Куин Джулия. На пути к свадьбе

   Люси изучила свой наряд. Она не помнила, как одевалась. Просто чудо, что она не выглядит так, будто сбежала из цыганского цирка.
   Хотя...
   Она тихо вздохнула. Мысль о том, чтобы сбежать с цыганами, казалась привлекательной и даже разумной, потому что тогда ей будет запрещено показываться в приличном обществе. У нее явно нарушена связь между мозгами и языком, и только Богу известно, что может сорваться с ее губ в следующий раз.
   Господи, она могла бы ляпнуть Грегори Бриджертону, что считает его божеством.
   Хотя на самом деле не считает. Совсем. Она просто считает его хорошей партией для Гермионы. И она ему это сказала. Разве не так?
   Так что она сказала? Что конкретно она сказала?
   – Люси?
   Она сказала... Она сказала...
   Люси похолодела.
   Великий Боже! Он подумает, что она заинтересовалась им.
   – Люси?
   – Знаешь, – каким-то странным, писклявым голосом проговорила Люси, – кажется, я совсем не хочу есть.
   Гермиона посмотрела на нее с недоверием.
   – И завтракать не будешь?
   Для Люси это было неестественно. За завтраком она обычно ела с жадностью оголодавшего матроса.
   – Я... э-э... Кажется, вчера я съела что-то не то. Вероятно, лосось. – Для пущего эффекта она прижала руку к животу. – Думаю, мне лучше прилечь.
   И никогда не вставать.
   – Действительно, ты вся зеленая, – сказала Гермиона.
   Люси выдавила из себя слабую улыбку.
   – Хочешь, я тебе что-нибудь принесу? – предложила Гермиона.
   – Да! – с горячностью воскликнула девушка, надеясь, что подруга не слышала, как у нее урчит в животе.
   – Ой, этого делать нельзя, – вдруг заявила Гермиона, в задумчивости прижимая руку ко лбу. – Если тебя тошнит, то тебе есть нельзя. Ты же не захочешь, чтобы тебя вывернуло после еды.
   – Меня не тошнит, – принялась импровизировать Люси.
   – Не тошнит?
   – Ну... мне трудно объяснить. Я... – Люси привалилась к стене. Кто знал, что из нее получится такая великолепная актриса.
   Гермиона подскочила к ней. Ее очаровательное личико приняло озабоченное выражение.
   – О Боже! – заволновалась она, обнимая Люси за плечи. – У тебя жуткий вид.
   Люси заморгала. Может, она действительно заболевает? Что ж, это к лучшему. Тогда одиночество обеспечено ей надолго.
   – Я уложу тебя в кровать, – не терпящим возражений тоном заявила Гермиона. – А потом позову маму. Она знает, что нужно делать.
   Люси облегченно кивнула. У леди Уотсон от всех болезней было одно средство – шоколад и бисквиты. Мама Гермионы предпочитала это нетрадиционное лекарство всегда, когда считала, что заболевает. Естественно, и другим она не могла в нем отказать.
   Гермиона проводила Люси в их совместную спальню и даже сняла с нее туфли, прежде чем уложить на кровать.
   – Если бы я плохо тебя знала, – сказала она, аккуратно ставя туфли в гардероб, – я подумала бы, что ты притворяешься.
   – Я никогда бы не смогла.
   – О, смогла бы, – возразила Гермиона. – У тебя отлично получилось бы. Но ты долго не выдержала бы. Ты слишком традиционна.
   Традиционна? А при чем тут это?
   Гермиона изящно вздохнула.
   – Вероятно, за завтраком мне придется сидеть с этим нудным мистером Бриджертоном.
   – Он не такой противный, – сказала Люси чуть более оживленно, чем можно было бы ожидать от человека, отравившегося лососем.
   – Наверное, – согласилась с ней Гермиона. – Думаю, он лучше большинства.
   Люси услышала отголосок собственных слов. «Значительно лучше остальных».
