Страница:
– Ты кого-нибудь подозреваешь?
– У Дэви есть кое-какие соображения. – Кортни отвела в сторону взгляд больших зеленых глаз. – Сначала мне показалось это нелепым, но после всего, что произошло... – Она снова посмотрела на Баллантайна. – Он уверен, что нас предал Гаррет.
– Шо? Что заставляет Донна подозревать его?
– Гаррет знал обо всех планах Дункана: о его налетах, о времени прохода через блокады, о его встречах с Караманли.
– Дюжина людей могла знать об этом.
– Дюжина людей не могла приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. У дюжины людей не было знакомых в Гибралтаре, Танжере и Триполи, и дюжина людей не заявляла, что имеет связи в американском морском министерстве.
– Он был связан с Фолуортом?
– Сходя на берег в Гибралтаре, он брал с собой золото и возвращался с ценной информацией.
– Проклятие! – тихо выругался Адриан. – Значит, Англичанином, о котором говорил Фолуорт, был Шо?
– Англичанин? – Кортни нахмурилась. – Нет, это не Гаррет. Он говорил, что человек, с которым он имеет дело, называет себя Англичанином. И я предполагаю, что это был ваш лейтенант Фолуорт особенно с тех пор, как Гаррет достаточно близко сошелся с ним на «Ястребе».
– Что ж, если Англичанин – это не Шо и не Фолуорт, как он заявил, то кто же он, черт побери?
– Адриан... ты говорил, что человек, с которым ты имел дело в лагере моего отца, носил кодовое имя – какое?
Теперь пришла очередь Адриану удивленно посмотреть на Кортни. Он не мог сказать ей – во всяком случае, сейчас, – что они контактировали с Морским Волком, и выпалил первое пришедшее в голову дурацкое прозвище, которое он выудил из воспоминаний детских лет:
– Меч-рыба. Мы знали его только как Меч-рыбу.
– Меч-рыба? – У Кортни в глазах промелькнула тень, и разочарование тяжело навалилось ей на плечи. – Нет, не припомню, чтобы когда-нибудь слышала это прозвище.
Она положила щеку Адриану на колено, и он, наклонившись, коснулся губами ее волос. Ее ответы прояснили некоторые ранее необъяснимые противоречия – он получил ответы на вопросы, которые мучили его в госпитале, когда он выздоравливал, а потому у него было время на размышление. Все указывало на то, что утечка информации происходила на высоком уровне, но младший лейтенант, даже из тех, кто имел доступ к служебным документам командующего эскадрой, едва ли мог продать такую засекреченную информацию, как та, что попадала в руки Дункана Фарроу. Шо имел в своем распоряжении самый новый сборник кодов – он дал правильные ответы на сигналы, поданные флагами с «Орла». Но если кузен Фолуорта и мог иметь доступ к приказам по блокаде, то опечатанные книги кодов никак не могли попасть к нему в руки. И еще оставался Алан. Опять Алан, и опять аккуратная голубоватая колотая рана у него под грудиной, которую видели только Адриан и Мэтью Рутгер. Это была идея Мэтью – записать в вахтенном журнале его смерть как несчастный случай, а самим затаиться, наблюдать и ждать, пока кто-нибудь себя не выдаст. Но никто себя не выдал – ни Фолуорт, ни Дженнингс и ни один из моряков команды «Орла». Мэтью не знал о настоящей миссии Адриана на «Орле», он даже не знал, что сначала числился среди главных подозреваемых! Из-за этой небольшой лжи Адриан несколько недель чувствовал себя предателем и сейчас, обнимая и лаская Кортни, вновь почувствовал себя виноватым.
– Обещай мне кое-что, – попросил он тихо.
– Еще обещания, Янки? – Она подняла голову с его колена. – Не слишком ли много вы требуете от своих пленников?
– Обещай, что не будешь выслеживать Шо – или кто бы он ни был – в одиночку, – сказал Адриан, не ответив на ее улыбку.
– Почему ты так уверен в моих способностях? – В ее голосе звучала ирония, а в изумрудных глазах искрилась насмешка.
– Я беспокоюсь, потому что слишком хорошо знаю, на что ты способна.
– Я должна быть польщена?
– Ты должна быть осторожна, и не надо упрямо отказываться от моей помощи, когда я ее предлагаю. Запомни, у меня тоже есть кое-какие способности.
– Ну и кто теперь напрашивается на похвалу? Ладно, Янки, я сделаю вам комплимент: у вас исключительные способности!
Взгляд Адриана опустился к влажным мягким губам и надолго остался там, а его руки скользнули по плечам Кортни и осторожно проникли под льняную рубашку.
– Мы говорим об одних и тех же способностях, мадам? – лукаво спросил он.
Кортни потянулась к нему за поцелуем, ее язык проскользнул между его губами и затеял игру в защиту и нападение.
– Значит, битва на мечах? – Адриан поднял ее на кровать, провел рукой по животу и опустился к густым завиткам золотисто-рыжих волос.
Она открыла рот, собираясь отругать его за глупую игру, но его пальцы уже перешли в неистовое наступление, и она не могла больше возражать. А при следующем вздохе у нее вообще пропало желание говорить.
Глава 25
– У Дэви есть кое-какие соображения. – Кортни отвела в сторону взгляд больших зеленых глаз. – Сначала мне показалось это нелепым, но после всего, что произошло... – Она снова посмотрела на Баллантайна. – Он уверен, что нас предал Гаррет.
– Шо? Что заставляет Донна подозревать его?
– Гаррет знал обо всех планах Дункана: о его налетах, о времени прохода через блокады, о его встречах с Караманли.
– Дюжина людей могла знать об этом.
– Дюжина людей не могла приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. У дюжины людей не было знакомых в Гибралтаре, Танжере и Триполи, и дюжина людей не заявляла, что имеет связи в американском морском министерстве.
– Он был связан с Фолуортом?
– Сходя на берег в Гибралтаре, он брал с собой золото и возвращался с ценной информацией.
– Проклятие! – тихо выругался Адриан. – Значит, Англичанином, о котором говорил Фолуорт, был Шо?
– Англичанин? – Кортни нахмурилась. – Нет, это не Гаррет. Он говорил, что человек, с которым он имеет дело, называет себя Англичанином. И я предполагаю, что это был ваш лейтенант Фолуорт особенно с тех пор, как Гаррет достаточно близко сошелся с ним на «Ястребе».
– Что ж, если Англичанин – это не Шо и не Фолуорт, как он заявил, то кто же он, черт побери?
– Адриан... ты говорил, что человек, с которым ты имел дело в лагере моего отца, носил кодовое имя – какое?
