Страница:
Он улыбнулся на мгновение Алекс, без всякого намека на интимность, потом они вдвоем с Максин направились к выходу.
– Брент! – окликнула Алекс.
Она должна была его остановить, должна была что-то сказать. Он обернулся, и их глаза встретились. В тот же момент Алекс поняла, что сильное влечение, которое он когда-то чувствовал к ней, исчезло навсегда. Глаза его были спокойными и холодными. Они опустошили ее больше, чем могло бы сделать оскорбление. Так долго она обманывала себя мыслью, что с ним все покончено. А сейчас, меньше, чем за пять минут, все вспыхнуло с новой силой.
– Да?
Алекс обрела смелость.
– Максин сказала, что вы с Карлоттой затеяли развод. Я хотела сказать, что мне очень жаль.
Она не могла сказать с уверенностью, но ей показалось, что на мгновение самообладание покинуло Брента, плечи ссутулились. Но когда он заговорил, голос звучал точно так же, как и всегда.
– Спасибо, это было нелегко.
– Полагаю, особенно для Питера.
Максин тянула его за руку, но Брент не отрывал глаз от Алекс. Ей стало ясно, сколько невысказанных слов осталось между ними. У них было столько неоконченных дел, и Алекс сомневалась, что они когда-нибудь разберутся в них. Как несправедливо, что жизнь именно такая, что нет ничего прочного и вечного, рвутся связи, и оборванные концы повисают в воздухе, не так как мечталось.
Алекс подумала, что он может разозлиться на нее за то, что она сует нос не в свои дела, но он вместо этого мягко произнес:
– Я понял совсем недавно, что не могу прожить свою жизнь для сына. Ему сейчас двадцать, он учится в университете, и хотя я знаю, что развод огорчит его, он не разрушит его жизнь. А вот моя жизнь разрушится, если я останусь с женщиной, которую не люблю.
– Ну, я уже умираю, с голоду, – сказала Максин, открывая дверь и разбивая все в дребезги!
Брент кивнул и вышел вслед за ней. Однако он обернулся еще раз, когда Максин была вне пределов слышимости.
– Тогда я не мог уйти, – сказал он, глаза его искали глаза Алекс. – Я думал, что я обязан Питеру, я…
Алекс покачала головой, стараясь унять дрожь. Она ненавидела его и любила так сильно, что на мгновение эти два чувства слились в одно.
– Тебе не надо ничего объяснять мне, – сказала она, и голос ее прервался. – Не ради меня ты оставляешь жену.
Собрав воедино всю силу воли, Алекс повернулась к нему спиной. Через минуту дверь захлопнулась. Алекс наклонилась вперед, обхватив руками живот, как будто Брент нанес свой лучший выстрел и попал точно в цель.
Когда она была с ним в Лондоне, она чувствовала себя молодой и неопытной. Сейчас она ощущала себя невероятно старой. Алекс подошла к окну и выглянула на улицу. Она не могла больше плакать. Она выплакала все слезы за месяцы после его ухода. Хотя сейчас было еще хуже – пустота, отсутствие всякой надежды. Все, что она делала, значило так мало Алекс не могла заставить его вновь полюбить себя. Она не могла повернуть время назад. И она не могла полюбить кого-то еще; Брент избаловал ее, так как был всем, чего она всегда хотела.
Через несколько минут Алекс увидела, как машина выехала из подземного гаража, два ее пассажира сидели слишком близко друг к другу, чтобы посчитать их выезд только деловым.
В мгновение ока, как будто кто-то легким щелчком включил ее чувства, Алекс круто обернулась. Она схватила ближайшую вещь, до которой могла дотянуться – хрустальный бумагодержатель, именно его касались тонкие руки Максин, и запустила через всю комнату. С чудесным звоном он разбился на мелкие блестящие кусочки.
Глава 21
– Брент! – окликнула Алекс.
Она должна была его остановить, должна была что-то сказать. Он обернулся, и их глаза встретились. В тот же момент Алекс поняла, что сильное влечение, которое он когда-то чувствовал к ней, исчезло навсегда. Глаза его были спокойными и холодными. Они опустошили ее больше, чем могло бы сделать оскорбление. Так долго она обманывала себя мыслью, что с ним все покончено. А сейчас, меньше, чем за пять минут, все вспыхнуло с новой силой.
– Да?
Алекс обрела смелость.
– Максин сказала, что вы с Карлоттой затеяли развод. Я хотела сказать, что мне очень жаль.
Она не могла сказать с уверенностью, но ей показалось, что на мгновение самообладание покинуло Брента, плечи ссутулились. Но когда он заговорил, голос звучал точно так же, как и всегда.
– Спасибо, это было нелегко.
– Полагаю, особенно для Питера.
Максин тянула его за руку, но Брент не отрывал глаз от Алекс. Ей стало ясно, сколько невысказанных слов осталось между ними. У них было столько неоконченных дел, и Алекс сомневалась, что они когда-нибудь разберутся в них. Как несправедливо, что жизнь именно такая, что нет ничего прочного и вечного, рвутся связи, и оборванные концы повисают в воздухе, не так как мечталось.
Алекс подумала, что он может разозлиться на нее за то, что она сует нос не в свои дела, но он вместо этого мягко произнес:
– Я понял совсем недавно, что не могу прожить свою жизнь для сына. Ему сейчас двадцать, он учится в университете, и хотя я знаю, что развод огорчит его, он не разрушит его жизнь. А вот моя жизнь разрушится, если я останусь с женщиной, которую не люблю.
– Ну, я уже умираю, с голоду, – сказала Максин, открывая дверь и разбивая все в дребезги!
Брент кивнул и вышел вслед за ней. Однако он обернулся еще раз, когда Максин была вне пределов слышимости.
– Тогда я не мог уйти, – сказал он, глаза его искали глаза Алекс. – Я думал, что я обязан Питеру, я…
Алекс покачала головой, стараясь унять дрожь. Она ненавидела его и любила так сильно, что на мгновение эти два чувства слились в одно.
– Тебе не надо ничего объяснять мне, – сказала она, и голос ее прервался. – Не ради меня ты оставляешь жену.
Собрав воедино всю силу воли, Алекс повернулась к нему спиной. Через минуту дверь захлопнулась. Алекс наклонилась вперед, обхватив руками живот, как будто Брент нанес свой лучший выстрел и попал точно в цель.
