конечно, позвать на помощь, но рисковал тем, что хозяин услышит его прежде,
чем кто бы то ни было, и тогда... Лучше не думать.
"Минутка" длилась долгих полчаса. Наконец он услышал, как ключ
поворачивается, увидел, что дверь открылась и в гостиную вошли хозяин, а
следом оба бандита. Поистине этой ночью страшным неожиданностям не было
конца.
- Вот мы и снова вместе, - сказал тот, кто был пониже. - Хочется
верить, что на радость всем.
- В этой вашей пещере действительно полно товара? - поинтересовался
великан.
- Это не пещера, и там нет абсолютно ничего.
- Думайте, что говорите, - посоветовал ему хозяин дома.
- Что вы хотите? Что вам надо?
- Не так уж трудно поехать и посмотреть, - сказал господин с седыми
усами. - Однако, - предупредил молодого человека тот, кто был пониже, - для
вашей личной целости было бы лучше, если бы мы нашли пещеру полнехонькой. -
Кто ее найдет? - храбро спросил Корреа.
- Вы. Мы посадим вас на катерок и назначим капитаном, - весело ответил
великан.
- Я совсем не уверен, что смогу ее найти.
- Теперь новая песня?
- Доктор брал меня с собой только раз. Я в этом краю недавно. Все в
дельте кажется мне одинаковым.
- Мы ничего не теряем, если попробуем, - сказал хозяин дома. - Но
извольте не затыкать ему рот. С вашими штучками мы далеко не уедем. Если бы
я не вмешался, откуда узнали бы мы о пещере?
Молодого человека запихнули в автомобиль, на заднее сиденье, между
великаном и толстяком. Пожилой господин сел за руль. Когда они подъехали к
берегу, занимался рассвет. Корреа затосковал и сказал, не сдержавшись: - Я
уверен, что не узнаю острова, и вы меня убьете. Лучше уж убейте сейчас.
Бандиты встретили его слова дружным смехом.
- Ему сейчас совсем не смешно, - объяснил им пожилой господин. - Он
всегда жил далеко от моря, и ему будет неприятно, если мы бросим его в воду.
Все забрались в катер. Толстяк сидел на руле, болтая с великаном;
пожилой господин и Корреа устроились сзади. Корреа был очень испуган,
печален и дрожал от холода. Ушибы на лице горели огнем, все тело нестерпимо
болело. Почему-то он обратил внимание на маленькую лодчонку, привязанную за
кормой, на два весла, лежавшие под сиденьями катера. Они подъехали к
пристани Энкарнасьон, и пожилой господин сказал: - Вот и наш причал.
Корреа с поразительной ловкостью вскочил на ноги. Остальные
расхохотались.
- Не надейтесь, - сказал толстяк. - Мы еще поплаваем. Просто сеньор
вспомнил, как мы вышли здесь в ту ночь, когда вы встретились со своим
дружком-доктором.
Пожилой господин обратился к великану: - А ты сразу же заснул?
- Я не хотел.
- Не об этом речь. Отвечай на мой вопрос.
- Пока мы шли вдоль этого берега, я не спал, но глаза у меня уже
закрывались, а это очень неудобно.
- Молодец. - Пожилой господин пристально посмотрел на молодого человека
и спросил: - В какой-то момент вы пересели на другой катер?
- Нет. Зачем?
- Сколько времени вы плыли отсюда до острова?
- Минут двадцать по меньшей мере. Может быть, полчаса, не знаю. Остров
был по правую руку.
- Смотрите внимательно и верьте в успех, и вы его узнаете.
- Я всегда считал, что, если поискать хорошенько, всегда найдешь то,
что ищешь, - провозгласил Корреа. И тут же подумал, не сказал ли он
чего-нибудь лишнего.
- Это мне нравится, - воскликнул пожилой господин и хлопнул его по
спине.
Корреа подумал, что, пожалуй, судьба предоставляет ему самый удобный
случай. Вряд ли он нашел бы остров сам по себе, а на доктора, очевидно,
надеяться нечего. И вот эти люди вынуждают его отыскать остров. Не успеют
они и глазом моргнуть, как окажутся в Пунта-дель-Эсте, а там,
воспользовавшись общим замешательством, он сбежит. Нет в мире силы,
способной помешать ему встретиться с Сесилией.
Он сказал себе, что не сдержал буквально свое обещание хранить тайну
туннеля, но поступил так под страхом смерти и потому, что доктору это уже не
повредит.
Катер шел ровно, все было спокойно, и Корреа немного вздремнул, а
открыв глаза, увидел, что они плывут уже по иным местам: здесь было куда
более просторно, река словно раздалась и казалась светлее; на левом берегу
появилась лесопильня, на правом - бесконечные ряды тополей. И тогда - но не
сразу - у молодого человека упало сердце. Хотя он ничего не различал в
лабиринте дельты, но твердо знал, что этих мест не видел никогда.
- Кажется, мы проехали, - испуганно пробормотал он.
Великан поднялся, не спеша договорил с толстяком, шагнул к молодому
человеку и дважды ударил его по лицу.
- Довольно, - приказал пожилой господин. - Поворачиваем.
И добавил, взглянув на пленника: - А вы смотрите.
Корреа чувствовал, как лицо у него пылает; он спросил себя, не
высказать ли этим негодяям все, что он о них думает, не считаясь с
последствиями. Когда он наконец заговорил, ему самому показалось, что он
хнычет, как мальчонка.
- Если мы будем плыть в обратном направлении, - сказал он, - я и вовсе
собьюсь.
- Ну и терпение надо с вами, - заметил пожилой господин.
Когда - примерно через полчаса - молодому человеку удалось немного
успокоиться, он сказал: - Хотел бы я видеть вас на моем месте, под угрозой
новых побоев. Думаю, меня совсем запугали, иначе я нашел бы остров. Вот
послушайте: мы плыли тогда в обратном направлении, остров был по правую
руку; там есть причал из гнилых досок, когда-то выкрашенных в зеленый
цвет...
- Я думаю о том, что произошло. Поскольку в этом мире все лгут, мы ни
во что не верим, и когда человек вдруг говорит правду, мы наказываем его. Я
верю в вас.
- Если с причала смотреть по прямой в глубь острова, - продолжал
объяснения Корреа, - разглядишь деревянную хижину, почти скрытую деревьями.
Пройдя метров пятьдесят влево, туда, где гуще всего, вы увидите вход в
туннель. И помните, что я вам говорю: это туннель, а не пещера.
- Теперь мы доставим молодого человека домой, он, наверное, уже
утомился, - известил пожилой господин бандитов.
- Сначала пусть отведет нас в пещеру, - возразил толстяк.
- Я не спрашивал твоего мнения, - напомнил ему пожилой господин и,
оборотившись к молодому человеку, сказал: - Мы оставим вас в покое, но можно
надеяться на вашу сдержанность или вы начнете болтать направо и налево?
