Коллинз Джеки. Леди Босс

   – Ой! – воскликнула она смущенно.
   Он ненавидел женщин, говорящих «ой!». Ему казалось, что их развитие остановилось где-то на уровне шестого класса школы.
   – Приведите себя в порядок, – приказал он коротко.
   – Слушаюсь, сэр.
   Форму им придумала Дина.
   – Пусть они выглядят современно, сексуально, но не слишком вызывающе, – посоветовала она. Дина точно знала, как ему угодить.
   Дина. Жена. Стальная женщина. Как и он, всегда получает, что хочет.
   Когда он встретил ее впервые, у него создалось впечатление, что он смотрит в зеркало и видит себя самого в женском исполнении. Умная женщина, труженица. Женщина, знающая, чего хочет, и умеющая добиться своего.
   Дина. Она очень ему понравилась, и они поженились.
   Когда Мартин обнаружил, что жена солгала ему по поводу возраста и семьи, что-то отключилось. Ему не нравилось, когда его обманывали.
   Так что теперь их брак сделался просто удобным. Со стороны казалось, что у них есть все. На самом деле Мартин работал по восемнадцать часов в сутки, а Дина подстраивалась. Возможно, тут помогли бы дети, но после двух выкидышей Дине отсоветовали пытаться завести ребенка и для страховки даже перевязали трубы.
   Хотя Мартин галантно сказал Дине, что это не имеет значения, он был разочарован. Ему бы так хотелось сына. Маленькое подобие его самого. Мартин 3. Свенсон младший. Он бы ходил с ним на футбол и обучил всем тонкостям бизнеса.
   Кто же теперь продолжит великую династию Свенсонов?
   Кто унаследует все его деньги?
   Дина явно подвела его.
   Мартин не придавал большого значения сексу. До семнадцати лет ходил в девственниках, и первой у него была сорокачетырехлетняя проститутка, угрюмо велевшая ему поторопиться. Она обошлась Мартину в десятку и хороший триппер.
   Урок, полученный смолоду, – за все, что получаешь, надо платить.
   Во второй раз он переспал с девицей по вызовам, жившей в квартире на Парк-авеню и потребовавшей с него пятьсот долларов. Он заплатил ей деньгами, полученными в подарок на Рождество, но, к сожалению, секс и во второй раз не произвел на него никакого впечатления.
   После этого он стал пользоваться бесплатными услугами молодых девиц из хороших семей. Нельзя сказать, что он протрахал себе путь через колледж, однако устраивался недурно.
   После окончания колледжа Мартин Свенсон с головой окунулся в бизнес. Потом появилась Дина. Потом эти выкидыши и, наконец, любовницы.
   Просто физическая красота Мартина не интересовала. Его возбуждали только те женщины, которые сумели чего-то достичь.
   Его волновал сам процесс охоты: наметить себе жертву и смотреть, сколько потребуется времени, чтобы прибрать ее к рукам. Его возбуждала игра. Иногда он оставался с одной и той же женщиной месяц или два.
   Потом Мартин понял, что у каждой есть своя цена.
   И что он в состоянии эту цену заплатить.
   Затем появилась Венера Мария, и наконец в возрасте сорока пяти лет Мартин 3. Свенсон узнал, что такое любовь, секс и настоящая жизнь Страсть захватила его.
   Он откинулся на сиденье и вспомнил их первую встречу.
   Венера Мария.
   Мартин 3. Свенсон.
   Вулкан, в любую минут готовый к извержению.
 
   – Привет, – соблазнительно улыбнулась ему Венера Мария, показав мелкие белые зубы.
   – Я ваш поклонник, – ответил он, включив на полную катушку свенсонский шарм и слегка подмигивая.
   Она продолжала улыбаться.
   – Не вешайте мне лапшу на уши. Готова поспорить, вы не видели ни одного моего фильма.
   – Неправда, – возразил он.
   – Тогда скажите.
   – Что сказать?
   – Какой фильм с моим участием вы видели?
   Он помолчал.
   – Ваша фотография была на обложке в «Тайм».
