-- Тебя и учить не надо, -- шлепнул ее по попке Игорь. -- Все получается...
Настя присела над коробкой и, сдерживая гордую улыбку, пересчитала деньги. "Двадцать восемь! -- выпрямилась она. -- С ума сойти, половина моего аванса..." Прикусив губу, она с восторгом и испугом смотрела на мужа.
-- Отлично. -- Игорь взглянул на часы и убрал под прилавок два пустых ящика. -- Еще часок поторгуешь и будет целый.
-- Я час торговала? Мне показалось, минут двадцать...
Подошла соседка слева, кивнула Игорю одобрительно: -- Жену привез? Правильно. -- Поможете если что, Анна Ивановна? Анна Ивановна сказала, что поможет.
Поселковый совет, куда к десяти утра отправился Игорь, находился за железнодорожным полотном, в конце длинной асфальтированной улицы, изгибающейся, как земной меридиан. Сходство с глобусной принадлежностью усиливала плавная выпуклость срединной части улицы, застроенная неказистыми одноэтажными домишками жактовской принадлежности. Улица растянулась километра на два, и путник, пройдя по ней несколько сот шагов и оглянувшись, уже совершенно не видел за толстыми стволами деревьев исходной точки своего маршрута, впрочем, и конечная точка долго оставаясь недосягаемой его взору -- блеклый флаг над коричневым зданием барачного типа открывался ему только на исходе пути, когда он пересекал пылящую шлаком ленту дороги и ровнялся с высохшей много лет назад водяной колонкой. От станции к поссовету бежали по лесу вихлястые тропки, срезающие путь, но Игорь, одетый по-парадному, не рискнул пачкать ботинки склизкой лесной землей. Солнце, с раннего утра игравшее на реке возле участка, здесь едва пробивалось к сухому потрескавшемуся асфальту -- путалось в канареечной зелени листочков, и от близких кустов тянуло сыростью.
Вешкин, на попечение которого Игорь оставил Марата, к его намерению посетить поссовет скептически. "Ну сходи, коли делать нечего, -- махнул он рукой, -- послушай этих чудозвонов. Если б тебя официальной бумагой вызывали, с печатью, а то фитюлька какая-то -- я тебе таких сколько хочешь могу написать. Ни фамилии, ни должности -- комната номер три. Ну?.. -- Он еще раз осмотрел повестку. -- Подтереть да выбросить. Общественность... Я тебе говорю -- Иван выпишется, и все сделаем..."
В рассуждениях соседа был некий резон, но Игорь решил не длить более собственного беспокойства и прояснить причину вызова хотя бы и беспечатной фитюлькой. Зоя, приезжавшая в субботу, отдала ему синюю папку с документами и недовольно проговорила: "Начинается... Замеры, обмеры... Лишат дачи, вот тогда будет тебе теплица. Я тебя предупреждала..."
-- Не паникуй, -- попытался успокоить ее Игорь. -- Все будет в порядке. Если хочешь, пойдем вместе...
-- Ну уж нет! -- отказалась сестра. -- Ты это затеял, ты и расхлебывай. -- И добавила обиженно: -- Вы-то быстренько переберетесь на вторую дачу, если что, а мы куда?..
-- Никто ничего не отберет, -- сказал Игорь. Они сидели на веранде, и Зоя сердито смотрела в окно. -- Единственное, к чему могут придраться, так это забор...
-- Что же они столько лет не придирались? -- справедливо рассудила сестра. Она вышла на крыльцо и крикнула сыновьям: "Саша! Денис! Немедленно уйдите с мостков! Упадете!" -- Это все теплица твоя... Рассада...
Игорь молчал. Ему предстояло спросить про самое неприятное.
-- А если они начнут к размерам придираться... Можно я скажу, что у нас на две семьи? По пятнадцать метров на семью... Еще два метра в запасе остается.
-- А что остается говорить? -- раздраженно отозвалась сестра. -- Пусть будет на две. Только в рассаду нас свою не путай. Вот у меня посажены там огурцы для себя, и все! Остальное -- я ничего не знаю...
Игорь нашел комнату номер три, постучал.
-- Войдите, -- разрешил гулкий мужской голос. Толкнул крашеную дверь, вошел. За однотумбовым столом с черными дерматиновым верхом листал бумаги пожилой щекастый мужчина в пиджаке.
-- Здравствуйте, -- сказал Игорь. -- Я Фирсов. -- Он подошел к столу и положил на него повестку.
-- Сейчас, -- хмуро сказал сидящий не отрываясь от бумаг.
Игорь отступил от стола и, держа папку с документами в опущенной руке, оглядел бедноватую убранством комнату. Рядок клубных кресел у окна с инвентарными бирками на откинутых сиденьях. Желтый платяной шкаф у двери, шляпа на вешалке. Портрет Ленина над столом. Чуть ниже -- плакат с фотографиями членов Политбюро, Пришло в голову неожиданное сравнение: как в церкви -- Иисус и двенадцать Апостолов. Изображения трех современных апостолов были аккуратно заклеены бумагой.
-- Ага! -- Мужчина прихлопнул папку и из-под косматых бровей взглянул на Игоря. Взгляд у него был азартно-веселый. Игорь подумал, что он и приходил делать обмеры. -- Фирсов, значит, явился. -- Он заглянул в повестку: -- Так-так...
-- Да, Фирсов. -- Игорь опустился на стул возле стола и предусмотрительно раскрыл свою папку. -- Принес документы на дом и участок. Как просили...
-- Ну, и что там есть? -- кивнул мужчина на папку. Его крупное лицо, расширявшееся книзу, подпиралось тесным воротником светлой рубашки, застегнутым на верхнюю пуговицу, и казалось -- расстегни эту пуговицу, и мужчина вздохнет спокойно, исчезнет свекольный отлив щек, проступит мощная шея.
Игорь вытянул скрепленные документы на стол и сам же их перелистал.
-- Разрешение на отвод земельного участка, разрешение на застройку, акт АПУ, акт приемки дома, квитанции об уплате налогов за последние пять лет...
-- Ага. -- Мужчина накрыл бумаги тяжелой ладонью и прищурился на Игоря: -- Сколько соток у вас по плану?
-- Шесть...
-- А фактически?
-- Как у всех, -- пожал плечами Игорь. -- Чуть больше...
-- Чуть больше? -- переспросил мужчина, недобро улыбаясь. Он открыл свою папку и заглянул в нее. -- Восемь сорок восемь! Это что, чуть больше?..
-- Нy вы же знаете... -- доверительно улыбнулся Игорь, показывая, что скрывать от властей ему нечего. -- Земли там подтапливаются, не огораживать же речку забором...
