Страница:
– Есть, капитан, – ответили оба офицера.
При других обстоятельствах техники починили бы неисправность за полчаса. Но в данный момент, когда «Каратель» совершал маневры, любой человек, покинувший защитные гравитационные устройства, превратился бы в отбивную через две-три секунды.
– Хорошо, директор, – громко произнес Юбикви. – Вы убедили меня. Вы сказали, что нас втянуло в черную дыру. Лично я считаю, что мы подставили задницы аллигатору. В любом случае нам остается только молиться о спасении. Что, по-вашему, мы должны делать?
«Возможно, молитвы были бы хорошим средством», – подумала Мин. Благодарно улыбнувшись капитану, она начала отдавать приказы. «Каратель» должен был направиться к краю астероидного роя и приблизиться к месту кинетической аномалии. Ему следовало прикрыть «Трубу» от пушек амнионов.
Хорошая возможность умереть ради странной игры Уордена Диоса – игры, которую он ведет с Энгусом Термопайлом, Ником Саккорсо и Морн Хайленд.
– Ты слышал, Сергей? – спросил Долфин.
– Так точно, капитан, – ответил Пэтрис.
– Тогда меняй курс, и полный вперед, – произнес капитан Юбикви. – Надеюсь, ты нас не подведешь. Хотя задание не из легких.
Пэтрис прошептал какие-то слова, кажется: «Это как кусок пирога откусить». Вращение усилилось. Последовал уклоняющий маневр. Еще один. Кусок пирога? Ну да, конечно. Мин была уверена, что не справилась бы с такой задачей.
– Капитан, – внезапно сказал Порсон. – Пауза слишком затянулась.
Похоже, он был изумлен или даже напуган.
– Какая пауза?
Голос Долфина стал бесстрастным, почти отстраненным. Штурман тут же объяснил ход своих мыслей:
– Амнионы слишком долго не стреляют из протонной пушки. Обычно выстрелы следовали через каждые сто восемнадцать секунд. Очевидно, это время перезарядки. Но сейчас они затянули с выстрелом на три минуты. Точнее, на три с половиной. Они не стреляют.
Не стреляют? От беспокойства у Мин заболел живот. Три с половиной минуты?
Долфин выпрямил спину и ударил ладонями по подлокотникам кресла. Он будто радовался, что с его плеч свалилась проблема.
– В таком случае, Сергей, выполняй приказ директора Доннер на полной скорости. Если амнионский «Бегемот» не использует протонную пушку для защиты, значит, он ожидает другую цель.
«Труба» была удивительным кораблем. Но ничто на борту крейсера не могло защитить его от сверхсветовой протонной пушки. Только «Каратель» мог прикрыть его собой – принять удар на себя и погибнуть.
Сорас
Дэйвис
При других обстоятельствах техники починили бы неисправность за полчаса. Но в данный момент, когда «Каратель» совершал маневры, любой человек, покинувший защитные гравитационные устройства, превратился бы в отбивную через две-три секунды.
– Хорошо, директор, – громко произнес Юбикви. – Вы убедили меня. Вы сказали, что нас втянуло в черную дыру. Лично я считаю, что мы подставили задницы аллигатору. В любом случае нам остается только молиться о спасении. Что, по-вашему, мы должны делать?
«Возможно, молитвы были бы хорошим средством», – подумала Мин. Благодарно улыбнувшись капитану, она начала отдавать приказы. «Каратель» должен был направиться к краю астероидного роя и приблизиться к месту кинетической аномалии. Ему следовало прикрыть «Трубу» от пушек амнионов.
Хорошая возможность умереть ради странной игры Уордена Диоса – игры, которую он ведет с Энгусом Термопайлом, Ником Саккорсо и Морн Хайленд.
– Ты слышал, Сергей? – спросил Долфин.
– Так точно, капитан, – ответил Пэтрис.
– Тогда меняй курс, и полный вперед, – произнес капитан Юбикви. – Надеюсь, ты нас не подведешь. Хотя задание не из легких.
Пэтрис прошептал какие-то слова, кажется: «Это как кусок пирога откусить». Вращение усилилось. Последовал уклоняющий маневр. Еще один. Кусок пирога? Ну да, конечно. Мин была уверена, что не справилась бы с такой задачей.
– Капитан, – внезапно сказал Порсон. – Пауза слишком затянулась.
Похоже, он был изумлен или даже напуган.
– Какая пауза?
Голос Долфина стал бесстрастным, почти отстраненным. Штурман тут же объяснил ход своих мыслей:
– Амнионы слишком долго не стреляют из протонной пушки. Обычно выстрелы следовали через каждые сто восемнадцать секунд. Очевидно, это время перезарядки. Но сейчас они затянули с выстрелом на три минуты. Точнее, на три с половиной. Они не стреляют.
Не стреляют? От беспокойства у Мин заболел живот. Три с половиной минуты?
Долфин выпрямил спину и ударил ладонями по подлокотникам кресла. Он будто радовался, что с его плеч свалилась проблема.
– В таком случае, Сергей, выполняй приказ директора Доннер на полной скорости. Если амнионский «Бегемот» не использует протонную пушку для защиты, значит, он ожидает другую цель.
«Труба» была удивительным кораблем. Но ничто на борту крейсера не могло защитить его от сверхсветовой протонной пушки. Только «Каратель» мог прикрыть его собой – принять удар на себя и погибнуть.
Сорас
Тэвернер приказал ей не стрелять. Хотя Сорас сразу разгадала обман. Она убеждала амниона, что «Труба» притворяется, что им нечего рассчитывать на диверсию и что Саккорсо обвел их вокруг пальца. Крейсер лишь выглядел мертвым. Сорас знала, что столкновение с астероидом было подстроено для того, чтобы заманить «Планер» в западню. Но Тэвернер настоял на своем. Он хотел захватить экипаж «Трубы». Он решил, что добыча достойна риска. Когда «Планер» проник сквозь странную завесу искажений – и сканер наконец обнаружил беспомощный на вид крейсер, – Майлс запретил уничтожать «Трубу». Хотя Сорас могла сделать это.
И вот результат.
Внезапно появилось еще одно судно. Сканер тут же определил его – оно было известно по оперативным сводкам «Купюры». «Завтрак налегке». Сорас ничего не знала о его экипаже. Судно взлетело с пиратского космодрома за пару часов до гибели Малого Танатоса.