   Возможно, ужаснее слов с ее губ еще никогда не слетало. Ну и дела! Гермиона любит мистера Эдмондса, мистер Бриджертон любит Гермиону, а Люси не любит мистера Бриджертона.
   Он же считает, что любит.
   Что, естественно, является полнейшей чепухой. Она никогда этого не допустит, потому что она практически обручена с лордом Хейзелби.
   Хейзелби. Люси едва не застонала. Насколько все было бы проще, если бы она смогла вспомнить, как он выглядит.
   – Наверное, я попрошу подать завтрак сюда, – сказала Гермиона, и ее лицо прояснилось, как будто она только что открыла новый континент. – Как ты думаешь, они согласятся?
   Проклятие! Все ее планы рушатся. Теперь у Гермионы появился предлог весь день просидеть в комнате. И завтрашний день, если Люси продолжит притворяться больной.
   – Как я раньше до этого не додумалась, – сокрушалась Гермиона, направляясь к звонку. – Мне гораздо приятнее побыть с тобой.
   – Не надо! – выкрикнула Люси, лихорадочно ища выход из создавшейся ситуации.
   – Почему?
   Действительно, почему? Она быстро соображала.
   – Если ты попросишь подать еду сюда, то вряд ли получишь то, что хочешь.
   – Но я и так знаю, что я хочу. Омлет, приготовленный на медленном огне, и тост. Уж с этим они справятся.
   – А я-то не хочу омлет и тост. – Люси изо всех сил старалась выглядеть жалкой и трогательной. – Ты же отлично знаешь мой вкус. Если ты спустишься в столовую, то обязательно найдешь для меня то, что нужно.
   – Я думала, что ты завтракать не будешь.
   Люси опять прижала руку к животу.
   – Ну, вообще-то я съела бы что-нибудь.
   – Отлично, – сказала Гермиона. Теперь в ее голосе звучало нетерпение. – Что ты хочешь?
   – Может, немного бекона?
   – Когда у тебя отравление рыбой?
   – Я не уверена, что дело в рыбе.
   Одно долгое мгновение Гермиона внимательно смотрела на подругу.
   – Значит, бекона? – наконец уточнила она.
   – Гм, и еще что-нибудь, то, что, по-твоему, мне понравится, – сказала Люси, вовремя сообразив, что беконом ограничиваться нельзя, так как его легко заказать в комнату.
   Гермиона сдержанно вздохнула.
   – Я скоро вернусь. – Она не без подозрения оглядела Люси. – Только не перенапрягайся.
   – Не буду, – пообещала ей Люси.
   Она улыбнулась закрывшейся за Гермионой двери, досчитала до десяти, соскочила с кровати и, подлетев к гардеробу, расставила туфли по порядку. Когда с этим было покончено, она сняла с полки книгу, забралась в кровать и углубилась в чтение.
   Кажется, утро обещает быть приятным.
 
   К тому моменту, когда Грегори вошел в столовую, он чувствовал себя значительно лучше. То, что случилось вчера вечером, уже потускнело и было практически забыто.
   На самом деле ему совсем не хотелось целовать леди Люсинду. Ему было просто интересно, каково это, а это совсем другое дело.
   Ведь он как-никак мужчина. У него возникали такие же вопросы в отношении многих других женщин, и в большинстве случаев он даже не собирался заговаривать с ними. Такие вопросы возникают у всех. Разница заключается в том, что не все ищут ответы на практике.
   Что означает, что Грегори может с ясной головой приступать к завтраку.
   Колбаски сегодня утром восхитительные. И тосты выше всяких похвал. С нужным слоем масла. Омлету немного не хватает соли, но в остальном он очень вкусен.
   Грегори попробовал соленой трески. Неплохо. Совсем неплохо.
   Он положил в рот еще один кусок. Прожевал. С аппетитом. Глубоко задумался о политике и сельском хозяйстве.
   Потом решительно перешел к физике Ньютона. Следовало бы больше внимания уделять ей в Итоне – сейчас он не мог вспомнить разницу между силой и работой.
   Так, посмотрим, работа – это то, что измеряется футами и фунтами, а сила – это...
