— Постой, постой! Она же не умерла. Они в некотором роде похитили ее. Мой сын Гундар слышал, как какой-то мужчина заверял Непанту, что сможет доставить её к мужу. Она и Этриан уехали с ним. Мгла, правда, не может определить её местонахождение.
— Прости, но я должен действовать. В первую очередь вызываю Рейдачара, и он вскоре доставит тебе твоих врагов. После этого соберу все Братство, и мы посмотрим, не согласятся ли союзники собрать войска для новой Баксендалы. Я тоже начинаю склоняться к тому, что нам следует начать первыми и не останавливаться до тех пор, пока окончательно не разделаемся с О Шингом. — Он упал в кресло и продолжил:
— Я страшно утомлен. Устал смертельно. Этой постоянной борьбе с Шинсаном следует положить конец. Или мы, или они.
— Но разве это разрешит навсегда все проблемы? — спросил Рагнарсон. — Разве мало в мире зла? Не возникнут ли новые враги, после того как мы разделаемся с Шинсаном? Кто-то когда-то сказал, что Зло вечно и неистребимо.
— Вечно? Не знаю. В мире все относительно и зависит от точки зрения. Тервола не считают себя злом. Напротив, они полагают нас злой силой за то, что мы противимся Предначертанию. Но как бы то ни было, я хочу избавиться от Шинсана. Вряд ли в течение моей жизни появится возможность еще раз собрать столь внушительные силы.
— Я, чародей, тоже устал. Мне все труднее заставить себя принять что-то близко к сердцу. Я так много потерял, что стал совершенно бесчувственным. Остался лишь только Кавелин. До тех пор, пока мы не найдем короля… Впрочем, оставим это. Пока пахать придется мне.
— Боюсь, что здесь вы обрели свой дом, маршал, — улыбнулся чародей.
— Что? Наверное, да. Думаю, ты прав. Судьба Кавелина по-прежнему продолжает меня волновать. Но я не знаю, что делать,
— Доверься мне. Не навсегда, а только сейчас, пока совпадают наши интересы. Я жажду мира и хочу покончить со всеми махинациями этих шинсанских крыс. Я хочу Непанту…
— Это ты похитил Насмешника?
— Нет. Я обещал Непанте, и мое слово твердо. И кроме того… он мой сын.
В тоне его голоса Браги не уловил никакой злобы.
— Не может быть!
— Но это правда. История долгая, но сейчас она не имеет никакого значения. Он мой сын.
— Хмм… Это объясняет, почему он тебя не боится. Знает ли он о твоем договоре с Непантой?
— Нет, И надеюсь, что никогда не узнает. Но вернемся к вопросу совпадения наших интересов. Я обещаю хранить тебе верность, пока не падет Шинсан или пока он не уничтожит нас.
— Хорошо. Но второй вариант более вероятен.
— Не исключено. Хотя у нас тоже имеются кое-какие достоинства. Единство. Сила. Огромная армия… Зачем медлить. Рок заставляет нас действовать. Судьба подстегивает нас… А сейчас мне пора. Некоторое время ты меня не увидишь.
Это и явилось, как считает Пратаксис, началом Первой Великой Восточной Войны. Ученый избрал именно этот момент, потому что история требует обозначения краеугольных камней и рубежей. Он стоял на своем, несмотря на то что первопричины конфликта можно было проследить в далеком прошлом, а первые крупные битвы произошли лишь в ходе Второй Великой Восточной Войны. Некоторые исследователи утверждали, что Первой Великой Восточной Войной была битва под Баксендалой, и её следует рассматривать отдельно от гражданской войны в Кавелине. Не отрицая, что мятежники получали помощь от Шинсана, ученые мужи настаивали на том, что эта держава прежде всего преследовала собственные цели.
Что бы ни говорили позже историки, именно в этот момент Рагнарсон и Вартлоккур решили положить все силы на уничтожение Империи Ужаса.
