Беверли Джо. Любовь игрока

   Он снова посмотрел на маленькую фигурку, стоявшую на помосте в лучах яркого света. Ему показалось, что она дрожит, но, может быть, это только игра воображения?
   Она наверняка бы задрожала, знай, что ее ждет. Большинство присутствующих принимало участие в аукционе ради развлечения, но были и такие, как лорд Спинхолт, давно страдавший сифилисом и твердо веривший, что только девственница может излечить его от этой страшной болезни, или как Герард де Берколл, который любил только невинных девушек.
   Брайт не знал, кого ему хочется больше убить — Оливера Апкотта или его глупую сестру. Кутбертсон еще свое получит.
   К тому времени, как Брайт нашел выход, сумма торгов достигла двухсот гиней. Он посмотрел на Престонли.
   — Вы, кажется, сомневались в моей способности справляться с пугливыми девственницами, сэр? У вас есть желание поспорить со мной на деньги?
   — На деньги, милорд? — переспросил Престонли, у которого от резкого тона Брайта задергалось лицо. — Что вы имеете в виду?
   Брайт через стол наклонился к нему.
   — Я хочу купить эту крошку и в мгновение ока приручить ее. Я разожгу в ней страсть, и мне для этого не придется даже раздевать ее. Если мне это удастся, вы заплатите мне вдвое больше того, что заплачу я.
   Престонли заморгал и сглотнул слюну.
   — Я вовсе не сомневался… но, ради Бога, милорд… если вам так хочется… — бормотал он в испуге, — …готов держать с вами пари.
   — Отлично! — воскликнул Брайт, игнорируя удивленный взгляд Эндовера, и, повернувшись к помосту, закричал:
   — Триста гиней!
   Глаза Мирабель расширились от удивления, так как Брайт никогда раньше не принимал участия в торгах подобного рода, но она быстро взяла себя в руки и закричала:
   — Вот что значит настоящий ценитель женской красоты! Итак, триста гиней! Кто больше?
   Брайт видел, что Порция смотрит в его сторону. Ослепленная ярким светом свечей, она не могла видеть весь зал, а голоса были почти неразличимы в общем шуме. Узнала ли она его, а если узнала, то что подумала? Предполагала ли, что из ее положения нет выхода, а если и есть, то шансы очень невелики. Может быть, как раз наоборот, она хотела поскорее покончить со всем этим ужасом.
   Даже маска не скрывала ее полных тревоги глаз, следящих за торгами. Брайту захотелось во что бы то ни стало спасти ее.
   Торги достигли суммы в три с половиной сотни гиней:
   В пользу Спинхолта, и Брайт решил сделать последний рывок. Ему было наплевать на Престонли: если будет нужда, он поднимет сумму торгов до огромной величины, хотя такое поведение привлечет к нему всеобщее внимание, чего ему хотелось бы избежать.
   Брайт приготовился назвать сумму, но шум в дальнем конце комнаты известил о прибытии новых посетителей.
   — Вы опоздали, джентльмены! — закричала Мирабель, поднятием руки останавливая торги. — Однако проходите и посмотрите на эту маленькую чаровницу. Возможно, вы дадите хорошие деньги за ее обучение.
   — Сомневаюсь, — ответил кто-то.
   Брайт всмотрелся и увидел графа Уолгрейва и его друзей. Фортитуд Уор был в трауре и единственным его украшением было кольцо — огромный, оправленный в серебро гагат. Он благосклонно принял поцелуй одной из проституток, из чего Брайт заключил, что он не намерен идти по стопам своего пуританина-отца.
   Брайт решил воспользоваться присутствием Форта, но не знал, как лучше это сделать. Он догадывался, что между семьями Уоренов и Сент-Клеров существовала какая-то связь, но какая? Возможно, весьма незначительная. Более того, семья Маллоренов враждовала с семьей Уоренов, придерживаясь, однако, рамок приличия, так как совсем недавно Честити Уор вышла замуж за Сина, младшего брата Брайта.