- Я никому ничего не скажу.
Они знали, где он жил: его отвезли прямо на остров Меркадера. Чтобы
остановить катер, великан уперся веслом в дно реки. Еще не веря в то, что
эти люди его отпускают, Корреа спрыгнул на причал. Тут же, внезапно
пристыженный, он вспомнил о Сесилии и хотел было сказать пожилому господину,
что поедет с ними, что поможет им отыскать туннель. Повернувшись, чтобы
заговорить, он успел увидеть улыбку на лице пожилого господина, а очень
близко от себя весло - мокрое, блестящее, огромное. Весло обрушилось на
него, и он свалился в вязкую грязь. Удар был очень силен, но не смертелен -
Корреа заметил весло в воздухе и откинулся назад. Он не потерял сознания, но
на всякий случай лежал не шевелясь. Когда мотор катера затих вдали, он
открыл глаза. Потом поднялся, вошел в хижину, собрал вещи, сел на первый
катер, идущий в Тигре, и в первый поезд, направлявшийся в Буэнос-Айрес. Он
хотел продолжать путь дальше, в свою провинцию, чтобы почувствовать себя
дома, в безопасности, но остался в Буэнос-Айресе, намереваясь вернуться в
Уругвай, как только соберет деньги на билет, потому что искренне верил, что
без Сесилии не сможет жить. Меркадер, у которого он попросил взаймы, сказал:
- Ты забываешь, что правительство запретило поездки в Уругвай. Можно поехать
в Тигре и поговорить с каким-нибудь лодочником из тех, что перевозят
эмигрантов, или с контрабандистом. - Лучше не надо, - сказал Корреа.
Искать туннель он тоже не поехал. Ему незачем было видеть туннель,
чтобы знать, что тот существует. А убеждать в этом остальных представлялось
ему бесполезной затеей. Со временем он стал адвокатом, потом доктором права
и - поскольку в жизни все катится своим чередом - вышел на пенсию
государственным служащим. Человек, не склонный к риску, ровного, хотя и
меланхоличного нрава, он, по словам друзей, выходил из себя, лишь когда с
ним заговаривали на географические темы. В таких случаях Корреа мог
сорваться и вспылить.
Юных манит неизведанное
Луисито Кориа, работавшего с братьями на материнской ферме, всегда
манил к себе Росарио; но поскольку этот далекий и огромный город казался
недосягаемым, Луисито мечтал об одном местном городишке, который был
достаточно большим, так как превосходил масштабами поселок Ла-Калифорния
(хотя не мог сравниться с Касильдой), и достаточно незнакомым и
притягательным, так как под неусыпным надзором заботливой матери расстояние
в двенадцать миль становилось для сына преградой почти непреодолимой.
Когда юноше исполнился двадцать один год - в феврале 1930-го, - мать
сказала ему очень серьезно, как и подобает в таких случаях:
- С этого дня ты взрослый человек. Если надумал уйти в город, я не буду
мешать. Но учти: все, что я могу дать тебе, это благословение, совет и
письмо к дону Леопольдо.
Составленное старшей из дочерей, окончившей учительские курсы, письмо
было адресовано дону Леопольдо Медине, коммерсанту, называемому "Мой дорогой
кум", и содержало просьбу "по возможности нанять на работу предъявителя
сего, сына моего Луиса, в Вашей солидной фирме аукционов и ярмарок".
Луисито спросил: - А какой совет?
- Будь благоразумен, сын мой. Город кишит злодеями.
Уехал он на другой день, на рассвете; за его спиной сидел один из
братьев, чтобы пригнать чалого назад. Добрались скоро. Дом был еще заперт, и
они прождали какое-то время, прислонившись к проволочной ограде. Луисито
убедился в том, что уже знал: постройки находились на окраине городка. Он
предпочел бы убедиться в обратном.
Наконец появился человек, открывший дверь; через несколько минут в дом
вошла толстая барышня, а потом на автомобиле типа "дубль-фаэтон" подъехал
дон Леопольдо, хозяин. Это был низкорослый подвижный старик с румяным лицом,
в люстриновом пиджаке, бриджах, желтых кожаных крагах.
Дон Леопольдо принял юношу в кабинете и расспросил о матери, которую
попеременно называл то "ваша досточтимая матушка", то "моя кума Филомена".
Сидя в огромном кресле под портретом старинного бородатого господина, очень
на него похожего, дон Леопольдо прочитал письмо. Потом скрутил сигарету,
зажег ее, не спеша сделал одну-две затяжки и объявил: - Просьба кумы для
меня закон. Начнешь пеоном, на двадцати пяти песо в месяц. Устраивайся в
домике, что стоит за дальними загонами. Там найдешь своих товарищей по
безделью - Рафаэля и кордовца {Уроженец, житель г. Кордовы или одноименной
провинции в Аргентине.} по имени Флорес. В воскресные дни, если нет ярмарки,
будешь выходной.
Луисито сказал брату на прощание: - Передай остальным, что я
практически живу в городе.
Отличные ребята, Рафаэль и кордовец Флорес очень скоро стали его
закадычными друзьями. Рафаэль сказал ему: - Жаль, что ты не приехал на
прошлой неделе. В итальянском землячестве показывали водную пантомиму.
Умереть можно было со смеху.
Кордовец добавил: - Для пантомимы установили резервуар с водой, а над
ним перекинули доски. Затем появился фокусник и попросил выйти желающего. Из
зала поднялся человек, ему завязали глаза и принялись вертеть, точно волчок,
пока не закружили совсем. Тогда фокусник без единого слова и, как он
объяснил, одной лишь силой мысли велел ему пройти по доскам из конца в
конец. Когда человек начинал было падать и публика с воплями радовалась, что
он сейчас бултыхнется, фокусник придерживал и выпрямлял беднягу, будто
натягивал поводья, но никаких поводьев не было, только сила мысли, и больше
ничего.
У Рафаэля он научился ловко вскакивать на лошадь, прямо с места и не
сгибая ног. У Флореса, человека просвещенного, перенял привычку читать
газету. С самого начала его особенно привлекли полицейская хроника и
спортивная страница.
Рабочие дни Луисито проводил в седле: пригонял скот и распределял его
по загонам. Если был выходной, прогуливался по городу - когда сам, когда с
кем-то из товарищей. Все его ошеломляло: и тяжеловесная архитектура церкви и
Национального банка, и необычайное оживление, царившее на улице Сан-Мартин,
на площади, в кафе. В бильярдной этого заведения, куда юноша украдкой
заглядывал с тротуара, с шиком прохаживался некто, достойный всяческого
восхищения, - знаменитый Билардо, который выделялся щегольством, репутацией
человека, угощающего выпивкой каждого второго, и той развязностью, что
свойственна людям, уверенным в своей силе. Не одну ночь провели Луисито с
Флоресом, ожидая выхода важной персоны. И увидели однажды, как тот сел за
руль нескончаемого автомобиля, который удалился, словно паря над роскошными
арабесками своих колес с проволочными спицами оранжевого цвета. Оба парня не
удержались и воспроизвели завывания и треск свободного выхлопа.