Когда она была с ним в Лондоне, она чувствовала себя молодой и неопытной. Сейчас она ощущала себя невероятно старой. Алекс подошла к окну и выглянула на улицу. Она не могла больше плакать. Она выплакала все слезы за месяцы после его ухода. Хотя сейчас было еще хуже – пустота, отсутствие всякой надежды. Все, что она делала, значило так мало Алекс не могла заставить его вновь полюбить себя. Она не могла повернуть время назад. И она не могла полюбить кого-то еще; Брент избаловал ее, так как был всем, чего она всегда хотела.
Через несколько минут Алекс увидела, как машина выехала из подземного гаража, два ее пассажира сидели слишком близко друг к другу, чтобы посчитать их выезд только деловым.
В мгновение ока, как будто кто-то легким щелчком включил ее чувства, Алекс круто обернулась. Она схватила ближайшую вещь, до которой могла дотянуться – хрустальный бумагодержатель, именно его касались тонкие руки Максин, и запустила через всю комнату. С чудесным звоном он разбился на мелкие блестящие кусочки.
Глава 21
Спустя две недели после окончания бракоразводного процесса Брент попросил Максим выйти за него замуж. Так как Алекс в то время была в Лондоне, она получила приглашение на свадьбу по почте. Слезы, обжегшие глаза, когда она взяла в руки кремово-розовый конверт, удивили ее. Но потрясла ее не печаль, а именно тот факт, что она снова может плакать. Казалось, что она все делает шиворот-навыворот – держится стоически и неуязвимо, когда следует быть растерзанной, и плачет, когда боль должна бы уйти давным-давно.
Прежде чем открыть конверт, Алекс долго рассматривала его. Она тянула, растягивала секунды, ведь как только она прочитает слова, они отнимут у нее Брента окончательно и бесповоротно. Ненавидя себя за слабость, Алекс распечатала конверт.
«Брент Джиббонс и Максин Уотерделл просят оказать честь своим присутствием на их свадьбе…»
Она поедет. В этом Алекс была совершенно уверена. Она возьмет Джексона. Она будет танцевать, пить и докажет всем, включая и саму себя, что может справиться с этим. Она снова станет Александрой Холмс, сильной и уверенной. А если она испытает боль, ну что ж, пусть будет боль. Как говорил Джексон, иногда следует спуститься с небес и окунуться в грязь.
Церемония должна была состояться 18 октября в отеле «Фэрмонт» в Сан-Франциско. Через два дня после возвращения Алекс из Лондона. За неделю до того, как откроется вакансия вице-президента. Максин, змея, спланировала все здорово.
Алекс подавила желание разорвать приглашение на мелкие кусочки и вместо этого, как от нее и ожидалось, прикрепила его над холодильником.
– О, Брент, – нежно произнесла она, вытирая последние слезы. – Ты никогда не дал мне настоящего шанса, не так ли?
Потом Кейт Брадшоу постучалась в дверь, и Алекс открыла ей.
– Ты готова, дорогая? – спросила Кейт, держа в руках корзинку для пикника.
Они решили провести еще один день за городом, на этот раз на побережье графства Норфолк или Эссекса; Кейт еще не решила, куда лучше. Вид Кейт в непромокаемом плаще и с улыбкой на лице рассеял печаль Алекс. Со времени Меган и Клементины у нее не было такой хорошей подруги. Кейт была человеком, которому она может довериться, смеяться, продолжать жить. Она почти заполнила собой пустоту, образовавшуюся с тех пор, как Меган и Клементина отошли вдаль. Почти.
Алекс схватила плащ, и они направились к двери.
– Брент женится, – сообщила Алекс.
Кейт минуту смотрела на нее, потом сжала плечо Алекс.
– Пару недель назад ты говорила, что считаешь это вполне возможным.
– Да. Но я надеялась, что ошибаюсь.
Алекс замкнула входную дверь, и они пошли по коридору.
– Ты ведь знаешь, что я здесь, рядом с тобой, – сказала Кейт.
Алекс улыбнулась. Да, она знала это. Несмотря на отсутствие удачи с мужчинами, ей необычайно везло на подруг. Ей оставалось только надеяться, что когда-нибудь, когда-нибудь в ближайшем будущем, ей хватит и этого, чтобы снова почувствовать себя счастливой.
– Как ты думаешь, жизнь справедлива? – спросила она Кэйт.
Та склонила голову набок, лукаво глядя на Алекс.
– Ну, мне кажется, я об этом даже никогда не задумывалась раньше.
– А я думаю об этом постоянно.
Шел сильный дождь, они бегом бросились к машине Кейт и быстро залезли в нее. Как только они устроились поудобнее, Алекс сказала:
– Интересно, существует ли какая-нибудь карточка с записью очков так, чтобы в конце все уравнять. Должно быть такое, как ты думаешь?
Кейт отбросила назад мокрые волосы и вставила ключ зажигания.
– Нет, не должно. У тебя совершенно ненормальное чувство правильного и неправильного и всеобщей справедливости, так не бывает. Как насчет голодающих детей Эфиопии, людей, которых принуждают вести войны, в которые они не верят, на Ближнем Востоке? Как ты объяснишь справедливость подобных событий?
Алекс покачала головой:
– Нет, я не могу объяснить.
– Мы все должны обходиться тем, что нам дается, – сказала Кейт, – нет никакой справедливости.
– Но я ненавижу такой порядок вещей! – воскликнула Алекс, в то время как Кейт заводила машину. Они влились в движение субботнего Лондона. – Я хочу так много. Карьеру, любимого человека, друзей, семейный очаг. Я хочу все.
– О, Алекс, – рассмеялась Кейт, – даже ты не можешь иметь все, и ты прекрасно знаешь это. Почему бы не выкинуть Брента из головы и оценить по достоинству то, что у тебя есть?
– Как это – выбросить из головы? Я не понимаю, как это произойдет.
– Просто пожелай Бренту и его новой жене всего хорошего. А ты больше времени проводи со мной вместо того, чтобы отсиживаться в своей норе во время депрессий. Продолжай жить. Давно пора, знаешь ли.
Алекс молчала. Она знала, что Кейт права, но боль в сердце из-за Брента была единственной его частью, которая у нее осталась. Отпустить ее значило отпустить его. Больше всего она боялась, что никогда не сможет полюбить снова, никогда никто не внушит ей такого чувства, как он, не заставит почувствовать то, что дал ей Брент, как хорошее, так и плохое.
– Послушай, тебе нравится то, что ты делаешь?
– Да.
– И у тебя есть хорошие друзья и семья?
– Да.
– Ты зарабатываешь довольно много денег, верно?
– Верно.
– И ты не стараешься специально причинять боль людям?
– Нет.
