Зеттел Сара. Наследие чародея

   Императрица спустилась по ступеням. Она так гордо прошествовала к вороху отравленной ткани, что казалось, будто ее ноги скользят над полом. Грудь Калами тяжело вздымалась от переполнявших его чувств. Двое отравителей упали на колени. Но старик, названный Финоном, остался стоять — так же как и Калами.
   Императрица наклонилась близко-близко к ткани, словно силилась разглядеть узор, взяла в руки краешек полотна и провела по нему затянутыми в перчатку пальцами. Теперь все зависит от того, что скажет Медеан. Если блеф Бриджит не будет подтвержден — она пропала.
   Внимание окружающих было приковано к императрице, исследующей простыни, и Бриджит решилась. Сакра был совсем рядом. Правым глазом Бриджит видела Хранителя святилища, старого и бородатого. А левым — самого Сакру, смуглого, крепкого и такого необходимого.
   — Это вороны принесли тебя сюда? — прошептала Бриджит, придвигаясь ближе и делая вид, будто выбирает место, откуда будет удобнее наблюдать за манипуляциями императрицы.
   Бриджит услышала, как изменился ритм дыхания Сакры, хотя сам он не шелохнулся. Теперь он понял, что она его узнала.
   Императрица подняла голову:
   — Они отравлены. — Простыни снова упали на пол, когда она повернулась и в упор взглянула на Калами. — Стража, уведите этих тварей. Лорд-чародей, поскольку один из предателей — ваш слуга, я вынуждена буду подвергнуть вас допросу.
   Бриджит ожидала от Калами слов негодования или хотя бы оправдания, но он по-прежнему молчал в отличие от остальных придворных. По приказу капитана пять стражников окружили отравителей в ливреях и, подталкивая их острыми наконечниками секир, вывели вон из зала. Придворные свистели, глумились и насмехались над арестованными, когда те шли к дверям. Не обращая внимания на весь этот шум, капитан Чадек сделал знак остальным солдатам, и они заняли места справа и слева от лорда-чародея.
   Калами больше не глядел на императрицу. Все его внимание было приковано к Бриджит, и ей потребовалась вся ее воля, чтобы выдержать взгляд его черных, полных ярости и ненависти глаз. «Как ты посмела, — казалось, говорили эти глаза. — Как ты посмела пойти против меня! Ты заплатишь за это, и даже не можешь представить, как дорого».
   — Матушка императрица, — начала Ананда. — Разумеется, слуга не мог действовать без ведома хозяина. Необходимо поместить его под замок, вместе с остальными отравителями.
   — Лорд-чародей — мой подданный, — отчеканила императрица. Ее слова прозвучали достаточно громко, чтобы их услышал весь зал. — Это мне он присягал на верность, и мне решать, как расценивать его поступки.
   — Что еще ты видишь? — послышался шепот Сакры у Бриджит в ухе.
   Все взоры были устремлены на двух императриц. В этот момент никто не обращал внимания на Бриджит.
   — То, что ты ищешь, повязано на талии императора, — ответила она. — Это сделала его мать.
   Бриджит почувствовала, как он оцепенел, а затем закрыл глаза и пробормотал что-то неразборчиво.
   — Он предал империю, и судить его должна империя, — возразила Ананда.
   Однако старая императрица не собиралась позволить Ананде забыть о том, кто в доме хозяин.
   — Ни один человек, ни живой, ни мертвый, еще не предъявлял ему никакого конкретного обвинения, — сказала она. — И пока что вы, дочь моя, не являетесь воплощением империи. До тех пор пока мой сын не излечится от душевной болезни, эта обязанность возложена на меня.
   Еще секунду взгляды двух императриц были прикованы друг к другу, затем Ананда поклонилась:
   — Разумеется, матушка императрица.
   Она выпрямилась.
   — Сегодня ночь заговоров и коварства, — голос императрицы был полон нежной материнской заботы. — Я боюсь за тебя, дочь моя. Позволь дворцовой страже проводить тебя обратно в покои и неусыпно охранять твое спокойствие.