«Завтрак налегке» открыл огонь, попал в «Планер» и почти пробил энергетические щиты. Магнитные ловушки лопались от перегрузок. «Труба» имела союзников в самых непредсказуемых местах. «Планеру» пришлось вступить в бой, иначе он бы не выжил. Чужак выпускал снаряды залп за залпом. Сорас яростно отстреливалась. Но «Планер» был поврежден: он перенес диверсию Саккорсо и последствия взрыва Малого Танатоса. Несмотря на мастерство пилота и стрелка, корабль постепенно разрушался.
И тогда, как предсказывала Сорас, «Труба» пришла в движение. Крейсер рискнул на холодный старт. Это был единственный способ, которым он мог запустить импульсный двигатель и провести экстренный взлет. Двигаясь толчками на непрогретых дюзах, он покинул астероид и понесся по дуге между двумя противниками – прямо перед пушками «Планера» и «Завтрака налегке». Термопайл, должно быть, сошел с ума. Или «Труба» летела на автопилоте, следуя курсу, рассчитанному до появления «Завтрака». То есть киборг был занят чем-то еще – так занят, что не мог вести корабль. Наверное, он готовил новую ловушку…
– Уничтожьте «Трубу», – приказал Тэвернер.
Он стоял перед Сорас, держась рукой за командный пульт. Амнионская сила позволяла ему сохранять стабильную позу. Пальцы быстро нажимали на кнопки передатчика. Накладные ресницы, прежде закрывавшие узкие щелочки глаз, болтались на самых краешках. Голос был жестким и грубым. Сорас почувствовала в нем грозную настоятельность.
– Уничтожьте ее немедленно! Другое судно не даст вам второй возможности. И в этом случае «Труба» попадет в руки наших врагов.
Сорас подчинилась, хотя смена цели больше походила на глупость или самоубийство.
– Ты слышал его, стрелок? – спросила она. – Бей по крейсеру. Немедленно.
Стрелок отозвался торопливым стуком клавиш и сделал то, что она велела.
Сорас Чатлейн подчинилась Тэвернеру – но не потому что она боялась его. Старые страхи остались позади. Они выгорели в ней от отчаяния и неожиданной надежды. «Планер» находился в критическом состоянии. Он был настолько поврежден, что уже не мог отражать атаки противника. Сорас давно потеряла веру в успех. Тем не менее, полагаясь на интуицию, она подчинилась Майлсу – и снова оказалась права.
Как только плазменные пушки «Планера» нанесли удар по «Трубе», началось еще одно цунами искажений. Алый шторм помех был таким сильным, что все диапазоны частот, на которых работали сенсоры и анализаторы судна, превратились в завывавший хаос – как будто материальное существование «Завтрака налегке», «Трубы» и астероидного роя оказалось квантовой шуткой Динера Бекмана. Очевидно, крейсер имел какую-то защиту против плазменных пушек. Копы придумали оружие, о котором Сорас ничего не знала.
Впрочем, она не удивилась этому. «Труба» могла застать врасплох кого-нибудь другого, но только не ее. Через миг после того как сканер вышел из строя, она закричала пилоту:
– Меняй направление! Улетай отсюда! Быстрее!
Сорас годами видела этого человека за работой. Она знала, на что он способен. Пилот без лишних напоминаний использовал данные сканера, по которым он несколько минут назад выискивал путь через лабиринт кружившихся скал.
Боковое ускорение прижало Сорас к подлокотнику кресла. Ее ребра едва не затрещали; перед глазами закружились пятна темноты. Дежурная смена, сражаясь с ускорением, продолжала выполнять свои функции. Тэвернер пригнул колени. Силы инерции сорвали с его лица накладные ресницы и приклеили их к одной из переборок.
Полагая, что «Завтрак налегке» и «Труба» переживали такую же сенсорную слепоту, Сорас вышла из боя. «Планер» помчался в обратном направлении. Если «Завтрак» и выстрелил в него, то определенно не попал. Сканер ничего не увидел, а корабль – не почувствовал.
Когда пилот закончил маневр и «Планер» выровнял курс, Сорас немного расслабилась. Еще несколько секунд, и она почувствовала бы себя в безопасности. Если корабль не врежется в какой-нибудь астероид, то вскоре сканер восстановит свою работу Они осмотрятся, оценят шанс на возвращение и попытаются перехватить «Трубу», несмотря на прикрытие ее странного союзника. Если судно уцелеет, а Сорас не поддастся обмороку, она найдет решение проблемы.
Внезапно «Планер» остановился, словно врезался в стену. Двигатель работал, но движения не было. Сорас испугалась, что одна из дюз сгорела. Затем она почувствовала увеличение силы тяжести. За пару секунд ее вес удвоился.
– Гравитация! – крикнул системотехник. – Боже мой, это гравитация! Позади нас возникла черная дыра!
Черная дыра? Здесь? И так внезапно? Сорас не понимала этого – и не пыталась понять. Какой бы ни была дыра, черной или белой, ее притяжение становилось угрожающе опасным. Сила, которая удерживала «Планер» на месте, начала воздействовать на скалы роя. Корабль содрогнулся от первых ударов. Чуть позже астероиды всех размеров заколотили по корпусу, спеша на голодный зов сингулярности. Сорас поняла, что если судно не вырвется из тисков притяжения, оно погибнет раньше, чем соприкоснется с черной дырой. Поток скал расколет «Планер» на куски.
Внезапно – и, казалось бы, совершенно не к месту – Тэвернер хрипло произнес:
– Наведенная сингулярность Новое оружие. Мы… Я слышал о нем, когда был человеком. Сингулярные гранаты. О них ходили слухи. Но мне говорили, они непрактичны Наши ученые пришли к такому же мнению.
«Непрактичны, – сердито подумала Сорас– Если черная дыра сожрет корабль, никто из моих людей и дерьма не даст за мнение твоих ученых. Человечество выжило лишь потому, что оно было непрактичным».
Сорас запоздало заметила, что экраны сканера прояснились. Сингулярность поглотила алый шторм еще до того, как начала пожирать астероиды. Люди «Планера» могли наблюдать свою смерть.
– Полный ход, пилот, – велела Сорас.
Чтобы перекричать рев двигателей и грохот скал по корпусу, ей пришлось как следует напрячься. Сила тяжести сдавила грудь. Слова с трудом выходили из горла.
– Не борись с ней напрямую! Лети под углом! Если мы наберем достаточно инерции, то вырвемся из захвата черной дыры.
Этот маневр подставлял бок «Планера» под удары камней, но давал шанс на спасение.
– Стрелок, прекрати подзарядку, – рявкнула Сорас– Всю энергию орудий обратно на двигатель! Плазменные пушки нам теперь ни к чему.