-- Подтапливаются, значит?..
-- Подтапливаются...
-- А дом у вас, значит, как дача?
-- Как дача...
-- И больше дач не имеете?
-- Не имею...
-- Не имеете? -- хитровато улыбнулся мужчина.
-- А в чем, собственно, дело? -- удивился Игорь.
-- Да вот... -- Мужчина откинулся на спинку скрипнувшего стула. -- Хотим знать, что у нас за коммерсанты в поселке появились, частным бизнесом занимаются. Рассадой, понимаешь, торгуют... Это как понимать?..
-- Да, вот такой я частный бизнесмен, -- улыбнулся Игорь и шутливо покаялся: -- Неисправимый...
-- Будем исправлять! -- сурово пообещал мужчина. -- А не захотите исправляться, будем истреблять. Дурную траву с поля вон! Указания нам партия дает четкие... Дисциплина! Организованность, понимаешь... Борьба с нетрудовыми доходами!
"Какие указания? -- тревожась, подумал Игорь. -- Что он плетет?" На шутку это не походило.
-- У вас есть разрешение на торговлю рассадой?
-- От кого у меня должно быть разрешение?
-- Хотя бы от нас...
"Да кто вы такие?" -- хотел спросить Игорь, но пожал недоуменно плечами:
-- Правила торговли на рынках не предусматривают чьих-либо разрешений на продажу сельхозпродукции, выращенной своим трудом. -- Он подумал и добавил наобум: -- Утверждены решением Ленгорсовета N 48 от 20 мая 1980 года.
-- Ишь ты, -- с ехидцей улыбнулся мужчина, -- грамотный. Не предусматривают. Значит, рви с трудящегося три шкуры, спекулируй, чем хочешь. А у вас участок, между прочим, как дача записан, а не сельский дом. Для отдыха, а не для махинаций. Теплица-то у вас сколько? Двадцать пять метров? А положено?..
-- Тридцать. У нас проживает две семьи...
-- "Две семьи..." А мы вот напишем письмецо в ваш гараж. -- Он похлопал ладонью по своей папке, давая понять, что адрес ему известен. -- Там, поди, не знают, чем их работничек в свободные трое суток занимается...
-- Простите, -- спокойно сказал Игорь, -- а вы кто? Ваша должность, звание, документы, если можно... А то на двери вывески нет, я не знаю, с кем разговариваю...
-- Звание? -- негодующе посмотрел на него мужчина. -- Я родину защищал -- вот мое звание! -- И, гневно сопя, потянул из внутреннего кармана пиджака стопку удостоверений. Карман сразу похудел. -- Пожалуйста! -- Он торжествующе выложил на стол первое, красное и блестящее, с золотым тиснением мелких буковок. -- Депутат поселкового совета! Раз. -- Он взял толстыми пальцами следующее и прихлопнул им предыдущее: -- Ветеран Великой Отечественной войны! Два! Начальник штаба гражданской обороны -- три! Член административной комиссии -- четыре! Мало? Могу еще показать... -- Он вытянул из первого красного удостоверения новый мандат -- бумажный и сложенный вчетверо: -- Внештатный корреспондент газеты "Знамя труда" -- Герасим Фомич Власов! Достаточно?
-- Вполне, -- задумался Игорь. Прав был Вешкин -- общественник. С горой подобных документов спорить бессмысленно. -- Так что же вы от меня хотите, Герасим Фомич?..
-- Что мы хотим?.. -- Герасим Фомич смотрел обличающе. -- Мы хотим, чтобы в нашем поселке не было, понимаешь, нетрудовых элементов... Вот, что мы хотим! И давай сворачивай по-хорошему эту торговлю. А то мы ведь и выселить можем. Примем решение, и будь здоров... -- Он грузно качнул головой в сторону окна: -- Строй себе дачу на сто первом километре! Дело-то, поди, знакомое, сто первый километр? А-а? Или ты думаешь, мы здесь ничего не знаем? Все про тебя знаем...
-- Отлично! -- Игорь забрал со стола документы и уложил в папку. -- А не могли бы вы мне показать закон, запрещающий выращивать рассаду?
-- Найдем закон! -- уверил обладатель мандатов. -- Подыщем!
-- Вот когда найдете, тогда и заходите! -- Игорь поднялся. -- Буду ждать.
"Болван!" -- выругался он на крыльце. Прорабатывать вздумал. Надо было послать подальше с самого начала! Игорь закурил и вышел на асфальт поселкового меридиана.
Осведомленность Герасима Фомича о месте и режиме его работы, равно как и прозвучавшие намеки на вторую дачу и "химию", наводили на мысль, что жалобу -- если она существует -- писало лицо, хорошо знающее Игоря. "Вешкин?" -- мелькнула догадка, но Игорь тут же и отмел ее. Зачем Володьке привлекать внимание к своему соседу? Пойдет сыр-бор, и ему самому участок укоротят... Нет, Вешкин такую глупую подлянку сам себе не бросит... А почему?.. Захочет утопить конкурента и бросит. Он вывернется, у него тут все схвачено и заряжено, а вот Фирсовых быстро приструнят, он это знает. Знает он и то, что, случись шухер, Зоя устроит Игорю такую веселую жизнь, что он первым возьмет топор и порушит свою теплицу. А что? Чужими руками, через сигнальчик и поссовет, через Зою -- убрать конкурента... Нет, не верилось в такую возможную, но чересчур иезуитскую схему. Может, просто Нюра, или сам Володька, или та же Зоя болтанула кому-нибудь подробности его биографии, а дальше само пошло? Долго ли его представить бывшим уголовником, спекулянтом, владельцем двух дач, хапугой... Совсем не долго.
Игорь размашисто шагал по дороге, проклиная себя за парадный вид и ботинки -- нашел перед кем выряжаться, будь он неладен этот Герасим Фомич, общественник хренов, блюститель нравов... Нет у них ничего против Игоря -- на испуг берут. Было бы, так вызвали к председателю поссовета или участковый для начала явился. А две лишних сотки земли -- он за них и не держится. Заставят, так и отгородится от речки, калитку сделает... Главное -- успокоить Зою, чтобы она на мозги не капала с теплицей. Немного и осталось-то до конца рассадного сезона, недельки две всего, а там ему на работу. Продержаться бы...
15.
