Берроуз Эдгар Райс. Тарзан (Сборник рассказов)

   — Он хочет выучить ее язык, — объяснил полковник, — и это может нам здорово пригодиться, если придется когда-нибудь иметь дело с ее соплеменниками.
   — Хм! Прекрасный предлог, — возмутилась миссис Ли. — А как они одеты! Если я найду что-нибудь подходящее среди вещей с корабля, то сошью ей балахон, а что касается его — ты должен что-то предпринять. Гляди! Вот-те раз. Теперь к ним подошла Патриция. Они разговаривают. Уильям, ты должен прекратить это безобразие — это неприлично.
   Полковник Уильям Сесил Хью Персиваль Ли вздохнул. Ему и без того приходилось несладко. Люди начали проявлять недовольство, были и такие, кто стал подвергать сомнению его право командовать. Да и он сам задавался вопросом, имеет ли он на это право, однако сознавал, что без командира жизнь превратится в сплошной кошмар. Алджи, Боултон, Тиббет и Крауч, разумеется, поддерживали его, а также де Гротт и Тарзан. Из них он больше всего полагался на Тарзана, ибо понимал, что это тот человек, который в случае бунта сохранит хладнокровие и трезвый рассудок. А теперь вот жена требует, чтобы он заставил полудикого человека надеть брюки. Полковник снова вздохнул. Патриция подсела к Тарзану и Ицл Ча.
   — Как ваши занятия? — спросила она.
   — Ицл Ча говорит, что у меня прекрасно получается, — ответил Тарзан.
   — А Ицл Ча неплохо овладевает английским, — сказала Патриция. — Мы с ней уже можем разговаривать на довольно сложные темы. Она рассказала мне очень интересные вещи. Вам известно, почему ее хотели принести в жертву?
   — Чтобы умилостивить какого-нибудь бога, наверное, — предположил Тарзан.
   — Да, бога по имени Че — Повелителя леса, чтобы умилостивить его за оскорбление, нанесенное ему человеком, который заявил, что Че — это вы. Ицл Ча, понятно, уверена в том, что ее спас не кто иной, как Че — Повелитель леса. По ее словам, многие из ее племени также верят в это. Она говорит, что в истории ее народа это первый случай, когда бог спустился и забрал живым предназначенное ему жертвоприношение. Это произвело на нее глубокое впечатление, и никто никогда не сможет переубедить ее в том, что вы не Че. Ее собственный отец предложил принести ее в жертву, чтобы добиться благосклонности богов, — продолжала Патриция. — Какой ужас, но такие у них нравы. Ицл Ча говорит, что родители часто так поступают, хотя обычно в жертву приносят рабов или военнопленных.
   — Она рассказала мне много интересных вещей о своем народе и острове, — сказал Тарзан. — Остров называется Аксмол, в честь города на Юкатане, откуда сотни лет тому назад прибыл ее народ.
   — Тогда они — майя, — заметила Патриция.
   — Это очень интересно, — произнес подошедший к ним доктор Крауч. — Из того, что вы рассказали нам о своем пребывании в их городе и что поведала Ицл Ча, напрашивается вывод, что они сохранили свою религию и свою культуру почти нетронутыми на протяжении веков после переселения. Какая благодатная почва для антрополога и археолога. Если бы вам удалось установить с ними дружеские отношения, то мы смогли бы расшифровать письмена на их колоннах и храмах в Центральной и Южной Америке.
   — Но поскольку все говорит за то, что мы останемся здесь до конца наших дней, — напомнила ему Патриция, — то наши знания принесут миру очень мало пользы.
   — Не могу поверить, чтобы нас когда-нибудь не спасли, — сказал доктор Крауч. — Кстати, Тарзан, та деревня, которую вы посетили, на острове единственная?
   — Этого я не знаю, — ответил человек-обезьяна, — но майя — не единственные люди на острове. На северной оконечности есть селение «очень плохих людей», как их называет Ицл Ча. История острова, передаваемая в основном из уст в уста, гласит, что уцелевшие жертвы какого-то кораблекрушения смешались путем браков с туземцами, и в том селении проживают их потомки, но они не общаются с туземцами, живущими в центральной части острова.
