Вышедшие на рубеж атаки танковые соединения генерал Болдин бросил в сражение в тот же день. Танкисты дрались отважно и заставили противника повернуть вспять. Сопротивление врага было сломлено. Однако с наступлением ночи соединения генерала Хацкилевича из-за недостатка горючего и боеприпасов вынуждены были приостановить наступление.
В ночь на 24 июня генерал Павлов, узнав о захвате Гродно врагом, уточнил задачу группе Болдина и 3-й армии генерала В.И. Кузнецова. Им приказывалось овладеть Гродно, развивать наступление по обоим берегам р. Неман на север и к исходу 24 июня продвинуться на глубину до 70 км. Основная роль в выполнении этой задачи возлагалась на два механизированных корпуса: 6-й и 11-й, что для них было непосильно. В отличие от 6-го 11-й мехкорпус генерала Д.К. Мостовенко уже к началу войны был слабым, насчитывая всего 243 танка, в том числе только 31 новый. За первые же два дня оба корпуса понесли большие потери, действовали разобщенно, не имея связи с соседями и авиационного прикрытия. «Авиация противника, – по докладу штаба Западного фронта в Генеральный штаб, – безнаказанно господствует в воздухе. Наша истребительная авиация не смогла вести борьбу с противником из-за большой скорости его авиации». ВВС фронта несли большие потери. Только за 23 июня они недосчитались 125 самолетов[119].
24 июня соединения, наносившие контрудар, при поддержке фронтовой авиации и 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал полковник Н.С. Скрипко, сначала добились небольшого успеха. Гитлеровцы не выдержали мощного натиска танков и отошли, но вскоре соединения группы Болдина попали под мощный удар авиации противника и их продвижение замедлилось. На этом направлении немецкое командование сосредоточило основные силы 2-го воздушного флота. Хотя ВВС Западного фронта в районе Гродно действовали активно, господство вражеской авиации было полным[120]. Бои в районе Гродно продолжались и на следующий день, но возможности танкистов, действовавших чаще всего самостоятельно, без поддержки пехоты, быстро иссякли. Противник подтянул в этот район противотанковую артиллерию и соединения 8-го и 20-го армейских корпусов. Активные действия группы стали затухать.
Контрудар в районе Гродно не привел к достижению поставленных целей. Вырвать у врага инициативу не удалось. Механизированные корпуса понесли огромные потери: в 11-м мехкорпусе, например, осталось лишь 50 танков[121]. Однако активные действия группы Болдина на двое суток приковали к району Гродно значительные силы врага. В ожесточенных боях они также понесли большие потери.
Контрудар облегчил положение в полосе 3-й армии, однако вскоре оно вновь стало тяжелым. Танковая группа Гота охватила армию Кузнецова с севера, а соединения 9-й армии генерала А. Штрауса атаковали ее с фронта. Уже 23 июня 3-я армия вынуждена была отойти за Неман. Генерал В.И. Кузнецов прилагал все усилия, чтобы остановить врага, хотя сделать это было трудно. Отсутствие связи со штабом фронта и соседями не позволяло получить их своевременную помощь и поддержку и организовать совместные действия. К тому же войска испытывали острый недостаток боеприпасов, горючего и потеряли половину и более боевого состава. В 56-й стрелковой дивизии, например, осталось всего 700–800 человек[122]. Плохая работа разведки не позволила генералу Кузнецову своевременно обнаружить опасность, нависшую с севера. Воспользовавшись 130-км разрывом, образовавшимся между войсками Северо-Западного и Западного фронтов[123], подвижные соединения гитлеровцев устремились на Минск.
Неправильно оценил угрозу с севера и штаб фронта, где считали, что противник рвется не к Минску, а к Лиде и сожмет свои клещи значительно западнее столицы Белоруссии. Именно поэтому Военный совет стремился сосредоточить находившийся в резерве 21-й стрелковый корпус генерала В.Б. Борисова в районе Лиды, чтобы оттуда нанести удар во фланг противнику. Пока шло сосредоточение корпуса, танковая группа Гота подходила к Минску, создав угрозу захвата города с севера. Но командование фронта и 3-й армии продолжало придерживаться прежних выводов. Даже после доклада о выдвижении танковой группы Гота к Минску[124] генералы Павлов и Климовских не изменили их. Более того, усиленные бомбежки района Лиды вражеской авиацией утвердили командование фронта в правильности их ошибочной оценки планов противника. Этому же способствовало и донесение генерала Кузнецова днем 24 июня: «Считаю, что противник, обходя правый фланг армии, наносит удар в лидском направлении. Есть опасность удара его на Лунна и на Мосты»[125].
Выдвижение резервов фронта в район Лиды продолжалось в ущерб организации обороны Минска. Они были подчинены командующему 13-й армией генералу П.М. Филатову, перед которым стояла задача контрударом во фланг сувалкской группировки врага оказать содействие группе Болдина. Однако быстрое продвижение подвижных соединений Гота на Молодечно не дало войскам армии Филатова возможности развернуться. Корпус генерала Борисова вступал в бой по частям.
Мужественно сражались воины 24-й стрелковой дивизии под командованием генерала К.Н. Галицкого. Заняв оборону севернее Лиды, они остановили танковые дивизии Гота. Только после мощных артиллерийских и бомбардировочных ударов враг сумел продолжить наступление. Рядом со стрелковой дивизией героически действовали бойцы и командиры 8-й противотанковой бригады, занявшие рубеж по р. Дзитва. Они задержали движение 12-й танковой дивизии немцев. До последнего снаряда вели огонь отважные артиллеристы, уничтожив около 60 танков. Командир бригады полковник И.С. Стрельбицкий за умелое руководство этим боем был награжден орденом Красного Знамени.
Несмотря на большие потери, враг продолжал рваться к Минску. К исходу 25 июня передовые отряды 3-й танковой группы Гота подошли к Минскому укрепленному району. Одновременно гитлеровцы бомбардировали город, пытаясь сломить волю защитников белорусской столицы. Город объяли пожары, вышли из строя водопровод, канализация, электролинии, телефонная связь. Гибли тысячи мирных жителей. Но сила сопротивления захватчикам не гасла.
