, зато очень хорошо знающие и любящие свое дело, образованные, умные… И детям в этой школе нравилось. Например, Вике. А раз Вике нравится, и получается у нее все неплохо - то какие еще могут быть вопросы?
В храме зимой холодновато, поэтому отец Василий сказал, что лучше уж прогуляется до Рябова, благо, недалеко, и окрестит малыша прямо в доме, в тепле.
Говорят, времена-то последние наступают, - донесся до Джейн обрывок разговора. Она прислушалась.
Времена, они всегда последние, - сказал отец Василий, - всегда и для каждого. И Страшный Суд - он будет завтра. Об этом хорошо бы, чтобы помнили.
Что-то мокрое, ледяное обожгло щеку и полезло под шарф, под воротник, на шею. Джейн резко обернулась - Рита беззвучно хохотала позади, согнувшись, закрыв рот заснеженной варежкой. Ах так? Джейн наклонилась, слепила снежок, метнула. Рита прыгнула в сторону, избежав возмездия. Джейн снова зачерпнула снега. Увернулась от нового снаряда, побежала прямо к Рите, залепила наконец снежок - но попала всего лишь в рукав шубки. Зато сама поскользнулась при этом и села прямо в сугроб.
Джейн? Джейн, ты чего - вставай!
Да ничего… сейчас.
Рита протянула ей руку. Джейн моргнула - ей вовсе не тяжело было встать. Просто очень уж хорошо вокруг. И не заметишь просто так, обычным взглядом. Синее, сверкающее небо, белое поле до краев, заснеженные деревья, и каждая льдинка, каждая опушенная снегом веточка переливаются алмазным блеском от зимнего солнца. И вдали - темная цепочка домиков, деревня.
Остальные встали, смотрели на них. Лидия укоризненно качала головой. Рита вытащила Джейн из сугроба и заботливо хлопала ее по заднице, стряхивая снег. А Володя перекидывал заново слепленный снежок из рукавицы в рукавицу, задумчиво поглядывая при этом на Риту.
Пошли, пошли! - крикнула Джейн, - мы уже все…
Пойдемте-ка, правда, - сказал отец Василий. Дорога поскрипывала под ногами. Удивительное это ощущение, когда снег под валенками хрустит, думала Джейн. И понимала, что все уже кончено и решено, и что думать больше нечего. Не то, чтобы она совсем не боялась. Она ведь не сумасшедшая какая-нибудь. Но одно только ясно - здесь стоит жить, просто потому что люди эти - настоящие. Они не куклы, и никто, никогда не сделает из них ни актеров, ни зрителей.
Потому что они, вопреки всему, остались людьми в полном смысле этого слова. Потому что они - живые.
2002-2007