Жеро Мишель. Жаркая ночь

   – Думаю, это уважительная причина, – заметила Энни и, секунду помолчав, спросила: – А твоя мама? Ты о ней ничего не рассказываешь.
   – Она умерла, когда мне было четырнадцать лет. – Даже теперь, двадцать лет спустя, при воспоминании о матери Рик почувствовал боль. – Она простудилась, потом простуда перешла в воспаление легких. Врачи сказали, что поражена сердечная мышца. Она умерла во сне.
   Рик почувствовал, как Энни накрыла его руку своей теплой ладонью.
   – Мне очень жаль, – прошептала она.
   – Да. – В горле у него застрял комок, и Рик поспешно проглотил его. – Трудное это было время. После того как мама нас покинула, отец так до конца и не оправился.
   – «Нас покинула»... – шепотом повторила Энни и покачала головой. Рик вопросительно взглянул на нее, однако она лишь спросила: – У тебя есть братья или сестры?
   – Два младших брата и сестра. – Рик провел большим пальцем вокруг ее мягкой, влажной ладони. Раз, другой, третий. – Эрик живет в Миннеаполисе, работает в рекламном агентстве. Ларе – владелец компьютерной компании в Милуоки, а Ингрид живет в Канзасе с мужем и детьми. Я ее теперь редко вижу.
   – Рюрик, Эрик, Ларе и Ингрид. – Энни вопросительно вскинула брови. – Слушай, а ты, случайно, не норвежец?
   Рик ухмыльнулся:
   – Родители были наполовину норвежцами. Мы, дети, лишь их невинные жертвы.
   – Тебе подходит имя Рюрик. Хотя оно больше распространено в Исландии.
   Рик сжал ее руку. Энни не попыталась ее выдернуть, что пришлось Рику по душе.
   – А ты откуда знаешь?
   – По своей работе мне много чем приходится интересоваться. Помимо всего прочего, и народным фольклором. Рюрик происходит от Рорик, имени скандинавского бога.
   – В таком случае мама попала почти в точку. Старик Оле изменил написание фамилии, которую носит наша семья.
   О Господи, он, должно быть, спятил! Рассуждает о фамилиях, когда рядом красивая и желанная женщина. Но эта женщина сама должна решить, как будут дальше развиваться их отношения. Он не станет повторять собственные ошибки.
   – А какая у тебя семья? – спросил он. Энни пожала плечами:
   – Не у всех такие семьи, как у тебя.
   Рик подождал, пока она объяснит свою мысль, и, не дождавшись, спросил, решив перевести разговор на другую тему:
   – Ты не можешь заснуть, потому что слишком увлеклась своей книгой?
   – Да, я уже близка к завершению, но не знаю, где... – Оборвав себя на полуслове, Энни снова пожала плечами. – Все идет не совсем так, как я планировала, но я должна скоро закончить.
   – А что за послание ты сегодня получила?
   Вздохнув, Энни взглянула вверх, на звезды, и сжала его руку.
   – Подборку старых интервью. Пока что ничего полезного для себя я не обнаружила. – Пошевелившись, она снова по-смотрела вниз. – И все-таки я надеюсь найти что-нибудь интересное про Буна, потому что знаю – разгадка в нем.
   – А кто этот Бун?
   Энни с недоумением воззрилась на него: как этого можно не знать?
   – Офицер, они с Льюисом служили вместе, позднее он стал генералом.
   – И ты думаешь, что этот Бун убил твоего солдата?
   – Надеюсь, что нет. Они были друзьями.
   Рик вновь почувствовал боль, на сей раз более острую.
   – Поверь мне, это ничего не значит. – И скорее чтобы увести разговор от себя, чем из настоящего любопытства, спросил: – А почему ты считаешь, что разгадка в Буне?
   Энни взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы:
   – Ты и в самом деле хочешь знать?
   Рик не хотел, но не мог же он этого сказать.
   – Если ты захочешь мне рассказать, – ответил он.
