* * *
Вторгшись в Прибалтику, командование вермахта ликвидировало государственную самостоятельность Литвы, Латвии и Эстонии. Территория этих республик стала частью немецкой провинции «Остланд», где вся законодательная власть передавалась рейхсминистру Розенбергу. Имперским комиссаром Прибалтики Гитлер назначил Лозе.В целом население прибалтийских республик понимало, какая горькая участь уготована литовскому, латышскому и эстонскому народам гитлеровскими захватчиками. Однако были люди, которые остались на националистических и антисоветских позициях. На них и опирались оккупанты в осуществлении режима и проведении террора против местного населения. Уже 23 июня литовские националисты объявили по радио о переходе всей власти в Литве в руки так называемого «временного правительства Литвы», сформированного на территории рейха еще до войны. Литва была названа генеральной областью, а генеральным комиссаром ее стал Рентельн. Вся территория республики была разделена на шесть округов во главе с окружными комиссарами. Территория Латвии также была разделена на шесть округов, каждый из которых возглавлял гебитскомиссар. «Местное самоуправление Эстланд» было провозглашено в середине сентября 1941 г., когда на территории Эстонии еще шли бои. Вся территория Эстонии и часть прилегающих Псковской и Новгородской областей были названы «генеральным комиссариатом Эстланд», который состоял из восьми областей. Система управления, созданная во временно захваченных республиках Советской Прибалтики, по мнению немецкого руководства, должна была обеспечить осуществление мероприятий, намеченных планом «Ост».
Помощь оккупантам оказывали так называемые «самоуправления». В Литве «самоуправление» возглавлял начальник генерального штаба бывшей литовской армии и руководитель профашистского путча 1934 г. генерал П. Кубилиунас. В Латвии утвердил свою власть командир курляндской дивизии бывшей латвийской армии генерал О. Данкере, бежавший в 1939 г. в Германию. В Эстонии был поставлен у власти эстонский фашист Л. Мее, возвратившийся в Таллин с оперативной группой СС «А». На должности в городские управы, бургомистров, деревенских старост и их помощников, включая вспомогательную полицию, оккупанты назначили реакционеров и частично уголовные элементы, а также эмигрантов.
3. Бои на Украине и в Молдавии
Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала М.П. Кирпоноса с началом войны отражали наступление немецко-фашистской группы армий «Юг», которой командовал фельдмаршал К. Рундштедт. Фронт Кирпоноса включал основную часть сил Красной армии, сосредоточенных у западных границ СССР, так как довоенными планами ему отводилась главная и решающая роль в разгроме готовящего нападение агрессора. Группа Рундштедта в отличие от немецко-фашистских войск, наносящих главный удар севернее Припятских болот, основной роли с началом войны не играла, хотя перед ней и стояла сложная задача – «уничтожить русские войска находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру»[213].
Составлено по: ЦАМО РФ. Ф. 81. Оп. 11624. Д. 296. Л. 9–77; Ф. 38. Оп. 11353. Д. 924. Л. 135–138; Ф. 35. Оп. 107559. Д. 5. Л. 170–233; Архив ИВИ: Ф. 244. Оп. 100. Д. 5. Л. 115; Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 36.
Таким образом, войска Юго-Западного фронта имели достаточно сил и средств, чтобы дать агрессору достойный отпор. Однако уже первый день войны показал, что эти возможности реализовать не удается.
Группа армий «Юг» главный удар наносила в стыке 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта. Их первый эшелон в составе 6 стрелковых и кавалерийской дивизий с огромным трудом сдерживал натиск 17 пехотных и 2 танковых дивизий первого эшелона 6-й и 17-й армий, а также 1-й танковой группы агрессора. К исходу 22 июня ударная группировка противника прорвалась почти на 20 км. На левом фланге 5-й армии в обороне образовались бреши, используя которые немецкие танковые дивизии почти беспрепятственно устремились в глубину.
Вечером 22 июня Кирпонос получил задачу разгромить прорвавшегося противника и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин. В отличие от Западного и Северо-Западного фронтов, которые совместными усилиями должны были уничтожить противника в районе Сувалок, задача разгрома люблинской группировки врага возлагалась на один Юго-Западный фронт. И это было ему вполне по плечу, так как фронт имел мощные танковые войска в составе 8 механизированных корпусов из 20, сосредоточенных в западных приграничных военных округах. Мехкорпуса объединяли 24 танковые и моторизованные дивизии, насчитывая 4000 танков, в том числе 841 новый танк КВ и Т-34[214]. 1-я немецкая танковая группа состояла из 9 танковых и моторизованных дивизий, имевших всего 750 танков[215], из них средних Т-III и Т-IV не более половины, а другую половину составляли устаревшие Т-I и Т-II.
Вместе с тем требования Главного Командования разгромить люблинскую группировку противника той обстановке, которая сложилась к исходу первого дня войны на Украине, не соответствовали. Основные силы фронта, в том числе наиболее укомплектованные и сильные 4-й и 8-й мехкорпуса, находились во Львовском выступе, а группа армий «Юг» главный удар наносила в обход его с севера. Двух суток, отведенных на подготовку удара по врагу и овладение Люблином, до которого войскам предстояло пройти свыше 120 км, было явно недостаточно.