Глава 19
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
ПОХОРОНЫ И УБИЙСТВА
Хаакен ехал бок о бок с братом. Гжердрам и Дерел двигались чуть позади. Это было утром через день после возвращения Инредсона. Он успел организовать похороны в День Победы, полагая, что это будет иметь некоторое символическое значение.
Вслед за ними в небольшом экипаже катил доктор Вачел. Старик был слишком слаб, чтобы передвигаться в седле. Его выступление на похоронах должно было стать одним из самых важных, так как честность лекаря находилась вне всяких подозрений. Показания Вачела были призваны опровергнуть слухи вокруг кончины королевы — хотя, конечно, и он не мог сказать всю правду.
Известие о предстоящем событии распространилось мгновенно, и улицы превратились в текущие на север людские реки.
— Будь осторожнее, — сказал Рагнарсон, обращаясь к Хаакену. — Покушение в такой свалке — плевое дело.
— Я предельно внимателен, — ответил Черный Клык, оглядываясь по сторонам. — Но нам надо кое-что обсудить. Я имею в виду Рагнара.
— Что такое?
— Он прет на рожон и ничего не желает слушать.
— В чем дело?
— Девица.
— И это все? Вот дьяволенок! Еще нет и пятнадцати, а он… Ты помнишь Ингер — дочь Хъярмла? Там, дома. Я был примерно в его возрасте, когда…
— Если и ты не желаешь относиться к этому серьезно…
— Постой, постой. Я ужасно серьезен. Эти южане всегда беспокоятся о своем помете, никогда не мог понять почему. Она чья-нибудь дщерь?
— Нет. Её отец — один из сержантов Аринга, так что здесь нет никакой политики. Просто я хочу сказать, что у нас и без этого хлопот полон рот.
— Ладно. Я с ним потолкую. Кстати, где он сейчас?
— С Вальтером и его бандой.
— Наверное, мне стоит держать его поближе к себе.
— Ты постоянно это твердишь.
— Меня все время что-то отвлекает. Боги! Как мне не хватает Эланы!
По пути им повстречался Вальтер.
— Удалось что-нибудь узнать? — спросил Рагнарсои.
— Ничего. Если не считать того, что, как мы установили, в похищении Непанты участвовали три человека, Я нашел место, где они жили. Хозяин думал, что они охраняют караван из Тройеса.
— Вот как? Обитатели Тройеса очень похожи на жителей пустыни.
— Одна порода. Но они в любом случае не сказали бы нам правду, разве не так?
— Почему бы и нет. Ведь эти люди не более чем наемные клинки. Что еще? Что получилось у тебя, Мгла?
— Мало чего. Я не нашла ни Непанты, ни Гаруна, ни Насмешника. В Кавелине их нет…
— Скажи о Требилкоке, — вмешался Вальтер.
— Я к этому и подхожу.
— Что с Майклом?
— Я его обнаружила. Он и парень по имени Дантис находятся в проходе Савернейк. Судя по всему, следуют за Непантой.
— Что за дьявол! Я приказал ему работать ушами и глазами, а не… Следуют? Ты уверена?
— Нет.
— Надеюсь, что это так. Вот была бы удача! Первая!
— Если хочешь, я могу послать им вдогонку эскадрон, — сказал Хаакен. — На тот случай, если им потребуется помощь.
— Пусть едут сами по себе. Требилкок не привлечет к себе внимания, и Непанта может вывести его на человека, стоящего за всеми покушениями. Но я, похоже, не прав, решая это единолично. Вальтер, она — твоя сестра. Что скажешь? Имеем ли мы право рисковать?
Начальник шпионов в поисках поддержки бросил взгляд на супругу, подумал немного и произнес:
— Похоже, что она сейчас в безопасности. Если бы они хотели причинить ей вред, то уже сделали бы это… Разве не так? Однако не знаю… Использовать собственную сестру…
— Ты уже прибегал к её помощи. Правда, ставки были ниже.