   – Как я могу отказаться, когда человек проявляет такой интерес, – улыбнулась Энни и, вытащив руку из руки Рика, похлопала ею по перилам. – Садись. Постараюсь покороче.
   Помешкав немного, Рик перекинул ногу через перила и сел к Энни лицом. Сжать бы сейчас ее голову обеими руками, притянуть к себе и целовать до тех пор, пока все мысли об убитом Льюисе не вылетят у нее из головы. Но вместо этого Рик прислонился к столбику перил, и Энни начала:
   – Бун был последним, кто видел Льюиса. И он же изменил свой первоначальный рассказ.
   Рик закрыл глаза и почувствовал, как низкий, гортанный голос Энни обволакивает его. О Господи, от одного ее голоса возникает страстное желание. Интересно, что он почувствует, когда она, прерывисто дыша, будет в порыве страсти шептать его имя, прижимаясь к нему всем телом?..
   – ... и 29 июля Бун с Льюисом сопровождали в Холлоу группу пленных, когда на них напал отряд Соука, Отбив пленных, он увел половину их в одну сторону, а половину в другую. Льюис начал преследовать одну группу, Бун другую.
   Рик почувствовал вину. Как он может предаваться грешным мыслям, когда Энни рассказывает о таких серьезных вещах? Он сконцентрировал свое внимание на пальцах Энни, которые теребили поясок халата, то скручивая, то раскручивая его.
   – Когда Бун потерял своих людей, он вернулся в лагерь за помощью. А Льюис не вернулся, и все решили, что он погиб.
   Энни замолчала и, заметив, что играет поясом, оставила его в покое. Сложив руки на коленях, она выжидающе посмотрела на Рика.
   Почесав рукой подбородок, тот сказал:
   – По-моему, здесь все ясно.
   – Но после того, как отряд Соука покинул эти места, кое-кто начал сомневаться.
   Рик вскинул брови:
   – И кто же это?
   – Полковник Закари Тейлор. Несколько месяцев спустя после исчезновения Льюиса он снова допросил Буна, и тот признался, что солгал. Он сказал, что Льюис устал от армейской жизни и устроил себе побег, чтобы все выглядело так, будто он был убит при исполнении воинского долга.
   – Это многое объясняет.
   – Только если не знать Льюиса. И когда Тейлор спросил Буна, почему тот солгал, тот ответил, что хотел защитить честь своего друга. Но если он и в самом деле этого хотел, зачем менять свои показания? До этого Льюис числился убитым в бою, то есть погибшим смертью храбрых.
   – А может быть, твой солдат и в самом деле дезертировал, как рассказал этот Бун?
   – Такая вероятность существует. Льюис не был счастлив в армии. – Энни откинула с лица прядь волос, которую настырный ветерок так и норовил швырнуть ей в глаза. – Но я в это не верю. Он ценил честь, был предан семье, особенно матери, и собирался жениться. Дезертирство поставило бы на всем крест.
   – Тогда почему Бун солгал?
   – Может быть, струсил, и это стоило Льюису жизни, но вместо того, чтобы в этом признаться, Бун пожертвовал репутацией своего друга. А может быть, Льюиса по ошибке убили свои же, и тот, кто это сделал, был слишком важной персоной, и дело решили замять. Мать Льюиса даже наняла Авраама Линкольна, бывшего в ту пору еще адвокатом, для расследования всего произошедшего. Но выяснить так ничего и не удалось.
   – А отец Льюиса? Он предпринял какие-нибудь шаги?
   – Джозеф Хадсон был слишком стар, – тихо сказала Энни. – Через четыре месяца после того, как он узнал, что его единственный сын погиб, с ним случился удар и он умер.
   Гм... Интересная история. Не настолько, конечно, чтобы целых десять лет расследовать обстоятельства гибели этого Льюиса, но что-то в ней есть. Повисло напряженное молчание. До Рика донесся свежий ванильный запах духов Энни. Он поймал ее взгляд, и она улыбнулась милой, застенчивой улыбкой, после чего снова вскинула голову и посмотрела на звезды.
