Хэган Патриция. Любовь и роскошь

   – Я называю ее Серебряной комнатой, – сказал Дрейк, закрывая двери лифта и отправляя его вниз. – Шеф-повар сказал, что наш ужин будет готов ровно к девяти. – Он протянул ей руку. – А пока я хотел бы попотчевать вас вкусной красной икрой и хлебной водкой, которую мне специально присылают из России. Но возможно, вам сначала хочется осмотреть мои апартаменты?
   – Это было бы замечательно. – Дани залюбовалась перламутровым столиком, на котором стояли прелестные серебряные вещицы и коллекция статуэток из розового кварца. Над ним висело венецианское зеркало, украшенное серебром.
   – Здесь что-то вроде приемной, – объяснил Дрейк. – Я не хотел, чтобы люди попадали из лифта сразу же в гостиную.
   – Я не думала, что в гостиницах есть такие апартаменты! – восхитилась Дани.
   Дрейк кивнул:
   – В обычных гостиницах их и не бывает, но, поскольку мне понравился Париж и я подумал, что, возможно, буду проводить здесь много времени, я решил сделать такое для себя.
   Дани слушала, с интересом ожидая увидеть новые доказательства его очевидного таланта декоратора.
   В гостиной одну из стен почти полностью занимала картина; на полотне были изображены гладиатор и лошади, обрамленные золотыми листьями. На стоявшем посередине комнаты столе сверкали серебро и хрусталь под светом золотой с хрусталем люстры.
   – Я привез все это из России. – Дрейк указал на стол. – Серебряный письменный прибор принадлежал моему дяде. И я хотел, чтобы он находился именно здесь, поскольку я, вероятно, навсегда сохраню для себя это место независимо от того, где я поселюсь постоянно… Если это когда-либо произойдет, – добавил он с усмешкой.
   Они осмотрели восьмиугольную гостиную, маленькую комнату для отдыха, кухню – они были изысканно меблированы. Но, войдя в кабинет Дрейка, Дани изумленно ахнула. Показав на резные диваны, обитые крокодиловой кожей, она недоверчиво воскликнула:
   – Неужели они мягкие?
   – Попробуйте, – засмеялся Дрейк. – Кожу по моему заказу доставили из Африки, в те времена я был знаком с одним человеком, жившим в Мадриде, который обладал удивительным талантом в области кожевенного дела и занялся выделкой этого материала для меня. Сами же диваны сделаны в Лондоне.
   Дани с опаской чуть прикоснулась к грубой поверхности и удивленно подняла глаза на Дрейка, когда почувствовала, что на ощупь кожа была гладкой и нежной.
   – Садитесь, – сказал Дрейк. – Я принесу икру и водку. – Он вышел из комнаты, искренне довольный тем, как восторженно отнеслась она к интерьеру его покоев.
   Дани выбрала один из маленьких стульев, обитый настоящей кожей, поскольку все же опасалась садиться на диван. Окинув взглядом невероятных размеров комнату, она обнаружила и другие сувениры из Африки: морда тигра угрожающе уставилась на нее со стены, на которой висела по соседству с носорогом, безразлично взирающим на происходящее вокруг. Дани вздрогнула от отвращения, перевела взгляд на многочисленные ряды книжных полок и изумилась богатому выбору литературы на всевозможных языках.
   Вскоре вернулся Дрейк с подносом, на котором стояли бутылка бесцветной жидкости, рюмки, чаша, наполненная красной икрой, и тарелка с сухим печеньем и ломтиками хлеба.
   – Вижу, вы получаете удовольствие от созерцания моего музея, – сказал он весело. – Боюсь только, что на сафари я не был столь удачен, как некоторые мои спутники.
   – Слава Богу! – вскричала Дани. – Мне не нравится, когда убивают животных ради азарта. – Она указала в сторону книг. – Много иностранных языков вы знаете?