Начальник штаба фронта генерал М.А. Пуркаев с полным основанием считал, что сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, в течение которых противник продвинется еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться с просьбой к Главному Командованию изменить боевую задачу фронту, силами выдвигающихся из глубины стрелковых корпусов резерва фронта создать прочную оборону на рубеже укрепленных районов вдоль старой государственной границы, остановить врага и уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его[216]. Член Военного совета фронта корпусной комиссар Н.Н. Вашугин резко возражал против перехода войск к обороне, связанного с оставлением Западной Украины, хотя предложение генерала Пуркаева основывалось на реальной оценке обстановки. Командующий фронтом генерал М.П. Кирпонос, соглашаясь с доводами как начальника штаба, так и члена Военного совета, считал, что приказ есть приказ и его нужно выполнять, чтобы помочь Главному Командованию осуществить план, от которого зависит положение не только Юго-Западного, но и соседних фронтов.
Генералу Кирпоносу шел пятидесятый год. Был он на год старше Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, погибшего в результате сталинских репрессий 30-х годов, но опыта, которым обладал прославленный полководец Гражданской войны, Кирпонос не имел. Гражданскую войну он закончил, командуя полком, в 1927 г. окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, после чего был начальником штаба дивизии, а затем начальником военного училища. Его стремительный взлет произошел в течение одного года после советско-финляндской войны, где он успешно командовал дивизией. Уже через три месяца после окончания войны с Финляндией Кирпонос возглавил Ленинградский военный округ, а за четыре месяца до начала войны с Германией – крупнейший в Красной армии Киевский особый военный округ. Опытный тактик, исполнительный генерал, честный человек, он за такой короткий срок, конечно, не мог приобрести качеств, необходимых командующему фронтом.
А ведь ему противостоял один из опытнейших фельдмаршалов германского вермахта шестидесятипятилетний Рундштедт. Окончив в 1907 г. военную академию, Рундштедт еще в Первую мировую войну возглавлял штаб корпуса, затем командовал дивизией, военным округом, армейской группой. В войнах против Польши и Франции в 1939–1940 гг. он командовал группой армий, которая с большим успехом действовала на направлении главного удара.
По флангам главной группировки противника, наступавшей на участке Владимир-Волынский – Крыстынополь, генерал Кирпонос решил нанести два удара силами шести механизированных корпусов: 22, 9 и 19-м с севера и 8, 15 и 4-м с юга. В соединениях, предназначенных для контрудара, насчитывалось 3702 танка[217]. Начальник Генерального штаба генерал Г.К. Жуков, вечером 22 июня прибывший в штаб фронта для помощи генералу Кирпоносу в организации отпора врагу, одобрил решение командующего фронтом.
Организация фронтового контрудара заняла три дня. До этого успели выдвинуться и атаковать противника лишь 15-й и 22-й механизированные корпуса, ближе остальных находившиеся от участка прорыва немецко-фашистских войск.
15-й механизированный корпус генерала И.И. Карпезо еще днем 22 июня получил от командующего фронтом задачу сосредоточиться в районе Радзехува, во взаимодействии с 4-м механизированным корпусом «встречным ударом разбить мотомехчасти противника и восстановить положение» по государственной границе[218]. После утомительного ночного марша по лесным дорогам и заболоченной местности 10-я танковая дивизия под командованием генерала С.Я. Огурцова в полдень 23 июня с ходу атаковала передовые части 11-й танковой и 297-й пехотной дивизий немцев. Хотя атака ожидаемого успеха и не принесла, но кое-какой результат все-таки был: 11-й танковой дивизии немцев пришлось обходить Радзехув с севера. Одновременно генерал Карпезо повернул 37-ю танковую дивизию в район, что в 30 км южнее Радзехува, куда, по данным разведки, выдвигалось до 100 вражеских танков. Выйдя в указанный район, полки развернулись для атаки, но противника не обнаружили. Оказалось, что разведка приняла за него танки передового отряда соседнего 4-го мехкорпуса, которые прошли на Радзехув. Разрозненные действия дивизий 15-го мехкорпуса 23 июня не позволили добиться желаемого результата. 11-я танковая дивизия немцев, продолжая наступление, к исходу 23 июня овладела Берестечко. В последующие два дня командование фронта изменяло 15-му корпусу направления по нанесению ударов. Однако боевые действия корпуса свелись к обороне против одной, 297-й пехотной дивизии, а также к изнуряющим силы личного состава передвижениям с целью занять исходное положение для удара по противнику то в северо-западном направлении – на Радзехув, то в северо-восточном – на Берестечко. Начать организованную атаку противника корпус не сумел.
24 июня нанесли армейский контрудар основные силы 22-го механизированного корпуса совместно со 135-й стрелковой дивизией генерала Ф.Н. Смехотворова. В 14 часов они по приказу командующего 5-й армией генерала М.И. Потапова атаковали 14-ю танковую и 299-ю пехотную дивизии противника, которые продвигались на Луцк. Разгорелось встречное сражение. В ходе ожесточенных боев погибли командир корпуса генерал С.И. Кондрусев, командиры танковых и мотострелкового полков 19-й дивизии, был тяжело ранен командир этой дивизии генерал К.А. Семенченко. Несмотря на ранение, генерал мужественно продолжал управлять боем, за что в числе первых в годы войны был удостоен звания Героя Советского Союза. С воздуха контратакующие части прикрывали истребительные полки 14-й авиадивизии под командованием полковника И.А. Зыканова. Надо обладать огромным мужеством, чтобы на устаревших самолетах И-16, И-153 подниматься с аэродромов и вступать в бой с современными машинами врага. В этих боях советские летчики сбили 23 немецких самолета[219]. Противник на какое-то время был задержан, но с вводом в бой 13-й танковой дивизии вновь устремился вперед, вынудив части 22-го мехкорпуса и 135-ю дивизию отойти в район Луцка за р. Стырь.