– Ну что ж, тогда прекрати все это чертово философствование и просто будь счастлива. Жизнь слишком коротка, чтобы волноваться о сделанном выборе, справедливости или несправедливости, ушедшей любви. Ты без толку тратишь время на размышления о жизни, когда вместо этого ты можешь просто счастливо жить. Просто помни, что ты богаче многих, и наслаждайся тем, что имеешь.
Алекс пристальным взглядом окинула других людей в уличном движении, их непреклонные решительные лица. Интересно, что они имели и чего не имели. Просто бедствие какое-то, подумала она, человеческая способность думать и анализировать. Она наблюдала, как голубь проплывал над машинами, направляясь к парку, к старику, кормившему его. Ах, быть бы такой птичкой, подумала она. Летать, есть, спать и никогда не узнать, что существует что-то еще.
Кейт сжала ей руку, когда они, наконец, выбрались за пределы Лондона.
– Делай все, что хочешь, Алекс, – сказала она. – Это все, что любой из нас может сделать.
Алекс кивнула и постаралась больше ни о чем не думать.
Сад отеля выглядел чудесно. Желтые розы и белые орхидеи тянулись вдоль прохода и украшали столы. Навес над танцевальной площадкой и обеденными столами был нежно-желтого цвета, точно такого же, как скатерти и салфетки. Просто шикарно. Явно заслуга Брента.
Максин вошла под звуки «Свадебного марша» в желтом длинном шифоновом платье. Единственными штрихами ее утрированной индивидуальности были обведенные черным глаза и толстые золотые браслеты, позванивающие на ее руках. Алекс могла слышать, как они звучали, подобно колокольчикам на шее коровы, пока Максин шла по проходу.
Церемония была короткой и обычной, поцелуй – чисто символическим. Алекс не пошатнулась, наблюдая за ними, не заплакала, не закричала, не вцепилась, ища поддержки, в Джексона. Она видела, как Брент улыбнулся новой жене, и мысленно попрощалась с ним. Он сделал свой выбор, а Алекс сделала свой. Она постарается быть счастливой. Она будет работать, ходить на свидания, встречаться с друзьями и добьется, чтобы этого было вполне достаточно для нее. А если встретится человек, который затронет ее сердце, она без страха сделает еще одну попытку.
Алекс вскинула голову и на мгновение почувствовала себя удивительно хорошо и спокойно, как в старые времена. Потом, когда закончились клятвы, пара обернулась, и в глазах Максин Алекс увидела торжество. Думала ли она о Бренте или захвате вице-президентства, Алекс не знала, но она не смогла встретиться взглядом с Максин.
Позже, в то время как молодожены и их окружение фотографировались, Джексон и Алекс сидели за угловым столиком и пили шампанское.
– Тебе это причиняет боль? – мягко спросил Джексон.
Алекс вздрогнула, и он улыбнулся.
– Конечно, ты могла влюбиться только в Брента. Это не мог быть кто-то обычный, и, кроме того, он действительно привлекательный мужчина.
Она протянула руку и поправила его прическу. Больше года он носил волосы длиной до плеч, и локоны на затылке были неуправляемы.
– Я любила его, – сказала Алекс. Джексон кивнул. Они пригубили шампанское. – Потерять его было самым тяжелым, с чем мне приходилось сталкиваться в жизни. Иногда я все еще чувствую его прикосновения, даже сейчас. – Она на мгновение замолчала. – Так тяжело думать, что все, что было между нами, для Брента ничего не значит, что он оставил Карлотту ради Максин, а не ради меня.
– Может быть, ты значишь для него больше, чем думаешь.
– Нет. В конце концов, он женился на Максин.
– Мужчины женятся по самым разным причинам, Алекс, некоторые из них не имеют ничего общего с любовью.
Алекс мгновение колебалась, потом улыбнулась ему:
– Со мной все будет хорошо, – заверила она. – Я, правда, так думаю. Я хочу сказать: наблюдать, как он женится на другой женщине, – самое ужасное, что может быть, верно? С этого момента все станет намного легче.
Они рассмеялись, Алекс не отрывала взгляда от лица Джексона.
– О чем ты думаешь? Ты молчал весь день.
Джексон потер щетину на подбородке. Два месяца он носил бороду, потом сбрил ее, а сейчас старался вновь отрастить. Казалось, он не знает, что с собой делать.
–. Я думаю о многих вещах, – ответил он. – Я думаю о том, что старею, о свадьбах, брачных клятвах, которые становятся ничем у тебя на глазах.
– Мне не следовало просить тебя приходить со мной.
– Ерунда, – сказал он, беря ее руку. – Мне всегда нравилось составлять тебе компанию.
Алекс улыбнулась:
– Меган чувствует себя намного лучше. Я слышала, они с Джо встречаются каждый день.
– Я рад. Я всегда хотел, чтобы она была счастлива.
– Джо даже звонил мне как-то в Лондон, хотел спросить, что подарить ей на день рождения. Он считает, что дарить обручальное кольцо пока что рано, но хотел выбрать что-то необычное.
Джексон отпил немного шампанского и откинулся на спинку стула.
– Ей сейчас тридцать один. Боже, я всегда буду помнить ее на десять лет моложе. Молодой и полной надежд.
– Она по-прежнему полна их, – заметила Алекс– Просто мечты стали другими.
Мрачно просидев еще полчаса, с мыслями, обращенными в прошлое, а не в будущее, Джексон поднял Алекс с места и они протанцевали несколько танцев. Медленные, нежные мелодии сближали их, напоминая о силе и бессмертии дружбы, бесстрашно прошедшей сквозь года и потрясения. Во время быстрых танцев, они, забыв на время о сердечных болях, ноющих ступнях, больных спинах и о том, что никогда не смогут снова стать детьми, резвились вовсю, не обращая внимания на окружающих. Совершенно измученные, друзья опустились на свои места, как только ансамбль ушел на перерыв.
– Я не танцевала так уже несколько лет! – воскликнула Алекс. Прическа ее растрепалась, и она пригладила волосы.
– Я тоже. Не могу отдышаться.
Алекс рассмеялась и принесла еще шампанского. Когда она вернулась, оба дышали помедленнее.
– Ты давно не говорила с Клементиной? – спросил Джексон.
Алекс покачала головой:
– Почему я знала, что ты спросишь меня об этом?
– Не знаю, – ответил Джексон, не глядя на нее.
– А я знаю. Потому что каждый раз, когда я разговариваю с Клементиной, она спрашивает меня о тебе. И каждый раз, когда я говорю с тобой, ты спрашиваешь о ней. Что с вами обоими?