- Откуда у него столько денег? - посмеиваясь, спросил какой-то невежа.
Искренне заинтересованный, Кориа переадресовал вопрос другу. Тот -
благо ему доводилось входить в кабинет хозяина с подносом горького мате -
своими ушами слышал, как Мария Кармен, работавшая там толстая барышня,
говорила, будто Билардо заправляет местным отделением одного солидного
общества или товарищества взаимопомощи, щупальца которого опутали их
провинцию и всю республику. О тех же щупальцах кордовец слышал еще весьма
оживленный разговор между хозяином и неким Галиффи или Галтьери, крупным
скупщиком зерна для одного торгового дома в Росарио.
Позднее, повалившись на ворох старой упряжи и оставшись наконец один,
Луисито принялся вспоминать события за неделю, самую бурную на его памяти, и
немедля пришел к выводу: с кучей денег кто угодно может жить припеваючи, и к
решению: при первой же возможности лично повидаться с Билардо. Эти мысли
вызвали у юноши небывалое ликование, и он заснул довольный.
Полностью уверенный в успехе, ждал он удобного случая, который
представился в воскресенье прямо перед началом торгов, когда Билардо (одетый
в столь безукоризненно черный костюм, что Луисито сперва подумал, не
выразить ли для порядка соболезнование) осматривал партию скаковых
полукровок, пригнанных из одного поместья. Момент был подходящий: публика
толпилась у загонов для скота, так что они с Билардо оказались одни у
дальних построек. Боясь, что кто-нибудь его заметит и заподозрит неладное,
юноша без промедления сказал: - Сеньор Билардо, позвольте.
- Говори.
- Очень прошу вас, помогите мне, пожалуйста, в этом вашем товариществе.
Билардо сурово посмотрел на него и произнес с безучастным видом:
- Даже и не пойму, о чем ты толкуешь.
- Ну как же, а общество взаимопомощи!
- Во всяком случае, ты не кажешься болтуном.
Луисито взглянул на него в недоумении, но быстро обрел свой апломб и
сказал: - Сделаю все, что прикажете.
- Значит, как это называется? Должен предупредить, что мы не прощаем
тех, кто не справляется.
- А почему я не справлюсь? - очень серьезно спросил юноша.
Билардо улыбнулся или просто шевельнул губами, чтобы сказать:
- Ладно, если что для тебя будет, я дам знать.
Дни шли своей чередой, но Луисито оставался спокоен. Наконец на большой
распродаже племенного скота появился Билардо и велел принести ему оранжада.
Это было предлогом для разговора.
- Мы решили тебя испытать, - сказал он.
- Жду приказаний.
- Ружье у тебя имеется?
Луисито с трудом пролепетал "нет".
- Надо купить.
Может, у него не хватит денег, но за этим дело не станет, и он ответил:
- Хорошо.
- Значит, как это называется? Возьмешь на себя старика. Тут, конечно,
лучше держать ухо востро. Улавливаешь?
- Улавливаю.
- У старика ружье имеется?
- У какого старика?
- Ценю осторожность, но учти - ты начинаешь меня утомлять. У Медины
ружье имеется или нет?
- По-моему, да. В юные годы, как мне говорили, он любил охотиться.
- Тогда тебе лучше хлопнуть его из того же ружья. Как ты ладишь со
стариком?
- Прекрасно, а что?
- Тем лучше, тем лучше. Значит, как это называется? Как ты его
шлепнешь, меня не интересует. Только чтоб из ружья, пусть знают, что это
дело рук общества, - больше будут бояться. Но ружье возьмешь не свое, а дона
Леопольде, иначе догадаются, что это ты, и тебя сразу поймают. Понял?
Луисито хотел было спросить, правильно ли он понял, но сообразил, что
лучше промолчать. Вот останется один и тогда тщательно во всем разберется.
- Конечно.
- Если, на беду, тебя поймают, жди нашей помощи, только про нас не
болтай, а то сам знаешь, что будет. Когда станет ясно, что тебя не поймают,
за это пустяковое дело получишь - хоть ты только и начинаешь - свое
вознаграждение. Да такое, что сразу разбогатеешь, смекай! А теперь дуй
отсюда, а то еще меня с тобой увидят.
В тот вечер у него не нашлось времени подумать. День выдался до того
утомительный, что за ужином у потухшего очага глаза его то и дело слипались,
и ему даже приснились Билардо и дон Леопольдо. Он знал, что должен делать, а
потому не тревожился - оставалось только найти лучший способ, и для этого
завтра вечером он все хорошенько прикинет. Приняв решение, он со спокойным
сердцем улегся спать на какой-то попоне.
Следующий день принес новые заботы, а вечером, когда Луисито мыл в тазу
руки, ноги и шею (мать велела ему всегда делать это перед ужином), его
вызвал дон Леопольдо.
- Я еду в Эдину к Милесу, - сообщил он, набивая сигарету с ловкостью,
которая показалась Луисито бесподобной. - Мне нужен добровольный помощник,
чтобы открывал четырнадцать калиток между загонами по пути туда и обратно.
Так что отправишься со мной.
- Как прикажете.
- Поедем на машине. А знаешь, этот проходимец, который выдает себя за
скупщика, заявился ко мне на таком же "рэгби", как мой. Мне даже не по себе
стало - все думалось, а не у меня ли он украл. Лезь на заднее сиденье,
передняя дверь плохо закрывается, а ты из-за этих калиток будешь скакать,
как блоха на аркане.
Луисито понял не все, но подумал: "Нехорошее сравнение".
- Убрать это отсюда?
Сиденье было завалено гаечными ключами и прочим инструментом.
- Делай что хочешь.
Сперва он немного отодвинул инструменты, но поскольку те прыгали на
ухабах, сложил их на пол.
Было полнолуние. Луисито разглядывал дона Леопольдо: у того на затылке
редели волосы, а шею бороздили линии, которые скорее бывают у человека на
ладони. Дон Леопольдо хорошо платил, не скупился на еду, да и работа была не
бей лежачего. Конечно, дон Леопольдо раскрывал рот, только чтобы отругать,
но разве на это стоило обращать внимание? Все взрослые, привыкшие
командовать, одинаковы.
Как приехали, Луисито остался ждать в машине, и ему приснился очень
тревожный сон, которого он не помнил. Наверняка глупости.
Когда тронулись в обратный путь, хозяин сообщил: - Милес -
замечательный человек, и я хотел предупредить его о нашем друге скупщике,
ведь он из людей Билардо. Этим все сказано. Мерзавец.
Из преданности обществу взаимопомощи Луисито обиделся. "Лучше бы он
меня не задевал. Хуже того - ночью, да еще подставляет затылок, когда у меня
в руке гаечный ключ".