   – Там я ничего не делала. Просто реклама.
   – Знаю.
   – Ну и?
   – Вы поете.
   – Надо же!
   – И вы актриса.
   – Но вы и в самом деле не видели меня ни в одном фильме?
   Он пожал плечами.
   – Придется признаться.
   Она улыбнулась и произнесла:
   – Вот видите, я была права. Вы вешали мне лапшу на уши.
   Мартин не привык, чтобы кто-то ему говорил, что он вешает лапшу на уши. Особенно молодая женщина, хотя бы и знаменитая, с платиновыми волосами, вызывающим взглядом и одетая в какой-то дикий наряд. Похожа она была на таборную цыганку – вся увешанная серебряными украшениями, в цветастой юбке и короткой блузке золотистого цвета.
   Разговор этот состоялся на ужине у Уэбстеров. Эффи Уэбстер была модельером-авангардисткой. Юл, ее муж, издавал книги. Оба славились странным подбором друзей и пристрастием к наркотикам. Дина дружила с Уэбстерами, Мартин же согласился пойти туда только потому, что ужин давался в честь Тернера, его хорошего друга, с которым они когда-то жили в одной комнате. Дина осталась дома, сославшись на мигрень. То была ее первая ошибка.
   – Раз мы уже договорились, что вы вешаете мне лапшу на уши, – промолвила довольная Венера Мария, хватая с подноса проходящего мимо официанта пирожок с креветками и отправляя его в рот, накрашенный вызывающе красной помадой, – нам теперь надо решить, что мы предпримем по этому поводу.
   Мартин обратил внимание на это «мы». Он только что расстался с адвокатессой-феминисткой, с которой спал, – слишком уж она была требовательна. Так что Мартин был готов к новым приключениям. Но эта девушка – такая молодая, такая дикая – пожалуй, чересчур. Чутье подсказывало ему, что следует держаться от нее подальше.
   – Вы знаете, кто я? – спросил он, уверенный в утвердительном ответе.
   – Да нет, – ответила она безразлично. – Хотя должна признать, что лицо ваше мне кажется знакомым. Вы – политик? Сенатор или что-то в этом роде?
   – Я – Мартин Свенсон, – сказал он тоном, как другой бы произнес: «Вот Эмпайр стейт билдинг» или «Это – Эйфелева башня».
   Венера Мария склонила голову набок. Он заметил, что серьги у нее в ушах разные.
   – Все равно не знаю, о чем звон, – заметила она. – Ещекакие-нибудь подробности.
   Теперь эта странная девица начала его раздражать. Для ее волос у нее были слишком темные брови. Глаза из-под полуопущенных вен выглядели куда старше всего остального лица.
   – Прочтите «Тайм» за январь восемьдесят четвертого года, – резко заявил он. – Не только ваш портрет можно встретить на обложке журнала.
   Тут подошел Купер Тернер. Красавец Купер собственной персоной. Купер, который, скорее всего, трахал эту знаменитую-на-час потаскушку. Должен же он поддерживать свою репутацию.
   – Вижу, ты уже познакомился с Венерой, – усмехнулся Купер. – Она тебя успела обидеть?
   – Не уверен, – ответил Мартин.
   – Крепче держитесь за яйца, ребята. Глядишь, они вам могут понадобиться. – Венера Мария весело рассмеялась и удостоила их прощального жеста руной. – Побежала. Приятно было познакомиться… э…
   – Мартин.
   – Память у меня – дрянь, но я здорово делаю минет.
   На этой фразе она их оставила и заскользила по комнате, обращая на себя внимание каждого.
   – Эх, если бы я сразу знал, – с сожалением произнес Купер. – Венера Мария из тех, кого мы когда-то называли динамистками. Помнишь? В наших прекрасных шестидесятых?
   – Ты что, хочешь сказать, ты с ней не спишь? – удивился Мартин.
   – Трудно поверить, верно? – усмехнулся Купер. – Я тут как-то предложил. Она просто рассмеялась. Может, мы стареем, Мартин? – Последнюю фразу Купер произнес суверенностью человека, знавшего, что он-то старым никогда никому не покажется.
