Завацкая Яна. Ликей. Новое время (роман второй)

   - Да хрен ее поймет… Если б я могла понять, давно бы выпроводила.
   Джейн подошла к старухе. Внимательные блестящие серые глаза из-под нависших седых бровей глянули на нее. На одной из бровей повисла ярко-красная страшненькая бородавка.
   - Бабушка, вам куда надо?
   - Да я разве знаю, - прошамкала старуха. Во рту ее красовался один-единственный пожелтевший резец. Редко таких колоритных встретишь, - Меня доча пригласила, я и пришла.
   - А где ваша дочь живет? В городе?
   - Да… тута, мне сказали, как приемный пункт, что ли?
   - Так вы еще не зарегистрировались? - Джейн старалась говорить погромче. У большинства старых маргиналов слух отказывал.
   - Не знаю я, что такое… гистриралась я, или нет. Я пришла утречком, сюда захожу - тут нету никого! Зашла вот к девке, подошла, а она на меня - как собака. Разве же можно? - с обидой спросила старуха, - Как собака на меня!
   Джейн бросила косой взгляд на Надьку, совершенно невозмутимо углубившуюся в компьютер.
   - Пойдемте, бабушка… Я вас отведу.
   - Вот спасибо, спасибо, доченька! - обрадовалась старуха.
   Джейн шла чуть впереди, стараясь замедлить шаг, маргиналка семенила сзади. Прошли по узкому, светлому коридору клиники, спустились по лестнице. Старуха на лестнице отстала, боязливо как-то ставила ноги на ступеньки. Для них лестница - и та в диковинку, подумала Джейн. Прожила всю жизнь в лесах, никому не нужная, в голоде, холоде, страданиях…
   - Бабушка, - обернулась Джейн, - Сколько у вас детей?
   - Чего?
   - Детей сколько у вас было? - крикнула Джейн.
   - А… восемь. Да пятеро померли.
   Вышли на улицу, старуха сощурилась от яркого солнечного света. Осень отступила сегодня, дала последний шанс солнцу согреть землю, уходящую в спячку. Джейн без куртки, в белом медицинском костюме ощущала лишь легкий холодок. Старуха затянула платок потуже.
   - А муж ваш жив?
   - Не… давно помер. Доча меня пригласила, она в город давно ушла…
   Джейн знала, что в челябинскую колонию маргиналов принимают теперь не всех. Желающих стало много… В самом же деле это не такой быстрый процесс. Маргиналов много, плодятся они, как мухи, а ресурсы города ограничены. Принимают по результатам тестов, тех, кто сможет закрепиться, получить профессию. Но уж если кого-то приняли, он перетащит сюда всю семью.
   - А что же ваша дочь вам не поможет зарегистрироваться?
   - Да некогда ей. На работе ведь она. Сюда привела, а я вот заплутала…
   Джейн и старуха прошли мимо зданий детской клиники, гинекологии, храма Афродиты (ей полагалось возносить молитвы за излечение больных), центра биоэнергетики и кармической диагностики, реабилитационного центра. На самой окраине больничного городка сверкала белым местным мрамором и черным стеклом Приемная Палата. Архитектура Палаты напоминала храм Афродиты (так Палата наилучшим образом вписывалась в ансамбль). Узкий вход с круглыми светильниками над дверью, а от него складками вправо и влево два мраморных крыла.
   - Вот сюда, пожалуйста, - указала Джейн. Старуха боязливо шагнула в дверь.
   - Доченька… ты подожди, покажи мне, куда дальше-то… не знаю я ведь здесь ничего.
   - Пойдемте, - Джейн поняла, что старуху придется сдать с рук на руки. Прошли по прохладному белому холлу, мимо зеркальной стены - старуха даже взгляда не бросила, хотя для нее это должно казаться чудом. В регистратуре сидела молоденькая сильно накрашенная медсестра.
   - Вот новоприбывшая, - сказала Джейн. Медсестра неприветливо глянула на старуху.
