Беверли Джо. Любовь игрока

   — Мне есть над чем подумать, — сказал Брайт, плеснув в стакан немного виски. — Такого поведения не простит ни одна женщина.
   Зенон приоткрыл глаз и посмотрел на хозяина.
   — Что бы сделала твоя подружка, если бы ты сказал ей, что она засиделась в девках?
   Брайт тяжело опустился в кресло у камина. Зенон, привыкший к своей роли слушателя, положил ему на колени голову.
   — Перестань подлизываться, — сказал Брайт. — Ты меня презираешь и совершенно прав. Но она вывела меня из себя. Как это ей всегда удается? До сих пор я всегда управлял своими чувствами, да и своей жизнью тоже.
   Зенон молчал, и Брайт погладил его по шелковистой шерсти.
   — Я предложил ей получше узнать друг друга, чтобы загладить свое неучтивое поведение при первой встрече, а она немедленно обвинила меня в том, что я хочу сделать ее своей любовницей.
   Большие коричневые глаза собаки не мигая смотрели на хозяина.
   — Да у меня и в мыслях этого не было, — продолжал Брайт. — Я даже не могу позволить себе сделать ей честное предложение, а если бы и сделал, то наверняка она упала бы в обморок от ужаса. Она относится ко мне как к самому дьяволу.
   Зенон засопел и закрыл глаза.
   — Будем честны перед собою, мой друг. Я не могу позволить себе жениться на женщине, у которой за душой нет ни гроша, а тем более на той, чей брат постоянно просаживает деньги. Не думает же она, что я смогу все время вытаскивать его из долгов. Я просто не могу себе такого позволить. А что нам делать с Бриджуотером? — спросил он у собаки. — Ведь я обещал поддержать его затею.
   Зенон зашевелился, и рука Брайта скользнула ниже по его шее.
   — Эта женщина даже не красавица. Она слишком худая и далеко не первой молодости.
   Брайт поставил стакан на круглый столик и вынул черепаховую табакерку. Он взял понюшку, надеясь, что табак прочистит ему голову и он перестанет думать о Порции Сент-Клер.
   Однако табак не помог.
   Что же в ней такого особенного? Возможно, походка? Легкая и грациозная! По сравнению с ней все женщины кажутся неуклюжими, даже Нерисса.
   Она ясно выражает свои мысли и не боится высказать свое мнение. Возбужденная, полная недомолвок речь знатных дам уже наскучила ему. Ее голубые глаза сияют, когда что-то вызывает ее интерес.
   Может, манера вздергивать подбородок, когда Порция сердится? Ее необычное поведение?
   Брайт усмехнулся, вспомнив, как Порция чуть не застрелила его. Вот именно с этого момента все и началось — началось его сумасшествие. Он не знал ни одной женщины, которая, находясь одна в доме, вышла бы навстречу грабителю с оружием в руках.
   — Просто у других женщин больше здравого смысла, — уговаривал он себя. — У Порции нет сдерживающего начала.
   От мысли, что могло бы с ней случиться, будь на его месте настоящий бандит, у Брайта чуть ли не встали дыбом волосы. То было в Мейденхеде, а что же может подстерегать ее в таком опасном месте, как Лондон, тем более в сопровождении такого человека, как Оливер Апкотт?
   Но какого черта он столько думает о женщине, которая плодит разного рода вопросы, как кошка котят?
   Да потому, что в ней есть изюминка, и это проглядывает во всем,
   Неужели она действительно приходится Нериссе кузиной? Они обе такие разные. Так и слава Богу!
   Даже несмотря на то, что Нерисса Сент-Клер предпочла ему Трелина, Брайт продолжал с теплом думать о ней. Он никогда не презирал людей за то, что они выполняют волю своей семьи. То, что Нерисса выполнила свой дочерний долг, относится к числу ее достоинств.
