Страница:
Бриджит поднялась на каменное крыльцо и позвонила в колокольчик, который был когда-то преподнесен жителями города в дар первому священнику этой церкви, отцу нынешнего мистера Симмонса. Бриджит не повезло: дверь открыла миссис Симмонс, супруга священника. Она узнала Бриджит сразу, но продолжала молча стоять в дверях, разглядывая ее с головы до ног и стараясь не упустить из виду ни одной детали — ни состояния ее платья, ни шляпки, из-под которой выбилось несколько прядей, ни заштопанной шали, ни потрепанных, заляпанных грязью башмаков.
— Доброе утро, миссис Симмонс, — сказала Бриджит, пытаясь не обращать внимания на выражение явной неприязни на лице женщины. — Мистер Симмонс дома?
— Нет, его нет, — ответила миссис Симмонс таким тоном, словно была удивлена, как Бриджит вообще осмелилась задать этот вопрос. — Мистер Симмонс очень занятой человек и не имеет обыкновения сидеть дома целыми днями.
— Понятно, — спокойно отвечала Бриджит. — В таком случае не могли бы вы передать ему записку? На маяке произошло нечто…
— Думаю, все, что происходит на маяке, касается только вас и вашего начальства.
Бриджит закусила губу. Не стоило и начинать этот разговор. Миссис Симмонс ни за что не пустит ее на порог, ведь одно ее присутствие может осквернить святость дома честного христианина. В душе Бриджит с новой силой вспыхнула ярость, которая еще не вполне улеглась после стычки с тетей Грэйс. Но печальный опыт подсказывал: если дать выход своим чувствам, будет только хуже, а у сплетников появится новый повод для злословия.
— Простите, что побеспокоила, миссис Симмонс. Всего хорошего.
— Всего хорошего.
У миссис Симмонс все же хватило такта не захлопнуть дверь у Бриджит перед носом и подождать, пока та отвернется. Щеки Бриджит пылали от обиды и растерянности, когда она спускалась по ступенькам. Она прошла уже полквартала, когда ее окликнул чей-то приветливый голос.
— Доброе утро, мисс Ледерли!
По булыжной мостовой к ней направлялся сам преподобный Захария Симмонс с охапкой бумажных пакетов.
— Доброе утро, мистер Симмонс! Я только что заходила к вам домой, но, к сожалению, не застала.
— Что ж, я буду дома через минуту, — он улыбнулся и кивнул в сторону крыльца. — Попробуем еще раз?
— Большое спасибо, мистер Симмонс. — Бриджит пошла с ним рядом, подстраиваясь к его шагу.
Преподобный Симмонс был высокий степенный мужчина с вытянутым лицом и внушительным римским носом. В свое время ему не хватило амбициозности и лицемерия, чтобы сделать карьеру, и он остался, так сказать, прозябать в северном Висконсине. Миссис Симмонс так и не смогла ему этого простить.
Мистер Симмонс осведомился о здоровье Бриджит, миссис Хансен и Сэмюэля, а также о том, как они перенесли бурю, что бушевала накануне. Бриджит поблагодарила его за заботу и ответила, что все в порядке, опуская пока историю спасения незнакомца. Она собиралась рассказать об этом подробно, но только не на улице.
Мистер Симмонс поднялся на крыльцо и распахнул дверь, приглашая ее войти. Оказавшись в прихожей, Бриджит с удовлетворением наблюдала, как поджала губы миссис Симмонс, выйдя из гостиной навстречу мужу.
— Вот то, что вы просили купить, миссис Симмонс, — сказал священник, отдавая ей пакеты. — И принесите, пожалуйста, пару чашечек кофе в мой кабинет. Мисс Ледерли хочет проконсультироваться со мной по одному важному делу.
Внутренняя борьба так явственно отразилась на лице его супруги, что казалось, еще немного — и она лопнет от распирающих ее противоречий. Но ей удалось взять себя в руки.
— Я скажу Маргарет, — холодно произнесла миссис Симмонс и удалилась на кухню.
— Мисс Ледерли, прошу вас, — священник жестом предложил Бриджит следовать за ним.
Они прошли по узкому коридору, сделав вид, что этой милой супружеской перепалки не было и в помине.
Бриджит вовсе не хотела быть причиной раздора в семье священника. Если в глазах миссис Симмонс она, несомненно, была падшей женщиной, то ее супруг всегда относился к Бриджит с пониманием и искренне желал ей добра. Сразу после родов он несколько раз предлагал ей помочь куда-нибудь пристроить ребенка. Но тогда Бриджит была уверена, что отец девочки вернется, и не воспользовалась предложением священника. Тем не менее она была благодарна за его заботу. А когда малышка Анна умерла, преподобный Симмонс был единственным, кто согласился похоронить ее по христианскому обряду.
Кабинет священника представлял собой небольшую, заставленную шкафами с книгами комнату с двумя глубокими креслами и резным письменным столом, доставшимся священнику от отца. Мистер Симмонс раздвинул шторы, впустив в комнату неяркий солнечный свет, и устроился в одном из кресел.
— Прошу вас, мисс Ледерли, садитесь и рассказывайте, чем я могу вам помочь.
Бриджит повиновалась. Она подробно рассказала о спасении незнакомца, умолчав лишь о своих видениях: это была опасная тема в разговоре со священником. Она описала странную одежду незнакомца и его необычную лодку, а затем рассказала о его странном заявлении.
— Я собиралась попросить доктора Ханнума приехать, чтобы он определил, временное ли это помрачение рассудка или же полная его потеря. Но в любом случае не думаю, что это разумно и безопасно — оставлять душевнобольного в доме с двумя женщинами и юношей. Я надеялась, что вы поможете подыскать для этого человека более подходящее место.
Бриджит так откровенно говорила с мистером Симмонсом, потому что была уверена, что он не станет болтать лишнего. Священник деловито кивнул.
— Понятно. Но, боюсь, вы не застанете мистера Ханнума. Его срочно вызвали в поселок — кажется, на лесозаготовках произошел какой-то несчастный случай. Так что вернется он, самое раннее, к завтрашнему дню.
— Вот как… — Лицо Бриджит вытянулось. Она машинально начала разглаживать рукав платья. — Ну что ж, тогда я…
— Но знаете, мисс Ледерли, у меня появилась одна идея.
— Слушаю вас, святой отец.
— Позвольте мне поехать с вами на остров и поговорить с этим джентльменом. У меня есть кое-какие познания в медицине. — При этих словах он опустил взгляд с просто-таки девической стыдливостью. — Я смогу поставить хотя бы предварительный диагноз, а значит, определить для вашего гостя наиболее подходящее место.
