Страница:
Когда она спустилась в мраморный вестибюль, он нежно прикоснулся губами к ее лбу и хрипло пробормотал:
– Ты прелестна, ты сводишь меня с ума.
Китти засмеялась, мельком взглянув на его белые шелковые панталоны:
– Тревис, ты всегда был ненасытен.
Затем, словно по команде, они перестали шептаться и поддразнивать друг друга и обернулись к лестнице. На самом ее верху стояла Дани, прекрасная в естественности своей красоты. Вечернее простое платье из золотой парчи подчеркивало каждую линию ее тела, ниспадая мягко и плавно, словно жидкий огонь, на пол. В каштановых локонах сияли изумруды и бриллианты – кроме них, других украшений на ней не было. Белые перчатки закрывали руки до самых локтей. Туфельки были в тон золотого платья.
Китти почувствовала, как глаза ее наполнились слезами.
– О, Дани, моя дорогая, ты прекрасна… – прошептала она.
Тревис подошел к дочери, когда она спустилась, сжал ее руку и с трудом проглотил комок в горле от переполнявших его чувств.
– Господи, дорогая, если бы твоя мать увидела…
Когда Колтрейны прибыли в сады Тюильри, их взорам предстала великолепная картина: бесконечное море людей среди множества покачивающихся на ветру тентов и благоухающих цветов.
Дани затаила дыхание, не в силах вымолвить ни слова от восхищения, и наконец пролепетала дрожащим голосом:
– Я никогда даже не мечтала о таком!
Тревис подбадривающе улыбнулся:
– Это все для тебя, дорогая. Наслаждайся каждым мгновением.
За первый час праздника Дани чуть не задушили доброжелатели, которые бесконечной вереницей подходили к ней и поздравляли с открытием магазина и столь сказочным вечером. Она улыбалась, благодарила, чувствуя головокружение от цветочного аромата, изысканного шампанского и божественно звучащей музыки трех оркестров, которая заполняла воздух.
Появившийся неожиданно Сирил Арпел встал подле Дани и уже не покидал ее. Одетый подобающе случаю – в красный бархат и черный атлас, он никогда еще не выглядел столь энергичным и воодушевленным. Ведь все смотрели на него, стоявшего рядом с восхитительной Дани Колтрейн, как на ее кавалера!
Сирил надеялся, что так продлится весь вечер. Как только Дани заканчивала разговор с кем-либо, он тут же начинал свой, если, конечно, считал персону достаточно значительной. Дани не возражала против этого или просто делала вид, что не замечала, так что и вправду казалось, что они были вместе.
Спустя час она повернулась к нему и в отчаянии пробормотала:
– У меня пересохло в горле, а официантов поблизости, как назло, нет. Пожалуйста, принесите мне шампанского.
– Конечно же, – с охотой откликнулся он. – И как только вы сможете удалиться от этой толпы поклонников, возможно, нам удастся ускользнуть ото всех, и мы спокойно поужинаем? Аромат всех этих деликатесов пробуждает у меня зверский аппетит.
Дани рассмеялась и призналась:
– У меня тоже. Осталось недолго – мы исчезнем отсюда.
Она решила, что Сирил очень мил: красивый, очаровательный, остроумный, – и находила его компанию чрезвычайно приятной.
Дани задумчиво смотрела ему вслед, на мгновение забыв обо всем, как вдруг почувствовала, как ее руку кто-то нежно сжал и прикоснулся теплыми губами к кончикам пальцев. Она повернула голову… и увидела шапку темных волос.
Мужчина выпрямился, и Дани словно окунулась в прекрасные и чувственные глаза, обрамленные невероятно густыми черными ресницами. Перед ней стоял самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала за всю свою жизнь. Его лицо было смуглым, словно он провел много часов, лежа под лучами солнца на пляжах южной Франции.
Он был высок, широк в плечах, одет в простой, но элегантный костюм из темно-бордового бархата. Его богатая, с оборками рубашка из тончайшего голубого шелка, подходящего к цвету глаз, была расстегнута на груди.
Он продолжал держать ее руку и смотрел на нее не отрываясь. Легкая игривая улыбка коснулась его губ, когда он наконец лениво произнес:
– Мисс Колтрейн, наяву вы еще прекраснее, чем описывает вас молва.
Он обратился к ней на безупречном английском. Однако Дани заметила, что, хотя в голосе его не было ни следа французского или американского акцента, в нем чувствовалось что-то британское… но нет, это был другой оттенок, загадочный и приятный на слух.
Пока он держал кончики ее пальцев и ласкал своим взглядом, Дани почувствовала странное волнение. Господи, что с ней произошло? Она и раньше наслаждалась обществом мужчин, ее обнимали, целовали и ласкали. Она уже не была невинной маленькой послушницей, которая покинула монастырь год назад. Дани прекрасно знала, что это такое – ощущать внутри теплые приливы желания.
Но никогда не происходило с ней ничего подобного…
Она выдернула свою руку из его ладони столь резко, что он улыбнулся, словно знал, что она чувствовала.
Дани решила контролировать свои эмоции, по крайней мере на поверхности, и осталась вполне довольна непринужденным тоном своего голоса, когда ответила:
– Месье, не думаю, чтобы мы встречались.
Он на мгновение задумчиво сжал губы и потом тихо сказал:
– Меня знают как Драгомира.
Драгомир. Где прежде она слышала это имя? Оно показалось ей странно знакомым, и все же она не могла вспомнить, где встречалась с этим человеком, только наверняка знала, что если бы она видела столь ошеломляюще красивого мужчину прежде, то, несомненно, запомнила бы его… как и любая другая женщина.
Не дожидаясь приглашения, высокий незнакомец снова смело взял Дани за руку и прошептал:
– Пойдемте. Я хочу узнать вас получше, а в такой толпе это совершенно невозможно.
Дани испуганно оглянулась по сторонам, мимолетно подумав о том, уместно ли позволять совершенно незнакомому человеку похитить ее с ее же собственного приема.
– Сэр, не думаю, что это удобно, – попробовала протестовать Дани, однако голос ее прозвучал неубедительно даже для ее собственных ушей.
Он одарил ее насмешливой, беззаботной улыбкой:
– Простите, если оскорбил вас, мисс Колтрейн, но я принял вас за женщину, которая открыто посылает к черту всякие бредни о том, что пристойно, а что – нет.
Дани возмущенно открыла рот, отступая от него на шаг.