   – А я-то думала, что ты хочешь меня поцеловать, – проговорила она.
   – Хочу.
   – Так чего же ты ждешь? – спросила она, не отрывая глаз от неба.
   – Чтобы ты меня об этом попросила.
   – Попросила? – Энни перевела взгляд на Рика. – А как? Рик понимал, что она его дразнит, однако ничего не имел против. Ему это нравилось.
   – Как пожелаешь, только покороче и по существу.
   Хихикнув, Энни прикрыла рот ладошкой, словно смутившись. Потом склонила голову набок. Глаза ее были полузакрыты, на губах играла слабая улыбка. Легкий ветерок теребил пряди темных волос.
   – Поцелуй меня. Так подойдет? Поцелуй меня, Рик.
   – Еще как подойдет.
   Рик медленно скользнул по перилам и, добравшись до Энни, наклонился.
   Какие же у нее мягкие губы! У Энни вообще все мягкое и теплое. Одного поцелуя оказалось достаточно, чтобы усталость, накопленную в теле за день, как рукой сняло и голова перестала болеть.
   На сей раз он решил сдерживаться, действовать не спеша, не поддаваться снедавшей его страсти. На сей раз он хотел, чтобы груди ее при каждом вздохе касались его груди. Хотел вкусить сладость ее губ, закрыв глаза, вдыхать ее пьянящий запах. На сей раз он будет вести себя так, как положено, даже если это убьет его.
   Сначала он легонько целовал ее губы, нежно покусывал их. Наконец они призывно раскрылись, и Рик не замедлил воспользоваться этим приглашением. Запустив пальцы в шелковистые волосы Энни, он принялся нежно ерошить их, одновременно лаская ее своим языком.
   – Прикоснись ко мне, Энни, – попросил Рик.
   Руки девушки послушно заскользили по его обнаженному торсу. Кожа Рика покрылась мурашками, и он поцеловал ее еще крепче. Энни, тихонько постанывая, с жаром ответила на его поцелуй и, обвив руками шею Рика, притянула его к себе. И Рик почувствовал, что голова его пошла кругом, внизу живота возникла ноющая боль. Он поерзал, пытаясь ее усмирить, однако у него ничего не получилось.
   Он развязал поясок халата Энни и, оторвавшись от ее губ, принялся покрывать поцелуями щеки, подбородок и шею де-вушки. Наконец он добрался до высокой груди, видневшейся в глубоком вырезе ночной рубашки. Энни прерывисто вздохнула:
   – Рик, я не...
   – Я только поцелую, – прервал ее Рик. – Ведь о большем ты не просила.
   – О Господи, – смеясь проговорила Энни. – Ты непредсказуем. Я думала, что ты перекинешь меня через плечо и унесешь...
   Не дав договорить, Рик закрыл ей рот поцелуем. Оторвавшись от ее губ, он сказал:
   – Напомни, чтобы я расспросил о твоих фантазиях, мисс Бекетт.
   Ночная рубашка была из легкого белого шелка, и рука Рика на фоне этой изящной вещицы с похожими на жемчужинки пуговицами казалась чересчур крупной и темной. Стоит только легонько потянуть – пуговицы оторвутся и стуча покатятся по крыльцу.
   На удивление уверенными пальцами – если учесть, что внутри у него все дрожало, – Рик высвободил одну пуговицу из петельки, потом то же самое проделал со следующей, не отрывая взгляда от бурно вздымающейся груди Энни.
   Он распахнул полы халата, и бледный, призрачный лунный свет упал на округлые белые груди.
   – О Господи, – благоговейно прошептал Рик, глядя на упругие соски. Он наклонил голову и коснулся их языком.
   – Рик... – простонала Энни.
   Целоваться сидя на узких перилах веранды было не слишком удобно, но Рик не думал об этом. Он лизнул соски Энни кончиком языка, потом втянул их в рот, потом снова поцеловал, и все это время Энни, изогнувшись всем телом, тихонько стонала, доводя Рика своими стонами до умопомрачения.
