Страница:
Дани все стояла перед зеркалом. Разговор доставил ей настоящее удовольствие. Ее совершенно не беспокоило то, что она узнала о Драгомире, потому что ее это не касалось. Она также считала, что он красив, очарователен и тому подобное… но ведь она полностью контролирует свои эмоции и, уж конечно, не станет частью его коллекции. Как все это забавно!
Когда она снова собиралась выйти, она услышала сочувственное замечание одной из молодых женщин:
– Мне жалко Каристу Алтондерри. Как, должно быть, унизительно, когда с тобой так поступают.
Несмотря на внезапный гул в ушах, Дани расслышала лишенный сочувствия ответ:
– Но она сама виновата. Моя горничная – двоюродная кузина одного из конюших в Дерриато, и он сказал ей, что слышал от работающих в доме слуг, якобы Кариста настаивала на том, чтобы Драгомир согласился объявить об их помолвке. У него не было другого выбора, кроме как бежать. – Она хихикнула. – Дерриато – необъятное имение, но когда Кариста начнет преследовать, и дворец не покажется необъятным!
– Я не обвиняю ее, – заметила первая девушка со вздохом. – Я слышала, будто Драгомир доставляет огромное удовольствие женщинам… – Едва различимо она прошептала: – В постели!
Ее подруга потрясенно вскрикнула:
– Нанин! Что ты говоришь!
Затем обе разразились неуемным смехом.
Дани не обернулась, когда они покинули туалетную комнату.
Итак, подумала она, неожиданно огорчившись, именно Драгомир навещал Каристу Алтондерри в Дерриато, именно он сбежал с приема, на котором должен был быть одним из важнейших гостей. Некоторые считали его ловеласом, но кроме этого он обладал репутацией весьма состоятельного человека. Он показался ей немного надменным, слегка тщеславным, но, бесспорно, привлекательным и таинственным. Если Кариста потеряла голову и позволила ему оплести себя паутиной страсти, поддавшись его чарам, что ж, она заслужила своей участи.
Дани покинула туалетную комнату и увидела Сирила, который все еще ожидал ее, всем своим видом показывая раздраженное нетерпение.
– Снова я прошу прощения, – сказала она, беря его под руку. Они направились к многочисленным цветным палаткам, где их ожидала разнообразная снедь. – Вы, должно быть, умираете с голода.
Он взглянул на нее и тепло улыбнулся:
– Я умираю без вашей компании, очаровательная леди. Мое сердце чахнет.
Дани оставила его пылкое замечание без комментариев; ее не интересовал флирт. Хотя Сирил был очень мил, она сомневалась, что когда-либо сможет относиться к нему иначе как к хорошему другу.
Они посетили все палатки, стараясь не упустить из внимания ни один из представленных в огромном изобилии деликатесов. Сирил старался взять маленькую порцию каждого блюда, желая попробовать все, однако уже совсем скоро его тарелка доверху заполнилась.
– Вам придется приходить сюда и во второй, и в третий, и в четвертый раз, – поддразнила Дани.
Он кивнул в сторону ее собственной тарелки, едва наполненной крошечными порциями.
– Женщины! – усмехнулся он. – Это же смертный грех – не попробовать все эти несравненные деликатесы.
– Наслаждаться ими сегодня и страдать в течение недель, пытаясь сбросить лишние фунты?
Он покачал головой, поднял лягушачью лапку, со смаком съел ее и вздохнул:
– Это стоит того!
В этот момент их окликнула Китти:
– Вот вы где. Я везде искала вас обоих. – В шутливом упреке она повернулась к Сирилу: – Как вы посмели похитить Дани с ее же собственного приема, сэр?
Сирил вдруг почувствовал прилив возмущения и сдержанно сообщил ей:
– Дани была вовсе не со мной, мадам, к моему великому сожалению.
Китти с любопытством посмотрела на Дани.
– Я встретила известного Драгомира, – бесстрастно объяснила Дани.
Китти вспомнила, как возмутилась Дани по поводу произошедшего в Дерриато, и решила, что должна была непременно посоветоваться с падчерицей, приглашать ли Драгомира, однако в последнее время так много всего обрушилось на нее, что она совершенно упустила это из виду.
– Тревис сказал, что вчера Драгомир заходил к нему в посольство, – объяснила она, – он услышал о том, что ты обнаружила картины в Монако, и заинтересовался ими. Тревис всегда был с ним в хороших отношениях, встречался на различных приемах. Ты же знаешь своего отца, он радушный хозяин. Вот и пригласил его прийти сегодня.
Сирил спросил, нахмурившись:
– Чем же вызван его интерес? Он не коллекционер. Насколько я знаю, он не больше чем… сибарит! – осекся он, пытаясь сдержать негодование.
Китти странно посмотрела на него и поняла, что он, совершенно очевидно, ревнует.
– Я ничего не знаю об этом, Сирил, за исключением того, что Тревис вскользь упомянул Драгомиру о том, что на одной из найденных картин изображен дворец, находящийся в России, и, поскольку это родина Драгомира, он хотел бы взглянуть на картину.
Сирил почувствовал, как внутри у него похолодело. Его подозрения подтвердились: Драгомир надеялся найти «Александровский дворец».
Огромных усилий стоило ему задать следующий вопрос спокойным голосом:
– Он видел ее?
Китти и Дани изумленно взглянули на него.
Сирил проклял себя за то, что не сдержался. Ни в коем случае они не должны понять, что существовала какая-либо связь между Драгомиром и «Александровским дворцом». Он попытался увести разговор от картины и осторожно объяснил:
– Признаюсь, я хотел быть единственным счастливчиком, кому предоставлен частный показ, и… – он посмотрел на Дани влюбленным взором, – возможность разделить вашу компанию.
Дани снова проигнорировала его откровенный намек.
– Ну что ж, можете радоваться, Сирил, – рассмеялась Китти. – Вы единственный, кому Дани предоставила эту привилегию. Честно говоря, я совершенно забыла об этом, так что в понедельник Драгомиру придется вместе со всеми стоять в очереди на церемонии официального открытия.
Нет, не придется, подумала Дани. Не придется, потому что она находит его привлекательным и обаятельным и с нетерпением ждет возможности разрушить этот надменный фасад, за которым скрывается настоящий Драгомир!
Китти дотронулась до руки Дани:
– Ты не сердишься на то, что я пригласила его?
– Ну конечно же, нет, – сухо ответила Дани. – Он показался мне весьма интересным. Мы замечательно провели время.
