Страница:
Такие доклады, как сводки с поля боя, продолжали поступать на стол Горбачеву чуть не каждый месяц. До середины 1987 года. Последний, что мне довелось увидеть, датирован 11 мая - в нем сообщаются, между прочим, такие цифры:
В связи с решением инстанций, в порядке частного помилования в марте-апреле с.г. освобождено 108 человек, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, и 64 человека, отбывавших наказание за совершение преступления, предусмотренного статьей 190 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик.
На 1.05.I987 г. продолжили отбывать наказание 98 человек из этой категории осужденных (в местах лишения свободы 78 и в ссылке 20 человек), в том числе 24 рецидивиста и 74 пока отказывающиеся дать обязательства о прекращении преступной деятельности.
Под конец произошло то, чего мы больше всего опасались: освобождали (и даже без заявлений) только тех, о ком знали, за кого заступались на Западе. Их чаще всего на Запад и выгоняли, лишая гражданства. Но ни интереса, ни возмущения это уже ни у кого не вызывало. Напротив, восторгались либеральностью Горбачева, его неустанной борьбой с "консерваторами". Так и войдет теперь в историю, что вот, дескать, реформатор Горбачев освободил политических заключенных. Не всех сразу, постепенно, поскольку "сопротивлялись консерваторы" в политбюро, но ведь освободил.
На самом деле, последних политзэков освободил уже Ельцин в феврале 1992 года.
* * *
Конечно, Горбачев не мог долго дурить даже придурковатый Запад, не решив вопроса с Сахаровым, все еще находившимся к ссылке. Этой проблемой он тоже занялся вскоре после прихода к власти, задолго до провозглашения своей гласности.
ГОРБАЧЕВ. ...В конце июля с.г. ко мне с письмом обратился небезызвестный Сахаров. Он просит дать разрешение на поездку за границу его жены Боннэр для лечения и встречи с родственниками.
ЧЕБРИКОВ. Это старая история. Она тянется вот уже 20 лет. В течение этого времени возникали разные ситуации. Применялись соответствующие меры, как в отношении самого Сахарова, так и Боннэр. Но за все эти годы не было допущено таких действий, которые нарушали бы законность. Это очень важный момент, который следует подчеркнуть.
Сейчас Сахарову 65 лет, Боннэр - 63 года. Здоровьем Сахаров не блещет. Сейчас он проходит онкологическое обследование, так как стал худеть.
Что касается Сахарова, то он как политическая фигура фактически потерял свое лицо и ничего нового в последнее время не говорит. Возможно, следовало бы отпустить Боннэр на 3 месяца за границу. По существующему у нас закону можно на определенный срок прервать пребывание в ссылке (а Боннэр, как известно, находится в ссылке). Конечно, попав на Запад, она может сделать там заявление, получить какую-нибудь премию и т.д. Не исключено также, что из Италии, куда она собирается поехать на лечение, она может поехать и в США. Разрешение Боннэр на поездку за границу выглядело бы гуманным шагом.
Возможны два варианта дальнейшего ее поведения. Первый - она возвращается в Горький. Второй - она остается за границей и начинает ставить вопрос о воссоединении семьи, то есть о том, чтобы Сахарову было дано разрешение на выезд. В этом случае могут последовать обращения государственных деятелей западных стран, да и некоторых представителей коммунистических партий. Но мы Сахарова не можем выпустить за границу. Минсредмаш (министерство среднего машиностроения, т.е. атомной промышленности) против этого возражает, поскольку Сахаров в деталях знает весь путь развития наших атомных вооружений.
По мнению специалистов, если Сахарову дать лабораторию, то он может продолжить работу в области военных исследований. Поведение Сахарова складывается под влиянием Боннэр.
ГОРБАЧЕВ. Вот что такое сионизм.
ЧЕБРИКОВ. Боннэр влияет на него на все 100 процентов. Мы рассчитываем на то, что без нее его поведение может измениться. У него две дочери и один сын от первого брака. Они ведут себя хорошо и могут оказать определенное влияние на отца.
ГОРБАЧЕВ. Нельзя ли сделать так, чтобы Сахаров в своем письме заявил, что он понимает, что не может выехать за границу? Нельзя ли у него взять такое заявление?
ЧЕБРИКОВ. Представляется, что решать этот вопрос нужно сейчас. Если мы примем решение накануне или после Ваших встреч с Миттераном и Рейганом, то это будет истолковано как уступка с нашей стороны, что нежелательно.
ГОРБАЧЕВ. Да, решение нужно принимать.
ЗИМЯНИН. Можно не сомневаться, что на Западе Боннэр будет использована против нас. Но отпор ее попыткам сослаться на воссоединение с семьей может быть дан силами наших ученых, которые могли бы выступить с соответствующими заявлениями. Тов. Славский (министр среднего машиностроения) прав выпускать Сахарова за границу мы не можем. А от Боннэр никакой порядочности ожидать нельзя. Это - зверюга в юбке, ставленница империализма.
ГОРБАЧЕВ. Где мы получим большие издержки - разрешив выезд Боннэр за границу или не допустив этого?
ШЕВАРДНАДЗЕ. Конечно, есть серьезные сомнения по поводу разрешения Боннэр на выезд за границу. Но все же мы получим от этого политический выигрыш. Решение нужно принимать сейчас.
ДОЛГИХ. Нельзя ли на Сахарова повлиять?
РЫЖКОВ. Я за то, чтобы отпустить Боннэр за границу. Это - гуманный шаг. Если она там останется, то, конечно, будет шум. Но и у нас появится возможность влиять на Сахарова. Ведь сейчас он даже убегает в больницу для того, чтобы почувствовать себя свободнее.
СОКОЛОВ (министр обороны СССР). Мне кажется, что эту акцию нужно сделать, хуже для нас не будет.
КУЗНЕЦОВ. Случай сложный. Если мы не разрешим поехать Боннэр на лечение, то это может быть использовано в пропаганде против нас.