   Остаток вечера Мартин внимательно следил за Венерой Марией. Она порхала по комнате, как любознательная пташка, нигде не задерживаясь, – платиновые волосы, ярко-красные губы и крепкий запах духов.
   В какой-то момент их взгляды встретились. Всего однажды. Она, как кошка, уставилась на него, заставив его первым отвести взгляд. Еще одна маленькая победа. Мартин почувствовал интерес.
   На следующий день он послал за газетными материалами о ней. Его секретарь принес кипу газетных и журнальных вырезок. Она оказалась куда более известной, чем он думал. Тогда он попросил достать видеозаписи клипов и двух фильмов с ее участием. На экране она была необыкновенно динамична, сексуальна и по-уличному сообразительна. Венера Мария умела танцевать, петь и даже играть.
   К концу дня Мартина одолела страсть. Он узнал, что она остановилась в отеле «Челси», и послал ей три дюжины великолепных роз с записной: «Я – тоже. Мартин Свенсон».
   Что было неправдой. Он ни разу в жизни не ласкал женщину губами. Просто не было нужды.
   Она не поблагодарила его за цветы, вообще не ответила ни слова. Он не был уверен, получила ли она их, потому что, как он узнал позже, на следующий день Венера Мария вернулась в Лос-Анджелес.
   Венера Мария.
   Надо было довести это дело до конца.
   Мартин никогда не бросал ничего на полдороге.
   Через шесть недель Дина решила посетить одну благотворительную вечеринку в Лос-Анджелесе. Ей хотелось продемонстрировать свое новое ожерелье из сапфиров и бриллиантов, очень шедшее к ее бледно-голубым глазам и прозрачной коже.
   – Поехали, – охотно согласился Мартин, чем сильно удивил Дину, знавшую, как он ненавидит Лос-Анджелес.
   У него в этом случае скорее всего сработало чутье. Он увидел затянутую в кожу Венеру Марию, выделявшуюся среди моря роскошных туалетов от Валентино, Унгаро и Адольфо. На этот раз она выкрасила волосы в жгуче-черный цвет, что больше подходило к бровям, а губы накрасила дикой пурпурной помадой. Под черную кожаную мотоциклетную куртку она надела жилет из более мягкой ножи, весь утыканный серебряными кнопками. Хорошо просматривающаяся из-под жилета белоснежная грудь намекала на те прелести, которые спрятаны под черной кожей.
   – Боже, эта Венера Мария – просто кошмар! Ты ее видел? – спросила Дина.
   Разве можно ее не заметить? Разумеется, нет.
   Но этот раз он не собирался упустить ее. Купер Тернер с трудом согласился дать Мартину номер ее телефона.
   – Эта девушка не для тебя, Мартин, – предупредил он. – Ее голыми руками не возьмешь. Забудь о ней.
   – Боишься конкуренции? – поддразнил Мартин.
   – Просто предупреждаю. Венера не такая, как все. Предположим, тебе удастся ее покорить, хотя я уверен, что ничего из этого не выйдет. Она не будет сидеть дома и смотреть, как ты бегаешь между Диной и нею. Забудь о ней, Мартин. Она девица крутая.
   – Так дашь телефон или мне обратиться к кому-нибудь еще?
   Он получил номер и позвонил ей, готовый ко всему.
   – Я привезла розы с собой в Лос-Анджелес, – заметила она. – Да, и мой секретарь достал мне тот номер журнала «Тайм». На этой фотографии вы выглядите самодовольным козлом. Я немного занимаюсь фотографией. Хотите мне попозировать?
   Он что-то соврал Дине, бросил ее в гостинице и поспешил к дому Венеры Марии на Голливуд-Хиллз.
   Она приготовила ему чашку чая из травяного настоя и коснулась длинными мягкими пальцами его щеки.
   – Я не стану с вами спать, пока не узнаю вас хорошенько, – тихо произнесла она. – Это может занять пару лет. Верно?