   - Как прибыла? Сама, по приглашению?
   - По приглашению, - сказала Джейн, опередив старуху, окончательно заробевшую.
   - Имя? - бросила медсестра. Приглашение должно было быть уже зарегистрировано в базе данных.
   - Галина Смирнова, - без запинки ответила старуха. Медсестра, сосредоточенно глядя в монитор, пощелкала кнопками.
   - Проходите. По коридору направо, вторая дверь.
   - Там на двери красный крест нарисован, - объяснила Джейн. Маргиналы, как правило, читать не умели и цифр не знали. Старуха заковыляла по коридору, забыв попрощаться…
   Джейн вышла из Палаты и медленно продвигалась по больничному городку. Небо такое синее, как никогда не бывает летом, еще гуще, еще синее за счет золотой лиственной канвы по нижнему краю. И воздух - холодный, чистый, свежий, как глоток родниковой воды… Хорошо, подумала Джейн. Хорошо.
   Хорошо это или плохо - то, что старуха будет жить теперь в иных условиях? Новоприбывшие маргиналы селились в социальное общежитие, квартиры снимать они не могли - на какие шиши? Но это было хорошее общежитие - Джейн там была - у себя в деревнях маргиналы так никогда не жили. Комната на одного, пусть маленькая, ванна, душ, кухня… инструктор, чтобы научить всем этим пользоваться. Профессиональный консультант, психолог. Все-таки Элина молодец! Реально помогает людям… Нельзя, преступно допускать такое. Больше половины населения России нигде не числится, живет за чертой цивилизации. И об этом просто не принято говорить. Средства массовой информации об этом молчат - словно этих людей не существует. И даже среди ликеидов говорить об этом считается чуть ли не неприличным. И только Элина…
   Все знают, что маргиналы так или иначе скоро вымрут. Развиться в отдельный этнос им не дадут, Ликей достаточно силен, чтобы не допустить конкурентов. Маргиналы вымирают. Сто, двести, триста лет продолжится эта тихая агония… может быть и дольше. Может быть, и через тысячу лет будут находить в лесах полуодичавших охотников, собирателей, рыболовов. Часть маргиналов, конечно, все равно постепенно переходит в города, нелегально, как-нибудь вливается в городскую жизнь.
   Элина поступает по-ликейски… несколько удивительно то, что она единственная в России ликеида, находящая в себе силы и совесть так поступать. Все остальные просто плюют на эту проблему, хотя ведь в школе, казалось бы, всех учили одинаково. Где же их психология воина? Элина молодец. Она принимает проблему всерьез, она не избегает ее… И почему-то на Элину и покушений больше всего. Очень странно… Казалось бы, никто так не заботится о народе, как она.
   Элина принимает маргиналов в город, помогает им интегрироваться. Но и для тех, кто не принят, она что-то делает: передвижные пункты, помощь в обустройстве на местах. И конечно, изменение психологии маргиналов, это самое главное. Нельзя жить, как животные, бездумно плодиться, не думая о завтрашнем дне.
   Скоро маргиналов не станет. Будут просто обычные не-ликеиды, разумные, здоровые, обеспеченные люди. Они будут умеренно трудиться, отдыхать, приобретать вещи (а не делать каждую своими руками), ездить на курорты, смотреть ВН, заниматься спортом. Они будут рожать только здоровых детей и ровно столько, чтобы дети не помешали их разумной, правильно устроенной жизни. А самые неуравновешенные… самые недовольные, самые странные из них станут террористами и будут убивать ликеидов.
   Все это правильно и хорошо, подумала Джейн. Вот только радости от этого я почему-то не испытываю. Их жизнь была ужасна, их будущая жизнь правильна и благополучна. Но почему-то меня это не радует. То ли мне плевать уже на всех. Я окончательно стала обывателем. То ли я даже не знаю, лучше ли это в самом деле - жить здесь…
   Джейн взбежала по ступенькам клиники. Собственно, делать пока нечего… В кафетерий, что ли, сходить? С Надькой, во всяком случае, Джейн сидеть не хотелось.
