Желязны Роджер. Если с Фаустом вам не повезло

   Мак шел, глядя по сторонам. В лагере было неспокойно. Несмотря на поздний час, бивачные костры горели ярко. Небольшие отряды пехоты проходили мимо Мака и его провожатых быстрым шагом; несколько закованных в латы всадников промчалось галопом, подняв пыль. Ночь была полна тревожных звуков - лязганья металла о металл, ржания и топота лошадей, приглушенного ропота человеческих голосов. Было похоже, что войско готовится к наступлению.
   Наконец они подошли к просторному белому шатру. Сквозь щели неплотно прикрытого полога пробивался слабый свет. Венецианский дож сидел за низким столиком; перед ним стояло блюдо с драгоценными камнями, которые он перебирал пальцами. Энрико Дандоло был довольно высок ростом; несмотря на свой преклонный возраст, он держался очень прямо. Широкие одежды из жесткой парчи ниспадали на пол, скрывая его фигуру; на голове у него была маленькая бархатная шапочка, украшенная соколиным пером на венецианский манер. Седая бородка, поблескивающая в лучах светильника, словно серебро, подчеркивала вытянутый овал его лица. Тонкие бледные губы были поджаты, глаза подернуты мутно-серой непрозрачной пленкой - причиной слепоты величавого старца была катаракта. Слуга громко объявил о приходе лорда Фауста, недавно прибывшего с Запада, но венецианский дож даже не поднял головы.
   - Прошу вас, любезный господин Фауст, присаживайтесь,произнес Энрико Дандоло резким, дребезжащим голосом. Он говорил по-немецки правильно, но с заметным акцентом.- Слуги уже подали вино? Возьмите бокал, сударь, и располагайтесь поудобнее. Как вы находите эти безделушки? - он указал на драгоценности.
   - Раз или два мне приходилось видеть нечто подобное,сказал Мак, наклоняясь над столом,- но я никогда не встречал более прекрасных камней. Великолепная коллекция! Какая дивная игра, какой глубокий цвет!
   - Взгляните на этот рубин,- продолжал Дандоло, вертя в белой холеной руке драгоценный камень размером с голубиное яйцо.- Разве он не прекрасен? Его мне прислал набоб Тапробэйна. А вот изумруд...- его пухлые пальцы уверенно потянулись к большому зеленому камню,- согласитесь, у него очень чистый блеск, что является большой редкостью для таких крупных изумрудов.
   - Да-да,- ответил Мак,- конечно. Но я удивляюсь, сударь, как вы, будучи лишенным зрения, замечаете эти тонкости. Можно подумать, что кончики пальцев заменяют вам глаза...
   Дандоло рассмеялся резким, неприятным смехом, который перешел в сухой кашель:
   - Глаза на кончиках пальцев!.. Какая странная мысль! Однако в ней есть доля правды. Мои руки любят прикасаться к драгоценным камням. Перебирая их, они узнают каждую грань так же, как глаза узнают черты знакомых лиц и формы предметов. Другой мой каприз - роскошная одежда. О, в этом я настоящий венецианец. Я могу часами рассуждать о том, какими свойствами должны обладать разные ткани. Но все это лишь старческие причуды. Я пригласил вас отнюдь не затем, чтобы раскрывать вам секреты ткацкого ремесла и обсуждать свойства самоцветов. У меня есть нечто несравнимо более ценное, чем эти игрушки.
   - Да, сударь? - сказал Мак.
   - Смотрите,- Дандоло протянул руку к крышке громадного деревянного сундука, стоявшего чуть поодаль. Открыв сундук, он некоторое время ощупывал лежащие в нем предметы и наконец вытащил... плоскую деревянную доску, завернутую в мягкий бархат. Венецианский дож развернул ткань, и Мак увидел весьма искусно нарисованную картину.
   - Как вы думаете, что это? - спросил старик у Мака.
   - Не имею ни малейшего представления,- ответил тот.