Момент был подходящий, будто нарочно подстроили. Никто не знал, что он
поехал с хозяином. Никто его не видел. На всем пути им не встретилась ни
одна живая душа. Довольно одного удара в затылок - и бегом отсюда. Рафаэля и
кордовца, известных своим крепким сном, он даже при всем желании не
разбудит. Никаких компрометирующих следов или повода для подозрений. Билардо
останется доволен.
Так он фантазировал, ибо совсем не собирался нападать на дона
Леопольде. Его мать необычайно уважала этого человека, а сам Луисито, когда
слышал от них "мой кум" и "моя кума", переполнялся гордостью. "Убей я его, к
несчастью, - подумал он, - избавиться от угрызений совести было бы не так
просто. Тогда всякий раз, как кто-то набивает сигарету, мне тут же виделся
бы усопший".
В этот момент "усопший" произнес: - Если честные люди не действуют
сообща, мерзавцы распоясываются. Пусть лучше этот Билардо не показывается на
следующем аукционе - не то я попрошу тебя вытолкать его вон, прямо верхом на
лошади.
Приехали. Луисито сошел у торгово-ярмарочных построек, а хозяин
проследовал к себе домой.
На другой день вечером Луисито пошел в город без провожатых. Через
витрину кафе он приметил в зале Билардо и отважился войти. Добравшись до
стойки, заказал рюмку водки и медленно выпил. Какое-то время спустя, не
уверенный, что Билардо его видел, он подумал, не лучше ли будет подойти к
столику. Пока он соображал, совсем рядом послышался негромкий голос Билардо,
который приказывал ему, еле сдерживая раздражение: - Вон там, посреди
площади на скамейке. Я приду.
Сперва юноше показалось, что ему крикнули "вон!", как собаке.
Поразмыслив, он понял, что это не так, что Билардо просто сказал ему - хоть
и со злобой - подождать снаружи, на площади.
Луисито заплатил и вышел. К счастью, на площади никого не было. Он
выбрал скамейку перед памятником герою-освободителю. От нечего делать
принялся разглядывать ухоженные клумбы, бетонированные дорожки, ведущие к
памятнику, молодые деревца. Невольно кутаясь в коротковатую легкую куртку,
съежился и подумал, до чего сильно чувствуется холод на открытом месте. Он
то и дело клевал носом, пока не пришел Билардо.
- Значит, как это называется? Искал меня? Хочется верить, что ты не
убрал старика.
- Я знал, что вы хорошо к этому отнесетесь. Что мы с вами без труда
поймем друг друга.
- К чему хорошо отнесусь?
- К тому, что я его не убрал.
Билардо заговорил очень медленно: - Учти, как уберешь его, здесь у нас
четкий уговор - рядом со мной не показывайся. - И быстро добавил: - Когда
сделаешь? - Я не могу убить его, сеньор, - ответил Луисито. - Я не могу
убить дона Леопольде и вообще никого.
- Кажется, мы с тобой так не договаривались. Я тебя предупреждал.
- Знаете, сеньор, делать кое-какие вещи не в нашей власти.
- Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?
- Если бы я выполнил ваше поручение, а теперь сказал бы, что не могу,
то поступил бы как обманщик. Вы бы сами укоряли меня: "Лучше бы ты этого не
делал".
- Значит, как это называется?
- К тому же есть, должно быть, множество пустяковых дел, для которых я
могу сгодиться.
- Значит, как это называется? - настойчиво повторил Билардо. - Ты с
кем-нибудь говорил обо мне, об обществе или о моем поручении?
- Нет, сеньор. Я же вам сказал, для каких дел не гожусь. В остальном на
меня можно положиться.
- Еще не знаю, простим ли мы тебя. Я подумаю.
- Но если что подвернется, сеньор, вы обо мне вспомните?
- Там видно будет.
Жизнь Луисито ничуть не изменилась: работы было немного, разве что
иногда по воскресеньям, когда устраивалась ярмарка. Он был уверен, что в
конце концов Билардо позовет его. Так оно и случилось.
Однажды под вечер, чтобы убить время, он поднялся на мельницу смазать
механизм. С башни увидел "Гудзон" Билардо (теперь он разбирался в марках
автомобилей), который ехал с приглушенным двигателем, медленно-медленно.
Билардо вышел, огляделся вокруг и знаком велел подойти к ограде. - Дадим
тебе еще один шанс, - сказал он.
- Жду приказаний.
- И заруби себе на носу: каждый шанс - это испытание. Тем, кто не
справляется дважды, прощения не бывает.
- Я справлюсь.
- Значит, как это называется? Меня не хотели слушать, когда я предложил
дать тебе еще один шанс. Надеюсь, мне не придется краснеть за тебя перед
остальными. Задание очень деликатное.
- Убивать не понадобится, сеньор Билардо?
- Убивать, убивать. Да ты что это себе вообразил? Что у такого
общества, как наше, нет других задач? Запомни хорошенько: такого больше не
будет. Это дело прошлое. Я собираюсь поручить тебе доставку одного письма в
Росарио.
- В Росарио? - спросил он шепотом. - Когда вам будет угодно.
- Запомни хорошенько: письмо это настолько важное, что мы не хотим
отправлять его почтой. Не потеряй его и смотри, чтоб не вытащили. При
доставке строго следуй инструкциям, которые я тебе дам. Ну что?
- Идет.
- В пятницу 27 марта в 12.30 явишься на улицу Жужуй, Э 2797, в городе
Росарио и отдашь письмо. Убедительно прошу явиться точно в это время, ни
минутой раньше или позже - иначе будешь обстрелян.
- Обстрелян?
- Что, уже не нравится?
- Но ведь... нет, как раз наоборот! Главное - прийти вовремя.
- Вот именно, как поезд. Наш корреспондент, то есть Пюзо...
- Не понимаю, сеньор.
- И все же я говорю обычным языком. Пюзо, человек, которому ты отвезешь
мое письмецо, оказался в довольно гнусном положении, ему приходится
скрываться, и бьюсь об заклад, что при стуке в дверь он изрешетит каждого,
ведь человек предпочитает - всю жизнь! - убивать, нежели быть убитым, разве
не так?
- Всю жизнь.
- Я специально позвонил ему, чтобы сообщить о твоем приезде в пятницу,
ровно в 12.30.
- Спасибо.
- Лучше благодари наше общество, которое снова оказало тебе доверие. В
первый раз ты не справился, так что сейчас мы не станем оплачивать твои
расходы. По возвращении - если все выполнишь и вернешься - рассчитаемся.
- Что до меня, то я согласен.
- И правильно делаешь, - ответил Билардо, потом церемонно прибавил: -
Доверяю письмо в твои руки.
Юноша опустил его в карман штанов и сказал: - Не беспокойтесь.
Когда Билардо уехал, Луисито изучил конверт. По внешнему виду никто бы
не подумал, что его посылает солидное общество. Забыли написать имя
получателя и имя отправителя. Даже слова "Росарио" не было. Только улица и
чем кто бы то ни было, и тогда... Лучше не думать.
