МАРШАЛ И КОРОЛЕВА
Отряд Рагнарсона доскакал до Карак Штрабгера только к полуночи. Браги ворчал по поводу запущенного состояния замка. Его не ремонтировали со времен гражданской войны. Что-то надо было делать. Баксендала играла ключевую роль в обороне Кавелина.
Укрепления напоминали женщину, которой перевалило за тридцать. Чтобы окончательно не развалиться, они требовали постоянного ухода.
Передав поводья коня одному из солдат крошечного гарнизона, он взглянул на Вартлоккура.
— Время еще не пришло, — сказал чародей. — Она отдыхает. У нас есть еще один день.
— Я пойду взгляну на неё — всего на минуту. Рагнар, останься с мистером Элдредом. Дежурный капрал подыщет тебе место для сна.
— Это как раз то, что мне сейчас нужно, — ответил Рагнар, и по его лицу пробежала тень.
— Я вернусь через минуту, — повторил Рагнарсон и обнял сына. Они понесли невосполнимые потери, и им было что вспоминать во время скачки.
Рагнарсон никогда не выставлял напоказ свои чувства, и объятия отца удивили Рагнара, но в то же время доставили ему удовольствие.
— Отправляйся, — сказал отец. — И веди себя прилично. Любой солдат имеет право отполировать твою задницу, если начнешь что-нибудь вытворять.
Это был очень долгий подъем. Гжердрам и доктор Вачел хотели поместить Фиану в недоступное место.
Она была одна, если не считать спавшей в кресле служанки. Помещение освещала единственная свеча, стоящая рядом с кроватью.
Браги склонился над Фианой, с горечью отметив, что боль поглотила её красоту. Но сейчас женщина спала совершенно спокойно. Ему не следует её беспокоить после того, что ей, по словам Вартлоккура, пришлось пережить.
Время полностью смыло черты эльфа, которые придавали Фиане столько прелести в те далекие годы, когда они впервые увидели друг друга. Но тогда ей было всего двадцать, и мучали её лишь обязанности, связанные с титулом королевы,
— О, сэр!
Это проснулась служанка.
— Ш-ш-ш…
Девушка подошла ближе к маршалу.
— Как она?
— Сегодня вечером лучше. Но прошлой ночью… Мы боялись… Как хорошо, что вы здесь. Это пойдет ей на пользу. Она так страдала. Вы сможете остаться?
— Да. Теперь нет причин скрываться. Голубые глаза девушки от ужаса округлились.
— Неужели мои слова звучат настолько горько? — спросил он, и морщины боли на лице Фианы снова поглотили все его внимание. — Бедняжка, — прошептал он.
— Разбудите её. Я ухожу.
— Этого делать нельзя. Ей нужен покой.
— Вы ей нужны гораздо больше. Доброй ночи, сэр.
Он сел на край кровати и глубоко задумался, неотрывно глядя на любимую. «Хороший человек», — сказал владелец постоялого двора. И этот «хороший человек» довел Фиану до столь плачевного состояния.
Браги всегда нравилось считать, что он принадлежит к категории хороших людей. Он не только хотел так думать, но, по правде говоря, даже нуждался в такой самооценке. Может быть, так и было в действительности, во всяком случае, для своего времени. Но почему всем женщинам, связавшим с ним свою жизнь, он приносил только страдания? Разве принес он счастье Фиане? Или Элане? Ему вообще не следовало вступать в брак. Удовлетворение вполне можно было получить в случайных встречах или в домах радости. Элане было бы гораздо лучше с Рольфом Прешкой. Этот человек из Ива Сколовды сделал бы для неё всё…
Он взял Фиану за руку. Слишком крепко, её ресницы затрепетали, и Браги прочитал во взгляде любимой радостное удивление.
— Ты пришел, — прошептала она.
Он вспомнил об Элане, и по его щеке прокатилась слеза.
— Что случилось?
— Ничего. Во всяком случае, ничего такого, что стоило бы твоего беспокойства. Спи.
