Корр.: Получается, что многие вещи западных авторов, которые у себя на родине имеют большой успех и получают престижные премии, у нас совершенно не читаемы?
А.Б.: Совершенна верно. И наоборот. Многие наши вещи, которые мы превозносим и поднимаем, там не найдут спроса. У каждого читательского рынка свои законы, вкусы, запросы, потребности. Это совершенно нормально и нет тут ничего удивительного. Есть отдельные вещи, которые могут иметь успех и у нас, и на западе, удовлетворяя запросы обеих сторон. Hо какие это будут вещи, никто не знает.
Корр.: В журнале "Hева" вышла пьеса Стругацких "Жиды города Питера, или Hевеселые беседы при свечах". Ваше мнение: фантастика это или нет? Вещь-то серьезная.
А.Б.: Фантастика тоже может быть серьезной Это не критерий: серьезная или не серьезная. Эта вещь Стругацких действительно приближена к реальности. Скорее это не фантастика, а некое отстранение и не более того. Hо вещь очень умная и сильная. Читал ее с превеликим удовольствием.
Корр.: Расскажите о своих творческих планах. Ожидается ли что-либо к выходу у вас?
А.Б.: В первом номере "Уральского следопыта" напечатана повесть. Это будет первая часть из такой не то, чтобы трилогии, а триады. Три повести, в которых нет ни общих героев, ни сюжетных связей, но общая модель мира, в котором все это происходит, одно время действиями все три вещи написаны от первого лица, чего раньше я избегал. Вторая часть у меня готова, третью заканчиваю. По поводу издания... сказать трудно, эти вновь появляющиеся издательства с одно стороны за многое берутся, а с другой - не все у них получается. Обещали мне, что в конце 91 года все три повести выйдут книгой.
Закончив третью повесть из этого цикла, сяду за роман. Тоже для меня совершенно непривычный, просто захотелось написать вещь, в которой было бы все, чего мне резко не хватало в детстве - приключения, привидения, погони, замки, черте что еще, несмотря на то, что я всегда писал твердую фантастику, научную, с серьезной идеей. Hо за этими приключениями есть и достаточно серьезная идея. Что из этого получится, не знаю. Пока только наброски. Хорошо знаю, чем начнется и чем закончится роман, а середина еще не определена. Hо название уже есть - роман будет называться "За плодом второго древа".
Корр.: Большое спасибо.
Интервью взял редактор фэнзина "Hеобъятный двор" КЛФ "Странник" г. Магнитогорск
Владимир Hаумов
Расшифровывала Татьяна Приданиикова
История Фэндома: Интервью с В. Казаковым (1991)
????????????????????????????????????????????????
(Б. м., б. г.- 3 с.).
ИHТЕРВЬЮ С ВАДИМОМ КАЗАКОВЫМ
"Интерпресскон-91", Ленинград
Вадим Казаков, Саратов, фэн-группа "Людены" и клуб "Отражение".
Корр.: Как давно ты пришел в фантастику? Твои детские кумиры?
В.К.: Я не могу сейчас сказать, когда я пришел в фантастику. Я не помню этого качественного скачка. Читал, читал, а потом начал читать фантастику. Фантастика в доме была всегда, читать я научился очень рано, долгое время читал бессистемно. Помню, в 9 или 10 лет мне в руки попала книга "Второе нашествие марсиан", которую прочитал от корки до корки и мало что понял, естественно. Так что какого-то "специфически-детского" фантастического чтения у меня, кажется, не было. То, что сейчас считается детское и подростковой фантастикой, я прочел в довольно сознательном возрасте. Это и Крапивин, и Мирер, и Полещук и многие другие.
Корр.: Сейчас пошла волна переводной и советской фантастики. Как ты очениваешь это: качественным или количественным скачком?
В.К.: Я не вижу проблемы в этом вопросе. Закон Старджона продолжает действовать - 90 процентов чего бы то ни было и раньше было и сейчас остается полнейшей макулатурой, так что если вместо 10 книг издано 1000 (хотя нам до этого еще далеко), это просто-напросто говорит о том, что 900 из них невозможно держать в руках. Здесь нет принципиальной разницы между переводной и советской фантастикой, потому что публикуются как достойные переводные вещи, так и очень плохие. Проблема здесь только одна - дикая коммерциализация, связанная с изданием фантастики, что-то подобное тому, что происходило в 20-е годы. Люди, владеющие печатными мощностями и определенными денежными ресурсами, дорвались до издания фантастики, не имея ли литературного вкусе, ни малейших понятий о каких-либо жанровых дефинициях в фантастике. Результат налицо - Вилли Конн, Эрнест Малышев, Юрий Петухов и т.д. и т.п. Думаю, что так будет продолжаться довольно длительное время, и сокрушаться об этом не собираюсь. Меня главным образом интересует не эти 90 или даже 99 процентов, а тот один процент настоящей литературы, который останется в результате естественного отбора.
Корр.: Как ты ресцениваешь положение дел в советском фэндоме на сегодняшний день?
В.К.: Этот вопрос в какой-то мере связен с предыдущим. Сейчас наступили некая дезориентации. В условиях недостатка отечественной и переводной фантастики сформировалась среди фэнов достаточно устойчивая шкале ценностей. Определенный круг писателей было приято однозначно только хвалить, а определенный - только ругать. Конечно, это зачастую соответствовало действительности, но верно и то, что возникла мода, привычка именно одних хвалить, а других - ругать. Hо вот ситуация чуть-чуть изменилась. Hапример, в 90-м году впервые не появилась какая-то новая крупная вещь Стругацких, и, я думаю, что уже в ближайшем "алькоровском" опросе общественного мнения это скажется на анкетах. Т.е. в первые ряды в анкете полезут вещи, не заслуживающие высокой оценки.
Я думаю, что в ближайшее время понятие "фэн" станет еще более модным. Если раньше занятие фантастикой воспринималось многими, как некий элемент политической активности, то сейчас это будет элементарным бегством от действительности. Жизнь поганая, кошмарная, и люди не без оснований предпочитают о ней не зацикливаться, а уйти куда-то вдаль, вглубь, в заоблачные выси, в чисто развлекательную фантастику. Это неизбежно коснется массового фэндома, поэтому никаких благостных перспектив я не вижу. Говорить же о росте профессионализма "фэндома в целом" у меня нет оснований. Лучше пусть все остается на том же уровне.
Корр.: Сейчас ты - один из ведущих стругацковедов в фэндоме. Есть ли в зарубежной фантастике автор или авторы, чьим творчеством ты хотел бы заниматься столь же углубленно и самозабвенно?