Оставалось надеяться только на то, что корабль отлетел достаточно далеко от зарождавшейся черной дыры. Грохот камней превратился в нечто ужасное – в бесконечные удары о металл, которые уступали по силе плазменным зарядам, но были не менее фатальными. Сорас не могла слушать этот набат. Еще мгновение, и она не могла бы думать. Сила тяжести зудела в ее костях, как сверло дантиста. Ей казалось, что суставы дробятся и превращаются в порошок. Кожа стекала вместе с потом, как горячий воск. Сколько секунд пройдет до столкновения с массивной скалой? Сколько мгновений они будут бороться, когда лопнет корпус? Неужели «Планер» нырнет за горизонт событий, и голод сингулярности понесет его к смерти?
Она не хотела умирать. Особенно так – не отомстив. Руки налились свинцовой тяжестью. Сорас не могла дотянуться до пистолета, висевшего в кобуре на поясе. А ведь она поклялась – поклялась! – что убьет Тэвернера, прежде чем смерть заявит на нее свои права. Выстрелит ему в жирное лицо, отдав маленькую толику того, что задолжала амнионам. Нет! Она не хотела умирать таким образом!
Молитвы…
… иногда помогали.
Постепенно и медленно – слишком медленно, чтобы почувствовать изменения, – «Планер» начал выигрывать битву за свободу.
Обогнув гравитационный колодец, судно воспользовалось центробежной инерцией и преодолело притяжение. В конце концов сила черной дыры помогла кораблю развить достаточную скорость, чтобы вырваться из смертельной ловушки. Крохотные победы, отвоеванные у сингулярности волей и отчаянием, вывели «Планер» из зоны захвата.
Стук камней о корпус ослабел вместе с силой тяжести. На зов черной дыры отзывалось все меньше и меньше астероидов. Сорас знала, что бок корабля пострадал – каждая антенна, орудийный порт, рецептор и стабилизатор превратились в искореженный хлам. Системы контроля, фиксировавшие ущерб, стонали от сигналов тревоги. Но клаксон декомпрессии молчал. Несмотря на то что судно напоминало технический лом, оно сохранило свою целостность.
Когда сила тяжести уменьшилась, Сорас снова смогла дышать. Резкий приток крови к мозгу перегрузил глазные нервы. Фосфенный шторм наполнил воздух искрами и мраком. Потребовалось несколько секунд, прежде чем темнота перед глазами рассеялась. Чатлейн взглянула на пульт. Мигавшие точки на схеме статуса бортовых систем кричали янтарной паникой. Индикаторы на командной консоли навевали ужас. Пульт сиял, словно был накрыт огнем святого Эльма. Но «Планер» уцелел.
Пилот, манипулируя боковыми дюзами, выводил корабль на нужную траекторию. «Планер» покачивался и дергался рывками, выискивая проходы между астероидами. К счастью, сканер уже восстановил прием сигналов. Пилот и штурман получали информацию о движении скал. Последний удар отметил окончание каменной атаки.
Тэвернер по-прежнему стоял у пульта, держась рукой за край консоли. Сорас мрачно взглянула на его амнионские глаза, лишившиеся накладных ресниц. Он не смотрел на нее. Внимание Майлса было приковано к непонятным символам, мелькавшим на панели передатчика. Его пальцы быстро пробегали по клавишам. Он вел переговоры с «Затишьем». Судя по всему, большая сила тяжести не нанесла ему никакого вреда.
Сорас отвела взгляд в сторону. Чем бы он ни занимался, это могло подождать. Сделав глубокий вдох и поморщившись от боли в груди, она потребовала:
– Системотехник, доложи об ущербе.
Затем, осознав, что перечисление поломок может занять несколько часов, она добавила:
– Постарайся быть кратким. Скажи о самом главном. Мигавшие индикаторы на командном пульте отвлекали внимание. Но они могли подождать.
– Дела не очень хорошие, капитан, – ответил системотехник.
Он потер ладонями глаза и покосился на экраны.
– Черт, у меня почти не осталось исправных систем. Декомпрессии нет, но мы жутко избиты.
Он ознакомил ее с количеством потерянных стабилизаторов, орудий и приемных антенн.
– Все пропало. Мы слепы, немы и глухи на один бок. Внешний и внутренний корпуса имеют структурную деформацию. Нагрузка на конструкции превысила допустимые нормы.
Он смущенно прочистил горло и продолжил:
– Мы потеряли маневренные сопла на дуге в тридцать градусов. Одна из дюз смята и вскоре сгорит. В чистом космосе мы можем набрать нормальную скорость, необходимую для входа в подпространство. Но это ни к чему не приведет. При отсутствии систем контроля нам не удастся рассчитать направление и точку выхода в реальное пространство. Даже сейчас при малой скорости наша навигация напоминает игру в пинбол.
Сорас выслушала его без комментариев, как будто он не подписывал им смертельный приговор. «При отсутствии систем контроля нам не удастся рассчитать направление и точку выхода в реальное пространство». Вход в подпространство был бесполезным без точного наведения корабля. Другими словами, «Планер» не мог улететь из системы Массива-5. Ему грозило уничтожение. Сорас знала, что Тэвернер не согласится отдать судно в человеческие руки. Он прикажет ей разрушить корабль. Если она откажется, амнион использует мутагены, спрятанные в фильтрах воздушных очистителей. И тогда ее команда превратится в чудовищ, которые выполнят приказы Майлса.
Однако Сорас услышала в рапорте системотехника слабый отголосок надежды. Прямо или косвенно ее молитвы находили отклик у могущественных сил Вселенной.
– Где мы? – спросила она у штурмана.
Женщина подняла голову.
– Трудно сказать, капитан. Данные Бекмана уже не соответствуют реальной конфигурации роя. Сингулярность внесла свои коррективы.
Она печально усмехнулась. Возможно, штурман тоже понимала толк в надежде.
– По моим предположениям, мы здесь.
Она вывела на один из экранов схему астероидного роя. «Планер» находился примерно в тридцати километрах от зоны черной дыры – довольно далеко от трассы, которую погибшая лаборатория определила для «Трубы».
– Я и пилот уже нашли путь в чистый космос. Он не такой просторный, как маршрут, предписанный станцией. Но выбирать не приходится.
Сорас кивнула.
– Что ты можешь сказать о «Трубе»? Или о других кораблях?
– Я пока не вижу признаков их существования, – ответила штурман. – Мне кажется, «Завтрак налегке» находился в центре сингулярности. Он стал первым, кого пожрала черная дыра. А «Труба» была рядом с ним. Если она уцелела, то лишь с Божьей помощью. Или она сотворила какое-то чудо.
Чатлейн улыбнулась штурману. Она не сомневалась, что женщина тоже лелеяла надежду. Ее усмешка подтвердила, что она на стороне капитана. Это был ответ, в котором нуждалась Сорас. Еще один ответ. Разве не достаточно?