На рынок теперь ездила Настя. Ей понравилось. Игорь хлопотал по огороду, творил обеды и придумывал сыну полезные развлечения: побрызгать из шланга грядки, полить тетизоины огурчики в теплице или поручал срывать желтоголовые одуванчики по краям участка. Для поддержания трудового энтузиазма Игорь обменивал одуванчики на червяков, которые попадались ему при рыхлении грядок. Марат собирал червяков в банку, кормил их землей и осторожно, чтобы у тех не закружились головы, качал на устроенных из доски и чурбака качелях. Иногда он залезал загорелой рукой в банку и интересовался самочувствием своих подопечных. "Ну как, червечучки мои, есть еще не хотите?" -- "Нет, не хотим... -- отвечал он за них тоненьким голосом. -- Хотим еще на качелях". -- "И ты не хочешь?" -- вытягивал он жирного белого червяка и склонял голову, чтобы лучше слышать ответ. "Да, и я не хочу", -- надутым голосом отвечал червяк. "Ну хорошо, -- обещал Марат. -- Последний раз, а потом кушать". В остальное время Марат вертелся рядом с отцом и задавал вопросы.
Впервые за последние два месяца Игорю удалось немного выспаться.
Настя возвращалась на семичасовой электричке и с усталой улыбкой входила в калитку. Марат бежал к ней, принимал пустую коробку из-под капусты, Игорь брал из рук сетку с продуктами и, напевая туш, они вели маму ужинать. "Ой, дайте немного очухаться. -- Настя опускалась на диван, косилась на накрытый мужчинами стол и, переведя дух, начинала доставать из сетки рыночные покупки. -- Ну и денечек сегодня был... Ты не представляешь..."
Мнения покупателей о торговле рассадой никак не приводились к общему знаменателю. Несколько раз Настю обзывали спекулянткой -- "За какой-то вшивый огурец десять копеек? Совсем обалдели", и она, чуть не плача, пыталась доказывать, что его еще надо вырастить, выходить, ночами не спать, но вскоре поняла бесплодность своих попыток: тот, кто хулил и негодовал, не взял бы огурцы и по три копейки -- шумел из ненависти к рынку как таковому. Несколько раз Настю хвалили за выращенные помидоры и капусту, особо отмечая ее молодость и недеревенскую внешность. "Вносим вклад в Продовольственную программу..." -- смущалась Настя. Однажды ей пришлось нырнуть под прилавок и отсиживаться там, пока не пройдет Элеонора Сергеевна -- сотрудница мамы по институту, доцент.
-- Ну все, теперь по теории вероятности ты больше никого не должна встретить, -- предрек ей Игорь.
-- Хотелось бы. А то стоишь и глазами шаришь -- не покажутся ли знакомые... А вообще, я тебе скажу, интересно. С людьми поговоришь, они к тебе на "вы", спрашивают, как сажать надо... Не то, что на работе. Нужность свою чувствуешь...
Настя отмывала под рукомойником въедливую желтизну колючих помидорных кустиков, щеткой вычищала ногти, растирала меж сухих ладошек крем и садилась за стол. "Ой какие вы молодцы!.. И Марат тебе помогал? Отлично! Я всю дорогу так есть хотела..."
Еще у калитки, обмениваясь с Игорем тычками-поцелуями, Настя шепотом называла ему сумму привезенной выручки: "Сто", "Сто пятьдесят", "Сто двадцать". И улыбалась значительно. Игорь прикидывал: если все пойдет хорошо, тьфу, тьфу, тьфу, к пятому июня, концу первой летней недели, они выйдут на третью тысячу.
После ужина Настя ложилась немного отдохнуть и мгновенно засыпала. Игорь знал, что простоять на рынке десять часов -- это не отсидеть восемь часов на работе. Он укрывал жену одеялом и молча грозил Марату пальцем. "Пойдем со мной в теплицу, -- шептал он. -- Я тебе про Карабаса расскажу..."
Несколько раз на рынок съездил Игорь -- подвозил на фургоне рассаду и оставался торговать, выслушивая от старушек-цветочниц похвалы в адрес своей жены. "Хорошая девушка, хорошая, -- нахваливала Настю Анна Ивановна. -- Даром что инженер, а какая работящая. Ты за такую держись..." Петрович тоже подошел с рукопожатием: "Я там Настюше Северное Сияние обещал дать, так ты забери..."
Вездесущий Леша выманил Игоря покурить на улицу и с восхищенной улыбкой разоблачил: "Ах ты, змей бородатый! Игорь-Илья, близнецы-братья! Мозги мне пудрил -- я с бородой, а брат -- без... Я сразу понял, что дело нечисто -- у тебя же вон шрам между пальцев. А вчера твою спросил про племянника -- как, дескать, малыш? -- она и глазами захлопала. Темнила несчастный! Гони, давай, карбюратор, коль обещал..." -- "А твоя-то натуральная? -- Игорь с улыбкой кивнул на бороду Леши. -- Или тоже маскируешься?" -- "Подергай, -- обиженно предложил Леша. -- Я в гробу видел этот камуфляж. Свое продаем, без всяких приписок. Нашел, чего стесняться..."
Игорь разыскал Алика, дал ему три рубля и попросил в его отсутствие помогать Насте.
-- Рассаду я сам привозить буду, а ты у нее ящики пустые забирай. Землей распоряжайся по своему усмотрению. -- Игорь решил, что земли у сарая ему хватит; да и дело шло к концу.
-- Сделаем, шеф, -- услужливо кивнул Алик. -- У тебя еще много осталось?
-- Как торговля пойдет. Дней на десять. -- Игорь помолчал. -- Если все будет хорошо...
-- Лады!
В один из теплых солнечных дней, когда Игорь ходил по участку в одних шортах, а Маратка бегал в трусиках и майке, Вешкин привел высокого худого мужчину в сером обвислом пиджаке и гордо представил Фирсову: "Иван Федорович!" Игорь пожал протянутую ему руку и назвал себя.
-- А это кто у нас такой? -- долгожданный пришелец шутливо нахмурился на подбежавшего Марата: -- Как зовут, почему не знаю?
-- Марат.
-- Марат? А я дядя Ваня. -- Иван Федорович запустил руку в карман пиджака. -- Папу с мамой слушаешь?
-- Слушаю.
-- Ну молодец, -- улыбнулся он. -- Держи конфету...
-- Спасибо.
-- Беги играй, только в речку не бухнись...
Иван Федорович, сопровождаемый Володькой и Игорем, оглядел теплицу с остатками зелени на стеллажах, похмыкал удовлетворенно, спросил, откуда подведено питание к печкам, кивнул понимающе, вышел, пригнув голову в двери, отряхнул руки.
-- Какая площадь? -- кивнул на теплицу.
-- Двадцать восемь метров.
-- Семьи две?
-- Две.