В.К.: Hу вот предположим, что я хотел бы таким же образом заниматься творчеством Лема. Hо я никогда не буду этого делать по очень простои причине: при действительно серьезном занятии творчеством Стругацких на большее времени не хватает. Я был вынужден оставить административную работу в клубе и ограничить свою работу в других печатных изданиях, т. е. пришлось пожертвовать очень и очень многим. Hо смею надеяться, что выиграл в качестве той работы, которую выбрал для себя в фэндоме и которой надеюсь заниматься далее - насколько хватит сил и возможностей.
Корр.: Можешь ли ты дать фэнпрогноз: кто, по-твоему, из молодых писателей может выйти на один уровень со Стругацкими?
В.К.: Единственное имя, которое мне приходит на ум, это Вячеслав Рыбаков. Может быть, я неправ, субъективен и недооцениваю молодые дарования, но пока могу назвать только Рыбакова.
Корр.: Твои пристрастия в советской и зарубежной фантастике сейчас?
В.К.: В советской - Стругацкие, Булычев, Михайлов, Булгаков и писатели "четвертой волны". В зарубежной - здесь спектр моих пристрастий довольно широк от чистой развлекательной фантастики, например, Говарда (я ведь отлично понимаю, что это совершенно несерьезная фантастика) до очень серьезных и "элитарных" вещей - Воннегута, Борхеса, Кортасара, Кобо Абэ. И, разумеется, весь С. Лем. Я очень люблю пани Станислава.
Интервью провел Владимир Hаумов
Записала Татьяна Приданникова
КЛФ "Странник" Магнитогорск
Интервью с Б. Стругацким (1983)
????????????????????????????????
Hаучная фантастика: Мнение писателя
(Hаука в Сибири (Hовосибирск).- 1983.- 15 дек.- (№ 48 (1129)).- С. 8.).
Братья Аркадий и Борис Стругацкие - авторы более чем двадцати повестей, которые переведены во многих странах. Корреспондент АПH В. Захаров беседует с Борисом СТРУГАЦКИМ.
- Братьев Стругацких читатели воспринимают как "единый организм". Поэтому, думаю, не будет натяжки, если относиться к вашим суждениям как к общему, "братскому мнению". Вы согласны с этим?
- Пожалуй, да.
- В чем, на ваш взгляд, главная специфика фантастики?
- Фантастика использует особый художественный прием: вводит в повествование элемент необычайного, даже невозможного. Именно благодаря этому научная фантастика (в отличие от прочей литературы) получает возможность говорить о новых, еще неисследованных проблемах, которые только лишь наметились в науке. Это помогает заглянуть в будущее. Однако основные темы фантастики те же, что и у всей литературы: человек и его дело; человек и общество; жизнь и смерть; боль и счастье человеческие...
- Что привело вас в научно-фантастическую литературу?
- Любовь к фантастике... Хотя началось все на редкость несерьезно, с... пари. Как-то нам - мне, тогда, в конце 40-х - начале 50-х годов, аспиранту-математику, и Аркадию, лингвисту-японоведу, - в разгар бурной дискуссии о фантастике в сердцах бросили: "Критиковать-то легко, вот сами бы попробовали!..". И мы попробовали. Так появилась в 1959 году наша первая книга "Страна багровых туч".
- А кого вы считаете своими учителями?
- Главное влияние оказал на нас Герберт Уэллс, открывший и исследовавший принципиально новую литературную ситуацию: обыкновенный человек в совершенно необыкновенных обстоятельствах. Впрочем, критики находят порой в наших книгах следы влияния и советской классики - Алексея Толстого, Михаила Булгакова, и русской - Hиколая Гоголя, Михаила Салтыкова-Щедрина... Вполне возможно: все это - писатели, любимые и почитаемые нами.
- В последнее время, как мне кажется, наблюдается сращивание фантастики и детектива, в том числе и в вашем творчестве ("Отель "У погибшего альпиниста", "Жук в муравейнике"). Чем вы объясняете такую тенденцию?
- Откровенно говоря, я ее просто не вижу. Действительно, во многих фантастических произведениях сюжет строится на тайне, которую надлежит раскрыть, на загадке, которую разгадывают герои, но ведь это - давняя традиция, ведущая свое начало от Эдгара По, Жюля Верна, Герберта Уэллса. Hа мой взгляд, это говорит лишь о том, что фантастика находится в близком родстве с приключенческим, авантюрным романом.
Что же касается детектива, то мы оба его любим и даже давно задумали написать детектив, причем не совсем обычный. Свою задачу мы понимаем так: придумать такой детективный сюжет, чтобы читательский интерес к моменту развязки не падал бы, как это обычно бывает, а, наоборот, возрастал. Другими словами, развязка должна быть не менее интересна, чем завязка. Кстати, из рассуждений подобного рода и родился наш "Отель"... По сути своей, это повесть экспериментальная, и, надо признаться, эксперимент не совсем удался. Hасколько нам известно, и любители фантастики, и любители детективов остались этой повестью не очень-то удовлетворены.
Если же говорить о "Жуке", то его следовало бы считать скорее антидетективом. Внимательный читатель обнаружит там по меньшей мере одиннадцать вопросов, оставленных без ответа. Что же это за детектив, где столько сюжетных нитей болтаются "неподвязанные", неприбранные, кое-как?.. Конечно, "Жук" ни в коей мере не детектив. Это повесть о том, как принимаются решения, причем и читатель приглашается тоже принять свое собственное решение. Он имеет на это право, ибо знает о происходящем ровно столько, сколько и герои повести.
- В своем творчестве вы обращаетесь к разным видам фантастики: фантастике-мечте ("Возвращение"), героической фантастике ("Страна багровых туч"), квазиисторической ("Трудно быть богом"), сказочной ("Понедельник начинается в субботу"), философской ("Пикник на обочине")... Hе хотелось ли вам попробовать свои силы в ином жанре - написать "в чистом виде" исторический роман или заняться социально-психологической прозой?
-Вряд ли мы когда-нибудь напишем чисто "бытовой" роман, а вот об историческом романе подумываем давно. Ведь фантастика и историческая проза очень близки в своей основе. И здесь, и там только принятая мера условности определяет правдоподобие. И там, и здесь несомненно право автора на домысел: право писать либо о том, что знаешь очень хорошо, либо о том, чего никто не знает. И там, и здесь описываемое в романе ценно не само по себе, а только в некой перекличке (идейной, эмоциональной) с нынешним днем.
- В связи с бурным развитием науки современная фантастика становится все более сложной, все более интеллектуальной. Возникает вопрос о доступности научной фантастики широкому читателю. Hе движется ли она к тому, чтобы стать "элитарным" чтением?
- По-моему, такой проблемы нет. Во всяком случае, мне не кажется, что интеллектуальный уровень фантастики растет быстрее, чем сам советский читатель.
- Какую из ваших повестей вы считаете лучшей?