   Вместо того, чтобы пойти вверх по лестнице, как обычно, Джейн свернула налево, в коридор, ведущий к кафетерию. Прошла несколько шагов и слегка замедлилась…
   Черт! Стоило сюда идти. Навстречу по коридору шариком перекатывался маленький, круглолицый директор. Джейн за несколько шагов до него начала приветливо улыбаться.
   - О, Джейн! Вот хорошо, - директор стремительно подкатился к ней, - А я хотел вас вызывать.
   - У нас система полетела, - смущенно сказала Джейн, - Ремонтируют… вот, я пока решила…
   - Пойдемте-ка сюда, - директор устремился в уголок холла, где стояли банкетки и пальмы, - садитесь.
   - Значит так, - заговорил он, когда Джейн села, - Вы когда хотели в Петербург лететь?
   - Второго ноября, - сказала Джейн, - Моя дочь…
   - Очень хорошо! Так вот, Джейн. Нам обещают - это вполне серьезно - анализатор Ф125.
   - Да что вы! - радостно воскликнула Джейн, - И когда?
   Ей давно осточертело древнее оборудование, на котором приходилось работать.
   - Вот в первых числах ноября и обещают. Так вы знаете этот анализатор? Умеете работать?
   - Да! Конечно.
   В Челябинске только в Семейной Консультации был такой анализатор. Естественно - там важнее.
   - Но они просят прислать человека. Проведут там курс… обучение. Вам, видимо, обучение не нужно, но иначе они нам не отдадут. Ну так что, Джейн?
   - А кто нам дает анализатор? Генетический центр?
   - Ну конечно. Я говорил с самим Заслонским.
   - О, - медленно произнесла Джейн, вспоминая Аркадия, - он хороший специалист. Ликеид.
   - Ну вот, он потребовал обязательного присутствия того, кто будет работать с анализатором?
   - А вы ему сказали, что это я?
   - А он знаком с вами? - удивился директор. Джейн помолчала. Наконец до нее дошло.
   Петербург! Она все-таки едет в Петербург. Конечно, теоретически ее поездка вовсе не обязательна. Достаточно позвонить Аркадию и сказать, что она лично примет новый анализатор. Но и Вадиму знать об этом совершенно не обязательно.
   - Да, - сказала она, - Я поеду, конечно. Какой может быть разговор!

9.

   До Васильевского Алексей добирался около часа.
   Он знал это здание на Пятой Линии, там всегда собиралась Славкина группа - хоть и нелегально. Как-то раз приходилось подвозить Славку домой по дороге, тот подвыпил и позвонил на мобильник. Здание стояло чуть на отшибе… очень удобно для полиции, подумал Алексей. Самое то - окружить, перекрыть выходы. На углу Алексей увидел полицейскую серо-зеленую машину… Впрочем, может быть, копы просто так дежурят.
   Войдя во двор, Алексей увидел двух-трех молодых ребят, потребляющих пиво на лавочке. Может быть, это свои, а может быть, как раз наоборот - агенты… Ладно, неважно. Сведения Кати вряд ли окажутся ложными, Славка сам рассказывал о друге в полиции.
   Алексей нашел квартиру на втором этаже, где проводилось собрание. В самой обыкновенной, правда, очень большой квартире.Он позвонил. Из-за двери спросили:
   - Кто?
   - Штирлиц,- назвал Алексей пароль. Дверь недоверчиво, медленно отползла в сторону.
   - Заходите, - серьезная бледная женщина отошла в сторону.
   Квартира принадлежала одному из националистов. Вся огромная - тридцать метров - гостиная была заставлена стульями, скамьями, и еще на полу сидел народ. Впереди, перед большим экраном ВН, сидел парень с гитарой и что-то наигрывал. Алексей отыскал взглядом Славку - тот сидел в первых рядах. Наступая на ноги, извиняясь, Алексей стал пробираться вперед. Парень запел между тем. *Этот город в ауте, ему двести лет.