— Ну ладно! Пусть едут дальше. Нам надо отомстить за Туррана. И за моих других братьев. Брока. Лкжсоса. Ридайя. Хорошо. Остается надеяться, что этот Требилкок не дурак.
— Похоже, что парень соображает прилично. За унылым фасадом скрывается настоящий мужчина.
— Верю. Как насчет Ориона? Неужели он действительно мирно удаляется?
— Да. И очень торопится, чтобы узнать, что происходит в Высоком Крэге. Мне парень не нравится, хотя объективно он — человек порядочный и верит в святость гильдии. Для нас это плюс. Если кто-то в Цитадели действительно снюхался с Шинсаном, он вытащит этих типов на дневной свет. Орион уезжает на рассвете. Славно, что ты мне о нем напомнил. Гжердрам, что планируется на вечер?
Большого празднества по случаю Дня Победы не намечалось, хотя Рагнарсон и призвал обитателей Форгреберга устроить Ориону и его людям достойные проводы.
— Ничего особенного, — ответил Гжердрам. — Всех интересует только это. — Он указал в сторону кладбища. — Ну и политика, конечно.
Хотя Рагнарсона и избрали регентом, положение его нельзя было назвать непоколебимым. Нордмены уже начали обвинять Браги в диктаторских замашках. И надо признать, что время от времени он и в самом деле действовал единолично — особенно при подготовке к мобилизации. Регент рассказал о своих планах дюжине сторонников в Совете, но оппозиция все еще оставалась в неведении.
Ему необходимо выиграть время. Сочувствие, которое Браги к себе вызвал, объявив о гибели Эланы, начинало постепенно улетучиваться.
Они поднялись к Королевскому Мавзолею.
— Здесь собрался весь город, — заметил Хаакен, обведя взглядом заполненные людьми склоны холма.
Издалека до них долетел звук труб.
— Ярл на подходе, — сказал Гжердрам.
Отсюда, с вершины холма, вся процессия была видна как на ладони. Личная конная гвардия королевы в парадных мундирах двигалась впереди катафалка следом за батальоном тяжелой пехоты Хаакена, целиком сформированном из жителей Форгреберга. Сразу за катафалком сверкали доспехами десятки конных рыцарей, многих из которых — в первую очередь баронов-нордменов — после тщательного отбора пригласили персонально. Вслед за ними шагали лидеры всех остальных этнических групп, включая вождей Марена Димура. Шествие замыкал отряд легкой кавалерии. Для того чтобы не затенять славного сияния рыцарства, регулярную тяжелую кавалерию к участию в церемонии было решено не привлекать.
Это были не только величественные проводы в последний путь монарха, но и внушительное политическое событие, призванное продемонстрировать единство и всеобщее примирение. Некоторые избранные удостоились особых почестей; надежному представителю каждой этнической группы предоставлялась возможность произнести прощальное слово. Послы из соседних стран также должны были выступить с короткими речами, кроме того, им, уже по собственной инициативе, предстояло уловить противоречия и разногласия, проявляющиеся во время церемонии.
Сердце Браги билось в такт с дробью барабанов Форгреберга.
— Дерел, Гжердрам, я высоко ценю то, что вы сделали. Без вас я бы пропал!
— Справились бы, — ответил Пратаксис. — Ведь справлялись же вы со всеми делами до моего появления.
Но в глубине души он был страшно доволен похвалой. Маршал, похоже, безусловно поверил в компетентность своих сотрудников.
Утро было просто великолепным. Небеса сияли бездонной голубизной. Лишь далеко на западе величественно плыли облака. Свежий, мягкий ветерок обдувал кладбище, и все предвещало прекрасный весенний денек из тех, когда трудно поверить в то, что остаются места на земле, где существует тень. В такие дни хочется валяться на зеленой травке, наблюдать, как ползут в небе сотканные из облаков звери, и восторгаться совершенством жизни. В такие дни хочется мечтать о невозможном — братстве всех народов, например, вечном мире или о всеобщем благоденствии и избавлении человечества от голода.