Укомплектованная лучше других 41-я танковая дивизия 22-го мехкорпуса, которая имела 343 танка, в контрударе не участвовала. Решением командующего 5-й армией она была придана 15-му стрелковому корпусу и отдельными ротами и батальонами использовалась для усиления стрелковых соединений, оборонявшихся в первом эшелоне.
Решающую роль в разгроме вклинившегося противника могли сыграть 4-й и 8-й механизированные корпуса. Сформированные еще в 1940 г., они имели 1750 танков. Особенно мощным был 4-й механизированный корпус – 414 только новых танков КВ и Т-34[220]. Однако командующий 6-й армией генерал И.Н. Музыченко, в чьем распоряжении находились эти корпуса, из-за незнания замысла фронтового контрудара организовать их своевременное выдвижение для выполнения поставленной задачи не сумел.
Маршал И.Х. Баграмян, который в то время был начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, вспоминая разговор Жукова в штабе фронта, пишет: «Я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными… По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов… Жуков считал ошибкой, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й механизированный корпус с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении»[221].
8-й механизированный корпус генерала Д.И. Рябышева вечером 22 июня в районе юго-западнее Львова получил приказ командующего фронтом выйти в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армией. Однако командарм-6 генерал Музыченко, не зная предназначения прибывшего корпуса, повернул его вновь на запад, чтобы с утра 24 июня отбросить рава-русскую группировку противника за государственную границу[222]. Генерал Кирпонос, считавший, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал от его командира ускорить выдвижение на север, в район Броды, откуда с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшиеся в Берестечко[223]. Наконец-то поняв замысел командующего фронтом, Музыченко поставил Рябышеву соответствующую задачу, на выполнение которой потребовалось еще двое суток. Только к утру 26 июня корпус вышел к Бродам и занял исходное положение для контрудара. Из 858 танков, имевшихся в корпусе к началу войны, осталась едва ли половина[224]. Другая половина главным образом из-за поломок отстала на маршрутах почти 500-километрового, в основном бесцельного марша.
Еще хуже пришлось 4-му механизированному корпусу генерала А.А. Власова. Жуков, убедившись из телеграфных переговоров с Музыченко, как трудно использовать для контрудара весь корпус, в ночь на 25 июня решил привлечь для этой цели хотя бы его 8-ю танковую дивизию, которая к тому времени уже потеряла в боях 92 танка. Еще большие потери были связаны с техническими неисправностями и невозможностью их устранения: не было ни запасных частей, ни ремонтных средств. В результате из 385 танков, которые имела 8-я дивизия к началу войны, в район контрудара к исходу 27 июня прибыло только 65 танков, сведенных в один танковый полк[225].
Одновременно шло сосредоточение механизированных корпусов для нанесения контрудара по 1-й танковой группе Клейста с севера. Наиболее сильный 22-й механизированный корпус 5-й армии имел 652 танка. Однако корпусу с 25 июня было приказано развернуться на север, где из района Бреста, из полосы обороны соседнего Западного фронта, ожидался удар крупной танковой группировки противника на Ковель, в тыл правофланговой 5-й армии Юго-Западного. Такой приказ последовал на основании данных разведки Юго-Западного фронта. Только 27 июня удалось установить, что эти данные не соответствуют действительности.
Но на войне любая, даже малая ошибка не проходит бесследно. В результате этот корпус во фронтовом контрударе участия не принимал, что существенно ослабило его силу. 9-й и 19-й механизированные корпуса, находившиеся в резерве фронта, выдвигались с востока, из районов, удаленных на 200–250 км. Укомплектованы они были плохо: в обоих насчитывалось только 564 танка. К сожалению, все три корпуса имели один общий недостаток – старые машины, новых КБ и Т-34 было лишь 45 танков[226].
Во время затянувшейся подготовки фронтового контрудара стрелковые соединения первого эшелона армий, прикрывавших государственную границу, вели упорные кровопролитные бои, стремясь задержать наступление превосходивших сил противника. 23 июня против 87-й и 124-й стрелковых дивизий 5-й армии наступали две танковые и семь пехотных дивизий 6-й армии и 1-й танковой группы немцев. После продолжавшихся двое суток ожесточенных боев противник окружил главные силы стрелковых дивизий. Между 5-й и 6-й армиями Юго-Западного фронта образовалась 70-километровая брешь, используя которую враг беспрепятственно продвигался на Луцк и Берестечко.
Окруженные дивизии оборонялись упорно. Только получив приказ командующего армией, они предприняли попытки выйти из кольца[227]. В особенно трудных условиях оказалась 87-я стрелковая дивизия под командованием героя советско-финляндской войны генерала Ф.Ф. Алябушева. После того как соединиться со 124-й стрелковой дивизией, которая оборонялась южнее, не удалось, командир решил выходить из окружения в северо-восточном направлении. 25 июня дивизия прорвала фронт окружения и оказалась в тылу 14-й танковой дивизии немцев. Вместо погибшего в бою генерала Ф.Ф. Алябушева дивизию возглавил начальник штаба полковник М.И. Бланк. Шесть дней части дивизии пробивались на соединение со своими войсками и 30 июня вышли из вражеского тыла. От двух стрелковых полков дивизии, попавших в окружение, осталось всего около 200 человек[228]. Выходя из пекла, они сохранили боевые знамена.