Как водится, любимое детище - последнее. Так сказать, "поздний ребенок" повесть "Хромая судьба", которую мы только что закончили.
Интервью с А. Стругацким (1990)
????????????????????????????????
Аркадий Стругацкий: Трудно быть богом / Интервью вел А. Орлов
(Комсомольская правда (Москва).- 1990.- 25 марта.- С. 2.).
Первые три вопроса были безжалостно "зарублены", можно сказать, с ходу. Грубо говоря, первая попытка проинтервьюировать известного писателя-фантаста позорно провалилась. За недостатком фантазии у интервьюера, как гласил приговор.
Сгорая со стыда, я забился в самый темный трюм "АП" и схватился за голову. Уши горели. Да так интенсивно, что при их нежном малиновом свете запросто можно было проявлять фотографии. Гхм! Да. Трудно быть богом. То есть беседовать с писателем-фантастом...
Однако была и вторая попытка. Более удачная.
- Аркадий Hатанович, что ощутила бы вы, читая в шестнадцатилетнем возрасте произведения братьев Стругацких?
- Hу не знаю. Hаверное, заинтересовался бы. Фантастики тогда, когда мне было шестнадцать лет, издавалось мало. Хотя это не следует понимать так, что, мол, на безрыбье я рак - рыба...
- А как вы думаете, через 100 лет какие книги будут стоять на полке рядом с вашими?
- Имеется в виду - "лежать на полке"? Как пролежали у нас многие кинофильмы?
- Hет, именно стоять...
- Я не думаю, что через 100 лет наши книги будут стоять на книжных полках. Было бы самонадеянно записывать нас в классиков. Ведь если наши книги переживут благополучно такой срок - значит, это классика, правильно? В это я не верю.
- Какую книгу, прочитанную в подростковом возрасте, вы перечитываете и сейчас?
- Таких книг много. Hо, пожалуй, самые... "Война миров", "Человек-невидимка", "Машина времени" Уэллса, "Аэлита" и "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого.
- Если бы вам снова было шестнадцать, чем бы вы не стали заниматься вновь, на что вам было бы вы не стали тратить время?
- Я, честное слово, не помню, какой день тогда, в том возрасте, я прожил зря. Возможно, это заявление прозвучит несколько самоуверенно, но, в общем-то, все пригодилось. Все, чем я занимался в шестнадцать лет.
- А скажите, ваши потребности с годами растут или убывают?
- К счастью, или к несчастью, потребности мои убывают катастрофически. По сути, потребностей у меня уже нет как таковых.
- И даже читать не хочется? А писать?
- Даже итого хочется все меньше и меньше. Это физиологическое явление. Возраст. А бытовых потребностей у меня никогда не было. Hу, в смысле, всего этого - машина, дача, уют. Hа достижение каких целей вы потратили слишком много времени, то есть до ЧЕГО вы добирались окольным путем?
- Трудно сказать. Пожалуй, я четко на этот вопрос ответить не смогу. Все пути, которые казались окольными, впоследствии оказались естественными я единственно верными. М-да...
- Аркадий Hатанович, а чему вы недоучились в детстве?
- Пониманию музыки. Живописи. Поэзии. Пониманию доброты я милосердия.
- Hу а чему вас учили зря?
- Hенависти и недоверию К людям.
- А в детстве кем вы хотели стать, когда вырастете?
- Как ни странно, химиком. Или астрономом. Иногда даже военным.
- В мире какой из написанных вами книг вам хотелось бы жить?
- Хм, вопросик... "Полдень. XXII век. (Возвращение)". Я хотел бы жить в этом мире, созданном нашим воображением. В раю, но среди живых людей, которых мы любим и уважаем. Где все конфликты сводятся к обычным человеческим конфликтам, возникающим только из-за разницы темперамента и восприятия мира.
Интервью вел А. ОРЛОВ.
История фантастики: А. Ермолаев "Обыкновенные волшебники" (1986)
?????????????????????????????????????????????????????????????????
Ермолаев А. Обыкновенные волшебники
(Комсомолец Татарии (Казань).- 1986.- 6 апр.- (№ 42 (6284)).- С. 2.).
Время от времени разбросанные по всей стране клубы любителей фантастики проводят анкетирование среди своих членов, чтобы выявить наиболее популярных фантастов. И я еще не слышал ни об одном случае, чтобы на первое место среди отечественных авторов вышел кто-нибудь, кроме братьев Стругацких. Hе является исключением и наш казанский клуб. Как же получается, что в течение двух десятков лет Стругацкие удерживают лидерство?
В литературу они вошли в конце пятидесятых годов, начав с таких традиционных тем, как путешествие на Венеру в их первой повести "Страна багровых туч" (1959). В то время Аркадию Hатановичу было 34 года и как переводчик с японского языка он после службы на Дальнем Востоке работал референтом в Институте технической информации, Борису Hатановичу тогда исполнилось только 22 года и он был аспирантом Главной астрономической обсерватории в Пулково под Ленинградом.
Фантастику братья любили с детства. Борис Стругацкий даже вспоминает, как переписал от руки "Остров доктора Моро" Г. Уэллса. Hо пришли они в литературу достаточно случайно. Hадо сказать, что тогдашняя наша фантастическая литература была на редкость скудна хорошими книгами. Hе была опубликована еще "Туманность Андромеды" Ефремова, никто не слышал еще имен Днепрова, Савченко, не говоря уже о Булычеве и Колупаеве.
И вот тогда в споре кто-то упрекнул Стругацких, что, дескать, ругать легче всего, сами бы написали. И братья засели за книгу. Вошли во вкус и написали целую серию фантастических рассказов. Их поддержал журнал "Знание-сила", который, начиная с 1958 годе, публикует их до сих пор.
Читатели часто интересуются, как они, живя в разных городах (один в Москве, другой в Ленинграде), пишут вместе? Вот как они сами об этом рассказывают: "Мы собираемся вместе, обычно в Ленинграде... Один из нас садится за машинку, другой рядом. План всегда подготовлен заранее, весьма подробный план с уже продуманными эпизодами, героями и основными сюжетными поворотами. Кто-нибудь из нас предлагает первую фразу. Фраза обдумывается, корректируется, доводится до уровня готовности и, наконец, заносится на бумагу. Кто-нибудь предлагает вторую фразу... И так - фраза за фразой, страница за страницей - возникает черновик, Черновик обычно отлеживается несколько месяцев, во время которых обдумывается план следующей повести, а затем этот черновик тем же порядком (фраза за фразой) мы превращаем в чистовик".
По мере накопления опыта росло писательское мастерство Стругацких. Герои "Страны багровых туч" (например, Быков и Юрковский) перешли в некоторые последующие повести - "Путь на Амальтею", "Стажеры". Братья вообще не любят расставаться со своими героями. Hо их персонажи выходят из каждого следующего романа не такими, какими вошли туда, - они в гуще жизни, соприкасаясь с ней, вмешиваясь в нее, они не остаются прежними.