Теперь пришла очередь Адриану удивленно посмотреть на Кортни. Он не мог сказать ей – во всяком случае, сейчас, – что они контактировали с Морским Волком, и выпалил первое пришедшее в голову дурацкое прозвище, которое он выудил из воспоминаний детских лет:
– Меч-рыба. Мы знали его только как Меч-рыбу.
– Меч-рыба? – У Кортни в глазах промелькнула тень, и разочарование тяжело навалилось ей на плечи. – Нет, не припомню, чтобы когда-нибудь слышала это прозвище.
Она положила щеку Адриану на колено, и он, наклонившись, коснулся губами ее волос. Ее ответы прояснили некоторые ранее необъяснимые противоречия – он получил ответы на вопросы, которые мучили его в госпитале, когда он выздоравливал, а потому у него было время на размышление. Все указывало на то, что утечка информации происходила на высоком уровне, но младший лейтенант, даже из тех, кто имел доступ к служебным документам командующего эскадрой, едва ли мог продать такую засекреченную информацию, как та, что попадала в руки Дункана Фарроу. Шо имел в своем распоряжении самый новый сборник кодов – он дал правильные ответы на сигналы, поданные флагами с «Орла». Но если кузен Фолуорта и мог иметь доступ к приказам по блокаде, то опечатанные книги кодов никак не могли попасть к нему в руки. И еще оставался Алан. Опять Алан, и опять аккуратная голубоватая колотая рана у него под грудиной, которую видели только Адриан и Мэтью Рутгер. Это была идея Мэтью – записать в вахтенном журнале его смерть как несчастный случай, а самим затаиться, наблюдать и ждать, пока кто-нибудь себя не выдаст. Но никто себя не выдал – ни Фолуорт, ни Дженнингс и ни один из моряков команды «Орла». Мэтью не знал о настоящей миссии Адриана на «Орле», он даже не знал, что сначала числился среди главных подозреваемых! Из-за этой небольшой лжи Адриан несколько недель чувствовал себя предателем и сейчас, обнимая и лаская Кортни, вновь почувствовал себя виноватым.
– Обещай мне кое-что, – попросил он тихо.
– Еще обещания, Янки? – Она подняла голову с его колена. – Не слишком ли много вы требуете от своих пленников?
– Обещай, что не будешь выслеживать Шо – или кто бы он ни был – в одиночку, – сказал Адриан, не ответив на ее улыбку.
– Почему ты так уверен в моих способностях? – В ее голосе звучала ирония, а в изумрудных глазах искрилась насмешка.
– Я беспокоюсь, потому что слишком хорошо знаю, на что ты способна.
– Я должна быть польщена?
– Ты должна быть осторожна, и не надо упрямо отказываться от моей помощи, когда я ее предлагаю. Запомни, у меня тоже есть кое-какие способности.
– Ну и кто теперь напрашивается на похвалу? Ладно, Янки, я сделаю вам комплимент: у вас исключительные способности!
Взгляд Адриана опустился к влажным мягким губам и надолго остался там, а его руки скользнули по плечам Кортни и осторожно проникли под льняную рубашку.
– Мы говорим об одних и тех же способностях, мадам? – лукаво спросил он.
Кортни потянулась к нему за поцелуем, ее язык проскользнул между его губами и затеял игру в защиту и нападение.
– Значит, битва на мечах? – Адриан поднял ее на кровать, провел рукой по животу и опустился к густым завиткам золотисто-рыжих волос.
Она открыла рот, собираясь отругать его за глупую игру, но его пальцы уже перешли в неистовое наступление, и она не могла больше возражать. А при следующем вздохе у нее вообще пропало желание говорить.
Глава 25
Переход до бостонской гавани занял у «Сириуса» семь недель. Из-за периодов плохой погоды путешествие растянулось до первой недели октября, и Америка предстала перед Кортни страной, окрашенной в ярко-красные, янтарные и золотые цвета осени. Капитан Петтигрю, знавший, что большинство пассажиров на борту «Сириуса» в той или иной степени страдали от морской болезни, решил провести неделю в закрытой гавани, прибавив еще три дня к первоначально планировавшимся четырем, чтобы устранить повреждения, полученные кораблем во время шторма, и дать возможность утомленным пассажирам прийти в себя и отдохнуть.
В последние дни на борту «Сириуса» Кортни мучила легкая тошнота, и остановка на неделю дала ей возможность исследовать магазины и таверны, послушать характерный говор бостонцев, познакомиться с лучшими ресторанами и проводить с Адрианом долгие восхитительные часы перед ярко горящим камином. Это было приятное разнообразие после их вынужденного заключения на борту «Сириуса». За исключением редких прогулок по палубе и обычного обмена любезностями во время завтраков и обедов они почти не общались на виду у своих спутников. Только когда обитатели корабля погружались в сон, в дверь Кортни осторожно стучали, что означало окончание официальных отношений. И все равно ночи казались гораздо короче, чем дни, а так как молодые люди не могли наговориться, проведенное вместе время пролетало незаметно.
На берегу со всеми притворствами было покончено. Адриан снял номер в дорогом отеле и весь первый день провел в огромной мягкой постели с необыкновенно чувственной девушкой-пираткой. Днем они бродили по городу, и он накупил Кортни столько платьев и всякой одежды, что она даже начала проявлять интерес к витринам, мимо которых они проходили. Адриан познакомил ее с новой едой и с новыми обычаями; однажды он повел ее в оперу и весь вечер не сводил глаз с ее смущенного лица. Он восхищался ее незнанием вещей, которые для него были обычным делом: как нужно пользоваться вилкой и ложкой, как правильно сидеть, стоять и ходить. Кортни даже потребовала, чтобы он показал ей фигуры вальса, но этот урок закончился путаницей рук и ног на толстом ковре. И она постепенно научилась смеяться – или, во всяком случае, не скрывать свой смех и не расценивать его как признак слабости или малодушия. Как и подозревал Адриан, у нее был хрипловатый горловой смех, на который оборачивались прохожие и который мог бы согреть самую холодную душу. Этот смех окончательно покорил его.
Одновременно с тем, как к Кортни возвращалась способность смеяться, из изумрудных глаз исчезали недоверие и настороженность, которые почти постоянно присутствовали там в первые недели их бурных отношений, накатывая и отступая, как морской прилив. На борту «Сириуса» ей некуда было убежать от Адриана, негде было спрятаться. Она не могла слишком долго прятаться за своей ненавистью – каждый день ненависть затихала, а каждую ночь оживала вновь, но только до того момента, пока не раздавался тихий стук в дверь. Кортни все еще спорила с Адрианом, все искала способ проверить его, но Адриан так решительно прорывался сквозь последние оборонительные рубежи, что она была вынуждена сдаться. Он очень боялся того, что ожидает Кортни в Норфолке, но, с другой стороны, был с ней честен, как с самим собой. Единственным маленьким послаблением себе была его ложь о кодовом имени, необходимая, чтобы завоевать доверие и откровенность девушки. Возможно, было ошибкой скрывать это имя от Кортни, но Адриан знал, что, если она узнает правду о Морском Волке, он потеряет и больше не получит шанса завоевать снова. Ее искренняя преданность иногда даже пугала его, и он понимал: если она будет поколеблена или грубо уничтожена, Кортни никогда больше не выйдет из своего панциря.