– Она спрашивает тебя обо мне? – удивился Джексон, снова забывая о своем ежедневном решении забыть Клементину, решении, которое с треском проваливалось каждый вечер, когда он в одиночестве отправлялся спать.
– Посмотри на себя, – смеясь, сказала Алекс. – Знала бы только Клем, что ты – замазка в ее руках.
– Она прекрасно знает это. Она боится нанести рану Меган.
– Мне кажется, что Меган прекрасно устроилась. Она даже поговаривает о том, чтобы приобрести собственный угол.
– Тогда почему Клементина не предпримет никакого шага? – спросил Джексон, выпрямляясь на стуле.
– Возможно, она ждет этого от тебя.
– Я уже пробовал. Снова и снова я давал ей понять, что я испытываю к ней.
Алекс оглядывалась до тех пор, пока не увидела Брента. Максин стояла рядом, купаясь в сиянии его любви. Алекс закрыла глаза.
Когда она снова открыла их, Джексон внимательно наблюдал за ней. Ее преданность разрывалась на части; она хотела счастья как для Меган, так и для Клементины, с минимумом боли для них. Но правда состояла в том, что любовь была редкостным товаром, который трудно найти и еще труднее удержать. Одна из них оказалась более удачливой, чтобы иметь ее.
– Жизнь коротка, Джек, – произнесла Алекс. Поставив недопитый бокал на стол, она вытащила Джексона с места. – Слишком коротка, чтобы отказаться от того, что ты хочешь. Клементина – деловая женщина. У нее, возможно, нет времени, чтобы разыскивать тебя.
– Может быть.
– О, успокойся. Перестань вести подсчет, сколько раз ты делал попытки. Неужели ты не понимаешь, какая ценность – любовь? Неужели ты совершенно не обратил внимания на мою жизнь? Не будь дураком и брось считаться. Если ты хочешь быть с ней, сделай еще один шаг. А если он не удастся, сделай другой. Продолжай делать шаги до тех пор, пока она не окажется в твоих руках, а потом ни за что не упускай ее. Займись любовью за всех нас.
Джексон улыбнулся той улыбкой, от которой у женщин перехватывало дыхание, и Алекс рассмеялась.
– Хорошо, что я выработала иммунитет от тебя, мистер Холлиэлл. В противном случае на тебе повисли бы три лучших подруги, по уши влюбленные в тебя. И чтобы ты тогда делал?
Джексон покачал головой:
– Бог мой, выбирать среди вас троих? Думаю, я предпочел бы умереть.
Ансамбль снова заиграл, и Алекс потащила Джексона на площадку для танцев.
– Или одна из нас убила бы тебя, – сказала она и улыбнулась.
Алекс стояла в конце кабинета для заседаний, приветствуя «высший управленческий набор», как она называла их, когда те входили в комнату. Один за одним они занимали места – десять мужчин и две женщины, все решительные и твердые, как картон. Алекс украдкой взглянула на себя и содрогнулась, обнаружив, что выглядит точно так же, как и они. То, что внутри она осталась прежней Алекс, сумасшедшей, шумной девчонкой из Саусалито, было ее тайной. Интересно, были ли у них секреты.
Утром ее дважды вырвало, но это не помогло. Она все еще испытывала тошноту. Слабый голос внутри нее постоянно твердил: «Если я не получу вице-президентство, я не смогу жить». Но, конечно, это было неправдой. Ей придется продолжать жить. У нее не могло быть другого выбора.
Наконец, вошли Максин и Брент. Даже из конца комнаты Алекс видела, как сверкает на свету кольцо Максин. Бриллиант в четыре карата. Ее красные ногти приятно отражались в нем.
– Спасибо всем, что пришли, – сказал Брент, встав во главе длинного узкого стола, в то время как Максин села справа от него. Обычно там сидела Алекс, и Максин знала это. Она самодовольно ухмыльнулась, когда Алекс заняла место на противоположном конце стола.
– Как вы, несомненно, знаете, – продолжал Брент, – на прошлой неделе мы с Максин поженились.
Со всех сторон посыпались поздравления. Брент сиял, и Алекс снова заметила, как он счастлив. Именно этого она и хотела, подумала Алекс. Ее горестное состояние медленно сменялось восхищением и уважением, которое она испытывала к нему в самом начале.
– Большое спасибо, – поблагодарил Брент. – Это было ураганное ухаживание, и, боюсь, я пустил некоторые дела на самотек, но я готов наверстать упущенное.
Алекс отвела от него взгляд и пристально смотрела прямо перед собой, но она не видела кабинет правления. Вместо него Алекс видела спальню в доме родителей в Саусалито, – она сидит на кровати с учебником по математике. Меган читает роман у окна, а Клементина роется в альбомах Алекс. Это было теплым субботним днем, в то волшебное время между школьными занятиями, когда домашние задания выполнены, родители ушли, а часы до утра в понедельник – восхитительны как сливочные ириски. Никакой ответственности, никаких обязанностей, никаких, пока что, приятелей, никакого бизнеса. Просто три девчонки, решавшие, как провести вторую половину дня.
– Пойдемте искупаемся, – предложила Клементина.
– Нет, слишком холодно, – ответила Алекс. – Давайте поиграем в шары?
Меган покачала головой:
– Ненавижу игру в шары.
Они уставились друг на друга, потом Клементина озорно улыбнулась.
– Давайте выкрадем туалетную бумагу из столовки и украсим ею дом Джонни Пидмунта.
Все сразу же согласились, что это – великолепная идея. Когда они выходили из спальни, Алекс бросила взгляд на учебник по математике, на формулы, которые ей надо выучить, но это ее не волновало. Ей еще предстоит найти что-то лучшее, чем быть с подругами, попадать в неприятности, делиться секретами и смеяться до тех пор, пока не начинали болеть животы. Ни один мальчик и ни один безупречный балл по контрольным не мог сравниться с этим.
Тогда она лучше разбиралась, что важнее и в чем смысл жизни, чем теперь, подумала Алекс. Она всегда думала, что станет умнее, повзрослев, но сейчас Алекс хотела знать, не выяснила ли она давным-давно, а потом просто забыла, для чего стоит жить, совсем как старушка, теряющая память.
Она вспомнила, как Клементина и Меган тащили ее из спальни, взявшись за руки, их мелодичные голоса звучали вокруг нее. Тогда Алекс знала, что была самой удачливой девочкой на земле. Она знала, что их дружба продлится вечно, а только это ей и было нужно.