   - Это чудотворная икона Св. Василия. Говорят, она неким образом связана с Константинополем, и тот, кто обладает ею, держит в своих руках нить судьбы всего города. Предание гласит, что до тех пор, пока икона будет находиться в Константинополе, городу не грозит опасность. Никакие враги не смогут разрушить его неприступные стены. Вы поняли, зачем я показал вам эту вещь?
   - Я... я теряюсь в догадках, сударь.
   - Я хочу, чтобы вы кое-что передали от меня своему господину. Вы внимательно слушаете меня?
   - Да.
   Мозг Мака лихорадочно работал, пытаясь разгадать сложную политическую игру, которую вел дож Венеции, настоящий мастер интриг.
   - Скажите Его Святейшеству, что я плюю на него, равно как и на отлучение от церкви. До тех пор пока эта икона находится в моих руках, я не нуждаюсь в его благословениях.
   - Вы хотите, чтобы я ему это передал? - спросил Мак.
   - Да. Слово в слово.
   - Хорошо. Я скажу это папе римскому, если, конечно, мне удастся когда-нибудь с ним встретиться.
   - Не шутите со мною,- холодно произнес Дандоло.- Я прекрасно знаю, что вы - посланник Рима, хотя вы упорно отрицаете это.
   - К сожалению, вы ошиблись,- ответил Мак.- У меня совсем иные интересы.
   - Так вы и вправду не представитель папы римского?
   Вскинув голову, старик уставился на собеседника своими незрячими глазами, и Маку почудилось, что в мутной глубине этих глаз загорелся адский огонь. Даже если бы он и был послан к венецианскому дожу папой римским, он тотчас отрекся бы от своей миссии.
   - Смею вас заверить, нет! Как раз наоборот! - воскликнул Мак.
   Дандоло отвел свой взгляд. Некоторое время он молчал, размышляя над словами Мака, затем его тонкие губы тронула чуть заметная усмешка:
   - Как раз _наоборот_, а?
   - Так точно!
   - Так чьи же интересы вы представляете? - спросил Дандоло.
   - Я думаю, вы сами сможете догадаться,- уклончиво ответил Мак, припомнив свой недавний разговор с Фаустом; ему показалось, что эта осторожная манера ведения переговоров более всего подходит исполнителю роли ученого доктора Фауста в данный момент.
   Некоторое время Дандоло обдумывал свой ответ.
   - Я понял! Вас, должно быть, прислал Зеленая Борода, прозванный Безбожником. Он - единственный, кто до сих пор не имел здесь своего представителя.
   Не имея ни малейшего представления о том, кто такой Зеленая Борода, Мак решил продолжать игру в вопросы и ответы вслепую.
   - Я не скажу ни да, ни нет,- схитрил он.- Но если бы я и вправду был человеком этой самой Зеленой Бороды, что бы вы хотели передать ему?
   - Скажите Зеленой Бороде, что мы всегда будем ему рады, если он примет участие в нашей кампании. Мы высоко оценим ту помощь, которую лишь он один сможет нам оказать.
   - Я думаю, ваши слова его весьма заинтересуют. Но не прибавите ли вы что-нибудь более конкретное?
   - Он должен начать наступление на Берегу Варваров не позже, чем через неделю. Вы сможете вовремя передать ему мое послание?
   - Я много чего могу,- сказал Мак,- но сперва мне хочется узнать, зачем ему нужно это делать?
   - Как зачем?.. Кажется, я выражаюсь достаточно ясно. Если Зеленая Борода, которому подчиняются все пелопоннесские пираты, будет и дальше соблюдать нейтралитет, корсары с Берега Варваров могут разрушить наши планы.
   - Да, конечно,- поддакнул Мак,- а, кстати, что это за планы?
   - Овладеть Константинополем, разумеется. Мы, венецианцы, и так уже до предела ослабили свой флот, когда выделили корабли для перевозки войска франков сюда, в Азию. Если пираты нападут на наши далматские владения в то время, когда мы увязли здесь, боюсь, нам придется очень жарко.