Дошел до речки, останавливаясь у грядок с дугами и уложенной в проходах пленкой. "Это чего? Капуста? А это астра? Тоже на рассаду или на срезку? Угу..." Вернулся к дому.
-- Ну что я могу сказать... -- весело посмотрел на Игоря. -- Молодец. Занимайся дальше...
Вешкин подмигнул из-за его спины: видишь, мол, какой мужик! что я тебе говорил!..
Игорь не смог сдержать улыбку.
-- А меня уж тут во враги народа записали, замеры какие-то делали, в поссовет вызывали...
-- Расскажи, расскажи, -- подстрекнул Вешкин. -- Это его Фомич, отставной козы барабанщик вызывал... Я ему говорил -- не ходи, а он пошел...
Игорь пересказал суть своего визита. Иван Федорович улыбнулся бледным лицом.
-- Занимайся, никто тебя не тронет. Дело хорошее. Я сам участок имел, знаю, что это за труд...
На прощание, оглядев забор, сказал: "Покрасить бы надо. -- И кивнул на облупившийся фасад дома: -- Да и это бы не помешало. Ну ладно, Москва не сразу строилась. Работай".
Игорь сбегал в дом и, окликнув Вешкина, сунул ему через забор мешочек -- в нем тяжелым поленцем лежала завернутая в газету бутылка коньяка.
-- Это Нюра просила. Семена там разные... Передай.
Володька, оценив тяжесть свертка, понимающе кивнул и сунул его под мышку: "Передам".
Игорь, довольный свершившимся делом, высоко подкинул Марата на руках: "Ну что, живем, сын?"
Марат задохнулся от неожиданного взлета:
-- Жи... живем...
Игорь посадил сына на плечи и прошелся по участку. "Живем, брат, живем".
-- Живем... -- радостно повторял Марат, оглядывая с высоты сузившуюся дорожку, речку, зеленеющие кусты за ней и сверкающую солнцем крышу теплицы. -- Живем...
Было около часа ночи, когда Игорь, расставшись со сном, скинул одеяло и прошлепал к хныкающему на диванчике сыну. "Сейчас, сейчас, -- он подцепил с полу белеющий горшок и поставил Марата на ноги. -- Давай, псс..." Отжурчало. Игорь нашарил тапки и, не зажигая света, вышел с горшком на кухню. Звякнул крышкой ведра и вернулся, зевая, в комнату.
И в тот же миг правая стена осветилась отблеском огня, на занавесках взбухли черные кресты переплетов, лампа и будильник на столе сверкнули розовым, обрели длинные тени. Игорь метнулся к окну, сдвинул занавеску. Оранжево-малиновые ручьи огня разбегались по скату теплицы, струились по обмякшей пленке стен. "Настя!" Игорь сунулся рукой к розетке, проверяя, не включена ли печка, и, громыхая засовом, выскочил на улицу.
Полыхало вовсю. Бросилось в глаза: распахнутая настежь калитка, желтый отсвет на пустой трехлитровой банке в траве...
Гудящее пламя вскинулось высоко, багрово осветив двор и корчащуюся в огне зелень рассады. Игорь подхватил ведро у крыльца и, чувствуя сгущающийся жар, подбежал к наполненной до краев бочке у двери теплицы. Черпнул воды, отскочил. С размаху плеснул поверху. Зашипело. Едкий чадящий дым, пахнущий керосином. Пленка крыши горящими лохмотьями свисала со стропил, сочилась огненными каплями. Игорь вновь шагнул к бочке, отворачивая лицо, вырвал ведро с водой, окатил разорванную огнем пленку. Горело и сзади -- пламя освещало забор огненными сполохами, вздувало близкие ветви березы.
Выбежала в одной рубашке Настя, испуганно замерла.
-- Куртку! Рукавицы! -- прохрипел Игорь. -- Быстро!
Рванул нагревшуюся ручку дымящейся двери. В едком чаду, окутавшем стеллажи, виднелись кусты помидорной рассады, облепленные шевелящейся от огня пленкой. Приседая за бочкой и обжигая близким жаром руки, он вытягивал ведра с водой, отбегал, плескал на открывшиеся средь пляшущего огня ящики.
Прогорало быстро.
Настя прибежала с курткой, сунула рукавицы.
-- Только не вздумай туда лезть, Игорь!
-- Марат не проснулся?
-- Нет... -- Настя побежала в дом за водой.
Все было кончено. Пламя добирало на земле скукоженную пленку. Дымился обуглившийся каркас. Настя плескала на него водой из ковшика.
Игорь надел куртку, рукавицы и стал выносить горячие ящики. Желтые скрученные листики рассады осыпались на ветру.
Прибежал в трусах и сапогах Вешкин. Длинно выматерился, сплюнул зло. Походил, хрустя быстро спекшейся пленкой. Понюхал банку, пахнущую керосином, отшвырнул. "Я тебе говорил, делай стеклянную...". Нюра вошла в распахнутую калитку. Спросила скорбно: "Спалили? Вот сволочи!.. Я как чувствовала, Джек волновался. Надо было его выпустить... -- Погладила Настю по плечу: -- Ну, ничего, ничего, Игорь новую сделает. Оденься, а то простудишься..."
-- Господи! -- покачала головой Настя. -- Кому она мешала? Кому?..
И медленно пошла к светящемуся верандой дому.
Игорь нащупал в куртке сигареты, закурил, походил меж ящиков с темными скелетцами растений. Присел возле остатков зелени. Тронул рукой, словно прощаясь.
-- Да, ребята... вас-то за что...
ЭПИЛОГ
1.
Старый скрипучий поезд из двадцати катил к Югу -- темно-зеленая змейка среди желтеющих полей.
В купе было душновато и пахло зубной пастой.
Он смотрел в окно, вспоминал нечаянно подслушанный разговор детей в коридоре и пытался понять -- счастлив ли он?.. "Сначала папа был только моим папой, а потом стал и твоим, -- говорила дочь и тянула брата за плечо, чтобы он не высовывался. -- А теперь он наш общий папа. Понимаешь?.." -- "Ага, -- кивал сын и уворачивался от хлещущей на ветру занавески. -- Вон, смотри, опять коровы! Пойдем еще лимонаду попросим? Папа -- добряк, он даст..." -- "Пойдем".
Пришла жена с полотенцем на плече, и он вышел, чтобы она переоделась к обеду. Наверное, счастлив.
2
................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
3
Недавно я встретил Фирсова в Публичной библиотеке -- он листал красочные иностранные журналы. Мы вышли в курилку, и он рассказал мне нечто о своих занятиях. Но это уже другая история...