   Когда в Мейденхеде он прочитал письмо, написанное четким почерком Нериссы, и узнал запах ее духов, у него открылись глаза. Тогда он был просто в шоке, и фамилия Сент-Клер приводила его в ярость. Отсюда и его весьма невежливое поведение с Порцией.
   Брайту пришлось провести много бессонных ночей, прежде чем понять, что Нерисса даже не подозревала о пропаже письма, а поэтому Порция Сент-Клер никак не могла быть ее соучастницей. Она здесь совершенно ни при чем, и ее присутствие в доме не что иное, как дьявольское совпадение. А он был так груб с ней!
   Брайт поморщился — ничего удивительного, что она о нем такого дурного мнения.
   Однако тогда он получил хороший урок: теперь он знает, в какой грязный омут может завлечь мужчину распутная женщина, и впредь будет управлять своими чувствами.
   После той ночи в Мейденхеде у него не осталось никаких иллюзий относительно Нериссы, а совсем недавно он получил прозрачный намек на то, что сможет наслаждаться ее прелестями, если хорошенько попросит.
   Все шлюхи одинаковы.
   Конечно, она в первую очередь потребует отдать ей письмо — явное свидетельство о наличии у нее любовника. Ей придется туго, если оно попадет в руки мужа.
   Брайт усмехнулся и сделал еще одну понюшку.
   Что же стоит за всем этим? Нерисса пойдет на все, чтобы заполучить это письмо, которое Брайт держал у себя для того, чтобы она не оказывала тайного давления на его семью. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как она пытается всеми мыслимыми и немыслимыми способами раздобыть письмо. Чтобы помучать ее, он даже сказал, где оно лежит: в книге проповедей у его изголовья.
   Этот эксперимент стал хорошей проверкой его слуг на верность своему господину. Четверо из них рассказали Брайту, что их пытались подкупить, а одного пришлось даже уволить за попытку стащить письмо. Насколько ему было известно, все остальные слуги держались твердо.
   Поведение Нериссы убедило Брайта в том, что, хоть она и красавица, достойная восхищения, у нее душа шлюхи, а повадки змеи. Сколько раз он благодарил Бога за то, что не женился на ней. Ему было жаль бедного Трелина, который только сейчас начал подозревать, какое сокровище ему досталось.
   Однако до сегодняшнего дня Брайт считал, что опыт с Нериссой помог ему управлять своими чувствами и сердцем.
   Его мысли опять перенеслись к Порции Сент-Клер, родственнице Нериссы.
   Возможно, его интерес к Порции возник и потому, что она была полной противоположностью Нериссе как по своей внешности, так и по поведению и особенно, как он надеялся, по своим моральным качествам. Но все это не причина для того, чтобы жениться на ней.
   Жениться? Опять об этом. Он вовсе не собирается жениться на такой женщине, как Порция Сент-Клер.
   Брайт потянулся за стаканом.
   Если он вообще женится, то это будет чисто деловая сделка, которая принесет ему солидные деньги, а это может касаться только Дженни Финдлейсон.
   Рука Брайта со стаканом застыла в воздухе: по совести говоря, у него не было ни малейшего желания жениться на Дженни Финдлейсон.
   Еще неделю назад такая перспектива не прельщала его, но была вполне возможна, и он был уверен, что сможет стать внимательным и заботливым мужем. Сейчас он так не считает. Сейчас он думает, что его жизнь превратится в ад. Он даже знал, когда произошла с ним эта перемена — там, в парке, после того как, расставшись с Порцией, он подошел к Дженни.
   Именно тогда она показалась ему весьма вульгарной. Нет, не манерами — несмотря на то, что она выросла в купеческой среде, она была воспитана, как леди, — а образом мыслей. Она действительно считала, что ее деньги могут купить его, могут купить любого мужчину, как раба.
   Брайт шумно вздохнул. Он сам только что высокомерно предлагал Порции купить ее. Неудивительно, что она была так возмущена.
   Зенон посмотрел на хозяина.