   Мак кивнул и улыбнулся; однако на душе у него было отнюдь не так спокойно, как он старался показать. Так, значит, Дандоло собирается взять Константинополь! Этого нельзя допустить! Ни в коем случае! Значит, старик должен погибнуть. Сейчас, когда ему, Маку, представился такой удобный случай. Они одни в шатре, в лагере царит суматоха... Убить Дандоло будет несложно - ведь он слепой, и Мак сможет незаметно подкрасться к нему...
   Улыбающийся лже-Фауст вытащил кинжал из рукава.
   - Вы понимаете,- прибавил Дандоло, вертя в пальцах свой рубин, словно лаская его,- что мои планы относительно этого прекрасного города простираются очень далеко. Кроме вас и вашего господина, главы пиратов, о них пока еще не знает ни один человек.
   - Это большая честь для меня,- учтиво ответил Мак, размышляя, как лучше заколоть старика - вонзить клинок в грудь или в спину?
   - Константинополь видал на своем веку лучшие дни,задумчиво произнес венецианский дож.- Некогда слава о нем гремела по всему свету. Многие народы боялись и любили его; многие искусные полководцы и гордые императоры лелеяли в своем сердце мечту овладеть им, словно редкой драгоценностью или прекрасной женщиной. Теперь этот город за зубчатыми белыми стенами - лишь бледная тень былого Царьграда, дурная пародия на самого себя, в которую превратило его неумелое правление слабых, безвольных и тупых царей. Повелители Константинополя цепляются за остатки прежней роскоши, словно престарелые кокетки - за яркие наряды и румяна, за ту мишуру, которая делает их еще более жалкими и смешными. Что за печальная судьба для города, некогда бывшего столицей могучего государства!.. И я положу этому конец. Нет, сам я не приму константинопольской короны. С меня довольно и той власти, которой я обладаю над Венецией! Но я посажу на византийский трон своего человека. Он будет слушаться меня во всем, и тогда, надеюсь, для этой страны и ее древней столицы еще настанет золотой век! Когда Венеция и Константинополь объединятся, весь мир с восхищением будет глядеть на расцвет науки, ремесел и торговли, который последует за этим союзом. Константинополь вновь обретет свое утраченное величие и былую славу.
   Мак замер, зажав в кулаке кинжал. Речь Дандоло сильно подействовала на его воображение. Он уже был готов нанести смертельный удар, но руку его удержало внезапно возникшее перед его умственным взором видение дивного города, возродившегося под мудрой опекой дальновидного старца,древнего города, ставшего центром просвещения и коммерции; города, которому, быть может, суждено сыграть в истории особую роль... Мак колебался; кинжал дрогнул - и повис в воздухе, остановившись на полпути к своей цели.
   - А какую религию будут исповедовать греки? - спросил он.
   - О, в этом вопросе я добрый католик. Несмотря на некоторые разногласия с Его Святейшеством, я разделяю интересы Рима во всем, что касается возвращения заблудшей овцы ее пастырю. Молодой Алексей торжественно поклялся мне, что как только он взойдет на трон, Византия вернется в лоно святой нашей матери, католической церкви. Тогда папа римский, конечно, снимет с меня отлучение от церкви, а может быть, даже захочет причислить меня к лику святых за беспримерный подвиг. Ведь до сих пор никому еще не удавалось разом обратить в истинную веру такое количество еретиков!
   - О, мой господин! - воскликнул Мак, очарованный словами Дандоло.- Да хранит вас Бог! Ваши смелые замыслы вдохновляют каждого, кто удостоится высокой чести быть посвященным в них. Располагайте мною и моей жизнью, как вам угодно, господин мой! Я постараюсь быть полезен вам, чем только смогу.