   Нет, неверно.
   Это заняло пять недель, в течение которых Мартин шесть раз мотался на побережье, а она дважды приезжала в Нью-Йорк.
   Случилось это в доме друга на огромной кровати с четырьмя стойками и прекрасным видом на океан.
   И тогда впервые Мартин 3. Свенсон, крупный предприниматель, миллиардер, все повидавший и все узнавший за свои сорок пять лет, наконец узнал, что такое любовь, секс и страсть. Для него это стало откровением.
 
   Прибыв в Лос-Анджелес, Мартин первым делом позвонил Венере Марии из своего лимузина. Она находилась на съемочной площадке, но он сумел к ней пробиться с помощью их личного кода – назвавшись мистером Уэкко. Произнося это имя, он чувствовал себя полным дураком, но Венера Мария настаивала.
   – Только такое идиотское имя сработает, – уверяла она его.
   Возможно, она была права. Что же, Уэкко так Уэкко.
   – Когда я могу прийти? – спросил он.
   – Ты не можешь. Брат все еще в доме.
   – Черт побери! Я полагал, ты от него уже избавилась.
   – Я пытаюсь. Нужно время. Мне бы не хотелось, чтобы он помчался в «Нэшнл инкуайрер» продавать мои секреты.
   – Все равно помчится.
   – Думаешь?
   – Знаю.
   – Я сниму ему квартиру.
   – Когда?
   – Сегодня.
   – Я по тебе соскучился.
   – Отлично.
   – Ну и?
   – Что?
   – Ты знаешь что. А ты по мне скучала?
   – Мартин, когда ты здесь, ты здесь. Когда тебя здесь нет, ты совсем в другой жизни. Скучать по тебе – терять энергию. У меня нет на это времени.
   Иногда Венера Мария доводила его до белого каления. Разве не понимала она, как трудно ему произнести эти слова «Я по тебе соскучился»? Он в жизни такого не говорил. А ей все до лампочки.
   – Я приехал, чтобы подписать сделку насчет передачи студии, – сообщил он, как будто это могло произвести на нее впечатление.
   – Ты мне в прошлый раз говорил.
   – Та сделка не состоялась.
   – А что же теперь?
   – Новые переговоры.
   – Мне надо идти, все уже собрались.
   – Пусть подождут.
   – Мартин, ты меня удивляешь. Я ведь профессионал.
   – Избавься от брата. Я хочу прийти к тебе.
   – Постараюсь.
   – Не старайся. Сделай.
   – Позже.
   Позже она будет в его объятиях. Молодое тело, полное бьющей через край энергии. Возбуждающее его так, как никто и никогда.
   А пока – за работу. Мартин 3. Свенсон хотел заключить сделку. А чего Мартин хотел, он всегда добивался.

28

 
   Лаки закурила сигарету. Когда-то, давным-давно, она давала себе слово бросить курить. Ничего не вышло. Слишком уж втянулась. Кроме того, она получала удовольствие от самого процесса. Прикурить, затянуться, лениво выпустить дым.
   Боджи не курил. Ел овсянку, пшеничные хлопья, коричневый рис и другие крупы. Тщательно следил за здоровьем и неодобрительно относился к ее манере залпом пить крепкий черный кофе, разумеется, с кофеином, и есть толстый, сочный бифштекс на ужин.
   Субботнее утро – и впереди куча дел. Выбраться в Лондон не удастся. Можно было бы на денек слетать в Акапулько, но ведь предполагалось, что она в Японии.
   Черт бы все побрал! Ей так нужен Ленни.
   Она долго колебалась, прежде чем позвонить ему. Судя по его вчерашнему разговору с Микки, настроение у него было не из лучших. Так оно и оказалось.
   – Где ты? – первый вопрос его, заданный весьма агрессивным тоном.
   – Непрерывно кланяюсь и пью чай, – спокойно ответила она.
   С каждой минутой он становился все воинственнее.
   – Ты в курсе, что на тебя работают исключительные идиоты?
   – Как и на всех.