"Минутка" длилась долгих полчаса. Наконец он услышал, как ключ
поворачивается, увидел, что дверь открылась и в гостиную вошли хозяин, а
следом оба бандита. Поистине этой ночью страшным неожиданностям не было
конца.
- Вот мы и снова вместе, - сказал тот, кто был пониже. - Хочется
верить, что на радость всем.
- В этой вашей пещере действительно полно товара? - поинтересовался
великан.
- Это не пещера, и там нет абсолютно ничего.
- Думайте, что говорите, - посоветовал ему хозяин дома.
- Что вы хотите? Что вам надо?
- Не так уж трудно поехать и посмотреть, - сказал господин с седыми
усами. - Однако, - предупредил молодого человека тот, кто был пониже, - для
вашей личной целости было бы лучше, если бы мы нашли пещеру полнехонькой. -
Кто ее найдет? - храбро спросил Корреа.
- Вы. Мы посадим вас на катерок и назначим капитаном, - весело ответил
великан.
- Я совсем не уверен, что смогу ее найти.
- Теперь новая песня?
- Доктор брал меня с собой только раз. Я в этом краю недавно. Все в
дельте кажется мне одинаковым.
- Мы ничего не теряем, если попробуем, - сказал хозяин дома. - Но
извольте не затыкать ему рот. С вашими штучками мы далеко не уедем. Если бы
я не вмешался, откуда узнали бы мы о пещере?
Молодого человека запихнули в автомобиль, на заднее сиденье, между
великаном и толстяком. Пожилой господин сел за руль. Когда они подъехали к
берегу, занимался рассвет. Корреа затосковал и сказал, не сдержавшись: - Я
уверен, что не узнаю острова, и вы меня убьете. Лучше уж убейте сейчас.
Бандиты встретили его слова дружным смехом.
- Ему сейчас совсем не смешно, - объяснил им пожилой господин. - Он
всегда жил далеко от моря, и ему будет неприятно, если мы бросим его в воду.
Все забрались в катер. Толстяк сидел на руле, болтая с великаном;
пожилой господин и Корреа устроились сзади. Корреа был очень испуган,
печален и дрожал от холода. Ушибы на лице горели огнем, все тело нестерпимо
болело. Почему-то он обратил внимание на маленькую лодчонку, привязанную за
кормой, на два весла, лежавшие под сиденьями катера. Они подъехали к
пристани Энкарнасьон, и пожилой господин сказал: - Вот и наш причал.
Корреа с поразительной ловкостью вскочил на ноги. Остальные
расхохотались.
- Не надейтесь, - сказал толстяк. - Мы еще поплаваем. Просто сеньор
вспомнил, как мы вышли здесь в ту ночь, когда вы встретились со своим
дружком-доктором.
Пожилой господин обратился к великану: - А ты сразу же заснул?
- Я не хотел.
- Не об этом речь. Отвечай на мой вопрос.
- Пока мы шли вдоль этого берега, я не спал, но глаза у меня уже
закрывались, а это очень неудобно.
- Молодец. - Пожилой господин пристально посмотрел на молодого человека
и спросил: - В какой-то момент вы пересели на другой катер?
- Нет. Зачем?
- Сколько времени вы плыли отсюда до острова?
- Минут двадцать по меньшей мере. Может быть, полчаса, не знаю. Остров
был по правую руку.
- Смотрите внимательно и верьте в успех, и вы его узнаете.
- Я всегда считал, что, если поискать хорошенько, всегда найдешь то,
что ищешь, - провозгласил Корреа. И тут же подумал, не сказал ли он
чего-нибудь лишнего.
- Это мне нравится, - воскликнул пожилой господин и хлопнул его по
спине.
Корреа подумал, что, пожалуй, судьба предоставляет ему самый удобный
случай. Вряд ли он нашел бы остров сам по себе, а на доктора, очевидно,
надеяться нечего. И вот эти люди вынуждают его отыскать остров. Не успеют
они и глазом моргнуть, как окажутся в Пунта-дель-Эсте, а там,
воспользовавшись общим замешательством, он сбежит. Нет в мире силы,
способной помешать ему встретиться с Сесилией.
Он сказал себе, что не сдержал буквально свое обещание хранить тайну
туннеля, но поступил так под страхом смерти и потому, что доктору это уже не
повредит.
Катер шел ровно, все было спокойно, и Корреа немного вздремнул, а
открыв глаза, увидел, что они плывут уже по иным местам: здесь было куда
более просторно, река словно раздалась и казалась светлее; на левом берегу
появилась лесопильня, на правом - бесконечные ряды тополей. И тогда - но не
сразу - у молодого человека упало сердце. Хотя он ничего не различал в
лабиринте дельты, но твердо знал, что этих мест не видел никогда.
- Кажется, мы проехали, - испуганно пробормотал он.
Великан поднялся, не спеша договорил с толстяком, шагнул к молодому
человеку и дважды ударил его по лицу.
- Довольно, - приказал пожилой господин. - Поворачиваем.
И добавил, взглянув на пленника: - А вы смотрите.
Корреа чувствовал, как лицо у него пылает; он спросил себя, не
высказать ли этим негодяям все, что он о них думает, не считаясь с
последствиями. Когда он наконец заговорил, ему самому показалось, что он
хнычет, как мальчонка.
- Если мы будем плыть в обратном направлении, - сказал он, - я и вовсе
собьюсь.
- Ну и терпение надо с вами, - заметил пожилой господин.
Когда - примерно через полчаса - молодому человеку удалось немного
успокоиться, он сказал: - Хотел бы я видеть вас на моем месте, под угрозой
новых побоев. Думаю, меня совсем запугали, иначе я нашел бы остров. Вот
послушайте: мы плыли тогда в обратном направлении, остров был по правую
руку; там есть причал из гнилых досок, когда-то выкрашенных в зеленый
цвет...
- Я думаю о том, что произошло. Поскольку в этом мире все лгут, мы ни
во что не верим, и когда человек вдруг говорит правду, мы наказываем его. Я
верю в вас.
- Если с причала смотреть по прямой в глубь острова, - продолжал
объяснения Корреа, - разглядишь деревянную хижину, почти скрытую деревьями.
Пройдя метров пятьдесят влево, туда, где гуще всего, вы увидите вход в
туннель. И помните, что я вам говорю: это туннель, а не пещера.
- Теперь мы доставим молодого человека домой, он, наверное, уже
утомился, - известил пожилой господин бандитов.
- Сначала пусть отведет нас в пещеру, - возразил толстяк.
- Я не спрашивал твоего мнения, - напомнил ему пожилой господин и,
оборотившись к молодому человеку, сказал: - Мы оставим вас в покое, но можно
надеяться на вашу сдержанность или вы начнете болтать направо и налево?
- Я никому ничего не скажу.