   Старик приподнялся со своего сиденья и прижал голову Мака к своей груди. Мак почувствовал, как его щеки коснулись жесткие волоски из бороды Дандоло. Морщинистое лицо венецианского дожа было мокрым от слез; он дребезжащим, срывающимся от прилива чувств голосом взывал к милости Небес. Мак хотел присоединиться к его жаркой молитве, полагая, что несколько приятных слов в адрес Добра, вполне уместных в данной ситуации, отнюдь не повредят его душе. Но внезапно снаружи раздался шум, послышались чьи-то возбужденные голоса, и тотчас же в шатер вбежало несколько вооруженных людей.
   - Господин! - воскликнул один из них.- Бой начался! Вийярдуэн уже повел своих солдат штурмовать стену!
   - Я должен быть там! - вскричал Дандоло.- Я буду сражаться вместе с ними! Мое оружие, быстро! Фауст, передайте мои слова Зеленой Бороде. Мы поговорим с вами позже!
   С этими словами венецианский дож, почтительно поддерживаемый слугами, вышел из своего шатра, захватив с собою чудотворную икону. Драгоценные камни, которые он перебирал всего несколько минут тому назад, остались лежать на столе.
   Мак остался один. Звуки шагов стихли вдали. На шелковистых стенах шатра плясали тени. Мак подумал, что пока он отлично справляется со своей ролью. Он спасет Константинополь и, конечно, не упустит при этом свою выгоду, как это делает Энрико Дандоло. Он повернулся, готовясь уйти, но тут взгляд его упал на стол, где лежали дивные драгоценности. Найдя небольшой холщовый мешочек, он наполнил его почти доверху и, по-воровски оглянувшись, выбежал из шатра.
   5
   Солдаты привели Фауста и Маргариту к низкому деревянному сооружению без окон, сложенному из массивных бревен. Фауст догадался, что перед ними подземная тюрьма. Войску, совершающему далекие переходы, не нужны крепкие каменные темницы, куда заключают преступников в городах всего мира, но даже в походном лагере должно существовать определенное место для пленных и нарушителей порядка. Эта подземная тюрьма была устроена по испанскому образцу - андалузские мавры были знатоками по части подобных дел! Проводя своих пленников по коридору, ведущему к подземным камерам-клеткам, стенки которых были сколочены из грубых шершавых досок, солдаты показали им миниатюрную походную камеру пыток - настоящее чудо техники тех времен. Все ужасные инструменты, с помощью которых палачи вырывают признания у несчастных жертв, были уменьшены в размерах и легко разбирались на части, благодаря чему их можно было перевозить вслед за армией, совершающей стремительные марш-броски.
   - Конечно, здесь нельзя растянуть человека так, как это делают там, в Европе,- сказал один солдат, указывая на низенькую скамеечку, придвинутую поближе к огню.- Однако можно устроить ему сущий ад, пытая только огнем, поножами Св. Себастьяна и перчатками великомученицы Варвары. Видите эти маленькие клещи для вырывания ногтей? А тонкие иголки, которые вонзают в тело, прежде хорошенько их накалив? А вон те винтики в ручной костоломке? Костоломка занимает не больше места, чем обычные щипцы для щелканья орехов, но посмотрели бы вы, как она действует!.. У нас есть даже "железная дева" - не такая большая, как в Нюрнберге, конечно, зато с большим количеством шипов! Эти мавры, они знают, как разместить на квадратном дюйме целую сотню острейших шипов! Крючья у нас тоже меньшего размера, чем положено, но уж будьте покойны, они рвут плоть и отделяют мясо от костей ничуть не хуже, чем обычные.
   - Вы не посмеете пытать нас! - воскликнул Фауст.
   - Мы этим никогда не занимаемся,- ответил высокий угрюмый воин - очевидно, старший в этом маленьком отряде.- Мы простые солдаты, наше дело - убивать врагов в бою, в открытом и честном поединке. А уж будут вас пытать или нет - это решит начальник тюрьмы.
