Фэйзер Джейн. Список холостяков

   Констанция сдержала смешок и с искренним радушием произнесла:
   — О, я очень надеюсь, что вы сможете присоединиться к нам! Я понимаю, что это приглашение несколько неожиданно для вас, но мы будем рады вашему обществу.
   Она повернулась к сестрам, и они горячо поддержали ее.
   Их радушие выглядело весьма убедительно, но Макс почувствовал некоторую настороженность, причину которой он сам не мог понять. Тем не менее с готовностью ответил:
   — Благодарю, с удовольствием принимаю ваше приглашение.
   — Вот и прекрасно, мы поговорим об этом за ужином. Вы играете в теннис?
   — Немного.
   Констанция слегка прищурилась:
   — Вы чересчур скромны, мистер Энсор. Он рассмеялся:
   — Я не настолько тщеславен, чтобы хвастаться своим умением, пока не выясню, насколько сильны мои соперники.
   В этот момент вошел Дженкинс и доложил о прибытии экипажа.
   — Вы готовы, мисс Дункан? — Макс предложил Констанции свою руку.
   — Желаю приятно провести время, — улыбнулась Честити.
   — Увидимся в пятницу, мистер Энсор, — сказала им вслед Пруденс.
   — Вы не держите в городе собственного экипажа? — спросила Констанция, когда Макс помогал ей сесть в кеб.
   — У меня есть автомобиль, — ответил он. — Но я стараюсь не пользоваться им в городе.
   — Автомобиль! — с искренним восхищением воскликнула Констанция. — Я ни разу не ездила в автомобиле.
   — Может быть, вы позволите мне отвезти вас в поместье в пятницу?
   Констанция не отвечала, и он с тревогой посмотрел на нее:
   — Я что-то не так сказал?
   — Нет, нисколько. — Она вздохнула. — Просто это будет несколько неловко.
   Макс рассчитывал, что она объяснит, что имеет в виду, но поскольку Констанция молчала, он решил оставить эту тему.

Глава 6

   Экипаж остановился около ресторана, и Макс провел Констанцию внутрь и отдал их накидки служителю в гардеробе. Затем они проследовали за метрдотелем по широкой позолоченной лестнице наверх, где их усадили за маленький столик в нише, откуда Констанция могла наблюдать за сидящими в обеденном зале.
   Макс заказал шампанское, открыл меню и вопросительно посмотрел на свою спутницу:
   — Вы любите устриц, мисс Дункан? Сегодня у них есть бретонские.
   — Вообще-то люблю, — ответила Констанция, — но сегодня мне что-то их не хочется.
   — Ну, тогда, наверное, мы возьмем заливные перепелиные яйца, — пробормотал он почти про себя. — Потом палтус под голландским соусом и голубиную грудку с трюфелями. — Макс выжидательно взглянул на нее.
   Констанция нервно переплела пальцы. Она терпеть не могла, когда мужчины брали на себя смелость заказывать за нее. А этот тип вообще едва знаком с ней. Она открыла свое меню и с улыбкой бросила взгляд на официанта, наполнявшего ее фужер шампанским.
   — Вы быстро принимаете решения, мистер Энсор, — сказала она. — Я, напротив, люблю тщательно изучить меню. Обычно мне требуется не менее четверти часа, чтобы определиться, что же я намерена заказать.
   Макс уловил язвительные нотки в ее голосе и с трудом подавил досаду. Он привык, что женщины позволяют делать выбор за них, более того, это было непременной частью любовной игры. А теперь получалось, что, для того чтобы не уронить своего достоинства, он должен притвориться, будто сделал заказ только для себя. А он терпеть не мог палтус, не слишком любил голубей и с удовольствием предвкушал, как закажет себе седло барашка, которым так славился «Кафе ройял».
   Он принялся изучать карту вин, решив, что уж здесь-то она не посмеет вмешаться. Констанция внимательно наблюдала за ним, потягивая шампанское.
   — Я всегда считала, что сансер неплохо подходит к палтусу, — предложила она. — И доброе старое бургундское с голубями, чтобы подчеркнуть вкус трюфелей.
   Макс закрыл меню и взял в руки фужер с шампанским.
   — Может быть, мисс Дункан, когда вы сообщите мне, что вы все-таки намереваетесь есть, я смогу подобрать для вас подходящие вина.
   — О да, разумеется, — сказала Констанция, возвращаясь к изучению меню.
   Он заметил, что в ее глазах блеснули искорки, а щеки слегка зарумянились.