Алекс снова сосредоточила внимание на Бренте и подняла голову. Слава богу, часть той девчонки все еще жива внутри нее. Она не все забыла. Ей не нужен ни Брент, ни это повышение по службе. Она стала старше и циничнее, чем была в тот день так много лет назад, но по-прежнему существовали хорошие друзья и остались прекрасные субботние дни. Другие вещи тоже могут сделать ее счастливой. Это не означает все на свете. Это не значит…
– Прежде всего, – заметил Брент, – как вы все знаете, Дик Коллинс уволился на прошлой неделе. Должность вице-президента остается незанятой. Это просто ад, а не работа, как вам скажет и Дик, но почему-то большинство из вас хочет ее получить.
В комнате наступило молчание, вдруг прекратилось всякое поскрипывание карандашей, лица от смущения покраснели. Брент переводил взгляд с одного на другого, его выражение совершенно не изменилось, когда он дошел и до Алекс.
– Я знаю о слухах, поползших вокруг. Я знаю о тактике всаживания ножей в спину, которую вы все применяете, стараясь подсидеть друг друга. Я не говорю, что это плохо. Совершенно наоборот. Биржевое маклерство должно быть хитрым, изворотливым, беспощадным и жестоким. Я просто хочу, чтобы вы поняли – я здесь не сторонний наблюдатель.
Брент остановился и еще раз оглядел присутствующих.
– Мое решение основано на многих факторах, – продолжил он. – Опыт, время работы в кампании, отчет о деятельности, способности к менеджменту. Каждого из вас я знаю годы, я наблюдал, как вы работали. Я уверен, ни один из вас не поставит под вопрос мое решение или мое желание сделать все, что в моих силах для кампании.
Потом он взглянул прямо на Алекс, и она поняла. Она прислонилась к спинке стула и постаралась выровнять дыхание.
– Максин Джиббонс – ваш новый вице-президент, – произнес он.
За столом прокатился приглушенный гул голосов. Алекс видела, как Максин вскочила и обвила руками шею мужа. Некоторые члены правления сочувствующе поглядывали на Алекс, но она не замечала их. Один за одним они поздравляли Максин, хвалили Брента за его решение, как будто у них был выбор, и покидали кабинет, чтобы, без сомнений, посплетничать о том, как шеф позволил своему пенису управлять его сознанием.
Максин снова еще раз обняла Брента, потом повернулась к Алекс, все еще сидевшей в кресле. Алекс знала: ожидают, что она воспримет новость с благородством, но ноги отказывались двигаться, рот не мог сложиться в подобие улыбки.
– О, Алекс, – сказала Максин. – Мне жаль. Мне действительно очень жаль. Но я более компетентна. – Она рассмеялась и поцеловала мужа. – Можно, я посмотрю свой новый кабинет? – спросила она его.
– Конечно, я буду через минуту.
Максин буквально протанцевала через комнату в дверь. Брент прошел вдоль стола и сел возле Алекс. На таком близком расстоянии она могла ощутить знакомый запах одеколона.
– Не отрицаю, – сказал он, – что частично я принял это решение потому, что она – моя жена.
Алекс заставила себя взглянуть на него:
– По крайней мере, ты признаешь это.
– Мне придется каждый вечер возвращаться с ней домой, Алекс. Ты же знаешь Максин. Она превратила бы мою жизнь в настоящий ад, если бы я поступил иначе. Кроме того, она справится с работой. Она – хороший работник.
Алекс отвела взгляд:
– Ты любишь ее, не так ли?
– Да, я люблю ее. Она мягче, чем кажется, более ранимая. Тебя я тоже когда-то любил. К несчастью, в неподходящее время в моей жизни.
Алекс покачала головой:
– Я всегда думала о тебе, как о величайшем бизнесмене нашего времени. Ты ставил дела компании превыше всего. Ты был моим героем.
Брент улыбнулся. Он потянулся к ее руке, но она отклонилась в сторону.
Прежде чем открыть конверт, Алекс долго рассматривала его. Она тянула, растягивала секунды, ведь как только она прочитает слова, они отнимут у нее Брента окончательно и бесповоротно. Ненавидя себя за слабость, Алекс распечатала конверт.
«Брент Джиббонс и Максин Уотерделл просят оказать честь своим присутствием на их свадьбе…»
Она поедет. В этом Алекс была совершенно уверена. Она возьмет Джексона. Она будет танцевать, пить и докажет всем, включая и саму себя, что может справиться с этим. Она снова станет Александрой Холмс, сильной и уверенной. А если она испытает боль, ну что ж, пусть будет боль. Как говорил Джексон, иногда следует спуститься с небес и окунуться в грязь.
Церемония должна была состояться 18 октября в отеле «Фэрмонт» в Сан-Франциско. Через два дня после возвращения Алекс из Лондона. За неделю до того, как откроется вакансия вице-президента. Максин, змея, спланировала все здорово.
Алекс подавила желание разорвать приглашение на мелкие кусочки и вместо этого, как от нее и ожидалось, прикрепила его над холодильником.
– О, Брент, – нежно произнесла она, вытирая последние слезы. – Ты никогда не дал мне настоящего шанса, не так ли?
Потом Кейт Брадшоу постучалась в дверь, и Алекс открыла ей.
– Ты готова, дорогая? – спросила Кейт, держа в руках корзинку для пикника.
Они решили провести еще один день за городом, на этот раз на побережье графства Норфолк или Эссекса; Кейт еще не решила, куда лучше. Вид Кейт в непромокаемом плаще и с улыбкой на лице рассеял печаль Алекс. Со времени Меган и Клементины у нее не было такой хорошей подруги. Кейт была человеком, которому она может довериться, смеяться, продолжать жить. Она почти заполнила собой пустоту, образовавшуюся с тех пор, как Меган и Клементина отошли вдаль. Почти.
Алекс схватила плащ, и они направились к двери.
– Брент женится, – сообщила Алекс.
Кейт минуту смотрела на нее, потом сжала плечо Алекс.
– Пару недель назад ты говорила, что считаешь это вполне возможным.
– Да. Но я надеялась, что ошибаюсь.
Алекс замкнула входную дверь, и они пошли по коридору.
– Ты ведь знаешь, что я здесь, рядом с тобой, – сказала Кейт.
Алекс улыбнулась. Да, она знала это. Несмотря на отсутствие удачи с мужчинами, ей необычайно везло на подруг. Ей оставалось только надеяться, что когда-нибудь, когда-нибудь в ближайшем будущем, ей хватит и этого, чтобы снова почувствовать себя счастливой.
– Как ты думаешь, жизнь справедлива? – спросила она Кэйт.