   – Ладно, Лаки, мне надоела вся эта хреновина. Твои служащие в конторе или недоумки, или у них вовсе крыша съехала.
   С кем же он говорил?
   – Почему ты так решил? – поинтересовалась она с беспокойством. Только не хватало, чтобы сейчас все открылось.
   – Потому что последние сутки я только тем и занят, что пытаюсь выяснить, где именно в Японии ты находишься. Номер телефона, адрес, что-нибудь. «Не имеем представления, мистер Голден», – говорят они мне. Нашли дурачка.
   Всего две недели прошло, а она уже по уши в дерьме.
   – Да не знают они, где я, – объяснила она. – Сама не знаю, где я. Мистер Тагасваки человек очень странный, даже эксцентричный, он и свои дела ведет по-особому.
   – Ты что это мне мозги пудришь? – возмутился Ленни.
   – Трудно все объяснить, – быстро проговорила она. – Уж такая сделка. Он немножко сумасшедший. Я скоро возвращаюсь.
   Но Ленни трудно было успокоить.
   – Ты что, спишь с этим японским хреном? – завелся он.
   – Не будь смешным.
   – Нет, Лаки, это ты не будь смешной.
   Пришла ее очередь рассердиться.
   – Я работаю над сделкой. Разве я учу тебя, как надо работать?
   – Постоянно.
   О Господи! Ей вовсе не хотелось, чтобы их разговор превратился в настоящую ссору.
   – Пожалуйста, пойми, Ленни, – убеждала она мягко. Один только раз.
   – Не понимаю. Давай, приезжай.
   Его обвинительный тон начинал действовать ей на нервы.
   – Ленни, – заметила она осторожно, – я делаю, что я хочу.
   – Что ж, продолжай в том же духе, милочка, и тебе придется делать это в одиночестве.
   «Милочка!» Он разозлился по-настоящему.
   – Сделка очень важная. Почему бы мне не покончить с ней так, как я считаю нужным, а потом я буду полностью в твоем распоряжении. Не двинемся с места все лето. Будемсидеть в Малибу на пляже и строить замки из песка. – Голос снова стал мягким. – Хорошо, малыш?
   Он успокоился.
   – Я собирался увидеть тебя в выходные.
   – Как насчет фильма?
   – Пошел он к едрене фене, этот фильм. Я сказал Микки Столли, что, если он не избавится от Злючки, я ухожу.
   – Я готовлю тебе большой сюрприз.
   – Что именно?
   – Потерпи.
   Он не сдавался.
   – Когда это я умел терпеть? Какой твой номер телефона?
   – У меня нет телефона.
   – Откуда же ты звонишь, с улицы?
   – Из гостиницы.
   Он потерял всякое терпение.
   – Не знаю, в какие игры ты играешь, Лаки. Сделай мне и себе одолжение и возвращайся. Ты мне нужна.
   – Я приеду раньше, чем ты думаешь.
   Не самый приятный получился телефонный разговор. Как долго будет он верить ее сомнительным объяснениям?
   Затем она позвонила Бобби в Лондон. Тот недавно смотрел фильм о Джеймсе Бонде и не успокоился, пока не рассказал весь сюжет. Она терпеливо выслушала, сказала, что любит его, и повесила трубку.
   Все в твоей жизни пошло наперекосяк, Сантанджело.
   Но только временно.
   На студию она вернулась в понедельник, зная куда больше, чем когда уходила в пятницу с дипломатом, наполненным папками с бумагами и контрактами из закрытого шкафа Микки Столли. У нее хватило времени в выходные тщательно все изучить. Создавалось впечатление, что Микки снимал сливки, с чего только можно. Главный администратор тоже наверняка в доле.
   Микки немного припозднился и, вбежав, щелкнул пальцами.
   – Срочно соедините меня с Зеппо Уайтом. Отмените встречу на девять с Эдди Кейном. Пусть Тедди Лауден задержится после совещания. И сделайте мне свежий грейпфрутовый сок. Быстро, быстро, шевелитесь.