– Хорошо. – Китти поцеловала ее в щеку и чуть обняла. – А теперь идите и наслаждайтесь. Докажите, что не зря тратите время, отведенное вам жизнью, и танцуйте всю ночь напролет.
Внутри Сирила бушевало пламя негодования, но внешне ему удавалось выглядеть довольно спокойным. Итак, Драгомир собирался заполучить картину. В этом нет ни малейших сомнений. Он был также его главным соперником в борьбе за Дани. От Сирила не скрылось то, как они смотрели друг на друга. На него она так не смотрела. Он был вне себя, размышляя над тем, что ему делать. Если предупредить Дани насчет Драгомира и его репутации в отношении женщин, она может обидеться и попросит его заниматься своим делом. Это скорее всего оттолкнет ее. Хорошо бы получить картину, разгадать заключенный в ней секрет, но в конечном счете если Драгомир опередит его… ну что ж, получить Дани тоже очень неплохо. Он непременно получит что-то из того, о чем так отчаянно мечтал.
Но Сирил жаждал получить и Дани, и картину… И он не собирался так легко сдаваться!
Сирил решил применить к Дани осторожный, ненавязчивый подход. Закончив ужин, они прогуливались по садам, обмениваясь приветственными фразами и вступая в непродолжительные беседы со случайными гостями. Вскоре все развлечения сосредоточатся вокруг танцев. Ему нравилось то, как они уединились вдвоем, словно хотели этого. Возможно, Драгомир увидит и поймет, что его вмешательство неуместно.
– Этот русский, как вы нашли его? – вкрадчиво начал он.
Дани, погруженная в мысли о Драгомире, словно очнулась и, подозрительно взглянув на Сирила, ответила:
– Он был мил. А что?
Сирил почувствовал, что она защищается, а значит, что-то скрывает. Снова подтверждались его подозрения, черт возьми! Она без памяти влюбилась в таинственного русского. Сирил еще раз напомнил себе, как осторожно нужно подбирать слова.
– Просто любопытно. Я встречал его несколько раз на выставках и приемах. Никто о нем ничего не знает, не знает и о том, как он получил свои деньги, чем занимается… похоже, он, словно мотылек, порхает от одной хорошенькой и, как правило, состоятельной дамы к другой.
– Сирил, вы, кажется, ревнуете! – рассмеялась Дани.
Он почувствовал, что краснеет:
– Ничего подобного! С чего бы я стал ревновать к человеку, которого не уважают люди его круга?
Дани нахмурилась. Она не хотела обсуждать Драгомира с Сирилом. Кроме того, она была заинтригована им, и уж точно не увлечена, так что нет никакой необходимости волноваться попусту.
– Я думаю, этот разговор – напрасная трата нашего времени, – сказала она многозначительно. – Не так я бы хотела провести время на своем собственном приеме. Согласны?
Сирил глубоко вдохнул, задержал дыхание. Его плотно сжатые губы расплылись в жалком подобии улыбки.
– Вы абсолютно правы. Я похож на старую сплетницу.
– Старого сплетника, сэр, – колко заметила Дани. – Не только одни женщины наслаждаются распространением слухов.
Сирил изо всех сил старался сохранить галантную улыбку на губах. Она снова поставила его на место. Дани Колтрейн действительно не похожа ни на одну женщину, с которой он когда-либо встречался… а он-то думал, что узнал все разнообразие женских характеров и типов. Сирил решил быстро перевести разговор на другую тему.
– Завтра вам, вероятно, придется многое делать для открытия магазина в понедельник, – весело начал он, – так что я, пожалуй, приеду, посажу вас в мой экипаж, и мы вместе отправимся на Монмартр.
– Нет! – резко возразила Дани и заметила, как странно он взглянул на нее. Она поспешила объяснить: – Я очень ценю ваше предложение, Сирил, но у меня уже все продумано. Китти поможет мне, – солгала она. На самом деле Китти и Тревис были приглашены на правительственный прием, на котором пробудут до самого вечера.
Однако отделаться от Сирила было непросто.
– Уверен, что вам понадобится и моя помощь, – бесстрастно заявил он, удивляясь, почему она так странно себя ведет. – У меня нет никаких планов. Я буду счастлив помочь, – настаивал он.
Дани расстроилась. Она не хотела обижать его, но не собиралась и позволять ему диктовать свои условия.
– Нет, Сирил, – строго сказала она. – Я хочу сделать по-своему. Я высоко ценю ваше предложение, но не нуждаюсь в нем.
Сирил посмотрел ей в глаза и понял, что спорить бесполезно. Он также чувствовал, что с Дани что-то происходило, вероятно, имеющее отношение к Драгомиру, который, как он видел, приближался к ним.
– Отлично, – вымолвил Сирил, каким-то образом сумев удержать лживую улыбку на губах, – но если вы измените свое решение, пришлите посыльного.
– Конечно. – Она облегченно вздохнула.
Драгомир подошел к ним, коротко кивнул Сирилу, протянул руку Дани и тепло прошептал:
– Вы обещали мне еще один танец.
Дани пробормотала едва различимое «Вы простите меня, не так ли?» Сирилу и позволила самому красивому и возбуждающему ее мужчине повести себя к павильону.
Сирил со всей силы сжал зубы. Нельзя позволить, чтобы это случилось. Драгомир интересуется Дани исключительно из-за картины. Он одурачит ее, как и всех остальных женщин из своего прошлого, но Сирил не допустит этого. Он слышал историю Дани о том, как она была в монастыре и покинула его незадолго до принятия окончательного обета. Она не привыкла к обществу мужчин и уж точно не была настолько опытна, чтобы раскусить такого искусного ловеласа, как этот проклятый русский. Теперь она, возможно, сердится на Сирила за его вмешательство, но позже будет ему только благодарна.
Он наконец принял решение: завтра в полдень он отправится в магазин на Монмартре и расскажет ей все о Драгомире.
Глава 10
Когда она снова собиралась выйти, она услышала сочувственное замечание одной из молодых женщин:
– Мне жалко Каристу Алтондерри. Как, должно быть, унизительно, когда с тобой так поступают.
Несмотря на внезапный гул в ушах, Дани расслышала лишенный сочувствия ответ:
– Но она сама виновата. Моя горничная – двоюродная кузина одного из конюших в Дерриато, и он сказал ей, что слышал от работающих в доме слуг, якобы Кариста настаивала на том, чтобы Драгомир согласился объявить об их помолвке. У него не было другого выбора, кроме как бежать. – Она хихикнула. – Дерриато – необъятное имение, но когда Кариста начнет преследовать, и дворец не покажется необъятным!