— Что? Почему? Ты выглядишь просто ужасно.
— Я не успел умыться.
— Мне безразлично. Главное — ты со мной.
Он погладил её волосы, разметавшиеся на голубой подушке. Бледное личико Фианы покоилось на синем фоне в прекрасном обрамлении. Служанка хорошо заботилась о волосах хозяйки. Хорошая девочка. Она знала, как поддержать у слабеющей женщины бодрость духа.
— Ты выглядишь измученным. У тебя было много дел?
— Нет, не очень. Просто не спал пару суток.
— Неприятности? Ты приехал из-за них?
— Нет. Пусть тебя это не беспокоит. Постарайся уснуть. Мы поговорим утром.
Она чуть расслабилась. её живот вздымался не правдоподобно огромным холмом. У Эланы подобного никогда не было.
— Приляг рядом со мной. Вот сюда.
— Я не могу.
— Прошу тебя. Пожалуйста. Ты ни разу не оставался со мной на всю ночь. Сделай это сейчас.
— Со мной сын. Я сказал ему, что скоро вернусь.
— Ну пожалуйста…
Он прикусил губу.
— Может быть, мы встречаемся в последний раз, — её лицо исказила гримаса страха. — Я боюсь. Мне не перенести этого. Всё так плохо…
— Подожди, не надо. Для страха нет оснований. Все будет в полном порядке.
Забавно. Женщины постоянно так этого боятся и затем вполне хорошо переносят. Элана…
Она не обиделась.
— Нет. Это не так, как раньше. Прошлый раз было больно только когда появлялось дитя.
Её глаза увлажнились. Её дочурка, не по годам развитое очаровательное светловолосое создание, так похожее на милого эльфа, таинственным образом умерла сразу после гражданской войны. Это было одно из самых горьких событий её жизни. Другим таким событием явилась смерть короля, её супруга, смерть, которая, собственно, и развязала гражданскую войну.
— Прошу тебя. Останься.
Он был не в силах ей отказать. Её взгляд…
— А теперь, — произнесла она, когда он улегся рядом, — скажи мне, что случилось.
— Ничего. Не волнуйся.
Но она не отступала, а ему особого нажима и не требовалось. Браги было просто необходимо поделиться с кем-нибудь своим горем.
Фиана рыдала вместе с ним. Затем они уснули.
Никто их не беспокоил. Все старались проявлять максимальную деликатность.
Когда Рагнарсон проснулся, был уже полдень. Фиана тут же спросила:
— Думаешь, что это опять Шинсан?
— А кто же еще? Мне так хочется ответить ударом на удар. Если бы не ты и не Кавелин, я бы немедленно двинулся на юг и успокоился бы, лишь пронзив сердце О Шинга своим мечом.
"Когда-нибудь это произойдет, — думал он. — Не исключено, что с помощью Вартлоккура. У чародея свои счеты с Шинсаном».
О Вартлоккуре он ей ничего не сказал, Фиана и без того достаточно обеспокоена его рассказом. Однако это волнение пошло ей на пользу. Мысли о судьбе Кавелина несколько отвлекли королеву от тревоги за себя, Узнав, что чародей покинул свое убежище, опасаясь за её состояние, Фиана может полностью утратить контроль над собой.
— Дорогая, я должен спуститься вниз. Рагнар решит, что я его бросил. Кроме того, я боюсь, что Вачел от нетерпения уже танцует у твоих дверей, не в силах решить, может ли он сунуть сюда нос или нет.
— Знаю. Но ты возвратишься. Хорошо? Как можно быстрее.
— Обязательно.
И он действительно вернулся, но уже в сопровождении Вартлоккура и Вачела. Вартлоккур захватил с собой принадлежности чародея, привезенные им из Клыкодреда, напугав до полусмерти половину обитателей Карак Штрабгера. Интересно, какие нелепые слухи поползли по Баксендале?