   – Как хорошо... – Она зарылась руками в его волосы, притянув поближе к себе. – Мы должны остановиться. Я не могу... Я не...
   Рик прервал ее слова жадным поцелуем, проникнув в полуоткрытый рот, провел языком по ее языку, зубам, гладким губам. Наконец, отстранившись, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, запахнул на Энни ночную рубашку и трясущимися пальцами принялся застегивать пуговицы.
   – Все хорошо, – проговорил Рик, даже не пытаясь делать вид, что дышит нормально. – Но когда ты решишься, только попроси.
   А он со своей стороны сделает все от него зависящее, чтобы она сказала «да» как можно скорее.

Глава 10

   «14 июля 1832 года.
   Территория Мичиган
   Я серьезно отношусь к обязанностям офицера. Нелегко распоряжаться человеческими судьбами. От моих решений зависит, останется человек жив или погибнет. Я не могу принять ответственность за судьбу человека с такой легкостью, как Сайрус, но ведь он прирожденный лидер. Он видит наших людей простыми орудиями, в то время как я на это не способен. Когда рядовой Лоутон умер от дизентерии, Сайрус организовывал похороны, а я сообщал о смерти родным парня. Так мы с Сайрусом и работаем. Он обеспечивает порядок, а я участие. Он мой друг, но в суровых испытаниях войны разница между нами становится все более очевидной».
   Из письма Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
 
   Во вторник днем Энни укрылась в доме от изнуряющей жары, выматывавшей все силы, портившей настроение и не дававшей спокойно заснуть.
   Стоя на кухне у окна со стаканом чая со льдом в руке, она смотрела, как Рик шагает по полю. Интересно, как он может идти вот так спокойно средь бела дня под палящими лучами солнца, не боясь получить солнечный удар? Наверняка отправился обозревать свои владения: растрескавшуюся под солнцем землю с поникшими колосьями. И ни разу, даже мимоходом, словом не обмолвился о том, что беспокоится за судьбу будущего урожая.
   Припомнив, как совала ему деньги, Энни почувствовала мучительную неловкость. Но еще большую неловкость она испытала, когда поняла, что их с Риком с каждым днем все сильнее тянет друг к другу.
   Хотя Рик с такой легкостью рассуждал об их дальнейших отношениях, Энни знала: такие мужчины, как Рик Магнуссон, не позволят женщине, с которой были близки, так просто взять и уехать, когда все то, что она наметила, будет выполнено.
   Сотни раз на дню Энни предостерегала себя не поддаваться обаянию Рика... и сотни раз ловила себя на том, что думает о нем, наблюдает за ним. Как, например, сейчас.
   Звук подъезжающей машины и лай Бака вывели Энни из задумчивости. Она подошла к окну, выходящему на крыльцо, и отодвинула занавеску: на подъездной дорожке стоял большой фургон с надписью на боку: «ТВ-24».
   Телевизионщики? Здесь?!
   Поскольку Рик уже ушел далеко, Энни сама вышла встречать нежданных гостей.
   – Чем могу служить?
   Мужчина, сидевший рядом с водителем, вылез из машины и улыбнулся ей, однако ответила изящная, хорошо одетая брюнетка. Обойдя машину, она затараторила:
   – Привет, я Джанет Олсен с телевидения, двадцать четвертый канал. А вы, случайно, не Энни Бекетт?
   – Да, это я. А в чем дело?
   – Мы узнали, что вы ведете расследование об исчезновении армейского офицера, пропавшего в 1832 году. Это правда?
   – Да, но кто...
   – Прежде чем приехать, мы пытались до вас дозвониться, но никто не брал трубку. У вас есть время ответить на наши вопросы? Похоже, вам известно то, что наверняка сможет заинтересовать наших зрителей.
   Странно, подумала Энни, никакого телефонного звонка она не слышала. Немного помешкав, она махнула телевизионщикам рукой:
   – Не стоит стоять на солнцепеке. Заходите.