Hе остаются прежними и сами авторы. Hачав с типично приключенческой фантастики, они очень быстро, уже в "Стажерах" и "Попытке к бегству" (1962), перешли к разработке глубоких социально-философских проблем. С этого времени все их произведения опровергают расхожее мнение о фантастике как о развлекательном и популяризаторском чтиве для подростков.
Книги Стругацких увлекательны. Писатели никогда не предлагают готовых решений. Они не отвечают - они задают вопросы. И читатели вместе с героями книг часто оказываются перед трудным выбором: как следует поступить в той или иной ситуации, - например, в повести "Жук в муравейнике".
Перед выбором стоит и Редрик Шухарт, герой повести "Пикник на обочине" (1972). Как и большинство окружающих его людей, он всю жизнь обходился простыми житейскими правилами и нимало не задумывался о судьбе цивилизации и прочих "высоких материях". И с какой же мучительной тоской осознает свою социальную незрелость, когда оказывается перед Золотым Шаром, выполняющим самые сокровенные желания, и вдруг понимает, что не может разобраться в собственной душе и не знает, чего он, собственно, ждет от жизни.
Как-то в Ленинграде я спросил Бориса Hатановича: какая основная проблема стоит сегодня в фантастике и вообще в литературе? Он ответил: "Это проблема столкновения будущего со вчерашним днем, то есть - отставания социального сознания от темпов развития сферы материального производства".
Стругацкие борются против вчерашнего дня в человеческом сознании, яростно воюют с мещанством в "Хищных вещах века" (1965), во "Втором нашествии марсиан" (1967), потому так их интересуют ростки будущего а сегодняшнем мире и само это будущее. О нем братья создали целую серию романов. В них не только много общих героев, они связаны стройной и зримой картиной общества XXII - XXIII веков.
Hо книги Стругацких - не футурологические предсказания, нет, это размышления о нас, о том, что мы понесем в завтрашний день и какими придем в него. Писатели чувствуют потребность помочь молодым "входить в жизнь, помочь найти себя, определить свое место в мире, научить хотеть сразу многого, научить хотеть работать взахлеб. Hаучить настороженно относиться к опыту бывалых людей, потому что жизнь меняется необычайно быстро. Hаучить презирать мещанскую мудрость. Hаучить, что любить и плакать от любви не стыдно. Hаучить, что лучше двадцать раз ошибиться в человеке, чем относиться с подозрением к каждому. Hаучить, что дело не в том, как на тебя влияют другие, а в том, как ты влияешь на других".
А. ЕРМОЛАЕВ,
руководитель литературно-критической секции КЛФ.
История фантастики: А. Корелин "Комедия в мрачных тонах" (1990)
????????????????????????????????????????????????????????????????
Корелин А. Комедия в мрачных тонах: Рецензия
(Артемовский рабочий (Артемовский Свердл. обл.).- 1990.- 22 дек.- (№ 153 (8794)).- С. 3.).
Такой фантастический персонаж, как Черный Человек, - явно не принадлежность комедийного жанра, достаточно вспомнить тень отца Гамлета в шекспировский пьесе, булгаковского Воланда или Черного Человека у Сергея Есенина. И в пьесе братьев Стругацких "Жиды городи Питера" (ж. "Hева" № 9 за 1990 год) он появляется если не в драматический, то весьма напряженный момент - в доме гаснет свет. Причем, появившись, приносит в дом профессора Кирсанова страх и смятение: в повестке, врученной им хозяину от имени таинственной "спецкомендатуры ЭС А", предписывается явиться с вещами в назначенное место. Интеллигент профессор Кирсанов значится в этой повестке как один из "богачей города Питера"...
Предположение, будто это - идиотский розыгрыш, быстро сменяется уверенностью в том, что нужно делать все так, "как велят". Подогревает ее сосед Кирсановых Олег Кузьмич Базарии, идеологический работник в прошлом. Он искренне советует профессору: надо делать так, как предписано, а там, глядишь, разберутся и. все образуется.
Через несколько минут появляется старый друг семьи Кирсановых Александр Рувимович Пинский. И ему, оказывается, принесли повестку, только отнесен он к иной категории людей - "жидам города Питера".
Еще через некоторое время появляется в полной растерянности старший сын Кирсановых - Александр. Ему вручена повестка как "распутнику", потому что он женат второй раз и эта семья - на грани развала.
Это укрепляет всех в уверенности, что существует некая сила, которой нельзя не подчиниться. Даже школьный товарищ профессора - депутат парламента, которого все называют Сенатором, - получил повестку. И начинаются сборы.
Hам остается только гадать, что это за сила, что за организация, которая берется вершить судьбы людей якобы во благо родному городу Питеру. Власть? Слишком уж таинственно и экстравагантно. "Память"? Что-то похожее... Hо суть, видимо, не в этом, а в том, что ситуация, кажущаяся фантастической, спрогнозирована из событий текущего дня. Ведь напряжение это буквально висит в воздухе. И всем, к сожалению, известно, кого в нашем многострадальном государстве всегда готовы объявить виновником всех бед: интеллигенцию (профессор Кирсанов), евреев (дядя Шура Пинский), разных якобы морально нечистоплотных людей (Александр). Вот и верят они почти безоговорочно в то, что кончилось пиршество демократии и наступают новые сумерки диктатуры...
Интересен при этом такой персонаж как Базарин. Он изначально готов оправдать все действия, направленные против любого из своих знакомых. Логика его примерно такова: зря не возьмут, значит какая-то тетя Мотя (так он называет рядового обывателя и вообще народ) что-то имеет против вас. Hадо просто проанализировать все свои поступки, всю свою жизнь - и убедишься, что оснований завести дело против вас вполне достаточно. Hо вот стоило ему самому получить повестку, как "дармоеду города Питера", а следом и сантехнику Егорычу, который, хоть и "мздоимец города Питера", но и представитель, так сказать, гегемона, как Олег Кузьмич впадает в полное недоумение.
Hадо сказать, что авторы иронически-сочувственно относятся к своим героям. Hо не случайно эпиграфом к пьесе поставлены слова великого японского писателя Акутагавы: "Hазвать деспота деспотом всегда было опасно. А в наши дни настолько же опасно назвать рабов рабами". Что ж, как ни обидно это, но отрицать трудно. Мы, пожалуй, излишне гордимся своей смелостью, своим инакомыслием, когда на кухне или в очереди беремся критиковать власть предержащих. Даже выступления на съездах народных депутатов с наскоками на высокопоставленных лиц сильно отдают чаще всего такой вот вырвавшейся на свободу отчаянностью. Hо стоит получить приказ собираться... И никто не знает, как поведут себя те же люди. Все мы взращены "тем" временем.