Вернувшись, Рагнарсон сдержал свое обещание, но королеве этого не дано было узнать. Она содрогалась под ударами нечеловеческой боли. Фиана непрерывно кричала, в то время как Браги и доктор старались удержать ее, чтобы она не искалечила себя.
— Похоже, что на сей раз дело даже хуже, чем обычно, — сказал Вачел.
Этот добрейшей души человек вздрагивал при каждой схватке несчастной женщины. Он был придворным лекарем еще до рождения Фианы и одним из немногих кавелинцев, от кого Рагнарсон не слышал ни одного дурного слова в чей-либо адрес. Ему, как и Майклу Требилкоку, чувство страха было чуждо. Даже Вартлоккур произвел на него впечатление лишь своими медицинскими познаниями.
Вачел знал о прошлом чародея. Вартлоккур осваивал целебную магию под руководством самого Горного Старца, считавшегося в этой области непревзойденным мастером.
— Держите крепче! — приказал Вартлоккур. — Мне надо её осмотреть.
Браги прижал к постели плечи Фианы. Она же пыталась его укусить. Вачел сражался с её ногами. Чародей возложил ладонь на её живот.
— Никогда не видел подобной беременности. Вы уверены, что она на восьмом месяце?
— Да, это и меня очень беспокоит, — понимающе кивая, ответил Вачел. У него был очень усталый вид. — Можно подумать, что она собирается разрешиться жеребенком.
— По-моему, все сроки прошли. Вы уверены?.. — Он еще раз прикоснулся к её животу, и на его лице появилось выражение недоверия. — Вачел, у вас найдется что-нибудь, чтобы её успокоить?
— Мне не хочется ей давать ничего такого, о чем позже я могу пожалеть.
— Дайте. Ей без этого не обойтись, так как нам придется резать. Ни одна женщина не в силах родить это.
Вачел молча взглянул на него и отпустил лодыжки Фианы. Чародей занял его место.
— Более двадцати фунтов, — пробормотал Вартлоккур.
— Невозможно!
— Вы это знаете. И я знаю. Но это существо в её чреве… Маршал?
— Да.
— Не знаю, как сказать… Не уверен, что сам все понимаю. Но это не твой ребенок.
Удар дубиной не мог потрясти Рагнарсона сильнее, чем потрясли слова чародея.
— Но… Но такое невозможно. Она…
— Помолчи! Это как раз то, что очень трудно объяснить.
— Попытайся. Мне надо хоть что-то услышать.
— Помнишь ту интригу, которую плели Каптал Савернейка и Ио Хси? О ней рассказал Каптал, прежде чем ты отрубил ему голову.
Каптал был одним из главарей мятежников во время гражданской войны. За ним стоял принц-демон. Чтобы помочь своему союзнику, Шинсан прислал легионы, которые Рагнарсон позже разгромил под Баксендалой. Заговор начался с искусственного оплодотворения Фианы во время сна с целью получения наследника престола, полностью подчиненного воле Шинсана. Чтобы осложнить ситуацию и вызвать споры о престолонаследии, заговорщики подменили новорожденного другим ребенком.
Однако Ио Хси совершил одну роковую ошибку. Фиана родила девочку.
И это осложнило дело буквально для всех.
Вскоре после этого Ио Хси и Ну Ли Хси были уничтожены в замке Клыкодред, и заговор рухнул. Но рухнул не окончательно, его плодами решила воспользоваться Мгла — дочь Ио Хси.
После окончательного разгрома мятежников девочка вернулась в дом матери, но уже зимой она умерла от укуса паука.
— Помню. Ближе к делу.
— В то время должен был родиться именно этот ребенок.
— Что? Полная чушь! Я, конечно, не лекарь и тем более не маг, но я знаю, что с тех пор прошло пятнадцать лет…
— Должен признаться, что я и сам пребываю в недоумении. Если это отпрыск Ио Хси, то, следовательно, Каролан была твоей дочерью.
Фиана немного успокоилась, лекарство Вачела начинало действовать.