124-я стрелковая дивизия генерала Ф.Г. Сущего вырвалась из окружения, внезапно атаковав противника на рассвете 26 июня. Пробиваясь по тылам врага, остатки дивизии проделали 600-километровый путь и только в июле соединились западнее Коростеня со своими войсками. Исключительное мужество при этом проявил командир 406-го стрелкового полка полковник Т.Я. Новиков, который после гибели командира дивизии руководил выходом из окружения.
В 6-й армии стойко оборонялась 41-я стрелковая дивизия, в полосе которой наносила главный удар 17-я армия противника. Еще 22 июня командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт решил ввести здесь после захвата пехотой Рава-Русской 14-й моторизованный корпус. По его расчетам, это должно было произойти к утру 23 июня[229]. Планы Рундштедта сорвала 41-я дивизия, которой уже два года командовал опытный генерал Г.Н. Микушев. Несмотря на яростный огонь немецкой артиллерии, массированные удары бомбардировщиков, полки дивизии совместно с батальонами Рава-Русского укрепрайона и 91-го погранотряда пять суток держали оборону против пяти пехотных дивизий немцев. Успеху обороны способствовала 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса: в ночь на 26 июня она с тыла атаковала 97-ю легкую пехотную дивизию противника, пытавшуюся, в свою очередь, с юга выйти в тыл дивизии Микушева[230]. 41-я дивизия только по приказу командующего 6-й армией в ночь на 27 июня отошла на рубеж восточнее Равы-Русской[231].
В 26-й армии высокую активность проявила 99-я стрелковая дивизия, оборонявшая Перемышль. Город трижды переходил из рук в руки. Вместе с воинами дивизии мужественно сражались пограничники 14-й заставы и сводного батальона под командованием лейтенанта А.Н. Патарыкина и старшего лейтенанта Г.С. Поливоды, а также отряд из 187 местных жителей во главе с секретарем горкома ВКП(б) П.В. Орленко[232]. В ходе боев был тяжело ранен командир дивизии полковник Дементьев. Дивизия во главе с заместителем командира полковником Опякиным продолжала удерживать город. За умелые действия и массовый героизм, проявленные в боях с численно превосходящим противником, дивизия одной из первых в ходе войны была награждена орденом Красного Знамени. Награды получили десятки воинов героического соединения, в том числе полковники А.И. Дементьев, П.П. Опякин, заместитель командира дивизии полковой комиссар А.Т. Харитонов[233].
Южнее, на левом крыле Юго-Западного фронта, оборонялась 12-я армия генерала П.Г. Понеделина. После передачи ее 17-го стрелкового и 16-го механизированного корпусов в состав вновь создаваемого Южного фронта в армии оставался единственный, 13-й стрелковый корпус, который прикрывал границу с Венгрией. На 300-километровом фронте обороны армии, проходившем по Карпатам, по-прежнему царила тишина.
В первые четыре дня войны основными объектами ударов авиации противника были аэродромы, узлы железных дорог, мостовые переправы, в том числе на Днепре. Не все зенитные средства, прикрывавшие эти объекты, оказались готовыми к боевым действиям. Как докладывали 29 июня Мехлису, части ПВО Луцка и Станислава не имели боеприпасов. «Авиация противника ежедневно бомбит эти города. Подвоз (боеприпасов производится. – Ред.) по железной дороге, на что уйдет 3 дня»[234]. На отражении ударов вражеской авиации сосредоточивала главные усилия истребительная авиация фронта. Однако надежно прикрыть аэродромы не удалось. Только за первые три дня войны противник уничтожил на земле 234 боевых самолета Юго-Западного фронта. В то время как в воздушных боях и от зенитной артиллерии он лишился 102 советских самолетов[235]. Так как истребительное прикрытие было крайне слабым, авиация фронта несла большие потери даже от незначительных сил воздушного противника. Неэффективно использовалась бомбардировочная авиация. За первых три дня при наличии 587 бомбардировщиков было совершено всего 463 самолето-вылета[236]. Причина этого – большое удаление аэродромов, неустойчивая связь, отсутствие должного взаимодействия общевойсковых и авиационных штабов.
Не так драматично, как на Украине, шла вооруженная борьба в Молдавии, где в первые дни войны заняла оборону вдоль рек Прут и Дунай 9-я армия. Противостоявшие ей 11-я немецкая, 3-я и 4-я румынские армии имели задачу сковать советские войска в междуречье Прута и Днестра и только при благоприятных условиях перейти в наступление. Чтобы создать выгодные условия для будущего наступления, противник стремился форсировать Прут и захватить плацдармы. Эта задача возлагалась лишь на румынские соединения. Немецкие войска находились в глубине, готовясь к наступлению. Используя большие разрывы в обороне дивизий 9-й армии, которые к тому же занимали широкие полосы – 50–60 км и более, румынские части в течение первых двух дней войны захватили несколько небольших плацдармов, в районе которых и разгорелись ожесточенные бои. Все, кроме одного плацдарма в районе Скулян, советским частям удалось ликвидировать. В срыве попыток противника форсировать Прут большую помощь наземным войскам оказали военно-воздушные силы 9-й армии. Они наносили бомбо-штурмовые удары по скоплениям вражеских войск и переправам. Советские истребители за первые четыре дня войны сбили в воздушных боях 47 самолетов, но и сами потеряли 31 самолет, в том числе 17 – на аэродромах[237].