   — Я благодарна за вашу заботу, матушка императрица, — ответила Ананда, вздернув подбородок, — но, думаю, не стоит отвлекать стражу от охраны лорда-чародея и императора.
   «Она боится, что эскорт из людей императрицы не позволит ей использовать эту ночь для спасения императора», — догадалась Бриджит. Но тут уже Бриджит ничего не могла поделать. Еще один «ясновидческий» припадок может подорвать доверие к ней. И тогда все ее планы (а они у нее были) рухнут. В конце концов она сделала все, что смогла. Если этой ночью Сакре и Ананде удастся освободить императора, то власть Калами и императрицы падет, а Бриджит будет свободна. Если же нет, и если Калами сможет восстановить доверие императрицы и Совета… Тогда она проиграла.
   Императрица покачала головой и подняла руку:
   — Я не смогу спать спокойно, пока не буду уверена, что ты и мой сын под надежной охраной. — Впервые голос Медеан дрогнул, но, принимая во внимание все увиденное, Бриджит не могла не заподозрить, что это сделано намеренно. Похоже, уловка императрицы произвела необходимый эффект, поскольку в толпе придворных послышался одобрительный ропот. — Пока неизвестны истинные размеры этого заговора, мы не можем подвергать Изавальту опасности, оставляя заговорщикам возможность доступа к членам императорской семьи.
   — В таком случае, Ваше Императорское Величество, — Сакра, Хранитель, сделал шаг вперед, — позвольте мне сопровождать императрицу в ее покои. Моими глазами на мир смотрят боги, и никто не осмелится поднять на нее руку при таком свидетеле.
   Бриджит восхитила ловкость этого хода. Императрица не сможет отклонить такую просьбу. Одобрительные возгласы в толпе стали еще громче. Отлично! Если Сакра уйдет вместе с императрицей Анандой, она узнает то, что уже известно ему. Бриджит нервно сглотнула. Может, ей все же удастся выйти целой и невредимой из этой передряги? С каждой секундой шансы на это возрастали. Или ей только хочется так думать? Этого Бриджит сказать не могла, как не могла прочесть того, что происходит в голове Медеан — а ведь власть по-прежнему принадлежит ей. Если Сакре и Ананде не удастся освободить императора от чар, все останется по-старому. От этой мысли сердце Бриджит болезненно сжалось.
   — Благодарю вас, добрый Хранитель, — объявила императрица, повысив голос так, чтобы услышали все придворные.
   Ответом ей был вздох одобрения. О чем они думают, спрятавшись за своими веерами и причудливыми одеждами? Снова что-нибудь замышляют? Многие ли на самом деле преданы вдовствующей императрице?
   Но сделать пока что нельзя ничего. Все зависит от Сакры и Ананды. Бриджит вспомнились горящие ненавистью глаза Калами… Все еще может сорваться.
   — Ваше Величество, — Сакра поклонился. — Пойдем, благословенное дитя, — обратился он к Ананде и повел ее вместе со свитой сквозь толпу.
   Императрица кивнула одному из стражников, подпоясанному золотым кушаком. Должно быть, это был начальник специальной охраны, поскольку по его знаку шесть солдат и трое слуг отделились от своих товарищей и выступили вперед — готовые сопровождать императора, куда бы его ни отправила императрица. Весь двор склонился в поклоне, пока Микель проходил по залу — под охраной, словно узник. Да он, по сути, им и был.
   «Теперь дошла очередь до меня».
   Императрица обернулась к придворным и подняла обе руки — то ли в благословении, то ли в знак предупреждения.
   — А теперь — вернемся все в свои комнаты, и пусть до рассвета никто без особой нужды не покидает своих покоев.
   Когда с этим было покончено, императрица взглянула на Бриджит:
   — Тебе тоже понадобятся сопровождающие, Бриджит, дочь Аваназия. Это твой голос возвестил об измене, и найдутся те, кто захочет заставить его замолчать.