   Торги возобновились, но протекали вяло. Брайт предложил четыреста гиней, надеясь, что эта сумма будет последней.
   — Четыреста пятьдесят! — выкрикнул Спинхолт.
   — Четыреста семьдесят! — предложил де Берколл.
   — Пятьсот! — назвал Брайт, уже ни капли не сомневаясь, что теперь ему не избежать пересудов.
   Спинхолт демонстративно повернулся к нему спиной. Де Берколл с интересом посмотрел на Брайта и, пожав плечами, произнес:
   — Она ваша.
   Немного выждав, Брайт двинулся к помосту, все еще надеясь в душе, что ему каким-то образом удастся увести девушку из этого злачного места, но заключенное пари требовало соблюдения определенных правил.
   Любители острых ощущений наверняка поднимут шум, и их протест будет еще сильнее, когда они узнают о заключенном пари. Мирабель же, в свою очередь, поднимет цену за спектакль. Положение было не из приятных, но Брайт благодарил Бога за то, что ему удалось избежать худшего. По условиям пари он мог не применять насилия и не раздевать Порцию догола, но ему претила сама мысль, что чьи-то жадные глаза будут наблюдать, как он вызывает в ней ответную страсть. Каким образом ему удастся сделать эту сцену убедительной? Остается надеяться, что Порция окажется хорошей актрисой и сумеет подыграть ему, иначе он проиграет пари. Вне всякого сомнения, Престонли будет наблюдать за ними.
   — Шестьсот гиней!
   Брайт повернулся и встретился взглядом с графом Уолгрейвом. Какого черта?.. Форт, как и сам Брайт, никогда не принимал участия в подобных глупостях.
   В голове Брайта промелькнула мысль, что Форт, как и он, тоже узнал Порцию. Такой поворот событий ему только на руку, но в то же время сам факт говорил о том, что между Фортом и Порцией существуют близкие отношения, а это было ему совсем не по душе. Не нравилось ему и всеобщее внимание к его персоне. В комнате раздавались удивленные возгласы: еще никогда подобного рода аукционы не достигали столь высокой суммы. Теперь уже все были убеждены, что в игре замешано что-то личное.
   Доставая из табакерки понюшку табака, Брайт лениво произнес:
   — Похоже, вам не терпится поссориться со мной окончательно, не так ли, Уолгрейв? Я заключил пари. Если мне удастся довести до экстаза этот лакомый кусочек, даже не сняв с него одежды, я получу вдвое больше, чем сумма торгов.
   В комнате раздались возгласы удивления. Пресытившаяся компания была заинтригована, но по крайней мере все узнали причину столь необычных торгов. Пари есть пари, каким бы странным оно ни было. Теперь никто не будет докапываться до истины.
   Форт подошел поближе,
   — Говорите, пари? И вы получите вдвое больше?
   — Вы же знаете, что я играю только по, высоким ставкам.
   — Тогда переплюньте меня. Брайт сжал зубы. Форт был богат и сейчас явно напрашивался на ссору. Из-за злобного упрямства он намеренно доведет сумму до нескольких тысяч. Брайт с удовольствием вытянул бы эти деньги из Престонли, но тогда разговоров не оберешься. Сплетни растянутся на месяцы.
   — Было бы глупо так дорого платить за эту малютку, я уж не говорю о двадцати процентах, которые получит Мирабель. Я отыграюсь при первой же возможности.
   — Отыграетесь? — с сомнением переспросил Форт, подходя еще ближе к Брайту.
   — В кости и по самой высокой ставке.
   Брайт протянул Форту табакерку, и тот взял понюшку. — Вы узнали ее? — шепотом спросил Брайт. Лицо Форта выразило крайнее удивление, и он стал , пристально вглядываться в Порцию. Брайт понял, что он допустил серьезную оплошность: Форт не узнал Порцию и действовал лишь из желания досадить ему. Проклятие!
   Глаза Форта расширились от удивления.