   Макс в задумчивости крутил фужер своими длинными пальцами. Констанция просто светилась от самодовольства, указав ему его место. Стоит ли уступать? Разоружить ее, искренне извинившись за то, что взял на себя слишком большую смелость? Или проигнорировать случившееся и есть своего палтуса и голубей, даже если они застрянут у него в горле? Макс решил, что лучше извиниться. Это обезоружит ее. А ему, чтобы продвинуться в своих отношениях с Констанцией Дункан, потребуется преимущество неожиданности. Макс добродушно рассмеялся.
   — Я ненавижу палтус, — признался он. — И намерен заказать себе седло барашка.
   Констанция посмотрела на своего спутника с явным удивлением, затем рассмеялась вместе с ним. Это был искренний, сердечный смех, в котором не было и тени иронии.
   — Я не хотела, чтобы это выглядело так, будто я собираюсь поставить вас на место.
   — О нет, именно этого вы и добивались!
   — Ну что ж, прошу меня простить. Это было крайне невежливо с моей стороны, в то время как вы просто старались быть внимательным.
   — Внимательным?! — возмущенно воскликнул Макс. — Вовсе нет. Я старался быть обворожительным!
   — Вот как? — сказала она. — Меня всегда удивляло, почему мужчинам кажется, будто женщинам приятно, когда за них принимают решения.
   — Вы очень своеобразная леди, — сухо заметил Макс.
   — Возможно, не такая уж своеобразная, как вам кажется, — парировала она. — Думаю, таких достаточно много.
   — Давайте заключим перемирие, мисс Дункан. — Макс протянул ей руку через стол.
   Не видя причин отказываться, по крайней мере на этот вечер, Констанция с деловым видом ответила на его рукопожатие.
   — Давайте уж заодно избавимся от излишней формальности, Макс. Меня зовут Констанция.
   — Констанция, — повторил он, задерживая се руку в своей чуть дольше, чем того требовал этикет.
   Девушка почувствовала странное ощущение в кончиках пальцев, будто их покалывали иголочками, и поймала себя на том, что разглядывает его руку. Она подумала, что ей нравятся его руки, понравились с первого момента их знакомства. Отбросив эти мысли, она решительно высвободила свои пальцы.
   — Что вы будете есть? — спросил он, когда молчание грозило стать неловким.
   — Барашка, — ответила она. — Копченого лосося, суфле из омаров и барашка.
   Макс серьезно кивнул и снова открыл карту вин:
   — Вы думаете, сансер?
   Констанция подняла руки, показывая, что сдается:
   — Пожалуйста, выбирайте сами, я не осмелюсь вам указывать.
   — Да неужели?
   Он улыбнулся и чуть прищурил свои ярко-синие глаза. Это придало ему почти мальчишеский вид, и Констанция снова удивилась. Она была готова признать, что он красивый мужчина, но до сих пор не находила его особенно привлекательным. Может быть, она просто не думала об этом?
   Эта мысль смутила ее. Констанция откинулась на спинку стула и принялась рассеянно оглядывать обеденный зал, пока Макс разговаривал с сомелье.
   Констанция чувствовала, что на них обращают внимание. Новый повод для любителей посплетничать. Ей пришло в голову, что она может написать небольшую заметку в следующем номере газеты о том, как Макс Энсор ужинал с мисс Дункан. У нее вырвался невольный смешок, и Макс повернулся к ней:
   — Что вас так развеселило?
   — Да так, пришла в голову одна мысль, — небрежно сказала она, помахав рукой знакомым, сидевшим напротив.
   Макс оказался приятным собеседником, и Констанция с готовностью поддерживала беседу. Они обсудили новую пьесу Бернарда Шоу «Человек и сверхчеловек», недавнюю смерть французского художника Камиля Писсарро, архитектуру нового ливерпульского кафедрального собора. Ее удивил широкий круг его интересов. Они выходили за рамки обычной светской беседы.
   . — Позвольте мне угадать, — сказал он, когда официант убрал их тарелки с остатками седла барашка. — Вы предпочитаете сыр перед десертом.
   — Горячо, но не совсем, — ответила она, глядя на него поверх бокала с вином.
   — А, тогда сыр без десерта, — понимающе кивнул Макс.
   — В самую точку.
   — Похвальная добродетель, но сам я не могу устоять перед здешним крем-брюле.
   — Моя сестра Честити могла бы сказать вам, что здесь самые лучшие наполеоны в городе. А она знаток в этом деле.