Священник поднял голову и продолжал уже более уверенно:
— Если же он еще слишком слаб и не может двигаться, я мог бы переночевать на маяке, а утром мы бы решили, что и как. — Во взгляде мистера Симмонса Бриджит почудилась мольба.
Теперь настала ее очередь опустить глаза. Предложение было разумное, и сделано оно было из лучших побуждений. Но отношения мистера и миссис Симмонс были далеко не безоблачными, об этом знала даже Бриджит. И вот ему представляется прекрасный предлог для того, чтобы выбраться из дома и провести вечер в обществе более… приятной женщины. Не то чтобы у него на уме было что-то дурное. Нет, конечно. Совесть мистера Симмонса была безупречно отлаженным инструментом, так что у него даже и мыслей-то таких не могло возникнуть. Но все это могло дать повод для пересудов. Миссис Симмонс при желании способна очернить Бриджит так основательно и повсеместно, что к следующему приезду инспектора из Управления маяков положение ее может оказаться отчаянным. А ее сбережений не хватит даже на то, чтобы просто нормально существовать. Заработок ей необходим.
С другой стороны, на маяке находился сумасшедший, и ей совсем не улыбалась перспектива решать эту проблему самостоятельно. К тому же, вопреки воле Бриджит, предостережение тети Грэйс беспокойной занозой застряло где-то на краю сознания.
— Спасибо, мистер Симмонс, — наконец решилась она. — Я принимаю ваше предложение. Конечно, если миссис Симмонс не будет возражать.
Взгляд преподобного Симмонса как-то сразу потускнел, но потом вновь прояснился:
— Миссис Симмонс, разумеется, поймет, что тут ситуация исключительная.
«Слишком хорошо вы о ней думаете, сэр», — мелькнуло в голове у Бриджит, а священник тем временем продолжал:
— Я попрошу Йохана Людвига поехать с нами, если, конечно, отец его отпустит.
Йохан был старшим сыном Тода Людвига, кузнеца из Истбэя. Это был здоровый, жизнерадостный малый, который давно и терпеливо ухаживал за дочкой Вэйла Джонсона и не интересовался ничем, кроме нее и скобяных изделий. Однако привлекать его к этому делу было опасно. Тогда-то уж точно новость о незнакомце с маяка моментально распространится по всему городу: Йохан расскажет о нем своей матери, а она — всему свету.
«Что ж, — скрепя сердце подумала Бриджит, — все равно это неизбежно. Будет намного хуже, если священник поедет один».
— Спасибо, мистер Симмонс. Это отличная идея.
Священник просиял, и Бриджит заметила облегчение в его глазах.
— Так значит, решено. — Он поднялся. — Подождите меня здесь, а я пока объясню ситуацию миссис Симмонс и захвачу необходимые вещи.
Мистер Симмонс оставил ее одну. Бриджит была рада, что на этот раз ей не придется быть свидетельницей семейных сцен. Она наслаждалась отличным кофе, который принесла Маргарет, и разглядывала корешки книг. В основном здесь были книги по философии и теологии, но среди них попадались и романы — Диккенса, Твена и других авторов в том же духе. Была еще книга о моральном воспитании детей и несколько медицинских трактатов. Она выбрала «Записки Пиквикского клуба» и погрузилась в чтение, стараясь не обращать внимания на пронзительный голос миссис Симмонс, который без труда проникал сквозь стены, так что иногда можно было даже разобрать отдельные слова. Особенно часто слышались гневные восклицания «эта женщина!» и «как ты мог!»
Однако немного погодя буря утихла. Бриджит допила свой кофе и продолжала перелистывать книгу до тех пор, пока мистер Симмонс не вернулся с раскрасневшимся лицом и с саквояжем в руках.
— Вы готовы, мисс Ледерли? — произнес он каким-то не своим голосом.
Бриджит мысленно прокляла себя за то, что затеяла все это, но смысла отступать теперь уже не было, и вслух она сказала:
— Да, конечно. Идемте.
На борту шумного и дымного буксира Френсиса Блачарда преподобный Симмонс расслабился и почувствовал себя как дома. Даже наверное, лучше. Бриджит знала, что он много времени провел е разъездах по островам Апостолов, помогая людям, независимо от того, были они его прихожанами или нет. Сейчас он стоял рядом с ней на носу буксира, с нескрываемым удовольствием глядя на стального цвета воду, на чаек, на каменистые острова, увенчанные зелеными шапками лесов, которые, правда, сильно поредели за последнее время благодаря стараниям лесозаготавливающих компаний.
В отличие от Бейфилда, с его прямыми улицами и добротными каменными домами, Истбэй был стихийно возникшим поселением. Дощатые лачуги с очагами из булыжника были разбросаны там и сям вдоль грязных, сплошь в рытвинах, тропинок и дорожек. Но несмотря на то что население поселка состояло главным образом из рыбаков и фермеров, здесь имелись своя почта, лавка и кузница.
Пока священник разыскивал Людвига, Бриджит зашла в лавку мистера Гэйджа. Она заранее оставила там свой список и теперь могла наблюдать за погрузкой покупок на ее маленькую плоскодонную лодку. Стоимость этих припасов прибавилась к счету в лавке, который Бриджит оплачивала, получив очередной чек из Управления маяков. В ответ на взгляд миссис Гэйдж, исполненный праведного негодования, Бриджит одарила сухопарую женщину таким ледяным взором, что та поспешила вновь уставиться на свои банки с консервами.
К тому времени, когда Бриджит добралась до кузницы, Йохан и его отец уже согласились с планом преподобного Симмонса, а жена кузнеца сгорала от нетерпения узнать подробности появления таинственного незнакомца. Бриджит осторожно отвечала на ее расспросы, хотя и знала, что независимо от того, что она скажет, все ее слова будут перевраны.
В маленькой лодке Бриджит едва хватило места для двух взрослых мужчин и хозяйственных приобретений. В результате перегруженная лодка осела так низко, что волны порой перекатывались через борта. Но Бриджит мастерски управлялась с парусом и румпелем, и они благополучно обогнули остров, причалив у маяка чуть позднее четырех часов пополудни.
В доме вроде бы все было спокойно. Пока они шли по дорожке от пристани к дому, Бриджит заметила, что разбитая лодка незнакомца лежит не на камнях, а в лодочном сарае. Сэмюэль опять взялся за колку дров и казался абсолютно безмятежным.
