Жеро Мишель. Жаркая ночь

   Задрав голову вверх, Рик взъерошил рукой волосы.
   – Что? – раздраженно ответил он.
   – Мы едем в город?
   – Нет!
   Последовало молчание, потом осторожный ответ:
   – Ладно, только не кричи.
   О Господи, только Хизер ему сейчас недоставало!
   И зачем он согласился свозить ее с подружками в город? Не до них сейчас. В Холлоу черт знает что творится, да и с Энни нужно разобраться.
   – Хоть стреляйся! – пробормотал Рик и бросил взгляд на Энни. Та по-прежнему стояла, прижав трубку к уху.
   С того дня, когда Криста с Рупом очистили останки Льюиса и отослали их в лабораторию в Мадисоне, Энни часами висела на телефоне, разговаривая с городскими властями Янгстауна и с Советом по делам ветеранов, организуя перезахоронение со всеми воинскими почестями.
   – Дай телефону немного отдохнуть, – бросил Рик, вдохновленный внезапной идеей. – Поехали с нами в город.
   – Рик, я жду по крайней мере с дюжину звонков. Я не могу отлучиться из дома.
   – Ты же купила автоответчик, – заметил Рик. – Пусть он и принимает сообщения.
   – Ты приглашаешь меня только потому, что не в состоянии долго находиться рядом с собственной дочерью.
   – Это точно. – Сверху снова донесся взрыв хохота. – Но не только, я очень хочу, чтобы ты со мной поехала. Очень.
   – А это надолго? – нахмурилась Энни.
   – До самого вечера. – И Рик обреченно застонал. – Ну пожалуйста!
   С улыбкой повесив телефонную трубку, Энни насмешливо бросила:
   – Неужели вы боитесь девчонок, Рик Магнуссон? Такой большой, сильный парень – и боится.
   Рик открыл было рот, чтобы возразить, но передумал.
   – Черт подери, и в самом деле боюсь. – Сверху донеслось хихиканье, потом все ближе, ближе... О Господи, спускаются! – Прошу тебя, Энни!
   – Ну как я могу тебе отказать?
   Четверть часа спустя, усадив девчонок – Хизер, Тамару и Эрин – на заднее сиденье пикапа, а Энни на переднее, Рик завел машину и направился в город.
   Девчонки настояли на том, чтобы настроить приемник на какую-то станцию, передающую рок-музыку, и попросили включить ее погромче. Рик не возражал. Лучше уж слушать музыку, чем их непрерывную стрекотню.
   Может, Мадисон и считался одним из самых уютных городов штата, однако Рику он не нравился. Он вообще ненавидел город. Не выносил грубых водителей, а больше всего презирал магазины с их непомерными ценами, в которых народу больше, чем на улице.! Как только они вышли из машины и окунулись в эту кру-говерть, ему захотелось повернуться и бежать отсюда со всех ног на свою тихую ферму, где нет этих сногсшибательных нарядов и парфюмерии, стоивших целое состояние, однако как магнитом притягивавших к себе Хизер и ее пустоголовых подружек.
   Энни взяла его под руку, оторвав тем самым от печальных размышлений.
   – Ненавижу магазины, – признался Рик.
   Она улыбнулась ему, однако в улыбке ее не чувствовалось обычного тепла.
   – Ты себя здесь чувствуешь как рыба, вытащенная из воды, поскольку привык постоянно находиться на ферме. Но не беспокойся, я тебя не брошу.
   Рик фыркнул и в этот момент заметил, что его дочь устремилась к магазину женского белья, причем такого откровенного, какого он в жизни не видывал.
   – О-о-о... – заворковала Энни, точь-в-точь как жирные, глупые голуби, обожавшие прилетать на его крыльцо. – Какая роскошь! Пошли!
   Рик уперся каблуками в асфальт, толпа прохожих обтекала его с двух сторон.
   – Я туда не пойду!
   – Да будет тебе, Рик, пошли. – Энни потянула его за руку. – Последние недели были у нас с тобой довольно напряженными. Давай немного расслабимся и повеселимся.