Та склонила голову набок, лукаво глядя на Алекс.
– Ну, мне кажется, я об этом даже никогда не задумывалась раньше.
– А я думаю об этом постоянно.
Шел сильный дождь, они бегом бросились к машине Кейт и быстро залезли в нее. Как только они устроились поудобнее, Алекс сказала:
– Интересно, существует ли какая-нибудь карточка с записью очков так, чтобы в конце все уравнять. Должно быть такое, как ты думаешь?
Кейт отбросила назад мокрые волосы и вставила ключ зажигания.
– Нет, не должно. У тебя совершенно ненормальное чувство правильного и неправильного и всеобщей справедливости, так не бывает. Как насчет голодающих детей Эфиопии, людей, которых принуждают вести войны, в которые они не верят, на Ближнем Востоке? Как ты объяснишь справедливость подобных событий?
Алекс покачала головой:
– Нет, я не могу объяснить.
– Мы все должны обходиться тем, что нам дается, – сказала Кейт, – нет никакой справедливости.
– Но я ненавижу такой порядок вещей! – воскликнула Алекс, в то время как Кейт заводила машину. Они влились в движение субботнего Лондона. – Я хочу так много. Карьеру, любимого человека, друзей, семейный очаг. Я хочу все.
– О, Алекс, – рассмеялась Кейт, – даже ты не можешь иметь все, и ты прекрасно знаешь это. Почему бы не выкинуть Брента из головы и оценить по достоинству то, что у тебя есть?
– Как это – выбросить из головы? Я не понимаю, как это произойдет.
– Просто пожелай Бренту и его новой жене всего хорошего. А ты больше времени проводи со мной вместо того, чтобы отсиживаться в своей норе во время депрессий. Продолжай жить. Давно пора, знаешь ли.
Алекс молчала. Она знала, что Кейт права, но боль в сердце из-за Брента была единственной его частью, которая у нее осталась. Отпустить ее значило отпустить его. Больше всего она боялась, что никогда не сможет полюбить снова, никогда никто не внушит ей такого чувства, как он, не заставит почувствовать то, что дал ей Брент, как хорошее, так и плохое.
– Послушай, тебе нравится то, что ты делаешь?
– Да.
– И у тебя есть хорошие друзья и семья?
– Да.
– Ты зарабатываешь довольно много денег, верно?
– Верно.
– И ты не стараешься специально причинять боль людям?
– Нет.
– Ну что ж, тогда прекрати все это чертово философствование и просто будь счастлива. Жизнь слишком коротка, чтобы волноваться о сделанном выборе, справедливости или несправедливости, ушедшей любви. Ты без толку тратишь время на размышления о жизни, когда вместо этого ты можешь просто счастливо жить. Просто помни, что ты богаче многих, и наслаждайся тем, что имеешь.
Алекс пристальным взглядом окинула других людей в уличном движении, их непреклонные решительные лица. Интересно, что они имели и чего не имели. Просто бедствие какое-то, подумала она, человеческая способность думать и анализировать. Она наблюдала, как голубь проплывал над машинами, направляясь к парку, к старику, кормившему его. Ах, быть бы такой птичкой, подумала она. Летать, есть, спать и никогда не узнать, что существует что-то еще.
Кейт сжала ей руку, когда они, наконец, выбрались за пределы Лондона.
– Делай все, что хочешь, Алекс, – сказала она. – Это все, что любой из нас может сделать.
Алекс кивнула и постаралась больше ни о чем не думать.
* * *
Джексон и Алекс сидели на стороне жениха. Брент стоял перед алтарем, без тени улыбки на лице. Как и всегда он выглядел суровым, но напряженность исчезла. Хотя только немногие могли знать то, что Алекс могла сказать с уверенностью, что он счастлив. По какой-то неизвестной, черт знает какой странной причине Максин сделала его счастливым.Сад отеля выглядел чудесно. Желтые розы и белые орхидеи тянулись вдоль прохода и украшали столы. Навес над танцевальной площадкой и обеденными столами был нежно-желтого цвета, точно такого же, как скатерти и салфетки. Просто шикарно. Явно заслуга Брента.
Максин вошла под звуки «Свадебного марша» в желтом длинном шифоновом платье. Единственными штрихами ее утрированной индивидуальности были обведенные черным глаза и толстые золотые браслеты, позванивающие на ее руках. Алекс могла слышать, как они звучали, подобно колокольчикам на шее коровы, пока Максин шла по проходу.
Церемония была короткой и обычной, поцелуй – чисто символическим. Алекс не пошатнулась, наблюдая за ними, не заплакала, не закричала, не вцепилась, ища поддержки, в Джексона. Она видела, как Брент улыбнулся новой жене, и мысленно попрощалась с ним. Он сделал свой выбор, а Алекс сделала свой. Она постарается быть счастливой. Она будет работать, ходить на свидания, встречаться с друзьями и добьется, чтобы этого было вполне достаточно для нее. А если встретится человек, который затронет ее сердце, она без страха сделает еще одну попытку.
Алекс вскинула голову и на мгновение почувствовала себя удивительно хорошо и спокойно, как в старые времена. Потом, когда закончились клятвы, пара обернулась, и в глазах Максин Алекс увидела торжество. Думала ли она о Бренте или захвате вице-президентства, Алекс не знала, но она не смогла встретиться взглядом с Максин.
Позже, в то время как молодожены и их окружение фотографировались, Джексон и Алекс сидели за угловым столиком и пили шампанское.
– Тебе это причиняет боль? – мягко спросил Джексон.
Алекс вздрогнула, и он улыбнулся.
– Конечно, ты могла влюбиться только в Брента. Это не мог быть кто-то обычный, и, кроме того, он действительно привлекательный мужчина.
Она протянула руку и поправила его прическу. Больше года он носил волосы длиной до плеч, и локоны на затылке были неуправляемы.
– Я любила его, – сказала Алекс. Джексон кивнул. Они пригубили шампанское. – Потерять его было самым тяжелым, с чем мне приходилось сталкиваться в жизни. Иногда я все еще чувствую его прикосновения, даже сейчас. – Она на мгновение замолчала. – Так тяжело думать, что все, что было между нами, для Брента ничего не значит, что он оставил Карлотту ради Максин, а не ради меня.
– Может быть, ты значишь для него больше, чем думаешь.
– Нет. В конце концов, он женился на Максин.
– Мужчины женятся по самым разным причинам, Алекс, некоторые из них не имеют ничего общего с любовью.