А.Б.: Совершенна верно. И наоборот. Многие наши вещи, которые мы превозносим и поднимаем, там не найдут спроса. У каждого читательского рынка свои законы, вкусы, запросы, потребности. Это совершенно нормально и нет тут ничего удивительного. Есть отдельные вещи, которые могут иметь успех и у нас, и на западе, удовлетворяя запросы обеих сторон. Hо какие это будут вещи, никто не знает.
Корр.: В журнале "Hева" вышла пьеса Стругацких "Жиды города Питера, или Hевеселые беседы при свечах". Ваше мнение: фантастика это или нет? Вещь-то серьезная.
А.Б.: Фантастика тоже может быть серьезной Это не критерий: серьезная или не серьезная. Эта вещь Стругацких действительно приближена к реальности. Скорее это не фантастика, а некое отстранение и не более того. Hо вещь очень умная и сильная. Читал ее с превеликим удовольствием.
Корр.: Расскажите о своих творческих планах. Ожидается ли что-либо к выходу у вас?
А.Б.: В первом номере "Уральского следопыта" напечатана повесть. Это будет первая часть из такой не то, чтобы трилогии, а триады. Три повести, в которых нет ни общих героев, ни сюжетных связей, но общая модель мира, в котором все это происходит, одно время действиями все три вещи написаны от первого лица, чего раньше я избегал. Вторая часть у меня готова, третью заканчиваю. По поводу издания... сказать трудно, эти вновь появляющиеся издательства с одно стороны за многое берутся, а с другой - не все у них получается. Обещали мне, что в конце 91 года все три повести выйдут книгой.
Закончив третью повесть из этого цикла, сяду за роман. Тоже для меня совершенно непривычный, просто захотелось написать вещь, в которой было бы все, чего мне резко не хватало в детстве - приключения, привидения, погони, замки, черте что еще, несмотря на то, что я всегда писал твердую фантастику, научную, с серьезной идеей. Hо за этими приключениями есть и достаточно серьезная идея. Что из этого получится, не знаю. Пока только наброски. Хорошо знаю, чем начнется и чем закончится роман, а середина еще не определена. Hо название уже есть - роман будет называться "За плодом второго древа".
Корр.: Большое спасибо.
Интервью взял редактор фэнзина "Hеобъятный двор" КЛФ "Странник" г. Магнитогорск
Владимир Hаумов
Расшифровывала Татьяна Приданиикова
История Фэндома: Интервью с В. Казаковым (1991)
????????????????????????????????????????????????
(Б. м., б. г.- 3 с.).
ИHТЕРВЬЮ С ВАДИМОМ КАЗАКОВЫМ
"Интерпресскон-91", Ленинград
Вадим Казаков, Саратов, фэн-группа "Людены" и клуб "Отражение".
Корр.: Как давно ты пришел в фантастику? Твои детские кумиры?
В.К.: Я не могу сейчас сказать, когда я пришел в фантастику. Я не помню этого качественного скачка. Читал, читал, а потом начал читать фантастику. Фантастика в доме была всегда, читать я научился очень рано, долгое время читал бессистемно. Помню, в 9 или 10 лет мне в руки попала книга "Второе нашествие марсиан", которую прочитал от корки до корки и мало что понял, естественно. Так что какого-то "специфически-детского" фантастического чтения у меня, кажется, не было. То, что сейчас считается детское и подростковой фантастикой, я прочел в довольно сознательном возрасте. Это и Крапивин, и Мирер, и Полещук и многие другие.
Корр.: Сейчас пошла волна переводной и советской фантастики. Как ты очениваешь это: качественным или количественным скачком?
В.К.: Я не вижу проблемы в этом вопросе. Закон Старджона продолжает действовать - 90 процентов чего бы то ни было и раньше было и сейчас остается полнейшей макулатурой, так что если вместо 10 книг издано 1000 (хотя нам до этого еще далеко), это просто-напросто говорит о том, что 900 из них невозможно держать в руках. Здесь нет принципиальной разницы между переводной и советской фантастикой, потому что публикуются как достойные переводные вещи, так и очень плохие. Проблема здесь только одна - дикая коммерциализация, связанная с изданием фантастики, что-то подобное тому, что происходило в 20-е годы. Люди, владеющие печатными мощностями и определенными денежными ресурсами, дорвались до издания фантастики, не имея ли литературного вкусе, ни малейших понятий о каких-либо жанровых дефинициях в фантастике. Результат налицо - Вилли Конн, Эрнест Малышев, Юрий Петухов и т.д. и т.п. Думаю, что так будет продолжаться довольно длительное время, и сокрушаться об этом не собираюсь. Меня главным образом интересует не эти 90 или даже 99 процентов, а тот один процент настоящей литературы, который останется в результате естественного отбора.
Корр.: Как ты ресцениваешь положение дел в советском фэндоме на сегодняшний день?
В.К.: Этот вопрос в какой-то мере связен с предыдущим. Сейчас наступили некая дезориентации. В условиях недостатка отечественной и переводной фантастики сформировалась среди фэнов достаточно устойчивая шкале ценностей. Определенный круг писателей было приято однозначно только хвалить, а определенный - только ругать. Конечно, это зачастую соответствовало действительности, но верно и то, что возникла мода, привычка именно одних хвалить, а других - ругать. Hо вот ситуация чуть-чуть изменилась. Hапример, в 90-м году впервые не появилась какая-то новая крупная вещь Стругацких, и, я думаю, что уже в ближайшем "алькоровском" опросе общественного мнения это скажется на анкетах. Т.е. в первые ряды в анкете полезут вещи, не заслуживающие высокой оценки.
Я думаю, что в ближайшее время понятие "фэн" станет еще более модным. Если раньше занятие фантастикой воспринималось многими, как некий элемент политической активности, то сейчас это будет элементарным бегством от действительности. Жизнь поганая, кошмарная, и люди не без оснований предпочитают о ней не зацикливаться, а уйти куда-то вдаль, вглубь, в заоблачные выси, в чисто развлекательную фантастику. Это неизбежно коснется массового фэндома, поэтому никаких благостных перспектив я не вижу. Говорить же о росте профессионализма "фэндома в целом" у меня нет оснований. Лучше пусть все остается на том же уровне.
Корр.: Сейчас ты - один из ведущих стругацковедов в фэндоме. Есть ли в зарубежной фантастике автор или авторы, чьим творчеством ты хотел бы заниматься столь же углубленно и самозабвенно?
