Страница:
Словно подстегиваемое отчаянием, структурирование началось с бешеной скоростью. Теперь я смог выпрямиться полностью, чувствуя, как тело превращается в металл. Сквозь заливавшую глаза кровь я видел неважно, но Бигмана разглядеть мог. Этого было вполне достаточно. Нужно было сделать так с самого начала – подойти к прыгуну и раздавить его, как вошь.
Ничего удивительного – он был озадачен моим видом, тем, что я сумел подняться, вместо того чтобы корчиться у его ног. Тем, что я стоял и собирался напасть, вместо того, чтобы выть от боли и просить о пощаде. Что ж, этим моментом можно было даже гордиться. Затем на лице прыгуна мелькнуло насмешливое удивление. Не знаю, что там ему показалось таким забавным, но, не завершив удара шестом, он швырнул его под ноги зрителям и шагнул ко мне, поднимая тяжелые кулаки.
Глупец! Вместе с шестом он отбросил свой шанс меня одолеть.
Но он этого еще не понимал. Не понял и тогда, когда я шагнул вперед и мои ладони легли ему на плечи. Пальцы, живущие уже своей собственной жизнью, проворно нащупали выпирающие под плащом ключицы и надавили на них. Ноги срослись с землей. Все с той же насмешливой улыбкой Бигман выбросил вперед кулак… Стальная подошва Пресса в сознании лязгнула и пошла вниз. Кулак прыгуна врезался мне в лицо, словно в стену. Удар был очень силен, но мышцы уже окаменели настолько, что я его не ощутил. А боль… Пресс не может чувствовать боль.
Бигман отдернул отбитую руку, глаза его изумленно расширились. Видно было, что кожа на костяшках пальцев у него содрана. Медленно, очень медленно, сквозь сковывающий мышцы мыслеобраз, я усмехнулся ему в лицо. Нас разделяло теперь только расстояние моих вытянутых рук; и я не собирался его изменять.
Он попытался стряхнуть мои руки движением своих плеч. Широкие, сильные плечи, с огромным запасом неизрасходованных сил… Я ощутил это движение, но он сам не шевельнулся. И тогда я надавил. Его ноги подогнулись. Бигман хрипло взревел, пытаясь выпрямиться, но лишь сильнее оседал к земле, борясь с многотонной давящей тяжестью на своих плечах.
Пресс работал.
Мой взгляд был неподвижен. Перед ним постепенно проплыла сверху вниз грудь Бигмана, затем шея с дергающимся кадыком, узкий подбородок, хищный крючковатый нос, глаза… Минуту назад он был значительно выше меня, но теперь я уравнял его рост со своим. Какое-то мгновение мы стояли лицом к лицу, и я уловил в его глазах понимание происходящего, только-только начавшее оформляться в его сознании, зарождающийся страх. Затем его лицо двинулось дальше, вниз.
Пресс работал.
Он попробовал уйти из-под моих рук рывком вниз, попытался согнуть ноги и вывалиться из сжимающих его тисков, рвануться в сторону и вверх, а затем опрокинуть меня назад. Ничего из этого ему не удалось. Он был под прессом. Через мои ладони катализация Ключа перекинулась на его тело, превращая плоть в металлическую болванку, которую сгибал, расплющивал пресс моего тела.
Он испугался по-настоящему, когда хрустнули его ключицы, и в панике дико заорал. Вибрация голосовых связок – это было все, что я ему позволил. Я хотел, чтобы этот крик был услышан толпой, я желал насладиться и ее страхом. Полутелепаты, они могли ощутить то же, что и Бигман, разделить с ним его слепой ужас.
Я убивал его постепенно, но в моем представлении Бигман уже был мертв.
Лицо прыгуна побагровело от усилий, казалось, еще немного – и его жилы взорвутся от неимоверного напряжения. И взорвутся. Сейчас я это сделаю. Еще немного – и…
Я продолжал давить, с ненавистью глядя сверху в выпученные от боли и страха глаза, на перекошенный от напряженного крика рот, и ломал, ломал его длинное сильное тело… Кости его смещались, ребра сходились вплотную одно к одному, позвоночник сжимался, впечатывая звено в звено. Болванка, металлическая болванка, которой нужно было придать форму…
Крик вдруг захлебнулся, и руки ощутили пустоту. Прыгун исчез. Я непонимающе уставился на то место, где он только что стоял. Затем до меня дошло, и я с каким-то странным облегчением принялся растворять образ Пресса в мозгу. Но – постепенно. Ощущение своего тела должно было вернуть боль, не следовало этого забывать. Я постарался растворить мыслеобраз так, чтобы металл остался в пораженном месте – в паху.
Тем временем из притихшей толпы вынырнул Целитель и осторожно коснулся моей руки.
– Ну ты даешь, парень. Не понимаю, что это было, но ты превзошел все ожидания. – В его голосе слышалось явное уважение.
– Я собирался его прикончить, – хрипло проговорил я, скованно двигая онемевшими губами, – но он успел телепортироваться. Счастливчик. До… – Я глубоко вдохнул. – Доведи меня до стены. Мне… надо отдохнуть. И разгони… этих… Если можешь.
Целитель тут же обернулся к толпе и низко зарычал:
– Разойдись! Живо! Пошевеливайте костылями, пока порчу не наслал! Ну ты, лопоухий, особое приглашение надо? Проваливай! Давайте, давайте, не задерживайтесь, представление окончено! А ты куда прешь?! Кому сказано, придурок, а ну двигай отсюда…
Толпа рассосалась как по волшебству. Надо будет как-нибудь спросить, о какой порче он говорил… Но это так, отвлекающий мысленный маневр. Десять шагов до стены я прошел, переставляя ноги как манекен и опираясь на плечо коротышки. Я боялся. Я боялся той боли, что должна была вернуться, как только я ослабею настолько, что не смогу контролировать Ключ. Дойдя до стены, я развернулся и, прислонившись к ней спиной, медленно сполз вниз, на табурет.
Теперь желтые глаза толстяка были на одном уровне с моими.
– Я победил… честно? – с усилием выдохнул я. Он понял, что я хотел узнать, и кивнул:
– Да, испытание не повторится. Теперь всем известно, что ты можешь убить. Вряд ли еще найдутся охотники испытать на себе ту необычную силу, которую ты только что продемонстрировал. Не пойму ее природы, но… круто. Круто. Насчет замены ничего пока сказать не могу. Отменить ее или нет – решать Досу Пламя.