   Дрейк задумчиво закусил губу, присел и стал наполнять рюмки водкой.
   – Свободно я говорю на русском, конечно же, английском, как вы знаете… французском, испанском, немецком и на скандинавских языках, которые в основе своей похожи, – норвежский, шведский, датский. Затем, – задумчиво продолжил он, – могу немного общаться еще на четырех или пяти языках, по крайней мере спросить дорогу, если я потеряюсь, скажем, в Марокко, Алжире или Египте. Да, – смеясь, добавил он, – и суахили, чтобы предупредить каннибалов о том, что им придется варить меня в течение недели, прежде чем съесть.
   – Каннибалы не говорят на суахили! – засмеялась Дани.
   – Конечно же, не говорят, – согласился Дрейк, – но мне нравится подшучивать над вами. Итак. За нас! – произнес он тост, поднимая рюмку, и Дани присоединилась к нему.
   Она сделала глоток, чуть сморщила носик от незнакомого вкуса и объявила:
   – Пожалуй, мне нравится.
   – Я предполагал, что именно так и будет. – Дрейк облокотился на спинку дивана и нежно спросил: – Итак, теперь, когда мы расслабились, не расскажете ли мне, почему вы были так расстроены, когда я заехал за вами?
   Дани сделала еще несколько крошечных глотков – тепло приятной волной разлилось по всему телу.
   – Из-за Колта. После того как вы ушли, он явился в магазин и объявил о том, что они с Лили собираются пожениться.
   Дрейк наклонился вперед, наполнил рюмки, затем снова откинулся на спинку и стал внимательно слушать Дани, которая пересказала ему разговор с Кол-том и сцену с Лили. Она закончила повествование, пожав плечами:
   – Я не хотела показаться невежливой, поспешно покидая дом, просто стремилась избежать очередной сцены с Колтом из-за инцидента между мной и Лили. Кроме того, зачем мне снова слышать его объявление о своей женитьбе? Именно поэтому я сочла за лучшее для нас поскорее уехать оттуда.
   Дрейк был потрясен, услышав, что Колт собирается жениться на Лили – этой авантюристке, которая чувствовала запах золота так же, как крокодилы чувствуют приманку. Он ненавидел лицемерных женщин и только наедине с собой мог признаться – все они напоминали ему мать, будили тягостные мысли о том, как она своим эгоизмом и предательством разрушила жизнь отца.
   Дани покачала головой и сказала:
   – Колт сам должен принимать решения.
   Дрейк про себя возразил ей: только не тогда, когда эти решения принимаются под чьим-либо давлением!
   Дани дружески дотронулась до его руки:
   – Спасибо, что выслушали меня. Простите, что я взваливаю на вас бремя наших семейных проблем, но я очень высоко ценю вашу доброту и умение понимать и слушать.
   – Зачем же существуют друзья? – мягко напомнил он, но затем тень омрачила его взгляд, и он долго смотрел на Дани, прежде чем отважился довериться: – Знаете, у меня сохранились горькие воспоминания о моей собственной семье. Когда-нибудь я поделюсь ими с вами. А до тех пор я хочу, чтобы вы знали: я понимаю, как вы переживаете и как сильно это ранит.
   Он посадил ее рядом с собой и крепко прижал ее к своей груди. Она чувствовала на лице теплоту его дыхания. А затем он поцеловал ее, и пламя охватило все ее существо, подобно лесному пожару.
   Дани ответила ему, не смущаясь и не скрывая своего желания, – обвила его шею руками, еще сильнее прижалась к нему. Соски ее напряглись в предвкушении сладостной муки.
   Они потеряли счет времени, прильнув друг к другу в страстном объятии, а когда Дани отстранилась от Дрейка и заглянула в его глаза, то поразилась силе эмоций, которые бушевали в нем.
   – Скажите, у вас так было раньше? – тихо спросил Дрейк.