– Я… я прошу прощения! – заикаясь начала она и тут же возненавидела себя за то, что проявляет такое занудство.
Почувствовав ее сопротивление, Драгомир остановился, повернулся и холодно посмотрел на нее:
– Я просто хотел узнать вас получше, мисс Колтрейн. Думал, что мы потанцуем в маленьком павильоне возле реки. Если же вы сочли мое поведение оскорбительным, я приношу вам свои извинения.
Неожиданно Дани поняла, что и она хочет узнать его получше. В нем было что-то дикое и отчаянное, неизведанное… и вызывающее. С чуть высокомерной улыбкой она обронила:
– Отлично, сэр. Надеюсь, мне нечего бояться, когда вокруг так много людей.
Светло-карие глаза с вызовом встретили взгляд сапфировых.
Они остановились возле густо увитой голубой глицинией решетки, сделанной в виде арки. Драгомир взял два бокала искрящегося шампанского у проходящего мимо официанта и предложил один Дани. Они сделали по маленькому глотку, глядя друг на друга поверх позолоченных краев бокалов.
Наконец Драгомир слегка кивнул и прошептал:
– Если бы я хотел от вас большего, чем танец, мисс Колтрейн, мы бы сейчас были на пути в мои апартаменты.
Удивительно, но Дани лишь позабавило столь смелое замечание. Будь это любой другой, то она скорее всего рассердилась бы или возмутилась, однако Дани была твердо уверена, что, кем бы ни был этот таинственный Драгомир, он не похож ни на одного мужчину, с которым ей когда-либо приходилось встречаться. Он казался Дани загадочным, привлекательным и… чрезвычайно желанным. Кроме того, в нем чувствовались воля, умение добиться своего, он не лебезил и не раболепствовал, как другие. Он, решила Дани, был настоящим мужчиной.
– Вы кажетесь мне наглым и самонадеянным, сэр. Неужели вы считаете, что стоит вам только возжелать, и вы получите любую женщину?
Он медленно осушил бокал шампанского и осторожно заметил:
– Желание должно быть обоюдным, дорогая, для того, чтобы мужчина и женщина достигли наслаждения… и удовлетворения.
Настала ее очередь насмешливо поднять бровь.
– И вы полагаете, что я хочу вас?
Драгомир кивнул, не раздумывая ни мгновения:
– Да, я ощущаю жажду любви в женщинах и вижу по вашим глазам, как вы хотите быть любимой.
Дани разгневалась. В своей самонадеянности он и впрямь переходит границы дозволенного, и его необходимо поставить на место.
– Возможно, вы чувствуете вашу собственную жажду, сэр, и видите в женщинах то, что хотите видеть, вы, видимо, сами, изголодались по любви.
Его глаза хитро блеснули.
– Нет, вы не правы. Мне безразличны женщины, к которым я не испытываю желания. Как я уже сказал, оно должно быть взаимным.
Он взял ее под руку и улыбнулся:
– У нас достаточно времени, чтобы поговорить о наших чувствах. Будем танцевать?
Дани не удержалась от смеха. Как можно злиться, когда получаешь такое удовольствие? Он был настоящей загадкой, но она совсем не боялась, находя его добродушное подшучивание очень уместным.
Они прошли по аллее до конца садов и остановились у большого восьмиугольного бассейна, в восхищении наблюдая за скользящими по воде лилиями. Затем миновали прелестные статуи оранжереи.
– Ваша приемная мать сказала, что вы планируете открытие великолепной галереи и антикварного магазина, – сказал он, когда они отдалились от прогуливающихся и направились в деревянный павильон, сооруженный для танцев неподалеку от Сены. – Я с нетерпением жду возможности увидеть ее. Есть ли у меня шанс попасть на частный просмотр, прежде чем состоится официальное открытие?
Его просьба показалась Дани вполне нормальной. Ведь и Сирилу она оказала подобную честь, однако Сирил был антикваром, которому принадлежали магазины в нескольких странах мира. Дани просто умирала от любопытства: с чего бы столь очаровательному и красивому незнакомцу просить ее о частном просмотре?
– Официально я открываю магазин в понедельник утром, – ответила она, а затем смело спросила: – А почему вы просите о частном просмотре? И откуда вы знаете Китти? Вы друзья?
– Когда-то я встречался с вашими родителями на нескольких приемах в посольствах, – объяснил он. – Наверное, можно сказать, что мы хорошие знакомые, случайные друзья. Что же до частного просмотра, то мне, как и всем остальным, полагаю, чрезвычайно любопытно и не терпится поскорее взглянуть на ваш новый магазин.
Дани кивнула:
– Хорошо. Я буду счастлива показать вам мою галерею в понедельник утром, скажем, за полчаса до того, как официально распахнутся ее двери.
Драгомир нахмурился. Ему требовалось больше, чем полчаса, чтобы рассмотреть находку из Монако.
– Вы свободны завтра днем? Я пригласил бы вас на обед, а затем мы могли бы поехать в ваш магазин.
Дани на мгновение задумалась. Она не могла не признать, что ей бы весьма хотелось снова встретиться с ним, но днем ей предстояло выполнить много мелких дел, оставленных на последнюю минуту.
– Я не знаю, – засомневалась она. – Я хотела поработать завтра и…
– Я с радостью помогу вам! – перебил он, любезно предлагая ей свои услуги, и, подмигнув, добавил: – В некоторых ситуациях мужчина может оказаться очень полезным.
– Это зависит, сэр, от ситуации, – кокетливо заявила Дани.
Драгомир кивнул.
– Сдаюсь, – протянул ей руку. Они дошли до танцевального павильона.
Под веселую музыку Иоганна Штрауса Драгомир закружил ее в волшебном танце. Затем, когда темп стал чуть быстрее, он мгновенно перестроился и легко перешел на вихрь венского вальса.
Танцевавшие на площадке, восхищаясь грациозностью и красотой элегантной пары, расступались, давая им достаточно пространства для их плавных и одновременно исполненных внутренней силы движений.
Дани затаила дыхание от восторга – она никогда не думала, что сможет выполнять столь замысловатые па, однако ее партнер был великолепен. Он, казалось, предчувствовал малейшие жесты и легко и непринужденно вел ее. Дани казалось, что они танцевали вместе всю жизнь…
Взгляд его сапфировых глаз словно проникал в ее душу.