Ленинград - Зеленогорск, 1989 г.
Настя присела над коробкой и, сдерживая гордую улыбку, пересчитала деньги. "Двадцать восемь! -- выпрямилась она. -- С ума сойти, половина моего аванса..." Прикусив губу, она с восторгом и испугом смотрела на мужа.
-- Отлично. -- Игорь взглянул на часы и убрал под прилавок два пустых ящика. -- Еще часок поторгуешь и будет целый.
-- Я час торговала? Мне показалось, минут двадцать...
Подошла соседка слева, кивнула Игорю одобрительно: -- Жену привез? Правильно. -- Поможете если что, Анна Ивановна? Анна Ивановна сказала, что поможет.
Поселковый совет, куда к десяти утра отправился Игорь, находился за железнодорожным полотном, в конце длинной асфальтированной улицы, изгибающейся, как земной меридиан. Сходство с глобусной принадлежностью усиливала плавная выпуклость срединной части улицы, застроенная неказистыми одноэтажными домишками жактовской принадлежности. Улица растянулась километра на два, и путник, пройдя по ней несколько сот шагов и оглянувшись, уже совершенно не видел за толстыми стволами деревьев исходной точки своего маршрута, впрочем, и конечная точка долго оставаясь недосягаемой его взору -- блеклый флаг над коричневым зданием барачного типа открывался ему только на исходе пути, когда он пересекал пылящую шлаком ленту дороги и ровнялся с высохшей много лет назад водяной колонкой. От станции к поссовету бежали по лесу вихлястые тропки, срезающие путь, но Игорь, одетый по-парадному, не рискнул пачкать ботинки склизкой лесной землей. Солнце, с раннего утра игравшее на реке возле участка, здесь едва пробивалось к сухому потрескавшемуся асфальту -- путалось в канареечной зелени листочков, и от близких кустов тянуло сыростью.
Вешкин, на попечение которого Игорь оставил Марата, к его намерению посетить поссовет скептически. "Ну сходи, коли делать нечего, -- махнул он рукой, -- послушай этих чудозвонов. Если б тебя официальной бумагой вызывали, с печатью, а то фитюлька какая-то -- я тебе таких сколько хочешь могу написать. Ни фамилии, ни должности -- комната номер три. Ну?.. -- Он еще раз осмотрел повестку. -- Подтереть да выбросить. Общественность... Я тебе говорю -- Иван выпишется, и все сделаем..."
В рассуждениях соседа был некий резон, но Игорь решил не длить более собственного беспокойства и прояснить причину вызова хотя бы и беспечатной фитюлькой. Зоя, приезжавшая в субботу, отдала ему синюю папку с документами и недовольно проговорила: "Начинается... Замеры, обмеры... Лишат дачи, вот тогда будет тебе теплица. Я тебя предупреждала..."
-- Не паникуй, -- попытался успокоить ее Игорь. -- Все будет в порядке. Если хочешь, пойдем вместе...
-- Ну уж нет! -- отказалась сестра. -- Ты это затеял, ты и расхлебывай. -- И добавила обиженно: -- Вы-то быстренько переберетесь на вторую дачу, если что, а мы куда?..
-- Никто ничего не отберет, -- сказал Игорь. Они сидели на веранде, и Зоя сердито смотрела в окно. -- Единственное, к чему могут придраться, так это забор...
-- Что же они столько лет не придирались? -- справедливо рассудила сестра. Она вышла на крыльцо и крикнула сыновьям: "Саша! Денис! Немедленно уйдите с мостков! Упадете!" -- Это все теплица твоя... Рассада...
Игорь молчал. Ему предстояло спросить про самое неприятное.
-- А если они начнут к размерам придираться... Можно я скажу, что у нас на две семьи? По пятнадцать метров на семью... Еще два метра в запасе остается.
-- А что остается говорить? -- раздраженно отозвалась сестра. -- Пусть будет на две. Только в рассаду нас свою не путай. Вот у меня посажены там огурцы для себя, и все! Остальное -- я ничего не знаю...
Игорь нашел комнату номер три, постучал.
-- Войдите, -- разрешил гулкий мужской голос. Толкнул крашеную дверь, вошел. За однотумбовым столом с черными дерматиновым верхом листал бумаги пожилой щекастый мужчина в пиджаке.
-- Здравствуйте, -- сказал Игорь. -- Я Фирсов. -- Он подошел к столу и положил на него повестку.
-- Сейчас, -- хмуро сказал сидящий не отрываясь от бумаг.
Игорь отступил от стола и, держа папку с документами в опущенной руке, оглядел бедноватую убранством комнату. Рядок клубных кресел у окна с инвентарными бирками на откинутых сиденьях. Желтый платяной шкаф у двери, шляпа на вешалке. Портрет Ленина над столом. Чуть ниже -- плакат с фотографиями членов Политбюро, Пришло в голову неожиданное сравнение: как в церкви -- Иисус и двенадцать Апостолов. Изображения трех современных апостолов были аккуратно заклеены бумагой.
-- Ага! -- Мужчина прихлопнул папку и из-под косматых бровей взглянул на Игоря. Взгляд у него был азартно-веселый. Игорь подумал, что он и приходил делать обмеры. -- Фирсов, значит, явился. -- Он заглянул в повестку: -- Так-так...
-- Да, Фирсов. -- Игорь опустился на стул возле стола и предусмотрительно раскрыл свою папку. -- Принес документы на дом и участок. Как просили...
-- Ну, и что там есть? -- кивнул мужчина на папку. Его крупное лицо, расширявшееся книзу, подпиралось тесным воротником светлой рубашки, застегнутым на верхнюю пуговицу, и казалось -- расстегни эту пуговицу, и мужчина вздохнет спокойно, исчезнет свекольный отлив щек, проступит мощная шея.
Игорь вытянул скрепленные документы на стол и сам же их перелистал.
-- Разрешение на отвод земельного участка, разрешение на застройку, акт АПУ, акт приемки дома, квитанции об уплате налогов за последние пять лет...
-- Ага. -- Мужчина накрыл бумаги тяжелой ладонью и прищурился на Игоря: -- Сколько соток у вас по плану?
-- Шесть...
-- А фактически?
-- Как у всех, -- пожал плечами Игорь. -- Чуть больше...
-- Чуть больше? -- переспросил мужчина, недобро улыбаясь. Он открыл свою папку и заглянул в нее. -- Восемь сорок восемь! Это что, чуть больше?..
-- Нy вы же знаете... -- доверительно улыбнулся Игорь, показывая, что скрывать от властей ему нечего. -- Земли там подтапливаются, не огораживать же речку забором...