Йохан вызвался помочь Сэмюэлю разгрузить лодку. Бриджит поблагодарила его и вместе с мистером Симмонсом пошла в дом, откуда уже доносились аппетитные запахи ужина: миссис Хансен готовила копченое мясо и бобовый суп. Услышав, как хлопнула входная дверь, экономка появилась на пороге кухни.
— День добрый, миссис Хансен. Все в порядке? — спросила Бриджит.
— Да, мисс, — ответила та, и у Бриджит отлегло от сердца. Если бы что-нибудь случилось с Сэмюэлем или с миссис Хансен, она бы себе этого не простила.
— Добрый день, святой отец. — Вдова поклонилась священнику и исчезла на кухне, чтобы снова взять под контроль приготовление супа.
— Не хотите ли поужинать, мистер Симмонс? — спросила Бриджит, после того как сняла шаль, пальто и шляпку и развесила их на крючках вешалки.
— Спасибо, но я бы хотел сначала осмотреть пациента. — Он передал ей свое пальто и шляпу.
— Хорошо, — Бриджит повесила одежду священника. — Пожалуйста, сюда.
Она повела мистера Симмонса наверх. Дверь комнаты для гостей была закрыта. Бриджит постучала.
— Войдите.
Бриджит помедлила: что-то изменилось в голосе незнакомца, она услышала это даже сквозь закрытую дверь. Появились легкая хрипотца и гнусавость, которых раньше не было.
Гадая, какие сюрпризы ждут ее на этот раз, Бриджит вошла в комнату. Спасенный ею человек сидел на кровати в старой рубашке Эверета Ледерли, которую, должно быть, дала ему миссис Хансен. У кровати, на ночном столике, стояли миска с остатками каши и кофейная чашка.
— Мое почтение, мисс, — весело сказал он. — Мое почтение, святой отец, — добавил он, увидев воротничок ее спутника.
Мистер Симмонс глянул на Бриджит, приподняв брови, и обернулся к незнакомцу.
— Здравствуйте, сэр. Я преподобный Захария Симмонс.
— Рад с вами познакомиться, сэр, — человек протянул священнику руку. — Дэн Форсайт. Я сам-то буду из местечка Маркетт. Вот, хотел посмотреть, нельзя ли мне наняться здесь лесорубом, а то сами знаете, зима на носу, рыбацким ремеслом не прокормишься.
— Рад нашему знакомству, мистер Форсайт, — мистер Симмонс пожал ему руку. — Как вы себя чувствуете сегодня?
— Маленько разбитый, но пока дышу, а все благодаря мисс Ледерли, вот ей, — незнакомец кивком указал на Бриджит. — Вытащила меня прямо из воды, когда мою лодку разнесло на кусочки. Уж и не знаю, что бы я без нее делал. Я от холода-то совсем в отключке был.
— Вы далеко не первый, кто должен благодарить Господа за старания мисс Ледерли, — рассудительно сказал мистер Симмонс.
— Да уж, думаю, что так, — спасенный лучезарно улыбнулся Бриджит, являя собой в этот миг воплощенное дружелюбие.
Бриджит нахмурилась. Но что она могла сделать? Сказать: «А как же насчет того, что вы говорили раньше?»
Мистер Симмонс выдвинул стул, стоявший у кровати:
— Мистер Форсайт, мисс Ледерли попросила меня приехать сюда, так как беспокоилась, что некоторые ваши предыдущие заявления могут свидетельствовать о более серьезном душевном расстройстве, нежели просто последствия слишком длительного пребывания в воде.
— Чего-чего? Заявления? — улыбка сползла с лица незнакомца, и он перевел взгляд с мистер Симмонса на Бриджит. — Я что-нибудь сказал? В смысле, что-нибудь обидное?.. Ну, может, ругнулся разок… Но клянусь вам, святой отец…
— Нет-нет, мистер Форсайт, ничего дурного. Скорее кое-что своеобразное, — успокоил его мистер Симмонс и пересказал ему то, что услышал от Бриджит.
Пока он говорил, незнакомец, мистер Форсайт, становился все мрачнее.
— Что, вот прямо так и сказал? — Он запустил пятерню в волосы. — Бог ты мой… Извиняюсь, преподобный, извиняюсь, мэм. Это, должно быть, от того, что я слишком долго плыл совсем один в этой дья… дурацкой финской лодке, вот в башке у меня и помутилось.
— Финской? — переспросил мистер Симмонс.
— Да, сэр. Видели ее? Не по-здешнему выглядит, а досталась мне считай задаром. Один финн приплыл на ней в бухту Суо. Сказал, что хочет остаться в Маркетте. Божился, что на этой лодке я переплыву хоть Верхнее, хоть что угодно. Почти правду говорил… — Он сокрушенно покачал головой. — Все, что я могу сказать, мисс, так это, что я извиняюсь, если потревожил вас, вот. Я даже и сам не понимаю того, что, как вы говорите, я сказал.
Бриджит напряженно смотрела на него. В его глазах она не видела ничего, кроме простодушного смущения. И все же что-то тут явно было нечисто… Она была в этом уверена.
— Все в порядке, мистер Форсайт, — сказала она первое, что пришло ей в голову. — Уверена, вы это не нарочно.
— Как бы то ни было, в таких случаях лучше перестраховаться, — заявил мистер Симмонс. — Мы рады, что ваше умственное здоровье восстановилось. — Он поднялся. — А теперь отдыхайте. Мисс Ледерли, так как насчет ужина?
— Сейчас, мистер Симмонс, — она повернулась к двери, не отрывая глаз от незнакомца. — Прошу вас, идемте.
Бриджит начала спускаться по лестнице, но вдруг остановилась:
— Мистер Симмонс, кажется, я кое-что забыла в комнате. Вы спускайтесь на кухню, а я скоро к вам присоединюсь.
Она подождала немного, чтобы убедиться, что священник не последовал за ней, и без стука распахнула дверь спальни незнакомца.
Он лежал, откинувшись на подушки и тяжело дыша. Увидев Бриджит, он удивленно заморгал, но не поднялся.
— Простите меня, госпожа, — сказал он. От новоявленной гнусавости не осталось и следа.
— Великолепный спектакль, — Бриджит встала, уперев руки в бока. — Что собираетесь изобразить в следующий раз?
«Он опасен. Он собирается забрать тебя с собой…»
— Я предполагал, что вы мне не поверите, — сказал он резким свистящим шепотом, — и не мог допустить, чтобы вы избавились от меня до того, как я смогу доказать правдивость своих слов.
Бриджит фыркнула:
— Доказать, что все эти сказки о вдовствующих императрицах и колдунах — правда?