Дани охватили невероятные эмоции, никогда еще она не испытывала такого желания ни к одному мужчине.
И все же Дани не чувствовала трепета при мысли о том, что находится в руках опытного мужчины. Не важно, что она была девственницей. Она знала наверняка, что он вознесет ее к несказанной радости с той же легкостью, с которой вел через запутанные комбинации венского вальса.
Но позволит ли она ему?
Из тени Сирил Арпел наблюдал за кружащейся по танцевальной площадке великолепной парой. С того места, где он стоял, он видел даже выражения их лиц – полностью поглощенные друг другом и безразличные ко всему, что происходило в окружающем их мире.
Сирил сердито отвернулся и швырнул бокал шампанского в Сену.
Чертов Драгомир!
Он чуть не заскрежетал зубами. Надо было предвидеть, что Драгомир непременно появится, услышав о находке ящика с картинами. Всего несколько человек знали о секрете Сирила. И Драгомир был одним из них.
Сирил разумно рассудил, что перед русским у него одно большое преимущество: Драгомир и понятия не имел, что он, Сирил, знал тайну. А он уж точно не собирался сообщать ему об этом. Никогда и никому не поведает он о разговоре, подслушанном в магазине Фаберже. Так что он будет продолжать выполнять свой план – заполучить картину «Александровский дворец».
И ничто не помешает ему.
Глава 9
– Ты прелестна, ты сводишь меня с ума.
Китти засмеялась, мельком взглянув на его белые шелковые панталоны:
– Тревис, ты всегда был ненасытен.
Затем, словно по команде, они перестали шептаться и поддразнивать друг друга и обернулись к лестнице. На самом ее верху стояла Дани, прекрасная в естественности своей красоты. Вечернее простое платье из золотой парчи подчеркивало каждую линию ее тела, ниспадая мягко и плавно, словно жидкий огонь, на пол. В каштановых локонах сияли изумруды и бриллианты – кроме них, других украшений на ней не было. Белые перчатки закрывали руки до самых локтей. Туфельки были в тон золотого платья.
Китти почувствовала, как глаза ее наполнились слезами.
– О, Дани, моя дорогая, ты прекрасна… – прошептала она.
Тревис подошел к дочери, когда она спустилась, сжал ее руку и с трудом проглотил комок в горле от переполнявших его чувств.
– Господи, дорогая, если бы твоя мать увидела…
Когда Колтрейны прибыли в сады Тюильри, их взорам предстала великолепная картина: бесконечное море людей среди множества покачивающихся на ветру тентов и благоухающих цветов.
Дани затаила дыхание, не в силах вымолвить ни слова от восхищения, и наконец пролепетала дрожащим голосом:
– Я никогда даже не мечтала о таком!
Тревис подбадривающе улыбнулся:
– Это все для тебя, дорогая. Наслаждайся каждым мгновением.
За первый час праздника Дани чуть не задушили доброжелатели, которые бесконечной вереницей подходили к ней и поздравляли с открытием магазина и столь сказочным вечером. Она улыбалась, благодарила, чувствуя головокружение от цветочного аромата, изысканного шампанского и божественно звучащей музыки трех оркестров, которая заполняла воздух.
Появившийся неожиданно Сирил Арпел встал подле Дани и уже не покидал ее. Одетый подобающе случаю – в красный бархат и черный атлас, он никогда еще не выглядел столь энергичным и воодушевленным. Ведь все смотрели на него, стоявшего рядом с восхитительной Дани Колтрейн, как на ее кавалера!
Сирил надеялся, что так продлится весь вечер. Как только Дани заканчивала разговор с кем-либо, он тут же начинал свой, если, конечно, считал персону достаточно значительной. Дани не возражала против этого или просто делала вид, что не замечала, так что и вправду казалось, что они были вместе.
Спустя час она повернулась к нему и в отчаянии пробормотала:
– У меня пересохло в горле, а официантов поблизости, как назло, нет. Пожалуйста, принесите мне шампанского.
– Конечно же, – с охотой откликнулся он. – И как только вы сможете удалиться от этой толпы поклонников, возможно, нам удастся ускользнуть ото всех, и мы спокойно поужинаем? Аромат всех этих деликатесов пробуждает у меня зверский аппетит.
Дани рассмеялась и призналась:
– У меня тоже. Осталось недолго – мы исчезнем отсюда.
Она решила, что Сирил очень мил: красивый, очаровательный, остроумный, – и находила его компанию чрезвычайно приятной.
Дани задумчиво смотрела ему вслед, на мгновение забыв обо всем, как вдруг почувствовала, как ее руку кто-то нежно сжал и прикоснулся теплыми губами к кончикам пальцев. Она повернула голову… и увидела шапку темных волос.
Мужчина выпрямился, и Дани словно окунулась в прекрасные и чувственные глаза, обрамленные невероятно густыми черными ресницами. Перед ней стоял самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала за всю свою жизнь. Его лицо было смуглым, словно он провел много часов, лежа под лучами солнца на пляжах южной Франции.
Он был высок, широк в плечах, одет в простой, но элегантный костюм из темно-бордового бархата. Его богатая, с оборками рубашка из тончайшего голубого шелка, подходящего к цвету глаз, была расстегнута на груди.
Он продолжал держать ее руку и смотрел на нее не отрываясь. Легкая игривая улыбка коснулась его губ, когда он наконец лениво произнес:
– Мисс Колтрейн, наяву вы еще прекраснее, чем описывает вас молва.
Он обратился к ней на безупречном английском. Однако Дани заметила, что, хотя в голосе его не было ни следа французского или американского акцента, в нем чувствовалось что-то британское… но нет, это был другой оттенок, загадочный и приятный на слух.
Пока он держал кончики ее пальцев и ласкал своим взглядом, Дани почувствовала странное волнение. Господи, что с ней произошло? Она и раньше наслаждалась обществом мужчин, ее обнимали, целовали и ласкали. Она уже не была невинной маленькой послушницей, которая покинула монастырь год назад. Дани прекрасно знала, что это такое – ощущать внутри теплые приливы желания.
Но никогда не происходило с ней ничего подобного…
Она выдернула свою руку из его ладони столь резко, что он улыбнулся, словно знал, что она чувствовала.
Дани решила контролировать свои эмоции, по крайней мере на поверхности, и осталась вполне довольна непринужденным тоном своего голоса, когда ответила:
– Месье, не думаю, чтобы мы встречались.