Она молча осмотрела индикаторы, мигавшие на ее пульте. Большинство из них предупреждали об ожидаемых угрозах или об опасностях, которые она уже знала. Но один огонек удивил ее. Кто-то воспользовался воздушным шлюзом – причем шлюзом в трюм, который был пробит осколками Малого Танатоса. Черт! Это было бы безумием. Никто из ее людей не стал бы покидать гравитационные защитные устройства. Подобных ускорений и силы тяжести не вынес бы ни один человек. Да и кому понадобилось бы входить в пробитый трюм при таких экстремальных условиях?
Тем не менее индикатор безошибочно указывал на то, что кто-то открыл воздушный шлюз, воспользовался им и снова закрыл. Не запечатав! Согласно данным статуса, замок был не задействован.
Ерунда! Она не могла поверить этому. Наверное, какая-то неисправность. Слишком большие перегрузки, слишком много столкновений со скалами. Она видела и не такие причуды техники. Сигнал был ложным. К тому же Сорас следовало позаботиться о других проблемах. Ее силы и выдержка уже подходили к концу.
Встряхнув головой, она повернулась к Тэвернеру и спросила:
– Что будем делать дальше?
Он не смотрел на нее. Майлс принимал какую-то информацию. Тем не менее он быстро ответил на ее вопрос, словно мог выполнять по нескольку дел одновременно – словно амнион обладал божественной способностью совершать чудеса…
– Капитан Чатлейн, во время бегства «Трубы» с Малого Танатоса мы рассчитали соотношение ее ускорения к массе корабля. Оно говорит о том, что крейсер мог выйти за горизонт событий сингулярности. Скорее всего, «Труба» уцелела. Вероятно, перед активацией гранаты она позаботилась о своем выживании. То есть…
Он замолчал, словно потерял дар речи. Казалось, что его умение понимать человеческий образ мышления истощилось от сильных перегрузок. Однако через миг он вернулся к прежнему «я» – рудиментарной части нового ума.
– То есть, – неловко повторил Тэвернер, – это вполне сходится с тем, что я знаю о капитане Термопайле. Ради своего выживания он может пожертвовать и своими спутниками, и кораблем.
Майлс поморщился, словно эта идея причинила ему боль.
– Мы должны исходить из предположения, что «Труба» уцелела.
Он повысил голос:
– «Затишье» заняло позицию у края роя. Оно ожидает появления крейсера. При первой возможности «Труба» будет разрушена. К сожалению, сторожевик атакован боевым кораблем полиции Концерна.
Тэвернер снова сделал паузу. Возможно, он подыскивал слова для перевода.
– На него напал крейсер класса «Скальпель». Пушки этого корабля не могут пробить защиту «Затишья». Однако присутствие полицейского судна уменьшает вероятность разрушения «Трубы». Нам приказано приблизиться к границе роя и взять под наблюдение крейсер. Амнионскому сторожевику требуется наша помощь. Я получил координаты места для засады. «Труба» представляет собой слишком большую опасность. Она должна быть уничтожена.
Наконец-то! Чатлейн прикусила губу. Крейсер полиции атакует «Затишье»! К счастью, Майлс не смотрел на нее. Если бы он поднял голову, то обязательно увидел бы ликование Сорас – внезапный проблеск надежды на ее лице. Слава тебе, Господи! Сбывалось все, о чем она молилась.
Чтобы скрыть безудержную радость, она быстро ответила:
– Это ваша вина. Надеюсь, вы помните о своем приказе. Если бы вы не остановили меня, я уничтожила бы «Трубу», пока она валялась на астероиде.
Тэвернер резко поднял голову и посмотрел на нее. Его амнионские глаза сверлили Сорас немигающим взором.
– «Затишье» знает о принятых мною решениях и их результатах.
Не доверяя своим чувствам, Сорас отвернулась.
– В таком случае нам лучше заняться делом. Пилот, мистер Тэвернер даст тебе координаты. Пробраться в эту точку через рой будет непросто, но ты уж постарайся. Если мы используем вращение, маневренные сопла выведут нас в нужном направлении.
– Есть, капитан.
Пилот потратил несколько секунд на коррекцию команд. Затем он поманил амниона к пульту, чтобы тот ввел координаты. Майлс не медлил. Очевидно, он не ожидал противодействия от Сорас. Отпустив консоль, Тэвернер прыгнул и поплыл к пульту пилота. Сорас быстро переглянулась со штурманом. Пока амнион находился к ним спиной, обе женщины усмехались друг другу, как две идиотки.
И вот результат.
Внезапно появилось еще одно судно. Сканер тут же определил его – оно было известно по оперативным сводкам «Купюры». «Завтрак налегке». Сорас ничего не знала о его экипаже. Судно взлетело с пиратского космодрома за пару часов до гибели Малого Танатоса.
«Завтрак налегке» открыл огонь, попал в «Планер» и почти пробил энергетические щиты. Магнитные ловушки лопались от перегрузок. «Труба» имела союзников в самых непредсказуемых местах. «Планеру» пришлось вступить в бой, иначе он бы не выжил. Чужак выпускал снаряды залп за залпом. Сорас яростно отстреливалась. Но «Планер» был поврежден: он перенес диверсию Саккорсо и последствия взрыва Малого Танатоса. Несмотря на мастерство пилота и стрелка, корабль постепенно разрушался.
И тогда, как предсказывала Сорас, «Труба» пришла в движение. Крейсер рискнул на холодный старт. Это был единственный способ, которым он мог запустить импульсный двигатель и провести экстренный взлет. Двигаясь толчками на непрогретых дюзах, он покинул астероид и понесся по дуге между двумя противниками – прямо перед пушками «Планера» и «Завтрака налегке». Термопайл, должно быть, сошел с ума. Или «Труба» летела на автопилоте, следуя курсу, рассчитанному до появления «Завтрака». То есть киборг был занят чем-то еще – так занят, что не мог вести корабль. Наверное, он готовил новую ловушку…
– Уничтожьте «Трубу», – приказал Тэвернер.
Он стоял перед Сорас, держась рукой за командный пульт. Амнионская сила позволяла ему сохранять стабильную позу. Пальцы быстро нажимали на кнопки передатчика. Накладные ресницы, прежде закрывавшие узкие щелочки глаз, болтались на самых краешках. Голос был жестким и грубым. Сорас почувствовала в нем грозную настоятельность.
– Уничтожьте ее немедленно! Другое судно не даст вам второй возможности. И в этом случае «Труба» попадет в руки наших врагов.
Сорас подчинилась, хотя смена цели больше походила на глупость или самоубийство.