   – Нет, – честно ответила она и вдруг дерзко улыбнулась: – А у вас, Драгомир, известный коллекционер сердец?
   Он улыбнулся и с нежным укором покачал головой:
   – Я отвечу, маленькая ворчунья, но вы ведь не поверите мне. – Он неожиданно помрачнел. – Я прекрасно знаю о своей репутации, но в действительности все не так… Честно говоря, я никогда не встречал женщину, которой мог бы доверять… или, возможно, недостаточно стремился к тому, чтобы сделать это.
   Его признание показалось бы Дани довольно странным, если бы не рассказ Сирила о матери Дрейка. Тогда она поняла, что прошлое мешало ему научиться верить женщинам.
   – Я рада, – сказала она ему, – что со мной вы решили попытаться.
   – Это верно, вы дороги мне. Доверьтесь мне, Дани. Я никогда не обижу вас.
   Всем сердцем она надеялась, что это было так, потому что впервые в жизни перестала контролировать свои чувства, прекрасно сознавая, что, поступая таким образом, делает себя ранимой. И все же она желала… отдаться Дрейку, она сама приняла решение…
   Ужин был восхитительным: свежий паштет из гусиной печенки с салатом из цикория; запеченный средиземноморский лещ с креветками и артишоками. Лучшие сорта красного и белого вин, шампанское, кофе и коньяк.
   Однако Дани и Дрейк едва притронулись к еде и едва отпили из своих бокалов. Их мысли были заняты только друг другом.
   Официант суетился вокруг них и беспокоился, что еда не понравилась им. Наконец Дрейка утомило его присутствие, и он жестом отпустил его.
   Когда они остались наедине, Дани спросила:
   – Официант не обидится, что вы отправили его? Управляющий гостиницей подумает, что он виноват, или владелец ресторана обвинит шеф-повара в том, что блюда недостаточно вкусны.
   Дрейк медленно покачал головой:
   – Видите ли, я владею и гостиницей, и рестораном.
   Дани была потрясена, но не его богатством, поскольку она привыкла к общению с людьми состоятельными. «Значит, – ошеломленно думала она, – он сам оформил интерьер гостиницы, все ее прекрасные комнаты». Теперь стало понятно его едва слышное «мерси», когда она расточала восторженные комплименты оформлению гостиницы.
   Дрейк встал, подошел к ней и подал руку. Нежно лаская кончиками пальцев ее запястья и глядя ей прямо в глаза, он тихо спросил:
   – Хотите отведать десерт в отдельном кабинете? Улыбнувшись, она молчаливо проследовала в другую комнату.
   Дани знала, чего хотела, знала с самого начала, что, когда придет нужное время – с нужным мужчиной, она не станет прибегать к глупым отговоркам. Ничто не будет сдерживать ее, и – она искренне надеялась – не будет и сожаления.
   Ни на мгновение не отрывая от его лица пристального взгляда, она начала медленно расстегивать свое вечернее платье, и оно мягко упало к ее ногам. Она осталась в белье из атласа и кружев и протянула к нему руки:
   – Мой дорогой, сегодня вечером десерт – это мы.
   С глубоким стоном радости и удовольствия Дрейк схватил ее на руки и хрипло пробормотал:
   – Я никогда не хотел ни одну женщину больше, чем вас, Дани, и собираюсь доказывать это… всю ночь напролет.

Глава 18

   Дрейк встал и задумчиво смотрел на Дани. Она спала, лежа на боку. Ее обнаженное тело словно парило в блестящем сиянии лунного света, льющегося через окно.
   Изумительная, божественная, ни на кого не похожая.
   Природа наделила ее не только всеми мыслимыми атрибутами физической красоты, о которых только мог мечтать мужчина. Она была также необычайно умна, чувствительна, остроумна.
   Она была девственницей.