Одновременно с боями на советско-румынской границе создавались новые оборонительные позиции, в оборудовании которых участвовали жители окрестных селений. Они рыли окопы, а при нападении противника брались за оружие и совместно с военнослужащими пограничных застав и воинских частей отражали его[238].
Ударная группировка группы армий «Юг» продолжала наступление против войск Юго-Западного фронта севернее Львовского выступа. Вечером 25 июня основные силы 6-й армии фельдмаршала Р. Рейхенау на 70-километровом участке, от Луцка до Берестечко, с ходу форсировали р. Стырь, а 11-я танковая дивизия, почти на 40 км оторвавшись от главных сил, овладела Дубно.
К участку прорыва противника с востока подходили 31, 36 и 37-й стрелковые корпуса резерва фронта. Начав выдвижение за четыре дня до войны, они завершали свой форсированный марш. Боеспособность этих соединений, в большинстве своем сформированных в первые месяцы 1941 г., была невысокой. Значительная часть личного состава, призванного за несколько недель до войны, имела слабую военную подготовку. Этих солдат не успели даже полностью обмундировать, поэтому некоторые шли босиком[239]. Дивизии выдвигались только с носимым запасом боеприпасов, без автотранспорта для их подвоза[240].
Таблица 3
Соотношение сил и средств в полосе Юго-Западного фронта к началу войны
Таким образом, войска Юго-Западного фронта имели достаточно сил и средств, чтобы дать агрессору достойный отпор. Однако уже первый день войны показал, что эти возможности реализовать не удается.
Группа армий «Юг» главный удар наносила в стыке 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта. Их первый эшелон в составе 6 стрелковых и кавалерийской дивизий с огромным трудом сдерживал натиск 17 пехотных и 2 танковых дивизий первого эшелона 6-й и 17-й армий, а также 1-й танковой группы агрессора. К исходу 22 июня ударная группировка противника прорвалась почти на 20 км. На левом фланге 5-й армии в обороне образовались бреши, используя которые немецкие танковые дивизии почти беспрепятственно устремились в глубину.
Вечером 22 июня Кирпонос получил задачу разгромить прорвавшегося противника и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин. В отличие от Западного и Северо-Западного фронтов, которые совместными усилиями должны были уничтожить противника в районе Сувалок, задача разгрома люблинской группировки врага возлагалась на один Юго-Западный фронт. И это было ему вполне по плечу, так как фронт имел мощные танковые войска в составе 8 механизированных корпусов из 20, сосредоточенных в западных приграничных военных округах. Мехкорпуса объединяли 24 танковые и моторизованные дивизии, насчитывая 4000 танков, в том числе 841 новый танк КВ и Т-34[214]. 1-я немецкая танковая группа состояла из 9 танковых и моторизованных дивизий, имевших всего 750 танков[215], из них средних Т-III и Т-IV не более половины, а другую половину составляли устаревшие Т-I и Т-II.
Вместе с тем требования Главного Командования разгромить люблинскую группировку противника той обстановке, которая сложилась к исходу первого дня войны на Украине, не соответствовали. Основные силы фронта, в том числе наиболее укомплектованные и сильные 4-й и 8-й мехкорпуса, находились во Львовском выступе, а группа армий «Юг» главный удар наносила в обход его с севера. Двух суток, отведенных на подготовку удара по врагу и овладение Люблином, до которого войскам предстояло пройти свыше 120 км, было явно недостаточно.
Начальник штаба фронта генерал М.А. Пуркаев с полным основанием считал, что сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, в течение которых противник продвинется еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться с просьбой к Главному Командованию изменить боевую задачу фронту, силами выдвигающихся из глубины стрелковых корпусов резерва фронта создать прочную оборону на рубеже укрепленных районов вдоль старой государственной границы, остановить врага и уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его[216]. Член Военного совета фронта корпусной комиссар Н.Н. Вашугин резко возражал против перехода войск к обороне, связанного с оставлением Западной Украины, хотя предложение генерала Пуркаева основывалось на реальной оценке обстановки. Командующий фронтом генерал М.П. Кирпонос, соглашаясь с доводами как начальника штаба, так и члена Военного совета, считал, что приказ есть приказ и его нужно выполнять, чтобы помочь Главному Командованию осуществить план, от которого зависит положение не только Юго-Западного, но и соседних фронтов.
Генералу Кирпоносу шел пятидесятый год. Был он на год старше Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, погибшего в результате сталинских репрессий 30-х годов, но опыта, которым обладал прославленный полководец Гражданской войны, Кирпонос не имел. Гражданскую войну он закончил, командуя полком, в 1927 г. окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, после чего был начальником штаба дивизии, а затем начальником военного училища. Его стремительный взлет произошел в течение одного года после советско-финляндской войны, где он успешно командовал дивизией. Уже через три месяца после окончания войны с Финляндией Кирпонос возглавил Ленинградский военный округ, а за четыре месяца до начала войны с Германией – крупнейший в Красной армии Киевский особый военный округ. Опытный тактик, исполнительный генерал, честный человек, он за такой короткий срок, конечно, не мог приобрести качеств, необходимых командующему фронтом.