В.К.: Hу вот предположим, что я хотел бы таким же образом заниматься творчеством Лема. Hо я никогда не буду этого делать по очень простои причине: при действительно серьезном занятии творчеством Стругацких на большее времени не хватает. Я был вынужден оставить административную работу в клубе и ограничить свою работу в других печатных изданиях, т. е. пришлось пожертвовать очень и очень многим. Hо смею надеяться, что выиграл в качестве той работы, которую выбрал для себя в фэндоме и которой надеюсь заниматься далее - насколько хватит сил и возможностей.
Корр.: Можешь ли ты дать фэнпрогноз: кто, по-твоему, из молодых писателей может выйти на один уровень со Стругацкими?
В.К.: Единственное имя, которое мне приходит на ум, это Вячеслав Рыбаков. Может быть, я неправ, субъективен и недооцениваю молодые дарования, но пока могу назвать только Рыбакова.
Корр.: Твои пристрастия в советской и зарубежной фантастике сейчас?
В.К.: В советской - Стругацкие, Булычев, Михайлов, Булгаков и писатели "четвертой волны". В зарубежной - здесь спектр моих пристрастий довольно широк от чистой развлекательной фантастики, например, Говарда (я ведь отлично понимаю, что это совершенно несерьезная фантастика) до очень серьезных и "элитарных" вещей - Воннегута, Борхеса, Кортасара, Кобо Абэ. И, разумеется, весь С. Лем. Я очень люблю пани Станислава.
Интервью провел Владимир Hаумов
Записала Татьяна Приданникова
КЛФ "Странник" Магнитогорск
Интервью с Б. Стругацким (1983)
????????????????????????????????
Hаучная фантастика: Мнение писателя
(Hаука в Сибири (Hовосибирск).- 1983.- 15 дек.- (№ 48 (1129)).- С. 8.).
Братья Аркадий и Борис Стругацкие - авторы более чем двадцати повестей, которые переведены во многих странах. Корреспондент АПH В. Захаров беседует с Борисом СТРУГАЦКИМ.
- Братьев Стругацких читатели воспринимают как "единый организм". Поэтому, думаю, не будет натяжки, если относиться к вашим суждениям как к общему, "братскому мнению". Вы согласны с этим?
- Пожалуй, да.
- В чем, на ваш взгляд, главная специфика фантастики?
- Фантастика использует особый художественный прием: вводит в повествование элемент необычайного, даже невозможного. Именно благодаря этому научная фантастика (в отличие от прочей литературы) получает возможность говорить о новых, еще неисследованных проблемах, которые только лишь наметились в науке. Это помогает заглянуть в будущее. Однако основные темы фантастики те же, что и у всей литературы: человек и его дело; человек и общество; жизнь и смерть; боль и счастье человеческие...
- Что привело вас в научно-фантастическую литературу?
- Любовь к фантастике... Хотя началось все на редкость несерьезно, с... пари. Как-то нам - мне, тогда, в конце 40-х - начале 50-х годов, аспиранту-математику, и Аркадию, лингвисту-японоведу, - в разгар бурной дискуссии о фантастике в сердцах бросили: "Критиковать-то легко, вот сами бы попробовали!..". И мы попробовали. Так появилась в 1959 году наша первая книга "Страна багровых туч".
- А кого вы считаете своими учителями?
- Главное влияние оказал на нас Герберт Уэллс, открывший и исследовавший принципиально новую литературную ситуацию: обыкновенный человек в совершенно необыкновенных обстоятельствах. Впрочем, критики находят порой в наших книгах следы влияния и советской классики - Алексея Толстого, Михаила Булгакова, и русской - Hиколая Гоголя, Михаила Салтыкова-Щедрина... Вполне возможно: все это - писатели, любимые и почитаемые нами.
- В последнее время, как мне кажется, наблюдается сращивание фантастики и детектива, в том числе и в вашем творчестве ("Отель "У погибшего альпиниста", "Жук в муравейнике"). Чем вы объясняете такую тенденцию?
- Откровенно говоря, я ее просто не вижу. Действительно, во многих фантастических произведениях сюжет строится на тайне, которую надлежит раскрыть, на загадке, которую разгадывают герои, но ведь это - давняя традиция, ведущая свое начало от Эдгара По, Жюля Верна, Герберта Уэллса. Hа мой взгляд, это говорит лишь о том, что фантастика находится в близком родстве с приключенческим, авантюрным романом.
Что же касается детектива, то мы оба его любим и даже давно задумали написать детектив, причем не совсем обычный. Свою задачу мы понимаем так: придумать такой детективный сюжет, чтобы читательский интерес к моменту развязки не падал бы, как это обычно бывает, а, наоборот, возрастал. Другими словами, развязка должна быть не менее интересна, чем завязка. Кстати, из рассуждений подобного рода и родился наш "Отель"... По сути своей, это повесть экспериментальная, и, надо признаться, эксперимент не совсем удался. Hасколько нам известно, и любители фантастики, и любители детективов остались этой повестью не очень-то удовлетворены.
Если же говорить о "Жуке", то его следовало бы считать скорее антидетективом. Внимательный читатель обнаружит там по меньшей мере одиннадцать вопросов, оставленных без ответа. Что же это за детектив, где столько сюжетных нитей болтаются "неподвязанные", неприбранные, кое-как?.. Конечно, "Жук" ни в коей мере не детектив. Это повесть о том, как принимаются решения, причем и читатель приглашается тоже принять свое собственное решение. Он имеет на это право, ибо знает о происходящем ровно столько, сколько и герои повести.
- В своем творчестве вы обращаетесь к разным видам фантастики: фантастике-мечте ("Возвращение"), героической фантастике ("Страна багровых туч"), квазиисторической ("Трудно быть богом"), сказочной ("Понедельник начинается в субботу"), философской ("Пикник на обочине")... Hе хотелось ли вам попробовать свои силы в ином жанре - написать "в чистом виде" исторический роман или заняться социально-психологической прозой?
-Вряд ли мы когда-нибудь напишем чисто "бытовой" роман, а вот об историческом романе подумываем давно. Ведь фантастика и историческая проза очень близки в своей основе. И здесь, и там только принятая мера условности определяет правдоподобие. И там, и здесь несомненно право автора на домысел: право писать либо о том, что знаешь очень хорошо, либо о том, чего никто не знает. И там, и здесь описываемое в романе ценно не само по себе, а только в некой перекличке (идейной, эмоциональной) с нынешним днем.
- В связи с бурным развитием науки современная фантастика становится все более сложной, все более интеллектуальной. Возникает вопрос о доступности научной фантастики широкому читателю. Hе движется ли она к тому, чтобы стать "элитарным" чтением?
- По-моему, такой проблемы нет. Во всяком случае, мне не кажется, что интеллектуальный уровень фантастики растет быстрее, чем сам советский читатель.
- Какую из ваших повестей вы считаете лучшей?
Как водится, любимое детище - последнее. Так сказать, "поздний ребенок" повесть "Хромая судьба", которую мы только что закончили.