   Но не это удивило его, а ее способность доставить ему удовольствие, вознести его на такие высоты страсти и наслаждения, которые он никогда не находил в объятиях других. Казалось, она знала, как возбудить его, как доставить ему радость и получить то же самое от него. Отдаваясь ему, она получала во сто крат больше… и Дрейку это бесконечно нравилось…
   Дрейк прекрасно понимал, что Дани не будет предъявлять претензий за то, что лишил ее девственности. Ведь она сама дала ему понять, что хочет его, поэтому с его стороны соблазнения не было.
   И все же он считал себя связанным с ней и желал, чтобы жизнь его не была столь запутанна и неопределенна. Он поклялся, что ничто не помешает ему вернуть честь своему роду и имени отца, но теперь чувствовал, что ему потребуется напряжение всех сил, чтобы не позволить этой красавице с медовыми глазами стать препятствием на его пути.
   Ему необходимо было получить доступ к картине «Александровский дворец», изучить ее и найти ключи, которые привели бы его к сокровищу – яйцу Фаберже. Возможно, пришло наконец время довериться Дани. Она наверняка согласится отдать ему картину. Что плохого, если она будет знать о его прошлом, раздумывал он, особенно теперь, когда он испытывает к ней чувства, которых никогда не питал ни к одной женщине, чувства, наслаждаться которыми он хотел и впредь.
   Он пошел в свой кабинет, допил водку и стал беспокойно мерить шагами комнату. Он снова думал о Колте и удивлялся, почему он переживает о нем, когда у него полно неприятностей в собственной жизни? Но он жалел беднягу, которого тащила под венец авантюристка Лили. Ведь в Англии она прыгала из постели в постель в поисках богатого мужа.
   Какой уловкой она воспользовалась для того, чтобы вынудить Колта жениться? Ребенок? Слишком рано – даже для такой интриганки, как Лили. Она скорее всего использовала более изощренный сценарий, возможно, заставила его поверить в то, что он соблазнил ее, что она была девственницей. Тогда она разыграла перед ним трагедию: если он не женится на ней, ее жизнь будет разрушена.
   Дрейк с горечью усмехнулся. Старый женский прием, и наверняка именно он сработал в случае Лили, поскольку пребывание в доме Колтрейнов в качестве гостьи давало ей ощутимое преимущество. Какой ужасный скандал поднимется вокруг важного и занимающего высокий пост Тревиса Колтрейна, когда на каждом перекрестке будут шептаться о том, что его сын осмелился соблазнить гостью дома, лишил ее девственности, а затем отказался жениться.
   В конце концов Дрейк решил, что вмешаться все же необходимо, ибо надо спасать Колта. Ни в коем случае нельзя позволить ему жениться на Лили.
   Он вспомнил, как ужинал в доме Колтрейнов и как Лили улыбалась ему и опускала глазки, словом, заигрывала. Без ложной самоуверенности Дрейк предполагал, что заполучить Лили к себе в постель не составит никакого труда. Сложность будет заключаться лишь в том, как подстроить, чтобы Колт обнаружил их вместе. Пока еще не поздно, пусть Колт увидит собственными глазами, кем является его избранница. Конечно же, Дани не надо посвящать в его планы. Колт, убедившись что все было подстроено, никому не станет об этом рассказывать. Лили, без сомнения, поступит точно так же. Она, униженная, в смятении, отправится в Англию, как только получит разрешение на выезд из Франции.
   Дрейк улыбнулся. Должно сработать. Конечно, сначала Колт придет в ярость, но после будет благодарен.
   Он взглянул на часы, увидел, что уже немногим больше полуночи. Вернувшись в спальню, он снова взглянул на спящую Дани, подумал о том, как она прекрасна, и почувствовал, как снова пробуждается желание. Однако было уже поздно. Ему предстояло еще отвезти ее домой, где и должны находиться в такой час благовоспитанные молодые дамы. И все же он не смог сдержаться и понял, что ему было просто необходимо еще раз прижать ее к себе, насладиться воспоминаниями их разделенной страсти. Он лег рядом с ней и крепко прижал к себе. Дани тихонько вздохнула во сне, уютнее устроившись в его ласковых объятиях.