   — Непривычно встретить женщину, которая не любила бы сладкого, — заметил он.
   Констанция подняла брови:
   — Еще один стереотип, Макс?
   — Наблюдение, основанное на опыте, — парировал он. Повернувшись к тележке с сырами, Констанция решила, что теперь ее черед уступить.
   — По правде говоря, это действительно необычно. Я унаследовала безразличие к сладкому от матери. Кусочек эпуас, пожалуйста, — она указала на круглую головку сыра на деревянной доске, — и немного «Блю Д'Овернь».
   — Бокал портвейна? — предложил Макс, указав официанту на стилтон. — Вместо десерта.
   — С удовольствием. — Констанция с удовлетворением вздохнула, когда официант положил ей на тарелку рядом со стилтонским сыром гроздь зеленого винограда. — Портвейн, сыр и виноград… божественное сочетание. Как можно предпочесть этому пирожное?
   Макс еще раз переговорил с сомелье, потом облокотился на стол и посмотрел на нее:
   — Итак, вы позволите мне отвезти вас за город в пятницу?
   Констанция покачала головой:
   — Боюсь, что нет.
   Было видно, что этот ответ привел его в некоторое замешательство.
   — Уверяю вас, я очень осторожный водитель.
   — Не сомневаюсь. — Констанция помолчала, потом, понизив голос, заговорила доверительным тоном: — Видите ли, мой отец в отличие от вас плохой водитель. Зрение у него уже не то, что прежде, но он твердо намерен приобрести автомобиль. Мы делаем все возможное, чтобы отговорить его, и, если он увидит, как я весело разъезжаю в машине, наши аргументы покажутся ему несколько неискренними.
   — Понимаю, — Макс кивнул, — но он может нанять шофера.
   — Конечно, но отец скажет, что это то же самое, что завести собаку и лаять вместо нее. Кроме того, наш кучер Кобем уже сказал, что не сможет привыкнуть к этим новомодным машинам, а сам он слишком давно служит у нас, чтобы «отправлять его пастись на травку». — Она пожала плечами и посмотрела на него с грустной улыбкой.
   — Да, это неловкая ситуация, — согласился Макс. — Пожалуй, лучше я поеду с вами на поезде.
   — Не думаю, что стоит идти на такую жертву.
   — Может быть, я все-таки предпочту пойти на нее, — проговорил он, вдыхая аромат портвейна. Макс кивком указал на ее бокал: — Скажите мне, если вам понравится.
   Констанция подтвердила, что портвейн ей понравился.
   — Зачем вам отказываться от поездки на автомобиле? Я слышала, что это захватывающее ощущение.
   — Это действительно так, но я с удовольствием променяю поездку на ваше общество.
   Неужели он считал, что она настолько наивна, чтобы купиться на такую дешевую откровенную лесть?
   — Вы так сладкоречивы, мистер Энсор! — заметное ла Констанция, разочарованная тем, что он опускается в ухаживании до таких банальностей. Хотя мужчина, имеющий такое низкое мнение о женщинах, не видит ничего зазорного в том, чтобы пускать в ход самые избитые, зато проверенные временем средства.
   — Вы обвиняете меня в неискренности, мисс Дункан? — спросил Макс, отрезая кусок стилтона.
   — Ну, если ботинок по ноге… — отозвалась она и быстро переменила тему, прежде чем разговор принял неприятный оборот: — Обычно мы уезжаем двенадцатичасовым поездом с вокзала Ватерлоо. Он прибывает в Саутгемптон в три, там мы делаем пересадку до Ромзи и прибываем на место в половине четвертого. В Ромзи нас кто-нибудь встретит на двуколке.
   — Могу я расценивать это как приглашение встретиться на вокзале Ватерлоо?
   Он потягивал портвейн, твердо решив сохранять безмятежное спокойствие, хотя мисс Констанция Дункан оказалась самой строптивой и ершистой женщиной, с которой он когда-либо ужинал.
   — Да, конечно.
   Она подняла свой бокал и улыбнулась ему. Констанция видела, что он сбит с толку, и решила, что враждебность не принесет желаемого результата. Ей следует попридержать свой язычок.
   — Я чувствую себя виноватой за то, как отозвалась вчера вечером о гувернантке вашей племянницы, — сказала она, отрывая от ветки виноградину.
   — В самом деле? — Макс мигом заинтересовался. — Почему? Что у вас общего с мисс Уэсткотт?
   Констанция оторвала еще одну виноградину, избегая встречаться с ним взглядом.