Плохая победа, отрешенно подумал я. Скверная победа. Победа, после которой я наверняка останусь калекой… Да и этот парень тоже… В глубине души я не хотел его убивать, несмотря ни на что. Глупо так тратить свою жизнь на потеху публике, но у меня не было выбора.
Тем не менее будет жаль, если все это окажется зря.
С этой мыслью я позволил себе отключиться.
6. Замена
Ничего удивительного – он был озадачен моим видом, тем, что я сумел подняться, вместо того чтобы корчиться у его ног. Тем, что я стоял и собирался напасть, вместо того, чтобы выть от боли и просить о пощаде. Что ж, этим моментом можно было даже гордиться. Затем на лице прыгуна мелькнуло насмешливое удивление. Не знаю, что там ему показалось таким забавным, но, не завершив удара шестом, он швырнул его под ноги зрителям и шагнул ко мне, поднимая тяжелые кулаки.
Глупец! Вместе с шестом он отбросил свой шанс меня одолеть.
Но он этого еще не понимал. Не понял и тогда, когда я шагнул вперед и мои ладони легли ему на плечи. Пальцы, живущие уже своей собственной жизнью, проворно нащупали выпирающие под плащом ключицы и надавили на них. Ноги срослись с землей. Все с той же насмешливой улыбкой Бигман выбросил вперед кулак… Стальная подошва Пресса в сознании лязгнула и пошла вниз. Кулак прыгуна врезался мне в лицо, словно в стену. Удар был очень силен, но мышцы уже окаменели настолько, что я его не ощутил. А боль… Пресс не может чувствовать боль.
Бигман отдернул отбитую руку, глаза его изумленно расширились. Видно было, что кожа на костяшках пальцев у него содрана. Медленно, очень медленно, сквозь сковывающий мышцы мыслеобраз, я усмехнулся ему в лицо. Нас разделяло теперь только расстояние моих вытянутых рук; и я не собирался его изменять.
Он попытался стряхнуть мои руки движением своих плеч. Широкие, сильные плечи, с огромным запасом неизрасходованных сил… Я ощутил это движение, но он сам не шевельнулся. И тогда я надавил. Его ноги подогнулись. Бигман хрипло взревел, пытаясь выпрямиться, но лишь сильнее оседал к земле, борясь с многотонной давящей тяжестью на своих плечах.
Пресс работал.
Мой взгляд был неподвижен. Перед ним постепенно проплыла сверху вниз грудь Бигмана, затем шея с дергающимся кадыком, узкий подбородок, хищный крючковатый нос, глаза… Минуту назад он был значительно выше меня, но теперь я уравнял его рост со своим. Какое-то мгновение мы стояли лицом к лицу, и я уловил в его глазах понимание происходящего, только-только начавшее оформляться в его сознании, зарождающийся страх. Затем его лицо двинулось дальше, вниз.
Пресс работал.
Он попробовал уйти из-под моих рук рывком вниз, попытался согнуть ноги и вывалиться из сжимающих его тисков, рвануться в сторону и вверх, а затем опрокинуть меня назад. Ничего из этого ему не удалось. Он был под прессом. Через мои ладони катализация Ключа перекинулась на его тело, превращая плоть в металлическую болванку, которую сгибал, расплющивал пресс моего тела.
Он испугался по-настоящему, когда хрустнули его ключицы, и в панике дико заорал. Вибрация голосовых связок – это было все, что я ему позволил. Я хотел, чтобы этот крик был услышан толпой, я желал насладиться и ее страхом. Полутелепаты, они могли ощутить то же, что и Бигман, разделить с ним его слепой ужас.
Я убивал его постепенно, но в моем представлении Бигман уже был мертв.
Лицо прыгуна побагровело от усилий, казалось, еще немного – и его жилы взорвутся от неимоверного напряжения. И взорвутся. Сейчас я это сделаю. Еще немного – и…
Я продолжал давить, с ненавистью глядя сверху в выпученные от боли и страха глаза, на перекошенный от напряженного крика рот, и ломал, ломал его длинное сильное тело… Кости его смещались, ребра сходились вплотную одно к одному, позвоночник сжимался, впечатывая звено в звено. Болванка, металлическая болванка, которой нужно было придать форму…
Крик вдруг захлебнулся, и руки ощутили пустоту. Прыгун исчез. Я непонимающе уставился на то место, где он только что стоял. Затем до меня дошло, и я с каким-то странным облегчением принялся растворять образ Пресса в мозгу. Но – постепенно. Ощущение своего тела должно было вернуть боль, не следовало этого забывать. Я постарался растворить мыслеобраз так, чтобы металл остался в пораженном месте – в паху.
Тем временем из притихшей толпы вынырнул Целитель и осторожно коснулся моей руки.
– Ну ты даешь, парень. Не понимаю, что это было, но ты превзошел все ожидания. – В его голосе слышалось явное уважение.
– Я собирался его прикончить, – хрипло проговорил я, скованно двигая онемевшими губами, – но он успел телепортироваться. Счастливчик. До… – Я глубоко вдохнул. – Доведи меня до стены. Мне… надо отдохнуть. И разгони… этих… Если можешь.
Целитель тут же обернулся к толпе и низко зарычал:
– Разойдись! Живо! Пошевеливайте костылями, пока порчу не наслал! Ну ты, лопоухий, особое приглашение надо? Проваливай! Давайте, давайте, не задерживайтесь, представление окончено! А ты куда прешь?! Кому сказано, придурок, а ну двигай отсюда…
Толпа рассосалась как по волшебству. Надо будет как-нибудь спросить, о какой порче он говорил… Но это так, отвлекающий мысленный маневр. Десять шагов до стены я прошел, переставляя ноги как манекен и опираясь на плечо коротышки. Я боялся. Я боялся той боли, что должна была вернуться, как только я ослабею настолько, что не смогу контролировать Ключ. Дойдя до стены, я развернулся и, прислонившись к ней спиной, медленно сполз вниз, на табурет.
Теперь желтые глаза толстяка были на одном уровне с моими.
– Я победил… честно? – с усилием выдохнул я. Он понял, что я хотел узнать, и кивнул:
– Да, испытание не повторится. Теперь всем известно, что ты можешь убить. Вряд ли еще найдутся охотники испытать на себе ту необычную силу, которую ты только что продемонстрировал. Не пойму ее природы, но… круто. Круто. Насчет замены ничего пока сказать не могу. Отменить ее или нет – решать Досу Пламя.
Плохая победа, отрешенно подумал я. Скверная победа. Победа, после которой я наверняка останусь калекой… Да и этот парень тоже… В глубине души я не хотел его убивать, несмотря ни на что. Глупо так тратить свою жизнь на потеху публике, но у меня не было выбора.