АЛИЕВ. Однозначный ответ на рассматриваемый вопрос дать трудно. Сейчас Боннэр находится под контролем. Злобы у нее за последние годы прибавилось. Всю ее она выльет, очутившись на Западе. Буржуазная пропаганда будет иметь конкретное лицо для проведения разного рода пресс-конференций и других антисоветских акций. Положение осложнится, если Сахаров поставит вопрос о выезде к жене. Так что элемент риска тут есть. Но придется рисковать.
ДЕМИЧЕВ. Прежде всего я думаю о встречах Горбачева М.С. с Миттераном и Рейганом. Если отпустить Боннэр за границу до этого, то на Западе будет поднята шумная антисоветская кампания. Так что сделать, это, наверное, лучше будет после визитов.
КАПИТОНОВ. Если выпустим Боннэр, то история затянется надолго. У нее появится ссылка на воссоединение с семьей.
ГОРБАЧЕВ. Может быть, поступим так: подтвердим факт получения письма, скажем, что на него было обращено внимание и даны соответствующие поручения. Надо дать понять, что мы, мол, можем пойти навстречу просьбе о выезде Боннэр, но все будет зависеть от того, что будет делать за рубежом Боннэр. Пока целесообразно ограничиться этим.
В результате, как известно, и Сахаров пообещал не проситься за границу, и Боннэр - не делать политических заявлений, а поездка прошла без всяких инцидентов.
Это всего лишь один эпизод в той игре, которую вело политбюро вокруг Сахарова. На протяжении 1985-1986 гг. Горбачев пристально следит за всем, что касается ссыльного ученого: ему лично пересылает КГБ записи прослушанных разговоров, куски украденных КГБ "Воспоминаний", которые пытался писать в то время Андрей Дмитриевич. В июне 1986 года политбюро вновь возвращается к теме Сахарова в связи с его письмом Горбачеву, где критикуется вся практика политических преследований. Объясняясь по этому поводу, Чебриков, в частности, сообщает:
Следует отметить, что количество лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за указанные преступления, незначительно и имеет тенденцию к снижению. В настоящее время в исправительно-трудовых учреждениях в ссылке отбывают наказание за антисоветскую агитацию и пропаганду 172 человека, за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, - 179 человек, за нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви - 4 человека. Указанные в письме Сахарова двенадцать человек (Марченко, Осипова, <Иван> Ковалев, Некипелов, Шихановнч и другие) осуждены за совершение конкретных преступных деяний, подпадающих под действие норм уголовного законодательства, и в строгом соответствии с законом. (...) Отдельные лица из числа отбывающих наказание, в том числе и упомянутые в письме Ковалев, Осипова, Шиханович, в результате систематической воспитательной работы осудили свои действия, заявили о раскаянии и отказе от проведения в дальнейшем противоправной деятельности. (...)
Поднятые Сахаровым вопросы обусловлены, видимо, заблуждениями, которые усиливаются постоянным негативным влиянием его жены Боннэр.
С учетом изложенного полагали бы целесообразным письменный ответ Сахарову не давать. Можно было бы поручить ответственному работнику Прокуратуры СССР провести с ним обстоятельную беседу, в которой дать аргументированные ответы на затронутые в его письме вопросы.
Проблема Сахарова и проблема политзаключенных были неразрывно связаны: одну без другой решить было нельзя, а решение одной автоматически предопределяло решение другой. Поэтому основной принцип решения освобождать только "идейно разоружившихся" - был сохранен и тут. Представляя по поручению ЦК свои "предложения в отношении Сахарова", глава КГБ Чебриков, член политбюро Лигачев и президент Академии наук СССР Марчук писали:
Решение о необходимости пресечения враждебной деятельности Сахарова было вызвано тем, что он на протяжении длительного времени проводил подрывную работу против Советского государства. Подстрекал агрессивные круги капиталистических государств к вмешательству во внутренние дела социалистических стран, к военной конфронтации с Советским Союзом, инспирировал выступления против политики Советского государства, направленной на разрядку международной напряженности и мирное сосуществование. Вместе с тем Сахаров предпринимал меры по организационному сплочению антисоветских элементов внутри страны, подстрекал их к экстремистским действиям, пытался установить контакты с антисоциалистическими группами в ЧССР, солидаризировался с чехословацкими "хартистами" и представителями польского так называемого "Комитета общественной самозащиты", призывал их к организационному объединению для проведения антисоциалистической деятельности.
Но вот, благодаря мерам воздействия мудрого КГБ, поостыв в Горьком и, главное, в отсутствие жены Сахаров взялся-де за ум, опять стал интересоваться наукой, "критиковал американскую программу "звездных войн", позитивно комментировал мирные инициативы советского руководства, объективно оценивал события на Чернобыльской АЭС".
Указанным изменениям в поведении и образе жизни Сахарова по-прежнему настойчиво противодействует Боннэр. Она по существу склоняет мужа к отказу от научной деятельности, направляет его на изготовление провокационных документов, заставляет вести дневниковые записи с перспективой издания их за рубежом. Однако, несмотря на это, представляется целесообразным продолжить усилия по привлечению Сахарова к научной работе, что полезно уже само по себе и может способствовать удержанию его от активного участия в антиобщественной деятельности.
В этих целях представляется возможным в настоящее время решить вопрос о возвращении Сахарова в Москву, так как дальнейшее пребывание его в Горьком может вновь подтолкнуть его к активизации антисоветской деятельности, если учесть к тому же отрицательное воздействие на него жены и продолжающийся интерес к так называемой "проблеме Сахарова" со стороны Запада.
При этом хочется верить и в заявление Сахарова о том, что он no возвращении в Москву готов отойти от общественном деятельности. (Курсив мой. - В.Б.)
Возвращение Сахарова в Москву может вызвать и некоторые негативные моменты, учитывая антисоветскую направленность Боннэр, ее явное стремление провоцировать Сахарова на конфронтацию с нами, нескрываемое желание сотрудничать с противодействующими нашей политике кругами Запада. Их квартира может вновь стать местом всякого рода пресс-конференций с участием иностранных журналистов, местом встречи антиобщественных элементов, выработки заявлений и требований негативного характера. Сам Сахаров вряд ли воздержится от участия в делах по так называемой "защите прав человека". Но и при наличии всего сказанного возвращение Сахарова обойдется в настоящее время меньшими политическими издержками, чем продолжение его изоляции в Горьком. При этом имеется в виду, что по линии Комитета госбезопасности будут осуществляться меры по централизации возможных негативных проявлений.