   Когда журналистка, оператор и звукооператор прошли мимо нее в дом, Энни обернулась. Рик, подбоченившись, стоял лицом к дому, пытаясь понять, что происходит.
   Ну уж нет, от такого подарка судьбы, как реклама, она ни за что не откажется, даже если этим подарком будет обязана Оуэну Декеру.
   Пройдя в кухню, Энни несколько минут поболтала с командой, пока Джанет Олсен не решила, что хорошего понемножку.
   – Мисс Бекетт, я должна задать вам несколько вопросов, с тем чтобы мы могли решить, какие из них отобрать для нашей передачи.
   – Мне уже доводилось давать телеинтервью.
   Женщина вздохнула с явным облегчением:
   – Отлично, это упрощает дело. Итак, вопрос первый. Кто этот Льюис Хадсон, вернее, кем он был?
   Как странно услышать фамилию Льюиса из чужих уст!
   – Льюис Хадсон – первый лейтенант пехотного полка армии США, которым командовали генерал Генри Аткинсон и полковник Закари Тейлор.
   Олсен кивнула:
   – Хорошо. А что такого особенного в этом лейтенанте Хадсоне? Почему вы так заинтересованы в разгадке его исчезновения?
   И в самом деле, почему?
   – Ради восстановления справедливости, мисс Олсен. Спустя сто шестьдесят лет правда об убийстве лейтенанта Хадсона должна стать достоянием гласности.
   Глаза собеседницы радостно вспыхнули, и Энни понимающе усмехнулась. Отличные слова она подобрала. Как раз те, что обожают зрители: «восстановление справедливости», «убийство», «достояние гласности»...
   – Хорошо, очень хорошо, – повторила мисс Олсен. – Давайте пока на этом остановимся. Расскажите немного о себе.
   – Я фотожурналистка.
   – Отлично. Должно быть, вы много путешествуете?
   Ну как же можно обойтись без такого вопроса! Вот только распространяться о прелестях путешествий Энни не собиралась.
   – Да, – сухо ответила она.
   Помолчав секунду и не дождавшись продолжения, мисс Олсен откашлялась и проговорила:
   – Расскажите мне о том, как вы узнали о лейтенанте Хадсоне.
   Краешком глаза Энни углядела, что Рик приближается к дому: похоже, скоро интервью закончится. Она снова повернулась к мисс Олсен:
   – Ко мне в руки попали письма, которые он писал своим родным, и их ответные письма к нему.
   – Значит, он ваш родственник?
   – Да. Письма лейтенанта Хадсона заставили меня усомниться в том, что он дезертировал из армии, как было указано в армейских отчетах. Мне потребовалось целых десять лет, чтобы выявить доказательства того, что Хадсон был убит и армейское начальство скрыло этот факт.
   – Вот это да! – ухмыльнулась Олсен. Она была молоденькая, лет двадцати с небольшим, и, похоже, всей душой предана своей работе. – Обожаю всякие тайны. И зрители их тоже обожают. Репортаж получится отличный, верно, Вейн?
   Оператор кивнул.
   В этот момент послышались шаги, и Энни вздохнула. В кухню вошел Рик. Сорвав с носа солнечные очки, он швырнул их на стол.
   – Что здесь происходит?
   – Привет! Я Джанет Олсен с телевидения. Двадцать четвертый канал, программа новостей. А вы кто? – Улыбаясь Рику ослепительной отрепетированной улыбкой, женщина между тем внимательно разглядывала его с ног до головы.
   Рик в ответ не улыбнулся.
   – Я хозяин кухни, в которой вы расположились. Энни, я задал вопрос.
   – Они собираются делать передачу о моем расследовании. – И, с вызовом глядя на Рика, добавила: – Я их не вызывала.
   Рик встретился с Энни взглядом, и лицо его потемнело. Он догадался, кто причастен к приезду телевизионщиков.
   – Мы вам мешаем? – спросил оператор. У него был приятный голос, однако в нем звучали агрессивные нотки. Большинство людей, работавших на телевидении, с которыми Энни доводилось встречаться, разговаривали именно в такой манере.