   И вообще ему было не так уж и интересно. Возможно, сыграл роль полумрак. И еще его настроение. Он был немного не в себе. Он смотрел на ее губы, потому что она говорила, вот и все. Куда еще ему было смотреть?
   Грегори с удвоенным энтузиазмом взялся за вилку. И вернулся к треске. И к чаю. Чай – вот единственное, что смывает все прочь.
   Он сделал большой глоток, глядя поверх чашки. И в этот момент услышал, что кто-то идет по коридору.
   А затем в дверях появилась она.
   Он удивленно заморгал, потом оглянулся через плечо. Она пришла без своего обычного сопровождения.
   Теперь, когда эта мысль возникла у него в голове, он сообразил, что ни разу не видел мисс Уотсон без леди Люсинды.
   – Доброе утро, – встав, поздоровался Грегори. Тон был достаточно дружелюбным, чтобы не показаться занудой, но не настолько дружелюбным, чтобы она могла подумать, что он слишком уж рад ее обществу.
   Мисс Уотсон оглядела его, и на ее лице не отразилось никаких эмоций. Ни счастья, ни гнева – ничего, кроме легкого узнавания. И выглядел этот процесс довольно примечательно.
   – Доброе утро, – пробормотала она.
   – Не хотите ли присоединиться ко мне? – предложил Грегори.
   Ее губы приоткрылись, но она промолчала, как будто не знала, чего хочет. А потом, в подтверждение его упорной уверенности в том, что между ними существует некая высшая связь, он прочитал ее мысли.
   Честное слово. Он точно знал, что она думает.
   «Ах, ладно, мне все равно нужно завтракать».
   Это немного согрело ему душу.
   – Мне нельзя задерживаться надолго, – сказала мисс Уотсон. – Люси плохо себя чувствует, и я пообещала принести ей завтрак.
   Трудно было представить неукротимую леди Л Люсинду больной, хотя Грегори и не понимал, почему это трудно. Ведь он практически не знал ее. Ну что там – пару раз побеседовали.
   – Надеюсь, ничего серьезного, – сказал он.
   – Я тоже надеюсь, – сказала мисс Уотсон, беря тарелку, а потом устремила на него взгляд своих потрясающих зеленых глаз. – Вы ели рыбу?
   Грегори посмотрел на треску.
   – Сегодня?
   – Нет, вчера вечером.
   – Кажется. Я обычно ем все.
   Она задумчиво надула губки, потом сообщила:
   – Я тоже ее ела.
   Грегори надеялся услышать пояснения, но мисс Уотсон, судя по всему, давать их не собиралась. Поэтому он продолжал молча стоять, пока она накладывала себе небольшие порции омлета и ветчины. Затем, после секунды размышлений...
   «Голодна я или нет? Чем больше я накладываю на тарелку, тем дольше я буду это есть. Здесь. В утренней столовой. С ним».
   ... она положила себе тост.
   «Гм... Да, я действительно голодна».
   Грегори дождался, когда она села напротив, и тоже сел. Мисс Уотсон слабо улыбнулась ему – это была даже не улыбка, а едва заметное движение губ, – и принялась за омлет.
   – Как вы спали? – осведомился Грегори.
   Она вытерла рот салфеткой.
   – Очень хорошо, благодарю.
   – А я плохо, – сообщил он.
   Ладно, если не удалось пробудить ее к жизни светской беседой, попытаемся вызвать у нее удивление. Мисс Уотсон подняла голову.
   – Я сожалею.
   И опустила голову. И продолжала есть.
   – Мне приснился страшный сон, – сказал Грегори. – Настоящий кошмар. Просто ужасный.
   Мисс Уотсон взяла нож и отрезала кусочек бекона.
   – Я сожалею, – проговорила она, вероятно, не отдавая себе отчета в том, что минуту назад произнесла те же самые слова.
   – Не помню, что мне снилось, – не унимался Грегори. Естественно, он все выдумывал. Спал-то он плохо, но кошмар был тут ни при чем. Либо он разговорит ее, либо умрет от перенапряжения. – А вы помните свои сны? – спросил он.