Алекс мгновение колебалась, потом улыбнулась ему:
– Со мной все будет хорошо, – заверила она. – Я, правда, так думаю. Я хочу сказать: наблюдать, как он женится на другой женщине, – самое ужасное, что может быть, верно? С этого момента все станет намного легче.
Они рассмеялись, Алекс не отрывала взгляда от лица Джексона.
– О чем ты думаешь? Ты молчал весь день.
Джексон потер щетину на подбородке. Два месяца он носил бороду, потом сбрил ее, а сейчас старался вновь отрастить. Казалось, он не знает, что с собой делать.
–. Я думаю о многих вещах, – ответил он. – Я думаю о том, что старею, о свадьбах, брачных клятвах, которые становятся ничем у тебя на глазах.
– Мне не следовало просить тебя приходить со мной.
– Ерунда, – сказал он, беря ее руку. – Мне всегда нравилось составлять тебе компанию.
Алекс улыбнулась:
– Меган чувствует себя намного лучше. Я слышала, они с Джо встречаются каждый день.
– Я рад. Я всегда хотел, чтобы она была счастлива.
– Джо даже звонил мне как-то в Лондон, хотел спросить, что подарить ей на день рождения. Он считает, что дарить обручальное кольцо пока что рано, но хотел выбрать что-то необычное.
Джексон отпил немного шампанского и откинулся на спинку стула.
– Ей сейчас тридцать один. Боже, я всегда буду помнить ее на десять лет моложе. Молодой и полной надежд.
– Она по-прежнему полна их, – заметила Алекс– Просто мечты стали другими.
Мрачно просидев еще полчаса, с мыслями, обращенными в прошлое, а не в будущее, Джексон поднял Алекс с места и они протанцевали несколько танцев. Медленные, нежные мелодии сближали их, напоминая о силе и бессмертии дружбы, бесстрашно прошедшей сквозь года и потрясения. Во время быстрых танцев, они, забыв на время о сердечных болях, ноющих ступнях, больных спинах и о том, что никогда не смогут снова стать детьми, резвились вовсю, не обращая внимания на окружающих. Совершенно измученные, друзья опустились на свои места, как только ансамбль ушел на перерыв.
– Я не танцевала так уже несколько лет! – воскликнула Алекс. Прическа ее растрепалась, и она пригладила волосы.
– Я тоже. Не могу отдышаться.
Алекс рассмеялась и принесла еще шампанского. Когда она вернулась, оба дышали помедленнее.
– Ты давно не говорила с Клементиной? – спросил Джексон.
Алекс покачала головой:
– Почему я знала, что ты спросишь меня об этом?
– Не знаю, – ответил Джексон, не глядя на нее.
– А я знаю. Потому что каждый раз, когда я разговариваю с Клементиной, она спрашивает меня о тебе. И каждый раз, когда я говорю с тобой, ты спрашиваешь о ней. Что с вами обоими?
– Она спрашивает тебя обо мне? – удивился Джексон, снова забывая о своем ежедневном решении забыть Клементину, решении, которое с треском проваливалось каждый вечер, когда он в одиночестве отправлялся спать.
– Посмотри на себя, – смеясь, сказала Алекс. – Знала бы только Клем, что ты – замазка в ее руках.
– Она прекрасно знает это. Она боится нанести рану Меган.
– Мне кажется, что Меган прекрасно устроилась. Она даже поговаривает о том, чтобы приобрести собственный угол.
– Тогда почему Клементина не предпримет никакого шага? – спросил Джексон, выпрямляясь на стуле.
– Возможно, она ждет этого от тебя.
– Я уже пробовал. Снова и снова я давал ей понять, что я испытываю к ней.
Алекс оглядывалась до тех пор, пока не увидела Брента. Максин стояла рядом, купаясь в сиянии его любви. Алекс закрыла глаза.
Когда она снова открыла их, Джексон внимательно наблюдал за ней. Ее преданность разрывалась на части; она хотела счастья как для Меган, так и для Клементины, с минимумом боли для них. Но правда состояла в том, что любовь была редкостным товаром, который трудно найти и еще труднее удержать. Одна из них оказалась более удачливой, чтобы иметь ее.
– Жизнь коротка, Джек, – произнесла Алекс. Поставив недопитый бокал на стол, она вытащила Джексона с места. – Слишком коротка, чтобы отказаться от того, что ты хочешь. Клементина – деловая женщина. У нее, возможно, нет времени, чтобы разыскивать тебя.
– Может быть.
– О, успокойся. Перестань вести подсчет, сколько раз ты делал попытки. Неужели ты не понимаешь, какая ценность – любовь? Неужели ты совершенно не обратил внимания на мою жизнь? Не будь дураком и брось считаться. Если ты хочешь быть с ней, сделай еще один шаг. А если он не удастся, сделай другой. Продолжай делать шаги до тех пор, пока она не окажется в твоих руках, а потом ни за что не упускай ее. Займись любовью за всех нас.
Джексон улыбнулся той улыбкой, от которой у женщин перехватывало дыхание, и Алекс рассмеялась.
– Хорошо, что я выработала иммунитет от тебя, мистер Холлиэлл. В противном случае на тебе повисли бы три лучших подруги, по уши влюбленные в тебя. И чтобы ты тогда делал?
Джексон покачал головой:
– Бог мой, выбирать среди вас троих? Думаю, я предпочел бы умереть.
Ансамбль снова заиграл, и Алекс потащила Джексона на площадку для танцев.
– Или одна из нас убила бы тебя, – сказала она и улыбнулась.
Алекс стояла в конце кабинета для заседаний, приветствуя «высший управленческий набор», как она называла их, когда те входили в комнату. Один за одним они занимали места – десять мужчин и две женщины, все решительные и твердые, как картон. Алекс украдкой взглянула на себя и содрогнулась, обнаружив, что выглядит точно так же, как и они. То, что внутри она осталась прежней Алекс, сумасшедшей, шумной девчонкой из Саусалито, было ее тайной. Интересно, были ли у них секреты.
Утром ее дважды вырвало, но это не помогло. Она все еще испытывала тошноту. Слабый голос внутри нее постоянно твердил: «Если я не получу вице-президентство, я не смогу жить». Но, конечно, это было неправдой. Ей придется продолжать жить. У нее не могло быть другого выбора.
Наконец, вошли Максин и Брент. Даже из конца комнаты Алекс видела, как сверкает на свету кольцо Максин. Бриллиант в четыре карата. Ее красные ногти приятно отражались в нем.
– Спасибо всем, что пришли, – сказал Брент, встав во главе длинного узкого стола, в то время как Максин села справа от него. Обычно там сидела Алекс, и Максин знала это. Она самодовольно ухмыльнулась, когда Алекс заняла место на противоположном конце стола.