   Бриджит кротко сложила руки и потупила взор:
   — Я поступлю так, как будет угодно Вашему Величеству.
   Повинуясь жесту императрицы, один из лакеев присоединился к служанкам Бриджит. Сама Медеан приблизилась к ней:
   — Именем твоего отца я заклинаю тебя до нашей следующей встречи держать свои видения при себе. Ты еще многого здесь не понимаешь. Одно неосторожное слово может разрушить все.
   «Ваше Величество, вы как никогда правы», — подумала Бриджит кланяясь.
   Гали, Ядвига и лакей императрицы взяли Бриджит в плен, и она покорно позволила этой страже увести себя.

* * *

   Над каналом, почти касаясь черного льда повисшими, как плети ветвями, склонилась обнаженная ива. Одинокий ворон сидел на изгибе ствола. Его глаза поблескивали в лунном свете, когда он смотрел на стены дворца по ту сторону ледяного зеркала.
   — Король.
   Ворон одним глазом глянул на черную тень на снегу. Потом взмахнул крыльями и опустился на снег возле грязной ступы.
   — Старая Ведьма, — сказал он и трижды кивнул.
   Ветер развевал изорванное черное одеяние Бабы Яги.
   — Что видно там, внутри? — Она ткнула концом перепачканного песта в сторону дворца.
   — Много чего, — прокаркал ворон. — И мало. Суетятся, бегают туда-сюда. И все хотят перекувыркнуться друг через друга, чтобы в конце концов встать на ноги.
   Некоторое время они молча смотрели друг на друга, рядом шелестел ветер, и поземка тонкой вуалью носилась в воздухе.
   — Ты видишь там того, кто носит титул агнидх? — поинтересовалась Баба Яга.
   — Вижу, — ответил ворон.
   Ступа ведьмы опустилась на снег, и в воздухе запахло падалью.
   — Он в долгу перед тобой.
   Ворон ничего не сказал.
   Железные зубы ведьмы тускло блеснули в лунном свете.
   — Скоро ему понадобится уйти из дворца. Ему придется идти через миры. Ты мог бы ему помешать.
   Ворон склонил голову набок:
   — Так я навлеку на себя гнев Лисицы. Это ее игра. — Он прокаркался, а затем добавил: — Но и твоя тоже, ведь так?
   Ведьма металлически скрежетнула зубами:
   Она вмешалась в то, что принадлежит мне. Теперь я вмешаюсь в то, что затеяла она.
   — Нет. — Ворон встряхнулся и нахохлился. — Ты хочешь, чтобы я вмешался и поставил под удар себя и свой народ. С какой стати я должен это делать?
   Баба Яга засунула когтистую руку в глубины рванья, служившего ей платьем. Когда она извлекла ее снова, в костлявых пальцах был зажат маленький череп птенца.
   — Твоя жена носит в себе наследника, и ты думаешь, что он очень слаб, — сказала она. — На самом деле он уже мой.
   Вне себя от ярости, ворон расправил крылья и, вытянув вперед клюв, резко закаркал, отвергая эти слова. Но все же не ударил. Слишком много правды было сейчас между ними.
   Баба Яга протянула ему череп:
   — Сделай, как говорю я, и ты получишь своего ребенка обратно.
   Ворон поднял клюв к небу и забил крыльями в воздухе.
   — Старая Ведьма, ты требуешь слишком многого!
   Баба Яга лишь пожала плечами, и рука с детским черепом потянулась обратно в недра одежды.
   — Стой! — выкрикнул ворон, и рука Бабы Яги замерла.
   Ворон переступил с лапы на лапу и поднялся в воздух. Когда он пролетал мимо ведьмы, его черные когти выхватили череп из ее рук. Громкими криками выражая свое недовольство, он растаял в темноте.
   Баба Яга скрючилась в своей ступе, и на лице ее появилась железная ухмылка. Потом ведьма дважды ударила пестом оземь и исчезла.