   Как же! В том настроении, в каком он сейчас пребывает, это будет не веселье, а пытка.
   – Поможешь мне что-нибудь выбрать.
   Энни неуверенно ему улыбнулась, и Рик не смог ей отказать.
   – Только я там ни к чему не прикоснусь, так и знай, – тихо предупредил он, когда они с Энни переступили порог вражеской территории. Все мышцы в его теле были напряжены до предела.
   Густой аромат духов, атласные и кружевные вещицы всех цветов радуги, висевшие на плечиках или надетые на манекены, – весь магазин был битком набит нижним бельем, сшитым с единственной целью: свести мужчин с ума.
   А цены!
   Взглянув на ярлычок, прикрепленный к атласной вещице с рисунком под леопарда, Рик едва не выругался вслух. Он представить себе не мог, что Энни тратит такие суммы на вещи, от которых он стремится освободить ее как можно быстрее.
   Пока Хизер с подружками охали и ахали, разглядывая прозрачные лифчики, Энни, взяв нечто пурпурное, спросила:
   – Что ты об этом думаешь?
   – Я не могу сказать вслух то, что я думаю, – ответил Рик, пытаясь не представлять себе Энни в этой облегающей блестящей рубашечке с тоненькими, как ниточки, бретельками и с вырезом почти до пупа.
   Одновременно и желание, и злость охватили его. Неужели Энни не понимает, что не стоит показывать ему такие вещи?
   – Рик, – прошептала Энни. – Расслабься.
   На людях, и особенно в присутствии девчонок, Рику ничего не оставалось делать, как притвориться, что ничего особенного не происходит. Оглядевшись по сторонам, он поймал на себе заинтересованный взгляд молоденькой продавщицы и снова повернулся к Энни. Та с улыбкой смотрела на него, однако Рик видел, что она делает это через силу.
   – Расслабиться, говоришь? Да я единственный мужчина в этом магазине!
   – Поверь мне, никто здесь не оскорбит твоего мужского достоинства. Вот. – Она набросила пурпурную вещицу ему на руки, на мгновение коснувшись при этом его пальцев своими. – Если уж не хочешь помочь мне что-то выбрать, то хотя бы подержи.
   Рик не стал возражать, хотя Энни заставляла его держать такие вещи, к каким ни один уважающий себя мужчина на людях не притронется. Особенно когда на него во все глаза смотрят собственная дочь-подросток и ее подружки, подталкивая друг дружку локтями.
   Материя была удивительно гладкой на ощупь – Рик явственно ощущал это своими загрубевшими пальцами. Он представил себе, как она скользит по телу Энни, и чуть не застонал.
   Пришлось даже закрыть глаза, чтобы унять охватившее его безудержное желание. Когда он снова их открыл, то увидел, что к нему направляется дочь, держа в руках вещицу, до которой, по мнению Рика, она не доросла, даже чтобы прикасаться.
   – Я это покупаю! – заявила она безапелляционным тоном.
   – Для чего? – спросил Рик, придирчиво рассматривая черный кружевной гарнитур.
   – Просто потому, что это шикарная вещь! – Хизер прижала ее к груди, и Рик почувствовал, что головная боль, с утра не дававшая ему покоя, усиливается.
   Не хватает, чтобы его девочка интересовалась вещами, которые впору носить проституткам!
   – А у тебя хватит денег, чтобы это купить? – спросил он, / потирая виски. – Потому что я не собираюсь выкладывать за эту тряпку тридцать баксов.
   Задрав нос, Хизер заявила:
   – Оуэн дал мне денег. Он сказал, что я могу купить себе все, что пожелаю.
   – Хи-зер... – предостерегающе протянул Рик.
   – Эй! – воскликнула Энни – Рик и не заметил, как она подошла. На секунду взглянув на Рика, она тут же перевела взгляд на его дочь. – Хизер, какая прелестная вещица! Только советую тебе сначала ее примерить. Она может бесподобно смотреться на вешалке, а на тебе ужасно. Я и сама собиралась примерить пеньюар, так что давай пройдем в примерочную вместе. А твои подружки пока побудут здесь, рядом с Риком, чтобы ни им, ни ему не было скучно.