Даже похороны, ставшие общенациональным событием, не могли повлиять на общее настроение, рожденное прекрасной погодой.
Настроение у присутствующих упало значительно позже, когда бесконечные речи уже начали всех утомлять.
Рагнарсон выступил одним из первых. Как часто случается с ораторами во все времена, он наболтал больше, чем того требовали обстоятельства. Отказавшись от мотива объединения, предложенного Дерелом, он начал говорить о Фиане, о её мечтах и о том, перед лицом каких угроз оказался Кавелин. Он открыл слушателям почти все, огорчив тем самым своих ближайших соратников……
— Просто пытаюсь их предупредить, — объяснил он Вальтеру. — И дать понять, что положение вовсе не безнадежно.
Шеф шпионов страдал манией секретности. Тайна была его фетишем, и он сообщал людям только те сведения, без которых они не могли обойтись.
Критический момент настал, когда исполняющий обязанности посла Ахмед с трудом выдавливал добрые слова в адрес покойницы.
Из толпы выскочили три человека с короткими мечами в руках. Один бросился на Вальтера, второй на Мглу и третий на Рагнарсона. Браги, увлеченный спором с Вальтером, их не увидел.
Хаакен едва успел прикрыть брата своим телом. Сбивая с ног убийцу, он получил клинком вдоль ребер. Но тем не менее Черный Клык ухитрился подставить подножку бандиту, атаковавшему Вальтера.
Гжердрам и Дерел попытались перехватить третьего убийцу, но у них ничего не получилось.
Глаза Мглы округлились. Красивое лицо исказила гримаса страха, изумления и ярости. Острие клинка глубоко вошло в её тело…
Из её полуоткрытого рта вырвалось что-то, напоминающее громкое пение.
В голубом небе прокатился громовой раскат.
Хаакен, двое убийц, Гжердрам и Дерел прекратили возню на склоне холма. Рагнарсон отказался от попытки раскроить бандитам череп. Потрясенный Вальтер замер на полпути к своей супруге. Толпа перестала вопить.
На какое-то мгновение Мглу охватило пламя. Затем пламя отошло в сторону, открыв силуэт женщины, погруженный в туманное облако. Сам же огненный смерч обрел формы и черты Мглы.
Убийца разразился страшным криком, извиваясь, как кошка с переломленным хребтом. Но огненное существо не ведало пощады. Оно становилось все ярче и ярче по мере того как его жертва сморщивалась, чернела, и его кожа начинала покрываться сетью истекающих влагой трещин.
Наконец оно оставило несчастного.
И обратилось на человека, пытавшегося напасть на Вальтера.
Толпа начала отступать, и вот-вот могла разразиться паника.
— Стойте! — ревел Рагнарсон. — Это — враг наших врагов. Он больше никому не причинит вреда!
Но ему никто не верил. Простой народ недолюбливал колдовство и все, что с ним связано.
Человек, нападавший на Хаакена, попытался бежать. Он и его сотоварищи были готовы принять смерть, но такая кончина их не устраивала.
Огненный фантом схватил его.
— С тобой все в порядке? — спросил Браги у Хаакена.
— Через минуту все пройдет. Он врезал мне коленом.
Браги осмотрел рану, нанесенную мечом. Хаакену понадобится новая одежда, а его кольчуга потребует внимания оружейника. Сам же её обладатель отделался лишь ушибом ребер.
Огненная сущность Мглы тем временем, покончив с третьим убийцей, плавала в воздухе на высоте тридцати футов. Рагнарсон сделал еще одну попытку успокоить толпу. Несколько храбрецов прислушались к нему. Паника начала спадать.
Огненное существо плыло по воздуху, выискивая врагов.