Тяжелое положение сохранялось на левом крыле фронта, в полосе 4-й армии, главные силы которой отходили на Барановичи и Пинск. Выполняя поставленную задачу, командующий армией генерал А.А. Коробков решил нанести по 2-й танковой группе Гудериана контрудар. Для его проведения удалось собрать части двух танковых дивизий 14-го мехкорпуса генерала С.И. Оборина и остатки 6-й и 42-й стрелковых дивизий. Им противостояли на участке шириной до 50 км до двух танковых и две пехотные дивизии врага. С утра 23 июня соединения атаковали противника и продвинулись на несколько километров к Бресту[126]. Восточнее города разгорелись ожесточенные встречные бои. На поле сражения горели десятки советских и немецких танков. Мужественно сражались танкисты 30-й танковой дивизии, которой командовал полковник С.И. Богданов. Дерзко атаковали противника танковые батальоны майора М.А. Боядурко и капитана Ф.И. Лысенко. Рядом вела бой 22-я танковая дивизия генерала В.П. Пуганова. В один из сложных и крайне напряженных моментов боя атаку возглавил сам командир и погиб смертью храбрых[127].
Силы оказались неравными, и встречное сражение закончилось в пользу противника. 14-й мехкорпус понес большие потери. 30-я танковая дивизия потеряла 60, а 22-я танковая дивизия – около 150 боевых машин[128]. Были обескровлены и части стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал В.С. Попов. Остатки стрелкового и механизированного корпусов начали отход. Лишь одна левофланговая 75-я стрелковая дивизия продолжала упорные бои на пинском направлении, сдерживая соединения 53-го армейского корпуса гитлеровцев. Части дивизии генерала С.И. Недвитина при поддержке кораблей Пинской речной флотилии непрерывно контратаковали противника. Их высокая активность заставила гитлеровское командование предположить, что здесь действует крупная группировка советских войск. Эти бои хорошо запомнились немцам. Еще после войны Гудериан помнил, как он писал в своих мемуарах, «о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских»[129].
Положение 4-й армии, особенно на правом фланге, оставалось критическим. Как докладывал в штаб фронта начальник штаба армии полковник Л.М. Сандалов, «авиация противника к исходу 23 июня совместно с танковыми частями атаковала наши части на рубеже реки Ясельда. Разрозненные части 28-го стрелкового корпуса и 14-го механизированного корпуса, не успевшие привести себя в порядок, не выдержали этой атаки, поддержанной большим количеством авиации, и начали отход, который превратился… в неорганизованное сплошное отступление перемешанных частей за реку Ясельду»[130]. Выполнить поставленную задачу – остановить противника на рубеже р. Ясельда армия не смогла.
Боевые действия Западного фронта принимали разобщенный, неорганизованный характер. Не успеет дивизия выйти на указанный рубеж и организовать оборону, как подвижные соединения противника, обходя ее с флангов, оказываются на несколько десятков километров в тылу. Снова начинается отход, что угнетающе сказывалось на состоянии личного состава, изнуряя его силы.
Разрыв с войсками Северо-Западного фронта на правом крыле, куда устремилась танковая группа Гота, и тяжелая обстановка на левом крыле, где отходила 4-я армия, создавали угрозу глубокого охвата белостокской группировки с севера и юга. Военный совет Западного фронта, оценив трагичность обстановки, сложившейся в полосе 4-й армии Коробкова, усилил ее 47-м стрелковым корпусом. Одновременно 17-й мехкорпус резерва фронта перебрасывался на р. Щара для создания обороны в глубине. Принимая такое решение, Павлов, Климовских, Шапошников не учитывали, что 4-я армия, разрезанная на изолированные части, под ударами 2-й танковой группы Гудериана отступала к Слониму. Не сумев задержать противника на р. Ясельда, соединения армии уже к исходу 23 июня были на р. Щаре. Для организации обороны сюда прибыли командующий 4-й армией, начальник штаба, член Военного совета дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков, командующий ВВС полковник С.М. Кривошеий, а также помощник командующего войсками фронта генерал И.Н. Хабаров. Часть штаба армии продолжала руководить отходом соединений первого эшелона, представлявших собой отдельные сводные отряды.
Дивизии 47-го стрелкового корпуса, перебрасываемые из Барановичей в район Слонима, подходили по частям. Выдвижение их навстречу наступавшему противнику привело к разрозненным встречным столкновениям. Части 55-й стрелковой дивизии полковника Д.И. Иванюка с ходу вступили в бой с 4-й танковой дивизией противника. Советские воины дрались героически, но натиск врага сдержать не смогли. Командир дивизии ввел резервы, усиленные 25 танками 14-го мехкорпуса. С огромным напряжением они отбросили врага за р. Щара. Однако нажим врага нарастал с каждым часом. Противостоять ему сил не было. 143-я стрелковая дивизия, прибывшая по железной дороге, только начала выгружаться. Организованной обороны на р. Щаре создать не удалось. Штаб 47-го стрелкового корпуса еще выдвигался. Не смог связаться с соединениями корпуса и командующий 4-й армией. Объединить усилия прибывавших частей и соединений было некому. При этом одна дивизия корпуса еще на подходе распоряжением командующего фронтом была передана соседней 10-й армии. Остальные две дивизии по мере подхода к реке вступали в сражение, встав на пути танковых дивизий врага, рвавшихся к Минску. В результате ввода в сражение 47-го стрелкового корпуса наступление танковой группы Гудериана было остановлено, но удержаться советские воины не смогли. Танковые дивизии противника форсировали Щару, прорвали наспех подготовленную оборону и 25 июня подошли к Барановичам.