– Я не обвиняю ее, – заметила первая девушка со вздохом. – Я слышала, будто Драгомир доставляет огромное удовольствие женщинам… – Едва различимо она прошептала: – В постели!
Ее подруга потрясенно вскрикнула:
– Нанин! Что ты говоришь!
Затем обе разразились неуемным смехом.
Дани не обернулась, когда они покинули туалетную комнату.
Итак, подумала она, неожиданно огорчившись, именно Драгомир навещал Каристу Алтондерри в Дерриато, именно он сбежал с приема, на котором должен был быть одним из важнейших гостей. Некоторые считали его ловеласом, но кроме этого он обладал репутацией весьма состоятельного человека. Он показался ей немного надменным, слегка тщеславным, но, бесспорно, привлекательным и таинственным. Если Кариста потеряла голову и позволила ему оплести себя паутиной страсти, поддавшись его чарам, что ж, она заслужила своей участи.
Дани покинула туалетную комнату и увидела Сирила, который все еще ожидал ее, всем своим видом показывая раздраженное нетерпение.
– Снова я прошу прощения, – сказала она, беря его под руку. Они направились к многочисленным цветным палаткам, где их ожидала разнообразная снедь. – Вы, должно быть, умираете с голода.
Он взглянул на нее и тепло улыбнулся:
– Я умираю без вашей компании, очаровательная леди. Мое сердце чахнет.
Дани оставила его пылкое замечание без комментариев; ее не интересовал флирт. Хотя Сирил был очень мил, она сомневалась, что когда-либо сможет относиться к нему иначе как к хорошему другу.
Они посетили все палатки, стараясь не упустить из внимания ни один из представленных в огромном изобилии деликатесов. Сирил старался взять маленькую порцию каждого блюда, желая попробовать все, однако уже совсем скоро его тарелка доверху заполнилась.
– Вам придется приходить сюда и во второй, и в третий, и в четвертый раз, – поддразнила Дани.
Он кивнул в сторону ее собственной тарелки, едва наполненной крошечными порциями.
– Женщины! – усмехнулся он. – Это же смертный грех – не попробовать все эти несравненные деликатесы.
– Наслаждаться ими сегодня и страдать в течение недель, пытаясь сбросить лишние фунты?
Он покачал головой, поднял лягушачью лапку, со смаком съел ее и вздохнул:
– Это стоит того!
В этот момент их окликнула Китти:
– Вот вы где. Я везде искала вас обоих. – В шутливом упреке она повернулась к Сирилу: – Как вы посмели похитить Дани с ее же собственного приема, сэр?
Сирил вдруг почувствовал прилив возмущения и сдержанно сообщил ей:
– Дани была вовсе не со мной, мадам, к моему великому сожалению.
Китти с любопытством посмотрела на Дани.
– Я встретила известного Драгомира, – бесстрастно объяснила Дани.
Китти вспомнила, как возмутилась Дани по поводу произошедшего в Дерриато, и решила, что должна была непременно посоветоваться с падчерицей, приглашать ли Драгомира, однако в последнее время так много всего обрушилось на нее, что она совершенно упустила это из виду.
– Тревис сказал, что вчера Драгомир заходил к нему в посольство, – объяснила она, – он услышал о том, что ты обнаружила картины в Монако, и заинтересовался ими. Тревис всегда был с ним в хороших отношениях, встречался на различных приемах. Ты же знаешь своего отца, он радушный хозяин. Вот и пригласил его прийти сегодня.
Сирил спросил, нахмурившись:
– Чем же вызван его интерес? Он не коллекционер. Насколько я знаю, он не больше чем… сибарит! – осекся он, пытаясь сдержать негодование.
Китти странно посмотрела на него и поняла, что он, совершенно очевидно, ревнует.
– Я ничего не знаю об этом, Сирил, за исключением того, что Тревис вскользь упомянул Драгомиру о том, что на одной из найденных картин изображен дворец, находящийся в России, и, поскольку это родина Драгомира, он хотел бы взглянуть на картину.
Сирил почувствовал, как внутри у него похолодело. Его подозрения подтвердились: Драгомир надеялся найти «Александровский дворец».
Огромных усилий стоило ему задать следующий вопрос спокойным голосом:
– Он видел ее?
Китти и Дани изумленно взглянули на него.
Сирил проклял себя за то, что не сдержался. Ни в коем случае они не должны понять, что существовала какая-либо связь между Драгомиром и «Александровским дворцом». Он попытался увести разговор от картины и осторожно объяснил:
– Признаюсь, я хотел быть единственным счастливчиком, кому предоставлен частный показ, и… – он посмотрел на Дани влюбленным взором, – возможность разделить вашу компанию.
Дани снова проигнорировала его откровенный намек.
– Ну что ж, можете радоваться, Сирил, – рассмеялась Китти. – Вы единственный, кому Дани предоставила эту привилегию. Честно говоря, я совершенно забыла об этом, так что в понедельник Драгомиру придется вместе со всеми стоять в очереди на церемонии официального открытия.
Нет, не придется, подумала Дани. Не придется, потому что она находит его привлекательным и обаятельным и с нетерпением ждет возможности разрушить этот надменный фасад, за которым скрывается настоящий Драгомир!
Китти дотронулась до руки Дани:
– Ты не сердишься на то, что я пригласила его?
– Ну конечно же, нет, – сухо ответила Дани. – Он показался мне весьма интересным. Мы замечательно провели время.
– Хорошо. – Китти поцеловала ее в щеку и чуть обняла. – А теперь идите и наслаждайтесь. Докажите, что не зря тратите время, отведенное вам жизнью, и танцуйте всю ночь напролет.
Внутри Сирила бушевало пламя негодования, но внешне ему удавалось выглядеть довольно спокойным. Итак, Драгомир собирался заполучить картину. В этом нет ни малейших сомнений. Он был также его главным соперником в борьбе за Дани. От Сирила не скрылось то, как они смотрели друг на друга. На него она так не смотрела. Он был вне себя, размышляя над тем, что ему делать. Если предупредить Дани насчет Драгомира и его репутации в отношении женщин, она может обидеться и попросит его заниматься своим делом. Это скорее всего оттолкнет ее. Хорошо бы получить картину, разгадать заключенный в ней секрет, но в конечном счете если Драгомир опередит его… ну что ж, получить Дани тоже очень неплохо. Он непременно получит что-то из того, о чем так отчаянно мечтал.