   Ее вилка остановилась на полдороге ко рту – и снова возникла эта восхитительная связь сознаний.
   «Господи, ну почему он меня об этом спрашивает?» Ну, может, к Господу она не взывала. Ведь для этого требуется чуть больше эмоциональности, чем у нее имеется в резерве.
   – Э... нет, – ответила она. – Не помню.
   – Серьезно? Как интересно! Я, по прикидкам, запоминаю примерно половину своих снов.
   Она кивнула.
   «Если я кивну, то избавлю себя от необходимости говорить».
   А Грегори, хоть и с трудом, продвигался вперед:
   – Мой вчерашний сон был очень ярким. Там был ливень с ураганом. Гремел гром и сверкали молнии. Очень эффектно.
   Мисс Уотсон очень медленно повернула голову и посмотрела через плечо.
   – Мисс Уотсон?
   Она повернулась обратно.
   – Я подумала, что мне послышался чей-то голос.
   «Я так надеялась, что мне послышался чей-то голос». Честное слово, эта способность читать чужие мысли начинает утомлять.
   – Хорошо, – сказал он. – Так на чем я остановился?
   Мисс Уотсон стала есть с огромной скоростью.
   Грегори подался вперед. Нет, ей так легко от него не отделаться.
   – Ах да, на ливне, – якобы вспомнил он. – Лило как из ведра. Это был самый настоящий потоп. И у меня под ногами начала таять земля. И засасывать меня.
   Он намеренно помолчал, продолжая смотреть ей в лицо и тем самым вынуждая ее сказать хоть что-нибудь.
   После нескольких секунд чрезвычайно неловкого молчания мисс Уотсон наконец-то оторвала взгляд от своей еды и устремила его на Грегори. На зубцах ее вилки трепетал крохотный кусочек омлета.
   – Земля таяла, – повторил Грегори. И едва не расхохотался.
   – Как... неприятно.
   – Это было очень неприятно, – оживленно согласился он. – Я думал, она поглотит меня. Мисс Уотсон, вы когда-нибудь испытывали нечто подобное?
   Молчание. А потом...
   – Нет. Нет, не могу сказать, что испытывала.
   Грегори неторопливо подергал себя за мочку и довольно небрежно заявил:
   – Мне это совсем не понравилось.
   Он испугался, что она поперхнется чаем.
   – А ведь серьезно, – продолжал он, – кому может понравиться?
   И тут впервые с момента их знакомства у него возникло впечатление, будто выражение безразличия исчезло из ее глаз, когда она почти равнодушно сказала:
   – Даже представить трудно.
   Она даже замотала головой. Надо же, тройной успех! Целое предложение, проблеск эмоций и даже мотание головой. Господи, может, он и достучится до нее!
   – Мистер Бриджертон, а что было дальше?
   Великий Боже, она задала ему вопрос! Как только он со стула не свалился!
   – Вообще-то, – ответил он, – я проснулся.
   – Вам повезло.
   – Я тоже так подумал. Говорят, что если человеку снится, что он умирает, то он умрет во сне.
   У нее расширились глаза.
   – В самом деле?
   – Так говорят мои братья, – признался он. – У вас тоже есть свободный доступ к подобному источнику сведений.
   – У меня есть брат, – подтвердила она. – Он обожает мучить меня.
   Грегори мрачно кивнул.
   – Именно для этого и созданы братья.
   – А вы тоже мучаете своих сестер?
   – Главным образом младшую.
   – Потому что она младшая?
   – Нет, потому что она этого заслуживает.
   Она рассмеялась.
   – Мистер Бриджертон, вы ужасны.
   Грегори медленно растянул губы в улыбке.
   – Вы просто не знакомы с Гиацинтом.
   – Если она раздражает вас настолько, что у вас появляется желание мучить ее, я уверена, что полюбила бы ее.
   Грегори откинулся на спинку стула, наслаждаясь ощущением легкости. Было приятно думать, что больше не нужно трудиться изо всех сил.