Руководил действиями войск в районе Барановичей командир 17-го механизированного корпуса молодой и энергичный генерал М.А. Петров. Затем оборону города возглавил помощник командующего фронтом генерал Ф.И. Хабаров. Стойкость, мужество советских воинов задержали 47-й немецкий моторизованный корпус на три дня. Однако 24-й моторизованный корпус врага обошел группу Хабарова с юга и, не встречая сопротивления, устремился к Слуцку. Отходившие по проселочным дорогам Полесья остатки 28-го стрелкового корпуса генерала Попова, на которые возлагалась оборона Слуцкого укрепленного района, оказать гитлеровцам серьезного сопротивления не могли. Для организации обороны корпус не имел ни времени, ни сил. Дорога на Слуцк для 2-й танковой группы оказалась практически открытой.
Положение Западного фронта становилось критическим. Танковые группы Гота и Гудериана к исходу 25 июня продвинулись на глубину до 200–250 км. Выход их в районы Молодечно и Барановичей создал угрозу окружения 3 и 10-й армий в Белостокском выступе. Поворот основных сил 3-й немецкой танковой группы, которая наступала до этого в полосе Северо-Западного фронта, на юг, в тыл Западному фронту, оказался внезапным. Командование Западного фронта, потеряв управление войсками, мер по его отражению не приняло. К тому же и сил для этого не имелось, так как почти все резервы фронта действовали в районе Гродно, где генерал Павлов видел главную опасность. Против 33 потрепанных дивизий фронта действовала 41 дивизия противника, в т.ч. 7 танковых и 5 моторизованных. Большая часть резервов Западного фронта была израсходована. Их ввод не создал перелома в ходе сражения, как предполагало Главное Командование и командование фронта. Группа армий «Юг» угрожала Минску.
Бои шли уже в 250 км от границы, на ней все еще сражался гарнизон Брестской крепости, в которой после отхода основных сил остались лишь отдельные подразделения 42-й и 6-й стрелковых дивизий, 33-го инженерного полка и пограничная застава. Немецкое командование, рассчитывая на внезапность, предполагало овладеть Брестской крепостью в первый день войны. Непосредственно на Брестскую крепость наступали 45-я и часть сил 31-й пехотных дивизий, поддержанные огнем осадной артиллерии. Однако замыслы врага не сбылись. Когда прошло замешательство от первого ошеломляющего удара, гарнизон крепости занял оборону цитадели и решил сражаться в окружении до конца. Началась героическая оборона Бреста, которая носила чрезвычайно упорный и ожесточенный характер. О действиях советских войск в первые дни войны Гудериан после войны вспоминал: «Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Моховец»[131]. Но гарнизон держался не несколько дней, а около месяца, до 20 июля. В начале борьбы примерно 4 тыс. советских воинов сдерживали натиск до 20 тыс. гитлеровцев. При этом 45-я пехотная дивизия немцев в полном составе вела здесь боевые действия вплоть до 1 июля, после чего для завершения борьбы с защитниками крепости были оставлены два ее батальона.
Почти месяц гитлеровцы, применяя тяжелые артиллерийские орудия, авиацию, штурмовали крепость. Несмотря на значительное численное превосходство, враг долго не мог сломить волю ее защитников, которые не получали помощи ниоткуда. Под стенами крепости враг нес большие потери. Недовольный своими войсками, Гальдер приказал «расследовать действия 45-й пехотной дивизии в районе Бреста». Проводивший расследование генерал отмечал, что «сопротивление превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери в составе 31-й пехотной дивизии»[132]. В отчете генерал умолчал о 45-й пехотной дивизии, которая действовала в полном составе и лишилась 1137 человек, из них – 61 офицера[133].
Атаки противника следовали одна за другой. Десятки самолетов бомбили крепость почти беспрерывно, а она все держалась и держалась. Гитлеровское командование не раз предлагало защитникам крепости сдаться. Немцы заявляли, что сопротивление бесполезно, так как главные силы советских войск отступили далеко на восток, уже разгромлены и помощи ждать неоткуда… Все предложения врага защитники крепости отвергали. «Советские люди в плен не сдаются» – таков был их ответ. Нельзя без волнения читать надписи на стенах, оставленные защитниками: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20/VII-41 г.» Беззаветное мужество и героизм проявили при обороне Брестской крепости советские воины. Золотыми буквами в летопись истории Великой Отечественной войны вписали свои имена полковой комиссар Е.М. Фомин, капитан И.М. Зубачев, заместитель политрука С.М. Матевосян, старший лейтенант Ф.М. Мельник, лейтенант И.Д. Акимочкин, политрук С.С. Скрипник, ефрейтор В.А. Боголюбов, рядовые И.Д. Фольварков, Ф.Д. Исаев и многие другие. После войны, когда были восстановлены события, связанные с обороной крепости, многие ее защитники были награждены орденами и медалями. Командиру 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии майору П.М. Гаврилову и начальнику 9-й пограничной заставы старшему лейтенанту А.М. Кижеватову посмертно присвоено звание Героев Советского Союза. Крепость стала носить почетное звание «Крепость-герой».
К 25 июня в связи с угрозой окружения белостокской группировки заместитель наркома обороны маршал Б.М. Шапошников и генерал Д.Г. Павлов обратились к наркому обороны с просьбой разрешить армиям фронта отход на восток. К этому времени советское политическое и военное руководство поняло, что войска не могут не только нанести ответный удар, но и остановить противника. На первое место выдвигалась задача – в упорных оборонительных сражениях измотать и обескровить его. Это потребовало пересмотра взглядов на ведение дальнейших операций и перехода к стратегической обороне. В этот же день Ставка Главного Командования разрешила отвести войска Западного фронта. Она приказала силами 13-й армии задержать противника перед Минским и Слуцким укрепленными районами, а 3, 10 и 4-ю армии отвести на рубеж Лиды, р. Щара, Слонима, Пинска[134].
Однако решение на отвод запоздало. События развивались стремительно. Передовые части врага вышли на пути отхода белостокской группировки. Понимая, что времени недостаточно, Павлов потребовал отходить на широком фронте, стремительно, днем и ночью под прикрытием стойких арьергардов, чтобы успеть проскочить сохранявшийся еще большой коридор до смыкания кольца окружения. От войск требовалось уже в первые сутки сделать 60-километровый скачок[135], что было невозможно.