   — Да, мой друг, — сказал Брайт. — Положение вещей скверное, но, может, это и к лучшему. Вряд ли она снова заговорит со мной, и это удержит меня от дурацких поступков. Будем надеяться, что дела ее братца утрясутся и она в ближайшее время уедет в свое поместье стоимостью в пять тысяч гиней.
   Собака продолжала внимательно смотреть на него.
   — Ты думаешь, мне их жалко? Ты же прекрасно знаешь, что пять тысяч для меня ничто. — Брайт вздохнул. — Давай скажем так: это слишком незначительная цена, чтобы оградить кого-то от еще более худших поступков, но все надо делать тайно. Сомневаюсь, что Порция возьмет деньги прямо у меня. Гораздо лучше, чтобы помощь пришла из-за карточного стола.
   Брайт легонько щелкнул Зенона по носу и поднялся.
   — Будем надеяться, что еще не перевелись жирные голуби, которых можно пощипать.

Глава 8

   После еще одной неудачной встречи с лордом Брайтом Порция хотела только одного — никогда его больше не видеть. А для этого она должна поскорее покончить с делами и убраться из Лондона.
   Она направлялась обратно к дому Форта, моля Бога, чтобы он уже оказался на месте. Если приехали слуги с его вещами, значит, и он не заставит себя долго ждать. Надменный швейцар был еще неприветливее и попытался захлопнуть дверь перед самым ее носом. Однако на этот раз Порция вела себя настойчивее, и ему пришлось провести ее в гостиную, чтобы она могла оставить Форту записку. Гостиная оказалась очень скромной — совсем не такой, какой они с Оливером себе представляли, — но по крайней мере там нашлись перо и бумага.
   Руки Порции дрожали, и она никак не могла сосредоточиться.
   Она думала о том, что не станет шлюхой даже за десять тысяч гиней, даже для Брайта Маллорена…
   Порция перевела дыхание и постаралась взять себя в руки. Подозревая, что швейцар прочитает записку, как
   Только закроет за ней дверь, Порция была немногословной. Она лишь написала Форту, что хочет увидеться с ним возможно скорее, и сообщила ему их адрес. Про себя она подумала, что Форт обязательно поможет им и они окажутся вне опасности.
   Порция отдала записку слуге и поспешила домой, стараясь не думать о ненавистном ей человеке.
   В квартире стояла тишина. Была уже вторая половина дня, и встревоженная Порция постучала в дверь комнаты брата.
   — Убирайся! У меня разламывается голова!
   — Может, тебе принести лекарство? — спросила она, удивляясь, сколько еще Оливер будет скрываться у себя.
   — Нет. Спасибо, Порция.
   Порция вздохнула и села читать Мильтона, но мысли ее были далеко: она продолжала думать о Брайте Маллорене.
   Порция старалась припомнить его грубое поведение в Мейденхеде и сосредоточиться на сегодняшнем оскорбительном предложении, но почему-то перед ее глазами всплывало другое: Брайт успокаивает плачущую девочку.
   Значит, он не так уж плох…
   Громкий стук в дверь прервал поток ее путаных мыслей.
   Слава Богу, должно быть, записка от Форта.
   Порция распахнула дверь и увидела на пороге двух незнакомцев, по виду не похожих на слуг: один — высокий, смуглый, черноволосый, второй в обильно напудренном парике. Их можно было бы принять за джентльменов, если бы не неряшливая одежда и бегающий взгляд. Инстинктивно Порция начала закрывать дверь, но тот, что был повыше, удержал ее.
   — Мы хотим видеть сэра Оливера Апкотта, — сказал он тоном хорошо воспитанного человека.
   — Его нет дома.
   — Нет? Вы удивляете меня.
   — Почему?
   Мужчина улыбнулся, обнажив кривые, испорченные зубы.
   — Вам лучше впустить нас, мисс Апкотт.
   Порция не сдвинулась с места.
   — Я не мисс Апкотт.
   Рыбьи глаза мужчины округлились.