   — Ничего, разумеется. Именно поэтому я и переживаю. Я не имела права выражать сомнение в ее профессионализме, не будучи даже знакома с ней.
   — Ну, поскольку она ничего не знает о вашей критике в ее адрес, вы можете жить с чистой совестью, — сухо заметил Макс, продолжая внимательно наблюдать за ней.
   Он решил, что это всего лишь предлог, чтобы отвлечь его, а затем внезапно атаковать.
   Констанция одарила его обезоруживающей улыбкой.
   — Все это немного неловко. Извиняясь за то, что высказала критические замечания в адрес гувернантки, я тем самым косвенным образом подвергаю критике вашу сестру.
   — Да, действительно, — согласился он. — И признаюсь, мне очень любопытно, зачем вы это делаете.
   Его не обманула ее обезоруживающая улыбка. Констанция встретила его изучающий взгляд и решила действовать напрямик:
   — Вы выступили в защиту гувернантки. Просто хочу сказать, что после услышанного от вашей сестры сегодня днем я готова согласиться с вами.
   Макс слегка поджал губы, потом спросил:
   — Кофе?
   — После того, как вы расправитесь с крем-брюле.
   — Мне кажется, что после портвейна я уже не хочу никакого пудинга. — Он подал знак дежурившему поблизости официанту. — Итак, вы считаете, что мать не должна интересоваться политическими убеждениями тех, кому она доверяет воспитание своего ребенка?
   — Я считаю, что она не имеет права вторгаться в личную жизнь людей, находящихся у нее в услужении, — возразила Констанция. — Их убеждения не должны никого касаться, если они держат их при себе. Эта мисс Уэсткотт способна постоять за себя?
   — Скорее всего нет, — признал Макс, стараясь сохранять безучастный вид.
   — Как давно она служит у вас?
   — По-моему, продержалась уже около десяти месяцев, — ответил Макс. — На полгода дольше, чем все ее предшественницы.
   Констанция заподозрила, что Энсор намеренно провоцирует ее своим безразличием, но решила не поддаваться на провокацию.
   — Она очень молода?
   Девушка налила две чашки кофе из изысканного фарфорового кофейника, который благоговейно установили рядом с ней. Официант взял одну чашку и поставил ее перед Максом.
   — Далеко не девочка, — ответил Макс, беря серебряными щипцами кусочек сахара и опуская его себе в чашку. — А почему она вас так заинтересовала?
   — Банальное любопытство, — ответила Констанция. Макс недоверчиво посмотрел на нее:
   — Да? А я полагал, что нещадно эксплуатируемая мисс Уэсткотт должна вызывать у вас живейший интерес.
   Констанция попробовала кофе.
   — Я не стану этого отрицать. Мы с сестрами воспитаны женщиной, принимавшей подобные вещи очень близко к сердцу.
   Макс наклонился и пристально взглянул ей в глаза:
   — И после этого вы беретесь утверждать, что на детях никак не сказываются убеждения тех, кто отвечает за формирование их умов?
   — Нет, конечно же, я этого не утверждаю. Я не говорила ничего подобного. Я просто сказала, что, если женщина ясно дает понять, что хочет держать собственные убеждения при себе, она имеет на это полное право. А у вас есть свидетельства того, что мисс Уэсткотт навязывала свои политические взгляды шестилетней девочке?
   — Я сомневаюсь, что Пэмми в состоянии понять нечто столь сложное, — ответил Макс. — Как и большинство… — Он запнулся.
   — …как и большинство женщин, — закончила за него Констанция. — Вы ведь именно это хотели сказать?
   Макс вздохнул:
   — Но я этого не сказал.
   — Однако вы не скрываете своих взглядов.
   Энсор облокотился на стол и слегка подался вперед:
   — Я не понимаю, зачем женщинам право голоса. Они и так пользуются огромным влиянием на мужчин в своей семье. Я, например, знаю гораздо больше женщин, чем мужчин, обладающих реальной властью. Их мужья и братья делают то, что они им приказывают.
   Констанция с явным неодобрением уставилась на него.
   — Вот уж не ожидала, что вы затянете эту старую песню, — сказала она. — «Женщины — это власть за троном». И даже если я соглашусь, что некоторым женщинам посчастливилось иметь влияние на мужчин, принимающих за них решения, что говорить о тех, которым меньше повезло в этом вопросе? Кто будет проводить решения, которые смогут улучшить условия их жизни? Кто ими вообще интересуется? — Она покачала головой.