По обоюдному молчаливому соглашению они никогда не заводили разговоров ни о Норфолке, ни о Гаррете Шо, ни о Дункане Фарроу... ни о Деборе Лонгуорт Эджком. Они знали, что «Каролина» обогнала их где-то в Атлантике и, не имея необходимости останавливаться в Бостоне, должна была на две недели раньше «Сириуса» прибыть в Норфолк. Семья Адриана и Дебора ждали его прибытия, как ждали и публичные поздравления.
– Может, мне просто послать вперед курьера и сообщить им, что я решил отправиться на север, в Канаду? – нерешительно предложил Адриан в их последнюю ночь в Бостоне.
– Трус, – заявила Кортни.
Она, скрестив ноги, сидела на полу в просторной батистовой ночной рубашке и держала на коленях коробочку с конфетами. Ее пальцы были липкими от шоколада, а глаза лукаво блестели, как у ребенка. Она недавно приняла ванну, и падавший сзади свет камина окрашивал ее влажные волосы в медно-красный цвет.
Обнаженная верхняя часть туловища Адриана блестела в желтовато-красном свете; он тоже сидел на полу, вытянув ноги к теплу камина, и наблюдал, как Кортни выбирала конфету, и соскабливала зубами сладкую оболочку, чтобы открыть спрятанное внутри лакомство.
– Я как-то неправильно ем, да, Янки? – Обернувшись к нему, Кортни нахмурилась.
– Нет, – он улыбнулся и сделал глоток бренди, которому мерцающий свет камина придавал кроваво-красный оттенок, – если тебе четыре года и ты никогда прежде не видела шоколада.
Высунув язык, Кортни принялась облизывать липкие пальцы, а Адриан, продолжая улыбаться, опустил взгляд к стеклянному бокалу, который сжимал в ладони. Тепло руки согрело бренди, и оно, коснувшись его губ, проскользнуло в горло, словно мед. Почувствовав на себе взгляд Кортни, Адриан опустил левую руку, все еще помня о своих уродливых шрамах.
– Я не смотрю на них, самовлюбленный жулик, – мягко побранила его Кортни. – А даже если бы и смотрела, то это твои медали, и ты должен ими гордиться.
Потянувшись вперед, она легко коснулась губами его губ и, отстранившись, прежде чем его рука легла ей на затылок, поймала его руку и сначала пальцами, а потом губами нежно погладила розовые блестящие рубцы, изуродовавшие его предплечье, и тело Адриана откликнулось мгновенно и мощно.
За восемь недель желание его нисколько не уменьшилось, но по мере приближения к Виргинии в нем нарастало еще какое-то чувство. Страх потерять Кортни? Он не знал. Казалось, она впиталась в его кровь и изменила ее состав, так что он уже никогда не будет чувствовать себя человеком без этой девушки. А что подумает о ней семья Баллантайн? Адриан не строил иллюзий относительно того, какую женщину Сэмюел Баллантайн считает достойной войти в их дом. И тем не менее Адриан и не думал пытаться вылепить из Кортни скромную, томную южную красавицу, как он сделал бы... в общем, он не собирался приспосабливаться, как его брат. Самое главное, чего желал Адриан, – это получить надежный, тихий дом на плантации и жить без всяких штормов, кроме природных.
А жизнь с Кортни Фарроу будет сплошным штормом. В любви и ненависти ею руководили только инстинкт и страсть, а Дебора была мягкой, покорной и спокойной до такой степени, что он иногда переставал ее замечать. Он знал Дебору всю жизнь и со дня появления ее на свет знал о планах отца породниться с ее семьей. Адриан сделал ей предложение, и Дебора приняла его, но они продолжали оставаться чужими друг другу – не было ни огня, ни поединков воли, ни необходимости обуздывать чувства. С Кортни все по-другому – в теле ее горела страсть, даже когда она была спокойна. Если бы Кортни захотела, она могла бы соблазнить мужчину всего одним лишь взглядом, и каждая ее дерзкая, возмущенная гримаса обещала больше, чем понимала это она сама.
Словно желая подтвердить свои заключения, Адриан обвел пальцами силуэт, темнеющий на фоне огня, и ждал, когда изумрудные глаза посмотрят на него. Отставив в сторону бренди, он заглянул в глубину этих глаз и развязал тонкую атласную шнуровку j которая шла по переду рубашки вниз от ворота. Батист соскользнул с мягких округлых плеч, и Адриан обнял Кортни и привлек к себе. Она не стала противиться, и он прижался к ее рту, сладкому и пахнущему шоколадом.
– Ты, должно быть, дьявол, Ирландка, – прошептал он в ее ароматную кожу. – Несомненно, дьявол, потому что ты пробралась в мою кровь, и будь я проклят, если знаю, как тебя оттуда прогнать.
– Ты хочешь прогнать меня, Янки?
Положив руки ему на плечи, Кортни погладила вздувшиеся бронзовые мускулы. Ее батистовая рубашка распахнулась почти до талии, и, быстро отодвинув ткань, ищущие пальцы Адриана добрались до ее грудей.
– Боюсь, уже поздно, мадам. Слишком поздно. – Он увлек Кортни на пушистый ковер, и их губы слились в поцелуе. Если ей нужен был еще какой-то ответ, то ей ответила его горячая, наполнившая ее плоть. Тихо вскрикнув, Кортни приняла Адриана, двигалась вместе с ним и любила его так, как всегда, – как будто каждый раз был последним в их жизни.
Пронизывающий холод Бостона остался позади, когда они направились на юг, в Виргинию, где ветер уже кусался по-осеннему, но солнце наперекор всему старалось сохранить деревья и траву зелеными. Гавань была запружена судами всех типов и размеров: от одномачтовых шлюпов до трехмачтовых фрегатов. Рыбацкие лодки торопились к берегу, чтобы первыми сообщить об их прибытии. Причалы были наводнены людьми, и на береговых складах развевались яркие, разноцветные приветственные флаги. Адриан бросил пристальный взгляд на «Каролину» и помрачнел.