— Мгла, — взмолился Рагнарсон, — прекрати! Ты можешь прикончить кого-нибудь из тех, кого нам не хотелось бы потерять.
Огненный образ Мглы начал проявлять интерес к рыцарям-нордменам. Бунтарство у них было образом жизни.
Но вот огненная форма подплыла к туманному силуэту, и они слились воедино.
Рагнарсон распорядился продолжить церемонию и подошел к Вальтеру.
Мгла, — по всей видимости, была ранена очень тяжело, но это её совершенно не беспокоило.
— Я сама себя исцелю, — прошептала она, — Даже шрама не останется. — Она коснулась щеки Вальтера и, обращаясь к Гжердраму, добавила:
— Спасибо за попытку меня спасти.
Рагнарсон увидел Пратаксиса и бросился к нему. Что делать, если Дерел больше не будет направлять своей твердой рукой всю бюрократическую деятельность многочисленных государственных учреждений?
Но Пратаксис не умер. Просто ему въехали коленом в то же место, что и Хаакену.
Речи всех выступавших после Ахмета отличались удивительной краткостью. Шум толпы превратился в ровное гудение.
И в этот момент состоялось первое явление Нерожденного народу.
Он летел на высоте двадцати футов, следуя всем изгибам дороги, ведущей из Форгреберга. Под ним неуверенно, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, шли трое.
Народу явление Нерожденного крайне не понравилось.
Рагнарсону оно тоже пришлось не по вкусу.
В полупрозрачном, молочного цвета пузыре находился деформированный человеческий зародыш, размерами раза в три превышающий обычного новорожденного. Он, очевидно, излучал какую-то энергию, заставляя людей разбегаться. Бредущие внизу пленники более всего напоминали живых мертвецов. Их лица были искажены в немом крике.
И эти зомби шагали прямо к Рагнарсону. На их пути встали гвардейцы Хаакена. Эти люди видели под Баксендалой Госика из Абучона, они были знакомы с проявлениями страшного колдовства, но сейчас они были напуганы. Однако, несмотря на страх, гвардейцы стояли намертво, как под Баксендалой, перед лицом всей мощи Империи Ужаса.
— Спокойно! — сказал Рагнарсон. — Эта штука на нашей стороне.
В его сторону обратились десятки недовольных лиц. Мужчины что-то бормотали себе под нос. Порядочные люди не должны вступать в союз с подобными созданиями.
Люди-автоматы замерли, не дойдя пяти шагов до регента. В их глазах Рагнарсон не увидел никаких признаков жизни.
Губы у одного из зомби задвигались, и замогильный голос произнес:
— Это твои враги. Спрашивай. Они ответят.
Рагнарсон содрогнулся. Это чудище, созданное Вартлоккуром… такое могущественное… и вселяющее ужас.
Толпа начала разбегаться. Фиану любили, особенно большинство вессонов, но никто не собирался присутствовать на похоронах, где малоприятные сюрпризы следовали один за другим. Сейчас всем хотелось одного: добежать до своих домов и лавок и притвориться, что они сумели спрятаться от надвигающегося завтра.
— Как тебя зовут? — спросил Рагнарсон.
— Айн Хамаки.
— С какой целью ты здесь?
— Истреблять врагов.
— Кто тебя послал?
Ответа не последовало. Рагнарсон посмотрел в сторону Нерожденного.
За того ответил второй пленник:
— Он не знает. Никто не знает. Главарь привел их из Тройеса.
— Найди мне его.
— Он лежит позади тебя.
Рагнарсон посмотрел на распростертые тела.
И вот один труп зашевелился. Его конечности беспорядочно задвигались, и он медленно, очень медленно поднялся — пародия на живого человека.
Самые смелые и любопытные из зрителей, оставшиеся поглазеть на происходящее, тоже ринулись в сторону города. Их примеру последовали даже несколько солдат. Они решили, что видели более чем достаточно.