   Макс подумал было сказать ей, что она очень красива, когда сердится, но решил, что для одного вечера он уже достаточно часто провоцировал ее. Он почти убедился в том, что Констанция является членом Женского социально-политического союза и, таким образом, вполне подойдет для его целей. Сейчас настало время немного отступить, предложить перемирие, а тем временем обдумать следующий шаг. Если он правильно разыграет свои карты, Констанция выложит ему всю необходимую информацию.
   — Возможно, создание женского политического союза имеет определенный смысл, — спокойно произнес он. — Но эти женщины должны хорошо продумать все отдаленные последствия планируемых ими социальных изменений. Это следует рассматривать со всех точек зрения.
   Вызванный спором румянец понемногу начал сходить с лица Констанции. С этим заявлением она не могла не согласиться. И девушка заставила себя говорить так же спокойно, как и он:
   — Но нам нужны определенные заверения со стороны правительства, что этот вопрос будет рассматриваься.
   Пламя свечи, стоявшей на столике, слегка колыхнулось, и Макс увидел, как вспыхнули золотистые отблески в темно-зеленых глазах девушки. Он отметил и случайно вырвавшееся у нее «нам». Констанция окончательно выдала себя.
   — Насколько мне известно, этот вопрос включен в повестку обсуждений кабинета министров, — сказал он.
   Констанция внимательно посмотрела на него, но не смогла ничего прочесть на его лице. Надо полагать, он знает, что говорит, если так часто обедает с премьер-министром и членами кабинета.
   — Это уже хоть что-то, — нарочито безразличным тоном заметила она.
   Макс слегка наклонил голову в знак согласия, потом решительно переменил тему:
   — Что вы думаете по поводу коньяка? Не выпить ли нам?
   — Нет, благодарю вас. Завтра у меня должна быть свежая голова. Но пусть это вас не останавливает.
   — Мне тоже нужна свежая голова. — Энсор жестом подозвал официанта и попросил принести счет и вызвать экипаж. — Может быть, в следующий раз, когда вы окажете мне честь ужинать со мной, мы прокатимся в автомобиле? Я могу встретить вас где-нибудь за пределами Манчестер-сквер, и мы проедемся вдоль реки. Недалеко от Виндзора есть премилое местечко с хорошей кухней, прекрасным видом…
   — Звучит заманчиво, — ответила Констанция и взяла свою сумочку. — Прошу извинить меня.
   Макс встал, официант отодвинул ее кресло, и она поднялась из-за стола. Макс смотрел, как она шла по залу в сторону дамской комнаты, задерживаясь по пути то у одного столика, то у другого. Он никак не мог решить, успешно прошел вечер или нет. Он выяснил то, что хотел знать, но сомневался, что ему удалось хоть немного растопить сердце этой леди. Констанция никак не откликнулась на его лесть и ухаживания. Что касается его самого, то несмотря на то что она, несомненно, была красивой женщиной и интересным собеседником, он находил се страстные убеждения и бесконечные нападки невероятно утомительными. Но может быть, это лишь способ вызвать его интерес? В этом случае вечер удался как нельзя лучше.
   А ей и в самом деле удалось заинтересовать его. И так или иначе, Макс намеревался взять штурмом эту крепость. За интеллектуальными рассуждениями должна скрываться настоящая женщина. С такой страстью отдаваться своим убеждениям было совсем неплохо, и Макс с должным уважением относился к ее умственным способностям. Но при всей ее целеустремленности она должна была признать, что существуют и другие страсти, способные доставить немало удовольствия.
   Констанция вышла из дамской комнаты, не преминув потихоньку сунуть в стопку льняных полотенец, подальше от глаз прислужницы, копию газеты «Леди Мейфэра». Она размышляла о том, что дал ей сегодняшний вечер. Некоторые сведения о мисс Уэсткотт, но ничего существенного, и намек на то, что в правительстве по крайней мере собираются поднять вопрос о правах женщин. Не так уж много. И она была уверена, что ей не удалось поколебать воистину доисторические взгляды Макса Энсора на положение женщины в обществе. Но впереди выходные, в стенах ее собственного дома. И если за это время она не сумеет хоть немного вскружить ему голову, грош ей цена как женщине.
   Она подошла к столу, и Макс поднялся ей навстречу. На лице ее играла легкая, загадочная и слегка самодовольная улыбка, похожая на улыбку Моны Лизы. А подозрительный блеск в ее глазах сразу же заставил его насторожиться.
   «Что она затевает?» — подумал он, но сказал лишь: — Экипаж подан.