   Дрейк упивался ее близостью. Теперь он знал наверняка, что пришло время рассказать Дани обо всем, и он непременно сделает это, вероятно, уже завтра. А затем продолжит поиски и наконец упорядочит свою жизнь… жизнь, частью которой станет Дани.
 
   Сирил Арпел стоял в тени напротив гостиницы. Он никогда не был так зол. Дрожа с головы до пят, он в негодовании сжимал и разжимал кулаки и скрипел зубами.
   Терпение его лопнуло. Драгомир считает, что получил все, что хотел, – овладел Дани и вскоре получит картину. У Сирила на сей счет своя точка зрения. Он слишком долго медлил. Пришло время вступить в игру.
   Он хотел спать, впрочем, с этим можно подождать. Сейчас нужно окончательно выработать план похищения картины… и придумать, как свалить кражу на Драгомира. Дани, разумеется, будет разгневана и обратится за пониманием и состраданием именно к нему. Сирил решил, что если действовать с умом, то в итоге оба приза достанутся ему.
   Сирил принялся разрабатывать свой коварный замысел, он полагал, что осуществить кражу проще простого: необходимо однажды ночью пробраться в магазин Дани и взять картину. Чтобы похищение связали с Дрейком, тому нужно исчезнуть одновременно с картиной – это будет выглядеть весьма подозрительно и станет достаточным для того, чтобы обвинить его в преступлении. Сирил решил, что Драгомир получит якобы срочное послание из России, требующее его немедленного присутствия при императорском дворе. Сирил мог запросто устроить отправку подобной депеши, воспользовавшись помощью нечистого на руку телеграфиста, который за несколько тысяч франков был готов сделать все, что угодно. Он уже не раз поступал так, когда представлялась хоть малейшая возможность избавиться от соперничавшего с ним торговца перед важной сделкой или аукционом. И даже если Драгомир попытается отправить записку Дани, в которой сообщит, что вынужден неожиданно покинуть Францию, ну что ж, Сирил самодовольно улыбнулся, он в силах справиться и с этой мелочью.
   Сирил бросил последний взгляд на гостиницу и пошел прочь. «Дело в шляпе», – убежденно и горячо бормотал он.
 
   Дани проснулась словно от толчка. В глаза бил солнечный свет. Она сощурилась, и вдруг осознание случившегося будто кинжалом пронзило ее. Она полностью обнажена, не в своей постели. Дани села, с ужасом оглядываясь по сторонам. Где же она? Ее охватила паника – она увидела лежащего рядом мужчину! Она окончательно проснулась, и суровая действительность предстала перед ней.
   Господи, ведь уже утро!
   Она затрясла Дрейка:
   – Дрейк, вставай! Мы уснули! О, папа убьет нас обоих!
   Она выпрыгнула из кровати, неистово заметалась по комнате в поисках одежды, которой нигде не было видно. Затем вспомнила о своем ночном раздевании и выскочила из комнаты в кабинет, где оставила свои вещи.
   Дрейк мгновенно проснулся и взглянул на часы.
   – Черт возьми, восемь часов! Мы так долго проспали! Как мог я проявить подобную безответственность? – Он поспешно надел рубашку и направился к двери. – Я прикажу прислать экипаж…
   – Нет! – воскликнула Дани. – Я поеду одна. Если папа увидит тебя, будет только хуже. Не представляю, что он сделает.
   – Нет, я не отправлю тебя домой в экипаже одну как особу, которой заплатили за ночные услуги и послали прочь. Нет, мы предстанем перед ним вместе.
   Он улыбнулся, хотя на самом деле ему было вовсе не до улыбок, и поцеловал кончик ее носа, а глаза Дани наполнились слезами благодарности.