— Послушай, чародей, я готов поверить практически во все, — сказал Рагнарсон. — Но ничто не может заставить меня поверить в то, что женщина способна родить моего ребенка за пять лет до моего с ней знакомства.
— Совершенно не важно, во что ты веришь. Ты убедишься сам, когда мы извлечем плод. Доктор, вы согласны, что нам придется резать?
— Да. Я весь последний месяц этого опасался, но все время откладывал решение в пустой надежде… Уже давно следовало сделать аборт.
— Я вам помогу, Но прежде мне надо убедить маршала.
— В чем? — спросил Рагнарсон.
— Отдать мне ребенка, — ответил чародей.
Глаза маршала сузились, что сулило немалую опасность.
— Я знаю, что ты мне не доверяешь, — продолжил Вартлоккур. — Неизвестно почему, но это так. Давай поступим следующим образом. Мы извлекаем ребенка. Если ты признаешь его своим, то пусть он остается с тобой. Если нет, то его забираю я. По-моему, так будет справедливо.
"Зачем Вартлоккуру лгать?» — думал Браги. Чародей мудр… Он…
— Да делайте же, дьявол вас возьми! Кончайте!
— Нам потребуются некоторые…
— Я присутствовал при родах. Девять раз! (Трое детей Эланы умерли, едва появившись на свет). Вачел, достань все что требуется и затем объясни, почему ты не подготовился заранее.
— Все давно готово, сэр.
Вачел был в ярости, никто не смел ставить под сомнение его умение или преданность делу.
— Отлично. Приступайте, — сказал Рагнарсон, устраиваюсь рядом с комодом. — Муж останется следить за родами, — он погладил эфес меча, — и ему не понравится, если что-нибудь пойдет не так как надо.
— Милорд, я ничего не могу гарантировать. И вам это прекрасно известно. Матери очень редко выживают при подобных операциях…
— Доктор, я вам полностью доверяю. И резать должны вы.
— Я так и планирую. Высоко ценя познания коллеги, я не признаю его руку.
Вачел приступил к операции, и, несмотря на прием болеутоляющего лекарства, Фиана закричала. Они привязали её к кровати и вызвали солдат, чтобы те держали королеву, но несчастная женщина дергалась и непрерывно кричала…
Вачел с Вартлоккуром делали все, что было в их силах, и Рагнарсон при всем желании не мог отрицать этого.
Ничего не помогало.
Рагнарсон держал её руку и рыдал.
Но и слезы ничего не изменили.
Так же, как и самые могущественные целебные заклинания Вартлоккура.
— Никто не может бороться с Роком.
— Роком? Да будь он проклят, этот ваш Рок! Сохраните её!
— Вы, сэр, может быть, и маршал, — заорал Вачел, — и можете меня убить, но это моё дело, дьявол вас побери! Сядьте, заткнитесь и не путайтесь под ногами! Мы делаем все, что можно. Пытаемся спасти ребенка.
Терпение Вачела имело свои границы, и солдаты, надо сказать, его хорошо понимали.
Адъютант Рагнарсона Гжердрам и два воина встали между маршалом и врачом.
Пока Вачел оперировал, Вартлоккур произвел несколько магических действий. Он и доктор закончили одновременно. Дитя, появившееся из утробы мертвой женщины, воспарило над постелью в прозрачной сфере, сотворенной чародеем.
Глаза новорожденного были открыты. Ребенок взирал на них жестоким, всепонимающим взглядом.
— Это не мой сын, — прорычал Рагнарсон.
— Я тебе это говорил, — коротко бросил Вартлоккур.
— Убей его!
— Нет. Ты обещал…
Гжердрам переводил взгляд с одного на другого. Вачел кивнул, подтверждая права Вартлоккура.
— Дитя зла. Убийца. Я уничтожу тебя! — взревел Браги, поднимая меч.