Он на мгновение задумчиво сжал губы и потом тихо сказал:
– Меня знают как Драгомира.
Драгомир. Где прежде она слышала это имя? Оно показалось ей странно знакомым, и все же она не могла вспомнить, где встречалась с этим человеком, только наверняка знала, что если бы она видела столь ошеломляюще красивого мужчину прежде, то, несомненно, запомнила бы его… как и любая другая женщина.
Не дожидаясь приглашения, высокий незнакомец снова смело взял Дани за руку и прошептал:
– Пойдемте. Я хочу узнать вас получше, а в такой толпе это совершенно невозможно.
Дани испуганно оглянулась по сторонам, мимолетно подумав о том, уместно ли позволять совершенно незнакомому человеку похитить ее с ее же собственного приема.
– Сэр, не думаю, что это удобно, – попробовала протестовать Дани, однако голос ее прозвучал неубедительно даже для ее собственных ушей.
Он одарил ее насмешливой, беззаботной улыбкой:
– Простите, если оскорбил вас, мисс Колтрейн, но я принял вас за женщину, которая открыто посылает к черту всякие бредни о том, что пристойно, а что – нет.
Дани возмущенно открыла рот, отступая от него на шаг.
– Я… я прошу прощения! – заикаясь начала она и тут же возненавидела себя за то, что проявляет такое занудство.
Почувствовав ее сопротивление, Драгомир остановился, повернулся и холодно посмотрел на нее:
– Я просто хотел узнать вас получше, мисс Колтрейн. Думал, что мы потанцуем в маленьком павильоне возле реки. Если же вы сочли мое поведение оскорбительным, я приношу вам свои извинения.
Неожиданно Дани поняла, что и она хочет узнать его получше. В нем было что-то дикое и отчаянное, неизведанное… и вызывающее. С чуть высокомерной улыбкой она обронила:
– Отлично, сэр. Надеюсь, мне нечего бояться, когда вокруг так много людей.
Светло-карие глаза с вызовом встретили взгляд сапфировых.
Они остановились возле густо увитой голубой глицинией решетки, сделанной в виде арки. Драгомир взял два бокала искрящегося шампанского у проходящего мимо официанта и предложил один Дани. Они сделали по маленькому глотку, глядя друг на друга поверх позолоченных краев бокалов.
Наконец Драгомир слегка кивнул и прошептал:
– Если бы я хотел от вас большего, чем танец, мисс Колтрейн, мы бы сейчас были на пути в мои апартаменты.
Удивительно, но Дани лишь позабавило столь смелое замечание. Будь это любой другой, то она скорее всего рассердилась бы или возмутилась, однако Дани была твердо уверена, что, кем бы ни был этот таинственный Драгомир, он не похож ни на одного мужчину, с которым ей когда-либо приходилось встречаться. Он казался Дани загадочным, привлекательным и… чрезвычайно желанным. Кроме того, в нем чувствовались воля, умение добиться своего, он не лебезил и не раболепствовал, как другие. Он, решила Дани, был настоящим мужчиной.
– Вы кажетесь мне наглым и самонадеянным, сэр. Неужели вы считаете, что стоит вам только возжелать, и вы получите любую женщину?
Он медленно осушил бокал шампанского и осторожно заметил:
– Желание должно быть обоюдным, дорогая, для того, чтобы мужчина и женщина достигли наслаждения… и удовлетворения.
Настала ее очередь насмешливо поднять бровь.
– И вы полагаете, что я хочу вас?
Драгомир кивнул, не раздумывая ни мгновения:
– Да, я ощущаю жажду любви в женщинах и вижу по вашим глазам, как вы хотите быть любимой.
Дани разгневалась. В своей самонадеянности он и впрямь переходит границы дозволенного, и его необходимо поставить на место.
– Возможно, вы чувствуете вашу собственную жажду, сэр, и видите в женщинах то, что хотите видеть, вы, видимо, сами, изголодались по любви.
Его глаза хитро блеснули.
– Нет, вы не правы. Мне безразличны женщины, к которым я не испытываю желания. Как я уже сказал, оно должно быть взаимным.
Он взял ее под руку и улыбнулся:
– У нас достаточно времени, чтобы поговорить о наших чувствах. Будем танцевать?
Дани не удержалась от смеха. Как можно злиться, когда получаешь такое удовольствие? Он был настоящей загадкой, но она совсем не боялась, находя его добродушное подшучивание очень уместным.
Они прошли по аллее до конца садов и остановились у большого восьмиугольного бассейна, в восхищении наблюдая за скользящими по воде лилиями. Затем миновали прелестные статуи оранжереи.
– Ваша приемная мать сказала, что вы планируете открытие великолепной галереи и антикварного магазина, – сказал он, когда они отдалились от прогуливающихся и направились в деревянный павильон, сооруженный для танцев неподалеку от Сены. – Я с нетерпением жду возможности увидеть ее. Есть ли у меня шанс попасть на частный просмотр, прежде чем состоится официальное открытие?
Его просьба показалась Дани вполне нормальной. Ведь и Сирилу она оказала подобную честь, однако Сирил был антикваром, которому принадлежали магазины в нескольких странах мира. Дани просто умирала от любопытства: с чего бы столь очаровательному и красивому незнакомцу просить ее о частном просмотре?
– Официально я открываю магазин в понедельник утром, – ответила она, а затем смело спросила: – А почему вы просите о частном просмотре? И откуда вы знаете Китти? Вы друзья?
– Когда-то я встречался с вашими родителями на нескольких приемах в посольствах, – объяснил он. – Наверное, можно сказать, что мы хорошие знакомые, случайные друзья. Что же до частного просмотра, то мне, как и всем остальным, полагаю, чрезвычайно любопытно и не терпится поскорее взглянуть на ваш новый магазин.
Дани кивнула:
– Хорошо. Я буду счастлива показать вам мою галерею в понедельник утром, скажем, за полчаса до того, как официально распахнутся ее двери.
Драгомир нахмурился. Ему требовалось больше, чем полчаса, чтобы рассмотреть находку из Монако.
– Вы свободны завтра днем? Я пригласил бы вас на обед, а затем мы могли бы поехать в ваш магазин.
Дани на мгновение задумалась. Она не могла не признать, что ей бы весьма хотелось снова встретиться с ним, но днем ей предстояло выполнить много мелких дел, оставленных на последнюю минуту.