Впервые после выхода из Гибралтара Адриан надел военную форму. В строгом темно-синем кителе с золотыми галунами и высоким воротником он выглядел настоящим героем, вернувшимся домой, и у Кортни забилось сердце от смешанного чувства гордости и страха.
– Думаю, мне лучше подождать внизу, пока ты не сойдешь с корабля, – тихо произнесла она, окинув взглядом толпу, ожидавшую его на пристани.
– Ты этого не сделаешь. Раз уж я обречен терпеть всю эту шумиху, мне будет намного легче ее перенести, если ты будешь рядом.
– Но эти люди...
– Рядом, – уперся Адриан. – И больше никаких возражений, или я попрошу у капитана Петтигрю пару наручников, чтобы силой заставить тебя остаться со мной.
– Такой способ прибытия в Норфолк лучше всего мне бы подошел, – пробормотала Кортни.
Ее взгляд метался туда-сюда, пока расстояние до берега неумолимо сокращалось и на пристани все яснее можно было отличить военные формы от простых накидок и пальто штатских. Почувствовав растерянность Кортни, Адриан ласково обнял ее за плечи.
– Тебе не о чем волноваться. Мы, янки, очень гостеприимны, когда дело касается молодых хорошеньких изгнанниц из чужих стран.
Кортни неуверенно улыбнулась его попытке пошутить, но в ее голову в первый раз после отплытия из Гибралтара закрались сомнения. Почему она решила, что этот маскарад поможет ей спастись? Почему из всех мест она выбрала Америку? Почему она просто не послала кого-нибудь вместо себя разыскать Дункана Фарроу, чтобы передать ему, что она жива и ждет его?
Кортни украдкой взглянула на оснастку «Сириуса» и увидела знакомую взлохмаченную рыжую бороду. За восемь недель, проведенных на борту корабля, ей всего дважды удалось поговорить с Дэви Данном, и оба раза по ее инициативе, так как он почему-то избегал ее. Она знала, что Адриан говорил с ним – она поняла это, увидев синяки на телах обоих мужчин, – но до чего они договорились, так и не узнала, а только получила заверение Адриана, что больше никаких проблем не будет. Зная Дэви, она догадывалась, что он исчезнет, едва ступив на берег, и не успокоится, пока не разыщет Дункана Фарроу.
Если бы Дункан был здесь! Опять сомнения – сомнения относительно отца, сомнения относительно разумности-путешествия через Атлантику в надежде найти его и, что самое плохое, сомнения в ее зависимости от Адриана Баллантайна! Он обещал ей помочь найти Дункана – а что потом? Как офицер американского военного флота, он обязан выдать Дункана властям. И выдаст? Несмотря на все, что у них случилось, несмотря на обмен клятвами?.. Достаточно ли он доверяет ей, чтобы по крайней мере дать Дункану шанс спастись?
Баллантайн сказал, что она у него в крови, но человека можно разрезать и выпустить из него кровь... Он изменил жизнь Кортни – в этом не было сомнений. Он относился к ней тепло и нежно, он заставил ее вспомнить о тех чувствах и эмоциях, о которых она упорно старалась забыть на протяжении многих лет.
Он любил ее во время битв и плена, когда был ранен и страдал от боли, во время морского перехода... Но тогда их было только двое – и больше никого, с кем можно было ее сравнить. За все время, что они провели на борту «Сириуса», он почти не вспоминал о Деборе, но Кортни все чаще думала о призраке, с которым никогда не встречалась, но которого боялась – особенно сейчас.
Мэтью Рутгер говорил, что Дебора красива и элегантна, изысканна и благородна – то есть обладает всеми достоинствами, каких нет у Кортни. Будет ли она встречать Адриана на пристани? Конечно, будет, если не совсем дурочка. Как сможет Кортни выдержать эту встречу? Почему встречи с этой женщиной она боится больше, чем когда-то боялась встречи с самыми жестокими и безжалостными пиратами побережья Северной Африки?
Корабль подошел к главному причалу, и матросы засуетились. Они убирали рулевые паруса, якорные канаты змеями скользили с кабестанов, и первый помощник Лансинг непрерывно выкрикивал в рупор команды. Капитан, стоявший на носовом мостике, помахал кому-то на берегу, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Сняв фуражку, он поднял ее в воздух, и его примеру, смеясь, последовали еще несколько членов команды. Они были дома. На берегу их ожидали улыбающиеся жены и возлюбленные, горевшие желанием услышать последние новости и поделиться домашними сплетнями.
С корабля бросили канаты, и дюжина рук тут же подхватила их и обмотала вокруг толстых деревянных столбов. «Сириус» вздрогнул, слегка ударившись о причал, и остановился, а Лансинг в рупор отдал приказ освободить выходной люк. Капитан, спустившись с мостика, взял у юнги судовой журнал и декларацию пассажиров и груза и направился через палубу к Адриану и Кортни.
– Капитан Баллантайн, мисс Кортни, очень рад, что вы были моими пассажирами. Надеюсь, путешествие было приятным?
– Благодарю вас, капитан Петтигрю, – ответил Адриан, дружески отсалютовав, а затем обменялся с капитаном рукопожатием – очень приятным.
– Хищники, видимо, уже пронюхали про вас. – Усмехнувшись, капитан указал на суматошную толчею на берегу, – не заставлять их слишком долго ждать, иначе начнутся беспорядки. Мисс, я был рад с вами познакомиться.
Кортни ответила улыбкой – это единственное, на что она была сейчас способна. Все ее мысли были заняты толпой, резкими звуками и наполнявшими воздух запахами нефти, смолы и копченой рыбы.
– Пойдем, моя храбрая ирландская проказница, – шепнул ей на ухо Адриан. – Вперед, навстречу судьбе!
Вздрогнув, Кортни взглянула на него, но в глазах Адриана не было насмешки, там было только нежное сочувствие. Она позволила проводить себя к выходу, где собравшиеся пассажиры уже прощались друг с другом. Все стремились переброситься последним словом с Адрианом или медлили в надежде сойти с «Сириуса» вместе с ним. Но Адриан крепко держал Кортни за руку, и она даже подумала, что он делает это для того, чтобы обрести уверенность в себе.
Едва Баллантайн поставил ногу на сходни, как воздух наполнился звуками военного оркестра, встречавшего его на берегу. Люди в толпе оживились и, сорвав с себя шляпы, с ликованием замахали ими в воздухе. Волна восхищения захлестнула Кортни, и она почувствовала себя маленькой, ничего не значащей девочкой с идущим рядом с ней высоким улыбающимся офицером. Он помог ей сойти по наклонному настилу на пристань и, повернувшись, отдал честь молодому морскому лейтенанту, который пробормотал приветствие и указал на официальную группу встречающих, ожидавших на расстоянии нескольких шагов. Два командующих эскадрами и контр-адмирал стояли перед рядом чопорных, застывших по стойке «смирно» капитанов и младших офицеров, но взгляд Адриана устремился мимо них к стоявшей неподалеку небольшой группе штатских. Кортни проследила за его взглядом и перехватила ответный взгляд мужчины, который мог быть только главой семьи Баллантайн.