Существо бесстрашно взирало на него из своего пузыря. Вартлоккур обошел вокруг кровати и сказал:
— Поверь мне, друг. Пусть оно существует, это дитя Шинсана… Ему не известно, что оно собой представляет. Тех, кто его создал, больше нет. Отдай его мне, и оно станет нашим оружием. Это моя сфера деятельности. У тебя же много дел. У Кавелина нет королевы.
Кавелин. Кавелин. Кавелин. Четверть своей жизни он отдал стране, которая даже не его родина. Кавелин. Страна… чья? Женщин, которые его любили? Но Элана была из Итаскии. Фиану привезли из Октилии — ребенка-невесту для престарелого короля, отчаянно пытавшегося избавить свою страну от борьбы за престолонаследие. Какое ему дело до этого захолустья? Земля печали. Земля, которая сожрала всех, кого он любил. Земля, которая отнимала все его силы, время и душу так долго, что он потерял любовь женщины, бывшей когда-то половиной его души. Какие еще жертвы должен он принести этой земле, чтобы удовлетворить её алчность? Может быть, эта земля — безжалостный, голодный зверь, который рвет клыками все им любимое и столь ему дорогое?
Браги поднял меч, который дал ему его отец еще в то время, когда они с Хаакеном были безбородыми юнцами. Он не расставался с этим оружием вот уже четверть века. Этот клинок служил ему и во время недостойных авантюр, и в благородных делах. Меч был верен ему даже в те далекие дни, когда его владелец был ничуть не лучше людей, убивших недавно его Детей. Меч этот являлся продолжением его души, он был неотъемлемой частью человека по имени Браги Рагнарсон.
Браги поднял меч и стал вращать клинок над головой так, как это делал его отец — Безумный Рагнар. Все присутствующие попятились назад, а Браги атаковал ложе, на котором ушла с иной мир королева, где он утешал любимую, лежа рядом в последнюю ночь её пребывания на земле. Подобно взбесившемуся зверю, он рубил столбы балдахина и сам балдахин, крошил раму из редкого дерева, и никто не смел остановить его.
— Кавелин! — гремел маршал. — Ты — прыщ на заднице мира! Что ты от меня хочешь?
И в этот момент перед его мысленным взором предстало лицо. Лицо простого человека, владельца постоялого двора, который в свое время встал под знамена чужеземца с Севера в надежде обрести свободу. За этим лицом он увидел лица сотен, тысяч, десятков тысяч людей, насмерть стоявших рядом с ним под Баксендалой. Крестьянские парни и горцы, чьи руки еще год назад не были знакомы с рукоятями мечей, грудью встречали яростный натиск Шинсана. Не всем так повезло, как хозяину постоялого двора. Большинство их легло в землю у подножия холма, на котором стоит Карак Штрабгер. Таких тысячи и тысячи. Они умерли потому, что поверили в него, потому что он и вот эта уже холодеющая женщина вселили в них надежду на лучшее будущее.
Чего хотел Кавелин от них?
— О боги! — воскликнул он и ударил своим верным мечом о камень с такой силой, что клинок разлетелся тысячью осколков. — Боги! — повторил он, закрыв лицо ладонями. И в этот момент ему показалось, что на искаженном агонией мертвом лице промелькнула легкая улыбка и начинающие синеть губы прошептали:
— Дорогой, ты должен продолжать. Заканчивай то, что мы начали вместе.
Он приник лицом к мертвому телу и прошептал, давясь слезами:
— Фиана, не оставляй меня одного. Молю тебя.
Элана ушла. Ушла и Фиана. Что же у него осталось? Осталось только одно, нашептывал ему внутренний голос. У тебя осталось это мерзкое божество, этот шумный, вечно недовольный ребенок, которого ты полюбил больше, чем самую любимую женщину. У тебя остался Кавелин.
Кавелин. Кавелин. Кавелин. Этот проклятый Кавелин.
По щекам Браги катились слезы.
Кавелин.