Тем не менее будет жаль, если все это окажется зря.
С этой мыслью я позволил себе отключиться.
6. Замена
Когда я пришел в себя, день как раз перевалил через середину.
Над площадью толкучки стоял легкий сумрак – солнце скрывал слой серых клубящихся облаков, предметы отбрасывали короткие расплывчатые тени, что, впрочем, никому не мешало, жизнь вокруг меня по-прежнему шла полным ходом, разве что толпа продавцов и покупателей чуть поредела. Мимо все так же деловито сновали шелтяне, не обращая на меня видимого внимания. И правильно делали. Несмотря на слабость, я был еще достаточно зол, чтобы доставить кучу неприятностей слишком назойливым…
Долго же я был в отключке. И что самое интересное, никто за это время меня не тронул. Как оказалось, я сидел все на том же пластиковом табурете, прислонившись спиной к стене.
Первым делом я поискал глазами Целителя, но, увы, не смог разглядеть в толпе приземистую, пухлую фигуру коротышки. Зато теперь мне представился шанс присмотреться к толпе шелтян повнимательнее в свете той информации, что я успел получить от толстяка. Уже после краткого просмотра удалось обнаружить среди местных несколько лиц, принадлежавших уроженцам с других планет, – красноречивое подтверждение тому, что немало бедолаг-инопланетников попалось до меня шелтянам в лапы, немало личных историй было переписано шептуном… короче, слова толстяка следовало принимать всерьез.
Я задумался. То, что смываться отсюда надо как можно скорее, сомнения не вызывало. Но необходимо было все хорошенько обдумать. Город нашпигован эмпатами, и не стоит слишком удивляться, если среди них вдруг найдется истинный телепат. Такой, кто в любой момент сможет вычислить и мои «крамольные» мысли, и мое местонахождение, когда я дам деру. А мне вовсе не хотелось, чтобы мои мозги спалили подручные Доса Пламя и Шефира – дорриксы.
Пока я помнил, кто я такой. Возможно, время замены еще не наступило, и она могла начаться в самый неожиданный момент. Или… Не стоило слишком обольщаться, но операция по замене личности могла быть уже отменена, пока я был без сознания. Хорошо бы, но даже это не предохраняло от новых поползновений шептуна. Вдобавок тревога по провалу в памяти, связанному с моей работой на Почтовую Корпорацию, гнала меня из Города сильнее, чем все остальное.
Стараясь не делать резких движений, я осторожно подтянул ноги, меняя положение тела на более удобное (что-то мне говорило о необходимости этой осторожности). Так, уже получше. Кровь побежала веселее, по ногам распространилось острое покалывание.
Здорово я их отсидел…
Да, неплохо бы очутиться подальше от этой вони, грязи и шума вокруг. Пора было завязывать с этим паршивым приключением – охоты и Бигмана мне хватило по самое горло. При мысли о прыгуне злость вспыхнула сухим хворостом. Будь проклят этот шелтянин, я одолел его, но одолел после того, как он меня покалечил…
Я замер, пораженный этой мыслью. Где же боль? Я ничего не чувствовал. В конце драки только Ключ удерживал меня от крика…
Лоб и пах. Я осторожно ощупал пальцами эти места. Сквозь брюки было прощупать труднее, а вот кожа на надбровных дугах, где должны были быть глубокие раны, была гладкой, даже без следов шрамов. Лишь корка высохшей, шелушившейся под пальцами крови напоминала о том, что мне это не приснилось. О небо, какое облегчение, какое громадное облегчение… После удара Бигмана я уже и не рассчитывал, что останусь мужиком в полном смысле этого слова…
Целитель.
Это как-то само собой пришло в голову. Прошло ведь всего несколько часов, сам я не умею восстанавливаться так быстро, значит, этот человечек и залечил меня, пока я был в отключке. Вот в чем смысл его способностей. Силен же коротышка! Тем лучше для меня, и этим исцелением следовало воспользоваться немедленно. Я глубоко задумался. Хотелось бы знать, сколько у меня было времени, прежде чем мной займутся всерьез. Вряд ли мне дадут здесь рассиживать вечно. Но как улизнуть незаметно? Я же здесь выделяюсь как белая ворона среди наглой черной стаи. Проклятие, как подумаешь, какие у меня шансы, так зубами скрипеть хочется. Голодный, избитый, под наблюдением целого Города. Драка, использование Мобра – все это наложилось друг на друга и вытянуло большую часть сил. Чтобы нормально двигаться, нужна была пища. Где ее взять, я понятия не имел, чтобы ее отыскать, опять-таки надо было двигаться и иметь информацию о том, где искать. Круг замкнулся.
Помощь коротышки нужна была позарез. Если бы я знал о местных порядках столько же, сколько он, я знал бы, как отсюда выбраться наверняка. Ладно, допустим, в ближайшие несколько часов он не появится, а меня никто не тронет… Сомнительно что-то, но надо же из чего-то исходить…
Пожалуй, лучше всего будет смыться этим же вечером, ближе к ночи. Ночью передвигаться непросто, тем более что здесь, кажется, нет лун, зато и обнаружить меня будет сложнее. Естественно, во время передвижения придется постараться думать как можно меньше, чтобы труднее было засечь по мыслям или эмоциям, тут мне поможет Ключ Мобра… Плохо, что путь до космопорта неблизкий – часов восемь бега, перемежающегося с ходьбой… Самочувствие и так никуда не годится. И путь всегда получается дольше, чем рассчитываешь.
Банкос… Банкос был пуст, и это тоже было плохо, но не настолько, чтобы не договориться с капитаном какого-нибудь корабля о проезде – за счет Почтовой Корпорации, например. Или как-нибудь отработать на самом корабле. В крайнем случае можно рискнуть прокатиться безбилетником. Главное – добраться до самого корабля.
Я шевельнулся, снова меняя положение тела.