Но Сирил жаждал получить и Дани, и картину… И он не собирался так легко сдаваться!
Сирил решил применить к Дани осторожный, ненавязчивый подход. Закончив ужин, они прогуливались по садам, обмениваясь приветственными фразами и вступая в непродолжительные беседы со случайными гостями. Вскоре все развлечения сосредоточатся вокруг танцев. Ему нравилось то, как они уединились вдвоем, словно хотели этого. Возможно, Драгомир увидит и поймет, что его вмешательство неуместно.
– Этот русский, как вы нашли его? – вкрадчиво начал он.
Дани, погруженная в мысли о Драгомире, словно очнулась и, подозрительно взглянув на Сирила, ответила:
– Он был мил. А что?
Сирил почувствовал, что она защищается, а значит, что-то скрывает. Снова подтверждались его подозрения, черт возьми! Она без памяти влюбилась в таинственного русского. Сирил еще раз напомнил себе, как осторожно нужно подбирать слова.
– Просто любопытно. Я встречал его несколько раз на выставках и приемах. Никто о нем ничего не знает, не знает и о том, как он получил свои деньги, чем занимается… похоже, он, словно мотылек, порхает от одной хорошенькой и, как правило, состоятельной дамы к другой.
– Сирил, вы, кажется, ревнуете! – рассмеялась Дани.
Он почувствовал, что краснеет:
– Ничего подобного! С чего бы я стал ревновать к человеку, которого не уважают люди его круга?
Дани нахмурилась. Она не хотела обсуждать Драгомира с Сирилом. Кроме того, она была заинтригована им, и уж точно не увлечена, так что нет никакой необходимости волноваться попусту.
– Я думаю, этот разговор – напрасная трата нашего времени, – сказала она многозначительно. – Не так я бы хотела провести время на своем собственном приеме. Согласны?
Сирил глубоко вдохнул, задержал дыхание. Его плотно сжатые губы расплылись в жалком подобии улыбки.
– Вы абсолютно правы. Я похож на старую сплетницу.
– Старого сплетника, сэр, – колко заметила Дани. – Не только одни женщины наслаждаются распространением слухов.
Сирил изо всех сил старался сохранить галантную улыбку на губах. Она снова поставила его на место. Дани Колтрейн действительно не похожа ни на одну женщину, с которой он когда-либо встречался… а он-то думал, что узнал все разнообразие женских характеров и типов. Сирил решил быстро перевести разговор на другую тему.
– Завтра вам, вероятно, придется многое делать для открытия магазина в понедельник, – весело начал он, – так что я, пожалуй, приеду, посажу вас в мой экипаж, и мы вместе отправимся на Монмартр.
– Нет! – резко возразила Дани и заметила, как странно он взглянул на нее. Она поспешила объяснить: – Я очень ценю ваше предложение, Сирил, но у меня уже все продумано. Китти поможет мне, – солгала она. На самом деле Китти и Тревис были приглашены на правительственный прием, на котором пробудут до самого вечера.
Однако отделаться от Сирила было непросто.
– Уверен, что вам понадобится и моя помощь, – бесстрастно заявил он, удивляясь, почему она так странно себя ведет. – У меня нет никаких планов. Я буду счастлив помочь, – настаивал он.
Дани расстроилась. Она не хотела обижать его, но не собиралась и позволять ему диктовать свои условия.
– Нет, Сирил, – строго сказала она. – Я хочу сделать по-своему. Я высоко ценю ваше предложение, но не нуждаюсь в нем.
Сирил посмотрел ей в глаза и понял, что спорить бесполезно. Он также чувствовал, что с Дани что-то происходило, вероятно, имеющее отношение к Драгомиру, который, как он видел, приближался к ним.
– Отлично, – вымолвил Сирил, каким-то образом сумев удержать лживую улыбку на губах, – но если вы измените свое решение, пришлите посыльного.
– Конечно. – Она облегченно вздохнула.
Драгомир подошел к ним, коротко кивнул Сирилу, протянул руку Дани и тепло прошептал:
– Вы обещали мне еще один танец.
Дани пробормотала едва различимое «Вы простите меня, не так ли?» Сирилу и позволила самому красивому и возбуждающему ее мужчине повести себя к павильону.
Сирил со всей силы сжал зубы. Нельзя позволить, чтобы это случилось. Драгомир интересуется Дани исключительно из-за картины. Он одурачит ее, как и всех остальных женщин из своего прошлого, но Сирил не допустит этого. Он слышал историю Дани о том, как она была в монастыре и покинула его незадолго до принятия окончательного обета. Она не привыкла к обществу мужчин и уж точно не была настолько опытна, чтобы раскусить такого искусного ловеласа, как этот проклятый русский. Теперь она, возможно, сердится на Сирила за его вмешательство, но позже будет ему только благодарна.
Он наконец принял решение: завтра в полдень он отправится в магазин на Монмартре и расскажет ей все о Драгомире.
Глава 10
Было начало второго, когда Дани, Китти и Тревис покинули особняк. Они все долго проспали, поскольку блистательный прием закончился только с рассветом.
Если бы не дипломатический прием, присутствие на котором было обязательным, то, по признанию Китти, в этот час она бы все еще спала.
– И надо же было послу выбрать именно этот день для своего возвращения, – тяжело вздохнула она, когда экипаж Колтрейнов отъезжал от ворот. – У меня совсем нет ни сил, ни желания для еще одного приема.
Тревис только улыбнулся: он знал, что Китти не возражала – она любила выходить куда бы то ни было вместе с ним, по делам или на светские приемы, и это была одна из множества причин, почему он обожал ее.
Проезжая по залитым золотистым солнечным светом улицам Парижа, они весело обсуждали события прошлой ночи. Никогда, пришли Колтрейны к соглашению, не бывало еще в Париже столь удавшегося празднества. Люди будут говорить о нем еще целый месяц, а возможно, и дольше.
Китти не могла устоять и подшутила над Дани по поводу Драгомира:
– Все весь вечер сплетничали только о вас двоих. А бедный Сирил готов был взорваться от злости, – добавила она.
Дани непонимающе взглянула на Китти – по крайней мере надеялась, что ей удалось изобразить непонимание.