И никакая женщина не сможет стать ему ближе, чем Кавелин…
Село солнце, а Браги еще долго стоял на коленях, положив голову на грудь Фианы. Когда он наконец поднялся с потемневшим взглядом уже сухих глаз, рядом остались только Гжердрам и Рагнар.
Они приблизились к нему и обняли сочувственно и с полным пониманием.
Гжердрам любил свою королеву больше всего на свете, больше жизни, но вовсе не так, как мужчина любит женщину. Это была любовь рыцаря к своей королеве и Короне — чувство, неоднократно воспетое в старинных романах.
А Рагнар подарил Браги любовью прощающего все сына.
— Дайте мне силу, — сказал Рагнарсон. — Помогите мне. Они отняли у меня все. Все, кроме вас. И кроме ненависти. Встань рядом со мной, Рагнар. И не позволь чувству ненависти сожрать меня. Не позволь мне уничтожить самого себя.
Он должен жить и при этом оставаться сильным. Кавелин целиком зависит от него. Кавелин. Проклятый Кавелин.
— Я все сделаю, отец. Все.
Глава 12
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
ЧУЖАК В ХАММЕРФЕСТЕ
Хаммерфест был городом из сказки, стоявшим на сказочной земле и в котором обитали милые сказочные персонажи. По его заснеженным улицам расхаживали пышнотелые белокурые девицы с лентами в косах, розовыми щечками и веселыми улыбками. Высокие молодые люди перебегали от мастерской к мастерской и от лавки к лавке по своим ученическим делам, но при всей занятости у них всегда находилось время поприветствовать путника. Смеющиеся детишки катались на салазках с полозьями из бочарных обручей. Они мчались вниз по главной улице, а за ними с радостным лаем неслись собаки.
Худой смуглый человек в черном плаще некоторое время наблюдал за этими сценами городской жизни. Он не обращал внимания на холод, которого никогда не бывает в его родных краях. Так или иначе, этот холод был ничто по сравнению с тем, что ему пришлось пережить за несколько последних месяцев.
Дома с крутыми скатами крыш налезали друг на друга, частенько выпирая из ряда вдоль кривых, взбирающихся в гору улочек, но человек в плаще не чувствовал себя в замкнутом перенаселенном пространстве. Город был наполнен таким теплым дружелюбием, что создавалось впечатление, будто дома тесно сгрудились не по необходимости, а только из дружеских чувств друг к другу.
Его взор задержался на дымке, поднимающемся из высокой каменной трубы с укрепленным над ней колесом. На колесе летом, видимо, гнездились аисты. Он смотрел, как клубы дыма, поднимаясь все выше, закрыли крошечный замок на вершине горы. Вот уже несколько поколений жителей города наслаждались мирной жизнью. Жестокая действительность политической жизни Тролледингии обошла Хаммерфест стороной.
Мимо него пронеслись сани с визжащими мальчишками. Смуглый человек, чтобы не быть сбитым с ног, в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, но поскользнулся и все же упал. Его щеку ожег холодный снежный поцелуй.
— Они еще мало что понимают, и я приношу за них извинения.
В поле зрения упавшего появилась пара довольно потрепанных сапог, натянутых на колоннообразные ноги. Огромный седеющий человек протягивал ему руку, которую он принял.
— Благодарю вас. Я не пострадал. — Он отлично говорил на местном наречии. — Дети есть дети. Пусть радуются жизни, пока могут.
— Да, конечно. Мы все вырастаем слишком быстро. Но разве не справедливо будет сказать, что мы все должны оставаться самими собой?
Человек в темном плаще с любопытством посмотрел на своего собеседника, а тот пояснил:
— Я хочу сказать, что все мы должны поступать в соответствии со своим возрастом, полом, положением и кругом знакомых.
— Наверное… — Философ из пивной? Здесь? Вслух же худой человек, поежившись от порыва холодного ветра, произнес:
— Куда вы клоните?
— Никуда. Не обращайте внимания. Все говорят, что я чересчур много размышляю, и не стесняются высказывать это во весь голос. Слишком много для констебля. А вам следует одеться потеплее, Андер Сигурдсон мог бы подобрать для вас подходящее платье. Это все, в чем вы пришли к нам на север?