   — Вы его возлюбленная?
   — Нет, сэр, — сердито ответила Порция, — я его сестра. Вам лучше прийти попозже.
   Порция снова попыталась закрыть дверь, но мужчины, оттолкнув ее, ворвались в квартиру.
   — Да как вы смеете! — закричала она, стараясь криком привлечь соседей. Так вот она, опасность!
   — Позовите брата, — приказал смуглый. Порция двинулась к комнате Оливера, но в это время дверь открылась, и на пороге появился он сам в длинной ночной рубашке.
   — Что за шум… — Оливер заметил незнакомцев и побелел как полотно. — Кутбертсон… Кутбертсон с улыбкой поклонился.
   — Сэр Оливер, мой дорогой друг.
   Раскрыв объятия, он направился к Оливеру. Его компаньон семенил за ним, как хорошо тренированная собака. Несмотря на дорогую одежду и пышный парик, в нем не было ничего от джентльмена. Как бы подтверждая мнение Порции, он бросил на нее плотоядный взгляд, и ей захотелось вылить на него содержимое ночного горшка.
   Теперь она знала, что произошло самое худшее: Оливер проиграл больше, чем у него было в кармане. Но сколько? Хватит ли у нее денег, чтобы заплатить его долг? Вдруг ей придется отдать все, и они не смогут даже нанять карету, чтобы вернуться домой?
   Взяв себя в руки, Оливер попытался быть любезным.
   — Добрый день, джентльмены. Вы пришли в неудачное время. Я только что встал с постели.
   — Это мы видим, сэр Оливер. Вы можете одеться, если желаете.
   Взгляд Оливера рассеянно перебегал с одного лица на другое.
   — В этом нет нужды. Я думаю, что наше дело не займет много времени.
   — Прекрасно! У вас есть деньги?
   — Нет, — смело ответил Оливер. — Мне нужно время, чтобы послать за ними в поместье.
   — В поместье, сэр Оливер? В какое поместье?
   — Черт побери! Вы что, не верите мне? Я джентльмен, и вы обязаны дать мне время получить деньги.
   — Докажите нам, что у вас есть чем платить, и мы с удовольствием дадим вам отсрочку.
   — Доказать? Какие-то жалкие три сотни!
   — Это больше того, чем вы располагаете, как я слышал.
   Порция окаменела. Три сотни…
   — Мое поместье… — начал Оливер.
   Вы проиграли его майору Барклаю месяц назад.
   — У меня есть сбережения.
   — Прекрасно! — воскликнул, улыбаясь, Кутбертсон. — Тогда платите, и дело с концом.
   — Я… Я не держу деньги дома. Человек в парике, который все это время рыскал взглядом по комнате в поисках чего-нибудь ценного, посмотрел на Оливера.
   — Тогда нам придется остаться здесь и ждать, когда вы принесете их, сэр Оливер.
   Его тон не был тоном воспитанного человека.
   — Остаться здесь? — переспросил Оливер дрожащим голосом.
   — Простите, что мы не доверяем вам, сэр Оливер, — снова заговорил Кутбертсон, — но не все такие благородные, как вы. Я знал человека, который то ли нанялся матросом на судно, то ли ушел в армию, чтобы скрыться от своих кредиторов. Каких вещей только не делают люди, доведенные до отчаяния.
   Во рту у Порции пересохло. Сердце гулко стучало. О чем говорят эти люди? Почему они угрожают ее брату? Что может быть хуже долговой тюрьмы?
   Оливер рухнул на стул.
   — Мне нечем платить, — прошептал он.
   — Какой позор, сэр Оливер, — заметил Кутбертсон с простодушным видом. — Зачем же вы садились играть, зная, что вам нечем платить?
   — Если вы дадите мне время, то я достану деньги.
   — Что за хитрец! Выходит, по-вашему, я должен все это время следить за вами, вместо того, чтобы пользоваться принадлежащими мне деньгами.