   — Вы хотите сказать, что здесь есть туземцы? — спросил доктор Крауч.
   — Да, и наш лагерь разбит прямо на юго-западной границе их территории. В своих вылазках я далеко не заходил и поэтому никого из них не видел, но Ицл Ча говорит, что они очень жестокие каннибалы.
   — Какое чудесное местечко уготовила нам судьба, — заметила Патриция, — и, разумеется, чтобы оно было совсем чудесным, вы выпустили на волю массу тигров и львов.
   Тарзан улыбнулся.
   — По крайней мере, от скуки не помрем, — промолвила Джанетт Лейон.
   Подошли полковник Ли, Алджи и Боултон, чуть позже к ним присоединился де Гроот.
   — Со мной только что разговаривали матросы, — сказал голландец, — и просили узнать у вас, полковник, можно ли им попытаться разобрать «Сайгон» на доски и построить лодку, чтобы выбраться отсюда. Они сказали, что лучше погибнут в море, чем проведут здесь оставшуюся жизнь.
   — Я их вполне понимаю, — согласился полковник. — Что вы об этом думаете, Боултон?
   — Попытаться можно, — ответил капитан.
   — К тому же у них появится занятие, — сказал полковник, — и если оно придется им по душе, они перестанут беспрестанно ворчать и жаловаться.
   — Вопрос в том, где им строить лодку, — продолжал Боултон. — На рифе, естественно, невозможно, а на берегу не имеет смысла, так как лагуна слишком мелка, и лодка сядет на мель.
   — В миле отсюда, к северу, есть бухта с глубокой водой, — сказал Тарзан, — и без рифов.
   — К тому времени, как эти лоботрясы разберут «Сайгон» на части, — заметил Алджи, — и перенесут на милю по суше, они так вымотаются, что не смогут построить лодку.
   — Или так постареют, — предположила Патриция.
   — Кто сделает чертеж лодки? — спросил полковник.
   — Матросы попросили меня заняться этим, — ответил де Гроот. — Мой отец — судостроитель, я работал на его верфи перед тем, как пошел в море.
   — Неплохая идея, — сказал Крауч. — Как считаете, можно построить лодку таких размеров, чтобы мы все в ней уместились?
   — Все будет зависеть от того, сколько удастся вывезти с «Сайгона». Если на днях случится сильный шторм, то судно может развалиться, — ответил де Гроот.
   Алджернон Райт-Смит широким жестом указал в сторону джунглей.
   — Там леса предостаточно, — сказал он, — если «Сайгон» подкачает.
   — Работенка будет не из легких, — заметил Боултон.
   — Ну, знаете, старина, у нас впереди целая жизнь, — напомнил ему Алджи.

XIX

   Прошло уже два дня, а Чалдрап все не возвращался. Шмидт отправил в лагерь Тарзана другого ласкара, приказав добыть сведения о ружьях и боеприпасах.
   Ласкары обосновались в отдельном лагере, неподалеку от того, в котором расположились Шмидт, Краузе, Убанович и араб. Ласкары все время что-то мастерили, но никто из компании Шмидта не обращал на них никакого внимания. Их просто вызывали по одному и приказывали выполнить то или иное поручение.
   Второй посланный Шмидтом на разведку ласкар также не вернулся. Шмидт был вне себя от ярости и на третий день отрядил еще двоих с тем же заданием. Ласкары угрюмо стояли перед ним, выслушивая указания. Когда Шмидт закончил, оба ласкара повернулись и двинулись обратно в свой лагерь. Шмидт наблюдал за ними и заметил, что они подсели к своим товарищам. Он выждал минуту-другую, желая убедиться, что ласкары отправились в путь, но те оставались на своих местах. Тогда он бросился к их лагерю с побелевшим от гнева лицом.
   — Я их проучу, — злобно шипел он. — Я покажу им, кто здесь хозяин. Желтокожее отребье!