Глава 16

   Ананда шла впереди своей свиты, а рядом с ней важно вышагивал Хранитель Бакхар. Даже теперь, в тусклом свете раннего утра, коридоры все еще блистали стеклянными праздничными украшениями. Повинуясь приказу вдовствующей императрицы, придворные поспешно возвращались в свои комнаты. Но Ананда никого не замечала: она была слишком поглощена тем, что только что видела. Неужели дух Аваназия действительно являлся колдунье Бриджит? Или это было просто ловкое представление? Если да, не следует ее винить в этом: она внесла раздор между Калами и императрицей, и у Ананды появилось время. Пока Совет лордов и императрица допрашивают Калами, ей удастся помешать охоте на Сакру. Возможно, она даже сумеет как-нибудь снестись с лорд-мастером Пешеком, сообщить ему о происшедшем и заручиться его поддержкой. Если императрица рассорится с Калами, баланс политических сил будет нарушен, и тогда, имея несколько надежных сторонников, можно будет повернуть эту ситуацию в свою пользу…
   По коридорам ползут сквозняки слухов. Никакая стража не удержит взаперти всех обитателей дворца и приехавших на праздник гостей. Уже сейчас заключаются пари о том, каких перемен следует ждать, и она тоже должна участвовать в этой игре. Должна…
   — Вы печальны, принцесса, — пробормотал Хранитель Бакхар.
   — Пустяки, добрый Хранитель… — ответила Ананда и тут же прикусила язык. Она машинально ответила на хастинапурском, ведь и вопрос был задан на ее родном языке!
   — Чародей? — спросила она, не называя Сакру по имени, так как оно звучало одинаково на любом языке.
   — Всегда готов служить Дочери Луны, — пробормотал он себе под нос. Фрейлины и пажи невозмутимо смотрели вперед, делая вид, что не слышат ни звука. Процессия уже миновала Янтарную и Музыкальную комнаты и теперь двигалась к Яшмовой галерее. До прибытия в апартаменты Ананды оставались считанные секунды.
   — Ты знаешь, что мы видели в Большом зале? — торопливо прошептала Ананда.
   — Да. Дочь Аваназия рисковала, — ответил Сакра, задумчиво опустив голову, как и подобает добропорядочному Хранителю. — И сослужила нам еще большую службу.
   Душе Ананды всколыхнулись одновременно надежда и страх.
   — Какую?
   — Она увидела, что источник недуга императора — пояс на его талии.
   Ананда споткнулась от неожиданности. Пояс?.. Все из-за него?! Она должна увидеть Микеля! Кровь стучала у Ананды в ушах, все остальные планы и помыслы исчезли без следа. Она должна во что бы то ни стало сорвать с Микеля эту мерзкую штуку…
   — Скорее всего, его не видно невооруженным взглядом, — продолжал Сакра. — И императрица не подпускает к императору никого, кроме собственноручно отобранных слуг.
   Они подошли к двери. Фрейлины под предводительством Кирити и Беюль поспешили в комнаты, чтобы приготовить их к приходу госпожи. Ананда едва удерживалась от того, чтобы сейчас же сломя голову броситься в комнату Микеля.
   Но она этого не сделала. Соблюдая приличия, Ананда проводила Сакру в одну из комнат, хотя каждая клеточка ее мозга кричала: «Быстрее!»
   Кирити и Беюль закрыли двери и заперли на засов. Остальные девушки занимались тем, что зажигали свечи и расставляли вещи по местам. Вся эта суета большей частью была вызвана желанием фрейлин показать, что они слишком заняты, чтобы прислушиваться к разговорам госпожи и Хранителя, о чем бы они ни были.
   Ананда повернулась на носочках и схватила Сакру за руки.
   — Ты можешь освободить его? — спросила она шепотом.
   — Не могу, — ответил он и тут же поднял руку, чтобы предупредить крик отчаяния, готовый сорваться с губ Ананды. — Разрушить заклятье-привязь, а это оно и есть, может либо тот, кто наложил заклятье, либо человек, связанный с жертвой кровью или клятвой. Я никак не связан с Микелем, а вот ты — да. Если ты сможешь снять с него пояс, он будет свободен.