Да, тут еще и проблема с ментатами, об этом тоже забывать не стоит. Шелтяне могли вычислить прямо сейчас то, что я замышлял, но приходилось рисковать…
Судя по царившему в Городе упадку, своих средств к существованию у местного населения нет, и у меня было справедливое подозрение, что горожане живут за счет средств путешественников, попадающих в их лапы. На деньги от грабежа у залетных торговцев можно купить многое: одежду, оружие, транспорт и так далее. Меня определенно должны «пасти». Если попытка пленника вырваться на волю увенчается успехом, то уже никто ему не помешает рассказать о том, что здесь происходит, – и приток незаконной прибыли иссякнет… Более того, Галактическая Федерация Миров в силу давней «дружбы» может применить к Шелте кое-какие штрафные санкции, которые разрушат и без того хлипкую экономику шелтян…
Не хотелось думать о том, что будет, если побег сорвется. За такое дело можно заработать и удавку на шее. Сталью. Здесь это наверняка в порядке вещей…
Информация, позарез нужна была информация. И где это Зло Целителя носит? Кроме него и спросить больше не у кого. Гнусный город с гнусными порядками и не менее гнусным населением…
И что, собственно, с заменой? Отменена она или нет? По-моему, я сегодня неплохо выложился, демонстрируя свои возможности, и хотелось надеяться, что эта грязная процедура по замене памяти отложена, а еще лучше отменена…
Именно с этой мысли все и началось.
Словно я нажал на невидимую кнопку, которую ни в коем случае трогать не следовало, в глазах внезапно потемнело, а внутри головы возникло мерзкое ощущение, – холодная невидимая лапа ощупывала мозг. Ощущение, мерзкое до судорог… Зубы сцепились, как челюсти сработавшего капкана, я напряг всю свою волю, стараясь вытеснить чужое вторжение в свое сознание. Толчок, другой. На минуту эта дрянь замерла, словно оценивая результаты своей разведки, потом толчки возобновились, слабые, но настойчивые, и сила их быстро нарастала. Холод обволакивал мозг, гасил мысли. Шептун?! Адское пламя, это и есть замена?! Значит, я выкладывался на испытании зря? Будьте вы все прокляты…
Взгляд метнулся по толкучке, выискивая Целителя. Тщетно. Кругом были только узкие равнодушные лица шелтян, погруженных в свои заботы. Давление на мозг продолжало стремительно расти. Что же мне делать? Как мне справиться с этой дрянью, Зло ее задери?..
Но больше я ничего предпринять не успел.
Невидимая преграда разрушилась, и в мозг скользким холодным потоком хлынуло нечто настолько чуждое, враждебное и омерзительное человеческому сознанию, что только огромным усилием воли я удержался от крика. Я еще помнил, что нахожусь на виду у большого скопища людей, и условности поведения, среди которых я вырос на Нове, никуда не делись.
Я обхватил ладонями виски, концентрируясь на сознании, и в тот же миг тактика нападения – ледяной холод – резко сменилась. В виски впились раскаленные спицы. Стрела попала в десятку и выбила из меня вопль боли, но крепчавший с каждой секундой жар успел превратить мышцы в дрожащее желе раньше, чем из горла вырвался звук. Я мог не опасаться, что привлеку к себе чье-либо внимание, – нечто тоже старалось разделаться со мной без шума.
Свет перед глазами померк. Боль нарастала и нарастала, спицы погружались в череп, выжигая мозговую ткань. Мука была нестерпимой, а я не мог даже пошевелиться – я окончательно потерял контроль над своим телом, оно начало растворяться. Никогда не испытывал ничего хуже этой пытки. Силы неба, как же это было жутко больно! Я сходил с ума от невыносимого страдания, и у меня не было выбора, как только пройти через него… или умереть. Я страстно желал потерять сознание, чтобы уйти от этой боли, но мерзкая сила не позволяла мне этого.
Это длилось долго. Страшно долго. Тело растворилось бесследно, остался лишь обнаженный, беспомощный мозг, терзаемый демонами Зла в кромешном мраке.
Прошла вечность…
Когда боль стала неотъемлемой частью моей сущности, нечто наконец выпустило из своих страшных когтей мое измученное «я». Но ненадолго. Мрак растаял, стек грязными потеками талого весеннего снега, обнажив за собой сплошную непроницаемую стену безликой серости, абсолют бесстрастности, еще более жуткий, чем предшествовавший мрак. Я погрузился в нее целиком. Голый разум, подвешенный в пустоте на ниточках повиновения. Мысли без образов, света и красок, уходящие как вода сквозь песок, – это было все, что во мне осталось после сита боли и страдания.
Самым невероятным было то, что после убийственной атаки мрака я начал медленно приходить в себя, словно алгоритм замены где-то дал сбой. Этим следовало воспользоваться. Нужно было как-то пробиться сквозь это… защитить себя тем, что у меня осталось, еще осталось, – силой самой мысли, противопоставив ее враждебной силе серости. Ведь теперь, когда боль отпустила, я мог мыслить… Но…
Что-то внутри меня изменилось. Ощущение это пришло вдруг, и я лихорадочно пытался понять – что… Я не успел, все происходило слишком быстро, мысль не успевала за процессом.
Щелчок. Вспышка света. Мрак. Новый удар адской боли.
После могильной серой тишины ощущение тела обрушилось лавиной – рев крови, струящейся по артериям, громовые удары сердца, судорожные спазмы мышц. Оглушающий грохот собственной плоти.
Еще щелчок. Хлынул ослепительный свет, краски, образы. Прожитые годы замелькали перед глазами ярким калейдоскопом. Странный шепот окружил, окутал со всех сторон: «Изменение… чистка… упорядочение…»
Замена!
Программа, заложенная в мозг шептуном, набирала силу. Слова и мысли, впечатавшиеся в мозговую матрицу за двадцать пять прожитых лет, вымывались невидимым ревущим потоком из отведенных под них ячеек мозга и уносились прочь, поглощаемые монолитной серостью.
Я кричал и рвался из сковавших меня пут. Но воспоминания блекли и исчезали, а на их месте возникали новые, чуждые мне, быстро укоренявшиеся в сознании, торопливо пускавшие в глубь личностной ткани ростки странных образов и ассоциаций…
Борьба еще не закончилась – внезапность нападения уже миновала, и мозг, оправившись от потрясения и шока, напряженно искал пути защиты. Я сражался за каждый образ, отчетливо понимая, что еще немного – и мое нынешнее «я» перестанет существовать. Поток серости жадно заглатывал участки сознания один за другим, скорость его все нарастала. Жизненная картина моей личности стремительно переписывалась заново.
Мазок серой кисти: «Родился на Шелте, в грязных трущобах западных окраин Города…» Нет! На… Мучительное усилие. На… Нове-2! Еще мазок. Еще несколько – торопливых, липнущих намертво: Шелта, Город, пандемия, мутация, галты, галты, галты… Ощерившийся мрак, рвущий сознание… Координатор, осевые, портовики, охотники, кровавые фрайдены… шары-хищники, шептуны, банконосцы, кандидаты в профи… Бред!