Они знали, где он жил: его отвезли прямо на остров Меркадера. Чтобы
остановить катер, великан уперся веслом в дно реки. Еще не веря в то, что
эти люди его отпускают, Корреа спрыгнул на причал. Тут же, внезапно
пристыженный, он вспомнил о Сесилии и хотел было сказать пожилому господину,
что поедет с ними, что поможет им отыскать туннель. Повернувшись, чтобы
заговорить, он успел увидеть улыбку на лице пожилого господина, а очень
близко от себя весло - мокрое, блестящее, огромное. Весло обрушилось на
него, и он свалился в вязкую грязь. Удар был очень силен, но не смертелен -
Корреа заметил весло в воздухе и откинулся назад. Он не потерял сознания, но
на всякий случай лежал не шевелясь. Когда мотор катера затих вдали, он
открыл глаза. Потом поднялся, вошел в хижину, собрал вещи, сел на первый
катер, идущий в Тигре, и в первый поезд, направлявшийся в Буэнос-Айрес. Он
хотел продолжать путь дальше, в свою провинцию, чтобы почувствовать себя
дома, в безопасности, но остался в Буэнос-Айресе, намереваясь вернуться в
Уругвай, как только соберет деньги на билет, потому что искренне верил, что
без Сесилии не сможет жить. Меркадер, у которого он попросил взаймы, сказал:
- Ты забываешь, что правительство запретило поездки в Уругвай. Можно поехать
в Тигре и поговорить с каким-нибудь лодочником из тех, что перевозят
эмигрантов, или с контрабандистом. - Лучше не надо, - сказал Корреа.
Искать туннель он тоже не поехал. Ему незачем было видеть туннель,
чтобы знать, что тот существует. А убеждать в этом остальных представлялось
ему бесполезной затеей. Со временем он стал адвокатом, потом доктором права
и - поскольку в жизни все катится своим чередом - вышел на пенсию
государственным служащим. Человек, не склонный к риску, ровного, хотя и
меланхоличного нрава, он, по словам друзей, выходил из себя, лишь когда с
ним заговаривали на географические темы. В таких случаях Корреа мог
сорваться и вспылить.
Юных манит неизведанное
Луисито Кориа, работавшего с братьями на материнской ферме, всегда
манил к себе Росарио; но поскольку этот далекий и огромный город казался
недосягаемым, Луисито мечтал об одном местном городишке, который был
достаточно большим, так как превосходил масштабами поселок Ла-Калифорния
(хотя не мог сравниться с Касильдой), и достаточно незнакомым и
притягательным, так как под неусыпным надзором заботливой матери расстояние
в двенадцать миль становилось для сына преградой почти непреодолимой.
Когда юноше исполнился двадцать один год - в феврале 1930-го, - мать
сказала ему очень серьезно, как и подобает в таких случаях:
- С этого дня ты взрослый человек. Если надумал уйти в город, я не буду
мешать. Но учти: все, что я могу дать тебе, это благословение, совет и
письмо к дону Леопольдо.
Составленное старшей из дочерей, окончившей учительские курсы, письмо
было адресовано дону Леопольдо Медине, коммерсанту, называемому "Мой дорогой
кум", и содержало просьбу "по возможности нанять на работу предъявителя
сего, сына моего Луиса, в Вашей солидной фирме аукционов и ярмарок".
Луисито спросил: - А какой совет?
- Будь благоразумен, сын мой. Город кишит злодеями.
Уехал он на другой день, на рассвете; за его спиной сидел один из
братьев, чтобы пригнать чалого назад. Добрались скоро. Дом был еще заперт, и
они прождали какое-то время, прислонившись к проволочной ограде. Луисито
убедился в том, что уже знал: постройки находились на окраине городка. Он
предпочел бы убедиться в обратном.
Наконец появился человек, открывший дверь; через несколько минут в дом
вошла толстая барышня, а потом на автомобиле типа "дубль-фаэтон" подъехал
дон Леопольдо, хозяин. Это был низкорослый подвижный старик с румяным лицом,
в люстриновом пиджаке, бриджах, желтых кожаных крагах.
Дон Леопольдо принял юношу в кабинете и расспросил о матери, которую
попеременно называл то "ваша досточтимая матушка", то "моя кума Филомена".
Сидя в огромном кресле под портретом старинного бородатого господина, очень
на него похожего, дон Леопольдо прочитал письмо. Потом скрутил сигарету,
зажег ее, не спеша сделал одну-две затяжки и объявил: - Просьба кумы для
меня закон. Начнешь пеоном, на двадцати пяти песо в месяц. Устраивайся в
домике, что стоит за дальними загонами. Там найдешь своих товарищей по
безделью - Рафаэля и кордовца {Уроженец, житель г. Кордовы или одноименной
провинции в Аргентине.} по имени Флорес. В воскресные дни, если нет ярмарки,
будешь выходной.
Луисито сказал брату на прощание: - Передай остальным, что я
практически живу в городе.
Отличные ребята, Рафаэль и кордовец Флорес очень скоро стали его
закадычными друзьями. Рафаэль сказал ему: - Жаль, что ты не приехал на
прошлой неделе. В итальянском землячестве показывали водную пантомиму.
Умереть можно было со смеху.
Кордовец добавил: - Для пантомимы установили резервуар с водой, а над
ним перекинули доски. Затем появился фокусник и попросил выйти желающего. Из
зала поднялся человек, ему завязали глаза и принялись вертеть, точно волчок,
пока не закружили совсем. Тогда фокусник без единого слова и, как он
объяснил, одной лишь силой мысли велел ему пройти по доскам из конца в
конец. Когда человек начинал было падать и публика с воплями радовалась, что
он сейчас бултыхнется, фокусник придерживал и выпрямлял беднягу, будто
натягивал поводья, но никаких поводьев не было, только сила мысли, и больше
ничего.
У Рафаэля он научился ловко вскакивать на лошадь, прямо с места и не
сгибая ног. У Флореса, человека просвещенного, перенял привычку читать
газету. С самого начала его особенно привлекли полицейская хроника и
спортивная страница.
Рабочие дни Луисито проводил в седле: пригонял скот и распределял его
по загонам. Если был выходной, прогуливался по городу - когда сам, когда с
кем-то из товарищей. Все его ошеломляло: и тяжеловесная архитектура церкви и
Национального банка, и необычайное оживление, царившее на улице Сан-Мартин,
на площади, в кафе. В бильярдной этого заведения, куда юноша украдкой
заглядывал с тротуара, с шиком прохаживался некто, достойный всяческого
восхищения, - знаменитый Билардо, который выделялся щегольством, репутацией
человека, угощающего выпивкой каждого второго, и той развязностью, что
свойственна людям, уверенным в своей силе. Не одну ночь провели Луисито с
Флоресом, ожидая выхода важной персоны. И увидели однажды, как тот сел за
руль нескончаемого автомобиля, который удалился, словно паря над роскошными
арабесками своих колес с проволочными спицами оранжевого цвета. Оба парня не
удержались и воспроизвели завывания и треск свободного выхлопа.