   «Свободен. Да, свободен. Мы оба будем свободны, и кошмар кончится».
   — Но как я смогу к нему проникнуть? По всему дворцу расставлены караулы…
   Глаза Хранителя сверкнули, и в этот миг Ананда убедилась воочию что за этой оболочкой и вправду скрывается Сакра.
   — Если тебе удастся на минутку отвлечь своих фрейлин, ты сама сможешь стать Хранителем.
   Ананда поняла его с полуслова. Она сделала знак Кирити, та собрала всех девушек и увела их за ширму, чтобы застелить кровать свежими простынями и согреть грелками.
   — Быстрее, — поторапливала Сакру Ананда.
   Сакра наклонился к ней, обернул вокруг ее руки что-то вроде сети и поцеловал в губы. Ананда не ожидала такого поворота и отшатнулась от своего слуги, но вместо него… Увидела саму себя. Машинально взглянув на свои руки: ее взгляду предстали бледные, испещренные жилками вен стариковские кисти, выступающие из длинных рукавов облачения Хранителя Бакхара.
   Ананда страстно стиснула руки своего двойника, прежде чем вспомнила, кем ей теперь полагается быть.
   — Благословенное дитя, — пробормотала она слова, тысячу раз слышанные от Бакхара, — да хранят тебя боги.
   Сакра, двойник Ананды, торжественно кивнул и передал ей жезл Хранителя.
   Не медля ни секунды, Ананда поспешила прочь.
   Она проходила мимо замешкавшихся придворных, поднимая непривычно морщинистую и широкую ладонь в благословляющем жесте. Те в ответ почтительно кланялись, но взгляда на ней не задерживали. Ананда пересекала залы и открытые комнаты, надеясь, что походка у нее вполне величественная и приличествует сану Хранителя. Сердце в ее груди бешено стучало. Допустим, ей удастся встретиться с Микелем. Вряд ли стражники будут преграждать дорогу жрецу, но что они подумают, когда Хранитель Бакхар начнет раздевать императора? А если лакеи императрицы увидят ее истинный облик, они уж точно ее выгонят.
   Ананде закипала злость. Ну почему она должна надевать личину даже для того, чтобы спасти своего мужа и всю страну? Она — высокорожденная принцесса Хастинапуры, она императрица наконец! Как смеет кто-то запрещать ей ходить туда, куда вздумается? И как долго еще она собирается дрожать перед выжившей из ума старухой? Впереди показалась дверь в покои Микеля, охраняемая солдатами императрицы… Нет, ее солдатами, солдатами Микеля! Игра движется к финалу, и она доиграет ее, не прячась за чужими лицами.
   Ананда сорвала сетку с запястья и сунула яркий лоскут в глубь рукава.
   Возле двери в комнату императора стояли двое стражников. Ананда нахмурилась. Где же остальные? Когда Микеля уводили из Большого зала, их было шестеро. Один из привратников был высок и худ, а его рыжеватые волосы выдавали в нем уроженца южных земель. У его товарища были темно-русые волосы, миндалевидные глаза и золотистая кожа, как у жителей восточного побережья.
   Увидев Ананду, оба удивленно заморгали, но тут же опомнились и поприветствовали ее коротким солдатским кивком.
   — Император у себя? — спросила Ананда.
   — Нет, Ваше Императорское Величество, — отозвался стражник с востока. — Он принимает ванну.
   Ванну?.. Ах да, конечно, сегодня же праздник, и по традиции в полночь император должен искупаться в воде из океана Вышемиры. Ананду охватило разочарование: она не могла последовать за ним.
   — В таком случае я подожду его в комнате, — заявила она.
   Однако этого, с востока, не так-то легко было смутить.
   — Ваше Императорское Величество, ее величество вдовствующая императрица повелела всем оставаться в своих комнатах.