Следующий стирающий мазок серой кисти, обнаживший более глубокий слой личности, – Нова-2, лорд-архитектор Никсард-старший, замок Роз, слуги, чемпион Красного года, имплантация, ферма…
Разум взбрыкнул.
Это еще что?! Что-то странное, но как будто мое…
Вымывающий поток не дал мне это обдумать, вырвал и унес. «Ложь, ложь», – настойчиво шептала серость.
Если… Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться… Проклятие!
Новый участок мозговой матрицы растворился в бешеном напоре очередной волны. Мысль давалась с трудом, ее все время приходилось создавать заново. Карточный домик, рушащийся под дуновением легкого, как вздох, ветерка… карта за картой, кирпичик за кирпичиком… Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться, то не придумаю этого уже никогда…
Родилась новая мысль. Серая кисть накинулась на нее, стремясь отодрать, растворить, унести с собой, но я вцепился в нее изо всех сил и отбил, сотворив из нее фундамент для своего спасения.
Вот она: «Отгородиться…» Поставить барьер, за которым я смогу укрыться. Я ринулся лепить образ нового Ключа Мобра. Серая кисть рвала образ со всех сторон, как взбесившаяся собака, поедая контуры и краски, я же упорно восстанавливал крупицу за крупицей и укреплял, уплотнял, подгонял. Через нескончаемо долгие мгновения кропотливой, упорной, изнуряющей работы дело было сделано. Мозг превратился в терминал визосети, обычный визор, без которого не может обойтись ни одна семья на Нове-2, коротая время по вечерам.
Я выглядел теперь так: светлый полированный пластик прямоугольного корпуса, одна из сторон которого – темный экран. Под ним располагалась панель ручной настройки, почти никогда не используемая, но необходимая мне сейчас. Кажется, я сказал «обычный визор»? Нет, визор был очень необычным, даже странным, если смотреть со стороны, – экран его был обращен внутрь. И я, мое сознание, был внутри этого ящика, оставив серую кисть мелькать снаружи в виде калейдоскопа информации.
Получилось! Все-таки получилось! Новый образ сработал непреодолимым ментальным барьером для серости. Непреодолимым? Я боялся вздохнуть, чтобы не нарушить хрупкого равновесия. Давление на меня еще не прекратилось, но ослабло по крайней мере на три четверти. И теперь я мог получить нужную мне информацию не столь насильственным способом, к какому прибегнула мерзкая тварь под названием шептун…
Мне удалось сделать программу шептуна пассивной, и все, что мне оставалось теперь, – просмотреть ее. Осторожное мысленное прикосновение прошлось по панели управления визора… Ага! Бледные беззвучные видения понеслись по экрану с быстротой молнии, казалось, недоступные для восприятия из-за своей скорости, но когда я наткнулся на нужный мне кусок, внимание мое мгновенно обострилось и замедлило кадры.
Похоже, далеко не сразу я понял, что информация пошла по новому кругу, так как эти образы уже пытались внедриться в мозг.
Засучив рукава я принялся за сортировку.
Итак, главное действующее лицо в Городе – Шефир, координатор, который олицетворял собой на Шелте высшую власть и правосудие, конечную инстанцию. Раболепное, беспрекословное подчинение – основа его политики. Огромное могущество вследствие каких-то врожденных талантов… Темное дело, если даже шелтянам эта информация не предоставляется. Далее, Город делится на два района, район портовиков и район охотников, возглавляемые каждый своим начальником – осевыми, Досом Пламя и Линланом Холодом, неукоснительно следующими политике подчинения своему шефу. Я находился в районе портовиков, контролируемом Досом Пламя, – это я уже понял и без шептуна. Кстати, район считался более выгодным, чем район охотников. Пока космопорт функционировал, корабли приносили людей и чужих, обладающих различным общественным статусом на своих мирах и планетах, желаниями и амбициями, до которых шелтянам не было дела, но было дело до их банкосов и их самих.
Особенно ценились люди, для них Шефиром была отведена роль производителей, так как Городу постоянно требовалась свежая кровь. Плачевные последствия пандемии – Гибели, как ее здесь именовали, – состояли в том, что из десяти появляющихся на свет младенцев девять оказывались обыкновенными дебилами, и лишь один обладал талантом какой-либо пси-способности. Получив различные паранормальные способности, потомки выживших после Гибели расплачивались теперь поврежденными генами, ответственными за потомство. Именно отсюда шло изменение внешности. Поэтому, несмотря на то, что детей рождалось довольно много, население почти не росло. Идиотов убивали – лишние рты, не способные себя прокормить, никому не были нужны.
Дос Пламя со своими портовиками занимался добычей денег и людей-производителей. Деньги шли на покупку различной техники, нулевых банкосов и прочих, необходимых и не очень, вещей у заезжих торговцев с других планет. Частично это шло в обмен на продовольствие, поставляемое районом Линлана Холода, занимавшегося исключительно охотой в окружающих Город лесах. Такой порядок был заведен координатором и неукоснительно выполнялся. Но основной доход Город все же получал, торгуя оружием, которое производилось на оружейной фабрике Шефира, контролируемой им лично. По общественному статусу население обоих районов делилось на профи, банконосцев и работяг – фаберов. Последние выполняли всю необходимую грязную работу по Городу, банконосцы за ними присматривали, а профи, боевики, составлявшие у осевых особую гвардию, присматривали за банконосцами.
Были свои охранники и у самого координатора – из чужих-фрайденов, а также свои надсмотрщики – двое чужих-дорриксов, или шептунов, по одному на район. У шептунов, в свою очередь, были свои соглядатаи из полуразумных животных-хищников, привезенных ими с собой и выглядевших как полупрозрачные шары диаметром в человеческий рост…
На этом поток информации иссяк.
Иссяк и я.
От усталости мутило, а образ терминала ВС начал опасно колебаться… Опасно? Да нет же, опасность уже миновала, и я мог позволить себе расслабиться! Облегченно вздохнув, я последним мысленным усилием выключил экран визора…
В глаза тут же ударил дневной свет, показавшийся ужасно резким и болезненным после такой полной отключки. Я заморгал, зажмурился, привыкая к нему. Ну вот, действительность наконец вернулась ко мне визуально, вырвавшись на свободу из тисков шептуна, и я был этому страшно рад. Было чему радоваться, ведь я остался самим собой.
Вид площади нисколько не изменился, хотя казалось, что замена отняла у меня целую вечность. Я обнаружил, что сижу скрючившись все на том же табурете. Я взмок с ног до головы, по лицу градом катил пот, дыхание было сбитым, неровным. Не важно. Все это было не важно. Я выиграл раунд с шептуном – это было главным и ловил кайф от осознания этого факта.