– Я не знаю, – засомневалась она. – Я хотела поработать завтра и…
– Я с радостью помогу вам! – перебил он, любезно предлагая ей свои услуги, и, подмигнув, добавил: – В некоторых ситуациях мужчина может оказаться очень полезным.
– Это зависит, сэр, от ситуации, – кокетливо заявила Дани.
Драгомир кивнул.
– Сдаюсь, – протянул ей руку. Они дошли до танцевального павильона.
Под веселую музыку Иоганна Штрауса Драгомир закружил ее в волшебном танце. Затем, когда темп стал чуть быстрее, он мгновенно перестроился и легко перешел на вихрь венского вальса.
Танцевавшие на площадке, восхищаясь грациозностью и красотой элегантной пары, расступались, давая им достаточно пространства для их плавных и одновременно исполненных внутренней силы движений.
Дани затаила дыхание от восторга – она никогда не думала, что сможет выполнять столь замысловатые па, однако ее партнер был великолепен. Он, казалось, предчувствовал малейшие жесты и легко и непринужденно вел ее. Дани казалось, что они танцевали вместе всю жизнь…
Взгляд его сапфировых глаз словно проникал в ее душу.
Дани охватили невероятные эмоции, никогда еще она не испытывала такого желания ни к одному мужчине.
И все же Дани не чувствовала трепета при мысли о том, что находится в руках опытного мужчины. Не важно, что она была девственницей. Она знала наверняка, что он вознесет ее к несказанной радости с той же легкостью, с которой вел через запутанные комбинации венского вальса.
Но позволит ли она ему?
Из тени Сирил Арпел наблюдал за кружащейся по танцевальной площадке великолепной парой. С того места, где он стоял, он видел даже выражения их лиц – полностью поглощенные друг другом и безразличные ко всему, что происходило в окружающем их мире.
Сирил сердито отвернулся и швырнул бокал шампанского в Сену.
Чертов Драгомир!
Он чуть не заскрежетал зубами. Надо было предвидеть, что Драгомир непременно появится, услышав о находке ящика с картинами. Всего несколько человек знали о секрете Сирила. И Драгомир был одним из них.
Сирил разумно рассудил, что перед русским у него одно большое преимущество: Драгомир и понятия не имел, что он, Сирил, знал тайну. А он уж точно не собирался сообщать ему об этом. Никогда и никому не поведает он о разговоре, подслушанном в магазине Фаберже. Так что он будет продолжать выполнять свой план – заполучить картину «Александровский дворец».
И ничто не помешает ему.
Глава 9
Дани, очарованная Драгомиром, его надменностью и небрежным флиртом, пробыла с ним наедине больше часа. Они танцевали, пока не утомились, а затем, когда светлые дневные тени начали удлиняться, превращаясь в золотые неясные очертания, медленно прогулялись по тропинке, вьющейся по берегу Сены.
Она совершенно забыла о Сириле и своем обещании поужинать с ним. Дани, хотя и была увлечена Драгомиром, строго контролировала себя, опасаясь, что Драгомир примет ее за избалованную, капризную кокетку или, что было бы гораздо хуже, за одну из тех женщин, которые наверняка часто подпадали под его чары. Ну уж только не она!
Преисполненная любопытства, она стала задавать ему вопросы о нем самом, однако мгновенно заметила темную печальную тень, появившуюся в его глазах. Он лишь сказал, что родился в России и что родители его умерли. Его отец был русским, а мать француженкой.
Когда он заговорил о своей семье, Дани почувствовала леденящий холод в его голосе, а потому, пытаясь вернуть атмосферу веселой непринужденности, заметила:
– Ваши голубые глаза, несомненно, достались вам от матери.
Он ничего не ответил. Однако Дани заметила, как мгновенно напряглись мускулы на его лице. Итак, он не хотел продолжать разговор о своей матери.
Она сменила предмет разговора:
– Вы свободно говорите по-английски. Наконец-то улыбка.
– Это неудивительно. Я учился в Оксфорде.
– А что же привело вас в Париж?
– Красивые женщины, – пробормотал он, сжимая ее руку. – А сейчас я нахожусь в компании самой красивой женщины Парижа.
Она затаила дыхание, надеясь, что он не услышит, как бешено колотится ее сердце. Мужчины не раз говорили ей, что она хорошенькая, и она спокойно принимала их комплименты. Почему же теперь все внутри у нее трепетало?
Пытаясь уйти от этой темы, она спросила, где он жил в России.
– В Санкт-Петербурге. – И снова холод в голосе.
– О! – вскричала она в восторге. – Значит, вы наверняка видели замечательный русский балет!
Он, казалось, почувствовал облегчение, получив возможность поговорить о чем-то, не касавшемся лично его, и быстро продолжил:
– О да! Издав в XVII веке указ, положивший начало балету как театральному искусству, Людовик XIV, возможно, и основал профессиональный балет в Париже. Однако именно Россия стала его законодательницей через семьдесят лет после того, как в царском дворце Санкт-Петербурга открылась первая балетная школа.
Дани обрадовалась, встретив человека, который, похоже, был увлечен балетом и обожал его так же, как она. Драгомир поведал ей о том, что множество раз посещал императорскую балетную труппу, и она замерла в благоговении, услышав, как он мельком упомянул о том, что знаком с Матильдой Кшесинской.
– Она же ведущая балерина у Мариуса Петипа, ведущего балетмейстера и хореографа императорской балетной труппы!
Драгомир кивнул.
– Расскажите мне о ней, – попросила Дани.
Драгомир пожал плечами:
– Ее считают самой восхитительной и модной балериной нашего времени. Драгоценности, которые она носит на сцене и не только, настоящие, и они действительно принадлежат ей. Она энергична, кокетлива, очаровательна, полна жизни – как вы… – Он осекся, с улыбкой глядя на нее.
Дани почувствовала, как зарделись ее щеки. Он смотрел на нее так… так жадно!
Быстро, возможно, слишком быстро, она сказала о том, что слышала, будто Матильда Кшесинская покинула Россию, отправившись в Милан для того, чтобы освоить сложные па, которым обучали только там, чтобы танцевать в балете Петипа «Спящая красавица». В год, когда Матильда закончила обучение в труппе и еще только завоевывала себе звание прима-балерины великолепного Мариинского театра, состоялась премьера этого балета с итальянской балериной, Карлоттой Брианза, припомнила Дани.