К этому времени командный пункт Западного фронта, переместившись из Шнека в Могилев, не имел устойчивой связи с войсками. Отдавая приказ на отход, ни Павлов, ни Тимошенко не знали, что 3-я и 10-я армии, находившиеся в Белостокском выступе, практически были уже в окружении: противник глубоко обошел их с флангов. Для отхода остался лишь небольшой коридор между Волковыском и Скиделем шириной не более 60 км, имевший лишь небольшое количество грунтовых дорог. Движение было связано с большими трудностями, отход совершался под непрерывными ударами вражеской авиации. Бездорожье, недостаток автотранспорта, боеприпасов и горючего не позволили соединениям оторваться от наседавшего врага. Шли непрерывные тяжелые бои с превосходящими силами противника, который стремился не допустить отхода советских войск.
Обескровленная 3-я армия с огромным трудом сдерживала натиск трех армейских корпусов 9-й армии, рвавшихся вдоль Немана на юго-восток, навстречу 4-й армии немцев, которая наносила удар в тыл 10-й армии с юга. Отражая натиск гитлеровцев, армия Голубева имела задачу прорваться через Слоним на Барановичи. Однако противник был уже в Барановичах, поэтому Павлов 27 июня уточнил задачу. Теперь 10-я армия должна была пробиваться значительно дальше, в район Минска и Пуховичей.
Еще больших изменений потребовала задача 4-й армии, которая уже к моменту отдачи директивы вела бои в 30–40 км восточнее намеченного ей для отхода рубежа. Получив задачу, генерал А.А. Коробков запросил указаний командующего фронтом. Строго придерживаясь указаний Ставки, генерал Павлов потребовал вернуть войска на рубеж, определенный в директиве. Однако отсутствие связи с соединениями не позволило генералу Коробкову отдавать распоряжения. К тому же противник атаковал соединения армии уже на достигнутом рубеже, на закрепление которого и были направлены все усилия[136].
Западный фронт оказался на грани катастрофы. Ставка пыталась спасти положение. Еще 26 июня она приказала немедленно организовать работы по приведению в боевую готовность укрепленных районов на старой государственной границе. Группа армий резерва Главного Командования, созданная 25 июня, получила задачу занять и оборудовать рубеж по Десне и Днепру. Включенные в ее состав 20, 21, 22, 24 и 28-я армии выдвигались из внутренних округов. Дополнительно к ним для усиления западного направления с Украины перегруппировывались 16 и 19-я армии. Однако все эти объединения находились на подходе. До их прибытия оказать помощь Западному фронту Ставка сил не имела.
К вечеру 28 июня войска 9-й и 4-й немецких армий соединились севернее Слонима. Пути отхода 3-й и 10-й армий были отрезаны. Командующий 4-й армией фельдмаршал Г. Клюге, опасаясь прорыва советских войск на восток, отдал распоряжение своим соединениям перейти к обороне рубежа Слоним, Зельва, Ружаны.
В лесах юго-восточнее Белостока разгорелось ожесточенное сражение. Окруженные войска отчаянно рвались на восток. Их натиск был настолько сильным, что немецкое командование «решило не ослаблять войска, осуществлявшие окружение»[137]. В результате основные силы 4-й и часть сил 9-й армий были скованы, что ослабило удар противника на Минск. Мужество, героизм советских войск вызвали восхищение даже у нацистов. Гальдер в дневнике за 29 июня записал: «…русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т.п. в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование и пытаются выйти из окружения под видом крестьян»[138]. И все-таки «часть окруженной группировки… прорвалась между Минском и Слонимом через фронт танковой группы Гудериана»[139].
В то время как 4-я и 9-я армии сосредоточили основные усилия на ликвидации окруженной группировки, главные усилия танковых групп Гота и Гудериана при поддержке авиации направлялись в глубокий тыл Западному фронту. Противник, не считаясь с потерями, рвался к Минску. Овладение столицей Белоруссии имело для немецко-фашистского командования не только стратегическое, но и политическое значение, подтверждая утверждения пропаганды о «непобедимости» немецкой армии. Фельдмаршал Бок потребовал от танковых групп ускорить выход в район Минска, сомкнув вокруг войск Западного фронта еще одно кольцо окружения.
26 июня противник прорвался к Минску. Как вспоминает Г.К. Жуков, героически сдерживали натиск врага «четыре дивизии 13-й армии, 26 и 27 июня они вели бои в Минском укрепленном районе»[140]. Атаки танков и пехоты противника, рвавшегося к городу, отражал 21-й стрелковый корпус. На помощь ему спешили включенные в состав 13-й армии 2-й и 11-й стрелковые корпуса. Однако в первый день командующий армией генерал П.Л. Филатов управлять войсками из-за отсутствия связи не мог. Только к вечеру 26 июня закончил сосредоточение штаб армии, и с утра следующего дня командующий сумел, наконец, управлять соединениями, занимавшими оборону Шнека.
Армия переходила к обороне в широкой 150-км полосе поспешно. Времени на инженерное оборудование обороны было крайне мало. Даже имевшиеся долговременные оборонительные сооружения привести полностью в боевое состояние не удалось.
Против войск, оборонявшихся на подступах к Минску, действовало пять танковых дивизий 39-го и 47-го моторизованных корпусов. Они пытались с ходу прорвать Минский УР. Главный удар врага приняли на себя 64-я и 100-я стрелковые дивизии. Развернулось ожесточенное сражение.
Умело руководил боем командир 64-й стрелковой дивизии полковник С.И. Иовлев. На дивизию обрушились основные силы 39-го моторизованного корпуса. Под непрерывными ударами авиации советские части отражали попытки врага пробить брешь в обороне. Особенно тяжелая обстановка сложилась на участке 30-го стрелкового полка, который сдерживал натиск 7-й танковой дивизии противника. Командир дивизии умело использовал имевшийся в его распоряжении небольшой резерв: противотанковый дивизион и стрелковый батальон. Советские воины стояли насмерть, но не хватало боеприпасов. Для борьбы с танками бойцы и командиры пустили в ход бутылки с горючей жидкостью, которые изготовили минчане, быстро откликнувшись на потребности фронта. Танки врага не прошли. Не сумев прорваться на участке 30-го полка, немецкие танковые части начали искать слабые места в обороне дивизии. Нащупав их, они прорвались через боевые порядки, но были вновь остановлены.