   – Значит, ваш брат старше?
   Она кивнула.
   – Он терроризирует меня именно потому, что я младше.
   – Вы хотите сказать, что не заслуживаете этого?
   – Естественно, не заслуживаю.
   Грегори не смог определить, пошутила она или нет.
   – А где ваш брат сейчас?
   – В Тринити-холле. – Она положила в рот последний кусочек омлета. – В Кембридже. Брат Люси тоже там учился. Он окончил его год назад.
   Грегори не понимал, почему она это ему рассказывает. Ведь его совсем не интересует брат Люсинды Абернети.
   Мисс Уотсон отрезала кусочек бекона и поднесла вилку ко рту. Грегори тоже ел, то и дело украдкой поглядывая на девушку. До чего же она красива! Наверное, он в жизни не встречал женщину с таким цветом лица. У нее потрясающая кожа. Большинство мужчин, подумал он, считают, что ее красота заключается в волосах и глазах. Это правда, потому что именно при виде ее волос и глаз мужчины застывают как вкопанные. Но ее кожа похожа на алебастр, из-под которого просвечивает розовый лепесток.
   Грегори замер, не дожевав. Он и не предполагал, что может быть таким поэтичным.
   Мисс Уотсон отложила вилку.
   – А теперь, – проговорила она с едва слышным вздохом, – мне нужно собрать тарелку для Люси.
   Грегори подскочил и поспешил к ней на помощь. Ну и дела! По ее тону можно было решить, что ей не хочется уходить. Грегори поздравил себя с тем, что завтрак прошел чрезвычайно продуктивно.
   – Я распоряжусь, чтобы тарелку отнесли наверх, – сказал он, подавая знак лакею.
   – О, это было бы замечательно. – Мисс Уотсон благодарно улыбнулась, и его сердце в буквальном смысле пропустило удар. Раньше он думал, что это лишь слова, но теперь понял, что так бывает на самом деле. Любовь действует на внутренние органы человека.
   – Пожалуйста, передайте леди Люсинде мои наилучшие пожелания, – сказал он, с любопытством наблюдая, как мисс Уотсон накладывает на тарелку пять ломтей мяса.
   – Люси очень любит бекон, – проговорила она.
   – Я вижу.
   За беконом последовали омлет, треска, картошка, помидоры. На отдельную тарелку были уложены булочки и тост.
   – Завтрак – это ее любимая еда, – пояснила мисс Уотсон.
   – И моя тоже.
   – Я ей об этом расскажу.
   – Вряд ли это будет ей интересно.
   В столовую вошла горничная с подносом, и мисс Уотсон передала ей тарелки.
   – О, ей будет очень интересно, – возразила она. – Люси интересно все. Она даже складывает числа в уме. Ради развлечения.
   – Вы шутите! – Грегори не мог представить менее приятного времяпрепровождения.
   Мисс Уотсон прижала руку к сердцу.
   – Клянусь вам. Думаю, она хочет развить свой интеллект, потому что у нее всегда было плохо с математикой. – Она пошла к двери и вдруг обернулась. – Мистер Бриджертон, завтрак был замечательным. Благодарю вас за приятную компанию и беседу.
   Грегори поклонился.
   – Я получил огромное удовольствие.
   Хотя не только он. Она тоже получила удовольствие от их общения. Он понял это по ее улыбке. И по глазам. И он почувствовал себя королем.
 
   – А ты знаешь, если тебе снится, что ты умираешь, то ты умрешь во сне?
   Люси даже не прекратила резать бекон.
   – Чепуха, – заявила она. – Кто тебе это сказал?
   Гермиона присела на край кровати.
   – Мистер Бриджертон.
   А вот это по значимости превосходило бекон. Люси тут же подняла голову.
   – Так ты виделась с ним за завтраком?
   Гермиона кивнула.
   – Мы сидели напротив друг друга. Он помог мне собрать для тебя еду.