Он кивнул:
— Приходите вечером. Захватите с собой зеркало и какие-нибудь веревки или ремни — такие, из которых можно было бы сплести, например, сеть. Тогда я докажу свои слова. Простите, но сейчас я очень устал.
Бриджит стояла, глядя на него, и не знала, что и думать. Человек на кровати задышал ровно и глубоко, погрузившись в сон.
«Что же мне делать? Как может безумие то появляться, то исчезать по воле самого человека? Да и безумие ли это?»
В сердце Бриджит вновь закралось беспокойство. Но если это не бред сумасшедшего, тогда что? Законы — и божьи, и природные — не допускают существования колдунов!
«Тыуверена, Бриджит Ледерли? Почему же они допускают существование твоего ясновидения?»
Бриджит вышла из комнаты. Кто бы ни был этот человек, он обещал предоставить ей какие-то доказательства. Что ж, у него будет такая возможность.
Глава 3
— Доброе утро, миссис Симмонс, — сказала Бриджит, пытаясь не обращать внимания на выражение явной неприязни на лице женщины. — Мистер Симмонс дома?
— Нет, его нет, — ответила миссис Симмонс таким тоном, словно была удивлена, как Бриджит вообще осмелилась задать этот вопрос. — Мистер Симмонс очень занятой человек и не имеет обыкновения сидеть дома целыми днями.
— Понятно, — спокойно отвечала Бриджит. — В таком случае не могли бы вы передать ему записку? На маяке произошло нечто…
— Думаю, все, что происходит на маяке, касается только вас и вашего начальства.
Бриджит закусила губу. Не стоило и начинать этот разговор. Миссис Симмонс ни за что не пустит ее на порог, ведь одно ее присутствие может осквернить святость дома честного христианина. В душе Бриджит с новой силой вспыхнула ярость, которая еще не вполне улеглась после стычки с тетей Грэйс. Но печальный опыт подсказывал: если дать выход своим чувствам, будет только хуже, а у сплетников появится новый повод для злословия.
— Простите, что побеспокоила, миссис Симмонс. Всего хорошего.
— Всего хорошего.
У миссис Симмонс все же хватило такта не захлопнуть дверь у Бриджит перед носом и подождать, пока та отвернется. Щеки Бриджит пылали от обиды и растерянности, когда она спускалась по ступенькам. Она прошла уже полквартала, когда ее окликнул чей-то приветливый голос.
— Доброе утро, мисс Ледерли!
По булыжной мостовой к ней направлялся сам преподобный Захария Симмонс с охапкой бумажных пакетов.
— Доброе утро, мистер Симмонс! Я только что заходила к вам домой, но, к сожалению, не застала.
— Что ж, я буду дома через минуту, — он улыбнулся и кивнул в сторону крыльца. — Попробуем еще раз?
— Большое спасибо, мистер Симмонс. — Бриджит пошла с ним рядом, подстраиваясь к его шагу.
Преподобный Симмонс был высокий степенный мужчина с вытянутым лицом и внушительным римским носом. В свое время ему не хватило амбициозности и лицемерия, чтобы сделать карьеру, и он остался, так сказать, прозябать в северном Висконсине. Миссис Симмонс так и не смогла ему этого простить.
Мистер Симмонс осведомился о здоровье Бриджит, миссис Хансен и Сэмюэля, а также о том, как они перенесли бурю, что бушевала накануне. Бриджит поблагодарила его за заботу и ответила, что все в порядке, опуская пока историю спасения незнакомца. Она собиралась рассказать об этом подробно, но только не на улице.
Мистер Симмонс поднялся на крыльцо и распахнул дверь, приглашая ее войти. Оказавшись в прихожей, Бриджит с удовлетворением наблюдала, как поджала губы миссис Симмонс, выйдя из гостиной навстречу мужу.
— Вот то, что вы просили купить, миссис Симмонс, — сказал священник, отдавая ей пакеты. — И принесите, пожалуйста, пару чашечек кофе в мой кабинет. Мисс Ледерли хочет проконсультироваться со мной по одному важному делу.
Внутренняя борьба так явственно отразилась на лице его супруги, что казалось, еще немного — и она лопнет от распирающих ее противоречий. Но ей удалось взять себя в руки.
— Я скажу Маргарет, — холодно произнесла миссис Симмонс и удалилась на кухню.
— Мисс Ледерли, прошу вас, — священник жестом предложил Бриджит следовать за ним.
Они прошли по узкому коридору, сделав вид, что этой милой супружеской перепалки не было и в помине.
Бриджит вовсе не хотела быть причиной раздора в семье священника. Если в глазах миссис Симмонс она, несомненно, была падшей женщиной, то ее супруг всегда относился к Бриджит с пониманием и искренне желал ей добра. Сразу после родов он несколько раз предлагал ей помочь куда-нибудь пристроить ребенка. Но тогда Бриджит была уверена, что отец девочки вернется, и не воспользовалась предложением священника. Тем не менее она была благодарна за его заботу. А когда малышка Анна умерла, преподобный Симмонс был единственным, кто согласился похоронить ее по христианскому обряду.
Кабинет священника представлял собой небольшую, заставленную шкафами с книгами комнату с двумя глубокими креслами и резным письменным столом, доставшимся священнику от отца. Мистер Симмонс раздвинул шторы, впустив в комнату неяркий солнечный свет, и устроился в одном из кресел.
— Прошу вас, мисс Ледерли, садитесь и рассказывайте, чем я могу вам помочь.
Бриджит повиновалась. Она подробно рассказала о спасении незнакомца, умолчав лишь о своих видениях: это была опасная тема в разговоре со священником. Она описала странную одежду незнакомца и его необычную лодку, а затем рассказала о его странном заявлении.
— Я собиралась попросить доктора Ханнума приехать, чтобы он определил, временное ли это помрачение рассудка или же полная его потеря. Но в любом случае не думаю, что это разумно и безопасно — оставлять душевнобольного в доме с двумя женщинами и юношей. Я надеялась, что вы поможете подыскать для этого человека более подходящее место.
Бриджит так откровенно говорила с мистером Симмонсом, потому что была уверена, что он не станет болтать лишнего. Священник деловито кивнул.
— Понятно. Но, боюсь, вы не застанете мистера Ханнума. Его срочно вызвали в поселок — кажется, на лесозаготовках произошел какой-то несчастный случай. Так что вернется он, самое раннее, к завтрашнему дню.
— Вот как… — Лицо Бриджит вытянулось. Она машинально начала разглаживать рукав платья. — Ну что ж, тогда я…
— Но знаете, мисс Ледерли, у меня появилась одна идея.