   – Можно и так сказать, – ответил Рик, отворачиваясь наконец от Энни, – Это частная собственность.
   – Но они приехали только для того, чтобы задать несколько « вопросов, – заметила Энни, кладя руку на руку Рика и ощущая твердые, упругие мышцы. – Мы можем поговорить наедине?
   Коротко кивнув, Рик направился к гостиной. Только сейчас Энни заметила, что он не снял ботинок. А Рик всегда их снимал. Полная дурных предчувствий, Энни тем не менее улыбнулась людям с телевидения вымученной улыбкой:
   – Я скоро вернусь.
   – А как его зовут? – спросила Олсен. – Он не представился.
   – Рюрик Магнуссон. Его предки жили и работали на этой ферме с 1844 года, – сообщила Энни с ноткой гордости и направилась в гостиную.
   – Ого! – послышался у нее за спиной голос Олсен. – Нужно будет попросить этого парня поговорить с нами.
   Рик стоял возле кресла с выцветшей гобеленовой обивкой. Футболка на его груди потемнела от пота. Энни вдруг охватило острое желание. Поцеловать бы его прямо сейчас, не обращая внимания на то, что телевизионщики наверняка подсматривают из кухни. Но, судя по его лицу, сначала придется кое-что объяснить.
   – Прежде чем начнешь мне выговаривать, позволь сказать еще раз: я понятия не имела о том, что они приедут. И тем не менее я этому рада. Реклама мне только на руку.
   Рик еще несколько секунд молча смотрел на нее, а потом сказал:
   – Здесь не обошлось без Декера.
   – Я догадалась.
   – Почему ему вдруг вздумалось тебе помогать?
   – А это имеет какое-то значение? – Эта постоянная подозрительность по отношению к Декеру уже стала действовать Энни на нервы.
   – Сколько они еще здесь пробудут? – спросил Рик, не отвечая на вопрос.
   – Столько, сколько понадобится, чтобы задать мне несколько вопросов и кое-что отснять. Не дольше. Честно говоря, Рик, я не понимаю, почему ты так разозлился.
   – Я не хочу, чтобы твое расследование, к которому ты, похоже, относишься серьезно, превращалось в цирк!
   Энни глубоко вздохнула:
   – В процессе рекламы может выявиться что-то новое, и чем скорее я получу ответы на все свои вопросы, тем скорее закончу работу и перестану тебя беспокоить. И никакие телевизионщики больше к тебе не нагрянут, и ты снова сможешь почувствовать себя счастливым.
   Рик прищурился:
   – Я не люблю сюрпризов.
   – Ты об этом уже говорил, но если ты не прекратишь вмешиваться в мою работу, то я ее никогда не закончу.
   Рик молчал. Подождав немного и видя, что он не отвечает, Энни шагнула к нему:
   – Ты хочешь, чтобы я уехала? Насмешливо фыркнув, Рик попятился:
   – И оставила эту шумную братию у меня на кухне? Нет, черт побери!
   В глазах его мелькнули какие-то странные искорки, и Энни, несмотря на его насмешливый тон, вдруг почувствовала себя неловко.
   – Так ты собираешься их выставить? – неторопливо спросила она.
   – Нет. – Рик вздохнул и взъерошил рукой волосы. – Прости.
   – Тогда вернемся, и я постараюсь закончить как можно быстрее.
   Она зашагала на кухню, Рик молча последовал за ней. Быстро познакомившись с незваными гостями, он уселся за стол – фигура его четко выделялась на фоне обоев с рисунком из розочек и кружевных занавесочек, – а Олсен принялась задавать Энни вопросы, однако от Энни не укрылось, что взгляд женщины то и дело обращается к Рику.
   – Мы уже почти закончили, – сообщила Олсен, дружелюбно улыбнувшись. – Осталось всего несколько вопросов. Как по-вашему, мисс Бекетт, кто был замешан в сокрытии этого преступления? Вы упомянули несколько важных исторических личностей: Закари Тейлор и Генри Додж, который впоследствии стал первым губернатором штата Висконсин. А были еще какие-то знаменитые люди?