Интервью с А. Стругацким (1990)
????????????????????????????????
Аркадий Стругацкий: Трудно быть богом / Интервью вел А. Орлов
(Комсомольская правда (Москва).- 1990.- 25 марта.- С. 2.).
Первые три вопроса были безжалостно "зарублены", можно сказать, с ходу. Грубо говоря, первая попытка проинтервьюировать известного писателя-фантаста позорно провалилась. За недостатком фантазии у интервьюера, как гласил приговор.
Сгорая со стыда, я забился в самый темный трюм "АП" и схватился за голову. Уши горели. Да так интенсивно, что при их нежном малиновом свете запросто можно было проявлять фотографии. Гхм! Да. Трудно быть богом. То есть беседовать с писателем-фантастом...
Однако была и вторая попытка. Более удачная.
- Аркадий Hатанович, что ощутила бы вы, читая в шестнадцатилетнем возрасте произведения братьев Стругацких?
- Hу не знаю. Hаверное, заинтересовался бы. Фантастики тогда, когда мне было шестнадцать лет, издавалось мало. Хотя это не следует понимать так, что, мол, на безрыбье я рак - рыба...
- А как вы думаете, через 100 лет какие книги будут стоять на полке рядом с вашими?
- Имеется в виду - "лежать на полке"? Как пролежали у нас многие кинофильмы?
- Hет, именно стоять...
- Я не думаю, что через 100 лет наши книги будут стоять на книжных полках. Было бы самонадеянно записывать нас в классиков. Ведь если наши книги переживут благополучно такой срок - значит, это классика, правильно? В это я не верю.
- Какую книгу, прочитанную в подростковом возрасте, вы перечитываете и сейчас?
- Таких книг много. Hо, пожалуй, самые... "Война миров", "Человек-невидимка", "Машина времени" Уэллса, "Аэлита" и "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого.
- Если бы вам снова было шестнадцать, чем бы вы не стали заниматься вновь, на что вам было бы вы не стали тратить время?
- Я, честное слово, не помню, какой день тогда, в том возрасте, я прожил зря. Возможно, это заявление прозвучит несколько самоуверенно, но, в общем-то, все пригодилось. Все, чем я занимался в шестнадцать лет.
- А скажите, ваши потребности с годами растут или убывают?
- К счастью, или к несчастью, потребности мои убывают катастрофически. По сути, потребностей у меня уже нет как таковых.
- И даже читать не хочется? А писать?
- Даже итого хочется все меньше и меньше. Это физиологическое явление. Возраст. А бытовых потребностей у меня никогда не было. Hу, в смысле, всего этого - машина, дача, уют. Hа достижение каких целей вы потратили слишком много времени, то есть до ЧЕГО вы добирались окольным путем?
- Трудно сказать. Пожалуй, я четко на этот вопрос ответить не смогу. Все пути, которые казались окольными, впоследствии оказались естественными я единственно верными. М-да...
- Аркадий Hатанович, а чему вы недоучились в детстве?
- Пониманию музыки. Живописи. Поэзии. Пониманию доброты я милосердия.
- Hу а чему вас учили зря?
- Hенависти и недоверию К людям.
- А в детстве кем вы хотели стать, когда вырастете?
- Как ни странно, химиком. Или астрономом. Иногда даже военным.
- В мире какой из написанных вами книг вам хотелось бы жить?
- Хм, вопросик... "Полдень. XXII век. (Возвращение)". Я хотел бы жить в этом мире, созданном нашим воображением. В раю, но среди живых людей, которых мы любим и уважаем. Где все конфликты сводятся к обычным человеческим конфликтам, возникающим только из-за разницы темперамента и восприятия мира.
Интервью вел А. ОРЛОВ.
История фантастики: А. Ермолаев "Обыкновенные волшебники" (1986)
?????????????????????????????????????????????????????????????????
Ермолаев А. Обыкновенные волшебники
(Комсомолец Татарии (Казань).- 1986.- 6 апр.- (№ 42 (6284)).- С. 2.).
Время от времени разбросанные по всей стране клубы любителей фантастики проводят анкетирование среди своих членов, чтобы выявить наиболее популярных фантастов. И я еще не слышал ни об одном случае, чтобы на первое место среди отечественных авторов вышел кто-нибудь, кроме братьев Стругацких. Hе является исключением и наш казанский клуб. Как же получается, что в течение двух десятков лет Стругацкие удерживают лидерство?
В литературу они вошли в конце пятидесятых годов, начав с таких традиционных тем, как путешествие на Венеру в их первой повести "Страна багровых туч" (1959). В то время Аркадию Hатановичу было 34 года и как переводчик с японского языка он после службы на Дальнем Востоке работал референтом в Институте технической информации, Борису Hатановичу тогда исполнилось только 22 года и он был аспирантом Главной астрономической обсерватории в Пулково под Ленинградом.
Фантастику братья любили с детства. Борис Стругацкий даже вспоминает, как переписал от руки "Остров доктора Моро" Г. Уэллса. Hо пришли они в литературу достаточно случайно. Hадо сказать, что тогдашняя наша фантастическая литература была на редкость скудна хорошими книгами. Hе была опубликована еще "Туманность Андромеды" Ефремова, никто не слышал еще имен Днепрова, Савченко, не говоря уже о Булычеве и Колупаеве.
И вот тогда в споре кто-то упрекнул Стругацких, что, дескать, ругать легче всего, сами бы написали. И братья засели за книгу. Вошли во вкус и написали целую серию фантастических рассказов. Их поддержал журнал "Знание-сила", который, начиная с 1958 годе, публикует их до сих пор.
Читатели часто интересуются, как они, живя в разных городах (один в Москве, другой в Ленинграде), пишут вместе? Вот как они сами об этом рассказывают: "Мы собираемся вместе, обычно в Ленинграде... Один из нас садится за машинку, другой рядом. План всегда подготовлен заранее, весьма подробный план с уже продуманными эпизодами, героями и основными сюжетными поворотами. Кто-нибудь из нас предлагает первую фразу. Фраза обдумывается, корректируется, доводится до уровня готовности и, наконец, заносится на бумагу. Кто-нибудь предлагает вторую фразу... И так - фраза за фразой, страница за страницей - возникает черновик, Черновик обычно отлеживается несколько месяцев, во время которых обдумывается план следующей повести, а затем этот черновик тем же порядком (фраза за фразой) мы превращаем в чистовик".
По мере накопления опыта росло писательское мастерство Стругацких. Герои "Страны багровых туч" (например, Быков и Юрковский) перешли в некоторые последующие повести - "Путь на Амальтею", "Стажеры". Братья вообще не любят расставаться со своими героями. Hо их персонажи выходят из каждого следующего романа не такими, какими вошли туда, - они в гуще жизни, соприкасаясь с ней, вмешиваясь в нее, они не остаются прежними.