А ведь ему противостоял один из опытнейших фельдмаршалов германского вермахта шестидесятипятилетний Рундштедт. Окончив в 1907 г. военную академию, Рундштедт еще в Первую мировую войну возглавлял штаб корпуса, затем командовал дивизией, военным округом, армейской группой. В войнах против Польши и Франции в 1939–1940 гг. он командовал группой армий, которая с большим успехом действовала на направлении главного удара.
По флангам главной группировки противника, наступавшей на участке Владимир-Волынский – Крыстынополь, генерал Кирпонос решил нанести два удара силами шести механизированных корпусов: 22, 9 и 19-м с севера и 8, 15 и 4-м с юга. В соединениях, предназначенных для контрудара, насчитывалось 3702 танка[217]. Начальник Генерального штаба генерал Г.К. Жуков, вечером 22 июня прибывший в штаб фронта для помощи генералу Кирпоносу в организации отпора врагу, одобрил решение командующего фронтом.
Организация фронтового контрудара заняла три дня. До этого успели выдвинуться и атаковать противника лишь 15-й и 22-й механизированные корпуса, ближе остальных находившиеся от участка прорыва немецко-фашистских войск.
15-й механизированный корпус генерала И.И. Карпезо еще днем 22 июня получил от командующего фронтом задачу сосредоточиться в районе Радзехува, во взаимодействии с 4-м механизированным корпусом «встречным ударом разбить мотомехчасти противника и восстановить положение» по государственной границе[218]. После утомительного ночного марша по лесным дорогам и заболоченной местности 10-я танковая дивизия под командованием генерала С.Я. Огурцова в полдень 23 июня с ходу атаковала передовые части 11-й танковой и 297-й пехотной дивизий немцев. Хотя атака ожидаемого успеха и не принесла, но кое-какой результат все-таки был: 11-й танковой дивизии немцев пришлось обходить Радзехув с севера. Одновременно генерал Карпезо повернул 37-ю танковую дивизию в район, что в 30 км южнее Радзехува, куда, по данным разведки, выдвигалось до 100 вражеских танков. Выйдя в указанный район, полки развернулись для атаки, но противника не обнаружили. Оказалось, что разведка приняла за него танки передового отряда соседнего 4-го мехкорпуса, которые прошли на Радзехув. Разрозненные действия дивизий 15-го мехкорпуса 23 июня не позволили добиться желаемого результата. 11-я танковая дивизия немцев, продолжая наступление, к исходу 23 июня овладела Берестечко. В последующие два дня командование фронта изменяло 15-му корпусу направления по нанесению ударов. Однако боевые действия корпуса свелись к обороне против одной, 297-й пехотной дивизии, а также к изнуряющим силы личного состава передвижениям с целью занять исходное положение для удара по противнику то в северо-западном направлении – на Радзехув, то в северо-восточном – на Берестечко. Начать организованную атаку противника корпус не сумел.
24 июня нанесли армейский контрудар основные силы 22-го механизированного корпуса совместно со 135-й стрелковой дивизией генерала Ф.Н. Смехотворова. В 14 часов они по приказу командующего 5-й армией генерала М.И. Потапова атаковали 14-ю танковую и 299-ю пехотную дивизии противника, которые продвигались на Луцк. Разгорелось встречное сражение. В ходе ожесточенных боев погибли командир корпуса генерал С.И. Кондрусев, командиры танковых и мотострелкового полков 19-й дивизии, был тяжело ранен командир этой дивизии генерал К.А. Семенченко. Несмотря на ранение, генерал мужественно продолжал управлять боем, за что в числе первых в годы войны был удостоен звания Героя Советского Союза. С воздуха контратакующие части прикрывали истребительные полки 14-й авиадивизии под командованием полковника И.А. Зыканова. Надо обладать огромным мужеством, чтобы на устаревших самолетах И-16, И-153 подниматься с аэродромов и вступать в бой с современными машинами врага. В этих боях советские летчики сбили 23 немецких самолета[219]. Противник на какое-то время был задержан, но с вводом в бой 13-й танковой дивизии вновь устремился вперед, вынудив части 22-го мехкорпуса и 135-ю дивизию отойти в район Луцка за р. Стырь.
Укомплектованная лучше других 41-я танковая дивизия 22-го мехкорпуса, которая имела 343 танка, в контрударе не участвовала. Решением командующего 5-й армией она была придана 15-му стрелковому корпусу и отдельными ротами и батальонами использовалась для усиления стрелковых соединений, оборонявшихся в первом эшелоне.
Решающую роль в разгроме вклинившегося противника могли сыграть 4-й и 8-й механизированные корпуса. Сформированные еще в 1940 г., они имели 1750 танков. Особенно мощным был 4-й механизированный корпус – 414 только новых танков КВ и Т-34[220]. Однако командующий 6-й армией генерал И.Н. Музыченко, в чьем распоряжении находились эти корпуса, из-за незнания замысла фронтового контрудара организовать их своевременное выдвижение для выполнения поставленной задачи не сумел.
Маршал И.Х. Баграмян, который в то время был начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, вспоминая разговор Жукова в штабе фронта, пишет: «Я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными… По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов… Жуков считал ошибкой, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й механизированный корпус с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении»[221].