Драгомир в изумлении взглянул на Дани:
– Вы производите на меня огромное впечатление, мисс Колтрейн. Редко я встречал женщину, обладающую столь обширными знаниями в области балета. Большинство интересуются исключительно нарядами и музыкой, но вас, кажется, не оставляют равнодушной сами исполнители. Вы сами занимались балетом?
Теперь Дани не испытывала никакого желания обсуждать подробности своего прошлого.
– Нет, – пробормотала она, – но мне всегда этого хотелось.
Ну что ж, когда-нибудь вы непременно посетите Россию. И если я окажусь там в тот момент, то буду несказанно счастлив сопровождать вас в балет. Если Матильда будет танцевать, я прослежу, чтобы вас лично представили ей, а затем приглашу вас обеих на ужин.
Дани улыбнулась, поблагодарила его, на мгновение подумав, как замечательно это было бы, хотя вряд ли когда-либо произойдет.
Бросив взгляд в сторону заходящего солнца, она вдруг поняла, что они слишком долго находятся наедине.
– Нам лучше вернуться, – сказала она. – Большое спасибо за интересную беседу.
– Уверяю вас: мне тоже было очень интересно.
Когда они приблизились к толпам веселящихся гостей, Драгомир заметил молодого человека, который устремился к Дани. Он отвел ее в сторону, пользуясь последним моментом близкого, никем не нарушаемого общения.
– Итак, вы согласны устроить для меня завтра частный показ? – спросил Драгомир.
Дани кивнула. Отчего бы и нет? Это вовсе не было для нее неприятным, напротив, ей бы очень хотелось вновь встретиться с ним. И все же некая таинственность вокруг него по-прежнему не давала покоя Дани.
– Вы так и не сказали мне, что привело вас в Париж? – осмелилась спросить она.
Лицо его вновь, омрачилось. Он явно старался вести себя непринужденно, что давалось ему с большим трудом.
– Скажем, я люблю путешествовать, мисс Колтрейн, видеть и делать все, что хочу. В этом году захотел посмотреть Париж. На следующий год это может быть Греция или Испания. Когда-нибудь я собираюсь посетить и вашу родину.
Она почувствовала неискренность его слов и решила не отступать:
– Но почему? Чем вы занимаетесь? Почему так интересуетесь искусством?
Драгомир весь напрягся. Юная леди довольно проницательна, и вряд ли она стала такой из-за боязни задавать вопросы. Не скрывая высокомерных ноток в голосе, он объявил:
– Я занимаюсь тем, мисс Колтрейн, что трачу мое состояние как заблагорассудится, отгоняя тем самым излишне настойчивых молодых особ. Сомневаюсь, однако, что вы с вашим состоянием принадлежите к их числу. Что же касается моего интереса к искусству, – продолжал он, уверенный, что она ошарашена его прямотой, – а почему бы и нет? Мне интересно, например, когда кто-то прячет ценные произведения искусства в винном погребе в имении на южном побережье Франции. Возможно, в конце концов выяснится, что они были украдены. Ведь никто не может знать наверняка.
Он ожидал от нее негодующего упрека, но она чуть наклонила голову и мягко парировала:
– Действительно, никто никогда не может знать наверняка, сэр, и от этого принадлежащие мне картины вызывают еще большее любопытство. Только подумайте: за какие баснословные деньги я смогу продать их, когда решусь на подобный шаг, после того как пущенный вами слух распространится по всей Европе? Каждый захочет увидеть их, выяснить, действительно ли они были украдены. Однако должна разочаровать вас. Картины, вне всякого сомнения, были спрятаны моим отчимом, который имел чудовищные долги из-за своей страсти к игре. Картины, очевидно, были дороги ему как воспоминания или что-то в этом роде, поэтому-то он и не хотел расставаться с ними и решил спрятать, чтобы кредиторы не отняли его последнюю радость.
Драгомир задумчиво смотрел на нее. Если он нашел то, что искал, эта хорошенькая молодая женщина может оказаться серьезным противником. Она совсем не похожа на тех женщин, которых он знал прежде, – образованна, умна, чувствительна.
– Значит, я снова должен поблагодарить вас, мисс Колтрейн, за потворство моим прихотям и позволение посмотреть ваши картины до официального открытия. – Он слегка поклонился ей, лениво улыбнувшись: – Возможно, позже вечером мы еще потанцуем. Мы так замечательно двигаемся вместе.
Дани сказала, что, вероятно, подобная возможность и представится, повернулась и ушла.
Драгомир долго смотрел ей вслед. Необычное, красивое создание, женщина, не похожая на других, но все же женщина… а значит, ей нельзя доверять.
Он знал только, что картины нашли в винном погребе, принадлежащем человеку, о котором он никогда не слышал. Возможно, история не имела ничего общего с его поисками. И все же Драгомир, как он неизменно поступал в течение последних десяти лет, не оставит ничего без внимания, не проигнорирует ни один, самый ничтожный слух. И однажды он найдет то, что ищет. Он был рад, что ограниченное число лиц посвящено в тайну его скитаний, так он располагал большей свободой для своих поисков. Ведь сам император России Александр III дал ему слово чести, что произошедший скандал будет держаться в строжайшей тайне, И за весь истекший период у Драгомира не было повода усомниться в его обещании.
Он видел, как Сирил Арпел поспешно приблизился к Дани. Он когда-то встречал его на нескольких выставках и светских раутах не только в Париже, но и в Риме, Вене, Цюрихе. В свои тридцать с небольшим Арпел был хорошо известен и уважаем как знаток и торговец. Он, вне сомнения, без памяти влюблен в Дани.
Драгомир улыбнулся.
И какой мужчина устоял бы?
– Дани…
Она обернулась и мгновенно почувствовала себя неловко. Выражение лица Сирила выражало злость и боль.
– Вы уже поели? – спросил он.
Она сказала ему, что прогуливалась с одним из гостей.
– Я совершенно потеряла счет времени, – смущенно произнесла она и взяла его под руку. – Пойдемте попробуем те деликатесы, которые служили поводом для бесконечных волнений моей приемной матери в течение нескольких недель. Мне нужно немного освежиться, но я задержусь ненадолго.
Он проводил ее до женской комнаты и сказал, что будет ждать.