   Поймав его изучающий взгляд, Констанция обнаружила, что улыбается, и спохватилась. Она сообразила, что улыбалась все то время, пока направлялась к нему через зал, и поспешно придала своему лицу строгое выражение.
   В напряженном молчании они сидели в полумраке экипажа. Констанции было любопытно, предпримет ли он что-нибудь, но она не могла решить, как ей отреагировать, если это произойдет. Не будет ничего необычного в том, что в конце такого вечера мужчина попытается поцеловать свою спутницу. Ей пришлось ждать недолго. Макс нежно опустил руку на ее колено. Она не шелохнулась. Сквозь тонкий шелк она чувствовала тепло его руки. Он слегка наклонился к ней и, коснувшись другой рукой ее подбородка, повернул ее лицо к себе. Она продолжала молчать, сидя совершенно неподвижно, не будучи уверена сама, чего ей хочется.
   Макс кончиком пальца провел по ее губам, не зная, как расценивать ее молчание и неподвижность. Во всяком случае, не как сопротивление. Внезапно она шевельнула губами и легко дотронулась до его пальца языком. Этот смелый ободряющий жест удивил его, хотя он уже пришел к выводу, что пора перестать удивляться, имея дело с Констанцией Дункан. Он наклонился и коснулся губами ее губ. По ее реакции он сразу же понял, что она не новичок в подобных делах. Тем лучше. Она обвила его шею руками и позволила ему проникнуть языком во влажную глубину ее рта. Макс намеревался предложить ей всего лишь невинный, целомудренный поцелуй, но она перехватила инициативу. Со свойственной ему противоречивостью он не мог решить, нравится ему это или нет.
   Экипаж остановился, и голос кебмена нарушил тишину:
   — Манчестер-сквер, господа.
   Они отодвинулись друг от друга. Констанция подняла руки и поправила прическу.
   — Благодарю вас за приятный вечер, Макс.
   — И я благодарю вас, Констанция.
   Его белые зубы блеснули в темноте в ответ на ее церемонные слова и прохладную вежливую улыбку. Он вышел из экипажа и подал ей руку, чтобы помочь спуститься. Проводив ее до двери, он нажал на кнопку звонка и поднес ее руку к губам.
   — До скорого свидания.
   — Пятница, вокзал Ватерлоо, ровно в полдень, — откликнулась Констанция.
   — Буду ждать с нетерпением!
   Дверь открылась, Констанция подняла руку в прощальном жесте и вошла в дом.
   — Хорошо провели время, мисс? — спросил Дженкинс.
   — Сама не знаю, — ответила девушка. — Сестры уже легли?
   — Навряд ли, мисс Кон, — с видом заговорщика улыбнулся Дженкинс. — Думаю, вы найдете их наверху, в гостиной.
   — Ну тогда спокойной вам ночи!
   Констанция помахала ему рукой и, придерживая юбку, взбежала по ступеням. Ей не избежать допроса сестер, которые с нетерпением ждали ее возвращения, да она и не хотела увиливать. Просто она не решила, как много готова рассказать им об эпизоде в экипаже. Констанция рассчитывала на легкий, игривый поцелуй, только чтобы подразнить Макса. Но каким-то необъяснимым образом все изменилось.
   Она открыла дверь в гостиную. Пру и Честити играли в шашки, но, увидев ее, тут же вскочили.
   — Рассказывай скорее, — потребовала Честити. — Вы весь вечер обменивались колкостями или, наоборот, любезничали?
   — О, Чес, ты невыносима. — Констанция принялась стягивать перчатки. — На самом деле мы и вправду беспрестанно спорили. А единственный романтический момент был, когда он поцеловал меня на прощание в экипаже.
   — Тебе понравилось? — спросила Пруденс, приподняв брови.
   — Еще не решила.
   Констанция упала в кресло и сбросила туфли. Ее сестры следили за ней с жадным вниманием, как львицы, ждущие, когда им бросят кусок мяса.
   — По десятибалльной шкале? — продолжила допытываться Пруденс.
   Констанция сделала вид, будто серьезно обдумывает ответ. Она вытянула руки и принялась задумчиво рассматривать свои ногти.
   — Дерзкий, — задумчиво сказала она, — сильные, горячие губы… проворный язык… Но поскольку я не могу сказать «десять», так как никогда не знаешь, что еще доведется испытать, остановимся на восьми.
   — Высокая оценка, — решила Пруденс.
   — Довольно смело для первого поцелуя, — заметила Честити, складывая шашки.