В конечном счете, и Сахаров, и "помилованные" политзэки возвращались не как победители и даже не как невинно репрессированные, а как "нейтрализованные" и милостиво прощенные. Не возникало и речи об их реабилитации, как, например, было при Хрущеве. Решение опять же было продиктовано партийной "целесообразностью", необходимостью уменьшить "издержки". Какая уж там "победа демократии" - это была победа политбюро, победа их "глазности".
Да и сами "помилованные" знали, что это поражение: написавшие заявление, по каким бы причинам они это ни сделали, все равно признавали таким образом чекистскую "целесообразность". "Отказавшись от деятельности", можно было и с самого начала не садиться. Режим ничего другого от нас и не требовал. И те, кто это сделал, получили вознаграждение, стали депутатами, "политическими деятелями", а те, кто отказался, - остались "антиобщественными элементами". Разве кто-то не понимал, от какой деятельности требуется отречься, если это открывало путь к общественной деятельности? Разве напоминал Горбачев Сахарову о его обещании "отойти от общественной деятельности", приглашая его широким жестом открыть свой "Съезд народных депутатов" весной 1989 года?
Так кончилось наше движение, расколовшись на тех, кто взялся "поддерживать Горбачева", и тех, кто отказался служить ширмой генеральному секретарю ЦК КПСС в его играх. И даже тех из нас, кто был изгнан на Запад, режим быстренько разделил на "хороших" и "плохих" диссидентов: на тех, кто "признал Перестройку", и тех, кто ее не признал. (Как эмигрантов в 20-е годы - на тех, кто "признал революцию" и тех, кто не признал ее.) "Признавших" стали пускать в страну, печатать статьи в газетах об их героическом прошлом; о "непризнавших" молчали, точно нас и не было. Только советские дипломаты при встрече стали зазывно улыбаться и вполне искренне огорчаться, видя наше "застойное" недоверие.
Конечно, одним из первых пожаловал Синявский, "они - писатели" собственной персоной, объяснил публике с важностью, "им - писателям" присущей:
"У меня всегда были лишь стилистические разногласия с Советской властью".
Бог мой, сколько ж в этой фразе было жеманства, снобизма и - мерзости. Ведь это говорилось об ублюдках, замучивших миллионы людей и, как мы теперь с грустью видим, загубивших страну. Любопытно, а с Гитлером у него тоже "стилистические" разногласия? И в чем же они? В каком же стиле предпочли бы "они - писатели" убивать живых людей?
С Горбачевым, которого он объявил "диссидентом N1", не было уже, видать, разногласий ни в синтаксисе, ни в грамматике.
- Скажите, а почему вы не возвращаетесь? - спрашивали меня перестроенные журналисты с неподдельным удивлением. И трудно было понять, чего в этом вопросе больше: глупости или подлости.
14. Последние попытки
Однако мало было доломать старую оппозицию - требовалось еще не допустить и создания новой.
Группа лиц (...) пытается провести 10-14 декабря сего года в Москве так наз. "семинар независимых общественных организаций стран - участниц хельсинского процесса по гуманитарным вопросам".
...Возглавить секции намереваются Григорьянц, Ковалев, Богораз-Брухман, Черновол, Айрикян и другие, в прошлом судимые за антисоветскую деятельность и помилованные в текущем году Указом Президиума Верховного Совета СССР. Председателем "подготовительного комитета" объявил себя Тимофеев.
Распространяется "обращение", в котором устроители "семинара" демагогически заявляют, в частности, о необходимости создания международных гарантий, обеспечивающих выполнение государствами-участниками (Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе) своих обязательств в области прав человека, а также "выработки методов международного контроля за выполнением решений по гуманитарному аспекту СБСЕ".
...Вопросы подготовки "семинара" постоянно муссируются на сборищах названных лиц в Москве с участием иностранных корреспондентов. В компании с ними члены "пресс-клуба "Гласность" не скрывают стремления к объединению антиобщественных элементов в нашей стране и их притязаний на ведущую в этом роль.
Происходит это не в 1968 и не в 1977 году, а в 1987-м, в разгар восхваляемой Западом "перестройки", но руководит "мерами по пресечению" все тот же Александр Яковлев, изобретатель партийной "глазности".
В целом, очевидно, что речь идет о подготовке провокации, которая по замыслу организаторов и их зарубежных инспираторов в любом случае должна принести дивиденды: если "семинар" удастся, то это придаст вес "Гласности" и создаст своего рода прецедент; если же проведение будет пресечено, то будет повод поднять антисоветскую шумиху, тем более что затея приурочена ко Дню Прав человека 10 декабря и совпадает со сроками проведения советско-американской встречи на высшем уровне.
В этих обстоятельствах предлагается действовать следующим образом:
- На обращение устроителей "семинара" в Исполком Моссовета насчет аренды помещения дать отрицательный ответ, пояснив, что впредь до разработки соответствующего законодательства действует положение Исполкома Моссовета от 11 августа 1967 г., принятое в интересах обеспечения государственного и общественного порядка, в котором, в частности предусматривается обязательство соблюдать Конституцию СССР, другие законодательные акты. К тому же "пресс-клуб "Гласность" не зарегистрирован официально, и непонятно, по какому праву он претендует на организацию международных мероприятий. Можно полагать, что при отказе от аренды помещения "семинар" будет собран на частных квартирах, однако пропагандистский эффект в этом случае будет значительно снижен;
- Аналогичную мотивировку следует применить при отказе в выдаче виз тем иностранным гражданам, которые запросятся на "семинар". Нельзя исключить вместе с тем, что определенное число иностранцев прибудет в качестве туристов, и что в сборище примут участие некоторые западные журналисты, аккредитованные в Москве;
- Учитывая, что одна из главных целей устроителей "семинара" состоит в том, чтобы спровоцировать скандал, воздержаться на данном этапе от мер пресечения в их отношении;
- Если устроители не примут во внимание решение Моссовета, дать им предупреждение по линии Прокуратуры о противоправности приготавливаемого мероприятия.