Спустя несколько минут, когда Дани уже собиралась выходить, она услышала, как кто-то упомянул имя Драгомира. Она задержалась перед зеркалом, притворившись, что занята прической, а сама искоса поглядывала на отражения трех молоденьких женщин, примерно одного с ней возраста, стоящих у стены. Она не была знакома ни с одной из них, впрочем, на ее прием пришло не так уж много людей, которых она знала лично. Почти все из них были друзьями или приятелями Китти и Тревиса.
– Мне наплевать на его репутацию! – воскликнула одна женщина. – Он невероятно красив!
– Эти глаза! Эта улыбка! – вступила в разговор другая. – И такой таинственный. В нем есть нечто мистическое.
Третья молодая женщина презрительно фыркнула, заметив:
– Русские все такие. Холодные. Надменные. Мне он вовсе не кажется таинственным и уж точно не тайна, что он волочится за каждой юбкой!
Ее подруги рассмеялись. Та, которая только что говорила, покраснела и с жаром произнесла:
– Я не собираюсь лебезить перед ним, как делаете это вы! Он коллекционирует женщин, так по крайней мере говорят, но я уж точно не собираюсь становиться частью его коллекции!
– Он просто не хочет, чтобы ты была частью его коллекции, Сесиль, – засмеялась ее подружка. – Именно поэтому ты так его ненавидишь. Всем давно известно, как ты преследовала его на танцевальном вечере мадам Непри прошлым летом, а он тебя, как ни печально, совершенно проигнорировал.
Девушка, которую звали Сесиль, сердито повернулась и выскочила из туалетной комнаты, прошелестев облаком атласа и кружева.
Она совершенно забыла о Сириле и своем обещании поужинать с ним. Дани, хотя и была увлечена Драгомиром, строго контролировала себя, опасаясь, что Драгомир примет ее за избалованную, капризную кокетку или, что было бы гораздо хуже, за одну из тех женщин, которые наверняка часто подпадали под его чары. Ну уж только не она!
Преисполненная любопытства, она стала задавать ему вопросы о нем самом, однако мгновенно заметила темную печальную тень, появившуюся в его глазах. Он лишь сказал, что родился в России и что родители его умерли. Его отец был русским, а мать француженкой.
Когда он заговорил о своей семье, Дани почувствовала леденящий холод в его голосе, а потому, пытаясь вернуть атмосферу веселой непринужденности, заметила:
– Ваши голубые глаза, несомненно, достались вам от матери.
Он ничего не ответил. Однако Дани заметила, как мгновенно напряглись мускулы на его лице. Итак, он не хотел продолжать разговор о своей матери.
Она сменила предмет разговора:
– Вы свободно говорите по-английски. Наконец-то улыбка.
– Это неудивительно. Я учился в Оксфорде.
– А что же привело вас в Париж?
– Красивые женщины, – пробормотал он, сжимая ее руку. – А сейчас я нахожусь в компании самой красивой женщины Парижа.
Она затаила дыхание, надеясь, что он не услышит, как бешено колотится ее сердце. Мужчины не раз говорили ей, что она хорошенькая, и она спокойно принимала их комплименты. Почему же теперь все внутри у нее трепетало?
Пытаясь уйти от этой темы, она спросила, где он жил в России.
– В Санкт-Петербурге. – И снова холод в голосе.
– О! – вскричала она в восторге. – Значит, вы наверняка видели замечательный русский балет!
Он, казалось, почувствовал облегчение, получив возможность поговорить о чем-то, не касавшемся лично его, и быстро продолжил:
– О да! Издав в XVII веке указ, положивший начало балету как театральному искусству, Людовик XIV, возможно, и основал профессиональный балет в Париже. Однако именно Россия стала его законодательницей через семьдесят лет после того, как в царском дворце Санкт-Петербурга открылась первая балетная школа.
Дани обрадовалась, встретив человека, который, похоже, был увлечен балетом и обожал его так же, как она. Драгомир поведал ей о том, что множество раз посещал императорскую балетную труппу, и она замерла в благоговении, услышав, как он мельком упомянул о том, что знаком с Матильдой Кшесинской.
– Она же ведущая балерина у Мариуса Петипа, ведущего балетмейстера и хореографа императорской балетной труппы!
Драгомир кивнул.
– Расскажите мне о ней, – попросила Дани.
Драгомир пожал плечами:
– Ее считают самой восхитительной и модной балериной нашего времени. Драгоценности, которые она носит на сцене и не только, настоящие, и они действительно принадлежат ей. Она энергична, кокетлива, очаровательна, полна жизни – как вы… – Он осекся, с улыбкой глядя на нее.
Дани почувствовала, как зарделись ее щеки. Он смотрел на нее так… так жадно!
Быстро, возможно, слишком быстро, она сказала о том, что слышала, будто Матильда Кшесинская покинула Россию, отправившись в Милан для того, чтобы освоить сложные па, которым обучали только там, чтобы танцевать в балете Петипа «Спящая красавица». В год, когда Матильда закончила обучение в труппе и еще только завоевывала себе звание прима-балерины великолепного Мариинского театра, состоялась премьера этого балета с итальянской балериной, Карлоттой Брианза, припомнила Дани.
Драгомир в изумлении взглянул на Дани:
– Вы производите на меня огромное впечатление, мисс Колтрейн. Редко я встречал женщину, обладающую столь обширными знаниями в области балета. Большинство интересуются исключительно нарядами и музыкой, но вас, кажется, не оставляют равнодушной сами исполнители. Вы сами занимались балетом?
Теперь Дани не испытывала никакого желания обсуждать подробности своего прошлого.
– Нет, – пробормотала она, – но мне всегда этого хотелось.
Ну что ж, когда-нибудь вы непременно посетите Россию. И если я окажусь там в тот момент, то буду несказанно счастлив сопровождать вас в балет. Если Матильда будет танцевать, я прослежу, чтобы вас лично представили ей, а затем приглашу вас обеих на ужин.
Дани улыбнулась, поблагодарила его, на мгновение подумав, как замечательно это было бы, хотя вряд ли когда-либо произойдет.
Бросив взгляд в сторону заходящего солнца, она вдруг поняла, что они слишком долго находятся наедине.
– Нам лучше вернуться, – сказала она. – Большое спасибо за интересную беседу.
– Уверяю вас: мне тоже было очень интересно.
Когда они приблизились к толпам веселящихся гостей, Драгомир заметил молодого человека, который устремился к Дани. Он отвел ее в сторону, пользуясь последним моментом близкого, никем не нарушаемого общения.
– Итак, вы согласны устроить для меня завтра частный показ? – спросил Драгомир.