-- Подтапливаются, значит?..
-- Подтапливаются...
-- А дом у вас, значит, как дача?
-- Как дача...
-- И больше дач не имеете?
-- Не имею...
-- Не имеете? -- хитровато улыбнулся мужчина.
-- А в чем, собственно, дело? -- удивился Игорь.
-- Да вот... -- Мужчина откинулся на спинку скрипнувшего стула. -- Хотим знать, что у нас за коммерсанты в поселке появились, частным бизнесом занимаются. Рассадой, понимаешь, торгуют... Это как понимать?..
-- Да, вот такой я частный бизнесмен, -- улыбнулся Игорь и шутливо покаялся: -- Неисправимый...
-- Будем исправлять! -- сурово пообещал мужчина. -- А не захотите исправляться, будем истреблять. Дурную траву с поля вон! Указания нам партия дает четкие... Дисциплина! Организованность, понимаешь... Борьба с нетрудовыми доходами!
"Какие указания? -- тревожась, подумал Игорь. -- Что он плетет?" На шутку это не походило.
-- У вас есть разрешение на торговлю рассадой?
-- От кого у меня должно быть разрешение?
-- Хотя бы от нас...
"Да кто вы такие?" -- хотел спросить Игорь, но пожал недоуменно плечами:
-- Правила торговли на рынках не предусматривают чьих-либо разрешений на продажу сельхозпродукции, выращенной своим трудом. -- Он подумал и добавил наобум: -- Утверждены решением Ленгорсовета N 48 от 20 мая 1980 года.
-- Ишь ты, -- с ехидцей улыбнулся мужчина, -- грамотный. Не предусматривают. Значит, рви с трудящегося три шкуры, спекулируй, чем хочешь. А у вас участок, между прочим, как дача записан, а не сельский дом. Для отдыха, а не для махинаций. Теплица-то у вас сколько? Двадцать пять метров? А положено?..
-- Тридцать. У нас проживает две семьи...
-- "Две семьи..." А мы вот напишем письмецо в ваш гараж. -- Он похлопал ладонью по своей папке, давая понять, что адрес ему известен. -- Там, поди, не знают, чем их работничек в свободные трое суток занимается...
-- Простите, -- спокойно сказал Игорь, -- а вы кто? Ваша должность, звание, документы, если можно... А то на двери вывески нет, я не знаю, с кем разговариваю...
-- Звание? -- негодующе посмотрел на него мужчина. -- Я родину защищал -- вот мое звание! -- И, гневно сопя, потянул из внутреннего кармана пиджака стопку удостоверений. Карман сразу похудел. -- Пожалуйста! -- Он торжествующе выложил на стол первое, красное и блестящее, с золотым тиснением мелких буковок. -- Депутат поселкового совета! Раз. -- Он взял толстыми пальцами следующее и прихлопнул им предыдущее: -- Ветеран Великой Отечественной войны! Два! Начальник штаба гражданской обороны -- три! Член административной комиссии -- четыре! Мало? Могу еще показать... -- Он вытянул из первого красного удостоверения новый мандат -- бумажный и сложенный вчетверо: -- Внештатный корреспондент газеты "Знамя труда" -- Герасим Фомич Власов! Достаточно?
-- Вполне, -- задумался Игорь. Прав был Вешкин -- общественник. С горой подобных документов спорить бессмысленно. -- Так что же вы от меня хотите, Герасим Фомич?..
-- Что мы хотим?.. -- Герасим Фомич смотрел обличающе. -- Мы хотим, чтобы в нашем поселке не было, понимаешь, нетрудовых элементов... Вот, что мы хотим! И давай сворачивай по-хорошему эту торговлю. А то мы ведь и выселить можем. Примем решение, и будь здоров... -- Он грузно качнул головой в сторону окна: -- Строй себе дачу на сто первом километре! Дело-то, поди, знакомое, сто первый километр? А-а? Или ты думаешь, мы здесь ничего не знаем? Все про тебя знаем...
-- Отлично! -- Игорь забрал со стола документы и уложил в папку. -- А не могли бы вы мне показать закон, запрещающий выращивать рассаду?
-- Найдем закон! -- уверил обладатель мандатов. -- Подыщем!
-- Вот когда найдете, тогда и заходите! -- Игорь поднялся. -- Буду ждать.
"Болван!" -- выругался он на крыльце. Прорабатывать вздумал. Надо было послать подальше с самого начала! Игорь закурил и вышел на асфальт поселкового меридиана.
Осведомленность Герасима Фомича о месте и режиме его работы, равно как и прозвучавшие намеки на вторую дачу и "химию", наводили на мысль, что жалобу -- если она существует -- писало лицо, хорошо знающее Игоря. "Вешкин?" -- мелькнула догадка, но Игорь тут же и отмел ее. Зачем Володьке привлекать внимание к своему соседу? Пойдет сыр-бор, и ему самому участок укоротят... Нет, Вешкин такую глупую подлянку сам себе не бросит... А почему?.. Захочет утопить конкурента и бросит. Он вывернется, у него тут все схвачено и заряжено, а вот Фирсовых быстро приструнят, он это знает. Знает он и то, что, случись шухер, Зоя устроит Игорю такую веселую жизнь, что он первым возьмет топор и порушит свою теплицу. А что? Чужими руками, через сигнальчик и поссовет, через Зою -- убрать конкурента... Нет, не верилось в такую возможную, но чересчур иезуитскую схему. Может, просто Нюра, или сам Володька, или та же Зоя болтанула кому-нибудь подробности его биографии, а дальше само пошло? Долго ли его представить бывшим уголовником, спекулянтом, владельцем двух дач, хапугой... Совсем не долго.
Игорь размашисто шагал по дороге, проклиная себя за парадный вид и ботинки -- нашел перед кем выряжаться, будь он неладен этот Герасим Фомич, общественник хренов, блюститель нравов... Нет у них ничего против Игоря -- на испуг берут. Было бы, так вызвали к председателю поссовета или участковый для начала явился. А две лишних сотки земли -- он за них и не держится. Заставят, так и отгородится от речки, калитку сделает... Главное -- успокоить Зою, чтобы она на мозги не капала с теплицей. Немного и осталось-то до конца рассадного сезона, недельки две всего, а там ему на работу. Продержаться бы...
15.