   И в нем еще ни разу не менялась власть.
   И некрасивым девушкам не мил белый свет,
   И в пустых квартирах больше нечего красть.
   Каждый как умеет, так и живет.
   Этот город катится, охваченный сном.
   Куда он катится, никто не поймет.
   Все думают о разном, и молчат об одном…
   */ группа "Резиновый дедушка", Челябинск /
 
   Алексей остановился. Было как-то неудобно мешать людям слушать песню. Славка ничего не замечал.
   Мостовая кончилась, дальше - грязь.
   Наше время вышло, чего еще ждем?
   Этот город - Самсон, разрывающий пасть
   Случайному прохожему под вечным дождем.
   Я брат скуки, и я сын тоски.
   И почтовый ящик остается пустым.
   Останови мое сердце, отключи мне мозги,
   И я сразу стану в этом городе своим…
 
   Алексей опомнился. Нельзя все-таки медлить… Уже почти восемь, если накроют - то очень скоро. Он стал пробираться по ряду к Славке. Второй пилот обернулся, заметив его.
   - Леша?! - шепотом удивленно закричал он, - Иди сюда! Подвинься! - обратился он к соседу, молоденькому парнишке. Тот подвинулся, освобождая на скамье место для Алексея.
   - Катя позвонила, - прошептал Алексей, плюхнувшись рядом со Славкой, - Сказала… Коля ей передал. Сегодня будет облава. Уходить надо, немедленно…
   - Коля? - Славка задумался, - Там, на улице уже есть кто-нибудь?
   - Я видел одну машину на углу. Сообщи остальным.
   - Угу, сейчас…
   Парень между тем допел и растворился в толпе. Вместо него вышел солидный лысоватый мужчина.
   - Товарищи! Как вы сейчас слышали, русское искусство еще не совсем вымерло. И вот в руках таких молодых ребят, как Илья, которого вы сейчас слышали, продолжает жить и развиваться традиция русской поэзии.
   Собрание ожесточенно захлопало.
   - Я с этой целью и пригласил Илью, - пояснил мужчина, - Это по поводу нашей дискуссии в прошлый раз - о вымирании русской культуры. Но сейчас мы будем говорить о другом. В Петербурге много патриотически настроенных партий и групп, и мы сошлись на том, что необходимо искать точки соприкосновения и объединяться. Потому что только объединившись, мы имеем хоть какой-то шанс на победу. С этой целью я несколько раз приглашал представителей разных патриотических течений на наше собрание… В прошлый раз мы встречались с "Православным воинством". Сегодня у нас в гостях группа "Ярило". Пожалуйста, Стас!
   Только теперь Алексей увидел, что слева в первом ряду сидела тесная группка из пяти или шести человек, все они были молодые, подтянутые (в отличие от разношерстных "евразийцев"), одеты в белые рубахи навыпуск, а волосы перетянуты на лбу ремешками. Один из молодых красавцев вышел на середину.
   - Слушай, так нельзя, - зашептал Алексей Славке, - Надо уходить.
   - Да подожди немного… минут пять - ничего не случится. Понимаешь, они первый раз у нас. Интересно же…
   Алексей покачал головой. Стас между тем говорил:
   - Мы, молодая поросль России, считаем, что добиться своего можно только изменив психологию большинства русских. Из немощных, вечно жалующихся и неспособных ничего изменить мы должны стать сильными и заставить с собой считаться. Мы начали с себя. В нашей группе изучается русский рукопашный бой, древний славянский вид единоборства. Мы не принимаем физически слабых, им у нас делать нечего. Тем более, что сейчас есть масса возможностей подтянуть физическую форму. Кроме того, мы изучаем историю России, славянское язычество, посещаем Русский храм, ну и военно-прикладные науки тоже… это коротко о нашей подготовке. Теперь об акциях…
   Алексей ощущал нарастающую внутри тревогу. Нет, надо сказать. Он посмотрел на Славку. Тот слушал как зачарованный.