Дани кивнула. Отчего бы и нет? Это вовсе не было для нее неприятным, напротив, ей бы очень хотелось вновь встретиться с ним. И все же некая таинственность вокруг него по-прежнему не давала покоя Дани.
– Вы так и не сказали мне, что привело вас в Париж? – осмелилась спросить она.
Лицо его вновь, омрачилось. Он явно старался вести себя непринужденно, что давалось ему с большим трудом.
– Скажем, я люблю путешествовать, мисс Колтрейн, видеть и делать все, что хочу. В этом году захотел посмотреть Париж. На следующий год это может быть Греция или Испания. Когда-нибудь я собираюсь посетить и вашу родину.
Она почувствовала неискренность его слов и решила не отступать:
– Но почему? Чем вы занимаетесь? Почему так интересуетесь искусством?
Драгомир весь напрягся. Юная леди довольно проницательна, и вряд ли она стала такой из-за боязни задавать вопросы. Не скрывая высокомерных ноток в голосе, он объявил:
– Я занимаюсь тем, мисс Колтрейн, что трачу мое состояние как заблагорассудится, отгоняя тем самым излишне настойчивых молодых особ. Сомневаюсь, однако, что вы с вашим состоянием принадлежите к их числу. Что же касается моего интереса к искусству, – продолжал он, уверенный, что она ошарашена его прямотой, – а почему бы и нет? Мне интересно, например, когда кто-то прячет ценные произведения искусства в винном погребе в имении на южном побережье Франции. Возможно, в конце концов выяснится, что они были украдены. Ведь никто не может знать наверняка.
Он ожидал от нее негодующего упрека, но она чуть наклонила голову и мягко парировала:
– Действительно, никто никогда не может знать наверняка, сэр, и от этого принадлежащие мне картины вызывают еще большее любопытство. Только подумайте: за какие баснословные деньги я смогу продать их, когда решусь на подобный шаг, после того как пущенный вами слух распространится по всей Европе? Каждый захочет увидеть их, выяснить, действительно ли они были украдены. Однако должна разочаровать вас. Картины, вне всякого сомнения, были спрятаны моим отчимом, который имел чудовищные долги из-за своей страсти к игре. Картины, очевидно, были дороги ему как воспоминания или что-то в этом роде, поэтому-то он и не хотел расставаться с ними и решил спрятать, чтобы кредиторы не отняли его последнюю радость.
Драгомир задумчиво смотрел на нее. Если он нашел то, что искал, эта хорошенькая молодая женщина может оказаться серьезным противником. Она совсем не похожа на тех женщин, которых он знал прежде, – образованна, умна, чувствительна.
– Значит, я снова должен поблагодарить вас, мисс Колтрейн, за потворство моим прихотям и позволение посмотреть ваши картины до официального открытия. – Он слегка поклонился ей, лениво улыбнувшись: – Возможно, позже вечером мы еще потанцуем. Мы так замечательно двигаемся вместе.
Дани сказала, что, вероятно, подобная возможность и представится, повернулась и ушла.
Драгомир долго смотрел ей вслед. Необычное, красивое создание, женщина, не похожая на других, но все же женщина… а значит, ей нельзя доверять.
Он знал только, что картины нашли в винном погребе, принадлежащем человеку, о котором он никогда не слышал. Возможно, история не имела ничего общего с его поисками. И все же Драгомир, как он неизменно поступал в течение последних десяти лет, не оставит ничего без внимания, не проигнорирует ни один, самый ничтожный слух. И однажды он найдет то, что ищет. Он был рад, что ограниченное число лиц посвящено в тайну его скитаний, так он располагал большей свободой для своих поисков. Ведь сам император России Александр III дал ему слово чести, что произошедший скандал будет держаться в строжайшей тайне, И за весь истекший период у Драгомира не было повода усомниться в его обещании.
Он видел, как Сирил Арпел поспешно приблизился к Дани. Он когда-то встречал его на нескольких выставках и светских раутах не только в Париже, но и в Риме, Вене, Цюрихе. В свои тридцать с небольшим Арпел был хорошо известен и уважаем как знаток и торговец. Он, вне сомнения, без памяти влюблен в Дани.
Драгомир улыбнулся.
И какой мужчина устоял бы?
– Дани…
Она обернулась и мгновенно почувствовала себя неловко. Выражение лица Сирила выражало злость и боль.
– Вы уже поели? – спросил он.
Она сказала ему, что прогуливалась с одним из гостей.
– Я совершенно потеряла счет времени, – смущенно произнесла она и взяла его под руку. – Пойдемте попробуем те деликатесы, которые служили поводом для бесконечных волнений моей приемной матери в течение нескольких недель. Мне нужно немного освежиться, но я задержусь ненадолго.
Он проводил ее до женской комнаты и сказал, что будет ждать.
Спустя несколько минут, когда Дани уже собиралась выходить, она услышала, как кто-то упомянул имя Драгомира. Она задержалась перед зеркалом, притворившись, что занята прической, а сама искоса поглядывала на отражения трех молоденьких женщин, примерно одного с ней возраста, стоящих у стены. Она не была знакома ни с одной из них, впрочем, на ее прием пришло не так уж много людей, которых она знала лично. Почти все из них были друзьями или приятелями Китти и Тревиса.
– Мне наплевать на его репутацию! – воскликнула одна женщина. – Он невероятно красив!
– Эти глаза! Эта улыбка! – вступила в разговор другая. – И такой таинственный. В нем есть нечто мистическое.
Третья молодая женщина презрительно фыркнула, заметив:
– Русские все такие. Холодные. Надменные. Мне он вовсе не кажется таинственным и уж точно не тайна, что он волочится за каждой юбкой!
Ее подруги рассмеялись. Та, которая только что говорила, покраснела и с жаром произнесла:
– Я не собираюсь лебезить перед ним, как делаете это вы! Он коллекционирует женщин, так по крайней мере говорят, но я уж точно не собираюсь становиться частью его коллекции!
– Он просто не хочет, чтобы ты была частью его коллекции, Сесиль, – засмеялась ее подружка. – Именно поэтому ты так его ненавидишь. Всем давно известно, как ты преследовала его на танцевальном вечере мадам Непри прошлым летом, а он тебя, как ни печально, совершенно проигнорировал.
Девушка, которую звали Сесиль, сердито повернулась и выскочила из туалетной комнаты, прошелестев облаком атласа и кружева.