   Хотя Энни и улыбалась, голос ее звучал твердо. Тамара с Эрин принялись хихикать, а Хизер открыла было рот, чтобы возразить, но Энни, быстро взяв ее под руку, увлекла к примерочным.
   Избавив тем самым Рика от высказывания, о котором он впоследствии наверняка бы очень пожалел.
 
   – Это что, было так уж необходимо? – спросила Энни несколько минут спустя, когда они с Хизер, поневоле толкаясь в тесной, пахнувшей духами кабинке, примеряли приглянувшиеся им вещи.
   – Что «это»? – переспросила девушка, взглянув на нее.
   – Не делай вид, что не понимаешь, Хизер. Ты напрасно стравливаешь отчима и отца. Они и так не ладят друг с другом, а тут еще ты подливаешь масла в огонь.
   Не ожидавшая ничего подобного, Хизер сердито сверкнула синими, на тон темнее, чем у Рика, глазами:
   – Какое вы имеете право мне выговаривать?
   – Никакого, – согласилась Энни. Голос ее звучал тихо, но твердо. – Но твой отец, несмотря на то что у него выдалась тяжелая неделя, разрешил тебе с подружками остаться в его доме на ночь, а сегодня еще и свозил вас в город. А ты отплатила ему тем, что дала понять, что считаешь его неудачником.
   – Но я ничего подобного делать не собиралась, – смущенно пробормотала Хизер. Решимости ее явно поубавилось.
   – Будь с отцом помягче, ладно? Ты же знаешь, что у него сейчас туго с деньгами, но он разорится для тебя, если ты будешь настаивать.
   Хизер взглянула на злосчастную вещицу:
   – Да не нужна она мне!
   Поддавшись внезапному порыву, Энни протянула руку и откинула с лица девушки упавшую на него длинную прядь волос.
   – Я знаю, тебе сейчас нелегко. А тут еще у твоей мамы скоро будет еще один ребенок. – Хизер вспыхнула, и Энни догадалась, что задела ее за живое. Похоже, в этом отношении она пошла в отца. – Но поверь мне, не стоит срывать на людях зло просто потому, что тебе плохо. Ведь этим ты ничего не изменишь.
   – Я видеть не могу маму беременной! Такая мерзость! Мне даже думать не хочется о том, что они с Оуэном занимаются любовью. Ну почему он не оставит ее в покое? Убила бы его за это! – Хизер даже передернуло от отвращения.
   Энни тяжело вздохнула. Тесная примерочная в магазине женского белья не лучшее место для душевных излияний. Однако у Энни, помимо поиска никому не нужных солдат, была и другая слабость: успокаивать вконец запутавшихся молоденьких девушек.
   – Хизер, твоя мама и отчим любят друг друга. И ничего тут мерзкого нет. Заниматься любовью и рожать детей – это естественное выражение любви.
   – Правильно. Мама и папу любила, а сама спала с Оуэном.
   – Я не говорю, что она поступала хорошо. Она многим людям причинила боль, включая тебя и твоего отца. Если она была с ним несчастлива, могла бы попросить у него развода. Но взрослые, хотя мне очень не хочется в этом признаваться, могут быть необыкновенно тупыми. И потом, иногда бывает очень трудно поступать правильно.
   – Я хочу жить с отцом, – проговорила Хизер, глядя на Энни блестящими от навернувшихся слез глазами. – Мама с Оуэном превратили меня в бесплатную сиделку. Правда, мой братишка неплохой мальчик, но... но я чувствую себя в их доме чужой и никому не нужной.
   – А ты разговаривала об этом с отцом?
   – Нет. Зачем? Он ведь все равно не согласится! У него теперь нет на меня времени. Я буду ему только мешать.
   – А вот об этом пусть он сам тебе скажет. Сядь и поговори с ним как-нибудь, Хизер. Он ведь не знает, какие мысли бродят у тебя в голове.