   - Также взрыв машины с ликеидами на Московском шоссе осуществлен нами, - говорил Стас, - Но террор не является нашей основной задачей. Главное - это изменение психологии народа.
   - Мы не занимаемся террором, - крикнул кто-то из зала. Стас посмотрел в его сторону, произнес с презрением.
   - А чем вы занимаетесь? Говорильней?
   - Мы пытаемся понять, - "евразиец" поднялся, - Корни происходящего и выработать тактику…
   - Пока вы вырабатываете тактику, мы действуем. Извините, у нас принято говорить правду в глаза. Вы общаетесь даже с ликеидами… Вы все пытаетесь найти общий язык. А общего языка не будет! С ними может быть только война. А для войны надо подготовить людей.
   - Слушай, все, - отрезал Алексей, - Я тогда сам скажу.
   Он поднялся. Но никто не обратил на него внимания, потому что в этот миг раздался шум в коридоре, и все сидящие обернулись на этот шум.
   - Товарищи! - крикнула бледная женщина, вбегая в комнату. И вслед за ней вошли несколько стремительных фигур в шлемах и красных бронежилетах, с лучевиками наперевес. Сердце Алексея упало.
   Не успел. Впрочем, он все равно бы не успел, раз полиция была уже так близко. Пока бы объяснились, пока вышли все…
   - Всем встать! - приказал раскатистым баритоном один из полицейских, - К стене! Оружие на пол! Руки за голову…
   Славка встал у стены рядом с Алексеем.
   - Не бойся, - прошептал он, - Я скажу, что попросил тебя подвезти, понял? Позвонил тебе и попросил. У меня машины нет, это правда. Ты только зашел… понял?
   - Хорошо, - буркнул Алексей и вздрогнул, сзади его чувствительно ткнули чем-то острым в ребра.
   - Молчать!
   Алексей закрыл глаза от отвращения, пока его быстро и основательно обыскивали. Повторял про себя: "Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного".
   Вот тоже сторона жизни, о которой не подозреваешь, будучи ликеидом. Конечно, так и всегда было, и это, наверное, необходимо. Но если не нарушаешь никаких законов, и тем не менее, каждый взрослый мужчина, да и женщины многие, хоть раз в жизни попадает вот в такую ситуацию. Алексей попадал несколько раз, конечно, его сразу отпускали… наверное, и в этот раз отпустят. Ничего же особенного. Если еще Славка действительно скажет, что просто попросил подвезти. Эх, надо же было так нарваться! Можно, конечно, попробовать сбежать… Алексей бросил взгляд на близкое окно. Выбить, прыгнуть… Это нетрудно. Но потом его могут найти - тот же Славка выдаст, мало ли, в полиции на ментоскопе прогонят, или, что наверняка, они уже переписали номера машин на ближайших стоянках. Да и видели, как он сюда входил… И тогда ситуация станет гораздо сложнее - зачем бежал?
   И так - ничего хорошего. На работу все равно сообщат. И в Социал, где Алексей на учете как "социально непредсказуемый". Может, придется чаще на обследования ходить…
   Коп защелкнул наручники на запястьях Алексея. Указал дубинкой на выход.
   - Проходи, - и двинулся к следующему. Алексей подошел к выходу, где организованно выстроились один за другим "евразийцы" со скованными руками. У входа дежурил полицейский с собакой. Овчарка с глупой мордой понюхала штаны Алексея. Он улыбнулся собаке. Вспомнил, что договорились с Леной завести собаку, как только будет готов дом. Дети давно просят.
   Что с Агнией, подумал Алексей с тревогой… Ведь теперь, наверное, не выпустят до утра. И хоть бы позволили сообщить, позвонить домой, но это сомнительно - задержанных много, и позвонить хочется всем. Мобильник у Алексея, конечно, сразу сняли.
   Ничего. Телефон тещи у Агнии есть на крайний случай. Да и дома ее, видимо, никто не ждет. Посидит с детьми, а завтра, по идее, должны уже выпустить.