– Ты слышал его, стрелок? – спросила она. – Бей по крейсеру. Немедленно.
Стрелок отозвался торопливым стуком клавиш и сделал то, что она велела.
Сорас Чатлейн подчинилась Тэвернеру – но не потому что она боялась его. Старые страхи остались позади. Они выгорели в ней от отчаяния и неожиданной надежды. «Планер» находился в критическом состоянии. Он был настолько поврежден, что уже не мог отражать атаки противника. Сорас давно потеряла веру в успех. Тем не менее, полагаясь на интуицию, она подчинилась Майлсу – и снова оказалась права.
Как только плазменные пушки «Планера» нанесли удар по «Трубе», началось еще одно цунами искажений. Алый шторм помех был таким сильным, что все диапазоны частот, на которых работали сенсоры и анализаторы судна, превратились в завывавший хаос – как будто материальное существование «Завтрака налегке», «Трубы» и астероидного роя оказалось квантовой шуткой Динера Бекмана. Очевидно, крейсер имел какую-то защиту против плазменных пушек. Копы придумали оружие, о котором Сорас ничего не знала.
Впрочем, она не удивилась этому. «Труба» могла застать врасплох кого-нибудь другого, но только не ее. Через миг после того как сканер вышел из строя, она закричала пилоту:
– Меняй направление! Улетай отсюда! Быстрее!
Сорас годами видела этого человека за работой. Она знала, на что он способен. Пилот без лишних напоминаний использовал данные сканера, по которым он несколько минут назад выискивал путь через лабиринт кружившихся скал.
Боковое ускорение прижало Сорас к подлокотнику кресла. Ее ребра едва не затрещали; перед глазами закружились пятна темноты. Дежурная смена, сражаясь с ускорением, продолжала выполнять свои функции. Тэвернер пригнул колени. Силы инерции сорвали с его лица накладные ресницы и приклеили их к одной из переборок.
Полагая, что «Завтрак налегке» и «Труба» переживали такую же сенсорную слепоту, Сорас вышла из боя. «Планер» помчался в обратном направлении. Если «Завтрак» и выстрелил в него, то определенно не попал. Сканер ничего не увидел, а корабль – не почувствовал.
Когда пилот закончил маневр и «Планер» выровнял курс, Сорас немного расслабилась. Еще несколько секунд, и она почувствовала бы себя в безопасности. Если корабль не врежется в какой-нибудь астероид, то вскоре сканер восстановит свою работу Они осмотрятся, оценят шанс на возвращение и попытаются перехватить «Трубу», несмотря на прикрытие ее странного союзника. Если судно уцелеет, а Сорас не поддастся обмороку, она найдет решение проблемы.
Внезапно «Планер» остановился, словно врезался в стену. Двигатель работал, но движения не было. Сорас испугалась, что одна из дюз сгорела. Затем она почувствовала увеличение силы тяжести. За пару секунд ее вес удвоился.
– Гравитация! – крикнул системотехник. – Боже мой, это гравитация! Позади нас возникла черная дыра!
Черная дыра? Здесь? И так внезапно? Сорас не понимала этого – и не пыталась понять. Какой бы ни была дыра, черной или белой, ее притяжение становилось угрожающе опасным. Сила, которая удерживала «Планер» на месте, начала воздействовать на скалы роя. Корабль содрогнулся от первых ударов. Чуть позже астероиды всех размеров заколотили по корпусу, спеша на голодный зов сингулярности. Сорас поняла, что если судно не вырвется из тисков притяжения, оно погибнет раньше, чем соприкоснется с черной дырой. Поток скал расколет «Планер» на куски.
Внезапно – и, казалось бы, совершенно не к месту – Тэвернер хрипло произнес:
– Наведенная сингулярность Новое оружие. Мы… Я слышал о нем, когда был человеком. Сингулярные гранаты. О них ходили слухи. Но мне говорили, они непрактичны Наши ученые пришли к такому же мнению.
«Непрактичны, – сердито подумала Сорас– Если черная дыра сожрет корабль, никто из моих людей и дерьма не даст за мнение твоих ученых. Человечество выжило лишь потому, что оно было непрактичным».
Сорас запоздало заметила, что экраны сканера прояснились. Сингулярность поглотила алый шторм еще до того, как начала пожирать астероиды. Люди «Планера» могли наблюдать свою смерть.
– Полный ход, пилот, – велела Сорас.
Чтобы перекричать рев двигателей и грохот скал по корпусу, ей пришлось как следует напрячься. Сила тяжести сдавила грудь. Слова с трудом выходили из горла.
– Не борись с ней напрямую! Лети под углом! Если мы наберем достаточно инерции, то вырвемся из захвата черной дыры.
Этот маневр подставлял бок «Планера» под удары камней, но давал шанс на спасение.
– Стрелок, прекрати подзарядку, – рявкнула Сорас– Всю энергию орудий обратно на двигатель! Плазменные пушки нам теперь ни к чему.
Оставалось надеяться только на то, что корабль отлетел достаточно далеко от зарождавшейся черной дыры. Грохот камней превратился в нечто ужасное – в бесконечные удары о металл, которые уступали по силе плазменным зарядам, но были не менее фатальными. Сорас не могла слушать этот набат. Еще мгновение, и она не могла бы думать. Сила тяжести зудела в ее костях, как сверло дантиста. Ей казалось, что суставы дробятся и превращаются в порошок. Кожа стекала вместе с потом, как горячий воск. Сколько секунд пройдет до столкновения с массивной скалой? Сколько мгновений они будут бороться, когда лопнет корпус? Неужели «Планер» нырнет за горизонт событий, и голод сингулярности понесет его к смерти?
Она не хотела умирать. Особенно так – не отомстив. Руки налились свинцовой тяжестью. Сорас не могла дотянуться до пистолета, висевшего в кобуре на поясе. А ведь она поклялась – поклялась! – что убьет Тэвернера, прежде чем смерть заявит на нее свои права. Выстрелит ему в жирное лицо, отдав маленькую толику того, что задолжала амнионам. Нет! Она не хотела умирать таким образом!
Молитвы…
… иногда помогали.
Постепенно и медленно – слишком медленно, чтобы почувствовать изменения, – «Планер» начал выигрывать битву за свободу.
Обогнув гравитационный колодец, судно воспользовалось центробежной инерцией и преодолело притяжение. В конце концов сила черной дыры помогла кораблю развить достаточную скорость, чтобы вырваться из смертельной ловушки. Крохотные победы, отвоеванные у сингулярности волей и отчаянием, вывели «Планер» из зоны захвата.