В ночь на 24 июня генерал Павлов, узнав о захвате Гродно врагом, уточнил задачу группе Болдина и 3-й армии генерала В.И. Кузнецова. Им приказывалось овладеть Гродно, развивать наступление по обоим берегам р. Неман на север и к исходу 24 июня продвинуться на глубину до 70 км. Основная роль в выполнении этой задачи возлагалась на два механизированных корпуса: 6-й и 11-й, что для них было непосильно. В отличие от 6-го 11-й мехкорпус генерала Д.К. Мостовенко уже к началу войны был слабым, насчитывая всего 243 танка, в том числе только 31 новый. За первые же два дня оба корпуса понесли большие потери, действовали разобщенно, не имея связи с соседями и авиационного прикрытия. «Авиация противника, – по докладу штаба Западного фронта в Генеральный штаб, – безнаказанно господствует в воздухе. Наша истребительная авиация не смогла вести борьбу с противником из-за большой скорости его авиации». ВВС фронта несли большие потери. Только за 23 июня они недосчитались 125 самолетов[119].
24 июня соединения, наносившие контрудар, при поддержке фронтовой авиации и 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал полковник Н.С. Скрипко, сначала добились небольшого успеха. Гитлеровцы не выдержали мощного натиска танков и отошли, но вскоре соединения группы Болдина попали под мощный удар авиации противника и их продвижение замедлилось. На этом направлении немецкое командование сосредоточило основные силы 2-го воздушного флота. Хотя ВВС Западного фронта в районе Гродно действовали активно, господство вражеской авиации было полным[120]. Бои в районе Гродно продолжались и на следующий день, но возможности танкистов, действовавших чаще всего самостоятельно, без поддержки пехоты, быстро иссякли. Противник подтянул в этот район противотанковую артиллерию и соединения 8-го и 20-го армейских корпусов. Активные действия группы стали затухать.
Контрудар в районе Гродно не привел к достижению поставленных целей. Вырвать у врага инициативу не удалось. Механизированные корпуса понесли огромные потери: в 11-м мехкорпусе, например, осталось лишь 50 танков[121]. Однако активные действия группы Болдина на двое суток приковали к району Гродно значительные силы врага. В ожесточенных боях они также понесли большие потери.
Контрудар облегчил положение в полосе 3-й армии, однако вскоре оно вновь стало тяжелым. Танковая группа Гота охватила армию Кузнецова с севера, а соединения 9-й армии генерала А. Штрауса атаковали ее с фронта. Уже 23 июня 3-я армия вынуждена была отойти за Неман. Генерал В.И. Кузнецов прилагал все усилия, чтобы остановить врага, хотя сделать это было трудно. Отсутствие связи со штабом фронта и соседями не позволяло получить их своевременную помощь и поддержку и организовать совместные действия. К тому же войска испытывали острый недостаток боеприпасов, горючего и потеряли половину и более боевого состава. В 56-й стрелковой дивизии, например, осталось всего 700–800 человек[122]. Плохая работа разведки не позволила генералу Кузнецову своевременно обнаружить опасность, нависшую с севера. Воспользовавшись 130-км разрывом, образовавшимся между войсками Северо-Западного и Западного фронтов[123], подвижные соединения гитлеровцев устремились на Минск.
Неправильно оценил угрозу с севера и штаб фронта, где считали, что противник рвется не к Минску, а к Лиде и сожмет свои клещи значительно западнее столицы Белоруссии. Именно поэтому Военный совет стремился сосредоточить находившийся в резерве 21-й стрелковый корпус генерала В.Б. Борисова в районе Лиды, чтобы оттуда нанести удар во фланг противнику. Пока шло сосредоточение корпуса, танковая группа Гота подходила к Минску, создав угрозу захвата города с севера. Но командование фронта и 3-й армии продолжало придерживаться прежних выводов. Даже после доклада о выдвижении танковой группы Гота к Минску[124] генералы Павлов и Климовских не изменили их. Более того, усиленные бомбежки района Лиды вражеской авиацией утвердили командование фронта в правильности их ошибочной оценки планов противника. Этому же способствовало и донесение генерала Кузнецова днем 24 июня: «Считаю, что противник, обходя правый фланг армии, наносит удар в лидском направлении. Есть опасность удара его на Лунна и на Мосты»[125].
Выдвижение резервов фронта в район Лиды продолжалось в ущерб организации обороны Минска. Они были подчинены командующему 13-й армией генералу П.М. Филатову, перед которым стояла задача контрударом во фланг сувалкской группировки врага оказать содействие группе Болдина. Однако быстрое продвижение подвижных соединений Гота на Молодечно не дало войскам армии Филатова возможности развернуться. Корпус генерала Борисова вступал в бой по частям.
Мужественно сражались воины 24-й стрелковой дивизии под командованием генерала К.Н. Галицкого. Заняв оборону севернее Лиды, они остановили танковые дивизии Гота. Только после мощных артиллерийских и бомбардировочных ударов враг сумел продолжить наступление. Рядом со стрелковой дивизией героически действовали бойцы и командиры 8-й противотанковой бригады, занявшие рубеж по р. Дзитва. Они задержали движение 12-й танковой дивизии немцев. До последнего снаряда вели огонь отважные артиллеристы, уничтожив около 60 танков. Командир бригады полковник И.С. Стрельбицкий за умелое руководство этим боем был награжден орденом Красного Знамени.
Несмотря на большие потери, враг продолжал рваться к Минску. К исходу 25 июня передовые отряды 3-й танковой группы Гота подошли к Минскому укрепленному району. Одновременно гитлеровцы бомбардировали город, пытаясь сломить волю защитников белорусской столицы. Город объяли пожары, вышли из строя водопровод, канализация, электролинии, телефонная связь. Гибли тысячи мирных жителей. Но сила сопротивления захватчикам не гасла.