Сэмюел Баллантайн был таким же высоким, как и Адриан, а в молодости, наверное, таким же широкоплечим, хотя и сейчас в нем не было никакой сухости или обрюзглости, наводивших на мысль о потере власти или уважения. Его лицо под высокой черной касторовой шляпой, сидящей на гриве волнистых седых волос, было широким и грозным, как у льва; каждая морщина и складка, казалось, отмечали годы правления, и каждая линия вела к главному на его лице – к глазам. Голубовато-серые глаза, более темные, чем у Адриана, жесткие и холодные, излучали силу, но не сочувствие.
Рядом с ним стояла более юная, более хрупкая копия его фигуры и строгого нахмуренного лица. Брат Адриана, Рори Баллантайн, был бы таким же холодным, таким же высокомерным, если бы не улыбка – нет, ухмылка, – смягчавшая его лицо.
– Адриан! – Он бросился через разделявшее их пространство и обнял брата за плечи. – Черт возьми, как здорово, что ты вернулся! Дай посмотреть на тебя! Нам следовало бы знать, что ты вернешься под звон колоколов и размахивание флагов. Я не поверю и половине тех историй, которые рассказывали нам о тебе, пока не услышу их из твоих уст. И я не уверен, что даже тогда проглочу их все.
Адриан засмеялся и повернулся к Кортни:
– Я не рассказал тебе о своей семье, нет? К Рори не так легко привыкнуть, но, узнав его ближе, ты поймешь, что он совсем не опасен. Кортни де Вильер – Эмори Баллантайн.
Рори снял шляпу и поклонился Кортни, а выпрямившись, с изумлением посмотрел на брата светлыми голубыми глазами. Однако лицо Адриана осталось таким же бесстрастным, и Рори снова перевел взгляд на Кортни.
– Добро пожаловать в Норфолк, мисс де Вильер, – с принужденной любезной улыбкой произнес он. – Надеюсь, вам здесь понравится.
– Ради Бога, Рори, не монополизируй его!
Адриан обернулся на нетерпеливый голос, и улыбка осветила его красивое лицо. Симпатичная розовощекая беременная женщина выпустила локоть Сэмюела Баллан-тайна и протянула обе руки навстречу Адриану.
– Хелен! Рад тебя видеть! Чем это занимался тут мой младший брат – или мне не стоит спрашивать?
Женщина очаровательно покраснела и подняла руку в перчатке, чтобы скрыть усмешку.
– Хорошо, что ты вернулся, Адриан. Мы все гордимся тобой! Мальчики без конца только и говорят о своем знаменитом дяде.
Наклонившись чуть в сторону, Адриан увидел две головки, с любопытством выглядывающие из-за юбок его невестки. Близнецы, Нейл и Дэвид, еще сидели на руках, когда Адриан видел их в последний раз.
– Это было всего год назад? – удивленно пробормотал он, пожав ручки смущенным малышам, после чего близнецы снова скрылись за материнскими юбками. – А мне кажется, что прошло десять.
Выпрямившись, Адриан повернулся к Сэмюелу Бал-лантайну. Долгое тягостное мгновение мужчины пристально смотрели друг на друга, не в силах преодолеть свою упрямую гордость. Старший Баллантайн сдался первым и подал сыну руку.
– Адриан, вижу, ты твердо решил доказать, что выбранный тобой путь – единственно верный.
– Думаю, это наследственная черта. Рад видеть вас, отец.
– Я тоже рад тебе, – тихо признался Сэмюел. – Надеюсь, мальчик, этот последний случай положит конец твоей страсти к приключениям. Тебе пора осесть и создать настоящий дом. Дебора! Не будь такой отвратительно скромной, девочка. Иди сюда и поздоровайся со своим мужем.
Кортни, стоявшая за широкой спиной Адриана, увидела, как тоненькая, элегантно одетая женщина отошла от Сэмюела Баллантайна и робко улыбнулась Адриану. Кортни почувствовала, как сердце у нее упало и откуда-то изнутри поднимается жидкий страх. Не было необходимости говорить ей, что это потрясающе красивое создание и есть Дебора Эджком: ее лицо было безупречно, как у фарфоровой статуэтки, а светлые пышные локоны падали на спину.
– Адриан, – хрипло прошептала Дебора, – пожаловать домой.
– Дебора. – Он взял обе ее руки в перчатках и поднес к губам, но одна из них ускользнула от него, как порхающая бабочка, и погладила его бронзовую щеку.
– Мы узнали, что ты ранен, и очень волновались. Мы слышали, что ты много-много недель провел в госпитале.
– Десять дней, – с улыбкой поправил ее Адриан. – И все это время со мной был Мэтт. Кстати, где он? Я видел «Каролину» в гавани...
Адриан окинул взглядом передний ряд собравшихся, а затем посмотрел на терпеливо ожидающее морское командование. Высокой фигуры Мэтта нигде не было видно. «Странно, – удивился Адриан, – при его чувстве юмора он с удовольствием должен был бы наблюдать за моими мучениями».
В последние дни на борту «Сириуса» Кортни мучила легкая тошнота, и остановка на неделю дала ей возможность исследовать магазины и таверны, послушать характерный говор бостонцев, познакомиться с лучшими ресторанами и проводить с Адрианом долгие восхитительные часы перед ярко горящим камином. Это было приятное разнообразие после их вынужденного заключения на борту «Сириуса». За исключением редких прогулок по палубе и обычного обмена любезностями во время завтраков и обедов они почти не общались на виду у своих спутников. Только когда обитатели корабля погружались в сон, в дверь Кортни осторожно стучали, что означало окончание официальных отношений. И все равно ночи казались гораздо короче, чем дни, а так как молодые люди не могли наговориться, проведенное вместе время пролетало незаметно.