Вместе с тем возникает вопрос не только об административных, но и политических методах нейтрализации деятельности подобных антиобщественных элементов. Как показывает первый опыт действий в условиях демократизации, наиболее перспективной оказывается кропотливая индивидуальная работа, проводимая советскими, партийными и общественными организациями, в том числе по месту жительства, с применением в случае необходимости дифференцированного подхода, разоблачением в средствах массовой информации подлинного лица этих "правозащитников".
Что же изменилось? Тот же Яковлев, тот же КГБ, те же "меры", тот же произвол. Только теперь симпатии мира не на нашей стороне, не наша гласность теперь побеждает. Никто не хочет видеть, что торжествует не демократия, а "демократизация", не рынок, а "рыночный социализм". Даже Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. Западная пресса взахлеб пишет обо всех этих чекистских "фронтах" и прочих "общественных организациях", их западные "коллеги" спешат установить с ними деловые контакты, а западные фонды снабдить их техникой и средствами. Спорить, объяснять бесполезно: на тебя смотрят как на самозванца, на мошенника, стремящегося из своекорыстных соображений отобрать средства у достойных людей, в отличие от тебя борющихся с "консерваторами" у себя дома за демократию. А ты кто такой? Что ты здесь, на Западе, делаешь?
Да и что им объяснять? Что горбачевская "глазность унд перестройка" гигантское "оперативно-чекистское мероприятие"? Что все эти "фронты" чекистские игры? В лучшем случае, на тебя посмотрят, как на сумасшедшего: ведь "даже Рейган и Тэтчер" так не считают. Ведь "сам Сахаров" поддерживает Горбачева...
И что ты им ответишь? Что эта игра на то и рассчитана? Что ее цель не дать сформироваться действительно независимым общественным силам? Да ведь западный истеблишмент это вполне устраивает: как раз "независимых" он больше всего и боится. Оттого диссиденты никогда и не получили реальной поддержки Запада ни до, ни во время, ни после перестройки:
- Вы неконтролируемы, - говорили мне вполне откровенно те, от кого такая поддержка зависела. Чем не трогательное единодушие западного истеблишмента и политбюро: всем им хотелось "контролируемой революции", оттого и наплодили они марионеточных "революционеров".
Конечно, горбачевское политбюро отлично все это понимало. Для того-то и создавали они свои "общественные организации", чтобы нас "нейтрализовать". Вот и в связи с "семинаром по правам человека" они постановляют в числе прочих мер:
МГК КПСС (т. Карабасову Ю.С.) совместно с Комиссией международного сотрудничества по гуманитарным проблемам и правам человека при Советском комитете за европейскую безопасность и сотрудничество (т. Бурлацкому Ф.М.) вести с привлечением партийных, комсомольских, советских и других организаций систематическую работу по централизации деятельности антиобщественных группировок типа "пресс-клуба "Гласность"", включая разоблачение подлинного лица этих "правозащитников" в средствах массовой информации".
Для того и создавались эти "Комиссия" и "Комитет" во главе с партийным "либералом" Бурлацким, чтобы уж никакая "хельсинская" деятельность из-под контроля не вышла.
В соответствии с принятым решением осуществлены меры по противодействию реализации антиобщественными элементами поддержанного империалистическими спецслужбами и зарубежными подрывными центрами замысла о проведении провокационной акции - так называемого "семинара независимых общественных организаций - участниц хельсинского процесса по гуманитарным вопросам" и создании на его основе постоянного органа контроля за соблюдением прав человека в СССР, - гордо сообщали в ЦК об успешно проделанном работе главные организаторы перестройки Яковлев, Шеварднадзе, Чебриков, Добрынин и др. - В целях локализации этой политической провокации в Москву не были допущены представители ряда зарубежных антисоветских формирований, проживающие на Западе отщепенцы из числа бывших советских граждан, члены польской "Солидарности", группы "Мир и права человека" (ГДР), а также инспираторы националистических и иных антиобщественных проявлений Айрикян (Армения), Черновол, (...) Горынь, Гель (Украина), Садунайте (Литва) и некоторые другие.
Принятые меры позволили в определенной степени сузить круг участников так называемого "семинара", не допустить организационного объединения враждебно настроенных лиц с антисоциалистическими элементами в других соцстранах и сорвать попытку создания постоянно действующего центра в Советском Союзе. Не получив разрешения на использование государственных помещений для проведения семинара, провокаторы разошлись по частным квартирам и образовали секции... Возглавляли их Тимофеев, Григорьянц, Богораз-Брухман, Ковалев, Гамсахурдиа, Огородников и другие, в прошлом судимые за антисоветскую деятельность, лица. В целом, им удалось втянуть в провокационную акцию около 150 советских граждан (в том числе свыше 40 человек из 30 других городов страны). Большинство из них, как установлено, ранее принимали участие в противоправной деятельности, за что привлекались к уголовной ответственности, поддерживали и поддерживают контакты с зарубежными подрывными организациями.
И что же эти криминальные люди, враги прогресса, говорили? Почему нельзя было даже в условиях горбачевской гласности дать им провести свой семинар? Быть может, они поддерживали "консерваторов", выступали против демократизации?
Сборища на частных квартирах имели антисоветскую направленность. Так, например, Тимофеев ("пресс-клуб "Гласность") в своем выступлении подчеркнул: "Семинар должен показать мировой общественности наличие в СССР большого числа людей, недовольных социалистическим строем..." Крочик ("группа доверия") призвал к созданию в стране "свободных профсоюзов". Огородников ("Бюллетень христианской общественности"), утверждая, что "СССР - тоталитарное государство", высказался за необходимость борьбы за расширение роли церкви в политической и общественной жизни страны. Новодворская (группа "Демократия и гуманизм") заявила: "Необходима политическая ненасильственная борьба с правительством СССР. Основная цель нашего движения - постоянная оппозиция правительству. Требование многопартийной системы в стране". Мясников (бюллетень "Гласность") говорил, что "половина населения СССР проживает в нищете, в стране много миллионов безработных и существует рабский труд, 25% населения не имеет жилья. В СССР якобы не соблюдается ни одного конституционного права".