Над площадью толкучки стоял легкий сумрак – солнце скрывал слой серых клубящихся облаков, предметы отбрасывали короткие расплывчатые тени, что, впрочем, никому не мешало, жизнь вокруг меня по-прежнему шла полным ходом, разве что толпа продавцов и покупателей чуть поредела. Мимо все так же деловито сновали шелтяне, не обращая на меня видимого внимания. И правильно делали. Несмотря на слабость, я был еще достаточно зол, чтобы доставить кучу неприятностей слишком назойливым…
Долго же я был в отключке. И что самое интересное, никто за это время меня не тронул. Как оказалось, я сидел все на том же пластиковом табурете, прислонившись спиной к стене.
Первым делом я поискал глазами Целителя, но, увы, не смог разглядеть в толпе приземистую, пухлую фигуру коротышки. Зато теперь мне представился шанс присмотреться к толпе шелтян повнимательнее в свете той информации, что я успел получить от толстяка. Уже после краткого просмотра удалось обнаружить среди местных несколько лиц, принадлежавших уроженцам с других планет, – красноречивое подтверждение тому, что немало бедолаг-инопланетников попалось до меня шелтянам в лапы, немало личных историй было переписано шептуном… короче, слова толстяка следовало принимать всерьез.
Я задумался. То, что смываться отсюда надо как можно скорее, сомнения не вызывало. Но необходимо было все хорошенько обдумать. Город нашпигован эмпатами, и не стоит слишком удивляться, если среди них вдруг найдется истинный телепат. Такой, кто в любой момент сможет вычислить и мои «крамольные» мысли, и мое местонахождение, когда я дам деру. А мне вовсе не хотелось, чтобы мои мозги спалили подручные Доса Пламя и Шефира – дорриксы.
Пока я помнил, кто я такой. Возможно, время замены еще не наступило, и она могла начаться в самый неожиданный момент. Или… Не стоило слишком обольщаться, но операция по замене личности могла быть уже отменена, пока я был без сознания. Хорошо бы, но даже это не предохраняло от новых поползновений шептуна. Вдобавок тревога по провалу в памяти, связанному с моей работой на Почтовую Корпорацию, гнала меня из Города сильнее, чем все остальное.
Стараясь не делать резких движений, я осторожно подтянул ноги, меняя положение тела на более удобное (что-то мне говорило о необходимости этой осторожности). Так, уже получше. Кровь побежала веселее, по ногам распространилось острое покалывание.
Здорово я их отсидел…
Да, неплохо бы очутиться подальше от этой вони, грязи и шума вокруг. Пора было завязывать с этим паршивым приключением – охоты и Бигмана мне хватило по самое горло. При мысли о прыгуне злость вспыхнула сухим хворостом. Будь проклят этот шелтянин, я одолел его, но одолел после того, как он меня покалечил…
Я замер, пораженный этой мыслью. Где же боль? Я ничего не чувствовал. В конце драки только Ключ удерживал меня от крика…
Лоб и пах. Я осторожно ощупал пальцами эти места. Сквозь брюки было прощупать труднее, а вот кожа на надбровных дугах, где должны были быть глубокие раны, была гладкой, даже без следов шрамов. Лишь корка высохшей, шелушившейся под пальцами крови напоминала о том, что мне это не приснилось. О небо, какое облегчение, какое громадное облегчение… После удара Бигмана я уже и не рассчитывал, что останусь мужиком в полном смысле этого слова…
Целитель.
Это как-то само собой пришло в голову. Прошло ведь всего несколько часов, сам я не умею восстанавливаться так быстро, значит, этот человечек и залечил меня, пока я был в отключке. Вот в чем смысл его способностей. Силен же коротышка! Тем лучше для меня, и этим исцелением следовало воспользоваться немедленно. Я глубоко задумался. Хотелось бы знать, сколько у меня было времени, прежде чем мной займутся всерьез. Вряд ли мне дадут здесь рассиживать вечно. Но как улизнуть незаметно? Я же здесь выделяюсь как белая ворона среди наглой черной стаи. Проклятие, как подумаешь, какие у меня шансы, так зубами скрипеть хочется. Голодный, избитый, под наблюдением целого Города. Драка, использование Мобра – все это наложилось друг на друга и вытянуло большую часть сил. Чтобы нормально двигаться, нужна была пища. Где ее взять, я понятия не имел, чтобы ее отыскать, опять-таки надо было двигаться и иметь информацию о том, где искать. Круг замкнулся.
Помощь коротышки нужна была позарез. Если бы я знал о местных порядках столько же, сколько он, я знал бы, как отсюда выбраться наверняка. Ладно, допустим, в ближайшие несколько часов он не появится, а меня никто не тронет… Сомнительно что-то, но надо же из чего-то исходить…
Пожалуй, лучше всего будет смыться этим же вечером, ближе к ночи. Ночью передвигаться непросто, тем более что здесь, кажется, нет лун, зато и обнаружить меня будет сложнее. Естественно, во время передвижения придется постараться думать как можно меньше, чтобы труднее было засечь по мыслям или эмоциям, тут мне поможет Ключ Мобра… Плохо, что путь до космопорта неблизкий – часов восемь бега, перемежающегося с ходьбой… Самочувствие и так никуда не годится. И путь всегда получается дольше, чем рассчитываешь.
Банкос… Банкос был пуст, и это тоже было плохо, но не настолько, чтобы не договориться с капитаном какого-нибудь корабля о проезде – за счет Почтовой Корпорации, например. Или как-нибудь отработать на самом корабле. В крайнем случае можно рискнуть прокатиться безбилетником. Главное – добраться до самого корабля.
Я шевельнулся, снова меняя положение тела.
Да, тут еще и проблема с ментатами, об этом тоже забывать не стоит. Шелтяне могли вычислить прямо сейчас то, что я замышлял, но приходилось рисковать…
Судя по царившему в Городе упадку, своих средств к существованию у местного населения нет, и у меня было справедливое подозрение, что горожане живут за счет средств путешественников, попадающих в их лапы. На деньги от грабежа у залетных торговцев можно купить многое: одежду, оружие, транспорт и так далее. Меня определенно должны «пасти». Если попытка пленника вырваться на волю увенчается успехом, то уже никто ему не помешает рассказать о том, что здесь происходит, – и приток незаконной прибыли иссякнет… Более того, Галактическая Федерация Миров в силу давней «дружбы» может применить к Шелте кое-какие штрафные санкции, которые разрушат и без того хлипкую экономику шелтян…
Не хотелось думать о том, что будет, если побег сорвется. За такое дело можно заработать и удавку на шее. Сталью. Здесь это наверняка в порядке вещей…
Информация, позарез нужна была информация. И где это Зло Целителя носит? Кроме него и спросить больше не у кого. Гнусный город с гнусными порядками и не менее гнусным населением…
И что, собственно, с заменой? Отменена она или нет? По-моему, я сегодня неплохо выложился, демонстрируя свои возможности, и хотелось надеяться, что эта грязная процедура по замене памяти отложена, а еще лучше отменена…
Именно с этой мысли все и началось.