– Неужели? Им, очевидно, очень хотелось посплетничать, все равно о ком. Мы просто несколько раз танцевали… – Дани была рада, что ей не нужно ехать на прием посла вместе с ними – она собиралась выйти из экипажа возле моста через Сену, соединяющего оба берега. Потом она не торопясь прогуляется до Монмартра – прежде чем снова увидеться с Дрейком, Дани необходимо многое обдумать.
Она подавила улыбку – закрыла губы кончиками пальцев и отвернулась в сторону, вспомнив, как впервые назвала его Дрейком. Вдоволь натанцевавшись, они снова решили прогуляться к берегу реки, молчаливо признаваясь в том, что желали остаться наедине друг с другом.
– Дрейк? – откликнулся он, удивляясь.
– Да. Так мне нравится больше. Драгомир звучит как… Дракула! – засмеялась она.
– Мне это имя нравится гораздо больше, и вы правы насчет ассоциаций. – Он в шутку зарычал и, приблизив губы к ее шее, поинтересовался: – Не боитесь оставаться со мной наедине, дорогая?
Она улыбнулась и вырвалась из его объятий:
– Да, но не потому, что вы Дракула.
Он понял, что она имела в виду, и они обменялись взглядами, полными скрытых значений и намеков. Вспоминая об этом теперь, Дани была почти уверена, что если бы в тот самый момент мимо них не проходила другая пара, то он непременно поцеловал бы ее. А хотела ли она этого? Ведь они еще совершенно чужие друг другу. Да, твердо призналась она себе. Дани ждала поцелуя и не стыдилась признаться… по крайней мере себе. Наверняка Китти и отец были бы потрясены.
Тревис вывел ее из мечтательного раздумья вопросом:
– Как тебе понравился Драгомир? Я нахожу его очень милым, довольно образованным, но, увы, кажется, никто не может похвастаться тем, что хорошо знает молодого человека.
– Я уже говорила, мы несколько раз танцевали, – небрежно сказала Дани, – разговаривали. Он очень интересный.
– Сирил называет его сибаритом, – вмешалась Китти.
– Вот уж действительно абсурд, ведь сам Сирил Арпел посетил, вероятно, все бордели Европы, – усмехнулся Тревис.
– Послушай, Тревис, – возмутилась Китти, – ты же не знаешь, так ли это на самом деле!
Тревис одарил ее улыбкой:
– В отличие от вас, женщин, я никогда не делаю никаких заявлений, не будучи уверенным в правоте своих слов. И что такого в том, что Драгомир – охотник за удовольствиями? Полагаю, это его дело.
– Но не в том случае, когда он флиртует с твоей дочерью! – воскликнула Китти.
Дани посмотрела на одного, потом на другого и вздохнула. Она часто мечтала о том, чтобы у нее были собственные апартаменты, чтобы она могла жить одна и самостоятельно принимать решения.
– Дани большая девочка, – тихо сказал Тревис. – Я полагаю, она понимает, что делает.
– Возможно, – согласилась Китти, – но я беспокоюсь только потому, что Драгомир напоминает мне тебя, когда мы впервые встретились.
Тревис сделал вид, что его шокировало подобное замечание, он покачал головой и вскричал:
– Господи! Помоги Драгомиру, если Дани хоть немного напоминает эту проказницу. Тогда он погиб!
Экипаж проехал улицу Риволи и выехал на Вандомскую площадь. Спроектированная для Людовика XIV блистательным Мансаром в конце XVII века специально для приема посла из Марокко, она справедливо считалась одним из самых красивых мест Парижа.
Экипаж остановился, и Тревис помог Дани спуститься на мощенную булыжником мостовую.
– Хорошо бы ты поехала с нами. В котором часу прислать за тобой экипаж?
Она сказала, что доберется до дома сама, и попросила не беспокоиться.
– Мне нужно многое сделать, и я с нетерпением жду, когда наконец смогу приступить к работе. Я не хочу быть связанной расписанием.
Тревис нахмурился, но ничего не сказал. Он бы предпочел, чтобы его дочь не была столь независимой, но не хотел мешать ей самостоятельно вступать в жизнь. Прошлое с Элейн было ужасно. Дани заслужила немного свободы… и счастья.
Дани уже видела винтообразные белые башни Сакре-Кёр, выглядывающие из-за углов узеньких улочек. Она замедлила шаг. День выдался превосходный, и она поддалась искушению – позволила себе совершить небольшую прогулку и полюбоваться красотами города, прежде чем идти в магазин.
Она дошла до Сакре-Кёр – церкви «Священного сердца», и затаила дыхание при виде впечатляюще богатого убранства собора, который, как говорили, мог вместить девять тысяч человек. Однако в этот момент отнюдь не сложная мозаика и красота интерьера интересовали ее. Дани поднялась по крутым ступенькам, ведущим на вершину купола, откуда открывалась неописуемо прекрасная панорама Парижа и его окрестностей на расстоянии в тридцать миль в любом направлении.
Дани любила Париж и Францию и, наблюдая раскинувшееся сейчас перед ней блистательное великолепие, еще больше начинала ценить обретенную свободу. И все же она мечтала о большем.
Она подумала о Дрейке, о том, какие чувства пробуждал он в ней. Пускай он был ловеласом, но он нравился ей, и Дани почему-то была абсолютно уверена в том, что он не будет управлять ею, как другими женщинами. Она собиралась убедиться в этом.
Почему же она ощущает душевный трепет, испытывает беспокойство от одной лишь мысли, что снова будет вместе с ним?
Ответ был прост. Никогда не встречала она мужчину, похожего на него. А значит, не было у нее и опыта, на который можно было бы положиться, не с чем было сравнить. Она также ни с кем не могла посоветоваться и знала, что каждое мгновение их общения придется полагаться только на собственную интуицию.
Неожиданно Дани рассмеялась вслух, и все ее существо наполнилось бодрящим чувством радости – и ей стало тепло и хорошо под куполом Сакре-Кёр с раскинувшимся у ее ног Парижем. Она твердо знала, что не боялась этого ошеломляюще красивого русского. И с нетерпением ждала самого волнующего периода в ее жизни… И исход был не важен!
Магазин находился на небольшой площади, и Дани немало гордилась зданием, которое она приобрела. Поначалу магазин будет занимать совсем небольшую территорию, но, если дела пойдут нормально, он непременно расширится. В комнатах над магазином жили молодые художники, и она стремилась подружиться с ними.