   Но когда он подошел ближе, навстречу ему встали пятнадцать ласкаров, и Шмидт увидел, что они вооружены луками, стрелами и деревянными копьями. Так вот чем они занимались несколько дней!
   Шмидт и ласкары стояли друг против друга, пока, наконец, один из матросов не спросил:
   — Что тебе здесь надо?
   Их было пятнадцать, пятнадцать угрюмых, злобных людей, причем хорошо вооруженных.
   — Так вы пойдете в разведку насчет оружия и патронов, чтобы их выкрасть? Да или нет? — спросил он.
   — Нет, — ответил один из них. — Тебе надо, ты и иди. Больше мы не подчиняться. Убирайся. Иди свой лагерь.
   — Это бунт! — заорал Шмидт.
   — Убирайся! — сказал рослый ласкар и натянул тетиву.
   Шмидт развернулся и, съежившись, поспешил прочь.
   — В чем дело? — спросил Краузе, когда Шмидт вернулся в лагерь.
   — Негодяи взбунтовались, — отозвался Шмидт. — И они все вооружены — изготовили луки, стрелы и копья.
   — Восстание пролетариата! — воскликнул Убанович. — Я присоединюсь к ним и поведу их. Это великолепно, великолепно. Идеи мировой революции проникли даже сюда.
   — Заткнись! — рявкнул Шмидт. — Тошно тебя слушать.
   — Погодите, вот я организую своих замечательных революционеров, — вскричал Убанович, — тогда вы запоете иначе, тогда будете ходить на задних лапках и лепетать: «Товарищ Убанович то», «Товарищ Убанович се». Я сейчас же иду к своим товарищам, которые поднялись в полный рост и сбросили ярмо капитализма со своих плеч.
   Торжествующей походкой он направился к лагерю ласкаров.
   — Товарищи! — крикнул он. — Поздравляю вас с вашей замечательной победой!!! Я пришел, чтобы повести вас к еще более великим завоеваниям. Мы двинемся маршем на лагерь капиталистов, которые нас прогнали. Мы уничтожим их и завладеем всем оружием, боеприпасами и провиантом.
   Пятнадцать хмурых людей глядели на него молча, затем один из них сказал:
   — Убирайся.
   — Как же так! — воскликнул Убанович. — Я пришел, чтобы быть с вами. Вместе мы совершим замечательную…
   — Убирайся, — повторил ласкар.
   Убанович топтался на месте, пока к нему не направились несколько человек. Он повернулся и пошел назад в свой лагерь.
   — Ну, товарищ, — усмехнулся Шмидт, — революция закончилась?
   — Безмозглые кретины, — выругался Убанович. В ту ночь четверо людей были вынуждены сами поддерживать огонь в костре, чтобы отпугивать диких зверей. Раньше этим занимались ласкары. Им также пришлось добывать дрова и по очереди стоять на вахте.
   — Ну, товарищ, — обратился к Убановичу Шмидт, — как тебе нравятся революции теперь, когда ты очутился по другую сторону баррикад?
   Ласкары, которыми перестали помыкать белые люди, улеглись спать и позволили костру затухнуть. В соседнем лагере на вахте стоял Абдула Абу Неджм, который вдруг услышал со стороны лагеря ласкаров свирепое рычание, а затем вопль боли и ужаса. Проснувшиеся трое вскочили на ноги.
   — Что это? — спросил Шмидт.
   — Эль адреа, Владыка с большой головой, — ответил араб.
   — А что это такое? — поинтересовался Убанович.
   — Лев, — коротко объяснил Краузе. — Добрался до одного из них.
   Вопли незадачливой жертвы пронзали ночную тишину, удаляясь от лагеря ласкаров, ибо лев оттаскивал добычу подальше от людей. Вопли вскоре затихли, а затем послышался еще более жуткий, леденящий кровь звук — звук разрываемой плоти и хруст костей, сопровождаемый рычанием хищника.
   Краузе подбросил в костер дров.
   — Проклятый дикарь, — прошипел он. — Выпустил на волю этих тварей.
   — Так тебе и надо, — съязвил Шмидт. — Нечего было хватать белого человека и сажать его в клетку.