   Алексей понимал, что это совсем не так уж вероятно. Могут продержать и три дня. И тогда срывается послезавтрашний вылет. Но он старался об этом не думать.
 
   Камера была довольно большой, вместительной - в нее вошла примерно четверть всех присутствовавших на собрании. В том числе пятеро "Яриловцев" в белых рубахах, Илья, у которого отобрали гитару, и много евразийцев - в основном, людей уже в возрасте, солидных. Славка все время старался держаться к Алексею поближе и, к счастью, оказался с ним и в камере рядом.
   Вся стена, выходящая в коридор, представляла собой решетку. По трем другим стенам тянулись лавки, и задержанные сразу же на них расселись - места хватало, но только впритык, чтобы сидеть, а не лежать. В коридоре, мимо камеры и дальше, потом обратно, фланировал охранник с дубинкой и лучевиком на поясе.
   Алексей прислонился к стене и закрыл глаза. Было как-то мерзко… Хотя процедура уже не новая, все это знакомо. Его уже задерживали три раза в облавах - на Невском (останавливался послушать хорошие песни) и один раз в церковной ограде провели "профилактическое мероприятие". Вылавливали "православное воинство", будь оно неладно. Православное… Отец Иоанн их даже к причастию не подпускает, поскольку дела их всем известны, и душевное состояние тоже, а о покаянии там даже речи не идет. Воины Христа - как же! Сами себе православные… Из-за них и всех задерживают и вообще к церкви с подозрением относятся. Нехорошо, подумал Алексей, опять осуждаю. Никак от этого не избавиться.
   Жаль, что крестик отобрали во время обыска - отдадут ли теперь? Крестик не простой, купленный и освященный в суздальском монастыре, чудом сохранившемся до наших дней (на всю Россию осталось-то 3 или 4 монастыря мужских и столько же женских).
   И Алексей забыл начисто и толкотню в фургоне, мат "яриловцев" и окрики копов, и унизительный обыск с раздеванием и перетряхиванием одежды, и удар по шее дубинкой, идентификацию личности: "Как же так, Старцев, командир лайнера, старший пилот, уважаемый человек. Бывший ликеид! А чем занимаетесь?" Все это было, в общем, совершенно не важно. Жаль только детей, Борька переживать будет. И Агния… если она не потеряет хладнокровия, не начнет метаться, нервничать - дети поверят, что все в порядке. А если нет?
   Закрыв глаза для верности, Алексей стал молиться.
   Да воскреснет Бог, да расточатся врази Его, да бежат от лица Его все ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнуть бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, в веселии глаголющих:Радуйся, пречестный и животворящий кресте Господень, бесы изгоняяй силою на тебе пропятого Господа Иисуса Христ, во ад сшедшаго и поправшего силу диаволю и даровавшего нам Крест свой Честный на попрание всякого супостата. О пречестный и животворящий Кресте Господень! Помогай ми со святою Госпожею Девой Богородицей, всегда ныне и присно и во веки веков, аминь.
   Тень, упавшая на лицо, отвлекла внимание Алексея. Он открыл глаза. Мимо фланировал один из "яриловцев". Тот самый, выступавший на собрании. Видимо, он был главным в группе. Красивый, крепкий молодой парень, кудрявые волосы перехвачены ремешком на лбу. Юный славянин, сложив руки на груди, бродил по камере, вдоль ряда сидящих, подозрительным взглядом скользя по лицам.
   Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, кроме Тебя, Владычице, ты нам помоги, на Тебя надеемся и тобою хвалимся…
   По коридору двое конвоиров провели мужика из соседней камеры. Возникло некоторое оживление.
   - Леш, - мрачно сказал Славка, - Ты меня прости, ладно?
   - При чем здесь ты? - удивился Алексей, - За что прощать-то?
   - Ну из-за меня нарвался. Ты и так на учете.