   – Но тогда мама решит, что я ее ненавижу, – помолчав, прошептала Хизер.
   – Да, ситуация создалась непростая, однако, если ты выговоришься, тебе станет легче и, может быть, что-то прояснится. Пообещай, что поговоришь с отцом. Возможно, он сумеет тебе помочь.
   Хизер кивнула белокурой головкой:
   – Ладно, поговорю.
   Энни порывисто обняла ее.
   – А теперь нам пора выходить. Будь с отцом поласковее. Предложи ему зайти в отдел инструментов.
   Хизер подняла голову и улыбнулась, от чего на щеках у нее появились ямочки. Энни вдруг почувствовала, как что-то сжалось у нее внутри. Но прежде чем она успела открыть дверь примерочной, Хизер заметила:
   – А ведь вам мой отец очень нравится.
   – Конечно, он хороший парень.
   – Нет, я в другом смысле! Не притворяйтесь, что не понимаете. Я видела, как вы друг на друга смотрите.
   – Вот как? И как же?
   – Папа смотрит так, будто готов вас съесть. – На губах Хизер заиграла шаловливая улыбка. – А вы...
   – Хизер, существуют моменты, которые неприлично обсуждать, – решительно перебила ее Энни и, схватив за плечи, развернула лицом к выходу, шутливо бросив: – А теперь вон отсюда!
   Когда они вышли из примерочной, она первым делом посмотрела на Рика. На его лице было написано такое облегчение, что Энни едва сдержала улыбку.
   – Не подходит, папа, – проговорила Хизер, беззаботно пожав плечами. – Пойду повешу обратно, и можем идти.
   Энни выбранный ею пеньюар купила и, к своему удивлению, краем уха услышала, как Хизер, следуя ее совету, предложила Рику зайти в отдел, где продаются инструменты.
   У Рика даже лицо вытянулось. Сказав, что ему там ничего не нужно, он предложил девочкам походить по магазину и встретиться с ним и Энни через пару часов.
   И вот Энни с Риком остались одни. Энни держала в руках сумку с покупками – милыми невесомыми прозрачными вещицами, которые она с наслаждением будет носить, – почти явственно ощущая возникшую между ними неловкость.
   – Я хочу есть, – заявил Рик, отводя взгляд. – А ты хочешь еще походить?
   Энни не хотелось ни есть, ни бродить, но не могли же они вот так стоять посреди магазина еще два часа.
   – А здесь есть поблизости приличные заведения?
   – Есть большой кафетерий и несколько ресторанчиков быстрого обслуживания, – ответил Рик.
   Энни недовольно поморщилась:
   – Что ж, годится. Ты уверен, что тебе ничего не нужно в отделе инструментов?
   – Так, значит, это ты надоумила Хизер? – улыбнулся Рик.
   – Каюсь, виновата, – призналась Энни, беря руку Рика в свою. Его теплые пальцы тотчас же сжались вокруг ее пальцев. – Мы с ней немного побеседовали в примерочной.
   – Я так и подумал. Слишком уж виноватый вид был у нее, когда она вышла. – Помолчав, он добавил: – Тебе не нужно было этого делать. Она моя дочь. Может, я и никудышный отец, но...
   – Это неправда, Рик, и ты об этом прекрасно знаешь.
   Рик задумчиво уставился куда-то вдаль.
   – Когда она была маленькой, я работал на износ и не мог уделять ей много времени. Когда мы с Карен разошлись, я ни слова не сказал, когда она настояла на том, что одна будет воспитывать Хизер. Мне казалось, что так и должно быть, что я поступаю правильно, а все кончилось тем, что мою дочь растит чужой мужчина.
   Пробившись сквозь толпу, Энни с Риком вышли из магазина.
   – Даже хорошие люди совершают ошибки, – ответила Энни. – Не кори себя. Ты совершил ошибку, но теперь пытаешься ее исправить, а это самое главное. И потом, разве ты смог бы воспитывать маленького ребенка? Ведь у тебя масса дел на ферме.