- Откуда у него столько денег? - посмеиваясь, спросил какой-то невежа.
Искренне заинтересованный, Кориа переадресовал вопрос другу. Тот -
благо ему доводилось входить в кабинет хозяина с подносом горького мате -
своими ушами слышал, как Мария Кармен, работавшая там толстая барышня,
говорила, будто Билардо заправляет местным отделением одного солидного
общества или товарищества взаимопомощи, щупальца которого опутали их
провинцию и всю республику. О тех же щупальцах кордовец слышал еще весьма
оживленный разговор между хозяином и неким Галиффи или Галтьери, крупным
скупщиком зерна для одного торгового дома в Росарио.
Позднее, повалившись на ворох старой упряжи и оставшись наконец один,
Луисито принялся вспоминать события за неделю, самую бурную на его памяти, и
немедля пришел к выводу: с кучей денег кто угодно может жить припеваючи, и к
решению: при первой же возможности лично повидаться с Билардо. Эти мысли
вызвали у юноши небывалое ликование, и он заснул довольный.
Полностью уверенный в успехе, ждал он удобного случая, который
представился в воскресенье прямо перед началом торгов, когда Билардо (одетый
в столь безукоризненно черный костюм, что Луисито сперва подумал, не
выразить ли для порядка соболезнование) осматривал партию скаковых
полукровок, пригнанных из одного поместья. Момент был подходящий: публика
толпилась у загонов для скота, так что они с Билардо оказались одни у
дальних построек. Боясь, что кто-нибудь его заметит и заподозрит неладное,
юноша без промедления сказал: - Сеньор Билардо, позвольте.
- Говори.
- Очень прошу вас, помогите мне, пожалуйста, в этом вашем товариществе.
Билардо сурово посмотрел на него и произнес с безучастным видом:
- Даже и не пойму, о чем ты толкуешь.
- Ну как же, а общество взаимопомощи!
- Во всяком случае, ты не кажешься болтуном.
Луисито взглянул на него в недоумении, но быстро обрел свой апломб и
сказал: - Сделаю все, что прикажете.
- Значит, как это называется? Должен предупредить, что мы не прощаем
тех, кто не справляется.
- А почему я не справлюсь? - очень серьезно спросил юноша.
Билардо улыбнулся или просто шевельнул губами, чтобы сказать:
- Ладно, если что для тебя будет, я дам знать.
Дни шли своей чередой, но Луисито оставался спокоен. Наконец на большой
распродаже племенного скота появился Билардо и велел принести ему оранжада.
Это было предлогом для разговора.
- Мы решили тебя испытать, - сказал он.
- Жду приказаний.
- Ружье у тебя имеется?
Луисито с трудом пролепетал "нет".
- Надо купить.
Может, у него не хватит денег, но за этим дело не станет, и он ответил:
- Хорошо.
- Значит, как это называется? Возьмешь на себя старика. Тут, конечно,
лучше держать ухо востро. Улавливаешь?
- Улавливаю.
- У старика ружье имеется?
- У какого старика?
- Ценю осторожность, но учти - ты начинаешь меня утомлять. У Медины
ружье имеется или нет?
- По-моему, да. В юные годы, как мне говорили, он любил охотиться.
- Тогда тебе лучше хлопнуть его из того же ружья. Как ты ладишь со
стариком?
- Прекрасно, а что?
- Тем лучше, тем лучше. Значит, как это называется? Как ты его
шлепнешь, меня не интересует. Только чтоб из ружья, пусть знают, что это
дело рук общества, - больше будут бояться. Но ружье возьмешь не свое, а дона
Леопольде, иначе догадаются, что это ты, и тебя сразу поймают. Понял?
Луисито хотел было спросить, правильно ли он понял, но сообразил, что
лучше промолчать. Вот останется один и тогда тщательно во всем разберется.
- Конечно.
- Если, на беду, тебя поймают, жди нашей помощи, только про нас не
болтай, а то сам знаешь, что будет. Когда станет ясно, что тебя не поймают,
за это пустяковое дело получишь - хоть ты только и начинаешь - свое
вознаграждение. Да такое, что сразу разбогатеешь, смекай! А теперь дуй
отсюда, а то еще меня с тобой увидят.
В тот вечер у него не нашлось времени подумать. День выдался до того
утомительный, что за ужином у потухшего очага глаза его то и дело слипались,
и ему даже приснились Билардо и дон Леопольдо. Он знал, что должен делать, а
потому не тревожился - оставалось только найти лучший способ, и для этого
завтра вечером он все хорошенько прикинет. Приняв решение, он со спокойным
сердцем улегся спать на какой-то попоне.
Следующий день принес новые заботы, а вечером, когда Луисито мыл в тазу
руки, ноги и шею (мать велела ему всегда делать это перед ужином), его
вызвал дон Леопольдо.
- Я еду в Эдину к Милесу, - сообщил он, набивая сигарету с ловкостью,
которая показалась Луисито бесподобной. - Мне нужен добровольный помощник,
чтобы открывал четырнадцать калиток между загонами по пути туда и обратно.
Так что отправишься со мной.
- Как прикажете.
- Поедем на машине. А знаешь, этот проходимец, который выдает себя за
скупщика, заявился ко мне на таком же "рэгби", как мой. Мне даже не по себе
стало - все думалось, а не у меня ли он украл. Лезь на заднее сиденье,
передняя дверь плохо закрывается, а ты из-за этих калиток будешь скакать,
как блоха на аркане.
Луисито понял не все, но подумал: "Нехорошее сравнение".
- Убрать это отсюда?
Сиденье было завалено гаечными ключами и прочим инструментом.
- Делай что хочешь.
Сперва он немного отодвинул инструменты, но поскольку те прыгали на
ухабах, сложил их на пол.
Было полнолуние. Луисито разглядывал дона Леопольдо: у того на затылке
редели волосы, а шею бороздили линии, которые скорее бывают у человека на
ладони. Дон Леопольдо хорошо платил, не скупился на еду, да и работа была не
бей лежачего. Конечно, дон Леопольдо раскрывал рот, только чтобы отругать,
но разве на это стоило обращать внимание? Все взрослые, привыкшие
командовать, одинаковы.
Как приехали, Луисито остался ждать в машине, и ему приснился очень
тревожный сон, которого он не помнил. Наверняка глупости.
Когда тронулись в обратный путь, хозяин сообщил: - Милес -
замечательный человек, и я хотел предупредить его о нашем друге скупщике,
ведь он из людей Билардо. Этим все сказано. Мерзавец.
Из преданности обществу взаимопомощи Луисито обиделся. "Лучше бы он
меня не задевал. Хуже того - ночью, да еще подставляет затылок, когда у меня
в руке гаечный ключ".