   — Вы бессердечная скотина, — прошептал загнанный в угол Оливер.
   — Ах, ты, Боже мой! Если бы выиграли вы, то спокойно бы положили мои денежки в карман и убрались восвояси, не так ли? Нет, вам придется платить.
   — Я же сказал, что сейчас не могу! Делайте что хотите!
   Мужчины бросили на Оливера удивленные взгляды, а «Парик» подошел к нему вплотную.
   — Итак, сэр Оливер, — сказал он, — значит, мы можем делать все, что хотим? — Он вынул из кармана острый нож. — Так что будем резать; пальцы… глаза… яйца?
   Глаза Оливера чуть не выскочили из орбит. Объятая ужасом. Порция бросилась на его защиту.
   — Стойте! — закричала она. — Прекратите эти дурачества!
   «Парик» схватил Оливера за волосы и приставил к его правому глазу острие ножа.
   — Уверяю вас, мисс, я обязательно это сделаю. Вы удивитесь, как легко вытечет глаз.
   Холод пробежал по телу Порции: она ничуть не сомневалась, что этот человек выполнит свою угрозу.
   — О Боже, — взмолился Оливер. — Пожалуйста, не делайте этого… пожалуйста…
   — Мне кажется, нам надо объяснить этой уважаемой леди наше поведение, Майк, — с улыбкой произнес Кутбертсон.
   Не отнимая ножа от глаза застывшего в ужасе Оливера, Майк молча кивнул.
   — Дорогая леди, — произнес, улыбаясь, Кутбертсон, пожалуйста, присядьте. Вы слегка побледнели.
   Порция рухнула на стул. Вкрадчивый голос мужчины ничуть не успокоил ее. Она знала, что им нечем заплатить долг. Даже если она отдаст все имеющиеся в наличии деньги и продаст их немногочисленные вещи, то и тогда ей не собрать триста гиней.
   Откинув фалды своего пурпурного пиджака, Кутбертсон сел напротив Порции.
   — Позвольте мне объясниться, дорогая леди, — продолжал он. — Ваш брат играл в карты, но никто не принуждал его к этому. Никто не заманивал его обманом. Наоборот, он сам рвался в бой и проиграл. Если бы проиграл я, то непременно расплатился бы с ним. Справедливость требует, чтобы он расплатился со мной.
   Порция не шевелилась. В каком-то смысле человек был прав, но ей трудно было представить себе большего мошенника, чем тот, что сейчас сидел перед ней.
   — Принимаю ваше молчание за согласие. Какой мне интерес сажать его в долговую тюрьму, зная, что мои денежки плакали?
   — Ну и как же?
   — Да так же! Ему придется расплатиться с нами иным способом.
   — Глазами? Что вам это даст?
   — Это немного позабавит нас.
   — Ну а дальше? — желчно спросила Порция, слушая, как Оливер икает от страха. — Ради Бога, скажите, чего вы хотите?
   — Триста гиней. Есть ли в этой комнате что-нибудь, что стоит этих денег?
   — Забирайте все, что хотите, и уходите!
   — Все не так просто, — захихикал Маик. — Здесь есть одна вещица, которая стоит хороших денег.
   — Забирайте ее и продавайте!
   — Именно это я и собираюсь сделать с вашего согласия.
   — Берите ее, — ответила Порция, устало закрывая глаза.
   — Эта ценная вещица, моя дорогая, маленький кусочек пленки между вашими ногами.
   — Нет! — закричал пронзительно Оливер. Порция медленно открыла глаза, стараясь понять, о чем идет речь. Она совсем не была готова к такому повороту событий.
   — Нет, — прошептала она.
   — Нет? — мужчина громко рассмеялся. — Вы думаете, что это нужно мне? Я не ценю такие вещи, но есть люди, которые получают истинное наслаждение от девственниц.
   — Милорд…
   — Я знаю женщину, которая выставит на аукцион ваше богатство, и вы заработаете даже больше, чем долг вашего брата, ибо я не возьму с вас ни пенни больше. Только то, что мне причитается по закону.