— Слушаю вас, святой отец.
— Позвольте мне поехать с вами на остров и поговорить с этим джентльменом. У меня есть кое-какие познания в медицине. — При этих словах он опустил взгляд с просто-таки девической стыдливостью. — Я смогу поставить хотя бы предварительный диагноз, а значит, определить для вашего гостя наиболее подходящее место.
Священник поднял голову и продолжал уже более уверенно:
— Если же он еще слишком слаб и не может двигаться, я мог бы переночевать на маяке, а утром мы бы решили, что и как. — Во взгляде мистера Симмонса Бриджит почудилась мольба.
Теперь настала ее очередь опустить глаза. Предложение было разумное, и сделано оно было из лучших побуждений. Но отношения мистера и миссис Симмонс были далеко не безоблачными, об этом знала даже Бриджит. И вот ему представляется прекрасный предлог для того, чтобы выбраться из дома и провести вечер в обществе более… приятной женщины. Не то чтобы у него на уме было что-то дурное. Нет, конечно. Совесть мистера Симмонса была безупречно отлаженным инструментом, так что у него даже и мыслей-то таких не могло возникнуть. Но все это могло дать повод для пересудов. Миссис Симмонс при желании способна очернить Бриджит так основательно и повсеместно, что к следующему приезду инспектора из Управления маяков положение ее может оказаться отчаянным. А ее сбережений не хватит даже на то, чтобы просто нормально существовать. Заработок ей необходим.
С другой стороны, на маяке находился сумасшедший, и ей совсем не улыбалась перспектива решать эту проблему самостоятельно. К тому же, вопреки воле Бриджит, предостережение тети Грэйс беспокойной занозой застряло где-то на краю сознания.
— Спасибо, мистер Симмонс, — наконец решилась она. — Я принимаю ваше предложение. Конечно, если миссис Симмонс не будет возражать.
Взгляд преподобного Симмонса как-то сразу потускнел, но потом вновь прояснился:
— Миссис Симмонс, разумеется, поймет, что тут ситуация исключительная.
«Слишком хорошо вы о ней думаете, сэр», — мелькнуло в голове у Бриджит, а священник тем временем продолжал:
— Я попрошу Йохана Людвига поехать с нами, если, конечно, отец его отпустит.
Йохан был старшим сыном Тода Людвига, кузнеца из Истбэя. Это был здоровый, жизнерадостный малый, который давно и терпеливо ухаживал за дочкой Вэйла Джонсона и не интересовался ничем, кроме нее и скобяных изделий. Однако привлекать его к этому делу было опасно. Тогда-то уж точно новость о незнакомце с маяка моментально распространится по всему городу: Йохан расскажет о нем своей матери, а она — всему свету.
«Что ж, — скрепя сердце подумала Бриджит, — все равно это неизбежно. Будет намного хуже, если священник поедет один».
— Спасибо, мистер Симмонс. Это отличная идея.
Священник просиял, и Бриджит заметила облегчение в его глазах.
— Так значит, решено. — Он поднялся. — Подождите меня здесь, а я пока объясню ситуацию миссис Симмонс и захвачу необходимые вещи.
Мистер Симмонс оставил ее одну. Бриджит была рада, что на этот раз ей не придется быть свидетельницей семейных сцен. Она наслаждалась отличным кофе, который принесла Маргарет, и разглядывала корешки книг. В основном здесь были книги по философии и теологии, но среди них попадались и романы — Диккенса, Твена и других авторов в том же духе. Была еще книга о моральном воспитании детей и несколько медицинских трактатов. Она выбрала «Записки Пиквикского клуба» и погрузилась в чтение, стараясь не обращать внимания на пронзительный голос миссис Симмонс, который без труда проникал сквозь стены, так что иногда можно было даже разобрать отдельные слова. Особенно часто слышались гневные восклицания «эта женщина!» и «как ты мог!»
Однако немного погодя буря утихла. Бриджит допила свой кофе и продолжала перелистывать книгу до тех пор, пока мистер Симмонс не вернулся с раскрасневшимся лицом и с саквояжем в руках.
— Вы готовы, мисс Ледерли? — произнес он каким-то не своим голосом.
Бриджит мысленно прокляла себя за то, что затеяла все это, но смысла отступать теперь уже не было, и вслух она сказала:
— Да, конечно. Идемте.
На борту шумного и дымного буксира Френсиса Блачарда преподобный Симмонс расслабился и почувствовал себя как дома. Даже наверное, лучше. Бриджит знала, что он много времени провел е разъездах по островам Апостолов, помогая людям, независимо от того, были они его прихожанами или нет. Сейчас он стоял рядом с ней на носу буксира, с нескрываемым удовольствием глядя на стального цвета воду, на чаек, на каменистые острова, увенчанные зелеными шапками лесов, которые, правда, сильно поредели за последнее время благодаря стараниям лесозаготавливающих компаний.
В отличие от Бейфилда, с его прямыми улицами и добротными каменными домами, Истбэй был стихийно возникшим поселением. Дощатые лачуги с очагами из булыжника были разбросаны там и сям вдоль грязных, сплошь в рытвинах, тропинок и дорожек. Но несмотря на то что население поселка состояло главным образом из рыбаков и фермеров, здесь имелись своя почта, лавка и кузница.
Пока священник разыскивал Людвига, Бриджит зашла в лавку мистера Гэйджа. Она заранее оставила там свой список и теперь могла наблюдать за погрузкой покупок на ее маленькую плоскодонную лодку. Стоимость этих припасов прибавилась к счету в лавке, который Бриджит оплачивала, получив очередной чек из Управления маяков. В ответ на взгляд миссис Гэйдж, исполненный праведного негодования, Бриджит одарила сухопарую женщину таким ледяным взором, что та поспешила вновь уставиться на свои банки с консервами.
К тому времени, когда Бриджит добралась до кузницы, Йохан и его отец уже согласились с планом преподобного Симмонса, а жена кузнеца сгорала от нетерпения узнать подробности появления таинственного незнакомца. Бриджит осторожно отвечала на ее расспросы, хотя и знала, что независимо от того, что она скажет, все ее слова будут перевраны.
В маленькой лодке Бриджит едва хватило места для двух взрослых мужчин и хозяйственных приобретений. В результате перегруженная лодка осела так низко, что волны порой перекатывались через борта. Но Бриджит мастерски управлялась с парусом и румпелем, и они благополучно обогнули остров, причалив у маяка чуть позднее четырех часов пополудни.