На рынок теперь ездила Настя. Ей понравилось. Игорь хлопотал по огороду, творил обеды и придумывал сыну полезные развлечения: побрызгать из шланга грядки, полить тетизоины огурчики в теплице или поручал срывать желтоголовые одуванчики по краям участка. Для поддержания трудового энтузиазма Игорь обменивал одуванчики на червяков, которые попадались ему при рыхлении грядок. Марат собирал червяков в банку, кормил их землей и осторожно, чтобы у тех не закружились головы, качал на устроенных из доски и чурбака качелях. Иногда он залезал загорелой рукой в банку и интересовался самочувствием своих подопечных. "Ну как, червечучки мои, есть еще не хотите?" -- "Нет, не хотим... -- отвечал он за них тоненьким голосом. -- Хотим еще на качелях". -- "И ты не хочешь?" -- вытягивал он жирного белого червяка и склонял голову, чтобы лучше слышать ответ. "Да, и я не хочу", -- надутым голосом отвечал червяк. "Ну хорошо, -- обещал Марат. -- Последний раз, а потом кушать". В остальное время Марат вертелся рядом с отцом и задавал вопросы.
Впервые за последние два месяца Игорю удалось немного выспаться.
Настя возвращалась на семичасовой электричке и с усталой улыбкой входила в калитку. Марат бежал к ней, принимал пустую коробку из-под капусты, Игорь брал из рук сетку с продуктами и, напевая туш, они вели маму ужинать. "Ой, дайте немного очухаться. -- Настя опускалась на диван, косилась на накрытый мужчинами стол и, переведя дух, начинала доставать из сетки рыночные покупки. -- Ну и денечек сегодня был... Ты не представляешь..."
Мнения покупателей о торговле рассадой никак не приводились к общему знаменателю. Несколько раз Настю обзывали спекулянткой -- "За какой-то вшивый огурец десять копеек? Совсем обалдели", и она, чуть не плача, пыталась доказывать, что его еще надо вырастить, выходить, ночами не спать, но вскоре поняла бесплодность своих попыток: тот, кто хулил и негодовал, не взял бы огурцы и по три копейки -- шумел из ненависти к рынку как таковому. Несколько раз Настю хвалили за выращенные помидоры и капусту, особо отмечая ее молодость и недеревенскую внешность. "Вносим вклад в Продовольственную программу..." -- смущалась Настя. Однажды ей пришлось нырнуть под прилавок и отсиживаться там, пока не пройдет Элеонора Сергеевна -- сотрудница мамы по институту, доцент.
-- Ну все, теперь по теории вероятности ты больше никого не должна встретить, -- предрек ей Игорь.
-- Хотелось бы. А то стоишь и глазами шаришь -- не покажутся ли знакомые... А вообще, я тебе скажу, интересно. С людьми поговоришь, они к тебе на "вы", спрашивают, как сажать надо... Не то, что на работе. Нужность свою чувствуешь...
Настя отмывала под рукомойником въедливую желтизну колючих помидорных кустиков, щеткой вычищала ногти, растирала меж сухих ладошек крем и садилась за стол. "Ой какие вы молодцы!.. И Марат тебе помогал? Отлично! Я всю дорогу так есть хотела..."
Еще у калитки, обмениваясь с Игорем тычками-поцелуями, Настя шепотом называла ему сумму привезенной выручки: "Сто", "Сто пятьдесят", "Сто двадцать". И улыбалась значительно. Игорь прикидывал: если все пойдет хорошо, тьфу, тьфу, тьфу, к пятому июня, концу первой летней недели, они выйдут на третью тысячу.
После ужина Настя ложилась немного отдохнуть и мгновенно засыпала. Игорь знал, что простоять на рынке десять часов -- это не отсидеть восемь часов на работе. Он укрывал жену одеялом и молча грозил Марату пальцем. "Пойдем со мной в теплицу, -- шептал он. -- Я тебе про Карабаса расскажу..."
Несколько раз на рынок съездил Игорь -- подвозил на фургоне рассаду и оставался торговать, выслушивая от старушек-цветочниц похвалы в адрес своей жены. "Хорошая девушка, хорошая, -- нахваливала Настю Анна Ивановна. -- Даром что инженер, а какая работящая. Ты за такую держись..." Петрович тоже подошел с рукопожатием: "Я там Настюше Северное Сияние обещал дать, так ты забери..."
Вездесущий Леша выманил Игоря покурить на улицу и с восхищенной улыбкой разоблачил: "Ах ты, змей бородатый! Игорь-Илья, близнецы-братья! Мозги мне пудрил -- я с бородой, а брат -- без... Я сразу понял, что дело нечисто -- у тебя же вон шрам между пальцев. А вчера твою спросил про племянника -- как, дескать, малыш? -- она и глазами захлопала. Темнила несчастный! Гони, давай, карбюратор, коль обещал..." -- "А твоя-то натуральная? -- Игорь с улыбкой кивнул на бороду Леши. -- Или тоже маскируешься?" -- "Подергай, -- обиженно предложил Леша. -- Я в гробу видел этот камуфляж. Свое продаем, без всяких приписок. Нашел, чего стесняться..."
Игорь разыскал Алика, дал ему три рубля и попросил в его отсутствие помогать Насте.
-- Рассаду я сам привозить буду, а ты у нее ящики пустые забирай. Землей распоряжайся по своему усмотрению. -- Игорь решил, что земли у сарая ему хватит; да и дело шло к концу.
-- Сделаем, шеф, -- услужливо кивнул Алик. -- У тебя еще много осталось?
-- Как торговля пойдет. Дней на десять. -- Игорь помолчал. -- Если все будет хорошо...
-- Лады!
В один из теплых солнечных дней, когда Игорь ходил по участку в одних шортах, а Маратка бегал в трусиках и майке, Вешкин привел высокого худого мужчину в сером обвислом пиджаке и гордо представил Фирсову: "Иван Федорович!" Игорь пожал протянутую ему руку и назвал себя.
-- А это кто у нас такой? -- долгожданный пришелец шутливо нахмурился на подбежавшего Марата: -- Как зовут, почему не знаю?
-- Марат.
-- Марат? А я дядя Ваня. -- Иван Федорович запустил руку в карман пиджака. -- Папу с мамой слушаешь?
-- Слушаю.
-- Ну молодец, -- улыбнулся он. -- Держи конфету...
-- Спасибо.
-- Беги играй, только в речку не бухнись...
Иван Федорович, сопровождаемый Володькой и Игорем, оглядел теплицу с остатками зелени на стеллажах, похмыкал удовлетворенно, спросил, откуда подведено питание к печкам, кивнул понимающе, вышел, пригнув голову в двери, отряхнул руки.
-- Какая площадь? -- кивнул на теплицу.
-- Двадцать восемь метров.
-- Семьи две?
-- Две.