   – Дрейк, не нужно. Отец будет очень зол, и у меня больше шансов попытаться вразумить его, чем у тебя. Я скажу, что мы выпили слишком много вина и заснули. Ему необязательно знать обо всем, что произошло… – Она замолчала и скромно опустила ресницы – воспоминания о прекрасной ночи любви нахлынули на нее. Это был сон… чудесный сон, который она хотела вспоминать снова и снова. Что бы ни предпринял ее отец, этот сон уже никто не отнимет у нее.
   Дрейк крепко сжал ее плечи и, глядя прямо в глаза, твердо сказал:
   – Дани, я никогда не испытывал таких чувств ни к одной женщине. Ты мне очень нравишься. Возможно, это любовь. Возможно, нет. Время покажет. Я еще не готов жениться, но, если твой отец потребует, если захочет, чтобы я женился на тебе для того, чтобы защитить твое доброе имя, я сделаю это.
   Дани замерла. Значит, он хочет быть честным, а она должна быть благодарна ему за это…
   – Благодарю тебя, Дрейк, – холодно ответила она, – но я от жизни хочу гораздо большего, чем мужа, который считает, что, женившись на мне, он меня облагодетельствует.
   Она рассерженно отвернулась, но Дрейк силой повернул ее к себе:
   – Дани, ты не поняла…
   – Отвези меня домой, если хочешь оставаться галантным кавалером, – резко перебила она, освобождаясь от объятий. – Не думаю, что сейчас подходящее время для предложения руки и сердца.
   И кроме того, – добавила она, сверкнув светло-карими глазами, – я хочу, чтобы ты знал: ты ничего не должен мне. Все, что произошло прошлой ночью, произошло по обоюдному желанию. Ты не соблазнил и не обманул меня. Это было замечательно, прекрасно, и мы оба наслаждались, но это совсем не означает, что теперь мы разделяем друг к другу всепоглощающее, грандиозное чувство любви, о котором пишут поэты, которое побуждает людей заключать браки и рожать детей. Мы ничего не должны друг другу, даже если и провели вместе ночь. Ты не обязан жениться на мне, и я не должна выходить за тебя замуж!
   Она помедлила, глубоко вздохнула и выпустила воздух.
   – Я ясно выразилась?
   – Да, ты совершенно ясно выразилась, Дани, – разозлился Дрейк. – А теперь не позволишь ли мне проявить учтивость и проводить тебя домой?
   – Разумеется. – Она отвернулась, чтобы закончить свой туалет.
   Дрейк выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью и ругаясь про себя. Любая другая требовала бы обручальное кольцо, но только не Дани, рассуждающая так, словно ничего не случилось, словно она не лишилась девственности, а являлась искушенной женщиной с множеством любовников. Он был совершенно сбит с толку, ведь Дани молода и неопытна. Их могут ждать крупные неприятности. Колтрейны – высокоуважаемые люди, и недопустимо, чтобы их дочь проводила ночь с мужчиной, а они сходили с ума от беспокойства. Сейчас надо встретиться с ними и все объяснить. У него еще будет время, чтобы уладить отношения с Дани.
   Неожиданно Дрейк понял, что мир вокруг него изменился: он не хотел терять Дани, потому что они и вправду могут разделить всепоглощающее, грандиозное чувство любви, о котором она говорила.
   И он был готов встретить это чувство.

Глава 19

   За те почти тридцать лет, что Китти знала Тревиса, она часто видела его в гневе. Видела, как у взрослых мужчин дрожали колени, когда они стремились поскорее отвернуться, чтобы не видеть угрожающего взгляда серо-стальных глаз, и убегали при первой возможности. Была она рядом с ним и в те минуты, когда ярость его находила выход и побуждала к убийству. Она была свидетелем, как он покончил с вероломным Натаном Коллинзом, хладнокровно застрелившим ее отца, слышала о том, что Тревис убил злодея Люка Тейта, принесшего столько горя их семье.