   Люси озадаченно оглядела свой обильный завтрак. Обычно ей удавалось скрывать свой дикий аппетит – она надолго задерживалась в столовой и, дождавшись, когда первая волна завтракающих спадет, накладывала себе новую порцию.
   А, ладно, нечего из-за этого переживать. Грегори Бриджертон и так считает ее глупой уткой – так пусть думает, что эта утка к концу года будет весить двенадцать cтоунов^[2].
   – Между прочим, он довольно занятный, – сказала Гермиона, рассеянно теребя локон.
   – Я слышала, что он приятный человек.
   – Гм…
   Люси внимательнее присмотрелась к подруге. Гермиона смотрела в окно, и если ее вид и не соответствовал «заучиванию любовного сонета», то для запоминания парочки куплетов он подходил в полной мере.
   – Он очень красив, – сказала Люси.
   Упоминание об этом, по ее мнению, никакого вреда причинить не может. По ее словам нельзя заключить, будто она охотится за ним, а его внешность настолько привлекательна, что ее замечание можно воспринять как констатацию факта, а не выражение мнения.
   – Ты так думаешь? – спросила Гермиона.
   Она снова повернулась к Люси и в задумчивости склонила голову набок.
   – О да, – ответила Люси. – В частности, глаза. Я обожаю карие глаза. Мне всегда нравились именно такие.
   На самом же деле она не уделяла особого внимания цвету глаз, но сейчас, когда об этом зашел разговор, цвет глаз Грегори Бриджертона вдруг показался ей наиболее изысканным. Ореховый. С вкраплениями темно-коричневого и зеленого. Гермиона посмотрела на нее с любопытством.
   – Не знала об этом.
   Люси пожала плечами.
   – Я же не все тебе рассказываю.
   Еще одна ложь. Гермиона посвящалась во все подробности жизни Люси, и так продолжалось три года. Не знала она, естественно, только о планах Люси выдать ее за мистера Бриджертона.
   Кстати, о мистере Бриджертоне. Нужно вернуть разговор к его персоне.
   – Но ты должна признать, – с наигранной задумчивостью сказала Люси, – что он не сверхкрасив. И это хорошо.
   – Мистер Бриджертон?
   – Да. Его нос свидетельствует о твердости характера, согласна? А брови красиво изогнуты.
   Люси нахмурилась. Она даже не подозревала, что так хорошо знает лицо Грегори Бриджертона.
   Гермиона только кивнула, однако Люси продолжила:
   – Вряд ли мне захотелось бы выходить замуж на сверхкрасивого мужчину. Это, должно быть, ужасно страшно. Я чувствовала бы себя неуклюжей уткой каждый раз, когда открывала бы рот.
   Гермиона хихикнула:
   – Уткой?
   Люси кивнула и решила не крякать. Ей стало интересно, а не мучаются ли такими же мыслями мужчины, ухаживающие за Гермионой?
   – Уж больно у него темные волосы, – заметила Гермиона.
   – Ну, уж не настолько. – Люси вспомнила, что волосы у него умеренно каштановые.
   – Настолько – ведь у мистера Эдмондса значительно светлее.
   У мистера Эдмондса действительно были очень красивые светлые волосы, но Люси решила не говорить об этом. Она знала, что в этом вопросе следует соблюдать особую осторожность. Если она станет слишком настойчиво подталкивать Гермиону в сторону мистера Бриджертона, Гермиона упрется и погрязнет в своей любви к мистеру Эдмондсу, а это будет катастрофой.
   Нет, тут нужно действовать тонко. Нужно, чтобы Гермиона сама пришла к мысли, что следует перенести свою привязанность на мистера Бриджертона.
   – И у него очень крепкая семья, – проговорила Гермиона.
   – У мистера Эдмондса? – осведомилась Люси, делая вид, будто не поняла, о ком речь.
   – Нет, у мистера Бриджертона, естественно. Я так много интересного узнала о них.
   – Ах да, – сказала Люси. – Я тоже слышала. Мне очень нравится леди Бриджертон. Из нее получилась потрясающая хозяйка.
   Гермиона кивнула.