В связи с решением инстанций, в порядке частного помилования в марте-апреле с.г. освобождено 108 человек, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, и 64 человека, отбывавших наказание за совершение преступления, предусмотренного статьей 190 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик.
На 1.05.I987 г. продолжили отбывать наказание 98 человек из этой категории осужденных (в местах лишения свободы 78 и в ссылке 20 человек), в том числе 24 рецидивиста и 74 пока отказывающиеся дать обязательства о прекращении преступной деятельности.
Под конец произошло то, чего мы больше всего опасались: освобождали (и даже без заявлений) только тех, о ком знали, за кого заступались на Западе. Их чаще всего на Запад и выгоняли, лишая гражданства. Но ни интереса, ни возмущения это уже ни у кого не вызывало. Напротив, восторгались либеральностью Горбачева, его неустанной борьбой с "консерваторами". Так и войдет теперь в историю, что вот, дескать, реформатор Горбачев освободил политических заключенных. Не всех сразу, постепенно, поскольку "сопротивлялись консерваторы" в политбюро, но ведь освободил.
На самом деле, последних политзэков освободил уже Ельцин в феврале 1992 года.
* * *
Конечно, Горбачев не мог долго дурить даже придурковатый Запад, не решив вопроса с Сахаровым, все еще находившимся к ссылке. Этой проблемой он тоже занялся вскоре после прихода к власти, задолго до провозглашения своей гласности.
ГОРБАЧЕВ. ...В конце июля с.г. ко мне с письмом обратился небезызвестный Сахаров. Он просит дать разрешение на поездку за границу его жены Боннэр для лечения и встречи с родственниками.
ЧЕБРИКОВ. Это старая история. Она тянется вот уже 20 лет. В течение этого времени возникали разные ситуации. Применялись соответствующие меры, как в отношении самого Сахарова, так и Боннэр. Но за все эти годы не было допущено таких действий, которые нарушали бы законность. Это очень важный момент, который следует подчеркнуть.
Сейчас Сахарову 65 лет, Боннэр - 63 года. Здоровьем Сахаров не блещет. Сейчас он проходит онкологическое обследование, так как стал худеть.
Что касается Сахарова, то он как политическая фигура фактически потерял свое лицо и ничего нового в последнее время не говорит. Возможно, следовало бы отпустить Боннэр на 3 месяца за границу. По существующему у нас закону можно на определенный срок прервать пребывание в ссылке (а Боннэр, как известно, находится в ссылке). Конечно, попав на Запад, она может сделать там заявление, получить какую-нибудь премию и т.д. Не исключено также, что из Италии, куда она собирается поехать на лечение, она может поехать и в США. Разрешение Боннэр на поездку за границу выглядело бы гуманным шагом.
Возможны два варианта дальнейшего ее поведения. Первый - она возвращается в Горький. Второй - она остается за границей и начинает ставить вопрос о воссоединении семьи, то есть о том, чтобы Сахарову было дано разрешение на выезд. В этом случае могут последовать обращения государственных деятелей западных стран, да и некоторых представителей коммунистических партий. Но мы Сахарова не можем выпустить за границу. Минсредмаш (министерство среднего машиностроения, т.е. атомной промышленности) против этого возражает, поскольку Сахаров в деталях знает весь путь развития наших атомных вооружений.
По мнению специалистов, если Сахарову дать лабораторию, то он может продолжить работу в области военных исследований. Поведение Сахарова складывается под влиянием Боннэр.
ГОРБАЧЕВ. Вот что такое сионизм.
ЧЕБРИКОВ. Боннэр влияет на него на все 100 процентов. Мы рассчитываем на то, что без нее его поведение может измениться. У него две дочери и один сын от первого брака. Они ведут себя хорошо и могут оказать определенное влияние на отца.
ГОРБАЧЕВ. Нельзя ли сделать так, чтобы Сахаров в своем письме заявил, что он понимает, что не может выехать за границу? Нельзя ли у него взять такое заявление?
ЧЕБРИКОВ. Представляется, что решать этот вопрос нужно сейчас. Если мы примем решение накануне или после Ваших встреч с Миттераном и Рейганом, то это будет истолковано как уступка с нашей стороны, что нежелательно.
ГОРБАЧЕВ. Да, решение нужно принимать.
ЗИМЯНИН. Можно не сомневаться, что на Западе Боннэр будет использована против нас. Но отпор ее попыткам сослаться на воссоединение с семьей может быть дан силами наших ученых, которые могли бы выступить с соответствующими заявлениями. Тов. Славский (министр среднего машиностроения) прав выпускать Сахарова за границу мы не можем. А от Боннэр никакой порядочности ожидать нельзя. Это - зверюга в юбке, ставленница империализма.
ГОРБАЧЕВ. Где мы получим большие издержки - разрешив выезд Боннэр за границу или не допустив этого?
ШЕВАРДНАДЗЕ. Конечно, есть серьезные сомнения по поводу разрешения Боннэр на выезд за границу. Но все же мы получим от этого политический выигрыш. Решение нужно принимать сейчас.
ДОЛГИХ. Нельзя ли на Сахарова повлиять?
РЫЖКОВ. Я за то, чтобы отпустить Боннэр за границу. Это - гуманный шаг. Если она там останется, то, конечно, будет шум. Но и у нас появится возможность влиять на Сахарова. Ведь сейчас он даже убегает в больницу для того, чтобы почувствовать себя свободнее.
СОКОЛОВ (министр обороны СССР). Мне кажется, что эту акцию нужно сделать, хуже для нас не будет.
КУЗНЕЦОВ. Случай сложный. Если мы не разрешим поехать Боннэр на лечение, то это может быть использовано в пропаганде против нас.
АЛИЕВ. Однозначный ответ на рассматриваемый вопрос дать трудно. Сейчас Боннэр находится под контролем. Злобы у нее за последние годы прибавилось. Всю ее она выльет, очутившись на Западе. Буржуазная пропаганда будет иметь конкретное лицо для проведения разного рода пресс-конференций и других антисоветских акций. Положение осложнится, если Сахаров поставит вопрос о выезде к жене. Так что элемент риска тут есть. Но придется рисковать.