   Как только дверь темницы захлопнулась за солдатами и пленники остались одни, Фауст, не теряя ни минуты, начал маленькой щепочкой вычерчивать на пыльном полу пентаграмму. Присев на колченогую табуретку,- никакой другой мебели в этой тесной, пахнущей сыростью камере не было - Маргарита наблюдала за его действиями. Фауст произнес нараспев длинное заклинание, однако оно не сработало. Причина была очевидна: горя желанием настичь мошенника, подписавшего сделку с Мефистофелем его именем, ученый доктор не позаботился о том, чтобы захватить с собой основные принадлежности, необходимые магу в его ремесле. Однако упрямый алхимик-чародей не оставил своих попыток. Стерев старательно выведенные знаки и линии, он тотчас же принялся чертить рядом новую пентаграмму. Маргарита, которой надоело наблюдать за возней Фауста, встала с табуретки и начала ходить взад-вперед по камере - от одной стенки к другой, словно пантера, посаженная в тесную клетку.
   - Смотри, не наступи случайно на пентаграмму,предупредил ее Фауст.
   - Не наступлю! - сердито ответила девушка.- Долго мы еще будем здесь сидеть? Ты собираешься что-нибудь делать, в конце концов?
   - А чем же я, по-твоему, занимаюсь? - отпарировал Фауст.
   Порывшись в своем кошельке, он с трудом набрал щепотку белены. Добавил веточку омелы, ((27))оставшуюся с Рождества. Вытряхнул из рукава немного сурьмы. Два кусочка кожи он оторвал от своих башмаков. Что еще?.. Обычная грязь, которой сколько угодно на земляном полу тюрьмы, наверняка подойдет вместо земли, взятой с кладбища. А вот чем заменить порошок мумии?.. Ученый доктор начал сосредоточенно ковырять в носу, засовывая палец все глубже и глубже. Вытащив палец, он внимательно осмотрел налипшую на него слизь.
   - Фу, как гадко! - сказала Маргарита.
   - Помолчи,- грубо оборвал ее Фауст.- Эта штука может спасти тебе жизнь!
   Наконец все приготовления были закончены. Взмахнув руками, Фауст громко продекламировал какие-то стихи на непонятном языке. Нарисованная на полу пентаграмма засветилась розоватым светом. Это зарево, едва заметное вначале, постепенно разгоралось все ярче и ярче.
   - Ах, у тебя все-таки получилось!..- воскликнула Маргарита.- Вот здорово!
   - Тише,- прошипел ученый доктор, оглянувшись через плечо. Затем, повернувшись лицом к пентаграмме, он торжественно произнес: - О, дух из темных глубин Земли! Заклинаю тебя именем Асмодея, именем Вельзевула, именем Велиала... ((28))
   И тут из центра пентаграммы раздался голос, принадлежащий молодой женщине. Он прозвучал отчетливо и как-то механическиправильно и бездушно:
   - Пожалуйста, прервите свое заклинание. Вы говорите не с духом.
   - Вы не дух?..- растерянно пробормотал Фауст.- А кто же вы?
   - Говорит автоответчик Службы связи Инферно. Примененное вами заклинание не имеет достаточной магической силы. Советую вам исправить свою ошибку. Пожалуйста, проверьте ваш волшебный состав, и если заметите отсутствие какого-либо элемента или нарушение пропорций смешанных веществ, добавьте недостающие ингредиенты. Затем прочтите заклинание вновь. Благодарю за внимание. Всего хорошего.
   Что-то негромко щелкнуло, и розовое сияние, исходившее из центра пентаграммы, погасло.
   - Подождите! - горестно воскликнул Фауст.- Я знаю, что нарушил пропорции и составил свою волшебную смесь не из тех веществ, которые рекомендуют применять для заклинанья духов. Но ведь у меня было почти все, что нужно!.. А то, чего не хватало, я, пожалуй, не смогу достать никогда. Неужели вы не можете сделать одно-единственное исключение...
   Он не получил никакого ответа на свою просьбу. Розовый свет пропал бесследно, как будто его и не было. В наступившей тишине слышно было, как Маргарита постукивает ножкой по полу.