   — Черт возьми, вы не можете купить ее.
   — Есть альтернатива?
   — Увезти ее отсюда.
   — Попробуйте, только это обернется большим скандалом.
   — Я всегда знал, что ее независимый характер доведет ее до беды.
   — Джентльмены! — услышали они ворчливый голос Мирабель, — о чем вы там сговариваетесь?
   — Есть о чем, — ответил Брайт, повернувшись в ее сторону. — Если вы и Ипполита желаете получить деньги, вам придется немного потерпеть. Мы обсуждаем с лордом Уолгрейвом, как нам вести себя дальше. Дело в том, что ему хочется заполучить малышку не меньше, чем мне. Мы решили бросить кости, чтобы самым благородным образом разрешить наш спор. Ставки будут самыми высокими.
   Брайт с вызовом посмотрел на Форта, который, услышав его слова, поджал губы.
   — Пусть она лучше достанется мне, процедил он сквозь зубы.
   — Сомневаюсь.
   Брайт взял с ближайшего стола пару костей и бросил их.
   — Ну что, Уолгрейв? Начнем игру? Ставки самые высокие.
   «Или потери», — подумал он про себя. Победитель никогда не завоюет сердце Порции Сент-Клер, которая так и не узнает истинного положения вещей. Сомнительно, что она захочет снова увидеть человека, купившего ее.
   «Вот и чудесно, — пытался убедить себя Брайт, — от Порции одни только неприятности, и ей не место в моей жизни».
   Тогда почему бы не позволить Форту завладеть ею? Если он будет строго выполнять условия договора, с ней ничего не случится.
   И вдруг Брайт почувствовал, что не хочет, чтобы другой мужчина прикасался к Порции Сент-Клер. Значит, он уже влип и его чувство гораздо глубже, чем бы ему хотелось.
   — Вы женитесь на ней? — спросил он. Брови Форта поползли вверх.
   — После всего случившегося? Вы что, сумасшедший? Брайт вздохнул и бросил кости.
   — Ставки самые высокие.
   — А вы на ней женитесь? — с явным любопытством спросил Форт.
   — Да, — ответил он и бросил кости.
   — Пять.
   Форт взял фишку, но, подумав, положил ее на место.
   — Желаю удачи, Брайт. С нетерпением буду ждать вашей свадьбы.
   С этими словами он вышел из зала, оставив Брайта победителем.
   — Мои поздравления, милорд, — весело закричала Мирабель. — Теперь вы сможете показать, на что способны. А кто второй участник пари?
   — Толстый сахарный плантатор по имени Престонли. Не думаю, что он захочет показаться. Лучше оставьте ему место у глазка. Мне нужно еще несколько минут. Задержите торги.
   Мирабель, нахмурившись, согласилась. Брайт заключил Порцию в объятия, прижал голову к плечу и, опасаясь, как бы она не сделала очередную глупость, прошептал ей в ухо:
   — Все будет хорошо.
   Порция продолжала дрожать.
   Внезапно Брайт почувствовал отвращение к миру, в котором он жил. Эта худенькая женщина в его объятиях могла бы быть несчастным ребенком, проданным опустившимся отцом человеку, страдающему неизлечимой болезнью. А чего стоят любители острых ощущений, которые, затаившись у глазков, следят за действиями пары?
   Брайт повел Порцию в ротонду, намереваясь преподать ей хороший урок. Если бы у нее хватило ума, она давно бы бросила своего дурака-братца на произвол судьбы. Но сознание, что она никогда не сделает этого, и сам факт, что ради брата она даже выставила себя на аукцион, бесили Брайта. Ему хотелось свернуть ей шею за такую глупость, и в то же время он чувствовал, что она стала ему еще дороже.
   Ротонда представляла собой круглую комнату, единственной мебелью которой была огромная овальная кровать, покрытая белой, чистой простыней, с несколькими подушками, но без всякого одеяла, которое могло бы испортить все удовольствие любителям острых ощущений.