Тяжелое положение сохранялось на левом крыле фронта, в полосе 4-й армии, главные силы которой отходили на Барановичи и Пинск. Выполняя поставленную задачу, командующий армией генерал А.А. Коробков решил нанести по 2-й танковой группе Гудериана контрудар. Для его проведения удалось собрать части двух танковых дивизий 14-го мехкорпуса генерала С.И. Оборина и остатки 6-й и 42-й стрелковых дивизий. Им противостояли на участке шириной до 50 км до двух танковых и две пехотные дивизии врага. С утра 23 июня соединения атаковали противника и продвинулись на несколько километров к Бресту[126]. Восточнее города разгорелись ожесточенные встречные бои. На поле сражения горели десятки советских и немецких танков. Мужественно сражались танкисты 30-й танковой дивизии, которой командовал полковник С.И. Богданов. Дерзко атаковали противника танковые батальоны майора М.А. Боядурко и капитана Ф.И. Лысенко. Рядом вела бой 22-я танковая дивизия генерала В.П. Пуганова. В один из сложных и крайне напряженных моментов боя атаку возглавил сам командир и погиб смертью храбрых[127].
Силы оказались неравными, и встречное сражение закончилось в пользу противника. 14-й мехкорпус понес большие потери. 30-я танковая дивизия потеряла 60, а 22-я танковая дивизия – около 150 боевых машин[128]. Были обескровлены и части стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал В.С. Попов. Остатки стрелкового и механизированного корпусов начали отход. Лишь одна левофланговая 75-я стрелковая дивизия продолжала упорные бои на пинском направлении, сдерживая соединения 53-го армейского корпуса гитлеровцев. Части дивизии генерала С.И. Недвитина при поддержке кораблей Пинской речной флотилии непрерывно контратаковали противника. Их высокая активность заставила гитлеровское командование предположить, что здесь действует крупная группировка советских войск. Эти бои хорошо запомнились немцам. Еще после войны Гудериан помнил, как он писал в своих мемуарах, «о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских»[129].
Положение 4-й армии, особенно на правом фланге, оставалось критическим. Как докладывал в штаб фронта начальник штаба армии полковник Л.М. Сандалов, «авиация противника к исходу 23 июня совместно с танковыми частями атаковала наши части на рубеже реки Ясельда. Разрозненные части 28-го стрелкового корпуса и 14-го механизированного корпуса, не успевшие привести себя в порядок, не выдержали этой атаки, поддержанной большим количеством авиации, и начали отход, который превратился… в неорганизованное сплошное отступление перемешанных частей за реку Ясельду»[130]. Выполнить поставленную задачу – остановить противника на рубеже р. Ясельда армия не смогла.
Боевые действия Западного фронта принимали разобщенный, неорганизованный характер. Не успеет дивизия выйти на указанный рубеж и организовать оборону, как подвижные соединения противника, обходя ее с флангов, оказываются на несколько десятков километров в тылу. Снова начинается отход, что угнетающе сказывалось на состоянии личного состава, изнуряя его силы.
Разрыв с войсками Северо-Западного фронта на правом крыле, куда устремилась танковая группа Гота, и тяжелая обстановка на левом крыле, где отходила 4-я армия, создавали угрозу глубокого охвата белостокской группировки с севера и юга. Военный совет Западного фронта, оценив трагичность обстановки, сложившейся в полосе 4-й армии Коробкова, усилил ее 47-м стрелковым корпусом. Одновременно 17-й мехкорпус резерва фронта перебрасывался на р. Щара для создания обороны в глубине. Принимая такое решение, Павлов, Климовских, Шапошников не учитывали, что 4-я армия, разрезанная на изолированные части, под ударами 2-й танковой группы Гудериана отступала к Слониму. Не сумев задержать противника на р. Ясельда, соединения армии уже к исходу 23 июня были на р. Щаре. Для организации обороны сюда прибыли командующий 4-й армией, начальник штаба, член Военного совета дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков, командующий ВВС полковник С.М. Кривошеий, а также помощник командующего войсками фронта генерал И.Н. Хабаров. Часть штаба армии продолжала руководить отходом соединений первого эшелона, представлявших собой отдельные сводные отряды.
Дивизии 47-го стрелкового корпуса, перебрасываемые из Барановичей в район Слонима, подходили по частям. Выдвижение их навстречу наступавшему противнику привело к разрозненным встречным столкновениям. Части 55-й стрелковой дивизии полковника Д.И. Иванюка с ходу вступили в бой с 4-й танковой дивизией противника. Советские воины дрались героически, но натиск врага сдержать не смогли. Командир дивизии ввел резервы, усиленные 25 танками 14-го мехкорпуса. С огромным напряжением они отбросили врага за р. Щара. Однако нажим врага нарастал с каждым часом. Противостоять ему сил не было. 143-я стрелковая дивизия, прибывшая по железной дороге, только начала выгружаться. Организованной обороны на р. Щаре создать не удалось. Штаб 47-го стрелкового корпуса еще выдвигался. Не смог связаться с соединениями корпуса и командующий 4-й армией. Объединить усилия прибывавших частей и соединений было некому. При этом одна дивизия корпуса еще на подходе распоряжением командующего фронтом была передана соседней 10-й армии. Остальные две дивизии по мере подхода к реке вступали в сражение, встав на пути танковых дивизий врага, рвавшихся к Минску. В результате ввода в сражение 47-го стрелкового корпуса наступление танковой группы Гудериана было остановлено, но удержаться советские воины не смогли. Танковые дивизии противника форсировали Щару, прорвали наспех подготовленную оборону и 25 июня подошли к Барановичам.
Руководил действиями войск в районе Барановичей командир 17-го механизированного корпуса молодой и энергичный генерал М.А. Петров. Затем оборону города возглавил помощник командующего фронтом генерал Ф.И. Хабаров. Стойкость, мужество советских воинов задержали 47-й немецкий моторизованный корпус на три дня. Однако 24-й моторизованный корпус врага обошел группу Хабарова с юга и, не встречая сопротивления, устремился к Слуцку. Отходившие по проселочным дорогам Полесья остатки 28-го стрелкового корпуса генерала Попова, на которые возлагалась оборона Слуцкого укрепленного района, оказать гитлеровцам серьезного сопротивления не могли. Для организации обороны корпус не имел ни времени, ни сил. Дорога на Слуцк для 2-й танковой группы оказалась практически открытой.