ДЕМИЧЕВ. Прежде всего я думаю о встречах Горбачева М.С. с Миттераном и Рейганом. Если отпустить Боннэр за границу до этого, то на Западе будет поднята шумная антисоветская кампания. Так что сделать, это, наверное, лучше будет после визитов.
КАПИТОНОВ. Если выпустим Боннэр, то история затянется надолго. У нее появится ссылка на воссоединение с семьей.
ГОРБАЧЕВ. Может быть, поступим так: подтвердим факт получения письма, скажем, что на него было обращено внимание и даны соответствующие поручения. Надо дать понять, что мы, мол, можем пойти навстречу просьбе о выезде Боннэр, но все будет зависеть от того, что будет делать за рубежом Боннэр. Пока целесообразно ограничиться этим.
В результате, как известно, и Сахаров пообещал не проситься за границу, и Боннэр - не делать политических заявлений, а поездка прошла без всяких инцидентов.
Это всего лишь один эпизод в той игре, которую вело политбюро вокруг Сахарова. На протяжении 1985-1986 гг. Горбачев пристально следит за всем, что касается ссыльного ученого: ему лично пересылает КГБ записи прослушанных разговоров, куски украденных КГБ "Воспоминаний", которые пытался писать в то время Андрей Дмитриевич. В июне 1986 года политбюро вновь возвращается к теме Сахарова в связи с его письмом Горбачеву, где критикуется вся практика политических преследований. Объясняясь по этому поводу, Чебриков, в частности, сообщает:
Следует отметить, что количество лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за указанные преступления, незначительно и имеет тенденцию к снижению. В настоящее время в исправительно-трудовых учреждениях в ссылке отбывают наказание за антисоветскую агитацию и пропаганду 172 человека, за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, - 179 человек, за нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви - 4 человека. Указанные в письме Сахарова двенадцать человек (Марченко, Осипова, <Иван> Ковалев, Некипелов, Шихановнч и другие) осуждены за совершение конкретных преступных деяний, подпадающих под действие норм уголовного законодательства, и в строгом соответствии с законом. (...) Отдельные лица из числа отбывающих наказание, в том числе и упомянутые в письме Ковалев, Осипова, Шиханович, в результате систематической воспитательной работы осудили свои действия, заявили о раскаянии и отказе от проведения в дальнейшем противоправной деятельности. (...)
Поднятые Сахаровым вопросы обусловлены, видимо, заблуждениями, которые усиливаются постоянным негативным влиянием его жены Боннэр.
С учетом изложенного полагали бы целесообразным письменный ответ Сахарову не давать. Можно было бы поручить ответственному работнику Прокуратуры СССР провести с ним обстоятельную беседу, в которой дать аргументированные ответы на затронутые в его письме вопросы.
Проблема Сахарова и проблема политзаключенных были неразрывно связаны: одну без другой решить было нельзя, а решение одной автоматически предопределяло решение другой. Поэтому основной принцип решения освобождать только "идейно разоружившихся" - был сохранен и тут. Представляя по поручению ЦК свои "предложения в отношении Сахарова", глава КГБ Чебриков, член политбюро Лигачев и президент Академии наук СССР Марчук писали:
Решение о необходимости пресечения враждебной деятельности Сахарова было вызвано тем, что он на протяжении длительного времени проводил подрывную работу против Советского государства. Подстрекал агрессивные круги капиталистических государств к вмешательству во внутренние дела социалистических стран, к военной конфронтации с Советским Союзом, инспирировал выступления против политики Советского государства, направленной на разрядку международной напряженности и мирное сосуществование. Вместе с тем Сахаров предпринимал меры по организационному сплочению антисоветских элементов внутри страны, подстрекал их к экстремистским действиям, пытался установить контакты с антисоциалистическими группами в ЧССР, солидаризировался с чехословацкими "хартистами" и представителями польского так называемого "Комитета общественной самозащиты", призывал их к организационному объединению для проведения антисоциалистической деятельности.
Но вот, благодаря мерам воздействия мудрого КГБ, поостыв в Горьком и, главное, в отсутствие жены Сахаров взялся-де за ум, опять стал интересоваться наукой, "критиковал американскую программу "звездных войн", позитивно комментировал мирные инициативы советского руководства, объективно оценивал события на Чернобыльской АЭС".
Указанным изменениям в поведении и образе жизни Сахарова по-прежнему настойчиво противодействует Боннэр. Она по существу склоняет мужа к отказу от научной деятельности, направляет его на изготовление провокационных документов, заставляет вести дневниковые записи с перспективой издания их за рубежом. Однако, несмотря на это, представляется целесообразным продолжить усилия по привлечению Сахарова к научной работе, что полезно уже само по себе и может способствовать удержанию его от активного участия в антиобщественной деятельности.
В этих целях представляется возможным в настоящее время решить вопрос о возвращении Сахарова в Москву, так как дальнейшее пребывание его в Горьком может вновь подтолкнуть его к активизации антисоветской деятельности, если учесть к тому же отрицательное воздействие на него жены и продолжающийся интерес к так называемой "проблеме Сахарова" со стороны Запада.
При этом хочется верить и в заявление Сахарова о том, что он no возвращении в Москву готов отойти от общественном деятельности. (Курсив мой. - В.Б.)
Возвращение Сахарова в Москву может вызвать и некоторые негативные моменты, учитывая антисоветскую направленность Боннэр, ее явное стремление провоцировать Сахарова на конфронтацию с нами, нескрываемое желание сотрудничать с противодействующими нашей политике кругами Запада. Их квартира может вновь стать местом всякого рода пресс-конференций с участием иностранных журналистов, местом встречи антиобщественных элементов, выработки заявлений и требований негативного характера. Сам Сахаров вряд ли воздержится от участия в делах по так называемой "защите прав человека". Но и при наличии всего сказанного возвращение Сахарова обойдется в настоящее время меньшими политическими издержками, чем продолжение его изоляции в Горьком. При этом имеется в виду, что по линии Комитета госбезопасности будут осуществляться меры по централизации возможных негативных проявлений.