— Спрашивай, — произнес мертвец.
Рагнарсон повторил свои вопросы. И получил точно такие же ответы. И этот действовал по приказу, стараясь выполнить его как можно лучше.
После этого он рухнул безжизненной грудой.
Заговорил следующий. Он оказался руководителем Девятки и сообщил, что, по его мнению, Кавелин готовили по меньшей мере еще восемь Девяток.
— Готовили Кавелин к чему?
— К грядущему.
— К приходу Шинсана?
— Не исключено. Но он не знает, — это уже ответил Нерожденный.
— Хм. Обыщи королевство и найди остальных из этой компании… Кем бы они ни были.
Трое стоящих перед Браги пленников рухнули мертвыми.
— Схвати их, — приказал Рагнарсон, — и доставь в темницу.
Он беспокоился. Тайная организация походила на религиозный культ вроде культа Хариша или Мертрегула и при этом служила политическим оружием. О существовании подобной группы он ничего не слыхал, хотя в юности ему пришлось путешествовать и на Восток.
— Дерел, Гжердрам, вы у нас сильно образованные. Его слова вам о чем-нибудь говорят?
Оба отрицательно покачали головами.
— Мы продолжаем собирать информацию, но так толком ничего и не узнали. Общей картины не складывается.
— Если эта штука нам действительно хочет помочь, — произнес Вальтер, — то можно сказать, что мы перехватили инициативу. Она очистит Кавелин от убийц.
— И облегчит твою работу, — невесело улыбнулся Рагнарсон.
— Верно. Существо выловит этих людей, а я наконец смогу целиком заняться своим основным делом. Наблюдать за нашими домашними баламутами.
— Как там Мгла?
— Через неделю будет как новая, — сказал глава шпионов и нежно добавил:
— А я так надеялся, что ей удастся остаться в стороне. Похоже, что враги смотрят на это иначе.
— О Шинг считает, что за ней остался должок.
— Знаю. Никто не верит, что чародей способен окончательно отрешиться от дел. Однако нам всем следует сейчас быть особенно осторожными. Когда убийцы поймут, что обречены, они попытаются нанести нам максимально возможный урон.
Вальтер попал в точку. До конца недели Рагнарсон потерял Тома Альтенкирка, командира Королевского Дамхорстерского полка, расквартированного в шести западных провинциях Кавелина. Кроме Тома, погибли три верных сторонника Браги в Совете, а также министр финансов, председатель Совета Седлмейра и с десяток более мелких чиновников и офицеров, потеря которых, однако, не могла не сказаться на эффективности управления государством и войсками. Попытки покушения были совершены против всех соратников Браги. Его старинный друг Драконоборец, командующий легким Мидлендским полком, расположенном в тылах солдат Альтенкирка, установил своего рода рекорд, пережив пять покушений. Но у всех этих событий была и светлая сторона, так как враг истреблял не только сторонников, но и влиятельных противников Браги. Гибли те, кто играл на политической сцене Кавелина наиболее заметные роли.
Многие из арестованных наемных убийц оказались кавелинцами.
Терроризм все-таки постепенно сходил на нет по мере того как Нерожденный притаскивал в темницу одного иностранца за другим. Всего он отловил шестьдесят трех человек. Горстка врагов пыталась было разбежаться по соседним странам, но Рейдачар не оставил их в покое и там. Когда Нерожденному казалось, что его никто не видит, он любил поиграть пленниками, как кошка с мышью.
Кавелин вскоре стал таким мирным и спокойным, каким его никто из ныне живущих не помнил. Когда Рейдачар совершал ночное патрулирование, даже самые отчаянные негодяи старались вести себя прилично, А после того, как перед судом предстала дюжина отпетых главарей преступного мира, мелкая воровская сошка поняла, что наказание стало окончательным, абсолютным и неотвратимым.