В доме вроде бы все было спокойно. Пока они шли по дорожке от пристани к дому, Бриджит заметила, что разбитая лодка незнакомца лежит не на камнях, а в лодочном сарае. Сэмюэль опять взялся за колку дров и казался абсолютно безмятежным.
Йохан вызвался помочь Сэмюэлю разгрузить лодку. Бриджит поблагодарила его и вместе с мистером Симмонсом пошла в дом, откуда уже доносились аппетитные запахи ужина: миссис Хансен готовила копченое мясо и бобовый суп. Услышав, как хлопнула входная дверь, экономка появилась на пороге кухни.
— День добрый, миссис Хансен. Все в порядке? — спросила Бриджит.
— Да, мисс, — ответила та, и у Бриджит отлегло от сердца. Если бы что-нибудь случилось с Сэмюэлем или с миссис Хансен, она бы себе этого не простила.
— Добрый день, святой отец. — Вдова поклонилась священнику и исчезла на кухне, чтобы снова взять под контроль приготовление супа.
— Не хотите ли поужинать, мистер Симмонс? — спросила Бриджит, после того как сняла шаль, пальто и шляпку и развесила их на крючках вешалки.
— Спасибо, но я бы хотел сначала осмотреть пациента. — Он передал ей свое пальто и шляпу.
— Хорошо, — Бриджит повесила одежду священника. — Пожалуйста, сюда.
Она повела мистера Симмонса наверх. Дверь комнаты для гостей была закрыта. Бриджит постучала.
— Войдите.
Бриджит помедлила: что-то изменилось в голосе незнакомца, она услышала это даже сквозь закрытую дверь. Появились легкая хрипотца и гнусавость, которых раньше не было.
Гадая, какие сюрпризы ждут ее на этот раз, Бриджит вошла в комнату. Спасенный ею человек сидел на кровати в старой рубашке Эверета Ледерли, которую, должно быть, дала ему миссис Хансен. У кровати, на ночном столике, стояли миска с остатками каши и кофейная чашка.
— Мое почтение, мисс, — весело сказал он. — Мое почтение, святой отец, — добавил он, увидев воротничок ее спутника.
Мистер Симмонс глянул на Бриджит, приподняв брови, и обернулся к незнакомцу.
— Здравствуйте, сэр. Я преподобный Захария Симмонс.
— Рад с вами познакомиться, сэр, — человек протянул священнику руку. — Дэн Форсайт. Я сам-то буду из местечка Маркетт. Вот, хотел посмотреть, нельзя ли мне наняться здесь лесорубом, а то сами знаете, зима на носу, рыбацким ремеслом не прокормишься.
— Рад нашему знакомству, мистер Форсайт, — мистер Симмонс пожал ему руку. — Как вы себя чувствуете сегодня?
— Маленько разбитый, но пока дышу, а все благодаря мисс Ледерли, вот ей, — незнакомец кивком указал на Бриджит. — Вытащила меня прямо из воды, когда мою лодку разнесло на кусочки. Уж и не знаю, что бы я без нее делал. Я от холода-то совсем в отключке был.
— Вы далеко не первый, кто должен благодарить Господа за старания мисс Ледерли, — рассудительно сказал мистер Симмонс.
— Да уж, думаю, что так, — спасенный лучезарно улыбнулся Бриджит, являя собой в этот миг воплощенное дружелюбие.
Бриджит нахмурилась. Но что она могла сделать? Сказать: «А как же насчет того, что вы говорили раньше?»
Мистер Симмонс выдвинул стул, стоявший у кровати:
— Мистер Форсайт, мисс Ледерли попросила меня приехать сюда, так как беспокоилась, что некоторые ваши предыдущие заявления могут свидетельствовать о более серьезном душевном расстройстве, нежели просто последствия слишком длительного пребывания в воде.
— Чего-чего? Заявления? — улыбка сползла с лица незнакомца, и он перевел взгляд с мистер Симмонса на Бриджит. — Я что-нибудь сказал? В смысле, что-нибудь обидное?.. Ну, может, ругнулся разок… Но клянусь вам, святой отец…
— Нет-нет, мистер Форсайт, ничего дурного. Скорее кое-что своеобразное, — успокоил его мистер Симмонс и пересказал ему то, что услышал от Бриджит.
Пока он говорил, незнакомец, мистер Форсайт, становился все мрачнее.
— Что, вот прямо так и сказал? — Он запустил пятерню в волосы. — Бог ты мой… Извиняюсь, преподобный, извиняюсь, мэм. Это, должно быть, от того, что я слишком долго плыл совсем один в этой дья… дурацкой финской лодке, вот в башке у меня и помутилось.
— Финской? — переспросил мистер Симмонс.
— Да, сэр. Видели ее? Не по-здешнему выглядит, а досталась мне считай задаром. Один финн приплыл на ней в бухту Суо. Сказал, что хочет остаться в Маркетте. Божился, что на этой лодке я переплыву хоть Верхнее, хоть что угодно. Почти правду говорил… — Он сокрушенно покачал головой. — Все, что я могу сказать, мисс, так это, что я извиняюсь, если потревожил вас, вот. Я даже и сам не понимаю того, что, как вы говорите, я сказал.
Бриджит напряженно смотрела на него. В его глазах она не видела ничего, кроме простодушного смущения. И все же что-то тут явно было нечисто… Она была в этом уверена.
— Все в порядке, мистер Форсайт, — сказала она первое, что пришло ей в голову. — Уверена, вы это не нарочно.
— Как бы то ни было, в таких случаях лучше перестраховаться, — заявил мистер Симмонс. — Мы рады, что ваше умственное здоровье восстановилось. — Он поднялся. — А теперь отдыхайте. Мисс Ледерли, так как насчет ужина?
— Сейчас, мистер Симмонс, — она повернулась к двери, не отрывая глаз от незнакомца. — Прошу вас, идемте.
Бриджит начала спускаться по лестнице, но вдруг остановилась:
— Мистер Симмонс, кажется, я кое-что забыла в комнате. Вы спускайтесь на кухню, а я скоро к вам присоединюсь.
Она подождала немного, чтобы убедиться, что священник не последовал за ней, и без стука распахнула дверь спальни незнакомца.
Он лежал, откинувшись на подушки и тяжело дыша. Увидев Бриджит, он удивленно заморгал, но не поднялся.
— Простите меня, госпожа, — сказал он. От новоявленной гнусавости не осталось и следа.
— Великолепный спектакль, — Бриджит встала, уперев руки в бока. — Что собираетесь изобразить в следующий раз?
«Он опасен. Он собирается забрать тебя с собой…»
— Я предполагал, что вы мне не поверите, — сказал он резким свистящим шепотом, — и не мог допустить, чтобы вы избавились от меня до того, как я смогу доказать правдивость своих слов.