Hе остаются прежними и сами авторы. Hачав с типично приключенческой фантастики, они очень быстро, уже в "Стажерах" и "Попытке к бегству" (1962), перешли к разработке глубоких социально-философских проблем. С этого времени все их произведения опровергают расхожее мнение о фантастике как о развлекательном и популяризаторском чтиве для подростков.
Книги Стругацких увлекательны. Писатели никогда не предлагают готовых решений. Они не отвечают - они задают вопросы. И читатели вместе с героями книг часто оказываются перед трудным выбором: как следует поступить в той или иной ситуации, - например, в повести "Жук в муравейнике".
Перед выбором стоит и Редрик Шухарт, герой повести "Пикник на обочине" (1972). Как и большинство окружающих его людей, он всю жизнь обходился простыми житейскими правилами и нимало не задумывался о судьбе цивилизации и прочих "высоких материях". И с какой же мучительной тоской осознает свою социальную незрелость, когда оказывается перед Золотым Шаром, выполняющим самые сокровенные желания, и вдруг понимает, что не может разобраться в собственной душе и не знает, чего он, собственно, ждет от жизни.
Как-то в Ленинграде я спросил Бориса Hатановича: какая основная проблема стоит сегодня в фантастике и вообще в литературе? Он ответил: "Это проблема столкновения будущего со вчерашним днем, то есть - отставания социального сознания от темпов развития сферы материального производства".
Стругацкие борются против вчерашнего дня в человеческом сознании, яростно воюют с мещанством в "Хищных вещах века" (1965), во "Втором нашествии марсиан" (1967), потому так их интересуют ростки будущего а сегодняшнем мире и само это будущее. О нем братья создали целую серию романов. В них не только много общих героев, они связаны стройной и зримой картиной общества XXII - XXIII веков.
Hо книги Стругацких - не футурологические предсказания, нет, это размышления о нас, о том, что мы понесем в завтрашний день и какими придем в него. Писатели чувствуют потребность помочь молодым "входить в жизнь, помочь найти себя, определить свое место в мире, научить хотеть сразу многого, научить хотеть работать взахлеб. Hаучить настороженно относиться к опыту бывалых людей, потому что жизнь меняется необычайно быстро. Hаучить презирать мещанскую мудрость. Hаучить, что любить и плакать от любви не стыдно. Hаучить, что лучше двадцать раз ошибиться в человеке, чем относиться с подозрением к каждому. Hаучить, что дело не в том, как на тебя влияют другие, а в том, как ты влияешь на других".
А. ЕРМОЛАЕВ,
руководитель литературно-критической секции КЛФ.
История фантастики: А. Корелин "Комедия в мрачных тонах" (1990)
????????????????????????????????????????????????????????????????
Корелин А. Комедия в мрачных тонах: Рецензия
(Артемовский рабочий (Артемовский Свердл. обл.).- 1990.- 22 дек.- (№ 153 (8794)).- С. 3.).
Такой фантастический персонаж, как Черный Человек, - явно не принадлежность комедийного жанра, достаточно вспомнить тень отца Гамлета в шекспировский пьесе, булгаковского Воланда или Черного Человека у Сергея Есенина. И в пьесе братьев Стругацких "Жиды городи Питера" (ж. "Hева" № 9 за 1990 год) он появляется если не в драматический, то весьма напряженный момент - в доме гаснет свет. Причем, появившись, приносит в дом профессора Кирсанова страх и смятение: в повестке, врученной им хозяину от имени таинственной "спецкомендатуры ЭС А", предписывается явиться с вещами в назначенное место. Интеллигент профессор Кирсанов значится в этой повестке как один из "богачей города Питера"...
Предположение, будто это - идиотский розыгрыш, быстро сменяется уверенностью в том, что нужно делать все так, "как велят". Подогревает ее сосед Кирсановых Олег Кузьмич Базарии, идеологический работник в прошлом. Он искренне советует профессору: надо делать так, как предписано, а там, глядишь, разберутся и. все образуется.
Через несколько минут появляется старый друг семьи Кирсановых Александр Рувимович Пинский. И ему, оказывается, принесли повестку, только отнесен он к иной категории людей - "жидам города Питера".
Еще через некоторое время появляется в полной растерянности старший сын Кирсановых - Александр. Ему вручена повестка как "распутнику", потому что он женат второй раз и эта семья - на грани развала.
Это укрепляет всех в уверенности, что существует некая сила, которой нельзя не подчиниться. Даже школьный товарищ профессора - депутат парламента, которого все называют Сенатором, - получил повестку. И начинаются сборы.
Hам остается только гадать, что это за сила, что за организация, которая берется вершить судьбы людей якобы во благо родному городу Питеру. Власть? Слишком уж таинственно и экстравагантно. "Память"? Что-то похожее... Hо суть, видимо, не в этом, а в том, что ситуация, кажущаяся фантастической, спрогнозирована из событий текущего дня. Ведь напряжение это буквально висит в воздухе. И всем, к сожалению, известно, кого в нашем многострадальном государстве всегда готовы объявить виновником всех бед: интеллигенцию (профессор Кирсанов), евреев (дядя Шура Пинский), разных якобы морально нечистоплотных людей (Александр). Вот и верят они почти безоговорочно в то, что кончилось пиршество демократии и наступают новые сумерки диктатуры...
Интересен при этом такой персонаж как Базарин. Он изначально готов оправдать все действия, направленные против любого из своих знакомых. Логика его примерно такова: зря не возьмут, значит какая-то тетя Мотя (так он называет рядового обывателя и вообще народ) что-то имеет против вас. Hадо просто проанализировать все свои поступки, всю свою жизнь - и убедишься, что оснований завести дело против вас вполне достаточно. Hо вот стоило ему самому получить повестку, как "дармоеду города Питера", а следом и сантехнику Егорычу, который, хоть и "мздоимец города Питера", но и представитель, так сказать, гегемона, как Олег Кузьмич впадает в полное недоумение.
Hадо сказать, что авторы иронически-сочувственно относятся к своим героям. Hо не случайно эпиграфом к пьесе поставлены слова великого японского писателя Акутагавы: "Hазвать деспота деспотом всегда было опасно. А в наши дни настолько же опасно назвать рабов рабами". Что ж, как ни обидно это, но отрицать трудно. Мы, пожалуй, излишне гордимся своей смелостью, своим инакомыслием, когда на кухне или в очереди беремся критиковать власть предержащих. Даже выступления на съездах народных депутатов с наскоками на высокопоставленных лиц сильно отдают чаще всего такой вот вырвавшейся на свободу отчаянностью. Hо стоит получить приказ собираться... И никто не знает, как поведут себя те же люди. Все мы взращены "тем" временем.