   Потолок был расписан сценами из жизни богов и богинь, изображенных в непристойных позах; стены украшали фигуры двадцати смертных, одетых как божества. В руках они держали предметы, которые пары могли бы использовать в своих любовных играх, — кнуты, сосуды с ароматными маслами и прочее.
   Глазницы изображенных на стенах людей были пусты — значит, зрители еще не заняли свои места. В мерцающем свете свечей и ламп под абажурами из цветного стекла фигуры на стенах казались живыми. Ароматный дым курильниц усиливал это впечатление. Мистический полумрак комнаты мог сыграть Брайту на руку.
   «Догадалась ли Порция о заключенном пари?» — подумал Брайт, усаживая ее на кровать, где она моментально начала приводить в порядок складки своего платья.
   — Где мы? — спросила она, оглядываясь вокруг. — Господи, это же…
   Брайт положил ей на голову ладонь, стараясь привлечь к себе внимание.
   — Тише. Не смотри по сторонам и послушай меня. Ты хорошая актриса?
   Даже сквозь маску Брайт видел, как округлились ее глаза.
   — Мне никогда не приходилось играть.
   — Тогда считай, что сегодня твой дебют. Ты должна сыграть роль испуганной девочки, которой домогается искушенный в любви соблазнитель. Эту роль буду играть я.
   — Домогается? — рассеянно переспросила Порция. Брайт видел, что она плохо соображает и, возможно, находится даже под влиянием наркотика, но у него не было времени выяснять, что с ней, так как Мирабель не станет долго ждать.
   — Ты должна сыграть эту роль, или все произойдет на самом деле, Ипполита.
   Резкий тон Брайта немного привел ее в чувство.
   — Вы не собираетесь?..
   — Нет. Я обещаю, что не причиню тебе вреда. Я заключил пари, что вызову у тебя ответную страсть и для этого мне не придется даже раздевать тебя.
   Ему следовало бы помнить, что слово «пари» подействует на Порцию, как красная тряпка на быка.
   — Не боитесь проиграть ваше дурацкое пари? — резко спросила она, тем самым напомнив ему прежнюю амазонку.
   — Двенадцать сотен гиней?
   — Что? Как вы смеете?.. — возмутилась Порция.
   — Неужели это стоит твоей игры? Мы сможем получить эти деньги, если выиграем.
   Брайт знал слабое место Порции.
   — Двенадцать сотен гиней, — прошептала она.
   — Хорошее начало, чтобы расплатиться с долгами, не так ли? И все это от человека, который может себе позволить и готов потратить еще больше. Согласна?
   Порция с удивлением посмотрела вокруг. Круглые щечки и длинные распущенные волосы делали ее похожей на ребенка, и все же это была прежняя Порция. Ее спина распрямилась, подбородок вздернулся.
   — Согласна, но я не имею ни малейшего представления, что я должна делать.
   — Я подскажу тебе. Но не изображай страсть с самого начала. Постарайся казаться испуганной.
   Брайт знал, что в глубине души она и в самом деле напугана, хотя и пыталась казаться смелой.
   — Я буду драться, — ответила Порция.
   — Прекрасно!
   Брайт взял ее на руки и бросил на кровать так, что юбка ее задралась. Порция попыталась встать на колени, но Брайт не дал ей опомниться и всей тяжестью тела навалился на нее.
   — Разве я не говорил тебе, что у нас есть зрители? В стенах двадцать смотровых отверстий, и среди зрителей сидит человек, с которым я заключил пари. Нам лучше быть осмотрительнее.
   — Наблюдают? — переспросила она вяло.
   — И подслушивают, поэтому постарайся не говорить слишком громко. Не правда ли, это ужасно? Неужели тебя это не злит? Ну, ударь меня. Я ведь знаю, что тебе хочется кого-нибудь ударить.