Дошел до речки, останавливаясь у грядок с дугами и уложенной в проходах пленкой. "Это чего? Капуста? А это астра? Тоже на рассаду или на срезку? Угу..." Вернулся к дому.
-- Ну что я могу сказать... -- весело посмотрел на Игоря. -- Молодец. Занимайся дальше...
Вешкин подмигнул из-за его спины: видишь, мол, какой мужик! что я тебе говорил!..
Игорь не смог сдержать улыбку.
-- А меня уж тут во враги народа записали, замеры какие-то делали, в поссовет вызывали...
-- Расскажи, расскажи, -- подстрекнул Вешкин. -- Это его Фомич, отставной козы барабанщик вызывал... Я ему говорил -- не ходи, а он пошел...
Игорь пересказал суть своего визита. Иван Федорович улыбнулся бледным лицом.
-- Занимайся, никто тебя не тронет. Дело хорошее. Я сам участок имел, знаю, что это за труд...
На прощание, оглядев забор, сказал: "Покрасить бы надо. -- И кивнул на облупившийся фасад дома: -- Да и это бы не помешало. Ну ладно, Москва не сразу строилась. Работай".
Игорь сбегал в дом и, окликнув Вешкина, сунул ему через забор мешочек -- в нем тяжелым поленцем лежала завернутая в газету бутылка коньяка.
-- Это Нюра просила. Семена там разные... Передай.
Володька, оценив тяжесть свертка, понимающе кивнул и сунул его под мышку: "Передам".
Игорь, довольный свершившимся делом, высоко подкинул Марата на руках: "Ну что, живем, сын?"
Марат задохнулся от неожиданного взлета:
-- Жи... живем...
Игорь посадил сына на плечи и прошелся по участку. "Живем, брат, живем".
-- Живем... -- радостно повторял Марат, оглядывая с высоты сузившуюся дорожку, речку, зеленеющие кусты за ней и сверкающую солнцем крышу теплицы. -- Живем...
Было около часа ночи, когда Игорь, расставшись со сном, скинул одеяло и прошлепал к хныкающему на диванчике сыну. "Сейчас, сейчас, -- он подцепил с полу белеющий горшок и поставил Марата на ноги. -- Давай, псс..." Отжурчало. Игорь нашарил тапки и, не зажигая света, вышел с горшком на кухню. Звякнул крышкой ведра и вернулся, зевая, в комнату.
И в тот же миг правая стена осветилась отблеском огня, на занавесках взбухли черные кресты переплетов, лампа и будильник на столе сверкнули розовым, обрели длинные тени. Игорь метнулся к окну, сдвинул занавеску. Оранжево-малиновые ручьи огня разбегались по скату теплицы, струились по обмякшей пленке стен. "Настя!" Игорь сунулся рукой к розетке, проверяя, не включена ли печка, и, громыхая засовом, выскочил на улицу.
Полыхало вовсю. Бросилось в глаза: распахнутая настежь калитка, желтый отсвет на пустой трехлитровой банке в траве...
Гудящее пламя вскинулось высоко, багрово осветив двор и корчащуюся в огне зелень рассады. Игорь подхватил ведро у крыльца и, чувствуя сгущающийся жар, подбежал к наполненной до краев бочке у двери теплицы. Черпнул воды, отскочил. С размаху плеснул поверху. Зашипело. Едкий чадящий дым, пахнущий керосином. Пленка крыши горящими лохмотьями свисала со стропил, сочилась огненными каплями. Игорь вновь шагнул к бочке, отворачивая лицо, вырвал ведро с водой, окатил разорванную огнем пленку. Горело и сзади -- пламя освещало забор огненными сполохами, вздувало близкие ветви березы.
Выбежала в одной рубашке Настя, испуганно замерла.
-- Куртку! Рукавицы! -- прохрипел Игорь. -- Быстро!
Рванул нагревшуюся ручку дымящейся двери. В едком чаду, окутавшем стеллажи, виднелись кусты помидорной рассады, облепленные шевелящейся от огня пленкой. Приседая за бочкой и обжигая близким жаром руки, он вытягивал ведра с водой, отбегал, плескал на открывшиеся средь пляшущего огня ящики.
Прогорало быстро.
Настя прибежала с курткой, сунула рукавицы.
-- Только не вздумай туда лезть, Игорь!
-- Марат не проснулся?
-- Нет... -- Настя побежала в дом за водой.
Все было кончено. Пламя добирало на земле скукоженную пленку. Дымился обуглившийся каркас. Настя плескала на него водой из ковшика.
Игорь надел куртку, рукавицы и стал выносить горячие ящики. Желтые скрученные листики рассады осыпались на ветру.
Прибежал в трусах и сапогах Вешкин. Длинно выматерился, сплюнул зло. Походил, хрустя быстро спекшейся пленкой. Понюхал банку, пахнущую керосином, отшвырнул. "Я тебе говорил, делай стеклянную...". Нюра вошла в распахнутую калитку. Спросила скорбно: "Спалили? Вот сволочи!.. Я как чувствовала, Джек волновался. Надо было его выпустить... -- Погладила Настю по плечу: -- Ну, ничего, ничего, Игорь новую сделает. Оденься, а то простудишься..."
-- Господи! -- покачала головой Настя. -- Кому она мешала? Кому?..
И медленно пошла к светящемуся верандой дому.
Игорь нащупал в куртке сигареты, закурил, походил меж ящиков с темными скелетцами растений. Присел возле остатков зелени. Тронул рукой, словно прощаясь.
-- Да, ребята... вас-то за что...
ЭПИЛОГ
1.
Старый скрипучий поезд из двадцати катил к Югу -- темно-зеленая змейка среди желтеющих полей.
В купе было душновато и пахло зубной пастой.
Он смотрел в окно, вспоминал нечаянно подслушанный разговор детей в коридоре и пытался понять -- счастлив ли он?.. "Сначала папа был только моим папой, а потом стал и твоим, -- говорила дочь и тянула брата за плечо, чтобы он не высовывался. -- А теперь он наш общий папа. Понимаешь?.." -- "Ага, -- кивал сын и уворачивался от хлещущей на ветру занавески. -- Вон, смотри, опять коровы! Пойдем еще лимонаду попросим? Папа -- добряк, он даст..." -- "Пойдем".
Пришла жена с полотенцем на плече, и он вышел, чтобы она переоделась к обеду. Наверное, счастлив.
2
................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
3
Недавно я встретил Фирсова в Публичной библиотеке -- он листал красочные иностранные журналы. Мы вышли в курилку, и он рассказал мне нечто о своих занятиях. Но это уже другая история...
Ленинград - Зеленогорск, 1989 г.