   – Множество. Некоторые из них могли быть непосредственно замешаны в этом преступлении, однако в данный момент я не могу сказать, в какой степени.
   – А можете вы назвать этих людей?
   – Бригадный генерал Сайрус Бун, Авраам Линкольн и Джефферсон Дэвис. Как вы уже, должно быть, знаете, Линкольн и Дэвис принимали участие в войне Черного Ястреба.
   Журналистка расплылась от радости. Ну еще бы, усмехнулась про себя Энки, такие громкие имена!
   – И последний вопрос, мисс Бекетт. Лейтенант Хадсон похоронен в Блэкхок-Холлоу?
   Рик подался вперед, и Энни, вздохнув, ответила:
   – Не знаю.
   – Тогда позвольте задать вопрос иначе. Вы подозреваете, что останки лежат в земле мистера Магнуссона? – не отставала Олсен.
   Бросив взгляд на Рика, Энни твердо сказала:
   – Я не могу ответить на этот вопрос.
 
   Рик отказался пустить телевизионщиков в Холлоу, однако разрешил им взять у себя интервью на скотном дворе.
   Уговорив его ответить на несколько вопросов об истории его семьи, на что Рик согласился крайне неохотно, команда с телевидения снова принялась допрашивать Энни. Рик отошел в сторонку и стал смотреть, как Энни уверенно отвечает на вопросы, привычно глядя в камеру, и каждое слово, которое она произносила, было преисполнено глубокого смысла. Она уже не раз давала интервью, догадался Рик, и теперь пользуется подвернувшейся благоприятной возможностью придать своему расследованию широкую огласку. Рик как-то совсем упустил из виду, что Энни живет в мире, который сильно отличается от его мирка, и чувствует себя в нем легко и комфортно, и это ему не очень понравилось.
   Она явно гордилась собой, равно как и телевизионщики, а Рик боролся с обуявшим его гневом, ломая голову над тем, что замыслил Декер и всю ли правду открыла ему Энни. Могла и не сказать. Она умела при необходимости что-то недоговорить, о чем-то умолчать.
   После того как команда с телевидения отбыла восвояси, Энни вернулась в дом.
   – Хочешь чего-нибудь выпить? – открывая холодильник, спросила она Рика, стоявшего у нее за спиной.
   – Конечно.
   Она протянула ему банку с содовой, и взгляды их встретились. Энни поспешно отошла, и Рик почувствовал стеснение в груди.
   – Энни, нам нужно поговорить.
   – Я знаю.
   – Твой солдат... Хадсон. Он похоронен на моей земле? Энни стояла в одном углу кухни, а Рик в другом, словно два боксера на ринге.
   – Все возможно, – осторожно ответила она, взвешивая каждое слово. – Я не знаю, где он похоронен, клянусь тебе.
   От ее уклончивого ответа у него все в душе перевернулось.
   – Но ты так считаешь.
   – Мне начинает так казаться.
   Что ж, он дал ей возможность пооткровенничать, однако она ею не воспользовалась. Придется оставить эту тему и сделать то, что он решил. В несколько глотков прикончив содовую и чувствуя, как газированная вода устремилась в желудок, Рик со стуком поставил пустую банку на стол и схватил ключи.
   – Куда ты собрался? – с тревогой спросила Энни, когда он был уже на пороге.
   – В город, позже увидимся.
   – Рик, подожди!
   У входной двери он остановился. Он приказывал себе не останавливаться, однако ноги не послушались. Энни подошла, легонько коснулась рукой его спины, и Рик обернулся.
   – Пожалуйста. – В глазах ее застыла мольба, и Рик выругал себя за то, что уходит от Энни, а самое главное, за то, что злится на нее. – Постарайся понять. Для меня это очень важно. Я хочу восстановить доброе имя Льюиса.
   – Еще бы понять почему.
   – Потому что этого требует справедливость! Как можно...