   Огонь вспыхнул в глазах Порции, и она начала яростно отбиваться. Брайт подстрекал ее, и она пустила в ход ногти, пытаясь выцарапать ему глаза. Ее гнев был неподдельным, и Брайт получил множество царапин и синяков, что совсем не смущало его, но когда, воспользовавшись его доверчивостью, она ударила его коленом в пах, он чуть не взвыл от боли.
   — Оказывается, ты кое-что знаешь, моя дорогая. Кто научил тебя этому?
   — Форт! Тот самый, который нашел бы лучший выход из положения, чем этот.
   Если раньше Брайт старался не быть грубым, то теперь он безжалостно пригвоздил ее к кровати.
   — Так, значит, ты ему во всем веришь? — прошипел Брайт. — Он твой любовник?
   Оскалив зубы, Порция изо всех сил пыталась сбросить его.
   — Ты… ты… гадина.
   Брайт чуть не рассмеялся: весь ее гнев вылился в такой ничтожный эпитет.
   — Гадина я или нет, но тебе придется иметь дело со мной.
   — Я ненавижу тебя.
   — Нет, не меня. Ты ненавидишь мой мир.
   Брайт приблизил губы к ее губам, имитируя поцелуй.
   — Не забудь о пари, Ипполита.
   Лицо ее стало безвольным, и она прошептала в ответ:
   — Я не игрок. Я ненавижу всякие игры.
   — Вы играете с огнем, дорогая амазонка. Все, что происходит сейчас с нами, — не более чем спектакль, но для того, чтобы я заставил вас хотеть меня, вы не должны так меня ненавидеть.
   — Хотеть вас? Да вы, должно быть, сумасшедший!
   — Похоже, так считает весь свет. Так вы согласны?
   — Но как я могу не ненавидеть вас?
   — Это не по-христиански, а вы ведь настоящая христианка, не так ли? — проворчал Брайт. — Молитесь, и вам удастся преодолеть этот грех.
   Порция затихла, хотя и была полна негодования.
   — А если я подыграю вам, что выиграю я сама?
   — Свободу ненавидеть.
   — У меня она есть и сейчас.
   Слова Порции задели Брайта за живое, но он надеялся, что они вызваны страхом. Он ослабил объятия и погладил ее по выпуклой щечке.
   — А что вы хотите взамен, моя маленькая воительница? Порция сбросила со щеки его руку.
   — Свободу от вас. Навсегда.Никогда не видеть вас снова. Никогда не слышать ваш голос. Хочу, чтобы вы никогда не прикасались ко мне.
   Превозмогая душевную боль, Брайт спокойно ответил:
   — Ставки и в самом деле очень высоки. В таком случае я должен поднять и мои. Если я выиграю, вы не должны отказываться видеть меня, слышать меня; должны позволить мне прикасаться к вам, как обычно джентльмен прикасается к леди. Согласны продолжать игру на этих условиях?
   Порция с минуту смотрела на него, взвешивая все за и против, и утвердительно кивнула.
   — Приступайте к самому худшему, — сказала она.
   — Разрешите дать вам совет, — сказал Брайт, игнорируя ее слова. — Самое глупое в любой игре — уверенность, что у вас на руках выигрышные карты, особенно тогда, когда вы не знаете правил игры.
   Порция безразлично пожала плечами, но было заметно, что она разозлилась.
   Ее злость не удивила Брайта, и он громко рассмеялся, чтобы разозлить еще больше.
   Он хотел ее, хотя отлично понимал, что в сложившейся ситуации его желание глупо, но ее сопротивление, ее мерцающие под позолоченной маской глаза, ее строптивость, наполняли сладкой болью все его тело.
   Он внимательно осмотрел ее длинный, темный парик, пухлые щечки, нанесенную на лицо косметику, пытаясь почувствовать ее всю. Да, это была самая настоящая Порция — ее глаза яростно сверкали, рот был раскрыт, обнажая зубы, маленькие груди заострились, как бы прося приласкать их.
   О Боги!
   Играя на аудиторию, он попытался поцеловать ее, но она плотно сжала рот.