Она отперла переднюю дверь и, сняв накидку, деловито начала осмотр вещей, выставленных на продажу. Следуя совету Китти и также с ее помощью, Дани удалось отыскать расположенный в другой части города антикварный магазин, который продавался. Дани не понравилось расположение магазина, но она с радостью приобрела его экспонаты, поскольку владелец их умер, а его наследники были заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее ликвидировать оставшееся после него имущество.
Она с любовью осмотрела наиболее понравившееся ей из приобретенных предметов: желтый стол из грушевого дерева с затейливой резьбой; прекрасные полотняные портьеры из Бельгии; фламандские картины, датируемые 1520 годом; портрет незнакомца работы сэра Генри Рейберна.
Были у нее и японские изделия из перегородчатой эмали, о которых прошлой ночью на приеме услышали истинные ценители произведений искусства и сказали ей, что они весьма заинтересованы в том, чтобы приобрести эти экспонаты. Как забавно, подумала она, ведь те же самые предметы, возможно, были выставлены на продажу в течение многих лет в другом магазине, в другом районе, но благодаря ее социальному положению, тому, что она состоятельна, люди хотели купить их у нее.
Дани подошла к картинам из Монако, висящим на стене, которую она затянула бледно-голубым шелком, чтобы создать более выгодный фон. Как обычно, взгляд ее приковала к себе картина «Александровский дворец». Было в ней что-то необъяснимое, какая-то непонятная сила, завораживающая ее. Сначала Дани решила, что, возможно, дело в ее раме, сделанной на скорую руку из переплетенных ивовых прутьев. Но нет, пожалуй. Она покачала головой, зная, что причина загадки не в раме. Сама картина таила в себе что-то печальное и таинственное. В реальности дворец, вне всяких сомнений, был ослепительным, и художник, скорее всего дилетант, сумел отобразить его архитектурное великолепие и в то же время передать меланхолию.
Дани вздохнула и поежилась, словно испугавшись чего-то. И все же она обожала эту картину и не собиралась продавать ее, каким бы заманчивым ни было предложение покупателя. Вскоре она отправится в Австрию и, несомненно, приобретет множество других картин для пополнения своей галереи. После официального открытия она собиралась убрать картину «Александровский дворец», которая послужит в дальнейшем началом ее личной коллекции картин.
Услышав мелодичный перезвон колокольчика у двери, она обернулась.
Вошел Дрейк, приветливо улыбаясь ей.
– Так же красивы, – пробормотал он. – Я боялся, что вы были только сном.
Дани невольно подумала, как много других женщин слышали подобное приветствие, но вслух произнесла:
– Добро пожаловать в мой магазин и галерею.
– Благодарю вас за то, что пригласили меня на частный просмотр.
– Вы, возможно, не будете столь признательны, когда увидите мои скромные экспонаты. Я еще не до конца заполнила свой фонд, но, полагаю, здесь все же есть несколько интересных предметов.
Пока Дани водила его по магазину, показывая выставленные на продажу экспонаты, Дрейк сгорал от нетерпения увидеть находки из Монако. Как долго он искал! Но сейчас он впервые с начала поисков увидит картину, изображавшую дворец… и, насколько ему удалось выяснить, это именно то, о чем так долго и безрезультатно мечтал он все эти годы.
– А здесь, – торжественно произнесла Дани, намеренно оставив показ галереи на десерт, прекрасно зная, что это самые интригующие экспонаты ее скромного маленького магазина, – мы поместили замечательную находку из винного погреба имения графа де Бонне в Монако. – Она сделала широкий жест рукой и отступила в сторону.
Дрейк шагнул вперед, затаив дыхание и притворившись равнодушным. Он медленно двигался слева направо, внимательно изучая каждую картину, чтобы не вызвать у Дани подозрений своей поспешностью. Инстинктивно он чувствовал: картина, изображающая дворец, будет последней.
И вот теперь он стоял перед ней.
Окинув картину быстрым, цепким взглядом, он решил, что даже если это действительно та картина, которую он искал более десяти лет, то загадка не будет разрешена в мгновение ока. Необходимо тщательно изучить картину… ведь именно этого хотел от него лжехудожник.
Дани заговорила. Дрейк слушал, но не понимал смысла слов. Он с трудом оторвал взгляд от картины, заставил себя улыбнуться.
– Простите, что вы сказали?
– Я не знаю, почему все находят ее завораживающей, – повторила она.
Он почуял неладное, однако сохранил хладнокровие.
– Все? – слабым эхом отозвался он и тут же нашелся: – Я думал, только мне позволили привилегированный просмотр.
Дани поспешила объяснить:
– О, мне не стоило так обобщать. Был только Сирил Арпел. Он и Китти знают друг друга уже довольно долго, и когда он попросил ее устроить частный показ, я не увидела в этом ничего страшного. Но я очень удивилась, когда он сказал, что хотел бы купить эту картину. В конце концов это даже неудачная работа дилетанта… – Она остановилась и взглянула на картину. – Но в ней есть нечто захватывающее.
Дрейк нахмурился и отвернулся, чтобы она не видела выражения его лица, поскольку ему все сложнее было оставаться спокойным, когда внутри него все клокотало. Почему такой знающий человек, Сирил Арпел, заинтересовался столь слабым в художественном отношении произведением?
Дрейк понял, что каким-то образом Сирил узнал о тайне, сокрытой в картине. Знали ли о ней другие? Дрейк решил, что нет. Сирил, вероятно, услышал совершенно случайно и никому не станет рассказывать об этом. Царь будет держать свое слово, Дрейк был в этом уверен.
Поглощенный своими мыслями, он не слышал звука колокольчика, не заметил, что Дани поспешила навстречу посетителю, не слышал, как она вернулась.
– Дрейк! – Она дернула его за рукав, слегка разозлившись, потому что уже несколько раз окликнула его, но ответа так и не дождалась. – Дрейк, я с вами разговариваю…
Если бы не дипломатический прием, присутствие на котором было обязательным, то, по признанию Китти, в этот час она бы все еще спала.
– И надо же было послу выбрать именно этот день для своего возвращения, – тяжело вздохнула она, когда экипаж Колтрейнов отъезжал от ворот. – У меня совсем нет ни сил, ни желания для еще одного приема.
Тревис только улыбнулся: он знал, что Китти не возражала – она любила выходить куда бы то ни было вместе с ним, по делам или на светские приемы, и это была одна из множества причин, почему он обожал ее.