   — Это идея Абдулы, — захныкал Краузе. — Сам бы я до этого никогда не додумался.
   Той ночью в лагере больше не спали. До рассвета были слышны звуки кровавого пиршества, а когда совсем рассвело, люди увидели, что лев бросил жертву и пошел к реке на водопой, затем исчез в джунглях.
   — Теперь он проспит целый день, — сказал Абдула, — а ночью снова явится за добычей.
   Едва Абдула произнес эти слова, как с опушки леса послышались отвратительные звуки и показались два крадущихся зверя. Это на запах крови явились гиены, которые тут же принялись пожирать то, что осталось от ласкара.
   В следующую ночь ласкары вообще не разводили огонь и не досчитались еще одного человека.
   — Идиоты! — кричал Краузе. — Теперь у льва выработалась привычка, и он не оставит нас в покое.
   — Они фаталисты, — сказал Шмидт. — По их понятию, что предопределено свыше — неизбежно и неотвратимо, а поэтому бессмысленно что-либо предпринимать.
   — Ну а я не фаталист, — промолвил Краузе. — И после всего, что произошло, собираюсь спать на дереве. Весь следующий день Краузе мастерил помост, выбрав для него подходящее дерево на опушке леса. Остальные поспешили последовать его примеру. Даже ласкары и те засуетились, и пришедший ночью лев обнаружил, что оба лагеря пусты, отчего он долго и злобно рычал, расхаживая по территории в безуспешных попытках найти очередную жертву.
   — Все, с меня хватит, — заявил Краузе. — Я иду к Тарзану и буду проситься в их лагерь. Пообещаю выполнить все его условия.
   — Но как ты собираешься туда добраться? — спросил Шмидт. — Я не рискнул бы снова идти по джунглям и за двадцать миллионов марок.
   — А я и не собираюсь идти через джунгли, — сказал Краузе. — Я пойду берегом и в любой момент смогу забежать в воду, если мне кто-нибудь встретится.
   — Мне кажется, эль адреа отнесся бы к нам благосклоннее, чем Тарзан из племени обезьян, — заметил араб.
   — Я ничего плохого ему не сделал, — произнес Убанович. — Не вижу причины, почему бы ему не пустить меня обратно.
   — Вероятно, он боится, что ты организуешь революцию, — мрачно пошутил Шмидт.
   Однако в конце концов решено было рискнуть, и ранним утром следующего дня они двинулись берегом по направлению к соседнему лагерю.

XX

   Ласкар Чанд увидел, что Краузе с тремя спутниками отправились вдоль берега в сторону лагеря «Сайгона».
   — Они пошли в тот лагерь, — сказал он своим товарищам. — Собирайтесь, тоже пойдем.
   И через несколько секунд они уже шагали по берегу по следам белых.
   Тарзан завтракал в одиночестве. Он встал рано, поскольку в этот день ему предстояло много дел. Лишь Лум Кип был на ногах, молчаливо занятый приготовлением завтрака. Из своей хижины вышла Патриция Ли-Бердон, подошла к Тарзану и села рядом.
   — Раненько вы сегодня встали, — заметила она.
   — Я всегда встаю раньше других, — ответил Тарзан, — но сегодня особая причина. Я хочу как можно раньше отправиться в путь.
   — И куда вы собрались? — спросила она.
   — Собираюсь исследовать местность, — ответил Тарзан. — Хочу поглядеть, что там, на другой стороне острова.
   Патриция взволнованно подалась вперед, положив руку на его колено.
   — О, можно мне пойти с вами? — спросила она. — Мне очень хочется.
   Из маленькой хижины, построенной специально для нее, за ними наблюдала Ицл Ча. Черные глаза девушки сузились, маленькие кулачки крепко сжались.
   — Вам это не под силу, Патриция, — сказал Тарзан. — Мой способ передвижения не для вас.
   — Я путешествовала по джунглям Индии, — возразила она.
   — Нет, — решительно произнес Тарзан. — Идти по земле будет слишком опасно. Я полагаю, вы слыхали, что здесь водятся дикие звери.