   – Я должен был попытаться, – мрачно бросил Рик.
   – Но даже если ты не пытался, это еще не означает, что ты плохой отец. Хизер неприятно, что по городу ходят сплетни, что вы с Декером ненавидите друг друга. К ребенку, который скоро должен родиться, она испытывает смешанные чувства, но этого и следовало ожидать, правда? А в остальном она ничем не отличается от девчонок ее возраста.
   – А ты была другой?
   Эту тему Энни не хотелось обсуждать. Глядя прямо перед собой, она ровным голосом ответила:
   – У меня никогда не было ни отца, ни матери, ни даже мачехи и отчима, которые заботились бы обо мне. Занятие фотографией спасло мне жизнь, Рик, а работа над историей Льюиса Хадсона помогла обуздать свой гнев. А если не обуздать, то по крайней мере направить его в другое русло.
   – Твои родители были просто идиоты, что бросили такого ребенка, как ты.
   В этот момент они добрались до большого, шумного кафетерия.
   – Насколько мне известно, моя мать считала, что, бросая меня, делает мне добро. А отец скорее всего вообще никогда не знал о моем существовании. – Энни огляделась по сторонам. – О Господи! Ну и народу! Как бы мне хотелось сидеть сейчас в твоей кухне и уписывать бисквиты с медом!
   – Завтра утром, когда я буду готовить девчонкам завтрак, я приготовлю для тебя несколько штук. – И, положив Энни руку на талию, повел к очереди. – Я бы с удовольствием съел тако^[6]. А ты? Не беспокойся, я плачу.
   – Зачем? Я и сама могу заплатить.
   – Я это знаю, Энни, как знаю и то, что ты прекрасно умеешь о себе заботиться. Но я все-таки хочу заплатить за наш ленч.
   Пока они стояли в очереди, Энни не отрывала взгляда от широких плеч Рика и золотистых волос, вьющихся у него на затылке. Хотя он, похоже, этого и не замечал, немало женщин бросало в его сторону восхищенные взгляды.
   В такие минуты Энни хотелось схватить его за плечи, встряхнуть как следует и крикнуть, что он отличный парень, муж и отец и что ему не обязательно доказывать – хотя бы тем, что покупает ей тако, – что он в состоянии обеспечить семью.
   Но она сдержалась. Рик сам должен это понимать. После последней недели она зареклась заговаривать на личные темы.
   Внезапно Энни почувствовала, как кто-то толкнул ее в бок, и, оторвавшись от своих мыслей, подняла голову. Рик и стоявший на раздаче паренек выжидающе смотрели на нее.
   После того как заказ был сделан и выполнен, Энни направилась следом за Риком к единственному свободному столику. Правда, за соседним сидели мамаша с тремя малолетними детьми, у которых, похоже, была аллергия на стулья, и группа мальчишек-подростков, отпускавших плоские шутки и потешавшихся над ними.
   Рик недовольно поморщился, однако счел за лучшее не встревать. Усевшись, Энни откусила большой кусок от своего тако.
   – А почему ты отговорила Хизер от покупки? – неожиданно спросил Рик.
   Вздохнув, Энни слизнула с пальца капельку подливы.
   – Я ей сказала, что некрасиво стравливать тебя с Декером, особенно когда ты так нуждаешься в деньгах.
   Рик уставился на нее знакомым холодным взглядом:
   – А кто тебе сказал, что я нуждаюсь в деньгах?
   – Я в состоянии отличить хорошо уродившуюся пшеницу от плохой. – Энни по-прежнему старалась говорить тихим голосом. – Кроме того, от меня не укрылось, что ты согласился сдать мне комнату, только когда я предложила деньги.
   – Ты не имеешь права лезть в мои дела!
   – Не говори чепухи! – воскликнула Энни и поспешно взглянула на женщину с многочисленным выводком, не слышала ли она. Однако та была слишком занята наведением порядка среди своих отпрысков, чтобы замечать что-то вокруг, включая легкую ссору за соседним столиком. – Я получила это право, когда стала с тобой спать.