   Лаки не верила своим глазам. А где «доброе утро» и хотя бы капля вежливости?
   Она прошла за ним в кабинет. Он уже снимал с себя рубашку, в которой играл в теннис, обнажив ужасно волосатую грудь. Если он начнет снимать шорты, только он ее и видел.
   Микки протопал в свою персональную ванную комнату, звучно помочился, не прикрыв двери, и принялся диктовать сердитый факс Злючке Фрипорту:
   НЕДОВОЛЬНЫЕ АКТЕРЫ – ГОЛОВНАЯ БОЛЬ. МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ. ТЕБЯ МОЖНО ЗАМЕНИТЬ, ЗВЕЗД – НЕТ.
   СДЕЛАЕМ ТАК, ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛИ ДОВОЛЬНЫ.
   Затем он продиктовал почти такой же факс Неду Магнусу, продюсеру фильма, в котором снимался Ленни. Лаки добавила от себя:
   ВСЯЧЕСКИ УБЛАЖАЙ ЛЕННИ ГОЛДЕНА. ПУСТЬ ВНОСИТ ЛЮБЫЕ ПОПРАВКИ.
   Микки скрылся под душем, а она отправилась звонить по телефону.
   Выйдя из душа, он заорал, требуя сок.
   Лаки рванулась в сверкающую нержавейкой кухню, разрезала грейпфрут на две половинки, едва не отхватив себе при этом палец, и швырнула их в соковыжималку.
   Внезапно ее охватил приступ смеха. Какое-то безумие. На хрен ей все это сдалось?
   Из любви к приключениям.
   Ради студии.
   Ради Ленни.
 
   Эдди Кейн нервничал. Ему срочно надо переговорить с Микки, а этот козел от него прячется.
   За десять минут до начала совещания, проводимого по понедельникам с участием всех главных действующих лиц, он выкурил косячок в мужском туалете. Эдди предпочел бы кокаинчик, но его запасы кончились, а Ле Поль всегда приходит после обеда.
   Косячок немного снял напряжение. Слегка. Не совсем.
   Мать твою! Он был взвинчен до предела. Настоятельно требуется обговорить с Микки все дела.
   Разглядывая себя в зеркале в туалете, он заметил, что у него один глаз дергается. Чуть-чуть, еле заметно. Надо внимательно присматриваться.
   А кто станет присматриваться, черт побери?
   Эдди Кейн – Дергунчик. Когда-то ребенок-кинозвезда. До сих пор еще на виду из-за того, чем он занимается.
   А занимался Эдди порнофильмами.
   Распространял их.
   Прятал среди легальной продукции студии «Пантер».
   Неплохо зарабатывал.
   Срывал иногда солидный куш.
   Он долго разглядывал себя в зеркале.
   «У кого еще есть такая жена, как Лесли? – подумал он. – Она красивее любой кинозвезды. И сексапильнее».
   Он бы все отдал, чтобы увидеть ее по самое причинное место в бриллиантах. Она это заслужила. И с голой попкой. Вот это зрелище!
   – Доброе утро, Эдди.
   То был Зев Лоренцо, глава вновь созданного телевизионного отдела, элегантный мужчина лет пятидесяти, с тоненькими усиками, редеющими волосами и стройной фигурой. Если бы его спросили, Эдди бы сказал, что Зев, пожалуй, единственный на студии, кто не использует ее в своих собственных корыстных целях.
   – Салют, Зев.
   Лоренцо кивнул и подошел к писсуару.
   «Тайный гомик», – промелькнуло в голове у Эдди. Кто-то ему об этом говорил. Хотя, хоть убей, Эдди не понимал, почему в восемьдесят пятом году надо делать из этого тайну.
   – Как делишки? – спросил он, приглаживая длинные волосы.
   – Прекрасно, – ответил Зев. Он любил такие слова, как «превосходный», «первосортный» и «великолепный». Эдди никогда не слышал, чтобы он матерился. Даже «мать твою»никогда не говорил.
   – Чудесно, чудесно, – пробормотал Эдди. – Послушайте, я думаю, вам надо как-нибудь познакомиться с моей женой.