   - Да ничего не будет, - сказал Алексей, - я же случайно здесь оказался. Ну в крайнем случае два раза в год обследование назначат. Так я раньше четыре раза проходил!
   - Я как-то тоже проходил, - сказал Славка, - когда на работу брали… Ну и гадость.
   - Я привык, - сказал Алексей, - сначала так переживал каждый раз. Прямо экзистенциальный кризис наступал… А сейчас - хоть бы что.
   - Какой кризис?
   - Экзистенциальный. Ну, в смысле, сущностный… мировоззренческий.
   - А… ликеид хренов.
   - От такого слышу, - невозмутимо сказал Алексей, - знаешь, кладу я на эти обследования с прибором.
   - Вот хорошо бы нас все-таки хоть завтра выпустили, - сказал Славка задумчиво, - А то придется Широкову запасной экипаж ставить. И втык же нам будет!
   Втык - это еще бы ладно, подумал Алексей. Как бы чего похуже не было.
   - А вообще, как ты думаешь, что им от нас нужно? Закон мы вроде не нарушали.
   - Ну, это профилактическая облава была, - объяснил Славка, - Я так думаю. Будут террористов выявлять. Наверное, прогонят всех на ментоскопе и на учет поставят. Подозрительных, может, еще задержат - допросы там, детектор лжи и так далее. Но ты-то вроде не подозрительный.
   - Как сказать, - вздохнул Алексей, - Я уже много лет как подозрительный
   …Твои бо есть рабы, да не постыдимся. Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбях, но от бед избави нас, Едина чистая и благословенная.
   Яриловец остановился у решетки, окинул всех арестованных взглядом.
   - Братья славяне! - сказал он громко, - Братья славяне! Давайте покажем этим..удакам, что такое настоящие русские люди!
   И он запел, слегка фальшивя, но весьма громко.
   Широка страна моя родная,
   Много в ней лесов, полей и рек…
   Несколько человек робко подхватили песню. Мелодия зажгла и остальных - вскоре вся камера пела дружным громовым хором. Яриловец дирижировал, неумело, зато с энтузиазмом. И Алексей пел вместе с остальными. Эта старинная песня, теперь уже совершенно не соответствующая истине, ему всегда нравилась.
   От Москвы до самых до окраин,
   С южных гор, до северных морей
   Человек проходит как хозяин
   Необъятной Родины своей.
   Всюду жизнь привольно и широко,
   Словно Волга полная течет.
   Молодым везде у нас дорога,
   Старикам везде у нас почет!
   - Эй! - охранник постучал по решетке, поймав паузу - переорать десятки мощных мужских голосов все равно было невозможно, - Заткнитесь!
   Но призыв его остался тщетным. Песню допели. Охранник, видимо, решил махнуть на это дело рукой. Тот же яриловец снова вск закричал:
   - Ликей - параша, победа будет наша!
   Его соратники тут же подхватили лозунг, и через минуту вся камера скандировала его. Алексей поморщился и промолчал. Славка весело орал вместе со всеми. Яриловец ходил по камере, дирижируя, заглядывая в лица. Взгляд его остановился на Алексее. Несколько секунд он стоял неподвижно, прекратив дирижировать. Алексей отвел глаза. Националист двинулся дальше. По всему отделению гремело:
   - Ликей - параша, победа будет наша!
   Этого охранник стерпеть уже не мог. Сначала он молотил дубинкой по решетке, что не производило на орущих никакого впечатления. Потом он выхватил баллончик с газом и принялся натягивать маску. Увидев это, яриловец взмахнул рукой, и тотчас все, как по волшебству, замолкли. Охранник содрал маску, убрал баллон и негромко сказал, пересыпая свою речь сочными русскими междометиями.
   - Если вы… еще раз… раскроете пасть, пускаю газ без предупреждения… мать вашу!
   С чувством выполненного долга охранник двинулся дальше по коридору. Яриловец, заложив руки за спину, снова прошелся вдоль ряда сидящих. Остановился перед Алексеем.