Проезжая по залитым золотистым солнечным светом улицам Парижа, они весело обсуждали события прошлой ночи. Никогда, пришли Колтрейны к соглашению, не бывало еще в Париже столь удавшегося празднества. Люди будут говорить о нем еще целый месяц, а возможно, и дольше.
Китти не могла устоять и подшутила над Дани по поводу Драгомира:
– Все весь вечер сплетничали только о вас двоих. А бедный Сирил готов был взорваться от злости, – добавила она.
Дани непонимающе взглянула на Китти – по крайней мере надеялась, что ей удалось изобразить непонимание.
– Неужели? Им, очевидно, очень хотелось посплетничать, все равно о ком. Мы просто несколько раз танцевали… – Дани была рада, что ей не нужно ехать на прием посла вместе с ними – она собиралась выйти из экипажа возле моста через Сену, соединяющего оба берега. Потом она не торопясь прогуляется до Монмартра – прежде чем снова увидеться с Дрейком, Дани необходимо многое обдумать.
Она подавила улыбку – закрыла губы кончиками пальцев и отвернулась в сторону, вспомнив, как впервые назвала его Дрейком. Вдоволь натанцевавшись, они снова решили прогуляться к берегу реки, молчаливо признаваясь в том, что желали остаться наедине друг с другом.
– Дрейк? – откликнулся он, удивляясь.
– Да. Так мне нравится больше. Драгомир звучит как… Дракула! – засмеялась она.
– Мне это имя нравится гораздо больше, и вы правы насчет ассоциаций. – Он в шутку зарычал и, приблизив губы к ее шее, поинтересовался: – Не боитесь оставаться со мной наедине, дорогая?
Она улыбнулась и вырвалась из его объятий:
– Да, но не потому, что вы Дракула.
Он понял, что она имела в виду, и они обменялись взглядами, полными скрытых значений и намеков. Вспоминая об этом теперь, Дани была почти уверена, что если бы в тот самый момент мимо них не проходила другая пара, то он непременно поцеловал бы ее. А хотела ли она этого? Ведь они еще совершенно чужие друг другу. Да, твердо призналась она себе. Дани ждала поцелуя и не стыдилась признаться… по крайней мере себе. Наверняка Китти и отец были бы потрясены.
Тревис вывел ее из мечтательного раздумья вопросом:
– Как тебе понравился Драгомир? Я нахожу его очень милым, довольно образованным, но, увы, кажется, никто не может похвастаться тем, что хорошо знает молодого человека.
– Я уже говорила, мы несколько раз танцевали, – небрежно сказала Дани, – разговаривали. Он очень интересный.
– Сирил называет его сибаритом, – вмешалась Китти.
– Вот уж действительно абсурд, ведь сам Сирил Арпел посетил, вероятно, все бордели Европы, – усмехнулся Тревис.
– Послушай, Тревис, – возмутилась Китти, – ты же не знаешь, так ли это на самом деле!
Тревис одарил ее улыбкой:
– В отличие от вас, женщин, я никогда не делаю никаких заявлений, не будучи уверенным в правоте своих слов. И что такого в том, что Драгомир – охотник за удовольствиями? Полагаю, это его дело.
– Но не в том случае, когда он флиртует с твоей дочерью! – воскликнула Китти.
Дани посмотрела на одного, потом на другого и вздохнула. Она часто мечтала о том, чтобы у нее были собственные апартаменты, чтобы она могла жить одна и самостоятельно принимать решения.
– Дани большая девочка, – тихо сказал Тревис. – Я полагаю, она понимает, что делает.
– Возможно, – согласилась Китти, – но я беспокоюсь только потому, что Драгомир напоминает мне тебя, когда мы впервые встретились.
Тревис сделал вид, что его шокировало подобное замечание, он покачал головой и вскричал:
– Господи! Помоги Драгомиру, если Дани хоть немного напоминает эту проказницу. Тогда он погиб!
Экипаж проехал улицу Риволи и выехал на Вандомскую площадь. Спроектированная для Людовика XIV блистательным Мансаром в конце XVII века специально для приема посла из Марокко, она справедливо считалась одним из самых красивых мест Парижа.
Экипаж остановился, и Тревис помог Дани спуститься на мощенную булыжником мостовую.
– Хорошо бы ты поехала с нами. В котором часу прислать за тобой экипаж?
Она сказала, что доберется до дома сама, и попросила не беспокоиться.
– Мне нужно многое сделать, и я с нетерпением жду, когда наконец смогу приступить к работе. Я не хочу быть связанной расписанием.
Тревис нахмурился, но ничего не сказал. Он бы предпочел, чтобы его дочь не была столь независимой, но не хотел мешать ей самостоятельно вступать в жизнь. Прошлое с Элейн было ужасно. Дани заслужила немного свободы… и счастья.
Дани уже видела винтообразные белые башни Сакре-Кёр, выглядывающие из-за углов узеньких улочек. Она замедлила шаг. День выдался превосходный, и она поддалась искушению – позволила себе совершить небольшую прогулку и полюбоваться красотами города, прежде чем идти в магазин.
Она дошла до Сакре-Кёр – церкви «Священного сердца», и затаила дыхание при виде впечатляюще богатого убранства собора, который, как говорили, мог вместить девять тысяч человек. Однако в этот момент отнюдь не сложная мозаика и красота интерьера интересовали ее. Дани поднялась по крутым ступенькам, ведущим на вершину купола, откуда открывалась неописуемо прекрасная панорама Парижа и его окрестностей на расстоянии в тридцать миль в любом направлении.
Дани любила Париж и Францию и, наблюдая раскинувшееся сейчас перед ней блистательное великолепие, еще больше начинала ценить обретенную свободу. И все же она мечтала о большем.
Она подумала о Дрейке, о том, какие чувства пробуждал он в ней. Пускай он был ловеласом, но он нравился ей, и Дани почему-то была абсолютно уверена в том, что он не будет управлять ею, как другими женщинами. Она собиралась убедиться в этом.
Почему же она ощущает душевный трепет, испытывает беспокойство от одной лишь мысли, что снова будет вместе с ним?
Ответ был прост. Никогда не встречала она мужчину, похожего на него. А значит, не было у нее и опыта, на который можно было бы положиться, не с чем было сравнить. Она также ни с кем не могла посоветоваться и знала, что каждое мгновение их общения придется полагаться только на собственную интуицию.