   — Тогда и вам нельзя идти, если это опасно, — сказала она. — С вашим-то легкомысленным луком и парочкой стрел. Позвольте мне пойти с вами, я возьму с собой ружье. Я меткий стрелок и участвовала в охоте на тигров в Индии.
   Тарзан поднялся, и Патриция вскочила на ноги, кладя ему руку на плечи.
   — Пожалуйста, не ходите, — взмолилась она. — Я за вас боюсь.
   Но Тарзан лишь рассмеялся. В следующий миг он развернулся и пустился бежать в сторогу джунглей.
   Патриция проводила его взглядом. Тарзан запрыгнул на дерево и скрылся из виду. Девушка негодующе повернулась и прошла к себе в хижину.
   — Я ему покажу, — пробормотала она вполголоса. Вскоре она появилась с ружьем и патронташем. Ицл Ча видела, как Патриция вошла в джунгли в том же самом месте, что и Тарзан — у берега маленькой речушки. Юная девушка из племени майя прикусила губу, и на глазах у нее навернулись слезы — слезы разочарования и гнева. Хлопотавший возле костра Лум Кип что-то напевал себе под нос.
   Чал Ип Ксиу, верховный жрец, все еще сильно гневался из-за похищения со священного алтаря юной Ицл Ча.
   — Храм осквернен, — ворчал он, — и боги разгневаются.
   — Может, и нет, — отвечал Сит Ко Ксиу, король. — Возможно, это и на самом деле был Че — Повелитель леса.
   Чал Ип Ксиу недовольно взглянул на короля.
   — Он всего лишь один из тех чужаков, которых видел на берегу Ксатл Дин. Если вы не желаете вызвать гнев богов, вам следует послать отряд воинов в лагерь чужеземцев и вернуть Ицл Ча, ибо где ей еще быть, как не там.
   — Возможно, вы правы, — промолвил король. — По крайней мере, хуже от этого не будет.
   Он послал за Ксатл Дином и велел ему собрать сотню воинов, отправиться в лагерь чужаков и захватить Ицл Ча.
   — Имея сотню воинов, ты сможешь многих из них убить, а пленных привести в Чичен Ица, — напутствовал король Ксатл Дина.
   Набитая матросами шлюпка под командованием Тиббета вышла в лагуну и двинулась к рифам, где предстояло продолжить работу по вывозке досок с «Сайгона». Остальные же принялись за завтрак. Молчаливая Ицл Ча сидела с хмурым видом и почти ничего не ела, поскольку потеряла аппетит. Джанетт Лейон подошла к столу и села рядом с де Гроотом. Пенелопа Ли окинула их презрительным взглядом.
   — Патриция уже встала, Джанетт? — поинтересовался полковник.
   Джанетт огляделась.
   — Ну да, — ответила она, — разве ее здесь нет? Она выходила, когда я проснулась.
   — Куда же эта девица запропастилась? — негодующе спросила Пенелопа Ли.
   — Она наверняка где-то здесь, — сказал полковник и громко позвал племянницу. Было заметно, что он обеспокоен.
   — И этого негодяя тоже нет! — воскликнула миссис Ли. — Я так и знала, что рано или поздно случится нечто подобное, Уильям. Зря ты позволил этому человеку остаться в лагере.
   — Но объясни, в чем же дело, Пенелопа? — взмолился полковник.
   — Ему еще и объясняй. Он ее похитил, вот в чем дело. Ставя блюдо с рисом на стол, Лум Кип случайно услышал разговор и осмелился вмешаться.
   — Тарзан ходить туда, — Лум Кип указал на северо-восток. — Питрици ходить туда, — и указал в ту же сторону.
   — А может, это Патриция его похитила? — предположил Алджи.
   — Глупая шутка, Алджернон, — вскипела миссис Ли. — Совершенно очевидно, что произошло — этот мерзавец заманил ее в джунгли.
   — Они долго говорить, — угрюмо произнесла Ицл Ча. — Они ходить разное время. Они встречаться в джунглях.