   — Не забывайте о двенадцати сотнях гиней, — прошептал Брайт. — Сейчас вы должны сопротивляться. Мне пора начинать соблазнять вас.
   У Порции от страха задергалось лицо, в глазах промелькнуло сомнение. Брайт видел, что она все еще не доверяет ему.
   — Верьте мне, — прошептал он, понимая, что слишком много от нее требует. Выражение ее лица говорило, что она готова убить его.
   С коротким смешком Брайт скатился с постели и начал разыгрывать новую сцену. Кусочек голого тела взбодрит зрителей и произведет должный эффект на Порцию. Он снял пиджак, шарф и рубашку, для большей наглядности вытащил из волос ленточку и растрепал их.
   Сидя на коленях, Порция наблюдала за его действиями. Тело ее напряглось.
   — Что вы делаете? — спросила она. Подушечки за щеками меняли ее голос, но все же он оставался твердым, скорее похожим на голос самой Порции, чем на голос четырнадцатилетней девочки.
   — Боишься, что красота моего тела подействует на тебя, деточка? Неужели тебе не интересно увидеть голым своего первого мужчину? Хочешь еще что-нибудь посмотреть?
   — Нет! — в ужасе закричала Порция, отодвигаясь подальше.
   Чтобы подразнить ее, Брайт расстегнул одну пуговицу на поясе, и Порция в страхе отвернула голову. Стараясь не рассмеяться, Брайт посмотрел на нее: только Порция могла вести себя так.
   Сейчас он ясно видел, что Порция — его судьба, и с восторгом принимал такую судьбу со всеми ее рытвинами и ухабами. А впереди их будет очень много. Завоевать сердце Порции — дело непростое, но если он даже завоюет его и она станет его женой, впереди его ждет немало трудностей. Его будущее связано с проектом Бриджуотера, и он должен жениться на деньгах. Если он этого не сделает, то потеряет все. Не исключено, что брат лишит его содержания, а это уж совсем плохо.
   Сама же Порция не только не имеет за душой ни пенни, но представляет собой бездонную бочку для исчезновения денег. Если он не выиграет это пари, она сразу обойдется ему в кругленькую сумму, а уж когда они поженятся, ему придется выкупать ее имение и постоянно вытаскивать из долгов ее брата. Надо полагать, что и остальные члены ее семьи обойдутся ему недешево.
   Однако Брайт готов был пойти на это. Это его судьба. Стрела Купидона угодила прямо в сердце. Он не понимал, как такое могло с ним произойти, но ясно видел, что они связаны с Порцией отныне и навсегда. Форт полагал, что заманил Брайта в ловушку, но он просто подтолкнул его к свершению неизбежного.
   Брайт приказал себе сосредоточиться на спектакле, который он и его будущая невеста обязаны разыграть… Он должен действовать так, чтобы не пострадало ее самолюбие и присутствующие не узнали, кто она на самом деле.
   Брайт бросился на кровать, обнял Порцию за талию, перевернул на спину и подмял под себя. Почувствовав на себе его полуобнаженное тело, она начала яростно сопротивляться.
   — Хочешь укусить меня, малышка? Ну что же, я не возражаю.
   Порция обнажила острые белые зубки, и он уже приготовился к тому, что она вонзит их в его плечо, но вдруг, вспомнив что-то, она вопросительно посмотрела на него.
   — Проси пощады, — шепнул Брайт.
   — О, милорд, пожалейте меня! — закричала Порция совсем как настоящая актриса.
   — Побойся Бога, малышка. Я заплатил за тебя шестьсот гиней. Клянусь, что ты получишь удовольствие, — громко, так, чтобы слышали зрители, сказал Брайт, затем тихо шепнул:
   — Кричи.
   Порция закатила глаза и пустила в ход ногти. Брайт слегка отодвинулся от нее, и тогда она, перевернувшись на живот, замолотила по кровати кулаками, испуская дикие вопли. По мнению Брайта, она слегка переигрывала, но на зрителей эта сцена должна была произвести нужное впечатление.