   Вспыхнув, Рик сдержанно заметил:
   – Дела мои не так уж плохи, бывало и хуже. Но...
   Энни вскинула брови:
   – Но...
   – Но я не хочу продавать никого из моих бельгийцев, – хмуро бросил Рик. – Потому-то я и согласился взять от тебя эти чертовы деньги. Так сказать, подстраховался на всякий случай.
   – Спасибо за откровенность, – поблагодарила Энни. – Я тоже не хочу, чтобы ты продавал Брута, или Венеру, или ее новорожденного жеребенка. Я рада, что смогла тебе помочь поправить твое финансовое положение.
   – Угу... Что ты мне тогда пообещала? Что от тебя не будет никакого беспокойства, что я даже не замечу, что ты находишься поблизости. Да еще честное слово давала.
   Энни вспомнила, что в одном из первых писем, которые писала Рику весной, и в самом деле об этом упомянула.
   – Но я не верила, что отыщу Льюиса и что в твои владения валом повалят все, кому не лень.
   Рик откусил кусок от своего тако.
   – Только не говори, что тебе это не нравится.
   Поерзав на стуле, Энни взглянула на него и отвернулась.
   – Все не так просто, Рик. Я рада, что эта история вызвала такой резонанс. Мне приятно, что справедливость восторжествовала, что доброе имя Льюиса восстановлено. И когда придет время искать издателя для этого проекта, это тоже теперь проще будет сделать. Но...
   – Но... – Подражая Энни, Рик вопросительно вскинул брови.
   – Но я не хочу ни с кем его делить, – призналась Энни. – А у меня такое ощущение, что его у меня отнимают. Кроме того, мне не нравится то, что я теряю контроль над ситуацией.
   – А по-моему, ты все прекрасно контролируешь. Ты нашла парня, выяснила, что с ним случилось, а теперь, как и собиралась, отвезешь его домой. – Он пожал плечами: – Что же тебя еще мучит?
   Энни поставила на стол банку с содовой с такой силой, что часть напитка выплеснулась.
   – Наверное, то же, что и тебя. Теперь, когда я нашла Льюиса, мне придется скоро уехать.
   Рик прищурился, однако больше ничем не выдал своих чувств.
   – Пока ты не продемонстрируешь мне эту пурпурную тряпочку, которую купила, я тебя никуда не отпущу, – беззаботно проговорил он.
   Однако его деланная беззаботность Энни не обманула.
   – Знаешь, для меня ведь это тоже нелегко, – заметила она, быстро оглядевшись по сторонам. О Господи, ну почему из всех мест он выбрал именно это, шумное и многолюдное?
   Вытерев рот и усы салфеткой, Рик проговорил:
   – В таком случае отвези парня домой и возвращайся.
   Энни опустила глаза:
   – Я не та женщина, которая тебе нужна.
   – А какая женщина мне нужна? – тихо поинтересовался Рик.
   – Сильная, преданная своему делу и... надежная, похожая на тебя.
   – Ты сильная, а уж предана своему делу так, что другим остается только завидовать. – Он помолчал. – Думаю, мы с тобой прекрасно подходим друг другу, стоит попробовать.
   На секунду Энни закрыла глаза. О Господи, она всегда знала, что этот момент настанет.
   – Не станешь же ты утверждать, что я тебе не нравлюсь, хотя бы чуть-чуть, – продолжил Рик.
   – Мне нравится твой замечательный дом. Мне нравится твоя ферма. Нравится, что ты крепкими узами связан со своей семьей и историей, даже с историей Льюиса. И сам ты мне очень нравишься, но...
   – Я вижу, Энни, ты меня боишься. Почему?
   Внезапно Энни почувствовала, как в животе у нее похолодело от страха.
   – Потому что я не знаю, как...
   Прошло несколько долгих, томительных секунд, наконец Рик произнес:
   – Не понимаю тебя, детка.