   — Как ты можешь спокойно сидеть, Уильям, и позволять этой туземке намекать на то, что твоя племянница договорилась о тайном свидании в джунглях с этим невыносимым созданием?
   — Если Пат отправилась в джунгли, — ответил полковник, — то я молю небеса, чтобы Тарзан был рядом с ней.
   Патриция шла вдоль ручья в северо-восточном направлении, и, когда он повернул на юго-восток, девушка повернула вместе с ним, не зная о том, что Тарзан быстро продвигается на восток, к другой стороне острова, причем движется по деревьям. Начался крутой подъем, и маленькая речушка весело устремилась вниз к океану. Патриция поняла, что вела себя как упрямая глупая девчонка, однако, будучи упрямой, решила подняться вверх по склону на небольшую возвышенность и осмотреть остров с высоты. Подъем давался с трудом, деревья постоянно загораживали вид, но девушка упорно карабкалась вверх, пока не вышла на ровный уступ. Выбившаяся из сил, она присела отдохнуть.
   — Мне думается, мужчинам следует отправиться на поиски Патриции, — сказала миссис Ли.
   — Я пойду, — вызвался Алджи, — но только не знаю, где ее искать.
   — Кто это там идет по берегу? — насторожился доктор Крауч.
   — Надо же, Краузе и Шмидт, — сказал Боултон. — А с ними Убанович и араб.
   Мужчины инстинктивно выхватили пистолеты и застыли в ожидании.
   Люди вскочили из-за общего стола и напряженно глядели на изгнанников. Краузе начал без обиняков.
   — Мы пришли просить разрешения вернуться и разбить свой лагерь по соседству. Поскольку мы безоружны, то оказались не в состоянии защищаться. Двое наших людей пошли в джунгли и не вернулись, а еще двоих в лагере задрал лев. Вы не смеете нам отказать, полковник. Вы же не станете подвергать своих соплеменников бессмысленной опасности. Если пустите нас обратно, мы обещаем подчиняться вам и не причинять беспокойства.
   — Боюсь, у вас появятся причины для беспокойства, когда вернется Тарзан и застанет вас здесь, — сказал полковник.
   — Ты должен позволить им остаться, — ввернула миссис Ли. — Здесь командуешь ты, а не этот мерзкий Тарзан.
   — Я думаю, было бы бесчеловечно прогнать их, — сказал доктор Крауч.
   — Они были бесчеловечны по отношению к нам, — резко возразила Джанетт Лейон.
   — Милочка, — взорвалась Пенелопа, — вам следует знать свое место. Не вам говорить об этом. Решение примет полковник.
   Джанетт Лейон с безнадежным видом покачала головой и подмигнула де Грооту. Заметившая этот жест Пенелопа взорвалась снова.
   — Нахалка! — вскричала она. — Вас, эту туземку и этого гнусного Тарзана ни за что не следовало бы пускать в один лагерь с приличными людьми.
   — С твоего позволения, Пенелопа, — холодно произнес полковник, — я сам в состоянии решить этот вопрос без посторонней помощи и уж по всяком случае без необоснованных претензий.
   — Я всего-то хочу сказать, — проговорила миссис Ли, — что ты должен разрешить им остаться.
   — Предположим, — начал Крауч, — мы позволим им остаться до возвращения Тарзана. А там обсудим это дело с ним, они ведь скорее его враги, чем наши.
   — Они враги всем нам, — возразила Джанетт.
   — Можете оставаться, Краузе, — принял решение полковник, — во всяком случае, до возвращения Тарзана. И глядите, чтоб без глупостей.
   — Разумеется, полковник, — ответил Краузе. — И спасибо за то, что позволили нам остаться.
   С того уступа, где сидела Патриция, открывался вид на океан, но не на остров, который оставался сзади. Поэтому после передышки она двинулась дальше и вскоре вышла на просторное, удивительно красивое место. Многие деревья возвышались на островках великолепных орхидей. Среди богатой растительности щедро росли имбирь и гибискус. С дерева на дерево перелетали птицы с желтым и пурпурным оперением. Это была идиллическая умиротворяющая картина, которая успокоила нервы Патриции и стерла остатки гнева.