Положение Западного фронта становилось критическим. Танковые группы Гота и Гудериана к исходу 25 июня продвинулись на глубину до 200–250 км. Выход их в районы Молодечно и Барановичей создал угрозу окружения 3 и 10-й армий в Белостокском выступе. Поворот основных сил 3-й немецкой танковой группы, которая наступала до этого в полосе Северо-Западного фронта, на юг, в тыл Западному фронту, оказался внезапным. Командование Западного фронта, потеряв управление войсками, мер по его отражению не приняло. К тому же и сил для этого не имелось, так как почти все резервы фронта действовали в районе Гродно, где генерал Павлов видел главную опасность. Против 33 потрепанных дивизий фронта действовала 41 дивизия противника, в т.ч. 7 танковых и 5 моторизованных. Большая часть резервов Западного фронта была израсходована. Их ввод не создал перелома в ходе сражения, как предполагало Главное Командование и командование фронта. Группа армий «Юг» угрожала Минску.
Бои шли уже в 250 км от границы, на ней все еще сражался гарнизон Брестской крепости, в которой после отхода основных сил остались лишь отдельные подразделения 42-й и 6-й стрелковых дивизий, 33-го инженерного полка и пограничная застава. Немецкое командование, рассчитывая на внезапность, предполагало овладеть Брестской крепостью в первый день войны. Непосредственно на Брестскую крепость наступали 45-я и часть сил 31-й пехотных дивизий, поддержанные огнем осадной артиллерии. Однако замыслы врага не сбылись. Когда прошло замешательство от первого ошеломляющего удара, гарнизон крепости занял оборону цитадели и решил сражаться в окружении до конца. Началась героическая оборона Бреста, которая носила чрезвычайно упорный и ожесточенный характер. О действиях советских войск в первые дни войны Гудериан после войны вспоминал: «Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Моховец»[131]. Но гарнизон держался не несколько дней, а около месяца, до 20 июля. В начале борьбы примерно 4 тыс. советских воинов сдерживали натиск до 20 тыс. гитлеровцев. При этом 45-я пехотная дивизия немцев в полном составе вела здесь боевые действия вплоть до 1 июля, после чего для завершения борьбы с защитниками крепости были оставлены два ее батальона.
Почти месяц гитлеровцы, применяя тяжелые артиллерийские орудия, авиацию, штурмовали крепость. Несмотря на значительное численное превосходство, враг долго не мог сломить волю ее защитников, которые не получали помощи ниоткуда. Под стенами крепости враг нес большие потери. Недовольный своими войсками, Гальдер приказал «расследовать действия 45-й пехотной дивизии в районе Бреста». Проводивший расследование генерал отмечал, что «сопротивление превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери в составе 31-й пехотной дивизии»[132]. В отчете генерал умолчал о 45-й пехотной дивизии, которая действовала в полном составе и лишилась 1137 человек, из них – 61 офицера[133].
Атаки противника следовали одна за другой. Десятки самолетов бомбили крепость почти беспрерывно, а она все держалась и держалась. Гитлеровское командование не раз предлагало защитникам крепости сдаться. Немцы заявляли, что сопротивление бесполезно, так как главные силы советских войск отступили далеко на восток, уже разгромлены и помощи ждать неоткуда… Все предложения врага защитники крепости отвергали. «Советские люди в плен не сдаются» – таков был их ответ. Нельзя без волнения читать надписи на стенах, оставленные защитниками: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20/VII-41 г.» Беззаветное мужество и героизм проявили при обороне Брестской крепости советские воины. Золотыми буквами в летопись истории Великой Отечественной войны вписали свои имена полковой комиссар Е.М. Фомин, капитан И.М. Зубачев, заместитель политрука С.М. Матевосян, старший лейтенант Ф.М. Мельник, лейтенант И.Д. Акимочкин, политрук С.С. Скрипник, ефрейтор В.А. Боголюбов, рядовые И.Д. Фольварков, Ф.Д. Исаев и многие другие. После войны, когда были восстановлены события, связанные с обороной крепости, многие ее защитники были награждены орденами и медалями. Командиру 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии майору П.М. Гаврилову и начальнику 9-й пограничной заставы старшему лейтенанту А.М. Кижеватову посмертно присвоено звание Героев Советского Союза. Крепость стала носить почетное звание «Крепость-герой».
К 25 июня в связи с угрозой окружения белостокской группировки заместитель наркома обороны маршал Б.М. Шапошников и генерал Д.Г. Павлов обратились к наркому обороны с просьбой разрешить армиям фронта отход на восток. К этому времени советское политическое и военное руководство поняло, что войска не могут не только нанести ответный удар, но и остановить противника. На первое место выдвигалась задача – в упорных оборонительных сражениях измотать и обескровить его. Это потребовало пересмотра взглядов на ведение дальнейших операций и перехода к стратегической обороне. В этот же день Ставка Главного Командования разрешила отвести войска Западного фронта. Она приказала силами 13-й армии задержать противника перед Минским и Слуцким укрепленными районами, а 3, 10 и 4-ю армии отвести на рубеж Лиды, р. Щара, Слонима, Пинска[134].
Однако решение на отвод запоздало. События развивались стремительно. Передовые части врага вышли на пути отхода белостокской группировки. Понимая, что времени недостаточно, Павлов потребовал отходить на широком фронте, стремительно, днем и ночью под прикрытием стойких арьергардов, чтобы успеть проскочить сохранявшийся еще большой коридор до смыкания кольца окружения. От войск требовалось уже в первые сутки сделать 60-километровый скачок[135], что было невозможно.