Словно я нажал на невидимую кнопку, которую ни в коем случае трогать не следовало, в глазах внезапно потемнело, а внутри головы возникло мерзкое ощущение, – холодная невидимая лапа ощупывала мозг. Ощущение, мерзкое до судорог… Зубы сцепились, как челюсти сработавшего капкана, я напряг всю свою волю, стараясь вытеснить чужое вторжение в свое сознание. Толчок, другой. На минуту эта дрянь замерла, словно оценивая результаты своей разведки, потом толчки возобновились, слабые, но настойчивые, и сила их быстро нарастала. Холод обволакивал мозг, гасил мысли. Шептун?! Адское пламя, это и есть замена?! Значит, я выкладывался на испытании зря? Будьте вы все прокляты…
Взгляд метнулся по толкучке, выискивая Целителя. Тщетно. Кругом были только узкие равнодушные лица шелтян, погруженных в свои заботы. Давление на мозг продолжало стремительно расти. Что же мне делать? Как мне справиться с этой дрянью, Зло ее задери?..
Но больше я ничего предпринять не успел.
Невидимая преграда разрушилась, и в мозг скользким холодным потоком хлынуло нечто настолько чуждое, враждебное и омерзительное человеческому сознанию, что только огромным усилием воли я удержался от крика. Я еще помнил, что нахожусь на виду у большого скопища людей, и условности поведения, среди которых я вырос на Нове, никуда не делись.
Я обхватил ладонями виски, концентрируясь на сознании, и в тот же миг тактика нападения – ледяной холод – резко сменилась. В виски впились раскаленные спицы. Стрела попала в десятку и выбила из меня вопль боли, но крепчавший с каждой секундой жар успел превратить мышцы в дрожащее желе раньше, чем из горла вырвался звук. Я мог не опасаться, что привлеку к себе чье-либо внимание, – нечто тоже старалось разделаться со мной без шума.
Свет перед глазами померк. Боль нарастала и нарастала, спицы погружались в череп, выжигая мозговую ткань. Мука была нестерпимой, а я не мог даже пошевелиться – я окончательно потерял контроль над своим телом, оно начало растворяться. Никогда не испытывал ничего хуже этой пытки. Силы неба, как же это было жутко больно! Я сходил с ума от невыносимого страдания, и у меня не было выбора, как только пройти через него… или умереть. Я страстно желал потерять сознание, чтобы уйти от этой боли, но мерзкая сила не позволяла мне этого.
Это длилось долго. Страшно долго. Тело растворилось бесследно, остался лишь обнаженный, беспомощный мозг, терзаемый демонами Зла в кромешном мраке.
Прошла вечность…
Когда боль стала неотъемлемой частью моей сущности, нечто наконец выпустило из своих страшных когтей мое измученное «я». Но ненадолго. Мрак растаял, стек грязными потеками талого весеннего снега, обнажив за собой сплошную непроницаемую стену безликой серости, абсолют бесстрастности, еще более жуткий, чем предшествовавший мрак. Я погрузился в нее целиком. Голый разум, подвешенный в пустоте на ниточках повиновения. Мысли без образов, света и красок, уходящие как вода сквозь песок, – это было все, что во мне осталось после сита боли и страдания.
Самым невероятным было то, что после убийственной атаки мрака я начал медленно приходить в себя, словно алгоритм замены где-то дал сбой. Этим следовало воспользоваться. Нужно было как-то пробиться сквозь это… защитить себя тем, что у меня осталось, еще осталось, – силой самой мысли, противопоставив ее враждебной силе серости. Ведь теперь, когда боль отпустила, я мог мыслить… Но…
Что-то внутри меня изменилось. Ощущение это пришло вдруг, и я лихорадочно пытался понять – что… Я не успел, все происходило слишком быстро, мысль не успевала за процессом.
Щелчок. Вспышка света. Мрак. Новый удар адской боли.
После могильной серой тишины ощущение тела обрушилось лавиной – рев крови, струящейся по артериям, громовые удары сердца, судорожные спазмы мышц. Оглушающий грохот собственной плоти.
Еще щелчок. Хлынул ослепительный свет, краски, образы. Прожитые годы замелькали перед глазами ярким калейдоскопом. Странный шепот окружил, окутал со всех сторон: «Изменение… чистка… упорядочение…»
Замена!
Программа, заложенная в мозг шептуном, набирала силу. Слова и мысли, впечатавшиеся в мозговую матрицу за двадцать пять прожитых лет, вымывались невидимым ревущим потоком из отведенных под них ячеек мозга и уносились прочь, поглощаемые монолитной серостью.
Я кричал и рвался из сковавших меня пут. Но воспоминания блекли и исчезали, а на их месте возникали новые, чуждые мне, быстро укоренявшиеся в сознании, торопливо пускавшие в глубь личностной ткани ростки странных образов и ассоциаций…
Борьба еще не закончилась – внезапность нападения уже миновала, и мозг, оправившись от потрясения и шока, напряженно искал пути защиты. Я сражался за каждый образ, отчетливо понимая, что еще немного – и мое нынешнее «я» перестанет существовать. Поток серости жадно заглатывал участки сознания один за другим, скорость его все нарастала. Жизненная картина моей личности стремительно переписывалась заново.
Мазок серой кисти: «Родился на Шелте, в грязных трущобах западных окраин Города…» Нет! На… Мучительное усилие. На… Нове-2! Еще мазок. Еще несколько – торопливых, липнущих намертво: Шелта, Город, пандемия, мутация, галты, галты, галты… Ощерившийся мрак, рвущий сознание… Координатор, осевые, портовики, охотники, кровавые фрайдены… шары-хищники, шептуны, банконосцы, кандидаты в профи… Бред!
Следующий стирающий мазок серой кисти, обнаживший более глубокий слой личности, – Нова-2, лорд-архитектор Никсард-старший, замок Роз, слуги, чемпион Красного года, имплантация, ферма…
Разум взбрыкнул.