8-й механизированный корпус генерала Д.И. Рябышева вечером 22 июня в районе юго-западнее Львова получил приказ командующего фронтом выйти в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армией. Однако командарм-6 генерал Музыченко, не зная предназначения прибывшего корпуса, повернул его вновь на запад, чтобы с утра 24 июня отбросить рава-русскую группировку противника за государственную границу[222]. Генерал Кирпонос, считавший, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал от его командира ускорить выдвижение на север, в район Броды, откуда с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшиеся в Берестечко[223]. Наконец-то поняв замысел командующего фронтом, Музыченко поставил Рябышеву соответствующую задачу, на выполнение которой потребовалось еще двое суток. Только к утру 26 июня корпус вышел к Бродам и занял исходное положение для контрудара. Из 858 танков, имевшихся в корпусе к началу войны, осталась едва ли половина[224]. Другая половина главным образом из-за поломок отстала на маршрутах почти 500-километрового, в основном бесцельного марша.
Еще хуже пришлось 4-му механизированному корпусу генерала А.А. Власова. Жуков, убедившись из телеграфных переговоров с Музыченко, как трудно использовать для контрудара весь корпус, в ночь на 25 июня решил привлечь для этой цели хотя бы его 8-ю танковую дивизию, которая к тому времени уже потеряла в боях 92 танка. Еще большие потери были связаны с техническими неисправностями и невозможностью их устранения: не было ни запасных частей, ни ремонтных средств. В результате из 385 танков, которые имела 8-я дивизия к началу войны, в район контрудара к исходу 27 июня прибыло только 65 танков, сведенных в один танковый полк[225].
Одновременно шло сосредоточение механизированных корпусов для нанесения контрудара по 1-й танковой группе Клейста с севера. Наиболее сильный 22-й механизированный корпус 5-й армии имел 652 танка. Однако корпусу с 25 июня было приказано развернуться на север, где из района Бреста, из полосы обороны соседнего Западного фронта, ожидался удар крупной танковой группировки противника на Ковель, в тыл правофланговой 5-й армии Юго-Западного. Такой приказ последовал на основании данных разведки Юго-Западного фронта. Только 27 июня удалось установить, что эти данные не соответствуют действительности.
Но на войне любая, даже малая ошибка не проходит бесследно. В результате этот корпус во фронтовом контрударе участия не принимал, что существенно ослабило его силу. 9-й и 19-й механизированные корпуса, находившиеся в резерве фронта, выдвигались с востока, из районов, удаленных на 200–250 км. Укомплектованы они были плохо: в обоих насчитывалось только 564 танка. К сожалению, все три корпуса имели один общий недостаток – старые машины, новых КБ и Т-34 было лишь 45 танков[226].
Во время затянувшейся подготовки фронтового контрудара стрелковые соединения первого эшелона армий, прикрывавших государственную границу, вели упорные кровопролитные бои, стремясь задержать наступление превосходивших сил противника. 23 июня против 87-й и 124-й стрелковых дивизий 5-й армии наступали две танковые и семь пехотных дивизий 6-й армии и 1-й танковой группы немцев. После продолжавшихся двое суток ожесточенных боев противник окружил главные силы стрелковых дивизий. Между 5-й и 6-й армиями Юго-Западного фронта образовалась 70-километровая брешь, используя которую враг беспрепятственно продвигался на Луцк и Берестечко.
Окруженные дивизии оборонялись упорно. Только получив приказ командующего армией, они предприняли попытки выйти из кольца[227]. В особенно трудных условиях оказалась 87-я стрелковая дивизия под командованием героя советско-финляндской войны генерала Ф.Ф. Алябушева. После того как соединиться со 124-й стрелковой дивизией, которая оборонялась южнее, не удалось, командир решил выходить из окружения в северо-восточном направлении. 25 июня дивизия прорвала фронт окружения и оказалась в тылу 14-й танковой дивизии немцев. Вместо погибшего в бою генерала Ф.Ф. Алябушева дивизию возглавил начальник штаба полковник М.И. Бланк. Шесть дней части дивизии пробивались на соединение со своими войсками и 30 июня вышли из вражеского тыла. От двух стрелковых полков дивизии, попавших в окружение, осталось всего около 200 человек[228]. Выходя из пекла, они сохранили боевые знамена.
124-я стрелковая дивизия генерала Ф.Г. Сущего вырвалась из окружения, внезапно атаковав противника на рассвете 26 июня. Пробиваясь по тылам врага, остатки дивизии проделали 600-километровый путь и только в июле соединились западнее Коростеня со своими войсками. Исключительное мужество при этом проявил командир 406-го стрелкового полка полковник Т.Я. Новиков, который после гибели командира дивизии руководил выходом из окружения.
В 6-й армии стойко оборонялась 41-я стрелковая дивизия, в полосе которой наносила главный удар 17-я армия противника. Еще 22 июня командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт решил ввести здесь после захвата пехотой Рава-Русской 14-й моторизованный корпус. По его расчетам, это должно было произойти к утру 23 июня[229]. Планы Рундштедта сорвала 41-я дивизия, которой уже два года командовал опытный генерал Г.Н. Микушев. Несмотря на яростный огонь немецкой артиллерии, массированные удары бомбардировщиков, полки дивизии совместно с батальонами Рава-Русского укрепрайона и 91-го погранотряда пять суток держали оборону против пяти пехотных дивизий немцев. Успеху обороны способствовала 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса: в ночь на 26 июня она с тыла атаковала 97-ю легкую пехотную дивизию противника, пытавшуюся, в свою очередь, с юга выйти в тыл дивизии Микушева[230]. 41-я дивизия только по приказу командующего 6-й армией в ночь на 27 июня отошла на рубеж восточнее Равы-Русской[231].