В конечном счете, и Сахаров, и "помилованные" политзэки возвращались не как победители и даже не как невинно репрессированные, а как "нейтрализованные" и милостиво прощенные. Не возникало и речи об их реабилитации, как, например, было при Хрущеве. Решение опять же было продиктовано партийной "целесообразностью", необходимостью уменьшить "издержки". Какая уж там "победа демократии" - это была победа политбюро, победа их "глазности".
Да и сами "помилованные" знали, что это поражение: написавшие заявление, по каким бы причинам они это ни сделали, все равно признавали таким образом чекистскую "целесообразность". "Отказавшись от деятельности", можно было и с самого начала не садиться. Режим ничего другого от нас и не требовал. И те, кто это сделал, получили вознаграждение, стали депутатами, "политическими деятелями", а те, кто отказался, - остались "антиобщественными элементами". Разве кто-то не понимал, от какой деятельности требуется отречься, если это открывало путь к общественной деятельности? Разве напоминал Горбачев Сахарову о его обещании "отойти от общественной деятельности", приглашая его широким жестом открыть свой "Съезд народных депутатов" весной 1989 года?
Так кончилось наше движение, расколовшись на тех, кто взялся "поддерживать Горбачева", и тех, кто отказался служить ширмой генеральному секретарю ЦК КПСС в его играх. И даже тех из нас, кто был изгнан на Запад, режим быстренько разделил на "хороших" и "плохих" диссидентов: на тех, кто "признал Перестройку", и тех, кто ее не признал. (Как эмигрантов в 20-е годы - на тех, кто "признал революцию" и тех, кто не признал ее.) "Признавших" стали пускать в страну, печатать статьи в газетах об их героическом прошлом; о "непризнавших" молчали, точно нас и не было. Только советские дипломаты при встрече стали зазывно улыбаться и вполне искренне огорчаться, видя наше "застойное" недоверие.
Конечно, одним из первых пожаловал Синявский, "они - писатели" собственной персоной, объяснил публике с важностью, "им - писателям" присущей:
"У меня всегда были лишь стилистические разногласия с Советской властью".
Бог мой, сколько ж в этой фразе было жеманства, снобизма и - мерзости. Ведь это говорилось об ублюдках, замучивших миллионы людей и, как мы теперь с грустью видим, загубивших страну. Любопытно, а с Гитлером у него тоже "стилистические" разногласия? И в чем же они? В каком же стиле предпочли бы "они - писатели" убивать живых людей?
С Горбачевым, которого он объявил "диссидентом N1", не было уже, видать, разногласий ни в синтаксисе, ни в грамматике.
- Скажите, а почему вы не возвращаетесь? - спрашивали меня перестроенные журналисты с неподдельным удивлением. И трудно было понять, чего в этом вопросе больше: глупости или подлости.
14. Последние попытки
Однако мало было доломать старую оппозицию - требовалось еще не допустить и создания новой.
Группа лиц (...) пытается провести 10-14 декабря сего года в Москве так наз. "семинар независимых общественных организаций стран - участниц хельсинского процесса по гуманитарным вопросам".
...Возглавить секции намереваются Григорьянц, Ковалев, Богораз-Брухман, Черновол, Айрикян и другие, в прошлом судимые за антисоветскую деятельность и помилованные в текущем году Указом Президиума Верховного Совета СССР. Председателем "подготовительного комитета" объявил себя Тимофеев.
Распространяется "обращение", в котором устроители "семинара" демагогически заявляют, в частности, о необходимости создания международных гарантий, обеспечивающих выполнение государствами-участниками (Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе) своих обязательств в области прав человека, а также "выработки методов международного контроля за выполнением решений по гуманитарному аспекту СБСЕ".
...Вопросы подготовки "семинара" постоянно муссируются на сборищах названных лиц в Москве с участием иностранных корреспондентов. В компании с ними члены "пресс-клуба "Гласность" не скрывают стремления к объединению антиобщественных элементов в нашей стране и их притязаний на ведущую в этом роль.
Происходит это не в 1968 и не в 1977 году, а в 1987-м, в разгар восхваляемой Западом "перестройки", но руководит "мерами по пресечению" все тот же Александр Яковлев, изобретатель партийной "глазности".
В целом, очевидно, что речь идет о подготовке провокации, которая по замыслу организаторов и их зарубежных инспираторов в любом случае должна принести дивиденды: если "семинар" удастся, то это придаст вес "Гласности" и создаст своего рода прецедент; если же проведение будет пресечено, то будет повод поднять антисоветскую шумиху, тем более что затея приурочена ко Дню Прав человека 10 декабря и совпадает со сроками проведения советско-американской встречи на высшем уровне.
В этих обстоятельствах предлагается действовать следующим образом:
- На обращение устроителей "семинара" в Исполком Моссовета насчет аренды помещения дать отрицательный ответ, пояснив, что впредь до разработки соответствующего законодательства действует положение Исполкома Моссовета от 11 августа 1967 г., принятое в интересах обеспечения государственного и общественного порядка, в котором, в частности предусматривается обязательство соблюдать Конституцию СССР, другие законодательные акты. К тому же "пресс-клуб "Гласность" не зарегистрирован официально, и непонятно, по какому праву он претендует на организацию международных мероприятий. Можно полагать, что при отказе от аренды помещения "семинар" будет собран на частных квартирах, однако пропагандистский эффект в этом случае будет значительно снижен;
- Аналогичную мотивировку следует применить при отказе в выдаче виз тем иностранным гражданам, которые запросятся на "семинар". Нельзя исключить вместе с тем, что определенное число иностранцев прибудет в качестве туристов, и что в сборище примут участие некоторые западные журналисты, аккредитованные в Москве;
- Учитывая, что одна из главных целей устроителей "семинара" состоит в том, чтобы спровоцировать скандал, воздержаться на данном этапе от мер пресечения в их отношении;
- Если устроители не примут во внимание решение Моссовета, дать им предупреждение по линии Прокуратуры о противоправности приготавливаемого мероприятия.