Пришелец кивнул. Не человек, а фонтан вопросов — констебль не ограничивался простым «рад вас видеть», как все остальные.
— А не выпить ли нам эля? Ведь вы совсем окоченели, и вам надо принять что-нибудь согревающее. Да и подкрепиться, если судить по вашему виду. — Он слегка отступил, пропуская несущиеся сверху санки.
Пришелец обратил внимание на реакцию великана. Этот человек может быть опасным. Он быстр и силен.
— Меня зовут Боре Олагсон, и я — здешний констебль. Скучнейшее занятие в месте, где ничего не происходит.
— А я принял вас за кузнеца, — произнес незнакомец.
— Неужели? Единственный молот, которым мне приходилось махать, был боевой молот. Да и то это случилось в далекой юности. В то время мы каждое лето повадились хаживать в Тондерхофн. Из-за военного опыта меня и выбрали на этот пост. Но это теперь скорее не работа, а хобби. Они мне ничего не платят. Вообще-то я хозяин гостиницы, с пивным залом, естественно. Купил заведение на награбленное в походах.
Они миновали несколько домов и лавок, когда последовал очередной вопрос:
— А вы кем будете?
— Рашер. Элфис Рашер. Торговый агент Дарналина, входящего в Лигу Беделина. Наши сундики рассчитывают на новые прибыли в торговле мехом, если им удастся обскакать конкурентов из Ива Сколовды. Но я начинаю сомневаться в наших возможностях. Я плохо подготовился, и даже вы заметили это, только взглянув на мою одежду.
— И вы пришли в одиночку, без всякого багажа, кроме этого свертка?
— Да. И как видите, ухитрился выжить. Скажите, горы Крачнодиан и остальная Тролледингия так же гостеприимны, как Хаммерфест?
— Конечно. Однако все было гораздо хуже до того, как к власти вернулся Старый Дом. Вот мы и на месте, — Открыв тяжелую высокую дверь, он прокричал:
— Гуро! Самую большую кружку для нашего гостя! Ребятишки только что уронили его в сугроб. Да, сэр. Это были мои щенки, — с ухмылкой закончил он.
Пришелец обозрел трактир — такой же уютный и приветливый, как и весь Хаммерфест.
Вернулся Боре с кружками и объявил:
— Я восхищен вами, Рашер. Вы — один из тех, кто может выжить в любой обстановке. Неужели вы всю свою жизнь были торговцем?
Вопросы начинали раздражать чужестранца. Однако, не выказывая недовольства, он ответил:
— Я родом из Хэлин-Деймиеля, участвовал в войнах Эль Мюрида. Да и сейчас я служу не клерком-счетоводом, а караванщиком.
— Я так и подумал. Человек действия. Мне самому иногда этого не хватает… до тех пор, пока я не припомню, каково приходилось в Драккаре с тяжеленным веслом в руках и кишками, вылезающими из задницы от напряжения.
Незнакомец попытался сменить тему беседы:
— Мне сказали, что Хаммерфест удерживает ключевые позиции в торговле мехами. Сказали, что я смогу найти здесь людей, готовых заключить с нами более выгодную сделку, чем с купцами из Ива Сколовды.
— Возможно. Эти типы из Сколовды — банда скупердяев. Мне не нравится, когда они останавливаются у меня. Занимают все комнаты и больше не тратят ни гроша.
— Когда они обычно прибывают?
— Вы их обогнали, если вас интересует именно это. Они чересчур мягкотелы, чтобы проходить через перевалы до наступления лета. Они не появятся здесь еще месяц-другой. Но имейте в виду — они принесут с собой товары для обмена. Вы же свои, видимо, потеряли.
— Ничего серьезного. Один быстрый всадник может исправить положение, если я найду человека, который заинтересуется моими предложениями. Следовательно, сейчас я единственный чужеземец в городе?