Стук камней о корпус ослабел вместе с силой тяжести. На зов черной дыры отзывалось все меньше и меньше астероидов. Сорас знала, что бок корабля пострадал – каждая антенна, орудийный порт, рецептор и стабилизатор превратились в искореженный хлам. Системы контроля, фиксировавшие ущерб, стонали от сигналов тревоги. Но клаксон декомпрессии молчал. Несмотря на то что судно напоминало технический лом, оно сохранило свою целостность.
Когда сила тяжести уменьшилась, Сорас снова смогла дышать. Резкий приток крови к мозгу перегрузил глазные нервы. Фосфенный шторм наполнил воздух искрами и мраком. Потребовалось несколько секунд, прежде чем темнота перед глазами рассеялась. Чатлейн взглянула на пульт. Мигавшие точки на схеме статуса бортовых систем кричали янтарной паникой. Индикаторы на командной консоли навевали ужас. Пульт сиял, словно был накрыт огнем святого Эльма. Но «Планер» уцелел.
Пилот, манипулируя боковыми дюзами, выводил корабль на нужную траекторию. «Планер» покачивался и дергался рывками, выискивая проходы между астероидами. К счастью, сканер уже восстановил прием сигналов. Пилот и штурман получали информацию о движении скал. Последний удар отметил окончание каменной атаки.
Тэвернер по-прежнему стоял у пульта, держась рукой за край консоли. Сорас мрачно взглянула на его амнионские глаза, лишившиеся накладных ресниц. Он не смотрел на нее. Внимание Майлса было приковано к непонятным символам, мелькавшим на панели передатчика. Его пальцы быстро пробегали по клавишам. Он вел переговоры с «Затишьем». Судя по всему, большая сила тяжести не нанесла ему никакого вреда.
Сорас отвела взгляд в сторону. Чем бы он ни занимался, это могло подождать. Сделав глубокий вдох и поморщившись от боли в груди, она потребовала:
– Системотехник, доложи об ущербе.
Затем, осознав, что перечисление поломок может занять несколько часов, она добавила:
– Постарайся быть кратким. Скажи о самом главном. Мигавшие индикаторы на командном пульте отвлекали внимание. Но они могли подождать.
– Дела не очень хорошие, капитан, – ответил системотехник.
Он потер ладонями глаза и покосился на экраны.
– Черт, у меня почти не осталось исправных систем. Декомпрессии нет, но мы жутко избиты.
Он ознакомил ее с количеством потерянных стабилизаторов, орудий и приемных антенн.
– Все пропало. Мы слепы, немы и глухи на один бок. Внешний и внутренний корпуса имеют структурную деформацию. Нагрузка на конструкции превысила допустимые нормы.
Он смущенно прочистил горло и продолжил:
– Мы потеряли маневренные сопла на дуге в тридцать градусов. Одна из дюз смята и вскоре сгорит. В чистом космосе мы можем набрать нормальную скорость, необходимую для входа в подпространство. Но это ни к чему не приведет. При отсутствии систем контроля нам не удастся рассчитать направление и точку выхода в реальное пространство. Даже сейчас при малой скорости наша навигация напоминает игру в пинбол.
Сорас выслушала его без комментариев, как будто он не подписывал им смертельный приговор. «При отсутствии систем контроля нам не удастся рассчитать направление и точку выхода в реальное пространство». Вход в подпространство был бесполезным без точного наведения корабля. Другими словами, «Планер» не мог улететь из системы Массива-5. Ему грозило уничтожение. Сорас знала, что Тэвернер не согласится отдать судно в человеческие руки. Он прикажет ей разрушить корабль. Если она откажется, амнион использует мутагены, спрятанные в фильтрах воздушных очистителей. И тогда ее команда превратится в чудовищ, которые выполнят приказы Майлса.
Однако Сорас услышала в рапорте системотехника слабый отголосок надежды. Прямо или косвенно ее молитвы находили отклик у могущественных сил Вселенной.
– Где мы? – спросила она у штурмана.
Женщина подняла голову.
– Трудно сказать, капитан. Данные Бекмана уже не соответствуют реальной конфигурации роя. Сингулярность внесла свои коррективы.
Она печально усмехнулась. Возможно, штурман тоже понимала толк в надежде.
– По моим предположениям, мы здесь.
Она вывела на один из экранов схему астероидного роя. «Планер» находился примерно в тридцати километрах от зоны черной дыры – довольно далеко от трассы, которую погибшая лаборатория определила для «Трубы».
– Я и пилот уже нашли путь в чистый космос. Он не такой просторный, как маршрут, предписанный станцией. Но выбирать не приходится.
Сорас кивнула.
– Что ты можешь сказать о «Трубе»? Или о других кораблях?
– Я пока не вижу признаков их существования, – ответила штурман. – Мне кажется, «Завтрак налегке» находился в центре сингулярности. Он стал первым, кого пожрала черная дыра. А «Труба» была рядом с ним. Если она уцелела, то лишь с Божьей помощью. Или она сотворила какое-то чудо.
Чатлейн улыбнулась штурману. Она не сомневалась, что женщина тоже лелеяла надежду. Ее усмешка подтвердила, что она на стороне капитана. Это был ответ, в котором нуждалась Сорас. Еще один ответ. Разве не достаточно?
Она молча осмотрела индикаторы, мигавшие на ее пульте. Большинство из них предупреждали об ожидаемых угрозах или об опасностях, которые она уже знала. Но один огонек удивил ее. Кто-то воспользовался воздушным шлюзом – причем шлюзом в трюм, который был пробит осколками Малого Танатоса. Черт! Это было бы безумием. Никто из ее людей не стал бы покидать гравитационные защитные устройства. Подобных ускорений и силы тяжести не вынес бы ни один человек. Да и кому понадобилось бы входить в пробитый трюм при таких экстремальных условиях?
Тем не менее индикатор безошибочно указывал на то, что кто-то открыл воздушный шлюз, воспользовался им и снова закрыл. Не запечатав! Согласно данным статуса, замок был не задействован.
Ерунда! Она не могла поверить этому. Наверное, какая-то неисправность. Слишком большие перегрузки, слишком много столкновений со скалами. Она видела и не такие причуды техники. Сигнал был ложным. К тому же Сорас следовало позаботиться о других проблемах. Ее силы и выдержка уже подходили к концу.
Встряхнув головой, она повернулась к Тэвернеру и спросила:
– Что будем делать дальше?