К этому времени командный пункт Западного фронта, переместившись из Шнека в Могилев, не имел устойчивой связи с войсками. Отдавая приказ на отход, ни Павлов, ни Тимошенко не знали, что 3-я и 10-я армии, находившиеся в Белостокском выступе, практически были уже в окружении: противник глубоко обошел их с флангов. Для отхода остался лишь небольшой коридор между Волковыском и Скиделем шириной не более 60 км, имевший лишь небольшое количество грунтовых дорог. Движение было связано с большими трудностями, отход совершался под непрерывными ударами вражеской авиации. Бездорожье, недостаток автотранспорта, боеприпасов и горючего не позволили соединениям оторваться от наседавшего врага. Шли непрерывные тяжелые бои с превосходящими силами противника, который стремился не допустить отхода советских войск.
Обескровленная 3-я армия с огромным трудом сдерживала натиск трех армейских корпусов 9-й армии, рвавшихся вдоль Немана на юго-восток, навстречу 4-й армии немцев, которая наносила удар в тыл 10-й армии с юга. Отражая натиск гитлеровцев, армия Голубева имела задачу прорваться через Слоним на Барановичи. Однако противник был уже в Барановичах, поэтому Павлов 27 июня уточнил задачу. Теперь 10-я армия должна была пробиваться значительно дальше, в район Минска и Пуховичей.
Еще больших изменений потребовала задача 4-й армии, которая уже к моменту отдачи директивы вела бои в 30–40 км восточнее намеченного ей для отхода рубежа. Получив задачу, генерал А.А. Коробков запросил указаний командующего фронтом. Строго придерживаясь указаний Ставки, генерал Павлов потребовал вернуть войска на рубеж, определенный в директиве. Однако отсутствие связи с соединениями не позволило генералу Коробкову отдавать распоряжения. К тому же противник атаковал соединения армии уже на достигнутом рубеже, на закрепление которого и были направлены все усилия[136].
Западный фронт оказался на грани катастрофы. Ставка пыталась спасти положение. Еще 26 июня она приказала немедленно организовать работы по приведению в боевую готовность укрепленных районов на старой государственной границе. Группа армий резерва Главного Командования, созданная 25 июня, получила задачу занять и оборудовать рубеж по Десне и Днепру. Включенные в ее состав 20, 21, 22, 24 и 28-я армии выдвигались из внутренних округов. Дополнительно к ним для усиления западного направления с Украины перегруппировывались 16 и 19-я армии. Однако все эти объединения находились на подходе. До их прибытия оказать помощь Западному фронту Ставка сил не имела.
К вечеру 28 июня войска 9-й и 4-й немецких армий соединились севернее Слонима. Пути отхода 3-й и 10-й армий были отрезаны. Командующий 4-й армией фельдмаршал Г. Клюге, опасаясь прорыва советских войск на восток, отдал распоряжение своим соединениям перейти к обороне рубежа Слоним, Зельва, Ружаны.
В лесах юго-восточнее Белостока разгорелось ожесточенное сражение. Окруженные войска отчаянно рвались на восток. Их натиск был настолько сильным, что немецкое командование «решило не ослаблять войска, осуществлявшие окружение»[137]. В результате основные силы 4-й и часть сил 9-й армий были скованы, что ослабило удар противника на Минск. Мужество, героизм советских войск вызвали восхищение даже у нацистов. Гальдер в дневнике за 29 июня записал: «…русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т.п. в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование и пытаются выйти из окружения под видом крестьян»[138]. И все-таки «часть окруженной группировки… прорвалась между Минском и Слонимом через фронт танковой группы Гудериана»[139].
В то время как 4-я и 9-я армии сосредоточили основные усилия на ликвидации окруженной группировки, главные усилия танковых групп Гота и Гудериана при поддержке авиации направлялись в глубокий тыл Западному фронту. Противник, не считаясь с потерями, рвался к Минску. Овладение столицей Белоруссии имело для немецко-фашистского командования не только стратегическое, но и политическое значение, подтверждая утверждения пропаганды о «непобедимости» немецкой армии. Фельдмаршал Бок потребовал от танковых групп ускорить выход в район Минска, сомкнув вокруг войск Западного фронта еще одно кольцо окружения.
26 июня противник прорвался к Минску. Как вспоминает Г.К. Жуков, героически сдерживали натиск врага «четыре дивизии 13-й армии, 26 и 27 июня они вели бои в Минском укрепленном районе»[140]. Атаки танков и пехоты противника, рвавшегося к городу, отражал 21-й стрелковый корпус. На помощь ему спешили включенные в состав 13-й армии 2-й и 11-й стрелковые корпуса. Однако в первый день командующий армией генерал П.Л. Филатов управлять войсками из-за отсутствия связи не мог. Только к вечеру 26 июня закончил сосредоточение штаб армии, и с утра следующего дня командующий сумел, наконец, управлять соединениями, занимавшими оборону Шнека.
Армия переходила к обороне в широкой 150-км полосе поспешно. Времени на инженерное оборудование обороны было крайне мало. Даже имевшиеся долговременные оборонительные сооружения привести полностью в боевое состояние не удалось.
Против войск, оборонявшихся на подступах к Минску, действовало пять танковых дивизий 39-го и 47-го моторизованных корпусов. Они пытались с ходу прорвать Минский УР. Главный удар врага приняли на себя 64-я и 100-я стрелковые дивизии. Развернулось ожесточенное сражение.
Умело руководил боем командир 64-й стрелковой дивизии полковник С.И. Иовлев. На дивизию обрушились основные силы 39-го моторизованного корпуса. Под непрерывными ударами авиации советские части отражали попытки врага пробить брешь в обороне. Особенно тяжелая обстановка сложилась на участке 30-го стрелкового полка, который сдерживал натиск 7-й танковой дивизии противника. Командир дивизии умело использовал имевшийся в его распоряжении небольшой резерв: противотанковый дивизион и стрелковый батальон. Советские воины стояли насмерть, но не хватало боеприпасов. Для борьбы с танками бойцы и командиры пустили в ход бутылки с горючей жидкостью, которые изготовили минчане, быстро откликнувшись на потребности фронта. Танки врага не прошли. Не сумев прорваться на участке 30-го полка, немецкие танковые части начали искать слабые места в обороне дивизии. Нащупав их, они прорвались через боевые порядки, но были вновь остановлены.