   – Думаю, ты ей нравишься больше, чем я.
   – Не глупи.
   – Да мне все равно, – заверила ее Гермиона, пожимая плечами. – Дело не в том, что я ей не нравлюсь. Просто ты ей нравишься больше. Ты вообще нравишься женщинам больше, чем я.
   Люси хотела было возразить, но промолчала, потому что сообразила, что это правда. Странно, что она сама этого не замечала.
   – Да, но ты же замуж за нее не собираешься, – сказала она.
   Гермиона резко вскинула голову.
   – А я не говорила, что хочу выйти замуж за мистера Бриджертона.
   – Естественно, нет, – поспешила согласиться с ней Люси, мысленно пиная себя за промашку. Она поняла, что говорит не то, что нужно, как только слова сорвались с языка.
   – Но... – Гермиона вздохнула и опять устремила свой взгляд в бесконечность.
   Люси наклонилась вперед. Что может крыться за этим словом?
   Она прикидывала, прикидывала... и в конце концов не выдержала.
   – Гермиона? – позвала она.
   Гермиона, сидевшая на кровати, упала навзничь.
   – О, Люси, – простонала она с трагизмом, достойным «Ковент-Гардена», – я в таком замешательстве.
   – В замешательстве? – Люси улыбнулась. – Это хороший признак.
   – Да, – ответила Гермиона, принимая изящную позу. – Когда я сидела за столом с мистером Бриджертоном... в общем, сначала он показался мне ненормальным, но потом я поняла, что мне приятно в его обществе. Он был очень забавен и даже рассмешил меня.
   Люси молчала, ожидая, когда Гермиона доскажет остальное.
   Гермиона издала звук, похожий и на вздох, и на стон. Он выражал глубочайшее страдание.
   – А потом вдруг я это поняла. Я посмотрела на него и... – Она перекатилась на бок и подперла голову рукой. – Я затрепетала.
   Люси все еще пыталась переварить характеристику «ненормальный».
   – Затрепетала? – эхом отозвалась она. – Что значит «затрепетала»?
   – У меня все задрожало. Желудок. Сердце. Еще что-то – не знаю.
   – Так же, как когда ты в первый раз увидела мистера Эдмондса?
   – Нет. Нет. Нет. – Каждое из этих «нет» было сказано с другой интонацией, и у Люси возникло подозрение, что Гермиона просто пытается убедить в этом себя. – Совсем не так, – добавила Гермиона. – Но немного... похоже.
   – Понятно, – проговорила Люси с достойной восхищения важностью, если учесть, что на самом деле она ничего не поняла.
   – Как ты думаешь... если я отчаянно влюблена в мистера Эдмондса... как ты думаешь, могла бы я трепетать при взгляде на кого-то другого?
   Люси задумалась над этим. И ответила:
   – Не понимаю, почему любовь должна быть безысходной.
   Гермиона легла на живот, оперлась на оба локтя и с любопытством посмотрела на подругу.
   – Я спросила тебя о другом.
   – Гермиона, в том, что ты сомневаешься в себе, нет ничего плохого. Замужество – это очень важный шаг. Самое главное решение в твоей жизни. И после того, как ты его примешь, ты уже не сможешь передумать.
   Гермиона заговорила только после очень долгой паузы:
   – Вероятно, ты права.
   – Если тебе действительно суждено быть с мистером Эдмондсом, он дождется тебя. – Боже! Люси не верилось, что это сказала она.
   Гермиона спрыгнула с кровати и, подбежав к подруге, крепко обняла ее.
   – О, Люси, ты в жизни не говорила мне ничего приятнее. Я знаю, что ты не одобряешь его.
   – Ну... – Люси откашлялась, пытаясь придумать подходящий ответ.
   Раздался стук в дверь. Хвала Господу!
   – Войдите! – хором крикнули девушки.
   Вошла горничная и сделала книксен.
   – Миледи, – проговорила она, глядя на Люси, – прибыл лорд Феннсуорт и желает видеть вас.
   Люси ахнула: