Кэнхем Марша. Ветер и море

   Два корабля сблизились до ста ярдов. К чести американцев нужно сказать, что на «Диком гусе» начали появляться признаки повреждений: паруса были испещрены дырами, а палуба скрылась под облаками дыма и разлетевшихся обломков. Но с расстояния пятьдесят ярдов гаубицы «Дикого гуся» снова повели сокрушительный огонь, и сорокадвух-фунтовые снаряды уничтожили скудную защиту «Орла». Пушка перевернулась, подмяв под себя почти всю команду, моряки с криками отступали назад со своих позиций и, не находя, где можно было бы укрыться от адского жара, крови и пламени, бросались вниз, в коридоры, уже переполненные ранеными, или наверх, где их с ликованием расстреливали кровожадные корсары.
   Вода хлестала сквозь пробоины в корпусе, дым и пар заполнили вентиляционные трубы, коридоры, склады, каюты, и удушающий раскаленный дымный воздух просачивался в каждый закуток, в каждую трещину, где только могло укрыться живое существо.
   Баллантайн продолжал безостановочно стрелять, почти ничего не видя сквозь дым, клубами вырывавшийся из ствола пушки после каждого выстрела. Он заряжал и стрелял, не выбирая цели для тяжелого орудия – «Дикий гусь» был так близко, что это была бы просто лишняя трата драгоценного времени. Но каждый выстрел неумолимо приближал корабль Фарроу и вместе с ним абордажные доски и крючья. Корсары уже в готовности выстроились вдоль поручней, а еще больше их было послано наверх, на реи, чтобы поливать палубу «Орла» огнем из мушкетов. Бурлящее море между двумя судами и порывистый ветер были менее страшны, чем все усиливавшийся орудийный огонь, предвестник неистовой схватки.
   «Дикий гусь» дал заключительный залп вдоль корпуса «Орла», и Адриан почувствовал, как у него под ногами о нижнюю оружейную палубу с размаху ударился вражеский абордажный крюк. Тросы руля были перерублены, и «Орел», накренившись на бок, развернулся так, что его нос уткнулся в «Дикого гуся».
   Баллантайн опустился на колени. Он был ослеплен дымом и болью, а его голова казалась слишком тяжелой, чтобы шея могла ее удержать. Почти без сознания он прополз несколько футов, пока не нашел прочную опору, к которой можно было бы прислониться. Смахнув с глаз кровь, он оглядел палубу в поисках источника непрекращающихся ударов о поручни и настилы «Орла».
   – Приготовиться... к отражению абордажа! – прокричал Баллантайн и нащупал один из привязанных к мачте ганшпугов с острыми зубцами. Он не мог сказать, слышал ли кто-нибудь его приказ и остался ли кто-нибудь в живых после кровавой бойни. У него из ушей сочилась кровь от пушечной стрельбы; усталость и отвращение притупили все его чувства, кроме обиды, с какой он смотрел на людей, перебирающихся по доскам на его корабль. Долго подавляемые злость и ярость выплеснулись в леденящем кровь реве, с которым Адриан бросился навстречу приближающейся опасности. Рядом с ним оказался такой же непокорный, с широко раскрытыми глазами, израненный и окровавленный капеллан Джон Ноббс. Услышав призыв Адриана к оружию, он выхватил револьвер из рук мертвого моряка, над которым читал молитву, и решительно занял место рядом с лейтенантом. И эти непохожие друг на друга люди вдвоем повели остатки команды навстречу стене орущих корсаров.
   Пуля, посланная из мушкета, задела шею капеллана, его движения замедлились, но он прицелился и, полностью разрядив револьвер, снес часть плеча своего противника. Отбросив дымящееся оружие, он схватил палаш корсара и разделался с еще двумя атакующими до того, как прогремело несколько выстрелов и он, обливаясь кровью, упал на палубу.
   Баллантайн прокладывал себе путь в плотной толпе, наклоняясь и увертываясь от лезвий кинжалов. Высокий черноволосый корсар крикнул, что сам остановит атаку Баллантайна, и неожиданно метнулся навстречу стремительно вращающемуся ганшпугу. Адриан слишком поздно заметил блеск залитой кровью стали и не успел избежать ее – лезвие зацепило его висок. Он непроизвольно шагнул назад и, споткнувшись о кучу обломков, провалился в люк – в люк, который оказался просто открытой черной дырой. Пролетев через пролом, Баллантайн тяжело упал на разбитую нижнюю палубу.
   Секунду черноволосый корсар стоял и смотрел вниз на неуклюже лежащее тело. Не заметив признаков жизни, он вскинул косматую голову и с наводящим ужас победным криком устремился к бизань-мачте. Там, вскинув покрытые татуировкой руки, он саблей разрубил трос, удерживавший на верхушке мачты американский флаг.

Глава 11

   Силой воли заглушив боль в истерзанном теле, Мэтью Рутгер медленно вернулся из беспамятства. Он вместе с другими ранеными членами команды – на первый взгляд их насчитывалось всего несколько десятков – лежал в кормовой части палубы под проливным дождем. Шторм, разыгравшийся в полную силу, заливал огонь, создавая огромные клубящиеся облака едкого пара; по дубовым настилам бежали розовые ручьи. Люди стонали, а те, кто был способен двигаться, оплакивали собственную неумелость, безуспешно пытаясь помочь другим, менее удачливым.
   Мэтью приказал своему поврежденному телу двигаться и пополз между рядами раненых и через них. Некоторые уже были мертвы, лишившись жизни от потери крови; другие потеряли сознание, и их головы покоились на коленях товарищей, выглядевших не намного лучше. Большинство прижимали руки к ожогам и пулевым, резаным и колотым ранам, к сабельным разрезам и к распухшим, кровоточащим рубцам от ударов дубинками. Капитана Дженнингса нигде не было видно, а Адриана Мэтт не видел после их короткого разговора в каюте; он не помнил, как без посторонней помощи пробрался на палубу под проливным дождем. Последнее, что помнил Мэтью, – это как его ударили чем-то тяжелым и он услышал крик Кортни.
   Став на колени, Мэтью выпрямился и увидел измученные, страдальческие лица. Он заметил двух мальчиков – помощников канониров, раненых и прижавшихся друг к другу в поисках тепла и утешения, но ни Кортни Фарроу, ни Малыша Дики нигде не было видно. Со сжавшимся от страха сердцем Мэтт продолжил поиски. Встав на ноги, он смахнул с глаз дождевые капли и, прищурившись, посмотрел сквозь туман и потоки дождя туда, где люди сгрудились под навесом, обеспечивавшим хоть какую-то защиту от стихии.
   Безусловно, это были не все спасшиеся после сражения. Несомненно, должны быть еще люди, а не только эта жалкая кучка.
   – О Господи! – воскликнул он и рванулся вперед, не замечая стонов рядом с собой. Он осторожно поднял друга из лужи грязной дождевой воды и мокрой золы. – Адриан! Адриан, ты меня слышишь? – Оторвав кусок от рубашки лейтенанта, он вытер кровь и грязь с лица Баллантайна. – Адриан? – На этот раз наградой ему был слабый стон. – Слава Богу, – прошептал Мэтью. Инстинкт медика взял верх, и доктор обследовал разрез на лбу Адриана, а потом осторожно проверил, нет ли у него переломов и внутренних повреждений. К тому времени как он закончил, в распухшем, залитом кровью глазу Адриана появилась узкая щелочка, и взгляд с трудом сконцентрировался на лице Мэтта, а затем медленно обвел палубу.
   – Что... что произошло? – прозвучал хриплый шепот.
   – Это только мое предположение, но, судя по твоему виду, я бы сказал, что ты пытался самостоятельно разделаться со всеми врагами. Подожди, не садись пока, дай своей голове возможность...
   Оттолкнув заботливую руку, Адриан с усилием приподнялся на локтях, взглянул на промокших и страдающих людей, и даже под слоем грязи стало видно, как побледнело его лицо.
   – Боже мой... Корабль... Он?..
   – Не знаю, – ответил Мэтт. – Похоже, он еще держится. Мы не накренились, во всяком случае, не так уж сильно, насколько я могу судить, и они ничего не предпринимают, чтобы перенести раненых.
   Не обращая внимания на боль, Адриан вытянул шею. «Орел» все еще был связан с вражеским кораблем дюжинами абордажных линей. Корсары, как муравьи, сновали взад-вперед по доскам, таская ящики, бочонки и боеприпасы из трюмов «Орла».
   – Похоже, они хорошо знают свое дело, – угрюмо заметил Мэтью.
   – Дженнингс?
   – Я его не видел, – покачал головой Рутгер. – Кажется, они отделили раненых от остальных. Во всяком случае, я надеюсь, что есть остальные. Невозможно, чтобы это была вся команда. – Голос изменил ему, и потребовалось несколько секунд, чтобы Мэтью снова овладел собой. – Беддоуз умер. Миллер, Куп, Спенсер, Данби... Это лишь те, о ком мне сказали.
   – Капеллан погиб, – тихо заговорил Адриан. – Фолуорт был ранен, но не очень тяжело. Дженнингс был жив и изрыгал проклятия, когда я в последний раз видел его.
   – С кем мы сражались? И почему?
   Тот же вопрос отразился на лицах всех, кто лежал неподалеку и мог слышать разговор, но Баллантайн не ответил. Его взгляд переместился к обломкам, на месте которых когда-то был кубрик, и уперся в фигуру, стоящую посреди них. Человек, как и корабль, которым он командовал, вышел из сражения абсолютно невредимым. Сухощавый, черноволосый, ростом шесть футов корсар смотрел вниз на перемещения своей команды, и в его глазах горел такой же огонь, как тот, что недавно бушевал вокруг него. Сверху по пояс мужчина был голым, его грудь пересекали лишь сдвоенные кожаные ремни, на каждом из которых висело по три револьвера, а на широком ремне вокруг талии красовались набор кинжалов и пара длинных стальных абордажных сабель. Не было сомнений, что он капитан: на его окрики немедленно следовали ответы; из всех точек корабля к нему стекался поток посыльных, сообщавших об успехах и ждавших дальнейших распоряжений.
   – Гаррет Шо, – пробормотал Адриан с благоговением и в то же время не веря своим глазам.
   – Кто?
   – Гаррет Шо. Старший капитан Дункана Фарроу и командир «Ястреба».
   – Но... Ведь считалось, что его взяли в плен вместе с Фарроу, разве не так? – Мэтью повернулся и посмотрел на пирата, который, судя по всему, был в полном здравии. – Почему ты уверен, что это он?
   – Татуировки, – ответил Адриан, и Мэтт взглянул на мускулистые руки корсара, от локтя до кисти украшенные извивающимися шипящими змеями, выглядевшими столь натурально, что казалось, они ползут. – У Эверара Фарроу был кабан, у Дункана – пара скрещенных мечей, а у Гаррета Шо – змеи. Из-за них в определенных кругах его стали именовать Коброй.
   – Боже правый, как он разыскал нас?
   – Не сомневаюсь, его вел инстинкт убийцы, – мрачно усмехнулся Адриан.
   – Что ты задумал? – воскликнул Мэтт, обнаружив, что лейтенант собирается встать на ноги. – Куда ты собрался?
   – Я хочу поговорить с этим негодяем, – ответил Адриан.
   – Ты сошел с ума? Он убьет тебя, как только увидит.
   Адриан отбросил руки доктора и неуверенно поднялся, опираясь на остатки сломанного поручня. Его грудь тяжело поднялась, чтобы удержать наполнивший легкие воздух, и чернота снова окутала Адриана. Его движение было замечено почти мгновенно, и взгляд блестящих голубых глаз, который Адриан недавно видел вместе со стремительно несущимся на него кинжалом, впился в него, пригвоздив к месту.
   Ухмыльнувшись, Шо отрывисто отдал короткий приказ, и через мгновение два дюжих корсара больно заломили Адриану руки за спину и толкнули его вперед.
   – Значит, вы остались в живых, янки? – Шо был изумлен. – Ваш череп, так же как и мой, уже раз двенадцать мог разлететься вдребезги. – Он сложил на груди крепкие руки. – Судя по вашему виду, вы, наверное, офицер?
   – Первый лейтенант Адриан Баллантайн, с военного корабля «Орел», принадлежащего Соединенным Штатам, – прохрипел Адриан.
   Корсар некоторое время разглядывал его, а потом заявил:
   – Я слышал о вас. И о вашем корабле. Меня предупредили, что вам нельзя давать ни малейшего преимущества, и, разумеется, не может быть и речи о каком-либо учтивом вызове. И все же... – он снова помолчал, и вдруг белые зубы обнажились в улыбке, – я вовсе не ожидал от вас содействия.
   Он имел в виду губительное изменение курса, из-за которого «Орла» приливом отнесло к земле, и, что еще более унизительно, полную неподготовленность американцев к сражению.
   – Мой корабль... – начал Адриан, молча проглотив насмешку.
   – Великолепное судно. Очень жаль, что нам пришлось проделать в нем столько дыр. Вам следовало лечь в дрейф, когда «Ястреб» в первый раз предложил это.
   – «Ястреб»? Но я полагал... – прищурившись, сквозь пелену дождя взглянул на высокую грот-мачту и вымпел с разъяренным красным львом.
   – Вы приняли нас за «Дикого гуся»? Да, мы идем под его флагом. – В голосе Гаррета Шо появилась угроза. – И мы будем продолжать ходить под ним, пока не отомстим за смерть наших товарищей.
   – Фарроу? – выдохнул Баллантайн, стараясь не потерять сознания, когда волна головокружения заставила его покачнуться.
   – Он попал в ловушку, от которой пованивало вероломством янки – вероломством, в масштабы которого мы не верили, пока не оказались на Змеином острове.
   Шо устремил взгляд мимо плеча Адриана, туда, где из разбитого люка «Орла» выводили на палубу цепочку оспобежденных пленников. Несмотря на град ударов, которые заключенные получили, пока были заперты внизу во время сражения, на изможденных лицах светились улыбки. Люди смеялись и выкрикивали приветствия своим товарищам-корсарам, которые ожидали их на палубе «Ястреба» с полными кружками рома и кусками свежего мяса и сыра.
   – Мне трудно пришлось, когда я убеждал своих канониров не стрелять по корпусу вашего игрушечного кораблика, чтобы не сжечь его, – равнодушно сообщил Шо. – Я сказал им, что будет намного приятнее видеть, как он, словно собачонка на привязи, придет в арабский порт, будет продан паше Караманли и выставлен напоказ как трофей. Вы и ваши люди будете хорошо смотреться в цепях и набедренных повязках, мистер первый лейтенант Проклятый Баллантайн.
   – Мы никогда не будем рабами! – огрызнулся Адриан. – В этом можете быть уверены.
   – Я ни в чем не уверен в этом мире, янки, – рассмеялся Шо, – кроме того, что все люди смертны. Поэтому мы постараемся оказать вам положенное гостеприимство.
   – У нас есть раненые.
   – Ваши раненые будут переправлены на борт «Ястреба». У нас есть цирюльник, который умеет обращаться с занозами и повязками, и когда он закончит с нашими парнями – если сможет долго оставаться трезвым, – тогда он займется вашими. А что касается остальных...
   – Остальных? – Баллантайн с трудом перевел дыхание, громкий шум в ушах заглушал голоса вокруг. – Сколько их? Где они?
   – У вас примерно полторы сотни тех, кто еще способен тащить веревку. Мы найдем им хорошее применение – они будут поддерживать на плаву этот неповоротливый корабль, пока мы не приведем его в порт.
   Сто пятьдесят человек! Вместе с теми примерно тридцатью тяжело раненными – сто восемьдесят человек из двухсот семидесяти! У Адриана опустились плечи, к горлу подступила тошнота.
   – А капитан? – тихо спросил он. – Где капитан Дженнингс? Я требую, чтобы меня отвели к нему.
   – Вы ничего не можете требовать, янки.
   Внезапно дождь, падавший на лицо Адриана, показался ему горячим и липким. Адриан вздрогнул и почувствовал, как чьи-то руки крепче сжали его локти.
   – Дэви! – громко крикнул корсар.
   – Да! – последовал ответ откуда-то сверху. – Иду! Через мгновение один из корсаров Шо перепрыгнул через кучу мусора и, подойдя легким шагом к капитану, остановился. Он был невысок, широкоплеч, с устрашающей внешностью; его кудрявая каштановая борода была отделена от рыжеватых вьющихся волос только бриллиантами глубоко посаженных голубых глаз. До шести футов ему не хватало целых одиннадцати дюймов, но то, что он проигрывал в росте, восполнялось внушительной мускулатурой.
   – Незачем было кричать, я стоял прямо позади вас.
   – Дэви, буксировочные лини закреплены? – не обращая внимания на дерзость, спросил Шо.
   – Да, закреплены, и он готов как нельзя лучше. Мы перенесли к нему на борт дополнительные помпы, но паразит, кажется, заглатывает воду быстрее, чем мы можем ее откачать. Сомневаюсь, выдержит ли он переход.
   – Выдержит. Лейтенант здесь любезно предложил задницы своей команды, чтобы заткнуть дыры.
   – Лейтенант ничего подобного не предлагал, – огрызнулся Баллантайн.
   – Так предложит, – злобно улыбнулся Шо.
   Он сделал знак Дэви Донну, который, ухмыльнувшись, спрыгнул на нижнюю палубу, подошел к первому попавшемуся ему на глаза американскому пленному и рывком поставил раненого на ноги, как будто это был мешок с зерном. Толчок в спину между лопаток заставил мужчину, спотыкаясь, направиться к трапу. Стоя наверху и не сводя глаз с лица Баллантайна, Шо неторопливо вытащил из кобуры один из своих револьверов и, не прицеливаясь, выстрелил.
   Адриан бросился вперед в тот момент, когда понял намерение корсара, но опоздал. Моряка выстрелом отбросило назад, и он с ужасом и неверием смотрел, как спереди на его рубашке расплывается большое темно-красное пятно; в оставшиеся несколько секунд жизни он успел поднять к лейтенанту недоуменный взгляд. Адриан не успел сделать и полшага, как его остановил сокрушительный, словно это была кувалда, удар в живот, нанесенный одним из охранников, от которых он попытался вырваться.
   Шо убрал пистолет в кобуру и хладнокровно наблюдал за тем, как Баллантайн старался не упасть на палубу.
   – Дэви, переправьте раненых янки на «Ястреб». Разместите их на виду у здоровых козлов, которых мы оставим здесь, и при первом же проявлении упрямства сбрасывайте самого слабого за борт. После каждого приказа, которому эти собаки не захотят подчиниться, сбрасывайте следующего.
   – Мерзавец, – злобно прошептал Адриан, прижав руки к животу и стараясь преодолеть боль. – Вам это доставляет огромное наслаждение, да?
   – Видеть американский корабль пресмыкающимся у моих ног? А кто бы отказался от такого?
   – Единственное, что я хочу знать, – Адриан с трудом выпрямился, – это как вам удалось спастись, когда поймали Фарроу?
   – Для дополнительного стимула, – медленно произнес Шо, – мы проследим, чтобы ваша жизнь была первой платой. Ваши люди, кажется, восхищаются вами. Половина янки, которых мы захватили, остались в живых лишь потому, что безрассудно исполняли смелые приказы, которые вы отдавали. Посмотрим, будут ли они также усердно работать на вас теперь.
   Тошнота в желудке Баллантайна стала нестерпимой, ее горький вкус поднялся до самого горла. Адриан мечтал, чтобы у него хватило сил броситься на Шо и голыми руками вырвать бесчеловечное сердце пирата.
   Шо прочел это желание в глазах лейтенанта и расхохотался.
   – Проклятие! Дэви, убери этого негодяя с моих глаз, пока я не поддался соблазну прикончить его на месте. Подбери для него хорошенькую пару браслетов и проследи, чтобы ему предоставили лучшее место на вантах.
   Дэви Данн кивнул двум мужчинам, державшим Баллантайна, и они грубо поволокли его к одному из настилов, которые были переброшены с «Ястреба» на «Орел». Краем глаза Адриан увидел, что Мэтью, пробравшись вдоль раненых, которые молча стояли и наблюдали за происходящим, собрался выкрикнуть свое требование капитану Шо, но два мощных пирата толкнули доктора так, что он покатился по палубе.
   Адриан зарычал и, рывком освободившись из рук охранников, резко развернулся и нанес удар в испуганное лицо одного из них. Второй охранник потянулся к плечам Адриана, но его руки скользнули по мокрой рубашке, и он, потеряв равновесие, полетел головой вниз в бурлящий водоворот между двумя кораблями.
   Адриана по инерции развернуло, и он оказался перед Дэви Данном, представлявшим собой главную опасность. Хотя пират с перекошенным лицом был не выше подмышки Баллантайна, кремневый мушкет, который он нацелил в его сердце, делал его значительно выше ростом.
   – Ваша жизнь не стоит и крошки мушиного помета, если хотите знать, янки, – равнодушно пробурчал он. – Но это вам дорого обойдется.
   Горящие глаза Адриана оценивали возможные варианты, но выхода не было. Донн стоял на расстоянии четырех шагов, и Адриан понимал, что погибнет, не успев сделать и шагу.
   Косматая голова слегка шевельнулась, угол рта разочарованно опустился, Донн набрал полный рот воздуха и выпустил его сквозь зубы.
   – Знаете, я бы с удовольствием скормил вас акулам и покончил со всем этим. А теперь вперед! И если я увижу, что вы не так пошевелили пальцем, вы целый месяц будете мочиться кровью.
   Адриан, пошатываясь, пошел по доске, а когда оказался на борту «Ястреба», три корсара схватили его, связали и грубо толкнули на корму. Из раны у него над глазом текла кровь и, смешиваясь с дождем, окрашивала промокшую рубашку в розовый цвет. На запястья ему надели холодные железные наручники и, подтащив к линю, заставили поднять обе руки, чтобы прикрепить цепь к тросу.
   Его место на вантах обеспечивало ему беспрепятственный обзор всего «Орла». Ужас от развернувшейся перед ним страшной картины немного рассеялся, когда Баллантайн увидел сгрудившихся на корме измученных моряков, оставшихся в живых. В отличие от раненых у них на лицах еще сохранилось вызывающее выражение. Сержант Раунтри вскочил на ноги, увидев, как обошлись с их лейтенантом. Одна сторона его встревоженного молодого лица была черной от синяков, синяя куртка с белыми поперечными полосками была разорвана и испачкана кровью, но он, похоже, не получил ни одного ранения. Фолуорт ни жив ни мертв стоял у ограждения палубы с бледным от страха лицом, и, казалось, каждый взмах ресниц он делал с таким расчетом, чтобы сохранить силы. Рядом с сержантом Раунтри возвышался Ангус Макдональд, доблестный морской капрал, его лицо было таким же мрачным, а руки предусмотрительно удерживали молодого матроса от совершения глупого поступка.
   Лотус, Крук, Прескотт... Беглый затуманенный взгляд Адриана отметил трех двадцатилетних гардемаринов, но капитана не было...
   Лодыжки Адриана привязали к тросу, на запястьях туго закрепили цепи; он собрал все силы, чтобы не закричать от боли, и слушал, как корсары презрительно фыркали и смеялись над ним, предоставляя его порывистому ветру и дождю. Шум в его ушах стал громче и заглушил гул и свист, раздававшиеся на борту обоих кораблей. Адриан закрыл глаза при виде своих людей, которых погнали на работы, и стиснул зубы, сдерживая непреодолимое желание закричать от отчаяния и боли.
   С палубы «Орла» Гаррет Шо задумчиво смотрел на прикованного к тросу лейтенанта. Он понимал – перед ним опасный противник. Даже сейчас в серых глазах этого человека, ослабевшего от ранений и сломленного поражением, горело непоколебимое обещание отомстить. Баллантайн был умен и не боялся смерти. Это самое опасное сочетание качеств – сочетание, к которому Шо за многие годы научился относиться с уважением. Как только лейтенант почувствует себя бесполезным, так сразу и закончится его несчастная жизнь.
   Шо наблюдал за Дэви Данном, возвращавшимся по доскам на «Орел». Донн был человеком Фарроу, его лучшим другом, его главным командором. На него можно было положиться в том, что американский фрегат будет снова пригоден для плавания и его команда отлично сработается. И Донн считал бы самой лучшей наградой – лучшей, чем любая часть добычи, захваченной на «Орле», – получить в свое личное распоряжение золотоволосого лейтенанта, чтобы можно было дать выход гневу и досаде.
   Шо переключил внимание на раненых американцев, которых били, заставляя подняться на ноги. Более крепкие помогали слабым и потерявшим конечности переправиться на «Ястреб». Большинству тяжело раненных оставалось жить не более двух дней, у Шо не было ни лекарств, ни желания заботиться об этих людях. Остальные выживут, если найдут в себе силы и желание для этого.
   Отдав последние распоряжения, Шо тоже вернулся на «Ястреб» и довольно долго оставался на палубе, чтобы убедиться, что ремонт его корабля успешно продвигается. Нельзя было тратить время на замену парусов и восстановление поврежденных рангоутов и рей. По мнению Шо, корабли уже были очень близко к гибралтарским морским путям – слишком близко, и это был самый лучший довод, который мог привести Шо. По всем признакам шквал мог снова налететь, но, если все сложится удачно, они смогут уйти отсюда уже через несколько часов и к наступлению ночи спрячутся в безопасной бухте, где можно будет заняться основательным ремонтом.
   «Стыдно, что я так поздно принял решение попытаться спасти корабль янки во время сражения, – подумал он, спускаясь в кормовой люк. – Будь в нем дыр на несколько дюжин меньше, за него можно было бы получить у паши большую цену. Но кто мог подумать, что янки так плохо подготовлены?» Из того, что Шо слышал о Проклятом Баллантайне, он сделал вывод, что этот человек так же коварен и хитер в битве, как... как сам Шо, ей-богу!