   – Я слышал, она потрясающе красива. – Зев застегнул молнию на ширинке и вышел. Даже руки не помыл.
   У Эдди снова задергался глаз. Чувствовал он себя паршиво. Дерьмово он себя чувствовал. И выглядел дерьмово. Даже Зев испугался.
   – Мне нужно идти с вами на совещание, мистер Столли? – спросила Лаки.
   – Да, да. Записывать. Все записывать. Вы ведь умеете стенографировать?
   Она утвердительно кивнула.
   – Что это у вас с волосами?
   – Хм…
   – Забудьте. Идите за мной и не открывайте рта.
   Она прошла за ним в конференц-зал, держась на три шага позади. Как послушная гейша.
   Мальчики уже собрались. Без девочек.
   Позор.
   Это же Голливуд.
   Заняв место сзади и приготовив блокнот (стенография – единственная полезная вещь, которой ее обучили в швейцарской школе), она огляделась по сторонам, молча пытаясь определить, кто есть кто, вспоминая глянцевые фотографии в годовом финансовом отчете студии «Пантер».
   Форд Верн, начальник производства, подтянут и неотразим в костюме от Армани и пятисотдолларовых очках. Ему около пятидесяти, но выглядит он очень хорошо.
   Тедди Т. Лауден, администратор, полная ему противоположность. Худой, невзрачный, суровый с виду.
   Зев Лоренцо, возглавляющий отдел телевизионных фильмов, безукоризнен и очарователен.
   Зато Эдди Кейн, мистер Распространение, мистер Наркоман, выглядит так, как будто в любую минуту может развалиться на части. Жалкий, и это еще мягко сказано. По-своему красивый, но, вне всякого сомнения, по уши в дерьме.
   Оставались еще двое. Грант Уенделл, вице-президент по зарубежным связям, молодой и остроглазый, в брюках с пузырями на коленях и застегнутой доверху рубашке, и Бак Грэхем – маркетинг, полный, жизнерадостный и краснощекий, с угодливой улыбкой.
   В среднем всем где-то слегка за сорок.
   Потому и не было среди них женщин. Эти парни обошлись без матерей-феминисток. Что те могли знать?
   Лаки усмехнулась про себя. В ужасном парике и очках, одежде, скрывающей ее фигуру, она стала невидимкой для этих мужиков-шовинистов.
   Появились две девушки с чашками кофе и чая. Одна из них Бренда, чернокожая секретарша Эдди Кейна. По этому случаю напялившая на себя розовое узкое кожаное платье, едва прикрывавшее то, что необходимо прикрыть. На ногах потрясающие сетчатые колготки, скорее бы подошедшие для ночной охотницы за приключениями, чем для делового совещания, и красные туфли на очень высоких каблуках.
   Бренда суетилась вокруг мужчин, называя каждого по имени, и разливала кофе, ухватившись за ручку кофейника пальцами с длинными золотыми ногтями.
   Вторая – блондинка с волосами, затянутыми в пучок на затылке, – тоже в мини-юбке. Принадлежала она, судя по всему, Гранту Уенделлу.
   Мужчины не обращали на них никакого внимания, хотя Лаки заметила, что Эдди Кейн успел запустить руку под юбку секретарши Гранта, когда та проходила мимо.
   – Ладно, девушки, вон отсюда, – приказал Микки Столли, мистер Очарование. – У нас тут не ресторан.
   Бренда бросила на Лаки завистливый взгляд, как бы желая сказать: «А ты какого черта здесь делаешь?» Создавалось впечатление, что любая из девиц охотно бы согласилась занять ее место.
   Совещание началось.
   Микки имел мозги, устроенные на манер пулемета: выстреливал вопросами, быстро говорил. Он хотел знать все, что происходило на студии «Пантер», до мельчайших подробностей, а также все, что происходило в мире, если это касалось студии.
   Форд Верн, поправив свои авиаторские очки, заговорил о сценарии ценой в миллион долларов, который им следовало купить.