   Придав лицу должное выражение, Брайт погладил ее по спине.
   — Успокойся, мое сердечко, это совсем не так уж и неприятно. Перестань плакать. Порция зарыдала еще громче.
   — Хочу домой! — кричала она.
   Брайт решил, что первый акт их спектакля завершен и пора приступать ко второму, где он должен соблазнять Порцию. Нужно сыграть его как можно убедительнее и во что бы то ни стало выиграть пари. Двенадцать сотен гиней для него ничего не значили, здесь важна была его личная победа, для достижения которой он имел все: свой опыт, чувство, которое вспыхивает с первой встречи и которое он уже осознал и принял для себя. Сейчас его задача — завоевать Порцию, использовав для этого все свое искусство в любви.
   Брайт лег на Порцию, полностью накрыв ее своим телом. Она перестала рыдать, и он почувствовал, как тело ее напряглось. Отбросив фальшивые волосы, он нежно поцеловал ее в шею.
   — Нет! — запротестовала она, и ее протест был искренним.
   — Но это необходимо, — прошептал он в ответ. — Разве тебе не приятно? — Его язык пробежал вдоль ее плеча, слегка спустив платье. — Ты такая сладкая…
   — Пожалуйста! — взмолилась Порция, поправляя платье.
   Именно так должна была вести себя испуганная четырнадцатилетняя девочка, но так вела себя сама Порция.
   — Вспомни, — прошептал он, — что я поставил условие не раздевать тебя. Позволь мне хоть самую малость.
   — Это был ваш собственный выбор, — прошептала Порция, уткнувшись в постель, но тело ее расслабилось.
   — Зрителям будет приятно увидеть кусочек тела.
   — Весь Лондон погряз в пороке, — процедила Порция, сжимая кулаки.
   Брайт рассмеялся и слегка укусил ее за плечо.
   — Принимая во внимание, что в Лондоне живут король и королева, за такие слова вас могут привлечь к суду, обвинив в государственной измене.
   Брайт запечатлел на ее шее несколько легких поцелуев, и по ее телу прошла дрожь.
   — Приступайте скорее к делу, — прошептала она.
   — Еще рано, — ответил он, спуская руку на ее поясницу. Он ласкал ее спину, слегка поглаживая и целуя. Дыхание Порции участилось.
   «Ах, Порция, — подумал Брайт, — когда-нибудь мы пройдем с тобой через все ласки и подойдем к самому прекрасному — к вершине любви».
   — Ты, оказывается, очень чувственная, — прошептал он, — ты как прекрасный инструмент.
   — Пистолет с взведенным курком, — прошептала она в ответ.
   Брайт рассмеялся и еще ниже опустил руку. Порция дернулась, пытаясь скинуть ее, но рука скользила все ниже и ниже, пока не остановилась на более интересном месте.
   — Тебе нравится это, Ипполита, — сказал он громко. — Я знаю, что нравится. Похнычь, — добавил он шепотом.
   В глазах Порции вспыхнул гнев, но она пискнула, как растревоженный щенок. Этот писк болью отозвался в сердце Брайта, и ему захотелось покрепче прижать ее к себе. Он никогда не понимал мужчин, которые могли насиловать этих беззащитных девственниц, однако их дела его не касались, и он не вмешивался.
   Но сейчас все обстояло иначе. Надо любыми способами отделаться от Кутбертсона и положить конец его грязному делу.
   Рука Брайта мягкими круговыми движениями ласкала живот Порции, и он видел, что та смотрит на него круглыми от смущения глазами.
   — Не бойся, — громко произнес он, — здесь нет ничего страшного. — И тихо добавил:
   — Доверься мне.
   Нежно поцеловав Порцию в губы, Брайт встал с кровати и подошел к стене, где были развешаны различные, необходимые для любовных утех предметы. Он снял пузырек с ароматным маслом, который держал в руке один из нарисованных на стене сатиров, и вернулся в постель, растирая каплю масла между пальцами.