   — Вы не должны…
   — Иначе — пальцы, глаза и все прочее… Вот так-то, моя дорогая!
   Причитается по закону. Порции казалось, что она играет в пьесе «Венецианский купец», имя героини которой она носила. Вот уж не думала, что ей придется выступать в этой роли! Только здесь все было наоборот. Ей не надо идти в суд, чтобы перехитрить Шейлока. В этой пьесе она играла роль жертвы: она должна пожертвовать своей девственностью, чтобы спасти Оливера от страшных пыток.
   Она растерянно посмотрела на брата, застывшего в руках Майка.
   — Ты не должна делать этого, Порция, — прошептал он дрожащими от страха губами.
   Кусочек пленки или часть тела брата? Порция перевела взгляд на Кутбертсона.
   — Вы хотите, чтобы я занялась проституцией?
   — Нет, нет! — воскликнул он с притворным ужасом. — Вовсе нет! Это произойдет всего один раз, конечно, если вы не войдете во вкус.
   — Только один раз и кто-то заплатит за это триста гиней?
   — Абсолютно верно, но я справедливый человек и дам вам шанс провести аукцион. Если по той или иной причине вам не удастся получить больше, я возьму то, что вы заработаете, и будем считать вопрос закрытым.
   — Аукцион?
   — Ну да, чтобы поднять цену. — Мужчина оглядел ее с ног до головы. — У вас невинный взгляд, вы маленького роста, с маленькой грудью. Возможно, Мирабель сумеет выдать вас за девочку. Очень многие любят, чтобы девственницы были совсем девочками.
   Порция прикрыла рот рукой. Она плохо соображала, и ей казалось, что она видит страшный сон, но, к сожалению, это была явь, и ей придется пройти через весь этот кошмар.
   — Итак, вы согласны? — спросил Кутбертсон.
   — Что я должна делать? — спросила Порция, стараясь казаться спокойной.
   — Пойти со мной. Возможно, все свершится сегодня , вечером, и вы быстро обо всем забудете.
   — О Боже… — Порция едва не рассмеялась, услышав такое нелепое предположение. Она бросила взгляд на Оливера, дрожавшего от ужаса в руках Майка.
   — Порция… — начал Оливер, но слова застряли у него в горле, так как в это время Майк потянул его за волосы.
   — Не беспокойтесь о нем, дорогая, — сказал Кутбертсон. — Майк хорошо позаботится о нем. Обещаю, что с его головы не упадет и волоса, если, конечно, вы не окажетесь трусихой.
   В комнате было тепло, но Порция дрожала. Руки и ноги не повиновались ей. Тем не менее в этот страшный момент она считала, что должна вести себя с достоинством.
   — У вас есть накидка? — заботливо спросил Кутбертсон. — На улице сегодня прохладно.
   Порция утвердительно кивнула и пошла за теплой накидкой.
   Женщину звали Мирабель. Она была высокой, симпатичной и казалась очень большой в желтом на обручах платье. Если бы не избыток косметики, она могла бы вполне сойти за знатную даму. Правда, Порция встречала и знатных дам, которые злоупотребляли косметикой. Взгляд Мирабель был тяжелым.
   С нескрываемым презрением Мирабель распрощалась с Кутбертсоном и провела Порцию в глубь дома. Они вошли в красивую, обшитую панелями гостиную, которая вполне могла сойти за комнату джентльмена. Порция ни разу не была в борделе, но ей казалось, что этот дом совсем не походил на него.
   — Ты этого хочешь сама? — спросила Мирабель.
   — Конечно же, нет! Меня заставили пойти на это двое мужчин с тем, чтобы я смогла выплатить карточные долги моего брата.
   Если Порция ждала сочувствия, то она промахнулась.