   Немного погодя двое заключенных услышали шум, доносившийся с улицы. Топот бегущих ног. Бряцанье оружия. Скрип больших деревянных колес, вертящихся на несмазанных осях. Резкие выкрики команд. Но сквозь этот шум можно было расслышать другой звук - приглушенный человеческий голос. Фаусту показалось, что невидимый обладатель этого голоса монотонно твердит какое-то заклинание. Шепотом приказав Маргарите сидеть тихо, Фауст приник ухом к стене. Ну, конечно, это невнятное бормотание доносилось из соседней камеры! Но человек, сидевший в ней, не колдовал, а молился.
   - Услышь меня, Господи,- говорил он.- Я никому не сделал зла, и тем не менее я ввергнут во тьму дважды - своею собственной слепотой и мраком этой проклятой тюрьмы. Я, Исаак, царствовавший в Константинополе, заботясь о своей душе, выразил свою добрую волю, передав церквям Константинополя следующее...
   Далее шли завещания разным церквям и отдельным священникам, настолько длинные, монотонные и скучные, что Фауст успел повернуться к Маргарите и шепнуть:
   - Ты знаешь, кто находится в соседней камере?
   - Меня это не интересует,- раздраженно ответила она.- Я бы на твоем месте подумала, как бы выбраться из нашей.
   - Молчи, женщина! В этом застенке рядом с нами томится Исаак, престарелый царь Константинополя, свергнутый с престола своим жестоким братом. Новый правитель, взойдя на византийский трон, приказал ослепить несчастного Исаака и заточил его в темницу.
   - Да, компания у нас хорошая, ничего не скажешь,- не без сарказма ответила девушка.
   - Молчи!.. Я слышу, как кто-то входит в его камеру...
   Фауст услышал, как поворачивается ключ в замке. Скрипнув, дверь отворилась, затем закрылась опять. Стенка меж двумя камерами была настолько тонка, что ему удалось различить даже звук шаркающих шагов. Молящийся умолк. Через несколько секунд он спросил печальным, но ровным и спокойным голосом:
   - Кто вошел ко мне? Палач? Говори же, ибо я не могу тебя видеть.
   - Так же, как и я тебя,- ответил низкий голос, очевидно, принадлежавший вошедшему.- Но я пришел сюда отнюдь не затем, чтобы толковать о твоем или моем зрении. Я предлагаю помощь.
   - Предлагаете что?..
   - Помощь. П-о-м-о-щь. Освобождение! Неужели ты не узнал моего голоса, Исаак? Я Энрико Дандоло!
   - Это венецианский дож! - взволнованно прошептал Фауст, обернувшись к Маргарите.- Энрико Дандоло, всесильный дож Венеции!..- И, возвысив голос, он воззвал: - Дож Дандоло! Милосердия и справедливости! Мы взываем к вам, прося о заступничестве!
   Послышались приглушенные голоса, чьи-то тяжелые шаги... Дверь в камеру, где находились Фауст и Маргарита, распахнулась. На пороге стояло двое солдат. За ними была видна высокая, прямая фигура Энрико Дандоло в дорогом одеянии из красной и зеленой парчи. В руках у венецианского дожа была чудотворная икона Св. Василия.
   - Кто звал меня? - спросил Дандоло.
   - Я, Иоганн Фауст,- ответил ученый доктор.- Я попал сюда по недоразумению. Я прибыл к Константинополю, чтобы добиться справедливости... Здесь находится еще один человек, выдающий себя за Иоганна Фауста, то есть за меня. Этому бесстыжему лгуну удалось обмануть даже одного из могущественнейших духов Преисподней. Он утверждает, что он - великий чародей, но это вранье! Это _я_ великий маг!
   - Так-так, понятно,- сказал Дандоло, приподняв одну бровь.
   - Умоляю вас, Энрико Дандоло, выпустите меня отсюда. Я стану вам могущественным союзником!