Это еще что?! Что-то странное, но как будто мое…
Вымывающий поток не дал мне это обдумать, вырвал и унес. «Ложь, ложь», – настойчиво шептала серость.
Если… Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться… Проклятие!
Новый участок мозговой матрицы растворился в бешеном напоре очередной волны. Мысль давалась с трудом, ее все время приходилось создавать заново. Карточный домик, рушащийся под дуновением легкого, как вздох, ветерка… карта за картой, кирпичик за кирпичиком… Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться, то не придумаю этого уже никогда…
Родилась новая мысль. Серая кисть накинулась на нее, стремясь отодрать, растворить, унести с собой, но я вцепился в нее изо всех сил и отбил, сотворив из нее фундамент для своего спасения.
Вот она: «Отгородиться…» Поставить барьер, за которым я смогу укрыться. Я ринулся лепить образ нового Ключа Мобра. Серая кисть рвала образ со всех сторон, как взбесившаяся собака, поедая контуры и краски, я же упорно восстанавливал крупицу за крупицей и укреплял, уплотнял, подгонял. Через нескончаемо долгие мгновения кропотливой, упорной, изнуряющей работы дело было сделано. Мозг превратился в терминал визосети, обычный визор, без которого не может обойтись ни одна семья на Нове-2, коротая время по вечерам.
Я выглядел теперь так: светлый полированный пластик прямоугольного корпуса, одна из сторон которого – темный экран. Под ним располагалась панель ручной настройки, почти никогда не используемая, но необходимая мне сейчас. Кажется, я сказал «обычный визор»? Нет, визор был очень необычным, даже странным, если смотреть со стороны, – экран его был обращен внутрь. И я, мое сознание, был внутри этого ящика, оставив серую кисть мелькать снаружи в виде калейдоскопа информации.
Получилось! Все-таки получилось! Новый образ сработал непреодолимым ментальным барьером для серости. Непреодолимым? Я боялся вздохнуть, чтобы не нарушить хрупкого равновесия. Давление на меня еще не прекратилось, но ослабло по крайней мере на три четверти. И теперь я мог получить нужную мне информацию не столь насильственным способом, к какому прибегнула мерзкая тварь под названием шептун…
Мне удалось сделать программу шептуна пассивной, и все, что мне оставалось теперь, – просмотреть ее. Осторожное мысленное прикосновение прошлось по панели управления визора… Ага! Бледные беззвучные видения понеслись по экрану с быстротой молнии, казалось, недоступные для восприятия из-за своей скорости, но когда я наткнулся на нужный мне кусок, внимание мое мгновенно обострилось и замедлило кадры.
Похоже, далеко не сразу я понял, что информация пошла по новому кругу, так как эти образы уже пытались внедриться в мозг.
Засучив рукава я принялся за сортировку.
Итак, главное действующее лицо в Городе – Шефир, координатор, который олицетворял собой на Шелте высшую власть и правосудие, конечную инстанцию. Раболепное, беспрекословное подчинение – основа его политики. Огромное могущество вследствие каких-то врожденных талантов… Темное дело, если даже шелтянам эта информация не предоставляется. Далее, Город делится на два района, район портовиков и район охотников, возглавляемые каждый своим начальником – осевыми, Досом Пламя и Линланом Холодом, неукоснительно следующими политике подчинения своему шефу. Я находился в районе портовиков, контролируемом Досом Пламя, – это я уже понял и без шептуна. Кстати, район считался более выгодным, чем район охотников. Пока космопорт функционировал, корабли приносили людей и чужих, обладающих различным общественным статусом на своих мирах и планетах, желаниями и амбициями, до которых шелтянам не было дела, но было дело до их банкосов и их самих.
Особенно ценились люди, для них Шефиром была отведена роль производителей, так как Городу постоянно требовалась свежая кровь. Плачевные последствия пандемии – Гибели, как ее здесь именовали, – состояли в том, что из десяти появляющихся на свет младенцев девять оказывались обыкновенными дебилами, и лишь один обладал талантом какой-либо пси-способности. Получив различные паранормальные способности, потомки выживших после Гибели расплачивались теперь поврежденными генами, ответственными за потомство. Именно отсюда шло изменение внешности. Поэтому, несмотря на то, что детей рождалось довольно много, население почти не росло. Идиотов убивали – лишние рты, не способные себя прокормить, никому не были нужны.
Дос Пламя со своими портовиками занимался добычей денег и людей-производителей. Деньги шли на покупку различной техники, нулевых банкосов и прочих, необходимых и не очень, вещей у заезжих торговцев с других планет. Частично это шло в обмен на продовольствие, поставляемое районом Линлана Холода, занимавшегося исключительно охотой в окружающих Город лесах. Такой порядок был заведен координатором и неукоснительно выполнялся. Но основной доход Город все же получал, торгуя оружием, которое производилось на оружейной фабрике Шефира, контролируемой им лично. По общественному статусу население обоих районов делилось на профи, банконосцев и работяг – фаберов. Последние выполняли всю необходимую грязную работу по Городу, банконосцы за ними присматривали, а профи, боевики, составлявшие у осевых особую гвардию, присматривали за банконосцами.
Были свои охранники и у самого координатора – из чужих-фрайденов, а также свои надсмотрщики – двое чужих-дорриксов, или шептунов, по одному на район. У шептунов, в свою очередь, были свои соглядатаи из полуразумных животных-хищников, привезенных ими с собой и выглядевших как полупрозрачные шары диаметром в человеческий рост…
На этом поток информации иссяк.
Иссяк и я.
От усталости мутило, а образ терминала ВС начал опасно колебаться… Опасно? Да нет же, опасность уже миновала, и я мог позволить себе расслабиться! Облегченно вздохнув, я последним мысленным усилием выключил экран визора…
В глаза тут же ударил дневной свет, показавшийся ужасно резким и болезненным после такой полной отключки. Я заморгал, зажмурился, привыкая к нему. Ну вот, действительность наконец вернулась ко мне визуально, вырвавшись на свободу из тисков шептуна, и я был этому страшно рад. Было чему радоваться, ведь я остался самим собой.
Вид площади нисколько не изменился, хотя казалось, что замена отняла у меня целую вечность. Я обнаружил, что сижу скрючившись все на том же табурете. Я взмок с ног до головы, по лицу градом катил пот, дыхание было сбитым, неровным. Не важно. Все это было не важно. Я выиграл раунд с шептуном – это было главным и ловил кайф от осознания этого факта.