   «Ну да, чтобы удержать Микеля под замком. Чтобы удержать власть в своих руках. Нет уж! Больше я этого не потерплю». Ананда подошла так близко к солдату, что ему пришлось вжаться спиной в стену, чтобы ненароком не прикоснуться к императрице.
   — Ты назвал мой титул. Ты знаешь, кто я.
   — Да, Ваше Императорское Величество.
   В его глазах появилось замешательство, а может, и страх. Ананда услышала шорох: это второй стражник, который должен был неподвижно стоять по стойке «смирно», нервно переступил с ноги на ногу. Отлично.
   — И кто же я?
   Солдат склонил было голову, чтобы отдать честь, но Ананда стояла так близко, что у него не было возможности это сделать.
   — Вы — императрица Изавальты.
   Ананда ответила едва заметным кивком:
   — А ты кто?
   — Младший лейтенант Колапай, сын Прилепая, внук Приклонска.
   Ананда подступила еще ближе. Стражнику пришлось задержать дыхание. Императорское тело считалось священным, и к нему нельзя было прикасаться даже случайно. И вот теперь, из-за нелепого закона, несчастный солдат не мог даже вздохнуть по-человечески.
   — И ты, Колапай, сын Прилепая, собираешься указывать мне, куда я могу, а куда не могу ходить в моем дворце?
   На лице солдата появилось выражение неуверенности.
   — У меня нет выбора, Ваше Величество.
   — О, у тебя есть выбор! — ласково промурлыкала Ананда. — Либо ты послужишь своему императору и позволишь мне войти, либо будешь обвинен в государственной измене.
   — Ваше Величество, — послышался голос южанина, стоявшего с другой стороны от двери, — мы просто выполняем приказ. Пожалуйста, не просите нас его нарушать.
   Ананда обернулась к нему, но младшему лейтенанту от этого не стало просторнее. Лицо Ананды стало каменным.
   — Вы ведь знаете, что во дворце не все в порядке. Вы не можете этого не знать. Этой ночью все изменится. Либо вы начнете повиноваться мне сейчас, либо вам припомнят вашу строптивость.
   Южанин, то ли не такой упрямый, то ли просто более напуганный, чем его товарищ, принял решение и встал по стойке «смирно»:
   — Как будет угодно Вашему Величеству.
   Ананда улыбнулась и отодвинулась от младшего лейтенанта:
   — Вот так и нужно служить Вечной Изавальте. Я этого не забуду. — Она подошла к солдату-южанину, сняла с пальца кольцо из полированного коралла и вложила в его ладонь. — А это тебе за твое молчание. Не говори никому, что я там, внутри.
   Покои императора были ярко освещены лампами и жаровнями, но, несмотря на это, казались безжизненными. Из голубой с золотом приемной Ананда проследовала в кабинет, где стоял письменный стол с инкрустацией — более новая копия стола императрицы, а затем, через гостиную, в столовую. Обстановка во всех комнатах была великолепная — именно такая, какая должна окружать правителя великой империи. Позолота сияла, на фресках не было ни единого пятнышка — точно так же как и на статуях богов в глубоких нишах. Роскошная мебель и толстые ковры создавали в комнатах ощущение тепла, но в них не было уюта, не было ни следа человеческого присутствия.
   Ананда поспешила за ширму, где стояла кровать Микеля. Та самая кровать, которую несколько часов назад пытались превратить в орудие убийства. Ананда постаралась настроиться на терпеливое ожидание. Но это оказалось не так-то просто, и уже через несколько мгновений она обнаружила, что лихорадочно шагает по комнате взад-вперед.
   Что сейчас произойдет? Что она будет делать? Станут ли привратники хранить молчание? А что, если нет? Может, лучше спрятаться и дождаться, пока слуги уложат Микеля в постель? И что тогда? Что она будет делать, когда все уснут, а она выйдет из укрытия? И что она скажет, если слуги проснутся и обнаружат ее рядом с Микелем вопреки недвусмысленному приказу императрицы?