Он не смотрел на нее. Майлс принимал какую-то информацию. Тем не менее он быстро ответил на ее вопрос, словно мог выполнять по нескольку дел одновременно – словно амнион обладал божественной способностью совершать чудеса…
– Капитан Чатлейн, во время бегства «Трубы» с Малого Танатоса мы рассчитали соотношение ее ускорения к массе корабля. Оно говорит о том, что крейсер мог выйти за горизонт событий сингулярности. Скорее всего, «Труба» уцелела. Вероятно, перед активацией гранаты она позаботилась о своем выживании. То есть…
Он замолчал, словно потерял дар речи. Казалось, что его умение понимать человеческий образ мышления истощилось от сильных перегрузок. Однако через миг он вернулся к прежнему «я» – рудиментарной части нового ума.
– То есть, – неловко повторил Тэвернер, – это вполне сходится с тем, что я знаю о капитане Термопайле. Ради своего выживания он может пожертвовать и своими спутниками, и кораблем.
Майлс поморщился, словно эта идея причинила ему боль.
– Мы должны исходить из предположения, что «Труба» уцелела.
Он повысил голос:
– «Затишье» заняло позицию у края роя. Оно ожидает появления крейсера. При первой возможности «Труба» будет разрушена. К сожалению, сторожевик атакован боевым кораблем полиции Концерна.
Тэвернер снова сделал паузу. Возможно, он подыскивал слова для перевода.
– На него напал крейсер класса «Скальпель». Пушки этого корабля не могут пробить защиту «Затишья». Однако присутствие полицейского судна уменьшает вероятность разрушения «Трубы». Нам приказано приблизиться к границе роя и взять под наблюдение крейсер. Амнионскому сторожевику требуется наша помощь. Я получил координаты места для засады. «Труба» представляет собой слишком большую опасность. Она должна быть уничтожена.
Наконец-то! Чатлейн прикусила губу. Крейсер полиции атакует «Затишье»! К счастью, Майлс не смотрел на нее. Если бы он поднял голову, то обязательно увидел бы ликование Сорас – внезапный проблеск надежды на ее лице. Слава тебе, Господи! Сбывалось все, о чем она молилась.
Чтобы скрыть безудержную радость, она быстро ответила:
– Это ваша вина. Надеюсь, вы помните о своем приказе. Если бы вы не остановили меня, я уничтожила бы «Трубу», пока она валялась на астероиде.
Тэвернер резко поднял голову и посмотрел на нее. Его амнионские глаза сверлили Сорас немигающим взором.
– «Затишье» знает о принятых мною решениях и их результатах.
Не доверяя своим чувствам, Сорас отвернулась.
– В таком случае нам лучше заняться делом. Пилот, мистер Тэвернер даст тебе координаты. Пробраться в эту точку через рой будет непросто, но ты уж постарайся. Если мы используем вращение, маневренные сопла выведут нас в нужном направлении.
– Есть, капитан.
Пилот потратил несколько секунд на коррекцию команд. Затем он поманил амниона к пульту, чтобы тот ввел координаты. Майлс не медлил. Очевидно, он не ожидал противодействия от Сорас. Отпустив консоль, Тэвернер прыгнул и поплыл к пульту пилота. Сорас быстро переглянулась со штурманом. Пока амнион находился к ним спиной, обе женщины усмехались друг другу, как две идиотки.
Дэйвис
Когда Дэйвис выбрался из мрака кислородного голодания, его удивило, что он еще жив. Какая глупость! Сколько этому можно удивляться? Да что с ним такое? Когда он чему-то научится? Удивление ничего не меняет и ничему не помогает. Важны только факты.
Сила тяжести ослабевала. Все кости и мышцы болели от напряжения. Впрочем, нет, сила тяжести еще терзала его плоть. Вес был излишне большим. Пульс царапал вены, словно в кровь попали осколки стекла. Немощность тела пригнула Дэйвиса в кресле, отдав его во власть безжалостной боли, которая вонзала свои копья в руку и ребра. Он сомневался, что ему удастся поднять голову, но все же открыл глаза.
Сквозь марево фосфенов он узнал помещение мостика. Все выглядело таким, как и прежде. И главное, он не слышал клаксона декомпрессии. То есть корпус «Трубы» остался целым. К тому же Дэйвис мог дышать, если не делал глубоких вдохов. Это тоже была хорошая новость.
Однако экраны сканера указывали, что корабль не двигался. Дэйвис чувствовал ускорение; приглушенная вибрация корпуса говорила о работе двигателя; сила тяжести казалась очевидной. Но сканер утверждал, что никакого движения не было. Несмотря на то что он видел большие экраны, его глаза отказывались фокусироваться на чем-то более мелком: на индикаторах пульта или на показаниях приборов. Чтобы рассмотреть их, Дэйвису потребовалось бы опустить голову, а это вызвало бы сильную боль. Он не знал, что происходит вокруг.
По всему мостику разносилось дыхание. Казалось, что очистители воздуха шептались друг с другом. Возможно, слуховая галлюцинация? Дэйвис никогда не слышал, чтобы очистители производили такие звуки. Иногда, когда гравитационные подушки начинали сдуваться, они издавали нечто похожее на обиженные вздохи или астматические стоны. Но их писк нельзя было спутать с дыханием. Он должен осмотреться. Должен!
Боль от поворота головы вызвала слезы в глазах. Это немного помогло. Он поморгал, и вид на пульт прояснился. Показания приборов ответили на первый вопрос: «Труба» управлялась автопилотом. Ее предохраняющие инструкции взяли вверх над программой пилотирования. Вокруг находилось слишком много скал. Любое неконтролируемое движение погубило бы небольшое судно. Автопилот удерживал «Трубу» на месте и перемещал ее из стороны в сторону, когда ей угрожало столкновение с астероидом. Но она по-прежнему находилась в зоне влияния черной дыры. Голод сингулярности звал ее и заставлял вернуться назад. Пока крейсер мог ускоряться, он противостоял влекущей тяге гравитационного колодца. К счастью, защитные системы корабля не уступали тяготению черной дыры.
Слава Богу, Морн активировала их до того, как потеряла сознание. Где сейчас находилась «Труба»? Какое расстояние отделяло ее от «Планера» и другого корабля; от сингулярности и края роя? Дэйвис взглянул на экраны сканера. Меток «Планера» и второго судна не было. Это хорошо. Но черная дыра свирепствовала рядом. Он огорченно вздохнул, когда понял, что крейсер пролетел лишь пять километров от сингулярного горизонта событий. Не удивительно, что корабль стоял на месте. Черная дыра по-прежнему держала его в своих объятиях. Сканер утверждал, что в зоне сенсорного охвата не имелось других кораблей. Однако Дэйвис знал, что если «Труба» останется неподвижной, они обязательно появятся.
Его встревожила медлительность мыслей. Казалось, что влияние «дыры» затронуло нейроны мозга.
Хотя, возможно, ему не стоило тревожиться о других кораблях. Сингулярный горизонт событий мог оказаться единственной опасностью. Когда черная дыра поглощает материю, она растет, набирая силу. Сначала она будет крохотным феноменом Вселенной, затем проглотит рой, а между этими двумя состояниями преодолеет сопротивление «Трубы». По крайней мере, Дэйвис знал, что заставляло камни пролетать мимо крейсера. Они устремлялись в алчную пасть сингулярности. Но почему сканер не указывал позицию корабля на карте Бекмана?
О Господи! Как медленно работал мозг! Какими пустыми и неповоротливыми были мысли! Сканер не мог опознать положения судна по той причине, что он не имел ориентиров. Все знакомые сенсорам объекты погрузились в черную дыру. Но астероидный рой по-прежнему сохранял свою плотность и не позволял сигналам сканера пробиться в чистый космос. Инструменты «Трубы» не регистрировали даже такие огромные объекты, как Большой и Малый Массив-5.
«Ладно, – подумал Дэйвис. – Пусть так и будет» Можно допустить, что ориентация «Трубы» соответствует направлению, которое Морн выбрала до потери сознания. Кораблю необходимо двигаться вперед. Дэйвис не изучал расчетную траекторию. Фактически эти данные имелись только на командном пульте. Но он мог скопировать их на свою консоль – таким вещам курсантов обучали в Академии. Тем не менее он должен был управлять «Трубой» с пульта пилота. Проклятье! Ему придется расстегнуть ремни, перенести вес тела до командного кресла и обезопасить себя от перегрузок. Затем Дэйвис увеличит ускорение и вылетит из гравитационного колодца.
Сила тяжести ослабевала. Все кости и мышцы болели от напряжения. Впрочем, нет, сила тяжести еще терзала его плоть. Вес был излишне большим. Пульс царапал вены, словно в кровь попали осколки стекла. Немощность тела пригнула Дэйвиса в кресле, отдав его во власть безжалостной боли, которая вонзала свои копья в руку и ребра. Он сомневался, что ему удастся поднять голову, но все же открыл глаза.
Сквозь марево фосфенов он узнал помещение мостика. Все выглядело таким, как и прежде. И главное, он не слышал клаксона декомпрессии. То есть корпус «Трубы» остался целым. К тому же Дэйвис мог дышать, если не делал глубоких вдохов. Это тоже была хорошая новость.
Однако экраны сканера указывали, что корабль не двигался. Дэйвис чувствовал ускорение; приглушенная вибрация корпуса говорила о работе двигателя; сила тяжести казалась очевидной. Но сканер утверждал, что никакого движения не было. Несмотря на то что он видел большие экраны, его глаза отказывались фокусироваться на чем-то более мелком: на индикаторах пульта или на показаниях приборов. Чтобы рассмотреть их, Дэйвису потребовалось бы опустить голову, а это вызвало бы сильную боль. Он не знал, что происходит вокруг.
По всему мостику разносилось дыхание. Казалось, что очистители воздуха шептались друг с другом. Возможно, слуховая галлюцинация? Дэйвис никогда не слышал, чтобы очистители производили такие звуки. Иногда, когда гравитационные подушки начинали сдуваться, они издавали нечто похожее на обиженные вздохи или астматические стоны. Но их писк нельзя было спутать с дыханием. Он должен осмотреться. Должен!
Боль от поворота головы вызвала слезы в глазах. Это немного помогло. Он поморгал, и вид на пульт прояснился. Показания приборов ответили на первый вопрос: «Труба» управлялась автопилотом. Ее предохраняющие инструкции взяли вверх над программой пилотирования. Вокруг находилось слишком много скал. Любое неконтролируемое движение погубило бы небольшое судно. Автопилот удерживал «Трубу» на месте и перемещал ее из стороны в сторону, когда ей угрожало столкновение с астероидом. Но она по-прежнему находилась в зоне влияния черной дыры. Голод сингулярности звал ее и заставлял вернуться назад. Пока крейсер мог ускоряться, он противостоял влекущей тяге гравитационного колодца. К счастью, защитные системы корабля не уступали тяготению черной дыры.
Слава Богу, Морн активировала их до того, как потеряла сознание. Где сейчас находилась «Труба»? Какое расстояние отделяло ее от «Планера» и другого корабля; от сингулярности и края роя? Дэйвис взглянул на экраны сканера. Меток «Планера» и второго судна не было. Это хорошо. Но черная дыра свирепствовала рядом. Он огорченно вздохнул, когда понял, что крейсер пролетел лишь пять километров от сингулярного горизонта событий. Не удивительно, что корабль стоял на месте. Черная дыра по-прежнему держала его в своих объятиях. Сканер утверждал, что в зоне сенсорного охвата не имелось других кораблей. Однако Дэйвис знал, что если «Труба» останется неподвижной, они обязательно появятся.
Его встревожила медлительность мыслей. Казалось, что влияние «дыры» затронуло нейроны мозга.
Хотя, возможно, ему не стоило тревожиться о других кораблях. Сингулярный горизонт событий мог оказаться единственной опасностью. Когда черная дыра поглощает материю, она растет, набирая силу. Сначала она будет крохотным феноменом Вселенной, затем проглотит рой, а между этими двумя состояниями преодолеет сопротивление «Трубы». По крайней мере, Дэйвис знал, что заставляло камни пролетать мимо крейсера. Они устремлялись в алчную пасть сингулярности. Но почему сканер не указывал позицию корабля на карте Бекмана?
О Господи! Как медленно работал мозг! Какими пустыми и неповоротливыми были мысли! Сканер не мог опознать положения судна по той причине, что он не имел ориентиров. Все знакомые сенсорам объекты погрузились в черную дыру. Но астероидный рой по-прежнему сохранял свою плотность и не позволял сигналам сканера пробиться в чистый космос. Инструменты «Трубы» не регистрировали даже такие огромные объекты, как Большой и Малый Массив-5.
«Ладно, – подумал Дэйвис. – Пусть так и будет» Можно допустить, что ориентация «Трубы» соответствует направлению, которое Морн выбрала до потери сознания. Кораблю необходимо двигаться вперед. Дэйвис не изучал расчетную траекторию. Фактически эти данные имелись только на командном пульте. Но он мог скопировать их на свою консоль – таким вещам курсантов обучали в Академии. Тем не менее он должен был управлять «Трубой» с пульта пилота. Проклятье! Ему придется расстегнуть ремни, перенести вес тела до командного кресла и обезопасить себя от перегрузок. Затем Дэйвис увеличит ускорение и вылетит из гравитационного колодца.