   - Если вы и вправду великий маг, то почему же вы до сих пор не освободились из этой тюрьмы с помощью своих заклинаний?
   - Даже самому искусному магу нужно кое-какое оборудование помимо своего мастерства,- ответил Фауст.- Мне не хватило одного-единственного компонента, чтобы составить волшебную смесь! Если бы у меня был кусочек... Впрочем, та икона, которую вы держите в руках, вполне подойдет!
   Энрико Дандоло гневно нахмурил брови:
   - Вы собираетесь проделывать свои фокусы с чудотворной иконой Св. Василия?
   - Я собираюсь заклинать духов с ее помощью. Для чего же еще предназначены чудотворные иконы?
   - Единственное предназначение чудотворной иконы Св. Василия - хранить город Константинополь,- сухо ответил Дандоло.
   - О да, конечно,- саркастически заметил Фауст.- Только ее святое покровительство этому городу отнюдь не играет вам на руку, не правда ли?
   - Это уже не ваше дело,- отрезал Дандоло.
   - Возможно, в этом вы правы,- сказал Фауст.- Все равно, выпустите нас отсюда. Мы никому не причинили зла, и мы не принадлежим к числу ваших врагов.
   - Кажется, совсем недавно вы заявляли, что в совершенстве владеете искусством магии, и даже предлагали мне свои услуги,сухо произнес Дандоло.- Посмотрим, кем вы окажетесь на самом деле. Я еще вернусь.
   С этими словами он резко повернулся кругом и ушел, сопровождаемый двумя солдатами. Дверь со стуком захлопнулась, и пленники услышали, как ключ, скрипя, поворачивается в замке.
   - С этими тупоумными упрямыми венецианцами просто невозможно разговаривать! - пробормотал Фауст.
   - О, Господи, что же нам теперь делать? - жалобно простонала Маргарита.
   Она была готова расплакаться от страха и чувства безысходности. Фауст чувствовал себя не лучше, хотя совсем по иной причине: он был вне себя от злости на такой глупый поворот судьбы, на свое унижение, на весь мир, столь плохо продуманный Творцом. Благодаря всему этому искуснейший маг должен сидеть в сырой темной подземной камере, и каждый солдат, вчерашний смерд, волен насмехаться над ним. Оскорбленная гордость оказалась сильнее страха смерти. Скрипя зубами, ученый доктор метался взад и вперед по камере. В уме его возникали десятки планов побега, но - увы! - пока среди них не было ни одного реального. Какую непростительную оплошность он совершил, отправившись в погоню за Мефистофелем без полного набора магических принадлежностей! Фауст вспомнил, как он путешествовал по Европе. Его объемистая сумка с порошками, жидкостями и мазями всегда была при нем. Неужели университетская должность профессора и размеренная спокойная жизнь так сильно притупили его живой и острый ум, сделав из него самодовольного глупца, каких полным-полно во всех европейских городах?.. Ученый доктор оборвал себя, решив, что сейчас не время предаваться воспоминаниям.
   Он опять наклонился над своей пентаграммой - без особой надежды на успех, просто для того, чтобы чем-нибудь заняться.
   Каково же было его удивление, когда он увидел, что линии пентаграммы светятся в темноте! Свет разгорался постепенно, как и в прошлый раз; но вот розовое зарево изменило свой цвет, став сначала багрово-красным, затем оранжевым - верный признак того, что скоро здесь появится дух из Преисподней.
   Когда, наконец, из самого центра пентаграммы взметнулись языки пламени и огненный смерч закружился, превращаясь в призрачную фигуру, с каждой секундой обретающую все более отчетливые формы, Фауст воздел руки и торжественно воззвал:
   - О, дух! Я вызвал тебя из мрачных подземных глубин...
   - Нет, это не вы меня вызвали,- произнес таинственный пришелец, принявший наконец образ низенького рыжего демона с лисьей физиономией, чью голову венчали короткие козлиные рожки. Плотно облегающий костюм из тюленьей кожи обрисовывал его складную фигуру.