   — Так поступают очень часто, — сказала Мирабель, усаживаясь на кушетку и указывая Порции на стул напротив. — Давай проясним ситуацию. Я мадам или начальница — можешь называть меня, как хочешь. Я содержу дом, где мужчины и некоторые женщины покупают эротические удовольствия. Я снабжаю своих клиентов всем необходимым, но я не занимаюсь работорговлей. В моем доме никого не держат силой. Сзади тебя расположена дверь, которая ведет в коридор, а коридор выходит на улицу. Ты можешь в любой момент воспользоваться этой дверью.
   Порция повернулась и посмотрела на дверь. Она верила, что Мирабель говорит правду, и от этого ей стало намного хуже: все, что она теперь сделает, она сделает по собственному желанию.
   — Неужели у вас нет ни капли жалости? — спросила Порция, закрывая лицо руками.
   — Мне жаль тебя, но не настолько, чтобы заплатить долги твоего брата. Как еще я могу помочь тебе? На твоем месте я позволила бы Кутбертсону отрезать у твоего брата все что угодно, потому что если он игрок, то игроком и останется. Завтра, на следующей неделе, через месяц, через год, но он опять будет играть и опять проиграется.
   Порция была согласна с Мирабель, но не могла допустить, чтобы терзали ее брата. Всего-навсего какая-то пленка — маленький кусочек кожи. Что это в сравнении с глазами Оливера?! И сколько все это продлится? Всего минуту-другую… Да, она пойдет на это.
   — А если я не выполню своего обещания, они Действительно покалечат Оливера?
   — О да. Они немного его помучают, затем снова пристанут к тебе. Рано или поздно, за палец или за глаз, но ты все равно уступишь им. Им нужны деньги. Кутбертсон зарабатывает себе таким образом на жизнь. У всех банкротов обычно есть молодые родственники — красивые мальчики или невинные девочки. Да, кстати, ложись на кушетку, дорогая. Я должна осмотреть тебя. А вдруг ты вовсе не девственница.
   — Я девственница!
   — Я ничего не принимаю на веру и советую тебе поступать так же.
   Порция хотела отказаться от осмотра, но подумала, что это будет выглядеть смешно, коль скоро она дала согласие на худшее. Она легла на длинную кушетку и закрыла глаза. Мирабель задрала ей юбки и обследовала ее. Уже несколько недель Порция считала свою жизнь полностью разбитой, но она скатывалась все ниже и ниже. Что может быть хуже такого унижения?
   Может быть и худшее, и оно скоро наступит. — Великолепно, — сказала Мирабель. — Настоящая девственная плева, что говорит о твоей невинности. Я думаю, она не доставит тебе много хлопот — все пройдет легко и быстро.
   Порция поднялась и расправила юбки. Ей хотелось плакать, провалиться сквозь землю, но что в этом толку.
   — Все произойдет сегодня вечером, — сказала мадам, — и тебе не придется терзаться в ожидании. Если я сейчас разошлю записки, то к вечеру мы соберем здесь много народу и устроим аукцион, чтобы получить хорошую цену.
   — Вы говорите так, будто я хочу этого. Густо накрашенные черные брови Мирабель изогнулись от удивления.
   — Если ты собралась продавать себя, то разве не хочешь получить хорошую цену?
   — О да! Конечно. Давайте выжмем каждый пенни из моего позора.
   — Потише, девочка. Не надо так. Тебе следует ненавидеть Кутбертсона и своего брата — ведь именно они здесь главные виновники.
   — Если бы мужчины не были такими животными, мне бы не пришлось торговать своим телом!
   — Если бы они не были такими животными, то как еще ты оплатила бы долги своего брата?
   Рыдания сотрясали тело Порции. Бросившись на кушетку, она дала волю слезам. Она выплакала все до последней слезинки; грудь ее болела, в голове шумело. Мирабель не утешала ее, и когда, выплакавшись, Порция села и обвела взглядом комнату, то обнаружила, что женщина уже ушла, оставив на одном из столиков стакан с бренди. Порция сделала глоток, и крепкий напиток обжег ей горло.