Вместе с тем возникает вопрос не только об административных, но и политических методах нейтрализации деятельности подобных антиобщественных элементов. Как показывает первый опыт действий в условиях демократизации, наиболее перспективной оказывается кропотливая индивидуальная работа, проводимая советскими, партийными и общественными организациями, в том числе по месту жительства, с применением в случае необходимости дифференцированного подхода, разоблачением в средствах массовой информации подлинного лица этих "правозащитников".
Что же изменилось? Тот же Яковлев, тот же КГБ, те же "меры", тот же произвол. Только теперь симпатии мира не на нашей стороне, не наша гласность теперь побеждает. Никто не хочет видеть, что торжествует не демократия, а "демократизация", не рынок, а "рыночный социализм". Даже Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. Западная пресса взахлеб пишет обо всех этих чекистских "фронтах" и прочих "общественных организациях", их западные "коллеги" спешат установить с ними деловые контакты, а западные фонды снабдить их техникой и средствами. Спорить, объяснять бесполезно: на тебя смотрят как на самозванца, на мошенника, стремящегося из своекорыстных соображений отобрать средства у достойных людей, в отличие от тебя борющихся с "консерваторами" у себя дома за демократию. А ты кто такой? Что ты здесь, на Западе, делаешь?
Да и что им объяснять? Что горбачевская "глазность унд перестройка" гигантское "оперативно-чекистское мероприятие"? Что все эти "фронты" чекистские игры? В лучшем случае, на тебя посмотрят, как на сумасшедшего: ведь "даже Рейган и Тэтчер" так не считают. Ведь "сам Сахаров" поддерживает Горбачева...
И что ты им ответишь? Что эта игра на то и рассчитана? Что ее цель не дать сформироваться действительно независимым общественным силам? Да ведь западный истеблишмент это вполне устраивает: как раз "независимых" он больше всего и боится. Оттого диссиденты никогда и не получили реальной поддержки Запада ни до, ни во время, ни после перестройки:
- Вы неконтролируемы, - говорили мне вполне откровенно те, от кого такая поддержка зависела. Чем не трогательное единодушие западного истеблишмента и политбюро: всем им хотелось "контролируемой революции", оттого и наплодили они марионеточных "революционеров".
Конечно, горбачевское политбюро отлично все это понимало. Для того-то и создавали они свои "общественные организации", чтобы нас "нейтрализовать". Вот и в связи с "семинаром по правам человека" они постановляют в числе прочих мер:
МГК КПСС (т. Карабасову Ю.С.) совместно с Комиссией международного сотрудничества по гуманитарным проблемам и правам человека при Советском комитете за европейскую безопасность и сотрудничество (т. Бурлацкому Ф.М.) вести с привлечением партийных, комсомольских, советских и других организаций систематическую работу по централизации деятельности антиобщественных группировок типа "пресс-клуба "Гласность"", включая разоблачение подлинного лица этих "правозащитников" в средствах массовой информации".
Для того и создавались эти "Комиссия" и "Комитет" во главе с партийным "либералом" Бурлацким, чтобы уж никакая "хельсинская" деятельность из-под контроля не вышла.
В соответствии с принятым решением осуществлены меры по противодействию реализации антиобщественными элементами поддержанного империалистическими спецслужбами и зарубежными подрывными центрами замысла о проведении провокационной акции - так называемого "семинара независимых общественных организаций - участниц хельсинского процесса по гуманитарным вопросам" и создании на его основе постоянного органа контроля за соблюдением прав человека в СССР, - гордо сообщали в ЦК об успешно проделанном работе главные организаторы перестройки Яковлев, Шеварднадзе, Чебриков, Добрынин и др. - В целях локализации этой политической провокации в Москву не были допущены представители ряда зарубежных антисоветских формирований, проживающие на Западе отщепенцы из числа бывших советских граждан, члены польской "Солидарности", группы "Мир и права человека" (ГДР), а также инспираторы националистических и иных антиобщественных проявлений Айрикян (Армения), Черновол, (...) Горынь, Гель (Украина), Садунайте (Литва) и некоторые другие.
Принятые меры позволили в определенной степени сузить круг участников так называемого "семинара", не допустить организационного объединения враждебно настроенных лиц с антисоциалистическими элементами в других соцстранах и сорвать попытку создания постоянно действующего центра в Советском Союзе. Не получив разрешения на использование государственных помещений для проведения семинара, провокаторы разошлись по частным квартирам и образовали секции... Возглавляли их Тимофеев, Григорьянц, Богораз-Брухман, Ковалев, Гамсахурдиа, Огородников и другие, в прошлом судимые за антисоветскую деятельность, лица. В целом, им удалось втянуть в провокационную акцию около 150 советских граждан (в том числе свыше 40 человек из 30 других городов страны). Большинство из них, как установлено, ранее принимали участие в противоправной деятельности, за что привлекались к уголовной ответственности, поддерживали и поддерживают контакты с зарубежными подрывными организациями.
И что же эти криминальные люди, враги прогресса, говорили? Почему нельзя было даже в условиях горбачевской гласности дать им провести свой семинар? Быть может, они поддерживали "консерваторов", выступали против демократизации?
Сборища на частных квартирах имели антисоветскую направленность. Так, например, Тимофеев ("пресс-клуб "Гласность") в своем выступлении подчеркнул: "Семинар должен показать мировой общественности наличие в СССР большого числа людей, недовольных социалистическим строем..." Крочик ("группа доверия") призвал к созданию в стране "свободных профсоюзов". Огородников ("Бюллетень христианской общественности"), утверждая, что "СССР - тоталитарное государство", высказался за необходимость борьбы за расширение роли церкви в политической и общественной жизни страны. Новодворская (группа "Демократия и гуманизм") заявила: "Необходима политическая ненасильственная борьба с правительством СССР. Основная цель нашего движения - постоянная оппозиция правительству. Требование многопартийной системы в стране". Мясников (бюллетень "Гласность") говорил, что "половина населения СССР проживает в нищете, в стране много миллионов безработных и существует рабский труд, 25% населения не имеет жилья. В СССР якобы не соблюдается ни одного конституционного права".