В 26-й армии высокую активность проявила 99-я стрелковая дивизия, оборонявшая Перемышль. Город трижды переходил из рук в руки. Вместе с воинами дивизии мужественно сражались пограничники 14-й заставы и сводного батальона под командованием лейтенанта А.Н. Патарыкина и старшего лейтенанта Г.С. Поливоды, а также отряд из 187 местных жителей во главе с секретарем горкома ВКП(б) П.В. Орленко[232]. В ходе боев был тяжело ранен командир дивизии полковник Дементьев. Дивизия во главе с заместителем командира полковником Опякиным продолжала удерживать город. За умелые действия и массовый героизм, проявленные в боях с численно превосходящим противником, дивизия одной из первых в ходе войны была награждена орденом Красного Знамени. Награды получили десятки воинов героического соединения, в том числе полковники А.И. Дементьев, П.П. Опякин, заместитель командира дивизии полковой комиссар А.Т. Харитонов[233].
Южнее, на левом крыле Юго-Западного фронта, оборонялась 12-я армия генерала П.Г. Понеделина. После передачи ее 17-го стрелкового и 16-го механизированного корпусов в состав вновь создаваемого Южного фронта в армии оставался единственный, 13-й стрелковый корпус, который прикрывал границу с Венгрией. На 300-километровом фронте обороны армии, проходившем по Карпатам, по-прежнему царила тишина.
В первые четыре дня войны основными объектами ударов авиации противника были аэродромы, узлы железных дорог, мостовые переправы, в том числе на Днепре. Не все зенитные средства, прикрывавшие эти объекты, оказались готовыми к боевым действиям. Как докладывали 29 июня Мехлису, части ПВО Луцка и Станислава не имели боеприпасов. «Авиация противника ежедневно бомбит эти города. Подвоз (боеприпасов производится. – Ред.) по железной дороге, на что уйдет 3 дня»[234]. На отражении ударов вражеской авиации сосредоточивала главные усилия истребительная авиация фронта. Однако надежно прикрыть аэродромы не удалось. Только за первые три дня войны противник уничтожил на земле 234 боевых самолета Юго-Западного фронта. В то время как в воздушных боях и от зенитной артиллерии он лишился 102 советских самолетов[235]. Так как истребительное прикрытие было крайне слабым, авиация фронта несла большие потери даже от незначительных сил воздушного противника. Неэффективно использовалась бомбардировочная авиация. За первых три дня при наличии 587 бомбардировщиков было совершено всего 463 самолето-вылета[236]. Причина этого – большое удаление аэродромов, неустойчивая связь, отсутствие должного взаимодействия общевойсковых и авиационных штабов.
Не так драматично, как на Украине, шла вооруженная борьба в Молдавии, где в первые дни войны заняла оборону вдоль рек Прут и Дунай 9-я армия. Противостоявшие ей 11-я немецкая, 3-я и 4-я румынские армии имели задачу сковать советские войска в междуречье Прута и Днестра и только при благоприятных условиях перейти в наступление. Чтобы создать выгодные условия для будущего наступления, противник стремился форсировать Прут и захватить плацдармы. Эта задача возлагалась лишь на румынские соединения. Немецкие войска находились в глубине, готовясь к наступлению. Используя большие разрывы в обороне дивизий 9-й армии, которые к тому же занимали широкие полосы – 50–60 км и более, румынские части в течение первых двух дней войны захватили несколько небольших плацдармов, в районе которых и разгорелись ожесточенные бои. Все, кроме одного плацдарма в районе Скулян, советским частям удалось ликвидировать. В срыве попыток противника форсировать Прут большую помощь наземным войскам оказали военно-воздушные силы 9-й армии. Они наносили бомбо-штурмовые удары по скоплениям вражеских войск и переправам. Советские истребители за первые четыре дня войны сбили в воздушных боях 47 самолетов, но и сами потеряли 31 самолет, в том числе 17 – на аэродромах[237].
Одновременно с боями на советско-румынской границе создавались новые оборонительные позиции, в оборудовании которых участвовали жители окрестных селений. Они рыли окопы, а при нападении противника брались за оружие и совместно с военнослужащими пограничных застав и воинских частей отражали его[238].
Ударная группировка группы армий «Юг» продолжала наступление против войск Юго-Западного фронта севернее Львовского выступа. Вечером 25 июня основные силы 6-й армии фельдмаршала Р. Рейхенау на 70-километровом участке, от Луцка до Берестечко, с ходу форсировали р. Стырь, а 11-я танковая дивизия, почти на 40 км оторвавшись от главных сил, овладела Дубно.
К участку прорыва противника с востока подходили 31, 36 и 37-й стрелковые корпуса резерва фронта. Начав выдвижение за четыре дня до войны, они завершали свой форсированный марш. Боеспособность этих соединений, в большинстве своем сформированных в первые месяцы 1941 г., была невысокой. Значительная часть личного состава, призванного за несколько недель до войны, имела слабую военную подготовку. Этих солдат не успели даже полностью обмундировать, поэтому некоторые шли босиком[239]. Дивизии выдвигались только с носимым запасом боеприпасов, без автотранспорта для их подвоза[240].