Бриджит фыркнула:
— Доказать, что все эти сказки о вдовствующих императрицах и колдунах — правда?
Он кивнул:
— Приходите вечером. Захватите с собой зеркало и какие-нибудь веревки или ремни — такие, из которых можно было бы сплести, например, сеть. Тогда я докажу свои слова. Простите, но сейчас я очень устал.
Бриджит стояла, глядя на него, и не знала, что и думать. Человек на кровати задышал ровно и глубоко, погрузившись в сон.
«Что же мне делать? Как может безумие то появляться, то исчезать по воле самого человека? Да и безумие ли это?»
В сердце Бриджит вновь закралось беспокойство. Но если это не бред сумасшедшего, тогда что? Законы — и божьи, и природные — не допускают существования колдунов!
«Тыуверена, Бриджит Ледерли? Почему же они допускают существование твоего ясновидения?»
Бриджит вышла из комнаты. Кто бы ни был этот человек, он обещал предоставить ей какие-то доказательства. Что ж, у него будет такая возможность.
Глава 3
Вечером, когда солнце скрылось за верхушками деревьев и дневной свет начал меркнуть, Бриджит оставила мистера Симмонса в гостиной в обществе книги и кофейника, сославшись на неотложную работу на маяке. Йохан предпочел провести вечер в зимней кухне вместе с миссис Хансен и Сэмюэлем, чтобы поведать им обо всех последних событиях в Истбэе и на материке: проходя мимо кухни, Бриджит услышала, как он во всех подробностях живописует несчастный случай, из-за которого доктора Ханнума вызвали на лесопилку.
Поднявшись на башню, Бриджит наполнила резервуар нефтью, завела часовой механизм и подожгла фитили. Затем подождала несколько минут, чтобы убедиться, что лампа горит ровно и ярко. Подойдя к окну, Бриджит отметила про себя, что маяк на острове Дьявола отлично виден, а значит, можно надеяться, что ночь будет ясной. После этого по длинной винтовой лестнице она спустилась на второй этаж и прошла в спальню своего загадочного гостя.
Он сидел на кровати, чуть улыбаясь, и выглядел значительно более оживленным, чем днем. Бледный сумеречный свет за окном погас, и комната теперь была освещена лишь свечой и лампой. В глубоких черных глазах незнакомца плясали блики огня.
— Вот то, что вы просили.
Из кармана передника Бриджит вытащила охапку цветных полосок материи, из которых она когда-то собиралась сплести коврик. Затем из другого кармана было извлечено зеркало с серебряной ручкой — единственная вещь, доставшаяся Бриджит от матери.
— Спасибо, госпожа, — торжественно сказал чужестранец, взяв принесенные Бриджит предметы. — Не хотите ли присесть? Придется немного подождать.
Бриджит опустилась на стул, выпрямив спину и скрестив руки на груди. Она оставила дверь чуть приоткрытой — чтобы, в случае чего, иметь путь к отступлению. Кроме того, она внимательно прислушивалась — не послышатся ли на лестнице шаги. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-то из домочадцев или гостей застал ее в обществе лунатика. Но все было тихо. Никто и не догадывался, чем они тут занимаются.
Пришелец разложил лоскутки на одеяле. Быстрыми уверенными движениями, выдававшими длительную практику, он принялся переплетать и продевать матерчатые полосы одну в другую, крепко связывая их концы. Через некоторое время Бриджит поняла, что он плетет небольшую сеть. Причем узор создавали не только комбинации узелков и переплетений, но и сочетания лент различных цветов: красные располагались с одной стороны, синие — с другой.
Лоб незнакомца покрылся испариной. Губы его непрерывно шевелились, словно шептали молитву. Но он ни разу не прервал своего занятия, даже когда пот стал струйками стекать по его щекам и капать на постель.
Бриджит сидела, боясь шевельнуться. Вскоре она почувствовала, что озябла, дышать становилось все труднее. Воздух стал холодным, разреженным и словно бы безжизненным. Тело Бриджит покрылось мурашками, и она ощутила странный зуд в затылке. Дыхание незнакомца участилось. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убрать заливавший глаза пот, в то время как пальцы его двигались не переставая.
Наконец он откинулся на подушку. Сеть, свисавшая из его пальцев, была примерно в две ладони шириной и по сложности и мастерству не уступала произведениям пауков.
— Как тяжело, — пробормотал он. — Никогда еще не было так тяжело.
Он вытер пот со лба. Бриджит не двигалась. Сердце бешено колотилось у нее в груди, хотя она понятия не имела, что именно ее взволновало. Теперь дышать стало чуть легче. Немного придя в себя, незнакомец расправил сеть, разложил ее перед собой на одеяле, а в центр, стеклом вверх, поместил зеркало.
На какой-то миг на серебристой поверхности отразились беленый потолок, складки одеяла и рука чужестранца. Затем все исчезло, осталась только мглистая пустота, как будто в зеркале отражался густой туман.
— Что это? — Бриджит наклонилась ближе.
— Мое доказательство.
Пока Бриджит удивленно смотрела на зеркало, сквозь пелену проступил цветной вихрь. Постепенно разделяясь, цветные пятна становились все четче, пока не сложились в изображение огромного каменного здания, увенчанного множеством башенок и колонн. Все это сооружение было сплошь покрыто затейливым орнаментом и украшено фантастическими фигурами. Бриджит могла бы поклясться, что слышала, как из зеркала доносится звон колоколов, далекие голоса людей и даже лай собак.
Она крепко сжала ладони, но усидела на месте.
— Это дворец Выштавос, зимняя резиденция моей госпожи, Ее Величества вдовствующей императрицы Медеан Изавальтской.
Пришелец из другого мира провел пальцем вдоль края зеркала, и дымка поглотила изображение. Однако в ту же секунду оно вновь прояснилось, чтобы отразить пожилую женщину, волосы которой, покрытые золотистой вуалью, были совсем седыми, хотя осанка оставалась величественной. Одеяние ее из расшитого серебром бордового бархата было оторочено светлым мехом. Она шла вдоль галереи, гладкие каменные стены которой украшали гобелены с изображением празднеств, охоты и танцующих людей в ярких одеждах.
Бриджит узнала эту женщину: в одном из недавних видений она передавала золотую пряжку ночному гостю Бриджит. Разглядывая императрицу, она заметила, что худые руки женщины все время сжимаются и разжимаются, словно пытаясь поймать что-то неуловимое.
— Что это ее так тревожит? — спросила Бриджит и вздрогнула от звука собственного голоса.