   Патриция радовалась обнаруженному ею тихому уголку и поздравляла себя с удачей. Она решила отныне наведываться сюда почаще. Любуясь живописной природой, Патриция вдруг замерла. Из кустов прямо на нее выходил огромный тигр. Кончик его хвоста возбужденно подрагивал. Зверь оскалился, обнажив громадные желтые клыки. Патриция Ли-Бердон произнесла в душе молитву, вскинула ружье и дважды выстрелила.

XXI

   — Что-то у меня неспокойно на душе, — сказала Джанетт. — Не нравится мне, что они постоянно здесь околачиваются. Я их боюсь, особенно Краузе.
   — Я за ними пригляжу, — успокоил ее де Гроот. — Дайте мне знать, если он начнет к вам приставать.
   — А теперь еще вон эти, полюбуйтесь! — воскликнула Джанетт, указывая вдаль. — Ласкары тоже решили вернуться. У меня от них мурашки по спине.
   Джанетт замолчала. В тот же миг до них донеслись два слабых ружейных выстрела.
   — Это должно быть Патриция! — заволновался полковник. — Она попала в беду.
   — Вероятно, ей пришлось пристрелить этого негодяя, — с надеждой в голосе сказала Пенелопа.
   Полковник бросился в хижину за ружьем и поспешил на звук выстрелов. Де Гроот, Алджи, Крауч и Боултон кинулись следом.
   Как только Боултона, бегущего последним, поглотили джунгли, Шмидт повернулся к Краузе и усмехнулся.
   — Что тут смешного? — недовольно спросил Краузе.
   — Давайте-ка поищем, где у них ружья и патроны, — обратился Шмидт к своим. — Похоже, пробил наш час.
   — Что вы делаете? — возмутилась Пенелопа Ли. — Не смейте заходить в хижины!
   Джанетт ринулась к своей хижине за ружьем, но нагнавший ее Шмидт отшвырнул девушку в сторону.
   — Без глупостей! — пригрозил он.
   Четверка взяла все имевшееся в лагере оружие и, держа ласкаров на прицеле, приказала им забирать все, что пожелает Шмидт.
   — Неплохой улов, — сказал он Краузе. — Думаю, теперь у нас есть почти все, что нужно.
   — Может, у тебя есть, а у меня — нет, — ответил коллекционер животных и подошел к Джанетт. — Пошли, милочка, — сказал он. — Мы начнем все снова с того места, где нас разлучили.
   — Только без меня. — Джанетт отшатнулась. Краузе схватил ее за локоть.
   — С тобой, с тобой, милочка, и лучше по-хорошему, если не хочешь неприятностей.
   Девушка попыталась вырваться, и Краузе ударил ее.
   — Ради Бога, — выкрикнула Пенелопа Ли. — Ступайте с ним и не устраивайте здесь сцен, я их ненавижу. И потом вам место рядом с ним, а никоим образом не в моем лагере.
   Полуоглушенную от удара Джанетт поволокли прочь. Жена полковника смотрела им вслед. Группа двинулась вдоль берега в том же направлении, откуда пришла.
   — Я расскажу полковнику о том, что вы нас ограбили, негодяи, — крикнула им на прощание миссис Ли.
   Ксатл Дин шел со своей сотней, рассыпавшейся по лесу, чтобы не оставлять отчетливых следов. В середине пути они услышали два резких громких звука, раздавшихся, казалось, совсем близко. Никто из воинов никогда ранее не слышал выстрелов, и поэтому они не имели понятия, что это могло быть, Они стали осторожно пробираться вперед, навострив уши. Впереди отряда шел Ксатл Дин, который, выйдя на открытый участок в лесу, остановился от неожиданности, так как взору его предстало странное, непривычное зрелище. На земле лежал огромный полосатый зверь неизвестной породы. Судя по всему, зверь был мертв, а над ним стояла фигура в странном наряде, держащая в руках длинный черный блестящий предмет, не похожий ни на лук, ни на стрелу, ни на копье.