   Теперь Китти, стоя в дверях кабинета Тревиса и молча глядя на него, знала, что он способен на насилие – несдержанный нрав мужа давно стал легендой, но никогда еще она не видела его обезумевшим до такой степени и очень испугалась.
   Тревис стоял возле массивного дубового стола и смотрел в окно, выходящее на улицу перед особняком. Скорее всего он всю ночь ходил взад-вперед по кабинету, не в силах заснуть, с беспокойством ожидая возвращения домой Дани.
   Часы над камином пробили без четверти девять. Тревис раздраженно взглянул на часы и ударил кулаком по подоконнику:
   – Черт побери, где она? – Он обернулся к Китти. – С меня хватит! Я либо иду за этим дамским угодником, либо скажи жандармам запереть его, иначе я придушу негодника своими собственными руками!
   Однако вспышка его ярости не вывела Китти из себя, и она спокойно возразила:
 
   Ты не сделаешь ни того, ни другого, Тревис.
   Если ты отправишься на поиски Дани, то унизишь ее и она никогда тебе этого не простит. Если же уведомишь полицию, то к полудню об этом будет знать весь Париж.
   Он недоверчиво посмотрел на жену и сокрушенно всплеснул руками:
   – Хорошо, но что ты предлагаешь? Ее не было дома всю ночь, она находилась с мужчиной, имеющим ужасную репутацию. И ты говоришь, нам нужно сидеть и ждать, когда она явится, и делать вид, словно ничего не случилось?
   – Возможно, ничего и не случилось.
   – Ты сошла с ума? – взвился Тревис. – И ты веришь в это?
   Китти не могла удержаться от улыбки.
   – Не суди по себе, дорогой. Мы с тобой знаем, что ни одна девушка не возвращалась домой чистой и невинной после ночи, проведенной с тобой.
   – Не смешно, Китти, – обиделся Тревис, – я не в том настроении, чтобы выслушивать твои саркастические замечания. – Он снова вернулся к окну. – Если она не придет в девять, я либо отправлюсь на ее поиски, либо мы обратимся в полицию. И поверь, – добавил он зловеще, – Драгомир пожалеет, если я доберусь до него скорее, чем жандармы.
   Китти вздохнула, отошла к серванту и налила себе еще одну чашку кофе из серебряного кофейника.
   – Тревис, я совершенно согласна с тобой – Дани должна ночевать дома. Я не защищаю ее, но она взрослая женщина и…
   – И она моя дочь и живет под моей крышей, черт побери! – заорал Тревис, повернувшись к ней.
   Глаза его были выпучены, вены на шее и лбу вздулись. Он дрожал.
   Китти мгновенно отставила кофе и бросилась к нему.
   – А теперь послушай меня, – приказала она, кладя руки ему на плечи. Он позволил ей отвести себя от окна и усадить за стол.
   – Тревис Колтрейн, – строго начала она, – ты уже далеко не молод, и твой вспыльчивый нрав может довести тебя до сердечного приступа. Нельзя так терять над собой контроль. Я и сама очень переживаю. Дани поступила ужасно, заставляя нас волноваться до смерти, не говоря уже о том, что станет с ее репутацией, если об этом узнают в обществе. Но сейчас, увы, мы ничего не можем поделать. Если бы с Дани, не дай Бог, что-то случилось, Драгомир бы непременно уведомил нас, и мы пришли бы к ней на помощь. К счастью, с ней все в порядке. Нам просто нужно ждать.
   – Ни минуты дольше, черт возьми! – предупредил Тревис и показал на бар: – Дай мне, пожалуйста, бренди!
   Китти не стала спорить и убеждать его, что еще слишком ранний час для выпивки, – она и сама чувствовала, что ей не помешало бы спиртное. Она протянула ему бутылку и два бокала.
   Налив каждому до краев, он проворчал:
   – Нам только этого не хватало после вчерашнего известия Колта.