— Ее сын, император Микель.
Пальцы Вэлина Калами (похоже, это все же было его настоящее имя) вновь описали круг по краю зеркала, и видение опять изменилось. Вместо пожилой женщины в зеркале отразился великолепно сложенный юноша в алом бархатном плаще, подбитом мехом. Из-под украшенного драгоценными камнями головного убора вились густые белокурые волосы. Он стоял возле шахматной доски, где фигуры были сделаны из коралла и слоновой кости. Взяв в руки одну из пешек, он бессмысленно на нее уставился. Казалось, он просто не понимает, что находится у него перед глазами. Когда фигурка выпала у него из рук, он сгорбился и побрел куда-то, спрятав руки в бархатные рукава камзола. «Как дитя, — подумала Бриджит, — руки в карманы и слоняется без дела».
Поднявшись на башню, Бриджит наполнила резервуар нефтью, завела часовой механизм и подожгла фитили. Затем подождала несколько минут, чтобы убедиться, что лампа горит ровно и ярко. Подойдя к окну, Бриджит отметила про себя, что маяк на острове Дьявола отлично виден, а значит, можно надеяться, что ночь будет ясной. После этого по длинной винтовой лестнице она спустилась на второй этаж и прошла в спальню своего загадочного гостя.
Он сидел на кровати, чуть улыбаясь, и выглядел значительно более оживленным, чем днем. Бледный сумеречный свет за окном погас, и комната теперь была освещена лишь свечой и лампой. В глубоких черных глазах незнакомца плясали блики огня.
— Вот то, что вы просили.
Из кармана передника Бриджит вытащила охапку цветных полосок материи, из которых она когда-то собиралась сплести коврик. Затем из другого кармана было извлечено зеркало с серебряной ручкой — единственная вещь, доставшаяся Бриджит от матери.
— Спасибо, госпожа, — торжественно сказал чужестранец, взяв принесенные Бриджит предметы. — Не хотите ли присесть? Придется немного подождать.
Бриджит опустилась на стул, выпрямив спину и скрестив руки на груди. Она оставила дверь чуть приоткрытой — чтобы, в случае чего, иметь путь к отступлению. Кроме того, она внимательно прислушивалась — не послышатся ли на лестнице шаги. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-то из домочадцев или гостей застал ее в обществе лунатика. Но все было тихо. Никто и не догадывался, чем они тут занимаются.
Пришелец разложил лоскутки на одеяле. Быстрыми уверенными движениями, выдававшими длительную практику, он принялся переплетать и продевать матерчатые полосы одну в другую, крепко связывая их концы. Через некоторое время Бриджит поняла, что он плетет небольшую сеть. Причем узор создавали не только комбинации узелков и переплетений, но и сочетания лент различных цветов: красные располагались с одной стороны, синие — с другой.
Лоб незнакомца покрылся испариной. Губы его непрерывно шевелились, словно шептали молитву. Но он ни разу не прервал своего занятия, даже когда пот стал струйками стекать по его щекам и капать на постель.
Бриджит сидела, боясь шевельнуться. Вскоре она почувствовала, что озябла, дышать становилось все труднее. Воздух стал холодным, разреженным и словно бы безжизненным. Тело Бриджит покрылось мурашками, и она ощутила странный зуд в затылке. Дыхание незнакомца участилось. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убрать заливавший глаза пот, в то время как пальцы его двигались не переставая.
Наконец он откинулся на подушку. Сеть, свисавшая из его пальцев, была примерно в две ладони шириной и по сложности и мастерству не уступала произведениям пауков.
— Как тяжело, — пробормотал он. — Никогда еще не было так тяжело.
Он вытер пот со лба. Бриджит не двигалась. Сердце бешено колотилось у нее в груди, хотя она понятия не имела, что именно ее взволновало. Теперь дышать стало чуть легче. Немного придя в себя, незнакомец расправил сеть, разложил ее перед собой на одеяле, а в центр, стеклом вверх, поместил зеркало.
На какой-то миг на серебристой поверхности отразились беленый потолок, складки одеяла и рука чужестранца. Затем все исчезло, осталась только мглистая пустота, как будто в зеркале отражался густой туман.
— Что это? — Бриджит наклонилась ближе.
— Мое доказательство.
Пока Бриджит удивленно смотрела на зеркало, сквозь пелену проступил цветной вихрь. Постепенно разделяясь, цветные пятна становились все четче, пока не сложились в изображение огромного каменного здания, увенчанного множеством башенок и колонн. Все это сооружение было сплошь покрыто затейливым орнаментом и украшено фантастическими фигурами. Бриджит могла бы поклясться, что слышала, как из зеркала доносится звон колоколов, далекие голоса людей и даже лай собак.
Она крепко сжала ладони, но усидела на месте.
— Это дворец Выштавос, зимняя резиденция моей госпожи, Ее Величества вдовствующей императрицы Медеан Изавальтской.
Пришелец из другого мира провел пальцем вдоль края зеркала, и дымка поглотила изображение. Однако в ту же секунду оно вновь прояснилось, чтобы отразить пожилую женщину, волосы которой, покрытые золотистой вуалью, были совсем седыми, хотя осанка оставалась величественной. Одеяние ее из расшитого серебром бордового бархата было оторочено светлым мехом. Она шла вдоль галереи, гладкие каменные стены которой украшали гобелены с изображением празднеств, охоты и танцующих людей в ярких одеждах.
Бриджит узнала эту женщину: в одном из недавних видений она передавала золотую пряжку ночному гостю Бриджит. Разглядывая императрицу, она заметила, что худые руки женщины все время сжимаются и разжимаются, словно пытаясь поймать что-то неуловимое.
— Что это ее так тревожит? — спросила Бриджит и вздрогнула от звука собственного голоса.
— Ее сын, император Микель.
Пальцы Вэлина Калами (похоже, это все же было его настоящее имя) вновь описали круг по краю зеркала, и видение опять изменилось. Вместо пожилой женщины в зеркале отразился великолепно сложенный юноша в алом бархатном плаще, подбитом мехом. Из-под украшенного драгоценными камнями головного убора вились густые белокурые волосы. Он стоял возле шахматной доски, где фигуры были сделаны из коралла и слоновой кости. Взяв в руки одну из пешек, он бессмысленно на нее уставился. Казалось, он просто не понимает, что находится у него перед глазами. Когда фигурка выпала у него из рук, он сгорбился и побрел куда-то, спрятав руки в бархатные рукава камзола. «Как дитя, — подумала Бриджит, — руки в карманы и слоняется без дела».