   И Микель… Будет ли он, как всегда, молчалив и безразличен? Может быть, он даже не проснется от ее прикосновений? В этом вечном сне наяву спит ли он на самом деле? Иногда Ананда надеялась на то, что хотя бы в своих снах Микель ее помнит…
 
   Однажды она уже пыталась тайком достучаться до его уснувшей души. Тогда она пришла пожелать мужу спокойной ночи. Кирити и Беюль сумели отвлечь внимание слуг, приставленных императрицей для надзора за Микелем, и Ананде, спрятавшейся за полог кровати, удалось остаться в его спальне.
   Ее муж лежал вытянувшись, словно кукла в кукольной кроватке.
   — Микель, — тихонько позвала она, забравшись к нему. — Любимый. Муж мой. Я здесь.
   Она гладила его плечи и грудь. Она целовала его глаза и щеки. Она надеялась, что сила желания сможет разрушить то, с чем не смогли справиться никакие другие средства. Что страсть заставить Микеля вспомнить, узнать, произнести ее имя…
   Но Микель по-прежнему лежал без движения, и ласки Ананды не потревожили холодного спокойствия его плоти.
   — Микель! — Слезы жалили ее щеки.
   Ананда поцеловала его в губы, но они не шевельнулись в ответ. Слезы струились по ее щекам, а она впивалась в него поцелуем, пытаясь разжать его губы языком. И ей это удалось, но его рот остался таким же вялым, мягким и мертвым, как и прежде. Вздрагивая от рыданий, Ананда внезапно почувствовала тошноту и отшатнулась от Микеля, зажав рот рукой, чтобы сдержать рвоту. Она убежала прочь, ничего перед собой не видя от слез, гнева и ужаса.
   Больше Ананда ни разу не смогла себя заставить вернуться в спальню мужа — вплоть до этого момента. И вот она стоит здесь — императрица, жена и напуганная девочка, уповая лишь на то, что поймет, как нужно действовать, прежде чем ее обнаружат и вернут в клетку.
 
   Бриджит позволила Гали и Ядвиге снять с нее тяжелую золотую мантию и вуаль. Теперь она стояла в темном бархатном платье возле только что разожженного очага и слушала щебет и перебранку служанок, занятых дележкой обещанного жемчуга. Долги нужно платить. К тому же Бриджит еще может понадобиться их помощь. Ненадолго оставшись одна, Бриджит отцепила серебряную брошку от одежды и с радостью бросила ее в деревянную шкатулку, в которой Ричика прятала шнурок с приворотным заклятием. «Ты получишь свою долю, обещаю» , — закрывая крышку, мысленно сказала Бриджит Ричике, хотя не знала, сможет ли сдержать обещание. Затем она опустилась в кресло подле очага и стала смотреть на огонь. Она уже начинала ненавидеть эту комнату. Это была клетка. Дорогая, красивая клетка. Сначала Калами, теперь императрица, все держат ее здесь до тех пор, пока она не понадобится. Бриджит уже тошнило от этого.
   Она глянула на дверь. Удалось ли Ананде и Сакре освободить императора? И где сейчас Калами? Что делает и что говорит? Что он намерен сделать с ней? И как ей спастись от его мести?
   «Я могу помочь тебе».
   Бриджит насторожилась.
   «Я могу помочь тебе. Я могу защитить тебя».
   — Жар-птица, — прошептала Бриджит, и ее пальцы сжали подлокотник кресла.
   «Помоги мне, и я спасу тебя», — шепотом произнес голос в ее голове.
   Сердце Бриджит подпрыгнуло в груди. Теперь голос был слышен совершенно отчетливо, намного яснее, чем в ту ночь, когда она отправилась разыскивать его источник. Казалось, служанки тоже должны были его услышать, но в шуме, доносившемся из-за ширмы, можно было разобрать только высокомерный голос Гали: «Э нет, милочка. Эта — моя. Вот следующая будет ваша».