На берегу со всеми притворствами было покончено. Адриан снял номер в дорогом отеле и весь первый день провел в огромной мягкой постели с необыкновенно чувственной девушкой-пираткой. Днем они бродили по городу, и он накупил Кортни столько платьев и всякой одежды, что она даже начала проявлять интерес к витринам, мимо которых они проходили. Адриан познакомил ее с новой едой и с новыми обычаями; однажды он повел ее в оперу и весь вечер не сводил глаз с ее смущенного лица. Он восхищался ее незнанием вещей, которые для него были обычным делом: как нужно пользоваться вилкой и ложкой, как правильно сидеть, стоять и ходить. Кортни даже потребовала, чтобы он показал ей фигуры вальса, но этот урок закончился путаницей рук и ног на толстом ковре. И она постепенно научилась смеяться – или, во всяком случае, не скрывать свой смех и не расценивать его как признак слабости или малодушия. Как и подозревал Адриан, у нее был хрипловатый горловой смех, на который оборачивались прохожие и который мог бы согреть самую холодную душу. Этот смех окончательно покорил его.
Одновременно с тем, как к Кортни возвращалась способность смеяться, из изумрудных глаз исчезали недоверие и настороженность, которые почти постоянно присутствовали там в первые недели их бурных отношений, накатывая и отступая, как морской прилив. На борту «Сириуса» ей некуда было убежать от Адриана, негде было спрятаться. Она не могла слишком долго прятаться за своей ненавистью – каждый день ненависть затихала, а каждую ночь оживала вновь, но только до того момента, пока не раздавался тихий стук в дверь. Кортни все еще спорила с Адрианом, все искала способ проверить его, но Адриан так решительно прорывался сквозь последние оборонительные рубежи, что она была вынуждена сдаться. Он очень боялся того, что ожидает Кортни в Норфолке, но, с другой стороны, был с ней честен, как с самим собой. Единственным маленьким послаблением себе была его ложь о кодовом имени, необходимая, чтобы завоевать доверие и откровенность девушки. Возможно, было ошибкой скрывать это имя от Кортни, но Адриан знал, что, если она узнает правду о Морском Волке, он потеряет и больше не получит шанса завоевать снова. Ее искренняя преданность иногда даже пугала его, и он понимал: если она будет поколеблена или грубо уничтожена, Кортни никогда больше не выйдет из своего панциря.
По обоюдному молчаливому соглашению они никогда не заводили разговоров ни о Норфолке, ни о Гаррете Шо, ни о Дункане Фарроу... ни о Деборе Лонгуорт Эджком. Они знали, что «Каролина» обогнала их где-то в Атлантике и, не имея необходимости останавливаться в Бостоне, должна была на две недели раньше «Сириуса» прибыть в Норфолк. Семья Адриана и Дебора ждали его прибытия, как ждали и публичные поздравления.
– Может, мне просто послать вперед курьера и сообщить им, что я решил отправиться на север, в Канаду? – нерешительно предложил Адриан в их последнюю ночь в Бостоне.
– Трус, – заявила Кортни.
Она, скрестив ноги, сидела на полу в просторной батистовой ночной рубашке и держала на коленях коробочку с конфетами. Ее пальцы были липкими от шоколада, а глаза лукаво блестели, как у ребенка. Она недавно приняла ванну, и падавший сзади свет камина окрашивал ее влажные волосы в медно-красный цвет.
Обнаженная верхняя часть туловища Адриана блестела в желтовато-красном свете; он тоже сидел на полу, вытянув ноги к теплу камина, и наблюдал, как Кортни выбирала конфету, и соскабливала зубами сладкую оболочку, чтобы открыть спрятанное внутри лакомство.
– Я как-то неправильно ем, да, Янки? – Обернувшись к нему, Кортни нахмурилась.
– Нет, – он улыбнулся и сделал глоток бренди, которому мерцающий свет камина придавал кроваво-красный оттенок, – если тебе четыре года и ты никогда прежде не видела шоколада.
Высунув язык, Кортни принялась облизывать липкие пальцы, а Адриан, продолжая улыбаться, опустил взгляд к стеклянному бокалу, который сжимал в ладони. Тепло руки согрело бренди, и оно, коснувшись его губ, проскользнуло в горло, словно мед. Почувствовав на себе взгляд Кортни, Адриан опустил левую руку, все еще помня о своих уродливых шрамах.
– Я не смотрю на них, самовлюбленный жулик, – мягко побранила его Кортни. – А даже если бы и смотрела, то это твои медали, и ты должен ими гордиться.
Потянувшись вперед, она легко коснулась губами его губ и, отстранившись, прежде чем его рука легла ей на затылок, поймала его руку и сначала пальцами, а потом губами нежно погладила розовые блестящие рубцы, изуродовавшие его предплечье, и тело Адриана откликнулось мгновенно и мощно.
За восемь недель желание его нисколько не уменьшилось, но по мере приближения к Виргинии в нем нарастало еще какое-то чувство. Страх потерять Кортни? Он не знал. Казалось, она впиталась в его кровь и изменила ее состав, так что он уже никогда не будет чувствовать себя человеком без этой девушки. А что подумает о ней семья Баллантайн? Адриан не строил иллюзий относительно того, какую женщину Сэмюел Баллантайн считает достойной войти в их дом. И тем не менее Адриан и не думал пытаться вылепить из Кортни скромную, томную южную красавицу, как он сделал бы... в общем, он не собирался приспосабливаться, как его брат. Самое главное, чего желал Адриан, – это получить надежный, тихий дом на плантации и жить без всяких штормов, кроме природных.
А жизнь с Кортни Фарроу будет сплошным штормом. В любви и ненависти ею руководили только инстинкт и страсть, а Дебора была мягкой, покорной и спокойной до такой степени, что он иногда переставал ее замечать. Он знал Дебору всю жизнь и со дня появления ее на свет знал о планах отца породниться с ее семьей. Адриан сделал ей предложение, и Дебора приняла его, но они продолжали оставаться чужими друг другу – не было ни огня, ни поединков воли, ни необходимости обуздывать чувства. С Кортни все по-другому – в теле ее горела страсть, даже когда она была спокойна. Если бы Кортни захотела, она могла бы соблазнить мужчину всего одним лишь взглядом, и каждая ее дерзкая, возмущенная гримаса обещала больше, чем понимала это она сама.
Словно желая подтвердить свои заключения, Адриан обвел пальцами силуэт, темнеющий на фоне огня, и ждал, когда изумрудные глаза посмотрят на него. Отставив в сторону бренди, он заглянул в глубину этих глаз и развязал тонкую атласную шнуровку j которая шла по переду рубашки вниз от ворота. Батист соскользнул с мягких округлых плеч, и Адриан обнял Кортни и привлек к себе. Она не стала противиться, и он прижался к ее рту, сладкому и пахнущему шоколадом.
– Ты, должно быть, дьявол, Ирландка, – прошептал он в ее ароматную кожу. – Несомненно, дьявол, потому что ты пробралась в мою кровь, и будь я проклят, если знаю, как тебя оттуда прогнать.
– Ты хочешь прогнать меня, Янки?