Времена наступили тихие, спокойные, но удовлетворения они не приносили. В глубине души все были уверены, что это лишь временная передышка. Рагнарсон отчаянно пытался восстановить систему управления и подготовиться к очередному раунду схватки. Постоянными тренировками вгоняя в пот солдат, маршал ввел военное положение, одновременно убеждая население делать все необходимое по хозяйству и при этом сохранять спокойствие. Одним словом, Браги употребил всю свою волю на то, чтобы укрепить Кавелин как в военном, так и в экономическом отношении.
В это время домой вернулся Майкл Требилкок.
Глава 20
1004-1011 годы от основания Империи Ильказара
ИМПЕРАТОР-ДРАКОН
Со времени убийства Туан Хуа Шинсан не имел общепризнанной столицы. Принцы-маги отказывались дважды приклонить голову на одну и ту же подушку. Их жизнь целиком зависела от умения избежать подосланных убийц или существ Ночи.
Центр управления Империи Шинсан находился там, где в данный момент развевалось императорское знамя.
Древний Хуанг Тайн был интеллектуальным сердцем державы. Город был средоточием наиболее почитаемых храмов и самых известных университетов.
Чину очень нравился Хуанг Тайн.
— Здесь масса свободных помещений, — заявлял он. — Половина храмов заброшена.
Они жили в городе целый месяц, восстанавливая силы, израсходованные на бегство домой.
— А я чувствую здесь себя неуютно, — отвечал О Шинг. — Ведь я вырос на границе.
Он не мог точно разобраться в своих ощущениях. Может быть, для него здесь все слишком утонченно и обжито? Похоже на то. Варварский принц среди ловких, изворотливых жрецов и высокоумных профессоров. Кроме того, Хуанг Тайн был отнесен слишком далеко на запад…
Ланг, Ву, Тран, Фенг и другие разделяли его чувства. Обитатели Запада были им не по вкусу.
Однажды, осматривая превращенные ныне в музей и общественный парк дворец и сады Туан Хуа, О Шинг задержался возле одного из многочисленных ораторов, упражняющихся в красноречии на берегу пруда, где плавали золотые рыбки.
— Чин, я не совсем понимаю его диалект. Неужели он назвал тервола «незаконным плодом совокупления темной стороны человека с извращенной формой Истины»?
— Да, Властелин.
— Но…
— Он абсолютно безвреден. — Чин пошептался с сопровождающим их чиновником городской администрации и продолжил:
— Пусть разглагольствуют. Силу контролируем мы.
— Они не осмелятся ни на что серьезное, — подхватил Фенг, и из-под его маски послышался короткий ехидный смешок.
— Эти люди называют себя рабами, хотя и имеют свободы больше, чем ученые любой другой страны, — заметил Чин. — Даже в Хэлин-Деймиеле мыслители более сдержанны.
— Полная свобода, — сказал Ву, — не считая того, что они не могут ничего изменить.
О Шинга и Чина удивил тон, каким это было сказано. Сопровождающий их чиновник что-то прошептал на ухо Чину, и тот объявил:
— Перед вами Кин Куо-Лин. Преподаватель истории.
Профессор выкрикивал против ветра слова, обличающие тервола. Он ссылался на собственный опыт и доказывал, что колдуны-военачальники исторически обречены. Его безумный взгляд поймал глаза О Шинга и прочитал в них сочувствие.
"Я неполноценен, — думал О Шинг. — Хром душой так же, как и телом. И душа подобно ноге неизлечима. Однако никого из нас нельзя считать цельным человеком, и таковыми нам стать не дано. Чин, Ву, Фенг принесли цельность своей личности в жертву обуревающим их страстям. Тран, Ланг и я затратили слишком много сил на то, чтобы выжить, в результате наше видение мира сузилось, и борьба за существование стала единственной целью. В этой стране в наше время ни у кого нет шансов подняться над собой и превратиться в полноценную личность».