Неожиданно Дани рассмеялась вслух, и все ее существо наполнилось бодрящим чувством радости – и ей стало тепло и хорошо под куполом Сакре-Кёр с раскинувшимся у ее ног Парижем. Она твердо знала, что не боялась этого ошеломляюще красивого русского. И с нетерпением ждала самого волнующего периода в ее жизни… И исход был не важен!
Магазин находился на небольшой площади, и Дани немало гордилась зданием, которое она приобрела. Поначалу магазин будет занимать совсем небольшую территорию, но, если дела пойдут нормально, он непременно расширится. В комнатах над магазином жили молодые художники, и она стремилась подружиться с ними.
Она отперла переднюю дверь и, сняв накидку, деловито начала осмотр вещей, выставленных на продажу. Следуя совету Китти и также с ее помощью, Дани удалось отыскать расположенный в другой части города антикварный магазин, который продавался. Дани не понравилось расположение магазина, но она с радостью приобрела его экспонаты, поскольку владелец их умер, а его наследники были заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее ликвидировать оставшееся после него имущество.
Она с любовью осмотрела наиболее понравившееся ей из приобретенных предметов: желтый стол из грушевого дерева с затейливой резьбой; прекрасные полотняные портьеры из Бельгии; фламандские картины, датируемые 1520 годом; портрет незнакомца работы сэра Генри Рейберна.
Были у нее и японские изделия из перегородчатой эмали, о которых прошлой ночью на приеме услышали истинные ценители произведений искусства и сказали ей, что они весьма заинтересованы в том, чтобы приобрести эти экспонаты. Как забавно, подумала она, ведь те же самые предметы, возможно, были выставлены на продажу в течение многих лет в другом магазине, в другом районе, но благодаря ее социальному положению, тому, что она состоятельна, люди хотели купить их у нее.
Дани подошла к картинам из Монако, висящим на стене, которую она затянула бледно-голубым шелком, чтобы создать более выгодный фон. Как обычно, взгляд ее приковала к себе картина «Александровский дворец». Было в ней что-то необъяснимое, какая-то непонятная сила, завораживающая ее. Сначала Дани решила, что, возможно, дело в ее раме, сделанной на скорую руку из переплетенных ивовых прутьев. Но нет, пожалуй. Она покачала головой, зная, что причина загадки не в раме. Сама картина таила в себе что-то печальное и таинственное. В реальности дворец, вне всяких сомнений, был ослепительным, и художник, скорее всего дилетант, сумел отобразить его архитектурное великолепие и в то же время передать меланхолию.
Дани вздохнула и поежилась, словно испугавшись чего-то. И все же она обожала эту картину и не собиралась продавать ее, каким бы заманчивым ни было предложение покупателя. Вскоре она отправится в Австрию и, несомненно, приобретет множество других картин для пополнения своей галереи. После официального открытия она собиралась убрать картину «Александровский дворец», которая послужит в дальнейшем началом ее личной коллекции картин.
Услышав мелодичный перезвон колокольчика у двери, она обернулась.
Вошел Дрейк, приветливо улыбаясь ей.
– Так же красивы, – пробормотал он. – Я боялся, что вы были только сном.
Дани невольно подумала, как много других женщин слышали подобное приветствие, но вслух произнесла:
– Добро пожаловать в мой магазин и галерею.
– Благодарю вас за то, что пригласили меня на частный просмотр.
– Вы, возможно, не будете столь признательны, когда увидите мои скромные экспонаты. Я еще не до конца заполнила свой фонд, но, полагаю, здесь все же есть несколько интересных предметов.
Пока Дани водила его по магазину, показывая выставленные на продажу экспонаты, Дрейк сгорал от нетерпения увидеть находки из Монако. Как долго он искал! Но сейчас он впервые с начала поисков увидит картину, изображавшую дворец… и, насколько ему удалось выяснить, это именно то, о чем так долго и безрезультатно мечтал он все эти годы.
– А здесь, – торжественно произнесла Дани, намеренно оставив показ галереи на десерт, прекрасно зная, что это самые интригующие экспонаты ее скромного маленького магазина, – мы поместили замечательную находку из винного погреба имения графа де Бонне в Монако. – Она сделала широкий жест рукой и отступила в сторону.
Дрейк шагнул вперед, затаив дыхание и притворившись равнодушным. Он медленно двигался слева направо, внимательно изучая каждую картину, чтобы не вызвать у Дани подозрений своей поспешностью. Инстинктивно он чувствовал: картина, изображающая дворец, будет последней.
И вот теперь он стоял перед ней.
Окинув картину быстрым, цепким взглядом, он решил, что даже если это действительно та картина, которую он искал более десяти лет, то загадка не будет разрешена в мгновение ока. Необходимо тщательно изучить картину… ведь именно этого хотел от него лжехудожник.
Дани заговорила. Дрейк слушал, но не понимал смысла слов. Он с трудом оторвал взгляд от картины, заставил себя улыбнуться.
– Простите, что вы сказали?
– Я не знаю, почему все находят ее завораживающей, – повторила она.
Он почуял неладное, однако сохранил хладнокровие.
– Все? – слабым эхом отозвался он и тут же нашелся: – Я думал, только мне позволили привилегированный просмотр.
Дани поспешила объяснить:
– О, мне не стоило так обобщать. Был только Сирил Арпел. Он и Китти знают друг друга уже довольно долго, и когда он попросил ее устроить частный показ, я не увидела в этом ничего страшного. Но я очень удивилась, когда он сказал, что хотел бы купить эту картину. В конце концов это даже неудачная работа дилетанта… – Она остановилась и взглянула на картину. – Но в ней есть нечто захватывающее.
Дрейк нахмурился и отвернулся, чтобы она не видела выражения его лица, поскольку ему все сложнее было оставаться спокойным, когда внутри него все клокотало. Почему такой знающий человек, Сирил Арпел, заинтересовался столь слабым в художественном отношении произведением?
Дрейк понял, что каким-то образом Сирил узнал о тайне, сокрытой в картине. Знали ли о ней другие? Дрейк решил, что нет. Сирил, вероятно, услышал совершенно случайно и никому не станет рассказывать об этом. Царь будет держать свое слово, Дрейк был в этом уверен.
Поглощенный своими мыслями, он не слышал звука колокольчика, не заметил, что Дани поспешила навстречу посетителю, не слышал, как она вернулась.
– Дрейк! – Она дернула его за рукав, слегка разозлившись, потому что уже несколько раз окликнула его, но ответа так и не дождалась. – Дрейк, я с вами разговариваю…