Положив руки ему на плечи, Кортни погладила вздувшиеся бронзовые мускулы. Ее батистовая рубашка распахнулась почти до талии, и, быстро отодвинув ткань, ищущие пальцы Адриана добрались до ее грудей.
– Боюсь, уже поздно, мадам. Слишком поздно. – Он увлек Кортни на пушистый ковер, и их губы слились в поцелуе. Если ей нужен был еще какой-то ответ, то ей ответила его горячая, наполнившая ее плоть. Тихо вскрикнув, Кортни приняла Адриана, двигалась вместе с ним и любила его так, как всегда, – как будто каждый раз был последним в их жизни.
Пронизывающий холод Бостона остался позади, когда они направились на юг, в Виргинию, где ветер уже кусался по-осеннему, но солнце наперекор всему старалось сохранить деревья и траву зелеными. Гавань была запружена судами всех типов и размеров: от одномачтовых шлюпов до трехмачтовых фрегатов. Рыбацкие лодки торопились к берегу, чтобы первыми сообщить об их прибытии. Причалы были наводнены людьми, и на береговых складах развевались яркие, разноцветные приветственные флаги. Адриан бросил пристальный взгляд на «Каролину» и помрачнел.
Впервые после выхода из Гибралтара Адриан надел военную форму. В строгом темно-синем кителе с золотыми галунами и высоким воротником он выглядел настоящим героем, вернувшимся домой, и у Кортни забилось сердце от смешанного чувства гордости и страха.
– Думаю, мне лучше подождать внизу, пока ты не сойдешь с корабля, – тихо произнесла она, окинув взглядом толпу, ожидавшую его на пристани.
– Ты этого не сделаешь. Раз уж я обречен терпеть всю эту шумиху, мне будет намного легче ее перенести, если ты будешь рядом.
– Но эти люди...
– Рядом, – уперся Адриан. – И больше никаких возражений, или я попрошу у капитана Петтигрю пару наручников, чтобы силой заставить тебя остаться со мной.
– Такой способ прибытия в Норфолк лучше всего мне бы подошел, – пробормотала Кортни.
Ее взгляд метался туда-сюда, пока расстояние до берега неумолимо сокращалось и на пристани все яснее можно было отличить военные формы от простых накидок и пальто штатских. Почувствовав растерянность Кортни, Адриан ласково обнял ее за плечи.
– Тебе не о чем волноваться. Мы, янки, очень гостеприимны, когда дело касается молодых хорошеньких изгнанниц из чужих стран.
Кортни неуверенно улыбнулась его попытке пошутить, но в ее голову в первый раз после отплытия из Гибралтара закрались сомнения. Почему она решила, что этот маскарад поможет ей спастись? Почему из всех мест она выбрала Америку? Почему она просто не послала кого-нибудь вместо себя разыскать Дункана Фарроу, чтобы передать ему, что она жива и ждет его?
Кортни украдкой взглянула на оснастку «Сириуса» и увидела знакомую взлохмаченную рыжую бороду. За восемь недель, проведенных на борту корабля, ей всего дважды удалось поговорить с Дэви Данном, и оба раза по ее инициативе, так как он почему-то избегал ее. Она знала, что Адриан говорил с ним – она поняла это, увидев синяки на телах обоих мужчин, – но до чего они договорились, так и не узнала, а только получила заверение Адриана, что больше никаких проблем не будет. Зная Дэви, она догадывалась, что он исчезнет, едва ступив на берег, и не успокоится, пока не разыщет Дункана Фарроу.
Если бы Дункан был здесь! Опять сомнения – сомнения относительно отца, сомнения относительно разумности-путешествия через Атлантику в надежде найти его и, что самое плохое, сомнения в ее зависимости от Адриана Баллантайна! Он обещал ей помочь найти Дункана – а что потом? Как офицер американского военного флота, он обязан выдать Дункана властям. И выдаст? Несмотря на все, что у них случилось, несмотря на обмен клятвами?.. Достаточно ли он доверяет ей, чтобы по крайней мере дать Дункану шанс спастись?
Баллантайн сказал, что она у него в крови, но человека можно разрезать и выпустить из него кровь... Он изменил жизнь Кортни – в этом не было сомнений. Он относился к ней тепло и нежно, он заставил ее вспомнить о тех чувствах и эмоциях, о которых она упорно старалась забыть на протяжении многих лет.
Он любил ее во время битв и плена, когда был ранен и страдал от боли, во время морского перехода... Но тогда их было только двое – и больше никого, с кем можно было ее сравнить. За все время, что они провели на борту «Сириуса», он почти не вспоминал о Деборе, но Кортни все чаще думала о призраке, с которым никогда не встречалась, но которого боялась – особенно сейчас.
Мэтью Рутгер говорил, что Дебора красива и элегантна, изысканна и благородна – то есть обладает всеми достоинствами, каких нет у Кортни. Будет ли она встречать Адриана на пристани? Конечно, будет, если не совсем дурочка. Как сможет Кортни выдержать эту встречу? Почему встречи с этой женщиной она боится больше, чем когда-то боялась встречи с самыми жестокими и безжалостными пиратами побережья Северной Африки?
Корабль подошел к главному причалу, и матросы засуетились. Они убирали рулевые паруса, якорные канаты змеями скользили с кабестанов, и первый помощник Лансинг непрерывно выкрикивал в рупор команды. Капитан, стоявший на носовом мостике, помахал кому-то на берегу, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Сняв фуражку, он поднял ее в воздух, и его примеру, смеясь, последовали еще несколько членов команды. Они были дома. На берегу их ожидали улыбающиеся жены и возлюбленные, горевшие желанием услышать последние новости и поделиться домашними сплетнями.
С корабля бросили канаты, и дюжина рук тут же подхватила их и обмотала вокруг толстых деревянных столбов. «Сириус» вздрогнул, слегка ударившись о причал, и остановился, а Лансинг в рупор отдал приказ освободить выходной люк. Капитан, спустившись с мостика, взял у юнги судовой журнал и декларацию пассажиров и груза и направился через палубу к Адриану и Кортни.
– Капитан Баллантайн, мисс Кортни, очень рад, что вы были моими пассажирами. Надеюсь, путешествие было приятным?
– Благодарю вас, капитан Петтигрю, – ответил Адриан, дружески отсалютовав, а затем обменялся с капитаном рукопожатием – очень приятным.
– Хищники, видимо, уже пронюхали про вас. – Усмехнувшись, капитан указал на суматошную толчею на берегу, – не заставлять их слишком долго ждать, иначе начнутся беспорядки. Мисс, я был рад с вами познакомиться.