   – На меня слишком много всего свалилось, – попыталась объяснить Энни, по-прежнему не глядя на него. – Такое ощущение, будто я собиралась окунуться в бассейне, а вместо этого вдруг поняла, что плыву в океане и меня уносит все Дальше и дальше от берега.
   Нет, не то!
   – Я вот что имею в виду, – начала она снова. – Я хочу... Похоже, я ищу того же, что было у Льюиса: чтобы меня посетила такая страстная любовь, что ради нее и жизнь отдать не жалко. Но я не знаю... не умею так любить.
   Теперь отвернулся Рик.
   – Ты заставила меня на многие вещи смотреть по-другому. Разве этого не достаточно, чтобы начать?
   – Рик, я не стану отрицать, что в последнее время задумывалась над тем, чтобы изменить свою жизнь, сделать ее более оседлой. Но такой жизнью, какой живешь ты, я никогда не жила. Я боюсь не тебя, а себя. Боюсь своих чувств к тебе, боюсь, что ты попросишь у меня чего-то, чего я не смогу дать.
   – Ты могла бы попытаться.
   – В том-то все и дело, что у меня никогда ни с кем не было длительной связи, а ты заслуживаешь именно таких отношений.
   – А Хадсон? Я бы назвал вашу связь непреходящей. Энни подозрительно уставилась на него:
   – Ты что, шутишь? Ты же сам мне как-то сказал, что он не в счет, его уже давным-давно нет на свете. Помнишь?
   – Что ж, это верно. – Рик нахмурился. – И все-таки жизнь чертовски коротка, чтобы ее бояться.
   Услышав эти слова, Энни почувствовала, словно перед ней зажегся свет, который давно потух, а теперь внезапно разгорелся снова. Однако свет этот был недостаточно сильным и ярким, чтобы рассеять все ее сомнения и страхи. Слишком долго она с ними жила, чтобы они ее так легко от себя отпустили.
   – Я не хочу причинять тебе боль, – прошептала она, встречаясь с Риком взглядом. – Даже мысль о том, чтобы попытаться, наводит на меня ужас. Ты не заслуживаешь того, чтобы снова страдать. О Господи, ты...
   – Я взрослый человек, Энни, – тихо перебил он ее. – Не волнуйся за меня. Тебе решать, как ты решишь, так и будет.
   Вот так. Она сама должна сделать выбор: либо уехать, то есть избрать легкий путь, либо остаться жить с Риком, решиться на самую большую авантюру в своей жизни.
   – Не могу, – наконец прошептала она и, видя, что глаза Рика расширились от боли, поспешила смягчить удар: – Не могу ответить тебе сейчас. Я... я должна подумать.
   Рик кивнул, и на губах его заиграла слабая улыбка.
   – Когда решишь, чего ты хочешь, просто попроси. Но решение ты должна принять сама. Я тебе его не навязываю, но знай, что я буду ждать.
   Хороший ответ. Правильный ответ. И тем не менее маленький лучик света, вспыхнувший было перед ней, от этих слов стал тускнеть.
   Внезапно Рик перегнулся через стол и, не успела Энни и глазом моргнуть, прильнул к ее губам. Поцелуй был преисполнен такой страсти, что царящий в кафетерии шум стих, мелькавшие перед глазами многочисленные лица исчезли. И Энни показалось, что они с Риком остались одни на белом свете.

Глава 19

   «9 апреля 1842 года.
   Спрингфилд, штат Иллинойс
   Сожалею, что пока ничем больше не могу вам помочь. Не имея доказательств для опровержения официального отчета капитана Буна, невозможно возбудить дело. Тем не менее заверяю вас, мадам, что я немедленно это сделаю, как только появится такая возможность. Я отлично помню лейтенанта Хадсона и считаю его честным, порядочным, преданным своей стране и не способным нарушить данную им клятву. Я не усмотрел в его действиях ничего такого, что указывало бы на то, что он способен бросить своих людей на произвол судьбы, зная, что где-то рядом скрывается коварный враг. Он производил впечатление достойного и благочестивого молодого человека».
   Из письма Авраама Линкольна, адвоката, миссис Августине Хадсон