– Как вы, несомненно, знаете, – продолжал Брент, – на прошлой неделе мы с Максин поженились.
Со всех сторон посыпались поздравления. Брент сиял, и Алекс снова заметила, как он счастлив. Именно этого она и хотела, подумала Алекс. Ее горестное состояние медленно сменялось восхищением и уважением, которое она испытывала к нему в самом начале.
– Большое спасибо, – поблагодарил Брент. – Это было ураганное ухаживание, и, боюсь, я пустил некоторые дела на самотек, но я готов наверстать упущенное.
Алекс отвела от него взгляд и пристально смотрела прямо перед собой, но она не видела кабинет правления. Вместо него Алекс видела спальню в доме родителей в Саусалито, – она сидит на кровати с учебником по математике. Меган читает роман у окна, а Клементина роется в альбомах Алекс. Это было теплым субботним днем, в то волшебное время между школьными занятиями, когда домашние задания выполнены, родители ушли, а часы до утра в понедельник – восхитительны как сливочные ириски. Никакой ответственности, никаких обязанностей, никаких, пока что, приятелей, никакого бизнеса. Просто три девчонки, решавшие, как провести вторую половину дня.
– Пойдемте искупаемся, – предложила Клементина.
– Нет, слишком холодно, – ответила Алекс. – Давайте поиграем в шары?
Меган покачала головой:
– Ненавижу игру в шары.
Они уставились друг на друга, потом Клементина озорно улыбнулась.
– Давайте выкрадем туалетную бумагу из столовки и украсим ею дом Джонни Пидмунта.
Все сразу же согласились, что это – великолепная идея. Когда они выходили из спальни, Алекс бросила взгляд на учебник по математике, на формулы, которые ей надо выучить, но это ее не волновало. Ей еще предстоит найти что-то лучшее, чем быть с подругами, попадать в неприятности, делиться секретами и смеяться до тех пор, пока не начинали болеть животы. Ни один мальчик и ни один безупречный балл по контрольным не мог сравниться с этим.
Тогда она лучше разбиралась, что важнее и в чем смысл жизни, чем теперь, подумала Алекс. Она всегда думала, что станет умнее, повзрослев, но сейчас Алекс хотела знать, не выяснила ли она давным-давно, а потом просто забыла, для чего стоит жить, совсем как старушка, теряющая память.
Она вспомнила, как Клементина и Меган тащили ее из спальни, взявшись за руки, их мелодичные голоса звучали вокруг нее. Тогда Алекс знала, что была самой удачливой девочкой на земле. Она знала, что их дружба продлится вечно, а только это ей и было нужно.
Алекс снова сосредоточила внимание на Бренте и подняла голову. Слава богу, часть той девчонки все еще жива внутри нее. Она не все забыла. Ей не нужен ни Брент, ни это повышение по службе. Она стала старше и циничнее, чем была в тот день так много лет назад, но по-прежнему существовали хорошие друзья и остались прекрасные субботние дни. Другие вещи тоже могут сделать ее счастливой. Это не означает все на свете. Это не значит…
– Прежде всего, – заметил Брент, – как вы все знаете, Дик Коллинс уволился на прошлой неделе. Должность вице-президента остается незанятой. Это просто ад, а не работа, как вам скажет и Дик, но почему-то большинство из вас хочет ее получить.
В комнате наступило молчание, вдруг прекратилось всякое поскрипывание карандашей, лица от смущения покраснели. Брент переводил взгляд с одного на другого, его выражение совершенно не изменилось, когда он дошел и до Алекс.
– Я знаю о слухах, поползших вокруг. Я знаю о тактике всаживания ножей в спину, которую вы все применяете, стараясь подсидеть друг друга. Я не говорю, что это плохо. Совершенно наоборот. Биржевое маклерство должно быть хитрым, изворотливым, беспощадным и жестоким. Я просто хочу, чтобы вы поняли – я здесь не сторонний наблюдатель.
Брент остановился и еще раз оглядел присутствующих.
– Мое решение основано на многих факторах, – продолжил он. – Опыт, время работы в кампании, отчет о деятельности, способности к менеджменту. Каждого из вас я знаю годы, я наблюдал, как вы работали. Я уверен, ни один из вас не поставит под вопрос мое решение или мое желание сделать все, что в моих силах для кампании.
Потом он взглянул прямо на Алекс, и она поняла. Она прислонилась к спинке стула и постаралась выровнять дыхание.
– Максин Джиббонс – ваш новый вице-президент, – произнес он.
За столом прокатился приглушенный гул голосов. Алекс видела, как Максин вскочила и обвила руками шею мужа. Некоторые члены правления сочувствующе поглядывали на Алекс, но она не замечала их. Один за одним они поздравляли Максин, хвалили Брента за его решение, как будто у них был выбор, и покидали кабинет, чтобы, без сомнений, посплетничать о том, как шеф позволил своему пенису управлять его сознанием.
Максин снова еще раз обняла Брента, потом повернулась к Алекс, все еще сидевшей в кресле. Алекс знала: ожидают, что она воспримет новость с благородством, но ноги отказывались двигаться, рот не мог сложиться в подобие улыбки.
– О, Алекс, – сказала Максин. – Мне жаль. Мне действительно очень жаль. Но я более компетентна. – Она рассмеялась и поцеловала мужа. – Можно, я посмотрю свой новый кабинет? – спросила она его.
– Конечно, я буду через минуту.
Максин буквально протанцевала через комнату в дверь. Брент прошел вдоль стола и сел возле Алекс. На таком близком расстоянии она могла ощутить знакомый запах одеколона.
– Не отрицаю, – сказал он, – что частично я принял это решение потому, что она – моя жена.
Алекс заставила себя взглянуть на него:
– По крайней мере, ты признаешь это.
– Мне придется каждый вечер возвращаться с ней домой, Алекс. Ты же знаешь Максин. Она превратила бы мою жизнь в настоящий ад, если бы я поступил иначе. Кроме того, она справится с работой. Она – хороший работник.
Алекс отвела взгляд:
– Ты любишь ее, не так ли?
– Да, я люблю ее. Она мягче, чем кажется, более ранимая. Тебя я тоже когда-то любил. К несчастью, в неподходящее время в моей жизни.
Алекс покачала головой:
– Я всегда думала о тебе, как о величайшем бизнесмене нашего времени. Ты ставил дела компании превыше всего. Ты был моим героем.
Брент улыбнулся. Он потянулся к ее руке, но она отклонилась в сторону.