Кортни ответила улыбкой – это единственное, на что она была сейчас способна. Все ее мысли были заняты толпой, резкими звуками и наполнявшими воздух запахами нефти, смолы и копченой рыбы.
– Пойдем, моя храбрая ирландская проказница, – шепнул ей на ухо Адриан. – Вперед, навстречу судьбе!
Вздрогнув, Кортни взглянула на него, но в глазах Адриана не было насмешки, там было только нежное сочувствие. Она позволила проводить себя к выходу, где собравшиеся пассажиры уже прощались друг с другом. Все стремились переброситься последним словом с Адрианом или медлили в надежде сойти с «Сириуса» вместе с ним. Но Адриан крепко держал Кортни за руку, и она даже подумала, что он делает это для того, чтобы обрести уверенность в себе.
Едва Баллантайн поставил ногу на сходни, как воздух наполнился звуками военного оркестра, встречавшего его на берегу. Люди в толпе оживились и, сорвав с себя шляпы, с ликованием замахали ими в воздухе. Волна восхищения захлестнула Кортни, и она почувствовала себя маленькой, ничего не значащей девочкой с идущим рядом с ней высоким улыбающимся офицером. Он помог ей сойти по наклонному настилу на пристань и, повернувшись, отдал честь молодому морскому лейтенанту, который пробормотал приветствие и указал на официальную группу встречающих, ожидавших на расстоянии нескольких шагов. Два командующих эскадрами и контр-адмирал стояли перед рядом чопорных, застывших по стойке «смирно» капитанов и младших офицеров, но взгляд Адриана устремился мимо них к стоявшей неподалеку небольшой группе штатских. Кортни проследила за его взглядом и перехватила ответный взгляд мужчины, который мог быть только главой семьи Баллантайн.
Сэмюел Баллантайн был таким же высоким, как и Адриан, а в молодости, наверное, таким же широкоплечим, хотя и сейчас в нем не было никакой сухости или обрюзглости, наводивших на мысль о потере власти или уважения. Его лицо под высокой черной касторовой шляпой, сидящей на гриве волнистых седых волос, было широким и грозным, как у льва; каждая морщина и складка, казалось, отмечали годы правления, и каждая линия вела к главному на его лице – к глазам. Голубовато-серые глаза, более темные, чем у Адриана, жесткие и холодные, излучали силу, но не сочувствие.
Рядом с ним стояла более юная, более хрупкая копия его фигуры и строгого нахмуренного лица. Брат Адриана, Рори Баллантайн, был бы таким же холодным, таким же высокомерным, если бы не улыбка – нет, ухмылка, – смягчавшая его лицо.
– Адриан! – Он бросился через разделявшее их пространство и обнял брата за плечи. – Черт возьми, как здорово, что ты вернулся! Дай посмотреть на тебя! Нам следовало бы знать, что ты вернешься под звон колоколов и размахивание флагов. Я не поверю и половине тех историй, которые рассказывали нам о тебе, пока не услышу их из твоих уст. И я не уверен, что даже тогда проглочу их все.
Адриан засмеялся и повернулся к Кортни:
– Я не рассказал тебе о своей семье, нет? К Рори не так легко привыкнуть, но, узнав его ближе, ты поймешь, что он совсем не опасен. Кортни де Вильер – Эмори Баллантайн.
Рори снял шляпу и поклонился Кортни, а выпрямившись, с изумлением посмотрел на брата светлыми голубыми глазами. Однако лицо Адриана осталось таким же бесстрастным, и Рори снова перевел взгляд на Кортни.
– Добро пожаловать в Норфолк, мисс де Вильер, – с принужденной любезной улыбкой произнес он. – Надеюсь, вам здесь понравится.
– Ради Бога, Рори, не монополизируй его!
Адриан обернулся на нетерпеливый голос, и улыбка осветила его красивое лицо. Симпатичная розовощекая беременная женщина выпустила локоть Сэмюела Баллан-тайна и протянула обе руки навстречу Адриану.
– Хелен! Рад тебя видеть! Чем это занимался тут мой младший брат – или мне не стоит спрашивать?
Женщина очаровательно покраснела и подняла руку в перчатке, чтобы скрыть усмешку.
– Хорошо, что ты вернулся, Адриан. Мы все гордимся тобой! Мальчики без конца только и говорят о своем знаменитом дяде.
Наклонившись чуть в сторону, Адриан увидел две головки, с любопытством выглядывающие из-за юбок его невестки. Близнецы, Нейл и Дэвид, еще сидели на руках, когда Адриан видел их в последний раз.
– Это было всего год назад? – удивленно пробормотал он, пожав ручки смущенным малышам, после чего близнецы снова скрылись за материнскими юбками. – А мне кажется, что прошло десять.
Выпрямившись, Адриан повернулся к Сэмюелу Бал-лантайну. Долгое тягостное мгновение мужчины пристально смотрели друг на друга, не в силах преодолеть свою упрямую гордость. Старший Баллантайн сдался первым и подал сыну руку.
– Адриан, вижу, ты твердо решил доказать, что выбранный тобой путь – единственно верный.
– Думаю, это наследственная черта. Рад видеть вас, отец.
– Я тоже рад тебе, – тихо признался Сэмюел. – Надеюсь, мальчик, этот последний случай положит конец твоей страсти к приключениям. Тебе пора осесть и создать настоящий дом. Дебора! Не будь такой отвратительно скромной, девочка. Иди сюда и поздоровайся со своим мужем.
Кортни, стоявшая за широкой спиной Адриана, увидела, как тоненькая, элегантно одетая женщина отошла от Сэмюела Баллантайна и робко улыбнулась Адриану. Кортни почувствовала, как сердце у нее упало и откуда-то изнутри поднимается жидкий страх. Не было необходимости говорить ей, что это потрясающе красивое создание и есть Дебора Эджком: ее лицо было безупречно, как у фарфоровой статуэтки, а светлые пышные локоны падали на спину.
– Адриан, – хрипло прошептала Дебора, – пожаловать домой.
– Дебора. – Он взял обе ее руки в перчатках и поднес к губам, но одна из них ускользнула от него, как порхающая бабочка, и погладила его бронзовую щеку.
– Мы узнали, что ты ранен, и очень волновались. Мы слышали, что ты много-много недель провел в госпитале.
– Десять дней, – с улыбкой поправил ее Адриан. – И все это время со мной был Мэтт. Кстати, где он? Я видел «Каролину» в гавани...
Адриан окинул взглядом передний ряд собравшихся, а затем посмотрел на терпеливо ожидающее морское командование. Высокой фигуры Мэтта нигде не было видно. «Странно, – удивился Адриан, – при его чувстве юмора он с удовольствием должен был бы наблюдать за моими мучениями».