Момент был подходящий, будто нарочно подстроили. Никто не знал, что он
поехал с хозяином. Никто его не видел. На всем пути им не встретилась ни
одна живая душа. Довольно одного удара в затылок - и бегом отсюда. Рафаэля и
кордовца, известных своим крепким сном, он даже при всем желании не
разбудит. Никаких компрометирующих следов или повода для подозрений. Билардо
останется доволен.
Так он фантазировал, ибо совсем не собирался нападать на дона
Леопольде. Его мать необычайно уважала этого человека, а сам Луисито, когда
слышал от них "мой кум" и "моя кума", переполнялся гордостью. "Убей я его, к
несчастью, - подумал он, - избавиться от угрызений совести было бы не так
просто. Тогда всякий раз, как кто-то набивает сигарету, мне тут же виделся
бы усопший".
В этот момент "усопший" произнес: - Если честные люди не действуют
сообща, мерзавцы распоясываются. Пусть лучше этот Билардо не показывается на
следующем аукционе - не то я попрошу тебя вытолкать его вон, прямо верхом на
лошади.
Приехали. Луисито сошел у торгово-ярмарочных построек, а хозяин
проследовал к себе домой.
На другой день вечером Луисито пошел в город без провожатых. Через
витрину кафе он приметил в зале Билардо и отважился войти. Добравшись до
стойки, заказал рюмку водки и медленно выпил. Какое-то время спустя, не
уверенный, что Билардо его видел, он подумал, не лучше ли будет подойти к
столику. Пока он соображал, совсем рядом послышался негромкий голос Билардо,
который приказывал ему, еле сдерживая раздражение: - Вон там, посреди
площади на скамейке. Я приду.
Сперва юноше показалось, что ему крикнули "вон!", как собаке.
Поразмыслив, он понял, что это не так, что Билардо просто сказал ему - хоть
и со злобой - подождать снаружи, на площади.
Луисито заплатил и вышел. К счастью, на площади никого не было. Он
выбрал скамейку перед памятником герою-освободителю. От нечего делать
принялся разглядывать ухоженные клумбы, бетонированные дорожки, ведущие к
памятнику, молодые деревца. Невольно кутаясь в коротковатую легкую куртку,
съежился и подумал, до чего сильно чувствуется холод на открытом месте. Он
то и дело клевал носом, пока не пришел Билардо.
- Значит, как это называется? Искал меня? Хочется верить, что ты не
убрал старика.
- Я знал, что вы хорошо к этому отнесетесь. Что мы с вами без труда
поймем друг друга.
- К чему хорошо отнесусь?
- К тому, что я его не убрал.
Билардо заговорил очень медленно: - Учти, как уберешь его, здесь у нас
четкий уговор - рядом со мной не показывайся. - И быстро добавил: - Когда
сделаешь? - Я не могу убить его, сеньор, - ответил Луисито. - Я не могу
убить дона Леопольде и вообще никого.
- Кажется, мы с тобой так не договаривались. Я тебя предупреждал.
- Знаете, сеньор, делать кое-какие вещи не в нашей власти.
- Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?
- Если бы я выполнил ваше поручение, а теперь сказал бы, что не могу,
то поступил бы как обманщик. Вы бы сами укоряли меня: "Лучше бы ты этого не
делал".
- Значит, как это называется?
- К тому же есть, должно быть, множество пустяковых дел, для которых я
могу сгодиться.
- Значит, как это называется? - настойчиво повторил Билардо. - Ты с
кем-нибудь говорил обо мне, об обществе или о моем поручении?
- Нет, сеньор. Я же вам сказал, для каких дел не гожусь. В остальном на
меня можно положиться.
- Еще не знаю, простим ли мы тебя. Я подумаю.
- Но если что подвернется, сеньор, вы обо мне вспомните?
- Там видно будет.
Жизнь Луисито ничуть не изменилась: работы было немного, разве что
иногда по воскресеньям, когда устраивалась ярмарка. Он был уверен, что в
конце концов Билардо позовет его. Так оно и случилось.
Однажды под вечер, чтобы убить время, он поднялся на мельницу смазать
механизм. С башни увидел "Гудзон" Билардо (теперь он разбирался в марках
автомобилей), который ехал с приглушенным двигателем, медленно-медленно.
Билардо вышел, огляделся вокруг и знаком велел подойти к ограде. - Дадим
тебе еще один шанс, - сказал он.
- Жду приказаний.
- И заруби себе на носу: каждый шанс - это испытание. Тем, кто не
справляется дважды, прощения не бывает.
- Я справлюсь.
- Значит, как это называется? Меня не хотели слушать, когда я предложил
дать тебе еще один шанс. Надеюсь, мне не придется краснеть за тебя перед
остальными. Задание очень деликатное.
- Убивать не понадобится, сеньор Билардо?
- Убивать, убивать. Да ты что это себе вообразил? Что у такого
общества, как наше, нет других задач? Запомни хорошенько: такого больше не
будет. Это дело прошлое. Я собираюсь поручить тебе доставку одного письма в
Росарио.
- В Росарио? - спросил он шепотом. - Когда вам будет угодно.
- Запомни хорошенько: письмо это настолько важное, что мы не хотим
отправлять его почтой. Не потеряй его и смотри, чтоб не вытащили. При
доставке строго следуй инструкциям, которые я тебе дам. Ну что?
- Идет.
- В пятницу 27 марта в 12.30 явишься на улицу Жужуй, Э 2797, в городе
Росарио и отдашь письмо. Убедительно прошу явиться точно в это время, ни
минутой раньше или позже - иначе будешь обстрелян.
- Обстрелян?
- Что, уже не нравится?
- Но ведь... нет, как раз наоборот! Главное - прийти вовремя.
- Вот именно, как поезд. Наш корреспондент, то есть Пюзо...
- Не понимаю, сеньор.
- И все же я говорю обычным языком. Пюзо, человек, которому ты отвезешь
мое письмецо, оказался в довольно гнусном положении, ему приходится
скрываться, и бьюсь об заклад, что при стуке в дверь он изрешетит каждого,
ведь человек предпочитает - всю жизнь! - убивать, нежели быть убитым, разве
не так?
- Всю жизнь.
- Я специально позвонил ему, чтобы сообщить о твоем приезде в пятницу,
ровно в 12.30.
- Спасибо.
- Лучше благодари наше общество, которое снова оказало тебе доверие. В
первый раз ты не справился, так что сейчас мы не станем оплачивать твои
расходы. По возвращении - если все выполнишь и вернешься - рассчитаемся.
- Что до меня, то я согласен.
- И правильно делаешь, - ответил Билардо, потом церемонно прибавил: -
Доверяю письмо в твои руки.
Юноша опустил его в карман штанов и сказал: - Не беспокойтесь.
Когда Билардо уехал, Луисито изучил конверт. По внешнему виду никто бы
не подумал, что его посылает солидное общество. Забыли написать имя
получателя и имя отправителя. Даже слова "Росарио" не было. Только улица и